Текст книги "Против течения (СИ)"

Автор книги: Борис Рогов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

В общем-то, бабушку понять можно, звук взлетающего самолёта за стенкой спать не даст ни разу. Надо будет с парнями переговорить, чтобы подумали, где у них еще какое-то помещение есть, да побольше и хорошо бы со свободным доступом с улицы и без вахтеров. Если заброшенное, то ещё лучше, можно будет внутреннее пространство сделать соответствующее. Ладно, что-то я размечтался. Надо Рогова сегодня вызвонить и пусть тоже отдувается. Что-то мне подсказывает, что он сможет что-то придумать такое, что мне в голову не придёт.

Мысли Вовы прервало бряцанье подкатившего трамвая. Как раз двойка. Каплин вскочил на подножку. – Слава богу, еще пятнадцать минут и я дома – пронеслась в голове мысль, – а может сегодня этому Рогову и позвонить, чего там тянуть кота за яйца.

– Здравствуйте, Бориса Рогова можно к телефону? – начал он вежливо, – это Владимир Каплин из Дзержинского райкома комсомола.

– Борька, возьми трубку, – кричит Юлька во весь голос, – тебя тут какой-то Каплин из райкома…

– Вот чего ты орёшь? – Я ворчу недовольно, что человек подумает? Что попал в зоопарк? – отбираю трубку у сестрицы.

– Да, Володя, слушаю тебя.

– Борис, тут такое дело, сегодня мне с утра шеф такую выволочку устроил, – мама не горюй! И всё из-за тебя, поэтому будь завтра после уроков в райкоме, надо думать, как решать эту проблему.

– Раз надо, значит, буду, куда деваться. Мы в полчаса то уложимся? А то у меня еще встреча назначена, да не просто абы с кем, а с Ванагом. На интервью с ним договорился на завтра.

– Это с директором «Чкаловского»?

– А ты знаешь еще кого-то с такой фамилией?

– Ну, у тебя и размах, а на какую тему интервью будешь брать?

– На актуальную. Мне же надо материал нарабатывать, чтобы уже летом было, что в МГУ в качестве творческих достижений представить, Поэтому, полчаса и всё, цигель-цигель-айлюлю [58]58
  Цигель-цигель айлюлю – цитата из фильма «Бриллиантовая рука» Л. Гайдая


[Закрыть].

– Тогда подумай сейчас, чтобы с готовой идеей уже был. Дело в том, что, наши старшие братья из КПСС очень недовольны реакцией некоторых бдительных товарищей на танцы-шманцы. При этом и строгого запрета не требуют, то есть окошко у нас какое-то остаётся, надо этим воспользоваться и найти другой способ организации.

– Хорошо, я подумаю.

После разговора с Каплиным я и в самом деле задумался. После небольшого анализа сложившейся ситуации мне в голову пришла сногсшибательная идея. Как говорит товарищ Саахов у Гайдая – «Кто нам мешает, тот нам и поможет»!

Каплин и Попов встретили меня уже на вахте. Сразу начали повторять про то, что нельзя упускать такую замечательную идею как музыкально-танцевальные вечера для молодёжи, и что проходить они должны обязательно при участии точмашевских комсомольцев. Похоже, что качественный звук сыграл с райкомовскими лоботрясами злую шутку. Им понравилось! Они поэтому и решили, проталкивать дело дальше.

– Ну, Борька, как? Придумал что-нибудь? – закончив вступительный плач, обратился, наконец, ко мне Каплин.

– Да, не боись, Вова, придумал, конечно, – я начинаю игру.

– Ну, так и не тяни, давай, выкладывай, что ты там намудрил?

– Во-первых, надо найти на территории района, лучше поближе к «Точмашу», помещение метров 200–300 площадью, лучше всего, если это будет подвал или чердак. Во-вторых, надо договориться со студентами с архитектурного или худграфа о проекте оформления клуба, за контрамарки они сделают вам проект бесплатно, при этом это будет вполне профессионально и даже лучше, чем старпёры из «Худфонда». В-третьих, среди студентов консерватории и музучилища надо найти любителей современной музыки, чтобы они подготовили программу на базе имеющегося материала. У меня есть пара-тройка на примете. В-четвертых, эту программу надо залитовать [59]59
  залитовать – получить разрешение на исполнение литературного произведения


[Закрыть] в райкоме партии. В-пятых, я буду писать разгромные статьи про идеологические диверсии, про происки агентов империализма, про аморальные нравы современной молодёжи. И я же, но под псевдонимом, буду писать ответы на эти наезды. Это создаст такую рекламу, что надо будет как-то масштабировать бизнес.

