Текст книги "Зеркало для слепого"

Автор книги: Борис Пугачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Родион Иванович, возьмите телефонную трубку.

– Добрый день, Игорь! Вы где находитесь? – спросил Родик и, услышав ответ, добавил: – Хорошо. Я сейчас подойду, все объясню.

Он выглянул из комнаты и позвал Михаила Абрамовича:

– Алексей приехал. Я не хочу, чтобы милиционер видел его и его ребят. Поэтому ты оставайся в офисе, а я пообщаюсь с ним.

– А если милиционер будет вопросы задавать?

– Конечно, будет. Отвечай. Говори правду, но не всю. Сообразишь. В крайнем случае попроси меня дождаться.

Пойдем, я ему объясню, что вынужден на время отлучиться и меня замещаешь ты. Отчеты продолжай принимать.

Выйдя на улицу, Родик сразу увидел автомобиль Алексея. Около него, попыхивая сигаретой, прогуливался Игорь. Родик поздоровался и спросил:

– Где Алексей?

– Недалеко. В кафе. Что случилось?

– У нас милицейская проверка. Я не хотел, чтобы вы встречались.

– Садитесь в машину. Доедем. Время почти обеденное, не помешает закусить.

– Война войной, а обед по расписанию, – пошутил Родик и подумал: «В осторожности Алексею не откажешь. Хотя, может быть, это не осторожность, а что-то другое».

В полумраке кафе Родик не сразу разглядел его. Алексей расположился в дальнем углу зала около служебного выхода. На столе перед ним стояла бутылка пива и тарелочка с солеными орешками. Увидев Родика и Игоря, он поднялся и жестами поприветствовал их. Родик пожал протянутую руку и присел за стол.

– Что будете пить, Родион Иванович? – спросил Алексей. – Пиво неплохое. Рекомендую.

– Можно и пиво, хотя сегодня такой день, что лучше водки, – ответил Родик.

Подошедший официант положил перед Родиком меню и, выслушав Алексея, удалился.

– Что произошло, Родион Иванович? – поинтересовался Алексей.

– У нас проверка. Приехал милицейский опер и без предъявления предписания попросил разрешения ознакомиться с бухгалтерскими документами, ссылаясь на то, что наше предприятие замешано в махинациях с авизо…

– Что-то слышал, но лучше подробнее.

– Авизо – это извещение о перечислении между банками денежных средств. Их легко подделать, что и происходило. Бумажки эти из любого банка отправлялись в один из четырех государственных, и те по ним выдавали деньги. Особенно активны в таких операциях были чеченцы. Там это поставили на поток. Суммы утекли огромные. Завели уголовные дела. Это известно. Приехавший опер утверждает, что наше предприятие попало в общую схему движения похищенных денег…

– Да, чехи – молодцы. Хавают в две кормушки. Заарапили банки. Фуфел сделали.

– Я думаю, что чеченцы являются только звеном в этой цепочке. Просто в Грозном проще изготовить подложные кредитовые авизо и фиктивные распоряжения. Организационный центр здесь, в Москве, хотя для нас это не существенно. Мы денег не похищали. Просто купили товар, ранее на них приобретенный. Однако нас могут подозревать в отмывке денег. Поэтому я не стал сопротивляться и предоставил оперу возможность ознакомиться с любыми документами. Мы в этом плане полностью чисты.

– А вдруг это ментовская подстава?

– Все может быть, хотя я так не думаю. На всякий случай я и не хотел, чтобы вы пересеклись.

– Разумно. А что о встрече просили?

– Проблема у меня с мужем сестры. Пропал он. Уехал вчера на работу и пропал.

– Может, загулял где-нибудь?

– Не похоже. Проверял. Он у меня денег взял на поставку товаров и в своей организации по кредитам работает. Обязательства, по моим сведениям, не выполняет. Подозреваю, что его могли подставить. Парень он не слишком далекий, а его вдруг чуть ли не на первые роли поставили. Кроме того, организация его куда-то разбежалась. Найти даже охранника не можем. Это ни в какие случайности не укладывается. Фирма солидная. Офис в центре Москвы. Склады, штат сотрудников большой…

– Что за организация?

– Торговый дом. Я вот справку про них подготовил. Тут и все про мужа сестры.

