Текст книги "Против течения (СИ)"

Автор книги: Борис Рогов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

ГЛАВА 2. РЫСЦОЙ И НЕ СТОНАТЬ

2 сентября. Борис Рогов. Картофельное поле.

С сельхозработами нам повезло – тепло и сухо. Как любитель ранних подъёмов, половине восьмого к главному корпусу я подошёл и оказался первой ласточкой, которая, правда, весны не делает. В течение получаса по одному подтягиваются городские. К восьми дружною толпою подвалил народ из общаги.

– Ты вроде бы из нашей группы? – Обратился ко мне коренастый усач в кирзачах и тельняшке. По виду явно старше всех остальных. – Когда поедем, слышно? – Шуру Шестакова не узнать не возможно. Он колоритен. Даже чересчур.

– Да, пока даже начальства нет. Блинков опаздывает.

– Меня Шурой зовут, – мужик протягивает руку в приветствии. Шурик служил во флоте, а после службы работал в Мирном, в Якутии. В Сибстрин поступил со стипендией от предприятия. Знаменит тем, что равно владеет как правой, так и левой рукой. Амбидекстрия, так вроде называется это чудо природы.

– Борис, – я жму руку будущему главному архитектору алмазной столицы.

Кучерявый парень в очках, в котором я узнаю Вову Гайданского, обращается к Шестакову:

– Шура, что тут происходит, ты почему ещё не разобрался? Я, понимаешь, приготовился к трудовым подвигам, а нам карету не подали.

Вот с кем было бы хорошо наладить деловой контакт. Ему всегда удавалось найти способ заработка, причем близкий к специальности.

Только около четверти девятого появился длинный парень в каких-то круглых старушечьих очёчках на резинке. Это и был наш «вождь» – Валера Блинков. После короткого напутственного выговора от проректора, всех рассовали по автобусам и отправили в поля.

Не прошло и часа, как автобусы остановились. В воздухе стоял отчетливый запах сухой земли, палой листвы и соляры. Из УАЗа защитного цвета тут же выскакивает невысокий, подвижный мужик в пиджаке с галстуком, но в сапогах. За сто метров разлетается по полю его веселый матерок.

– Какого фуя, лядь, вы так поздно приехали, лядь! Договор, суко, был на час раньше! Вы что там, в своём долбанном Сибстрине, совсем офуели? – Мужик матерится еще пару минут. Постепенно запал его стихает, и когда он подходит к нашей группе, почти спокойно спрашивает, – случилось чего? Или так – разгул бесхозяйственности и безответственности?

Бедный Блинков красный как рак, оправдывается:

– Скорее второе, товарищ председатель. Вы не переживайте, мы без раскачки начнем и всё, что требуется, сделаем. – Он еще что-то нечленораздельно бурчит. Мужику надоедает его слушать:

– Наверстают они, знаю я, как вы наверстаете, фуй ли с этого молодняка толку. Ладно. Ты, лядь, здесь за главного? Вот, смотри туда, лядь, – председатель машет рукой на юг. Во-о-он, лядь, видишь березовый колок? Вот! До него, лядь, вот это вот всё – ваше, лядь нафуй. В ширину – вон до тех кустов. Вёдра, суко, у вас есть?

– Но ведь вёдрами должны вы нас обеспечить! – возмущается Блинков, – у нас половина студентов в общежитии живут, откуда у них возьмутся вёдра?

– Лядь! Да, что ж это за фуйня то сегодня! – опять начинает заводиться председатель, – ладно, лядь, что-нибудь придумаем. Вон там два десятка вёдер, лядь, стоят, со вчерашнего дня остались. Берите и работайте. Работа простая. Вон, видите, лядь, картофелекопалки «Дружба», нафуй? Они клубень сразу в кузов сыплют. Но машины, есть машины, часть картохи падает мимо. Ваша задача, лядь, собрать не выкопанную и упавшую в кузова всё тех же машин. Задача понятна? За работу.

Блинков собирает вокруг себя всех старост. Я тоже хочу поучаствовать в «военном совете». Валере стыдно, что из-за его утренней неорганизованности нам придётся больше работать. Поэтому он строжится.

– Берём ведра и собираем в них картошку. Собираем все и девочки и парни. По мере заполнения мужчины относят ведра к ближайшему грузовику.

– Ладно, Валерий Иваныч, не смущайся, – говорит ему Олег Лихачёв, который тоже, как и Шестаков и отслужил, и поработал, и выглядит явно старше Блинкова – ну, опоздал, с кем не бывает. Справимся!