– Чего-чего ты сейчас сказал? – всполошился Лёша Попов, – машта… что? Какой такой бизнес? Ты тут это… не выражайся, а то загремишь под фанфары… и нас за собой утащишь.

– Никакого бизнеса, одна сплошная культурно-массовая работа с молодёжью. Но деньги брать за вход на эти «вечера» было бы справедливо. Тем более что расходы будут и на приведение помещения в нужный вид и на аппаратуру.

– Не так уж много там денег то! Надо, конечно, будет после того, как проект сделают, осметить его и уже тогда решать, сколько просить у районных предприятий. А с полемикой ты здорово придумал! Сейчас можешь катиться, остальное мы тут без тебя решим. Привет там Ванагу передавай. Вот я удивляюсь, как тебя к нему допустили то.

ГЛАВА 14. ОН УЧИТ ЛЕТАТЬ САМОЛЁТЫ

25 декабря. Новосибирский авиационный завод им. Чкалова. Глеб Ванаг, директор завода и Борис Рогов.

Глеб Алексеевич Ванаг бросил трубку на рычаги стоящего на столе телефона.

– Нет, ну это ж надо такое придумать! Времени им не хватает! А кому его хватает? Поставщики опять про…али все полимеры… Ванаг потихоньку отходил от горячки устроенной им же выволочки. Опять сегодня домой придется идти неизвестно когда!

– Вот, казалось бы, плановая экономика, военная продукция, нет! Человеческий, греби его лопатой, фактор!

Ванаг опять начал заводиться. Поймал себя на этом и решил, что небольшой перерыв будет кстати. Машинально заглянул в перекидной настольный календарь:

– Так, придёт мальчик от Коноваловой. 15 минут… Ничего не понимаю… Какой еще мальчик? Число сегодняшнее… В 17.15. Так сейчас у нас 17.20. Уже пришел что ли?

– Эта, как её… Коновалова Татьяна кажется. Хороший говорят, специалист. Всё успевает в срок. Все бы так. Оно, конечно, поставщиков трясти, это не статданные собирать, но каждый сверчок на своём посту должен знать свой шесток. Ванаг тычет пальцем в кнопку селекторной связи:

– Нина Борисовна, будьте добры соедините меня с Коноваловой из планового – обратился он к секретарю.

– Татьяна Викторовна, здравствуйте. Напомните, пожалуйста, о каком мальчике речь? У меня в плане записано, но, убей, не могу вспомнить, о чем мы с вами договорились.

– Глеб Алексеевич, вы обещали уделить ему несколько минут. Парень уже пришел. Сидит тут в плановом, ждёт, когда вы освободитесь.

– Для меня чашечка чаю надеюсь, найдётся? Тогда я к вам сейчас подтянусь, побеседую с этим юным дарованием. Заодно и отдохну чуток.

…

Я сидел в плановом отделе и болтал с тётками о школьной жизни. Они под конец рабочего дня устали возиться со своей цифирью и рады почесать языком на любую тему. А уж молодость вспоминать это все любят. Мне выдали чашку чая и домашние печенюшки.

Внезапно открывается дверь и на пороге возникает высокий представительный мужик в сером костюме, синем галстуке и почему-то в темных очках. Живое подвижное лицо выглядит рассерженным. Седая волнистая шевелюра встрёпана, как после драки. Кажется, что сейчас начнут метать громы и молнии.

– Так, девушки-красавицы, что это вы тут сидите, чаи гоняете? До конца рабочего дня ещё сорок минут. Сейчас всех квартальной лишу за нарушение производственной дисциплины. Быстро разошлись по рабочим местам. А это что за добрый молодец? – это он уже говорит, глядя на меня.

Вадькина мама, это она договорилась о встрече, встаёт и представляет меня директору.