Родик передал Алексею лист бумаги и замолчал, поскольку подошел официант. Он поставил на стол графин с водкой.

– Давайте, Родион Иванович, мэкнем[17]17
  Мэкнуть (феня) – выпить спиртного.


[Закрыть] для прояснения мозгов.

– Не помешает… Я почему к вам с этим обратился. Есть у меня подозрения, что идет разборка в связи с какими-то проблемами – может, с отдачей кредитов или с поставкой товаров, что, впрочем, одно и то же. Если это так, то по вашей линии, наверное, есть шанс хотя бы получить информацию.

– Вообще-то это не наша тема. Мы не шапиры[18]18
  Шапиро (феня) – адвокат.


[Закрыть], но для вас постараемся что-то прояснить. По опыту скажу: если его зачалили, чтобы почирикать, и он пургу нести не станет, то сегодня до вечера появится. Если нет – то ему амба. По понятиям пацаны его так просто не отдадут. С ворами надо будет сговариваться. Может случиться и худшее. Могли и завалить…

– Не надо о таком думать. Что его, так прямо с первого разговора убить способны?

– Разное бывает. Даже с фуфлыжниками. Возможно, схема или заказ. Что гадать… Попробуем прояснить ситуевину.

– Заранее спасибо.

– Пока не за что. Хавать будем?

– Будем, – ответил Родик, ловя себя на мысли, что жаргон начал им восприниматься, как нечто обычное. – Я съем мясо по-французски. Есть еще некоторая информация, которую необходимо знать. У меня на складе лежит одежда, которую завез в Москву из Италии пропавший родственник. Я ее задержал в счет гарантии получения товаров по моим оплатам. Могут возникнуть вопросы о стоимости этой одежды. По документам она существенно больше, чем долг мне. Однако это ни о чем не говорит. Одежда – сложная для реализации позиция. Она вообще может зависнуть. Плюс неходовые размеры… В общем, я согласен отдать всю эту одежду при условии возврата мне долга с известным банковским процентом за время задержки поставки. Это где-то около девяноста тысяч долларов. Я, естественно, при этом, с учетом известных вам обстоятельств, по кредиту буду в пролете. Но это проблема моя. Спишем это на родственные отношения, хотя потерянная возможная прибыль – тысяч тридцать. В них и ваша доля.

– Это уже другая тема. Возврат долгов. Надо обсудить ее отдельно. Это работа, требующая оплаты. А почему я раньше ничего не знал?

– Причины вас привлекать не было. Все шло гладко в рамках обычного бизнеса.

– Как же гладко, если чужой товар заныкали?

– Ничего не заныкали. Сергей сам попросил его подержать на нашем складе. Проблемы-то начались несколько дней назад.

– Угу… Это работа. Наша тема. Надо договориться об оплате.

– Предлагайте, хотя мне кажется, что еще ничего не произошло и делить шкуру неубитого медведя рано.

– Пятьдесят процентов. Вам это известно по опыту с болгарами.

– Ничего себе!

– Таков закон.

– Не согласен. Залог находится у меня. Мне выгоднее заняться его реализацией. Кто знает, может, я еще и прибыль получу.

– А если возникнут проблемы? На этот залог могут претендовать и другие.

– Как? Это мой залог. Считайте, что я купил эту одежду на те деньги, которые отдал Сергею.

– Надо разбираться – чей товар, на чьи деньги куплен… Вы говорите, что на ваши. Другие скажут, что на их. Переведут по вашему долгу стрелки лично на этого Сергея, а про товар заявят, что он собственность Торгового дома. В общем, вопрос перетирать нужно. На склад еще наедут, если о месте нахождения товара выяснили. Думаю, что выяснили. Они вашего фуфлыжника прессанут. Он посвистит, посвистит, да и забздит. На луну кому хочется? Кстати, и у вас могут быть проблемы. Кинут вам предъяву, что вы чужой товар заныкали…

– У меня документы есть.

– Документы – это хорошо, но вдруг и у них бумажки найдутся? Тогда разборка по понятиям пойдет. Вас вообще слушать никто не станет. В этом раскладе вы выступаете как барыга. Пояснить?

– Нет, не надо.

