Текст книги "Зеркало для слепого"

Автор книги: Борис Пугачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

– Наверное, этот вовчик – ее родственник, – предположил знакомый Родика. – Вот она и голосит.

– И что с ними сделают? – не удержавшись, спросил Родик.

Ответ он получить не успел, поскольку словно над его ухом раздались автоматные очереди.

Знакомый Родика развернулся и быстрым шагом направился к выходу. В руке у него появился пистолет. Родик бессознательно последовал за ним. Выйдя на крыльцо здания, они увидели двух таджиков, стреляющих из автоматов по какой-то металлической детали, похожей на коробку передач. Знакомый Родика закричал что-то по-таджикски. Стрельба прекратилась, а стреляющие поднялись и что-то начали объяснять. Из сказанного ими Родик понял только, что его знакомого зовут Анзуром Холматовичем.

– Вот идиоты, – пояснил Анзур Холматович. – Им интересно, пробьет ли пуля металл… Идиоты. Раздали всем оружие. Боеприпасы девать некуда. Как теперь у них все это отобрать? Проблема. А вы говорите – демократия. Они теперь, чуть что, отношения выясняют через стрельбу. Вон в грузовике четыре трупа. Сейчас их на этого вовчика спишут. На самом же деле, думаю, тут политикой и не пахнет. Что-то не поделили. Возможно, баб… Ничего лучше не придумали, как стрелять друг в друга.

– Тут у меня нет мнения. Я подобное впервые вижу, – заметил Родик. – Пойдемте, Анзур Холматович, выпьем.

– С удовольствием. Не надо меня по имени и отчеству. Просто Анзур.

– А что с этими женщиной и мужчиной будет? – садясь за стол и разливая водку, опять поинтересовался Родик, на которого крики произвели сильное впечатление.

– В Душанбе отправят… Если, конечно… Ну да ладно. За вас! Мне Абдулло Рахимович про гарантийное письмо сказал. Сделаем. Только вот директор наш отдыхает. Замещаю его я, но печать у него. Что-нибудь придумаем. Может быть, машину к нему пошлем. Заодно кое-что ему для улучшения отдыха отправим…

Дальнейшая их беседа, сопровождаемая водкой, касалась самых разных тем, тревожащих бывших жителей СССР. Начали с вопросов о главенствующем положении России. Потом обсудили ее политическую ситуацию, не преминув поделиться последними сплетнями о двух президентах. Перешли на идеи коммунизма, долго строя предположения о том, как бы все сложилось, если бы жил Андропов. Выпитая водка сблизила их политические платформы, пробудив в Родике коммунистическую ностальгию, а в Анзоре – сострадание к таджикскому народу.

Абдулло Рахимович, сопровождаемый красивым крупным мужчиной с восточной внешностью, непривычными для Таджикистана длинными волосами и каким-то просветленным взглядом, появился, когда уже стемнело. Вид этого мужчины поразил Родика. Выходец явно не из Советского Союза, он напоминал героя какого-то фильма про послереволюционных басмачей. Одет он был соответственно. Белый, пошитый на заказ у хорошего портного, спортивного покроя костюм с пиджаком, застегнутым, несмотря на еще ощущаемую дневную духоту, на все пуговицы. На левой руке – золотой перстень с крупным красным камнем. Показавшиеся из-под манжета рубашки массивные из желтого металла часы с несколькими циферблатами и другими неизвестными Родику атрибутами, выглядели очень дорого. По-русски мужчина говорил свободно и почти без акцента, хотя и как-то несовременно, употребляя отжившие обороты речи. Абдулло Рахимович не стал его представлять, а лишь объяснил ему, кто такой Родик. Анзур вел себя с этим мужчиной, как с давним знакомым.

Вскоре за столом появилось еще пять-шесть мужчин, среди которых был Нурмат – заместитель Абдулло Рахимовича.

Ужин прошел без происшествий, и единственное, что мучило Родика – это вопрос о том, где он будет ночевать, а утром приводить себя в порядок. Никаких удобств в здании он не увидел. Даже туалет находился во дворе. Ответ на этот вопрос он вскоре получил. Абдулло Рахимович предложил укладываться спать, и Родик вслед за ним прошел в один из кабинетов. Там стояло несколько письменных столов и стульев. Сопровождающий их мужчина, извиняясь, сдвинул столы, положил на них курпачи[70]70
  Курпача (тадж.) – стеганое одеяло.