– Валерий Иванович, – влезаю я с вопросом, – а обед нам привезут сюда, или нас повезут в совхозную столовую?

– Сомневаюсь я что-то, и в том и в другом варианте. Надо было с собой брать, вообще-то. Во все времена брали сухим пайком. Ладно! Придет время, посмотрим. Если не будет, придется мне с ректором разговаривать обо всем этом. А ты откуда такой ушлый взялся? Постановления читаешь.

– Борис меня зовут, фамилия – Рогов. Постановления читать полезно, для этого их и печатают. Вы меня еще не знаете, но вы еще меня узнаете [87]87
  Вы меня еще не знаете… – слова подпоручика Дуба из романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»


[Закрыть], – заверяю я Блинкова.

Конечно же, к обеду никто ничего не привёз. Даже про воду колхозники забыли. Пришлось нам идти побираться у водителей, что возили наш картофан. Кое-как сполоснув руки, садимся за привезённые из дома припасы. Под анекдоты, подначки и приколы, хлеб с яйцами, сыром и колбасой идёт на ура.

Посмеялись, перекусили и естественно пробило на разговоры за жизнь.

– Валерий Иванович, скажите, а зачем нас вместо лекций отправили на картошку? Неужели колхозники сами не могут справиться? – задаю я провокационный вопрос.

– Ты же говоришь, что читал Постановление… Там должно быть всё написано. Или соврал?

– Не-е-е, там пишут, как должно быть организовано всё это дело. О причинах – вскользь, что-то типа: – в целях улучшения снабжения населения и тыды и тыпы.

– Тут я ничего сказать не могу. Мне эта тема не интересна. Вот про генезис народной архитектуры, это, пожалуйста, а про экономику социализма – это не ко мне. Подсказал бы, раз такой умный, что мне сегодня ректору говорить, что бы завтра эта «барщина» была правильно организована.

– Валера, слушай сюда, – включается в разговор Шура Шестаков, – тут особо думать не надо. Гони прямо сейчас в библиотеку. Читай Постановление и КЗоТ. Идёшь к ректору и говоришь: – Даниил Азарович, имеет место нарушение закона. Пальчиком в текст – тык. Надо бы, – говоришь, – поправить председателя, а то могут быть неприятности у вас.

Сейчас половина второго, полчаса до трассы, час на машине до города, так что до конца рабочего дня успеваешь. Мы тут как-нибудь разберёмся.

Блинков тут же схватил свою сумку и прямо через поля, спотыкаясь о кучи ботвы, двинул в сторону дороги.

– Кстати еще анекдот вспомнил, – говорит Мишка Горюнов, еще один любитель народного фольклора, – Спит Форд, и ему сон снится, будто сидит он на XXXII съезде КПСС, а с трибуны оратор говорит: – … в этом году хорошими результатами завершили уборочную хлеборобы Кубанщины, Херсонщины, Алабамщины и Техащины…

Анекдоты травить дело, конечно, хорошее, но пора и за работу, тем более что картофелекопалки выпустили клубы черного дизельного выхлопа и двинулись по полю. Мы нехотя поднимаемся и без особого энтузиазма направляемся к этим чадящим агрегатам. Натягиваем черные от земли перчатки и приступаем к процессу поиска потерянного урожая.

Ровно в пять комбайн, как по команде, поворачивает и, не прощаясь, выезжает на дорогу. Всё понятно. У мужиков рабочий день закончился. Баста карапузики, кончилися танцы!

Тот же день. Сибстрин. Валерий Блинков.

С лицом покрытым слоем земляной пыли, Блинков вломился в библиотеку института и затребовал Постановление и КЗоТ.

– Молодой человек, а когда и в какой газете вышло это постановление?

– Да, кто бы знал. Я думал, в библиотеке знают…

– Странный вы! Нам-то это зачем?

– Да, действительно, вам это совершенно ни к чему… Как же быть? Мне это постановление нужно сейчас, пока ректор не ушел.

– Давайте сделаем так, я дам вам КЗоТ. Пока вы его смотрите, я посоветуюсь с коллегами. Нет! Лучше схожу на кафедру научного коммунизма, там такие вещи должны знать.

Читать и конспектировать – дело привычное, это вам не вёдра в кузов метать, – подумал аспирант кафедры градостроительства и углубился в текст.

Привычная работа с текстом давалась Валере легко. Обнаружив, что председатель имеет с шефской помощи минимум 1600 рублей, он успел их законспектировать нарушенные статьи Трудового кодекса.