– О возврате бабок за этот товар, полагаю, даже и думать глупо. Если все так, как вы предполагаете, то на них уже лапу наложили. Атмосферу будем прояснять, но готовиться нужно к тому, чтобы весь товар отбивать. Условия те же.

– Да… Может быть, вы и правы. Живой пес лучше мертвого льва. У всякой вещи два конца. Я подумаю. Давайте к этому вопросу вернемся позднее, когда ситуация с Сергеем прояснится. Вдруг это все наши фантазии. Ну, еще по одной выпьем перед горячим…

Возвратившись в офис, Родик удивился царившему там спокойствию. Михаил Абрамович, сидя за своим письменным столом, принимал документы у сотрудника, приехавшего с производства терраблоков. Бухгалтер о чем-то вполголоса переговаривалась с милиционером. Остальные тоже занимались своими делами.

– Добрый день, – ни к кому не обращаясь, поприветствовал Родик. – Ко мне какие-нибудь вопросы есть?

– Все идет своим чередом, – отозвался Михаил Абрамович. – Вот последний отчет принимаю. Тебя в переговорной Игорь Николаевич дожидается. Его отчеты я принял, но он хочет с тобой лично побеседовать.

Родик направился в переговорную, но по дороге остановился около милиционера и, скорее из вежливости, поинтересовался:

– У вас все в порядке?

– Все хорошо. Кончаем актировать банк.

– Актировать? Зачем? Вы же хотели только ознакомиться с документами.

– Это и есть знакомство. Я должен подготовить материалы, а это – масса бумаг. Не волнуйтесь. Такой порядок. Мне еще надо будет вас опросить.

– Я не волнуюсь. Не вижу повода, – заметил Родик. – Опрашивать меня сегодня хотите?

– Желательно.

– Рабочий день у нас заканчивается в шесть. Отпустим сотрудников, и я в вашем распоряжении, – предложил Родик.

– Это и мне удобно, – дружелюбно улыбнувшись, согласился милиционер.

В переговорной Игорь Николаевич, попивая чай, листал какую-то книгу. Увидев Родика, он поднялся из-за стола, радушно протянул обе руки для приветствия и, улыбаясь, заметил:

– Наконец-то! Совсем нас забыли. Что-то и камни не приезжаете резать. Леночка и Сережа у нас чаще бывают. Знаете, они тоже пытаются камни резать. Техникой овладели, а вот с резами им не везет. Да-с… Идейка у меня есть. Хотел обсудить.

– Рад вас видеть! – пожимая обе протянутые руки, произнес Родик. – Неправда ваша. Душа моя на вашем, вернее, нашем производстве. Да и Лена с Сережей не дают о вас забыть. Камушки у них не иссякают. Просто последний раз я камни резал очень поздно. Вы уже из мастерской ушли.

– Знаю, знаю. Однако ваши упражнения к нашему производству прямого отношения не имеют. Так что мои слова – истинная правда. Ну, если гора не идет к Магомету, то… Вот я вас и дожидаюсь.

– Критику принимаю. Даже могу ее усилить в части обязательств по танзанийским отчетам. Тогда не получилось. Виноват. Исправлюсь в ближайшее время. Через неделю едем в Варшаву. Михаил Абрамович уже ваучеры купил и билеты на фирменный поезд. Там в банке все подготовлено.

– Я в курсе. Михаил Абрамович мой паспорт забирал, но я не по этому поводу. Хотим мы начать делать мебель с каменными деталями. Вот, взгляните на эскизы…

– Красиво. А где несущие детали будете брать?

– Проработали. Вот для этих изделий каслинское литье нам обещают поставлять. Деревянные детали на мебельной фабрике в Загорске из имеющегося ассортимента подобрали.

– А стоимости?

– Прикинули. Вот таблица. Здесь примерная себестоимость и цена продажи. Можем изготовить за две-три недели опытные образцы и попробовать продавать.

– Что, и камень такой есть?

– В этом весь цимис. Все детали мы собираемся делать из отходов. Накопилось их множество. Некое подобие мозаики с эпоксидным связующим. Вот образец…

– Неплохо, но это на маленьком образце. У вас, судя по эскизам, огромные детали. Вот здесь целая столешница. Ее полировать замучаешься. Кроме того, места у вас мало.