[Закрыть] и подушки. Такую же лежанку он изготовил на полу.

– Походные условия, Родион Иванович. Вы, как почетный гость, будете спать на столе, а я на полу.

– Может, лучше наоборот? – предложил Родик, подумав, что ночью может свалиться.

– Что вы! Наши обычаи этого не позволяют, вы же знаете.

Родик смирился и всю ночь просыпался, следя за положением своего тела и постоянно соскальзывающих курпачей.

Из-за этого он проснулся очень рано, когда солнце только всходило, наполняя комнату радужными бликами. Боясь разбудить Абдулло Рахимовича, Родик лежал, не зная, чем себя занять. Поворочавшись на жестком ложе, он решил попробовать тихо покинуть помещение и приступить во дворе к утреннему туалету. Это ему удалось, и вскоре он, устроившись на крыльце, наслаждался прохладой и красотой пейзажа с контрастными очертаниями гор на фоне бескрайнего голубого неба. Вероятно, Родик, плохо выспавшись, задремал. К действительности его вернул гулкий топот. Дверь здания открылась, и появился мужчина. Что-то необычное было в его походке, и, только присмотревшись, Родик понял: он держал между локтей ноги человека, остальную часть которого, прикрытую рваной майкой, нес второй мужчина. Они медленно прошли мимо Родика, пересекли двор и направились в сторону припаркованных автомобилей. Послышались какие-то стучащие звуки, потом затрещал стартер, и Родик увидел над забором тент отъезжающего грузовика. От посетивших его догадок разрушилась идиллия зарождающегося утра. Тревога в который уже раз посетила его.

За завтраком Абдулло Рахимович сообщил, что отмененная вчера встреча состоится сегодня. Родик обрадовался предстоящему возвращению в город, но Абдулло Рахимович разочаровал его, пояснив, что для этого им необходимо сразу после завтрака переехать в другой район.

Ехать пришлось очень долго – более четырех часов. Занять себя было нечем, каких-то тем для разговоров не нашлось. Родик как можно удобнее устроился на заднем сиденье «Волги» и постарался заснуть. Однако непрекращающаяся тряска мешала этому, и, когда машина остановилась, Родик почувствовал облегчение, надеясь, что это конец пути. Выйдя из автомобиля, он понял, что это не так. Дорогу перегородил бульдозер.

– Придется подождать, – сообщил Абдулло Рахимович. – Возможно дорога заминирована.

– Если найдут мины, то поедем назад? – уточнил Родик.

– Нет. Сейчас бульдозер проедет, а потом мы. Если мины есть, то они взорвутся.

Родик, не одобряя такой способ разминирования, решил в полемику не вступать, а просто понаблюдать. Бульдозер пропал из вида, и звук его мотора уже почти не был слышен, когда произошел взрыв. На дорогу со склона прилегающей к ней горы посыпались камни.

– Хоп. Можем трогаться, – спокойно заключил Абдулло Рахимович, направляясь к «Волге».

Родик последовал за ним.

Результат разминирования вскоре предстал их взорам. Бульдозер стоял на обочине, а его нож, вероятно оторванный ударной волной, перегораживал путь. Его с трудом оттаскивали в сторону четверо таджиков.

– Ну и способы у вас, – заметил Родик. – Бульдозерист не погиб?

– Не знаю. Они так всегда делают. Обычно никто не гибнет. Эти мины установлены так, что другим способом от них нельзя избавиться.

– Да-а-а… А дальше их что, нет?

– Либо нет, либо есть объезд. Эту дорогу контролируют. Не волнуйтесь, мы в безопасности. Да и ехать осталось мало. Скоро будем на месте. Товарищи туда прилетят на вертолете. Хотите полетать? Пока мы будем общаться, посмотрите Нурек. Там очень красиво.

– С удовольствием. Давно мечтаю увидеть Нурек. Столько лет в Таджикистане, а никак не мог выбраться. Говорят, потрясающее зрелище.

– Хоп. Вас будут сопровождать Нурмат и Анзур. Кстати, вертолет уже слышен.