Валера так увлёкся, что не заметил, как в библиотеку вошла его новая знакомая. Он даже не сразу услышал, как она позвала его тихим библиотечным шёпотом:

– Молодой человек, я нашла вам «Известия» с опубликованным текстом Постановления. А вы нашли уже, что вам нужно было?

– Спасибо вам огромное! Меня Валера зовут, а вас?

– Очень приятно, я – Маша. – Она протянула Блинкову газету.

Что вы, милая Маша, делаете после работы? Может быть, вы согласитесь провести вечер в компании скромного аспиранта?

А я согласная. – Маша кокетливо стрельнула серыми глазками. – Молодой аспирант не отвертится от порции мороженого для девушки?

Окрылённый Валера с брошюрой и газетой отправился к ректору. Кулешов оказался на месте. Даже согласился выслушать ретивого аспиранта. Он внимательно прочитал указанные Блинковым статьи закона, ознакомился с разделами Постановления и изобразил на лице работу мысли. Потом вздохнул, пощёлкал цанговым карандашом и отложил его в сторону.

– Первый раз вижу аспиранта, который читает Постановление о сельхозработах… Хорошо, вопрос ты поднял совершенно законный. Законы надо соблюдать, поэтому давай сделаем так: – Вы, Валерий Иванович завтра везёте своих первокурсников в поля. Там работаете в хвост и в гриву, а я обещаю, что утрясу все эти проблемы. На прощание он жмёт руку Блинкову, и тот довольный таким развитием событий.

Валера, испытывая радость от «победы» на фронте борьбы за права студентов, предвкушал уже свидание с симпатичной девушкой, не стал дальше ничего слушать, погрузившись в сладостные грёзы.

Оставшись один в своём кабинете, Кулешов взъерошил копну седых волос, хмыкнул и взял трубку внутреннего телефона, повертел её в руке и решительно крутанул диск.

– Сергей Петрович, подойди ко мне прямо сейчас… Да, сейчас… Да, срочно…! По сельхозработам вопрос возник. Да, важный. Нет!! До завтра не подождёт. Телефон нашего друга не забудь… директора совхоза, конечно, кого же еще? Короче, беги бегом, чтобы был у меня через пять минут. Никаких полчаса! Блядь! Что ты за человек то такой. Сказал же через пять минут быть здесь! Точка.

Через десять минут взмыленный и запыхавшийся проректор по хозчасти, отдуваясь и вытирая пот с высокого лба, просочился в кабинет Кулешова.

– Здравствуйте, Даниил Азарович, что там за пожар случился? С чего такая спешка?

– Ты проходи, садись. – Ректор кивнул вошедшему на стул у своего стола. – Воды вот выпей. Сейчас тебе сложная умственная работа предстоит. Ты Постановление о сельхозработах читал?

– Читал, конечно, а что не так?

– Читал, значит… – В голосе Кулешова угрожающе зазвучали железные нотки. А то, что оплачиваться эти работы должны, ты тоже читал? Что принимающая сторона должна обеспечить выполнение санитарных норм, включая питание, тоже читал?

Руки Кушнаренко почему-то спрятались под стол, а взгляд начал скользить по стенам.

– Понимаете ли, Даниил Азарович…

– Ничего не желаю понимать! Сговорились за моей спиной с директором. Денежки между собой решили поделить, а в случае чего, за моей спиной отсидеться? – Ректор в упор посмотрел на Кушнаренко – Так. Короче. Сейчас срочно звони в совхоз и вытрясай из директора всё, что полагается по постановлению. Свободен! По результатам доложишь. Буду здесь сидеть и ждать.

3 сентября. Картофельное поле совхоза «Морской». Борис Рогов.

Когда на следующий день мы прибыли на место наших трудовых подвигов, то заметили стоящую на краю березового колка жёлтую бочку на колёсах с надписью «КВАС».

– Никак нас решили премировать за хорошую работу, – выдал Годик. – Лучше бы пива подогнали.

– У нас в полку говорили так: – Пиво утром как зарядка, пьёшь его и всё в порядке – внёс свои пять копеек Лихачёв.

К счастью в бочке оказалась простая питьевая вода. Шестаков стряхнул мокрые руки и протер ими лицо.

– По сравнению со вчерашним, так просто замечательно!

Хорошо бы сгонять за пивом, но не сейчас, а когда вернемся домой. Вот только незадача. Вчера мы в половине седьмого приехали, пива уже не было. Надо б сегодня поднапрячься и приехать хотя бы к шести, может что-то останется.