– Места хватит. Изделия не столь велики, как кажется. Характерные размеры – от тридцати сантиметров до метра. В крайнем случае сборку в будущем можно делать не у нас. Мы станем поставлять как бы мебельную фурнитуру, сборку организуем на фабрике, а реализация совместная.

– Не возражаю. Попробуйте. Могли бы со мной это и не согласовывать. Вы вполне самостоятельное подразделение. Слава богу, с сокращением ювелирки почти разобрались.

– Конечно. Однако в этом и суть разговора. Мы хотим образоваться как самостоятельное товарищество.

Выкупить у вас основные средства или включить вас в состав учредителей, а основные средства вы внесете в уставный капитал.

– «Мы» – это кто?

– Все наши сотрудники, включая меня.

– Стоимость оборудования вы представляете?

– Вполне. Оно во многом устарело. Его стоимость с учетом износа относительно невысокая. Вот мы прикинули. Посмотрите…

– Я думаю, что вы ошибаетесь… Кстати, оборудования для ювелирного производства тут нет. Его куда девать?

– По этому поводу есть предложения, но не сейчас. Речь идет только о камнерезном производстве. Что касается стоимости выкупаемых или вносимых в уставный капитал станков, то это выверенные цифры. Можете проверить, но если вы с этим не согласны, то мы настаивать не будем. Приобретем в другом месте. Бэушного оборудования продают много.

– Это уже… Как бы правильно выразиться? Ультиматум.

– Ну что вы, Родион Иванович! Это всего лишь оценка ситуации. Реалии, так сказать.

– Если я не соглашусь, то завтра все подадут заявления об уходе?

– Не знаю. Вполне возможно. Коллектив хочет самостоятельности.

– А вы в курсе, на какую сумму мы дотировали ваше подразделение за последний год?

– За время моего руководства дотаций почти не было. По периоду Юриной работы я не осведомлен. Юра был вашим компаньоном, и я не вправе вмешиваться. Кроме того, в основном все касалось ювелирки, а о ней мы не говорим. Она практически закрыта.

– Удобная позиция. Да-а-а… Денек сегодня. Я должен обдумать ваше предложение. Дня три-четыре мне на это потребуется.

– Конечно, конечно, Родион Иванович. Эго не так срочно. Мы подождем. С вашего позволения, я откланяюсь.

– Хорошо, но вы тоже подумайте о своем предложении. Потянете ли? Коммерция – дело тонкое.

– Мы хорошо все обдумали. Это наша позиция. Она окончательная. Я побежал…

– Счастливо.

Родик подошел к окну и уставился на грязный, освобождающийся от снега двор. Вскоре он увидел выходящего из подъезда Игоря Николаевича, который, слегка сгорбившись, направился в сторону метро. От разговора остался неприятный осадок. Вероятно, Родик не ожидал такого поворота событий, считая Игоря Николаевича далеким от коммерции интеллигентом. Ошибаться он не любил или все еще не привык к этому и расценивал полученное предложение как нечто, близкое к предательству. Масса мыслей зароилась в его голове: «Вот змею пригрел. Интересно, это он сам придумал или кто-то на камнерезке завелся слишком продвинутый? Ни кола, ни двора, опыта ноль, а туда же, в самостоятельные коммерсанты. Хотя, наверное, это естественно. Может, сразу надо было брать его в учредители вместо Юры? Но тогда всех руководителей подразделений надо в учредители вводить… Чушь! Однако такой ход сегодня способен сделать любой работник. Все хотят самостоятельности. Их этому государство научило. А вот сумеют ли? Об этом не сильно задумываются. Многого не знают. Наедут на них, например, алексеи – что делать станут? Опять же бухгалтерия, офисные расходы, проверки и многое другое, о чем они даже не догадываются. Просто смотрят, что владельцы предприятий финансово обеспечены лучше, и хотят того же. Не представляют, на что себя обрекают. В этом сегодняшняя действительность. Сверху донизу. Распад Союза на самостоятельные республики. Как следствие – распад промышленности на самостоятельные предприятия с ломкой связей и координации.