– Спасибо, – поблагодарил Родик, стараясь через окно рассмотреть в небе вертолет, звук которого хорошо различался даже на фоне работающего мотора автомобиля.

Увидел он его уже на земле, когда они въехали на устланную бетонными плитами площадку неизвестного предназначения, окруженную склонами гор. Вооруженные мужчины выскочили из сопровождающих автомобилей и заблокировали секторы возможного обстрела вертолета. Один из них подошел к их машине, и Родик с удивлением узнал в нем Салима– подростка, с которым познакомился в приемной председателя облисполкома. Абдулло Рахимович опустил стекло и, что-то объяснив тому по-таджикски, открыл дверь и покинул автомобиль. Родик, хотя и не понял, о чем говорили, последовал за ним. Из других автомашин тоже стали выходить люди. Преодолевая воздушные потоки, создаваемые вертолетом, они собрались вокруг Абдулло Рахимовича. Вскоре лопасти почти перестали вращаться, открылась дверь, и в ее проеме показался мужчина в шлемофоне. Соскочив на землю, он начал помогать выходить пассажирам, одежда которых не оставляла сомнений в том, что род их деятельности – государственная служба. Первым вышел мужчина, которого Родик видел, когда был в гостях у Абдулло Рахимовича в Дангаре, и о котором он в последнее время много слышал в связи с происходящими в Таджикистане событиями.

– Родион Иванович, это наши депутаты. Извините, мне придется вас покинуть. Оставляю на попечение Нурмата, он все организует, – сообщил Абдулло Рахимович и направился к вертолету.

Родик огляделся и встретился взглядом с Нурматом. Тот доброжелательно улыбнулся и знаками показал, что все в порядке.

После традиционных поцелуйных приветствий прибывшие, сопровождаемые Абдулло Рахимовичем, разместились в автомобилях. Вскоре на площадке стало почти безлюдно. Остались лишь экипаж вертолета, Родик, Нурмат, Анзур и двое мужчин в камуфляжной форме с автоматами. Нурмат подошел к мужчине в шлемофоне и, недолго поговорив с ним, знаками показал, что надо подойти.

После рукопожатий, коротких инструкций и напутствий Родик выбрал удобное, на его взгляд, место возле иллюминатора, а еще через несколько минут, оглушенный звуками двигателя, он уже смотрел на остроконечные, покрытые снегом вершины и испещренные причудливыми орнаментами склоны гор.

Родик не сразу понял, что показавшееся между хребтами голубое пространство – не небо, а знаменитое Нурекское водохранилище, о котором прежде он только читал. Анзур что-то пояснял, но из-за шума Родик почти ничего не слышал. По мере приближения начали различаться очертания берегов водохранилища, в некоторых местах почти отвесно уходящих под воду, а также полузатопленные горные вершины, принятые издалека за острова. Вскоре появились строения, а за ними – гигантское бурое сооружение, напоминающее когда-то виденные по телевизору пирамиды Южной Америки. Родик понял, что это и есть самая высокая в мире плотина. Вертолет как бы завис над этой зачаровывающей монументальной красотой, которую Родик безуспешно старался объять взглядом. Он хотел было высказать свои чувства, но перекричать шум вертолета не смог и лишь обменялся восторженными взглядами с Анзуром и Нурматом.

На земле их ожидал запыленный ГАЗ-69, в народе прозванный «козлом». Последующая езда вполне подтвердила такое прозвище. Родик постоянно подпрыгивал на сиденье, продавливая головой брезентовую крышу, рискуя сломать себе шею. Попросить водителя ехать потише он постеснялся и напрягал все силы, чтобы держать хоть какое-то равновесие. Вдруг резкая боль пронзила его голову, в глазах потемнело. Затем последовал громкий хлопок, и тело вдавилось в спинку сиденья от резкого ускорения. Когда Родик пришел в себя, «козел» остановился, а водитель, повернувшись к нему и сидящему рядом с ним Анзуру, задал глупый вопрос:

– Вы живы?

– Что произошло? – вопросом ответил Родик, массируя голову в надежде на облегчение боли.

– Граната взорвалась, – ответил водитель. – О тент спружинила. Повезло…

– Не о тент, а об мою голову, – уточнил Родик.