– Вот, Глеб Алексеевич, тот самый Боря Рогов из 82 школы. Будущая звезда советской журналистики.

– Здравствуйте, Глеб Алексеевич, Татьяна Викторовна сообщила, что вы согласились на небольшое интервью… – я встаю и делаю шаг ему на встречу.

– Да-да-да, я помню, – он подходит ко мне и за локоть вытаскивает меня из кабинета. – Пойдём лучше ко мне, не будем мешать.

С этими словами он толкает дверь в приемную и мимо секретарши, у которой от удивления отпала челюсть, мы движемся в директорский. Кабинет самый обычный – обшивка буковым шпоном свободных стен, портреты Ленина и Брежнева в маршальской форме, стеллаж с книгами и сувенирами за директорским креслом, потертый ковёр на полу. Центральное место в кабинете занимает массивный стол, тоже заваленный какими-то чертежами, папками и бумагами. Главное украшение – сувенирная модель СУ-24, стоящая на этом столе. К главному приставлен стол попроще, но украшенный горшком с декабристом [60]60
  декабрист – комнатный цветок зигокактус Шлюмбергера, цветущий в декабре.


[Закрыть]. Декабрист, оправдывая своё название, выдал массу розовых мелких цветочков.

– Ну, Борис, садись. Ты как будешь работать – на микрофон записывать, или ручкой?

– Мы же школьная газета, нам по статусу микрофона не положено, поэтому ручками буду. – Отшучиваюсь я в ответ. Глеб Алексеевич, можно начинать?

– Давай, только быстро, а то у меня ещё сегодня куча дел. Через неделю год заканчивается, надо о результатах отчитываться, а проблем столько, что ни за две недели, ни за два года не решить. Тут еще делегатом на Съезд Партии назначили. Это большая честь, но совсем времени не остаётся.

– Хорошо. Тогда я постараюсь задать всего три вопроса и пожелания ваши для учеников нашей школы. Итак, как вы стали директором такого важного завода, как наш Чкаловский?

– Это простой вопрос. Я всего-навсего оказался в нужное время в нужном месте, на глазах важных людей. А так как постоянно лезу с инициативой, то был ими замечен и назначен. Давай следующий.

– Как вы учились в школе?

– Как сказать, даже не знаю. По-разному. Помню, что с малых лет хотел строить самолеты, а остальное мне было совершенно не интересно. Наверное, поэтому по математике и другим точным наукам на «отлично», а остальные предметы как получится. Может быть, это и не правильно, но в моём случае дало нужный результат.

– Как мы с вами быстро с вопросами разделываемся. Последний из заготовленных мной вопросов. Что делает вас счастливым.

– Ну, ты Борь придумал, это самый, сложный вопрос. Пожалуй, я отвечу одной мудрой притчей. Знаешь, что такое притча?

– Это что-то типа анекдота? – кошу я под дурачка.

– Что-то типа, ага. Так вот, притча такая:

Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.

– Что слепить тебе? – спросил Бог.

– Слепи мне счастье, – попросил человек.

Ничего не ответил бог, и только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины…

– Ладно, Борис, пора закругляться, спасибо, что дал мне отдохнуть от трудов праведных, но делу время, а потехе только час.

– Подождите, Глеб Алексеевич, а пожелать нам чего-нибудь на пороге взрослой жизни?

Вот это – пожалуйста! Желаю вам всем молодым людям на пороге вашей взрослой жизни побольше трудностей и терний, только через них можно достичь звезд. А теперь, марш отсюда, чтобы я тебя через минуту здесь не видел. Вот станешь настоящей акулой пера, тогда милости прошу, может, вспомним это интервью.

Здорово получилось! За таким материалом все газеты в очередь встанут! Конечно, надо будет сесть и доработать. Про завод написать, про людей, что там работают. Про дворец Чкалова. Как же жалко, что в это полупещерное время нет Интернета. Как не хватает доступа к информации.