Даже при социалистической кооперации получалось огромное количество нестыковок. То ручек для лопат делали больше, чем лопат, то наоборот. А тут будет кошмар. Как у дмитровского производства бус. Никто этого не понимает. Наоборот, продолжают предприятия дробить. Даже до нас докатилось. А что тут поделать? Насильно их не удержишь. Да и надо ли? Пусть в одиночку поплавают. Сами прибегут назад. Камнерезка не столь уж лакомый кусок. Отпустить их с миром, а оборудование забрать. Законсервировать или на даче установить и по выходным развлекаться. Подумаем. Посоветуемся…»

Раздался щелчок открывающейся двери, и Родик инстинктивно развернулся в ее сторону. Михаил Абрамович, войдя в переговорную, спросил:

– Отчеты в бухгалтерию передать или будешь смотреть?

– Буду смотреть. Неси сюда. Вдруг там тоже какой-нибудь сюрприз. День сюрпризов. Знаешь, что Игорь Николаевич просит?

– Откуда? Он со мной ничего не обсуждает.

– Самостоятельности! Вернее, не просит, а ультимативно требует. Товарищество хочет регистрировать. Нам милостиво долю предлагает. В тихом омуте черти водятся.

– И что ты ему сказал?

– Ничего. Взял тайм-аут. Кроме того, есть чем сегодня заниматься. Вечером предстоит нелегкий разговор с Леной и Наташей. С «негоциантами» полная неясность. Да и милиционер хочет меня опросить. Так что еще конца проблемам не видно. Ну и денек…

– Да, сегодня день насыщенный. Я пошел за отчетами, а то уже начало пятого. Нам часа два потребуется.

Около семи Родик, извинившись перед милиционером, сообщил, что опаздывает на очень важную встречу.

– Мы заканчиваем, – успокоил тот. – Я дописываю. Поставьте подписи на своем объяснении и свободны. Перед этим прочитайте, конечно. Вот… Все готово.

Родик бегло прочел заполненный от руки бланк под названием «Объяснение». Не считая некоторых стилистических и грамматических ошибок, все соответствовало его словам.

– Где подписаться? – спросил он.

– Здесь. Это о том, что вы ознакомлены с законодательной базой… Здесь, здесь… Хорошо. А теперь напишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано, замечаний и дополнений не имею». Распишитесь… Вот и все. Не смею вас больше задерживать.

– Завтра вы опять к нам?

– Обязательно. Вы с десяти начинаете работать?

– В общем да, но лучше подъезжайте к половине одиннадцатого. Все будут точно в сборе. Главный бухгалтер тоже придет. Работать можете в этой комнате. Завтра я переговоров не планировал. Мне придется немного помотаться по городу. Полагаю, вы без меня обойдетесь.

– Делайте свои дела. Мне уже не так много осталось. Думаю, день, максимум два. Я вам признателен за понимание и содействие. До свидания.

– Вас проводить? – вставая из-за стола и протягивая для прощания руку, спросил Родик.

– Я вполне ориентируюсь. Выход найду сам. Еще раз до свидания.

– Счастливо!

Родик посмотрел на часы – пятнадцать минут восьмого. Встретиться договорились в половине восьмого в кафе около метро «Новослободская». Надо было торопиться. Он сгреб со стола бумаги, которые должны понадобиться завтра, и, положив их в портфель, начал надевать куртку. В этот момент раздался телефонный звонок. Родик поднял трубку и услышал голос сестры:

– Слава богу, тебя застала! Сережа позвонил.

– Отлично. Что рассказывает?

– Ничего. Сказал, что скоро будет дома. Я сразу тебя набрала…

– Так. Я через пятнадцать минут в кафе рядом с твоим домом с Леной и Наташей встречаюсь. Мы переговорим, а потом я к вам зайду. Годится?

– Хорошо. Ждем тебя. Во сколько?

– Точно не знаю. Разговор нам предстоит сложный. Как только, так сразу. Ты особенно не дергайся. Все равно сегодня мы в лучшем случае лишь слегка проясним ситуацию. Все действия – завтра. Успокойся.

– Тебе легко говорить. У Сергея такой голос…

– Разберемся. Мне бежать пора. Не прощаюсь.