– Тогда, какого ты тут философствуешь? – Гайданский обрывает пространные рассуждения, – арбайтен, негры, солнце уже высоко.

Около часа пополудни показался ЗИЛ, в кузове которого, что-то постукивало. Этим чем-то оказалась большая фляга с молоком. Кроме молока директор прислал свежевыпеченного хлеба еще горячего и пару ящиков помидоров-огурцов. Хорошо, что не соленые, а мог бы отомстить за потерянные денежки.

– Колбасы то пожадничали – заметил Павлов, – но и на том спасибо. Всё лучше, чем вчера, когда мы приехали, а дома хоть шаром покати. Хорошо, что я догадался картошки ведро припереть.

– Будет еще интереснее, – говорит Блинков, отхлебнув из кружки холодненького молочка, – ректор обещал какие-то деньги из совхоза вытрясти. Много он не вытрясет, поэтому у меня предложение – давайте мы заработанные деньги передадим в профком института…

– Как это в профком? – возмутился Павлов, – мы их честно заработали, вы, Валерий Иванович, их честно из председателя вытрясли, почему мы их отдадим? Это несправедливо! Они же там растворятся, никто и не заметит. Вы как хотите, а мою долю мне выдайте.

– Ну, я просто подумал, что десятка никому погоды не сделает, а факультет на фоне других будет выглядеть очень даже, – начинает оправдываться наш куратор. – Мало ли какие ништяки могут в будущем от ректората привалить. Предлагаю всё-таки с плеча не рубить, а подумать до завтра. Всё равно деньги на счёт института поступят только в конце месяца…

– Вот и прекрасно, как раз стипендия будет на исходе, денежки будут очень в тему.

На следующий день, который был последним в сельхозэпопее, в автобусе по дороге в поле, состоялся финансовый совет нашей группы, ну и тех, кто просто оказался рядом.

– А давайте купим свинью! – Гайданского, похоже, посетило вдохновение.

– Годик, зачем нам свинья? Ты шашлыками собрался торговать?

– Ты дай договорить. Я предлагаю купить свинью в виде мяса, ну то есть, в виде разделанной туши. Порезать на куски, замариновать и поехать на природу, нажарить шашлыков. На Обское море, например.

– Если погода будет, то действительно идея классная. Как раз есть время подготовиться. Там же надо еще шампуры, мангал, все дела.

Так за разговором мы в последний раз прибыли на наше уже почти родное поле. После вчерашнего трудового героизма неубранным оставался совсем небольшой кусочек. Мы тихо радовались, в предвкушении быстрого окончания работы.

Как, оказалось, радовались мы рано.

Картофелекопалка «Дружба» нам удружила. Лента полотняного транспортёра не вынесла нагрузки и лопнула. Водила убежал на центральную усадьбу, обещал через час вернуться, если найдёт пригодную.

Нам предложено сидеть и ждать вместе с водителями грузовиков, которые в отсутствие главного механизма тоже работать не могут.

По КЗоТу вина в простое не наша, минималку нам должны выплатить по любому. К десяти часам машинист с лентой всё-таки появился. Ещё полчаса он возился с ремонтом, поэтому к работе мы смогли приступить только с половины одиннадцатого.

К счастью, оставшийся клин был не велик и к трём часам «Дружба» замолчала. Ещё час и мы отбросили пустые вёдра. Работа была сделана досрочно.

ГЛАВА 3. Я СЕЛ ОДНАЖДЫ В МЕДНЫЙ ТАЗ

5 сентября. Борис Рогов.

За воскресный вечер я поднапрягся и написал статью о проблемах привлечения студентов к сельхозработам. В понедельник отнесу её в «Кадры стройкам». Так называется институтская газета. Две страницы машинописного текста сложились довольно быстро. Основной идеей статьи стал смысл Постановления, а также прав и обязанностей участников процесса как со стороны института, так и со стороны совхоза. С примером из нашей практики статья получилась весомая и злободневная. Мне пришла мысль, что можно её послать и в «Комсомольскую правду», и в «Молодость Сибири». Проблема одна на всю страну. Ведь, если заставить колхозников оплачивать помощь, то ведь они скорее сами предпочтут этим делом заниматься, чем «шефов» дожидаться. Хорошо, если проблема действительно в нехватке рук в деревне. Ведь может быть и так, что вся эта дурацкая «война за урожай» – воплощение идеи «слияния города и деревни», воспитание нового человека.