…

Декабрь пронесся как один миг. В этот раз я живу куда более интересной и динамичной жизнью. В школе выходит настенный дайджест с регулярной сменой информации, фотографий и рисунков. Опубликованы статьи в «Молодости Сибири», «Вечернем Новосибирске», «Учительской газете». Даже из «Комсомолки» пришло письмо с просьбой, прислать интервью с делегатом Съезда КПСС Ванагом Г.А. Даже первые деньги получил с этого поля. Целых 18 рублей и 20 копеек! Это «Молодёжка» расщедрилась и за интервью с директором школы. Такими темпами у меня к лету портфолио соберется вполне солидное, не стыдно будет приёмной комиссии показать.

С моей подачи на «Точмаше» раскручивается совершенно необычный музыкальный клуб, слава о котором уже разлетелась по всему городу. В новом году наверняка появятся «конкуренты» и на других заводах, и в институтах, и при Дворцах культуры. У нас конечно и техника, и специалисты, и поддержка райкома, но кто его знает, как все это дальше будет развиваться.

В отличие от прежнего варианта, в этот раз мне удалось к НГ заработать почти 300 рублей, по нынешним временам это бешеные деньги.

А вот школьные дела у меня обстоят не очень. Просто гигантская нехватка времени. Ада ни на какие поблажки не идёт, поэтому алгебру мне удалось вытянуть только на четверку. Спиридоновна пятерку за физику тоже ставить не хочет, говорит, что я задачи плохо решаю, с Химозой та же история. По остальным предметам пятёрки. Это наряду с «достижениями» остальными моими одноклассников не позволило нашему 10А попасть на первое место. В Москву едут наши вечные соперники – «бэшки» – по этому поводу в классе упаднические настроения, никто даже о совместном праздновании Нового Года речи не ведёт. Самое смешное, что учиться лучше при этом стали все. Даже Колян Валиев, которому вроде бы всё по барабану, и то по физике и химии четверки получил.

Зато хор с «Бомбардировщиками» занял первое место. Мы и сами получили огромное удовольствие от такого пения.

А вот со своей главной целью пока видимых подвижек нет. Ну, да, оно и понятно, путь нетривиальной мысли сложен и тернист. Вряд ли эта мысль сможет в ближайшие год-два обрести хоть какую-то опору даже на уровне района. Для распространения этой идеи поездка в Москву может дать мне очень не плохие шансы.

ГЛАВА 15. СИГНАЛ, ГУДОК, И СТУК КОЛЁС

3 января. Поезд «Сибиряк». Борис Рогов.

6.00 утра третьего января я на площади Гарина-Михайловского. Посадку еще не объявляли, но народ с чемоданами уже кучкуется в зале ожидания.

Не прошло и десяти минут, как из репродукторов раздался каркающий женский голос: «На первый путь прибыл фирменный поезд № 25, следующий по маршруту Новосибирск – Москва. Просим отъезжающих занять места в вагонах. Отправление поезда через 20 минут». Ещё несколько минут томительного ожидания, и под звуки «Славянки» [61]61
  «Славянка» – имеется в виду марш «Прощание славянки» комп. Агапкин. Поэ музыку этого марша отправлялся поезд «Сибиряк»


[Закрыть] начинается моё первое самостоятельное в этой жизни путешествие. Все быстрее и быстрее пробегают мимо привокзальные строения, семафоры, товарняки, стоящие на сортировке.

…

– Ту-дук – тук – тук, ту-дук – тук – тук, – ритмично стучат колёса на стыках рельсов. Холодная черта зари только начинает сдвигать тяжёлое одеяло зимней ночи. Только что проехали Пермь. Стою в коридорчике перед туалетом и жду, когда проводница его откроет, чтобы навести утренний марафет [62]62
  Навести марафет – привести себя в порядок, умыться, причесаться и т. п.


[Закрыть]. За окном проплывают заснеженная долина Камы. Чудна Кама при тихой зимней погоде. Редкая птица долетит. Холодно потому что. Зато в вагоне жарко, как в бане. Окна забиты наглухо, топят проводники, не жалея угля. Вот и мается вагонный люд. Только здесь и в тамбуре можно немного глотнуть морозного кислорода. Тамбур, как обычно оккупируют курильщики табака, поэтому находится там нормальному человеку невозможно. Все места в нашем плацкартном вагоне заняты распаренными попутчиками. Те, что едут давно, уже разделись практически до исподнего, а вошедшие в Перми пока еще не согрелись и суетятся в свитерах и валенках.