– Ого! И правда повезло! На наше счастье, старого образца была. Скатилась бы на крышу или еще куда – нас бы уже не было. Пойду посмотрю, не посекло ли резину на колесах. Вон с той горки гранату кинули. Я человека заметил и дал газа. Думал, стрелять будет, а он…

Родик ошеломленно слушал объяснения и постепенно осознавал, что находился на грани гибели. Он посмотрел на своих спутников. Они, казалось, были совершенно спокойны. Появившийся водитель сообщил, что существенных повреждений не обнаружил и можно двигаться дальше. Родиком овладела апатия, и он никак не отреагировал на эту новость. Сидящий рядом с водителем Нурмат что-то проворчал по-таджикски, и машина, взревев двигателем, тронулась. Остаток пути прошел спокойно, если не считать тряски, вызывающей у Родика на каждом ухабе боль, пронизывающую голову и уходящую куда-то в позвоночник. Родику стоило немалых усилий вытерпеть дорогу, конечной точкой которой явилась просторная беседка, расположенная на излучине небольшой приятно журчащей речки. Внутри беседки на полу был обустроен дастархон[71]71
  Дастархон (тадж.) – скатерть на полу помещения (или на земле) для размещения пищи.


[Закрыть], вокруг которого расположились прилетевшие на вертолете, а также знакомое Родику сопровождение Абдулло Рахимовича. Судя по состоянию пищи и уровню водки в бутылках, деловая встреча уже завершилась.

Родик и его спутники по приглашению Абдулло Рахимовича устроились на курпачах и подушках. После полета на вертолете и тряски в автомобиле аппетита у Родика не было, и он, засунув подушку между спиной и ограждением беседки, лениво пожевывал ароматную лепешку, наблюдая, как река образует водовороты и перекаты, сталкиваясь с выстилающими ее русло камнями. Недавняя смертельная опасность и удивительное спасение не будоражили его воображение. Об этом напоминала только боль от выросшей на голове шишки. Да и тревога, беспокоившая его накануне, не ощущалась. Кто-то протянул ему пиалу с водкой. Родик автоматически выпил, вместо закуски втянул в себя аромат лепешки, слегка дотронувшись до нее губами, и заставил себя обратиться к реальности. На этот раз за столом главенствовал не Абдулло Рахимович, а прибывший на вертолете плотного телосложения мужчина с лицом партийного деятеля брежневской эпохи. Родик легко его идентифицировал, сложив в голове имеющуюся информацию. Это был недавно избранный председатель Верховного Совета. Поняв свою правоту, Родик осмотрелся, ища охрану. Однако ни одного вооруженного человека не заметил. Это удивило его, и он поделился своими сомнениями с сидящим рядом Анзуром. Тот, не вдаваясь в объяснения, заверил Родика, что наблюдения его ошибочны и он может не волноваться.

Родик в очередной раз потрогал шишку на затылке и непроизвольно поморщился. Абдулло Рахимович, заметив это, поинтересовался причиной. Родик, не желая обращать на себя внимание, промолчал, но Анзур все объяснил. Родик сразу попал в центр внимания.

– Вот это боевое крещение! Вы родились под счастливой звездой, – заметил председатель и обратился к Абдулло Рахимовичу: – Надо к товарищу врача вызвать.

– Не стоит, – отказался Родик. – Обычная шишка.

– Муаллим, ваша голова в очередной раз спасла лучших сынов Республики, – пошутил Абдулло Рахимович и уже серьезно распорядился: – Нурмат, бери машину и добудь духтура[72]72
  Духтур (тадж.) – врач.


[Закрыть].

– Может быть, товарищ полетит с нами в Душанбе? – вмешался председатель. – Определим его к профессионалам. Какой здесь врач? В лучшем случае табиб[73]73
  Табиб (тадж.) – лекарь, средний медицинский персонал.


[Закрыть]. Да и того надо искать, а с нами через час в больнице будет.

– Не беспокойтесь. Я чувствую себя хорошо – отказался Родик. – Не надо никакого врача. Давайте лучше выпьем за то, чтобы в любимом мной Таджикистане установились мир и законный порядок.

Со всех сторон послышались одобрительные слова, а Председатель расцветил тост длинной тирадой о братском русском народе и его положительной роли в истории Таджикистана.