Родик вышел во двор. До назначенного времени оставалось чуть больше пяти минут. «Три светофора и два километра. Должен успеть. Если опоздаю, то на несколько минут. В данном случае допустимо, – прикинул Родик в уме и, снимая машину с сигнализации, подумал: – Важна в данном случае не точность. Важно, что впервые в жизни не знаю, с чего начать разговор. Более того, как говорить? Что предлагать? Собственной дочери ставить какие-то условия – стыдно. Вернее, не стыдно, а недостойно. Как ребенку объяснить, почему мама и папа разводятся? Вероятно, никак. А как объяснить, что ребенок должен сделать выбор между двумя самыми ему близкими людьми? Проблемы. А может, не надо ничего объяснять, предлагать? Просто спросить. Да… Тяжелее всего сегодня будет Наташке».

Лена и Наташа ждали Родика около кафе. Припарковывая машину, он обратил внимание, что Наташа стала внешне очень похожа на мать, и впервые подумал: «Причина этого не столько в генах, сколько в общении. Наташа общается с матерью постоянно, а со мной эпизодически. Наверное, старается ей подражать и в манерах, и в одежде. Как ее отрывать от этого? Похоже, результат сегодняшней встречи предрешен. Наташа не сможет жить отдельно от матери. Да и, надо честно признать: Лена больше любит Наташу. Вернее, отдает ей все душевные силы. Так устроена наша жизнь. Я же могу дать в основном материальное обеспечение. Я его давал и буду давать, а вот на все остальное у меня не остается достаточно душевных сил. Я эти силы, в отличие от Лены, расходую на многое другое. Наверное, это и есть количественный показатель любви к ребенку. Мой показатель, к сожалению, невысокий, а изменить его не представляется возможным, поскольку тогда ни у Наташи, ни у Лены не станет материального благополучия. Этого я допустить не могу. Перестану уважать себя как мужчину…»

– Наташа, вон папа подъехал! – услышал Родик возглас жены. – Иди встреть его.

– Привет, – вылезая из машины, поприветствовал Родик, стараясь придать голосу беззаботности.

– Привет, папчик! – отозвалась Наташа, подбегая к Родику и целуя его в щеку. – Ты что-то совсем пропал. Я соскучилась. Куда ты ездил?

– Как у тебя дела? Что нового? – сделав вид, что не расслышал вопроса, спросил Родик.

– У меня все классно! Скоро каникулы.

– Здравствуй, Лена. Давно ждете?

– Нет. Недавно подошли.

– Пойдемте внутрь. Сегодня какая-то склизкая погода. Сырость. Скоро, наверное, снег повалит.

Пока раздевались, усаживались за стол и делали заказ официанту, напряжения не возникало, и Родик даже позволил себе расслабиться. Лена вела себя, во всяком случае внешне, непринужденно, хотя за свойственными ей хихиканьями Родик различал деланность, а в глазах ее читались то ли немой вопрос, то ли напряженное ожидание.

Родик, так и не решив, как начать основной разговор, спросил:

– Малыш, как астрономия поживает? В прошлый раз мы с тобой не договорили.

– Мы уже астрономию прошли. Теперь электричество изучаем.

– Это как?

– У нас экспериментальный курс. Скоро будем изучать молекулы и атомы.

– Понятно. А ты хоть что-то из астрономии успела запомнить?

– Все. Меня вызывали. Я пятерку получила. Про планеты-гиганты и их спутники отвечала.

– А из-за чего у планет спутники образуются?

– Планеты их притягивают. Закон всемирного тяготения. Еще есть закон Кеплера.

– Молодец. Какой самый большой спутник?

– Ганимед. Он больше планеты Меркурий.

– Гениальный малыш. А по электричеству вы, вероятно, электрические заряды проходите? Там все почти аналогично поведению тел в космосе. Притягиваются, отталкиваются.

– Заряды мы уже изучили. Сейчас проходим электрический ток.

– Плюс-минус-короткое замыкание, – изображая руками некое подобие вспышки, шутливо пропел Родик.

– Это ты мне с детства рассказываешь. Хорошо, что тебе сейчас стол мешает, а то под ребра получила бы.

– Ха-ха-ха, это я уже тогда пытался учить тебя физике. Скажи мне, гениальный малыш, что делают одинаково заряженные тела?

– Отталкиваются.