В коридор заглядывает невысокий худощавый парень, на вид – мой ровесник, что-то знакомое угадывается в его чертах. Волосы средней длины расчесаны на прямой пробор. Пшеничные усики. Высокий лоб явно указывает на незаурядные мыслительные способности. Ба! Это же Павел Самарович мой будущий добрый друг. Интересно, куда он едет и почему оказался в одном со мной вагоне? Почему я его раньше не заметил? Сутки же уже еду. Неужели он тоже в Перми вошёл?

– Привет, не знаешь, скоро это заведение откроют? – обращается он ко мне.

– Да, сам жду с минуты на минуту. Паша, а ты в Перми сел или ночью в Тюмени? Что-то я тебя не видел, хотя мимо меня никто не проходит не замеченным. – Внезапно я понял, что проговорился и теперь мне придётся как-то выкручиваться.

– А ты откуда знаешь, как меня зовут, – с удивлением уставился на меня Павел.

– О, брат! Это история, требующая отдельного и долгого разговора. Я ведь кроме имени много, что о тебе знаю. Вот только не должен ты был садиться ни в Тюмени, ни в Перми. Ты ж в Новосибирске живёшь.

– Я как раз с Новосиба еду, просто у меня полка рядом с проводницким купе, вчера весь день их сортиром пользовался, первый раз в эту сторону пришёл. У тебя боковушка верхняя? – проявил свой аналитический дар Самарович, а у меня нижняя, так что давай с процедурами заканчивай и подваливай. Расскажешь, почему я тебя не знаю, а ты меня почему-то знаешь. А я пока попробую угадать.

Как и договаривались, я подошел в первое купе со своим чаем и с последними домашними пирожками. На полках лежали тела попутчиков, завернутые с головой в простыню. Одну нижнюю полку занимала пожилая сухонькая женщина в синем явно парадном халате. Она увлеченно вязала что-то из белых ниток. Боковушку занимал Павел.

– Ну, как, до чего додумался? – Сходу спросил я. – Интересно, какие гипотезы можно выдвинуть в такой ситуации.

– В 127 школе ты не учился. Я там всех парней нашего возраста знаю. Во дворе я тоже всех знаю. Значит, ты с завода. Угадал?

– Нет.

– Тогда, может быть с пионерлагеря? Правда, давно это было.

– Ладно, не мучайся, всё равно не угадаешь, потому что это вообще антинаучно и похоже на бред.

– А-а-а! Наверное, кто-то из твоих родителей с отцом моим знаком. Так что ничего бредового здесь нет.

– Зря ты так думаешь. Дело в том, что в этом году мы с тобой должны были бы познакомиться на подготовительных курсах в Сибстрине. Потом мы будем сдавать экзамены и попадаем в одну группу…

– Сибстрине? Ну, ты сочинять! Я не собираюсь в Сибстрин. Сейчас приеду в Москву, разведаю, что там и как, и летом документы буду подавать…

– Поди, в Суриковскую поступать собираешься?

– Вот тут ты попал. Точно. Либо Сурок, либо Строгановка.

– Еще бы я не попал. Ты мне эту эпопею уже рассказывал. А сейчас, слушай внимательно, о отрок Павел! Я тебе поведаю весь твой жизненный путь. Готов?

Ты в Москве сходишь в Суриковскую, там тебе раскроют глаза на то, что поступить туда после школы нереально, тем более из провинции. Ты сунешься в Строгановку, там та же песня, только с рассказом про то, как проваливаются даже выпускники училища. Тебя это введет в депрессию, и ты вернешься домой. В феврале запишешься на подготовительные, где мы с тобой когда-то и познакомились.

– Стоп! Что ты несешь! Как мы могли с тобой познакомиться, если я еще только еду в Москву? И ты сам, между прочим, тоже туда едешь, и я с тобой только здесь познакомился. Так же не может быть, чтобы я, как ты говоришь, вернулся и на курсах снова с тобой встретился. У меня, что – выпадение памяти должно случиться?