Тост перерос в обсуждение таджикско-российских отношений, захвата в Бадахшане в плен российских солдат и диверсии на складах двести первой дивизии. Казалось, о Родике забыли. Однако, когда Председатель и его сопровождающие собрались уезжать, появился Нурмат. Он сообщил, что доставил врача. Несмотря на протесты Родика, председатель решил задержать свой отъезд до вердикта эскулапа. Тот осмотрел Родика и сообщил, что признаков сотрясения мозга он не видит, а гематома скоро пройдет. Поэтому большого повода для волнений нет.

Все собрались и поехали провожать председателя, а потом вернулись к дастархону.

Родик, сидя рядом с Абдулло Рахимовичем, поинтересовался дальнейшими планами.

– Уважаемый, Родион Иванович, вы наш самый почетный гость! Надеюсь, вы это ощущаете. Я хочу показать вам свои владения. Завтра мы приглашены на большое торжество. У командира подразделения имени нашего героя Файзали Саидова юбилей. Кстати, он додар[74]74
  Додар (тадж.) – младший брат.


[Закрыть] нашего героя. Очень уважаемый человек. Туда приедет все руководство Республики, и не быть там я не могу.

– Я не готовился к столь длительному пребыванию. У меня даже сменной рубашки с собой нет, не говоря уже обо всем остальном. В таком виде…

– Это не беда. Вечером отдадим в стирку-глажку. Женщины все сделают. Надо новое – купим. Не беспокойтесь.

– Файзали – это который был у Сангака правой рукой? – задал Родик давно интересующий его вопрос.

– Да, это он. Исламисты – псы поганые – весной предательски убили его, когда устроили ловушку Сангаку. Вы, кстати, наших героев видели, когда гостили у меня на родине. Они тогда были ничем не примечательны, а в смутное время практически возглавили страну.

– С Сайгаком я познакомился существенно раньше и оказал ему еще тогда значительную услугу. Он ведь был уголовником…

– Люди меняются. Особенно в критические моменты. Ваш национальный герой Котовский тоже был уголовником, а революция его перековала. Да и вождь народов был не без черных пятен. У нас на Востоке это вообще в традиции.

– Я не к тому. Обсуждать робингудство сложно. В той ситуации он повел себя порядочно. Более того, когда уже стал лидером, не забыл своих обязательств. Это длинная история. Я вам как-нибудь расскажу. Как они все же погибли?

– До сих пор точно не известно. Много версий… По поводу гарантийного письма – не волнуйтесь. К нашему возвращению в город все будет готово.

– Спасибо, – поняв, что затронутая тема не нравится Абдулло Рахимовичу, поблагодарил Родик. – Отдельное спасибо за экскурсию на Нурек. Очень красиво. Величественно.

– Самая высокая плотина в мире. А город там какой красивый! Вы знаете, что вовчики пытались ее взорвать? Погибли бы все. Там воды – миллиарды кубометров. Вот какие они. Им на Республику наплевать. Не может быть им пощады. Недавно в Ленинском районе убили наших товарищей, над телами глумились. Они ведь концлагеря создали. Пытали. Даже женщин и детей. Знаете, они беременным женщинам животы вскрывали и плод выдирали на глазах их мужей. Уши и носы отрезали, глаза выкалывали. Людей живьем закапывали. Кожу с живых сдирали. Зверства эти на кино снимали. У нас есть эти материалы. Фашисты такого не делали. Звери… Шакалы.

– Ужас. Таджики, я считал, на такое не способны. Мирный, добрый народ.

– Это не таджики. Это выродки. Я вам копии с их видео дам. В Москве посмотрите. Может быть, кому-нибудь из руководства покажете, а то у вас там не все понимают. Колеблются. Идет разговор о пересмотре наших хороших отношений. Придумали какое-то таджикское правительство в изгнании. Борис Николаевич с этими подонками общается. Газеты ваши демократами их называют. Пусть посмотрят на зверства этих «демократов» исламисткого толка. Мы не против ислама. Мы против тех, кто свою пакость исламом прикрывает.

– Да-а-а. Сложно все. Мне тоже даже из Душанбе все в ином свете виделось. А в Москве информации вообще очень мало. Пресса у нас теперь свободная. Дал денег – напишут что хочешь. На них вообще не стоит обращать внимания. Съемки я посмотрю. На телевидении покажу, у меня там приятели работают – порядочные и честные люди.