– Верно. Знаешь, только незаряженные нейтральные тела всегда тяготеют друг к другу, а заряды и люди ведут себя не так. Одни люди притягиваются друг к другу, другие отталкиваются. Говорят, что человек обладает соответствующим полем. Причем бывает так, что люди сначала притягиваются, а потом по каким-то причинам начинают отталкиваться. Кстати, и с заряженными телами так случается. Это проявление всемирной закономерности. Ты, наверное, на себе подобное испытывала. Дружишь с кем-то, а потом вдруг поссорились, и дружба исчезла.

– Да, знаю. У меня так случалось. Недавно…

– Вот… И у нас с мамой сейчас такое происходит. Мы решили пожить отдельно.

– Как это?

– Пока поживем в разных квартирах… А там посмотрим.

– А я где буду жить?

– Это надо тебе решать.

– Я хочу с вами вместе. Как всегда.

– Малыш, это невозможно. Жить ты будешь либо с мамой, либо со мной. Как решишь. А видеться сможешь в любое время, сколько хочешь, и со мной, и с мамой.

– Как же школа? Мне что, в другую школу надо переходить?

– Об этом речи нет. Будешь продолжать учиться в своей.

– Наташа, принципиально ничего в твоей жизни не изменится. Ты с папой так же часто будешь встречаться, как и сейчас. Он же больше чем по полгода отсутствует, а когда не уезжает, ты его видишь только по выходным. Да и то не всегда, – вмешалась молчавшая до этого Лена.

– Лена, мы же договорились не давить на ребенка. Пусть она сама решает.

– Что, я не права? Она же сразу не может все понять и осознать. Как она будет с тобой жить? Тебя никогда дома нет. Ей придется постоянно общаться с мачехой. Она что, Золушка?

– Могу то же сказать и о тебе. Ты пойдешь на работу, и ей придется общаться с чужим мужчиной. Не знаю, как его правильно называть.

– Я замуж, в отличие от тебя, не собираюсь. Хватит мне одного эксперимента. Мы лучше вдвоем с Наташей поживем. Не забывай – я мать. Я ее родила.

– А я тут ни при чем? Давай рассказывай дальше, но только прекрати этот словесный цирк. Родить и быть матерью или отцом – это две разные вещи. Воспитывали мы Наташу вместе. Считать, кто лучше и в чем, – по меньшей мере глупо. Воспитание не определяется совместно проведенным временем. Можно за минуту общения дать ребенку больше, чем за годы созерцания. Оценок тут нет. Только время расставляет все по местам. А время оценить, кто и что вложил в ребенка, пока еще не пришло. Она еще не созрела…

– Для выбора между отцом и матерью созрела?

– Не знаю, но жизнь требует этого. У каждого человека в жизни есть этапы, когда надо сделать тот или иной выбор. Этот момент никак не зависит от возраста. Даже младенцы выбирают соску, которая им нравится. Наташа уже много раз выбирала. Это и есть этапы взросления. Вот и сегодня ей предоставлено право выбора, и, когда она им воспользуется, еще немного повзрослеет. Станет чуть-чуть другим человеком. Давай, малыш, выбирай. Не бойся ошибиться. Прислушивайся к своему сердцу и разуму.

– Может, вы передумаете и помиритесь? – спросила Наташа, скорчив плаксивую рожицу.

– Малыш, мы не ссорились. Просто так повернулась жизнь. Я люблю твою маму, тебя. Мама тоже к нам хорошо относится, но жить мы вместе не можем. Когда-нибудь ты это поймешь, а сейчас прими как неоспоримый факт. Это аксиома нашей семейной жизни. Помнишь, как в геометрии – две параллельные прямые не пересекаются. Почему? Аксиома. Так и у нас… – попробовал ответить Родик.

– Да… Я не знаю, что мне сказать. Я вас обоих люблю.

– Это хорошо. Никто не требует, чтобы ты кого-нибудь из нас разлюбила. Просто будем жить в разных квартирах. Возможно, даже иногда станем вместе отдыхать. У тебя появятся как бы два дома. Просто в одном ты будешь жить, а в другой в любое время приходить, – еще раз попытался объяснить Родик.

– Не тумань ребенку голову, – опять вмешалась Лена. – Все просто, Наташа. Папа будет жить с тетей Оксой. А мы с тобой.