– Спокойно, товарищ Самарович! – тут я перехожу на торжественный шепот, – вот мы и подошли к самому интересному. Дело в том, что моему сознанию на самом деле 60 лет, а моему телу всего 17. Я из 2018 года, каким-то таинственным путём был заброшен в собственное тело, но на 43 года раньше. Не спрашивай меня, как это получилось, потому, что ничего сказать не могу.

Так, я знаю, что твоего отца зовут Валерием, и что живёт он в однокомнатной квартире на Маркса. Что же я еще знаю про тебя? О! Вот ещё! Ты родился в городе Спасск Дальний, это ты точно мне ни каким образом рассказать не мог, тем более что мы с тобой не встречались.

– Ну, ты даёшь! Всё так, но тебя я первый раз вижу. Это точно. У меня абсолютная зрительная память. Но, мало ли, чего мы не знаем. Ты меня сейчас здорово заинтриговал. Прямо интересно, что еще про меня знаешь. И почему ты говоришь, что мы с тобой познакомимся в феврале, если мы с тобой уже познакомились вот сию минуту, а сейчас еще январь? Мы же не сможем познакомиться во второй раз.

– А тут уже пошла деформация, связанная с моим перемещением во времени. Дело в том, что в предыдущей версии я никуда на каникулах и не ездил. Куда буду поступать, не знал. Тупо болтался с пацанами по улицам, пил горячительные напитки, ходил в кино и на лыжах.

– Понятно. Тогда, валяй, рассказывай про ближайшее будущее. Полетим мы на Марс? Когда высадятся инопланетяне? В Штатах в результате негритянских погромов произойдёт революция, и президентом станет Анжела Дэвис, а госсекретарем индеец Пелтиера?

– Если инопланетяне и высадятся, то посмотрят на этот бардак и смоются. Про остальное можно сказать только в версии моего опыта жизни с 1975 по 2018 годы. Сейчас, с каждым моим действием, деформация временной ткани будет проявляться всё сильнее и сказать, что на самом деле будет происходить, можно только со всё возрастающей долей ошибки. Вот смотри! Ты сейчас, узнав, что поступить в московские академии не сможешь, решишь сэкономить и прямо с вокзала рванёшь домой. Вот уже пошло изменение сценария. Каких людей ты тогда встретишь, что будешь делать, никто не может сказать, а значит то, что я буду рассказывать, может быть только версией той твоей биографии.

Я свой сценарий сознательно поменял, чтобы попробовать изменить судьбу страны, мира и человечества.

– Ну, ты даёшь! Гы-гы-гы! – Паша вдруг разражается здоровым ржанием – Судьбы мира он хочет поменять, а Луну с неба? Да и зачем? Неужели всё-таки американцы на нас ядрёную бомбу сбросят, а мы их в ответ «мёртвой рукой» [63]63
  «Мертвая рука» – английское название системы «Периметр» – комплекса автоматического управления массированным ответным ядерным ударом.


[Закрыть] достанем, и человечество гикнется?

– Ты прав, но не совсем. К 2018 атомной войны всё-таки не случится. При этом СССР саморазвалится, КПСС – запретят, капитализм в России восстановится. Весь соцлагерь дружно вступит в НАТО.

Зато подорожает нефть. На Россию прольётся золотой дождь. Как грибы нарастёт тьма миллиардеров, которые кинутся прожирать общенародные достояния в виде углеводородов. С одной стороны, большинство населения в «тучные годы» стало жить так сытно, как никогда не жило в России ни при царе, ни при генсеках. С другой, – вся эта благость – проедание накоплений заложенных еще Сталиным. К тому же цель господ разваливших СССР полностью не достигнута. Большое государство с мощным потенциалом сохранилось и пугает Запад самим фактом своего существования. К 2018 мы оказались снова в кольце врагов, снова санкции, снова войны на окраинах…

– Что-то ты опять заливаешь! Если коммунизм уже никто не строит, то кто и с кем воевать собирается?

– Как будто только из-за коммунизма войны происходят! Да какая, к чертям, разница, кто в России у власти. Хоть государь-император, хоть комиссары в пыльных лапсердаках. Слишком много нас здесь живёт, и, типа, слишком много природных богатств мы потребляем. У нас сейчас сколько? Что-то я запамятовал.

– Вроде 255 миллионов приблизительно.