– Хоп. Пора нам искать место для ночлега.

– Можно вернуться туда, где мы уже ночевали? Тут вроде не очень далеко.

– Нельзя. Больше одного раза на одном месте нельзя. Опасно. Поедем в другой район.

Ночь Родик снова провел на столах, с той лишь разницей, что на этот раз в комнате разместились много людей. В небольшом здании, служившем когда-то то ли школой, то ли клубом, других свободных комнат не нашлось. Не зная об этом, Родик потыкался в несколько дверей, надеясь обнаружить более уютную «спальню», но одни двери были заперты, а за другими царил страшный хаос, созданный нагромождением предметов самого различного назначения.

Перед тем как лечь спать, соорудили дастархон и, беседуя ни о чем, под холодную баранину с лепешками выпили почти ящик «арака руси»[75]75
  Арак руси (тадж.) – русская водка.


[Закрыть] душанбинского розлива.

Поэтому, или от усталости, заснули быстро. Проснулся Родик от острой боли в голове. Вероятно, во сне он ударился обо что-то тем самым местом, куда попала фаната. Он перевернулся на живот и постарался опять заснуть. Однако это не получилось. Неприятные запахи давно немытых мужских тел, водочного перегара, портящихся продуктов, усиленные духотой, раздражали. Не хватало воздуха из-за появившихся симптомов клаустрофобии, вызванных отсутствием каких-либо признаков света. Довершали все многоголосый храп и невозможность определить время. Родик слез со столов и на ощупь двинулся в том направлении, где, по его расчетам, находился выход. Несколько раз он натыкался на какие-то предметы, но, наконец, нащупал стену и по ней дошел до двери. В коридоре было душно, но дышать стало легче. В дальнем конце что-то мерцало. Родик пошел туда и увидел на стульях мужчин с автоматами. Приглядевшись, в одном из них узнал Салима.

– Спим на посту? – полушутя спросил Родик. – Как дела?

– Нормально, муаллим. Что не спите?

– Душно в комнате. Здесь лучше дышится.

– Присаживайтесь, – уступая свой стул, предложил Салим. – Слышал о происшествии. Как ваше здоровье?

– Шишка на голове побаливает, а так все в порядке.

– Вас Аллах сберег. Это гармские вовчики. У афганцев таких гранат уже давно нет. Старые образцы.

– Откуда здесь афганцы?

– Граница рядом. Да и не граница это. Все туда-сюда ходят. Афганские военные очень часто. Они для этого специально целую дивизию на границе держат. Зайдут, убьют, уйдут. Тут еще цену на хлеб почти в восемь раз увеличили. Люди к вовчикам потянулись. Те муку стали раздавать. Может, кого и наняли. Теперь за буханку надо почти двести рублей платить. Таких денег ни у кого нет. Да и вообще денег в кишлаках нет. Вот людей вовчики и подбивают. Может, думали, что в машине амак или кто-то из гостей едет.

– Может… Светать должно, – посмотрев на часы, заметил Родик. – С вашей светомаскировкой счет времени потерял. Пойду на свежий воздух.

Родик направился было к входной двери, но Салим остановил его:

– Муаллим, не надо идти на улицу. Я принесу вам воды, и вы умоетесь здесь. Вы правы, окна уже можно открыть. Вам будет светло и приятно.

– Тут умываться негде. Все удобства там, на улице. Я вчера вечером ими пользовался, – возразил Родик.

– Вчера можно. Сегодня опасно. Все уже знают, что мы здесь. Амак велел вас беречь. Достаточно вчерашнею происшествия. Хочатхона за этой дверью, а умываться будем в том углу. Мы все обустроили. Я пойду за водой и полотенцем.

Родик открыл дверь и увидел импровизированный туалет, состоящий из двух ведер: пустого и наполненного водой, на поверхности которого плавал ковшик. Несложную восточную логику такого туалета Родик осознал сразу и живо представил, что здесь будет, когда все проснутся. Он несказанно обрадовался тому, что стал первым посетителем.