– Лена! С кем я буду жить, даже мне неизвестно. Прекрати давить на ребенка. Я же не фантазирую о том, за кого ты хочешь выйти замуж.

– Можно мне решать не сегодня? – скорчив все ту же жалостливую гримасу, спросила Наташа.

– Ладно, – махнул рукой Родик. – Совещайтесь, а я пошел. Мне к Надежде надо заехать. Там с Сергеем проблемы. Я все, что мог, сказал. Бегать по кругу нет смысла. Думай, малыш. А ты, Лена, если что-то хорошее между нами осталось, прекрати на нее давить. Официант… Даме кофе, девушке мороженое, а мне сто грамм водки. Сразу все посчитайте. Если можно, то побыстрее. Я очень тороплюсь.

Выйдя на улицу, Родик с удовольствием подставил разгоряченное лицо мокрым шарикам снега. Холодные комочки, ударяясь, прилипали к коже и медленно таяли. Родик некоторое время постоял, привыкая к сумраку улицы и наслаждаясь этой странной прохладой. Потом платком вытер лицо и очки. Ощутив прилив энергии, он направился к машине но, не доходя до нее, остановился. До квартиры сестры было минут пять пешком, и он решил, несмотря на непогоду и слякоть, прогуляться. Развернувшись, он направился в сторону Самотечной улицы. Думать и анализировать не получалось. В голове свербила только одна мысль: «Что-то не так». Однако, что он сделал или что произошло не так, сформулировать не удавалось. Мысль эта вскоре вызвала неприятное чувство беспокойства. Даже нажимая на кнопку дверного звонка, он продолжал испытывать душевный дискомфорт, не позволяющий сосредоточиться и переключить внимание на предстоящий разговор.

Дверь открыла Надя. Родик молча вошел и так же молча разделся, вопросительно взглянув на нее.

– Сережа в столовой, – по-своему поняв его взгляд, сообщила она. – Детей я уже спать уложила. Он мне все рассказал. Ты был прав, но он в ужасном состоянии.

– Печально. Лучше бы я ошибся. Пойдем обсудим.

Сергей сидел в кресле с отрешенным видом мученика. Его круглое, обычно улыбчивое лицо напоминало неподвижную маску. Всклокоченные волосы, отросшая клочковатая щетина, заплывшие и без того узкие глаза придавали этому отрешенному виду отталкивающую неопрятность.

– Пойди помойся-побрейся, – посоветовал Родик.

Сергей не шелохнулся.

– Не хочешь – не надо. Тогда рассказывай мне все с самого начала. Все, что знаешь.

– Машину у меня отняли и били, – проговорил Сергей и опять замолчал.

– Били, похоже, слабо, – оценивающе взглянув на Сергея, заключил Родик. – Ну а машину отнять – это в порядке вещей. Завтра застрахуем ее задним числом и заявим в угон. Так что это не страшно. Рассказывай лучше главное. Людей так просто не похищают…

– Не слабо. Просто не по морде… Смотри, что с руками сделали…

Сергей выпростал из-под себя руку. Сестра, которая, вероятно, уже видела ее раньше, непроизвольно охнула. И было от чего. Даже на Родика, повидавшего много травм при полевых работах и испытаниях, это произвело впечатление. Что-то болезненно защемило в нижней части туловища. Кисть руки, потерявшая нормальные очертания, представляла большой иссиня-черный с багровыми разводами синяк, а пальцы с почерневшими ногтями безвольно свисали.

– Извини, сразу не заметил. И вторая такая? – спросил Родик.

– Еще хуже, – зачем-то дуя на руку, жалобно ответил Сергей. – Боль дикая.

– Пошевели пальцами, – попросил Родик. – Угу… Переломов, похоже, нет. Дай вторую… Да-а-а, постарались. Надо в травмопункт ехать. По себе знаю… Хотя тогда придется объясняться. Они в милицию телефонограмму могут дать, а это сейчас ни к чему. Давай я тебе ногти скрепкой прожгу?

– Не надо, и без того все страшно болит. Спина тоже болит. Они ногами меня били, а на руки наступали. Бутсами…

– Если ногти не прожечь, то ты скоро криком кричать будешь. Гематомы высвободить надо… Пошли на кухню. Будь мужчиной. Тебе сразу станет легче.