– Так вот, через двадцать лет будет в Англии премьер-министром такая сука, Маргарет Тэтчер. По её словам, здесь должно жить только пятнадцать миллионов жителей, а остальные должны быть выморены. Такую же цель ставил и Гитлер, но он погорячился и решил сделать все по-быстрому. Раз-два и в Москве, план «Ост», ну, ты знаешь.

– Да фиг с ним, с этим сраным Гитлером, расскажи лучше, что со мной в твоей реальности происходило.

– Говорю же, мы с тобой учились в одной группе на АФ [64]64
  АФ – Архитектурный факультет


[Закрыть], закончили Сибстрин, как архитекторы и пошли по распределению работать в СибЗНИИЭП [65]65
  СибЗНИИЭП – Сибирский зональный научно-исследовательский институт экспериментального проектирования, бывшая Сибирская Академия архитектуры и строительства


[Закрыть], это есть такой большой проектный институт, он еще в народе называется Зональный.

– Знаю я этот институт, всегда думал, что там зоны для зеков проектируют.

– Гы-ы-ы! Это самый крупный проектный институт в городе и проектируют там для Севера и жильё, и соцкультбыт, и генпланы. Ты там проработаешь целых 20 лет. А в 2005 уйдешь оттуда в мэрию…

– Какую еще мэрию? Мэриями же вроде бы на западе называются какие-то власти с мэринами.

– Правильно, у нас после 1991 года тоже возникнет мода на всё европейское. Городские администрации будут называться Мэриями. Герб знаешь, какой будет?

– Поди, орёл двухголовый?

– Правильно! Орёл о двух головах и со всеми коронами.

– Ну, ни фига себе! А куда денутся миллионы коммунистов?

– Просто прекратят ими быть вот и всё. Коммунистическая верхушка быстренько перекрасится в капиталистов, скоммуниздит всё наиболее ценное. Остальные будут медленно вымирать. Для этого сделают много, доступность алкоголя и наркотиков, снижение уровня медицины и образования, скрытые эпидемии туберкулеза, сифилиса и прочих социальных болезней.

– Постой, ладно партийцы, их ещё можно понять, кто много имеет, тому еще больше хочется, но простой-то народ, как такое мог допустить? Неужели никто не пошёл в партизаны, не развернул стачечную борьбу?

– Какие ещё стачечные партизаны! Всё будет сделано так, что народ на ура примет и распад страны, и разгон коммунистов. Я, когда осознал, что попал в эпоху расцвета СССР, решил попытаться что-то сделать, чтобы страна свернула с такого пути. Ведь сколько у нас всего есть! Нам Сталин оставил такой мощный задел, что ни идиотизм Хрущёва, ни сегодняшнее Брежневское болото не смогли пошатнуть достигнутое могущество. Даже за 27 лет активного распада не доели. Хотя ломать будут, можно сказать, с душой.

– Это просто пиздец какой-то! Ведь невозможно поверить, что вот так, без войны, без сопротивления, не станет второй по мощи страны мира.

…

Так мы треплемся с Самаровичем ещё добрых часа четыре. За окном пробегают придорожные сёла и небольшие городки. Всякие бабики, глазовы да балезины. Великая русская равнина спит под снежным саваном.

Я кратко рассказываю Пашке историю предстоящих десятилетий, останавливаясь на ключевых событиях, повлекших за собой необратимые последствия. Афганистан и Ангола, Никарагуа и Армения, Карабах и Сумгаит, Сербия и Чечня… Кровавый калейдоскоп кого угодно выведет из равновесия.

…

– Паша, ты как на счет бутылочки пивка? У меня домашние пироги уже закончились.

– Да, неплохо бы, и даже не по одной бутылочке. В ресторан предлагаешь перейти?

– Ты просто гений проницательности. С моей дворницкой зарплаты могу себе позволить.

Мы выбираемся в проход между полок. Путь наш лежит через три вагона. В тамбурах холодно и даже маленькие снежные холмики намело на ступеньках. Тугие поворотные ручки на дверях межвагонных «гармошек» приходится поворачивать с некоторым усилием. Площадка над буферами ходит из стороны в сторону и вверх-вниз, громко лязгая железными листами.