Родик заканчивал бриться, когда в коридоре появился тот самый мужчина, чьи внешность и одежда привлекли его внимание еще позавчера. Этот незнакомец будил в голове Родика мучительно неуловимые ассоциации. Подойдя, он вежливо поздоровался и застыл в выжидательной позе. Родик обернулся, чтобы ответить на приветствие, и, наконец, понял, на кого тот похож. Он имел чрезвычайное сходство с одним из портретов, сделанных Александром Николаевичем и недавно подаренных Родику в виде листка из новой газеты «Человек и право». Александр Николаевич вел в этой газете рубрику под странным названием «Лики знакомого лика», где помещал портреты выдающихся современников – от Солженицина до Клинтона. Последняя серия (или «сюита» – как говорил художник) рисунков была посвящена Ирану. Кого изобразил на одном из них Александр Николаевич, Родик не помнил, но изображенный поразительно походил на стоящего рядом мужчину. Поэтому, отвечая на приветствие и сетуя на неудобства, Родик про себя прозвал мужчину «иранцем».

Вытираясь полотенцем, он хотел завести разговор, но Иранец не поддержал его. Вообще поведение этого человека вызывало у Родика большое недоумение. Он был предупредительно вежлив и корректен. По-русски говорил довольно чисто, но употреблял давно отмершие обороты речи. Это не было связано с какой-либо бравадой, а происходило естественно. Создавалось впечатление, что незнакомец пришел из прошлого века. Иногда он переходил на современный язык, и тогда казалось, что он делает над собой усилие. Родик не мог найти этому объяснения, и любопытство толкало его на контакт. Однако при любой попытке сблизиться мужчина воздвигал глухую стену отчужденности. Он умудрялся участвовать во всем, оставаясь в тени, но так, что игнорировать его было невозможно. Родик поймал себя на том, что пытается обратить внимание Иранца на себя. Даже отвечая на вопросы, он иногда смотрел не на вопрошающего, а на этого загадочного человека, стараясь предугадать его реакцию. Что-то сильное исходило от него. Родик, ища объяснение, даже подумал, что впервые в жизни попал под влияние какой-то магической силы, способной сделать из него ведомого, и это еще больше интриговало его.

В очередной раз почувствовав дискомфорт от встречи и продолжая размышлять, Родик медленно двинулся в сторону комнаты, где провел ночь. Судя по звукам, раздающимся из нее, все уже проснулись.

– Ассалому алайкум, – поприветствовал всех Родик и отметил, что тошнотворный запах, от которого он сбежал на рассвете, стал еще более нетерпимым.

– Салом, Родион Иванович! – первым отозвался Абдулло Рахимович. – Как ваше драгоценное здоровье?

– Все нормально, – отвечая знаками на другие приветствия, сказал Родик. – Шишка на голове почти не болит.

– Будете долго жить. Вас Аллах хранит. Для больших дел, думаю. Сегодня у нас важное мероприятие. Будет руководство Республики. Юбилей. Я вам вчера говорил.

– Подарок надо… Да и с одеждой…

– Не беспокойтесь. У нас есть хороший подарок. Это вы. Такой гость, как вы, на каждом юбилее – подарок. Одежду сейчас приведут в порядок. Накиньте пока вот это, а остальное снимайте.

– Ваша восточная комплиментарность не знает границ. Однако подарок все же нужен. Неудобно как-то, – снимая рубашку и брюки, заметил Родик.

– Все есть. Будут награды… Все будет… на самом высоком уровне. Давайте завтракать. Потом приводите себя в порядок, и поедем. Туда добираться не близко, а к обеду надо быть. Хоп, дастархон готов…

Родик давно уже перестал ориентироваться в череде разветвляющихся дорог, по которым вот уже больше двух часов колесила разросшаяся за последние дни колонна автомобилей. «Волга» Абдулло Рахимовича двигалась под прикрытием двух военных УАЗов. Родик разместился на заднем сиденье. Рядом с ним, небрежно поигрывая автоматом, в этот раз устроился Салим. Все молчали. Родику надоело выяснять и спрашивать, и он решил отказаться от попыток на что-либо повлиять, остальным же то ли не о чем было говорить, то ли их занимали собственные размышления.

Родик прикрыл глаза и, положив затылок на спинку сиденья, попробовал заснуть. Однако это ему не удалось, хотя ночью он явно не выспался. Вероятно, выпитая за завтраком водка оказывала возбуждающее действие. Поняв, что сна не предвидится, он посмотрел в окно. Горный пейзаж сменился степным, и только синеющие со всех сторон горизонта зубцы гор свидетельствовали, что это не степь, а горная долина.

Вскоре движение замедлилось, и сквозь поднимающиеся от впереди идущих машин облака пыли Родик различил шлагбаум, нескольких суетящихся по-военному одетых людей и в отдалении – знакомые силуэты военной техники.

Колонна въехала в палаточный городок, попетляла и остановилась. К их «Волге» подбежал стройный мужчина в полевой форме и, приложив ладонь к фуражке, произнес:

– Здравия желаю! Начальник штаба капитан Фахрутдинов. Рады вас видеть! Прошу следовать за мной. Я покажу ваши места.

Абдулло Рахимович не спеша вышел из машины и, пожав капитану руку, представил Родика, не забыв про все его научные регалии. Капитан, сверкнув глазами и доброжелательно улыбнувшись, повторил военное приветствие.

Родик в ответ протянул руку и ощутил слишком крепкое рукопожатие. Подошли Нурмат и Анзур, молча обменялись рукопожатиями с капитаном. Родик огляделся в поисках Иранца, но того нигде не было видно. Удивляться этому факту долго он не смог, так как капитан сказал:

– Командир идет.

К ним приблизился невысокого роста худощавый мужчина в полувоенном камуфляже без знаков различия. На подвижном лице с восточными, но нехарактерными для таджика чертами, застыла неприятная улыбка, никак не сочетающаяся с настороженным взглядом. Вероятно, он часто общался с Абдулло Рахимовичем. Они обнялись, как старые знакомые. Родик из того, что сказал по-таджикски Абдулло Рахимович, уловил лишь отдельные слова: «ид»[76]76
  Ид (тадж.) – праздник.


[Закрыть], «задруз»[77]77
  Задруз (тадж.) – день рождения.


[Закрыть], «муборакбошад»[78]78
  Муборак бошад (тадж.) – поздравляю.


[Закрыть], «соломатбошед», из чего сделал вывод, что это и есть юбиляр.

Перейдя на русский, Абдулло Рахимович представил Родика. Тот также поздравил именинника и в ответ получил визитную карточку. Это очень удивило его, поскольку ни один из встреченных им в последние дни людей визитных карточек не имел. Родик, успевший раздать все свои визитки, извинился за то, что не может ответить тем же, но его извинения никто не услышал. Все двинулись в направлении какого-то сооружения, при ближайшем рассмотрении оказавшегося трибуной. На ней размещались стол с микрофоном и несколько стульев. От трибуны в обе стороны расходились уставленные различными закусками и бутылками столы. Они образовывали огромное каре, и даже по беглым оценкам Родика за ними могли сесть несколько сотен человек. Пока же все места за столами пустовали. Суетящиеся около них мужчины, вероятно, завершали сервировку. Недалеко от трибуны люди в штатском расставляли какую-то аппаратуру. Родик сперва подумал, что это оркестр, но, увидев видеокамеры и микрофоны, понял: мероприятие планируют увековечить на кинопленку. Такие масштабы празднования юбилея обычного офицера поражали. Родик объяснил это для себя проблемами гражданской войны, когда расстановка сил не подчиняется общепринятым законам. Он хотел уточнить свои догадки у Абдулло Рахимовича, но в это время послышался вертолетный гул. Родик поднял голову и увидел два заходящих на посадку вертолета. Все направились к месту приземления. Из вертолетов, не дожидаясь, пока лопасти перестанут вращаться, вышли несколько десятков человек, многих из которых Родик видел в последние дни. Начались долгие приветствия. Считая для себя ненужным участвовать в такой церемонии, он отошел в сторону и, чтобы чем-то заняться, осмотрелся. Около одной из палаток он заметил Иранца, беседовавшего с двумя военными. По тому, как военные слушали его, было понятно, что беседа не носит случайного характера. Скорее, она походила на инструктаж. В этом Родик еще более уверился, когда военные, козырнув, быстрым шагом направились к отдельной палатке. Иранец, помедлив, пошел в сторону Родика, затем смешался с прибывшими и пропал из виду.