Статью в понедельник у меня взяли. Главред сказал, что ближайший номер уже готовится к печати, а ему надо ещё материал с ректоратом согласовать, поэтому статья выйдет только через месяц в следующем номере. В следующем, так в следующем, лишь бы вышла. – подумал я про себя. Смешно будет, если в центральных и городских газетах напечатают, а у нас только через месяц.

После второй пары ко мне подкатил Павлов.

– Борь, тебе сегодня вечером придётся задержаться немного. Со мной, Шестаковым и Хваном пойдёшь в детскую больницу. Здесь недалеко, на Тургенева. Больничка обратилась к Борзоту с просьбой оформить холлы и коридоры, а то как-то уныло и мрачно, а пациенты всё-таки – дети маленькие. Борзот дал добро. Преподы с «Рисунка» должны отобрать. А меня попросил четырех человек отрядить для больницы. Картинки к вечеру оформят в багет и паспарту. Нам надо будет только отнести и развесить. У тебя дрель есть?

– Есть, но она дома. Это полчаса туда, потом полчаса обратно. Вот ещё час потеряем. Может лучше в макетной мастерской спросить?

– Хорошая мысль! Ладно, пошли на строймат, звонок уже.

После четвертой пары собираемся на кафедре рисунка. Перед нами на столе лежит солидная стопка оформленных пейзажей. Шестаков берет руководство на себя:

– Чего стоим, кого ждём? Берем по пять штук и тащим. – Шестаков явно торопится. Ему хочется быстрее разделаться с общественной нагрузкой.

– Шура, не спеши, надо же – сдал-принял, опись-протокол… – включается в разговор И Сон Хван, человек без гражданства, кореец по национальности, Володя по имени.

Так стоим и препираемся минут пять, пока Владимир Платонович подписывает какие-то сопроводительные бумаги.

С задачей по развеске картин мы справляемся быстро. Два часа и дело сделано. И тут мне в голову приходит замечательная идея.

– Мужики, – говорю я Шуре и Володе, – как вам идея украсить все детские больницы города работами из фондов Сибстрина? Смотрите, наверняка за 45 лет института накопилось много работ, которые пылятся в запасниках. А тут можно несколько зайцев убить.

– Ха! За несколькими зайцами погонишься, нифига, не поймаешь, – скептически заявляет Шестаков. – Если работы хранятся, значит, это кому-нибудь нужно. А потом, ну каких таких особых «зайцев» ты можешь тут убить?

– На счет зайцев, ты, Саш, не прав, – вступается Хван, по крайней мере, доброе дело сделать, – уже хорошо. Больше я не вижу. Давай, Боря, расскажи нам старикам, что тут можно еще получить?

– Вот смотрите. Доброе дело. Это – раз! У детей есть родители и другие родственники, которые посещают своих больных детей. Если мы к каждой картинке прикрутим маленькую табличку с телефоном, то получится бесплатная реклама. Это – два! И, наконец, три, мы получим информационный повод рассказать о том, что есть такие классные парни, которые могут и то, и другое, и третье. Напишем об этом в газетах, как об инициативе комсомольцев! Под это дело можно предложить разрабатывать проекты малых форм, детских игровых площадок, интерьеров детсадов, детских поликлиник, пионерских лагерей… может даже с их последующей реализацией. Только тут надо будет через райком комсомола действовать. Перспективы, – дух захватывает!

– Да ну, фигня какая-то, – ворчит Шестаков, – пошли лучше пивка купим. Тёмное пиво завсегда лучше светлого будущего.

Главврач больницы оказался добрым и отзывчивым человеком. Он пустил нас с Хваном в свои владения, где мы устроили фотосессию со съёмкой друг друга в разных ракурсах. Нашей наглости хватило даже на то, чтобы попросить главврача тоже попозировать перед висящими на стенах акварелями.

Репортаж получился короткий, но иллюстрированный целыми тремя фотографиями. Посмотрим, дойдёт ли дело до публикации. Надо будет в ближайший свободный день отвезти в редакцию и, может быть даже встретиться с кем-нибудь на предмет того, какие материалы в первую очередь востребованы в газете.

ГЛАВА 4. МАО ЦЗЕДУН БОЛЬШОЙ ШАЛУН

10 сентября. Борис Рогов.

За окном уже темно. На редкость тёплый сентябрьский вечер. Я сижу у открытого окна и остро заточенным карандашом вывожу буквы романского капитального шрифта.

В комнату вливается прохладный свежий воздух со стороны «Березовой Рощи». Только что отгремела танцплощадка. Тишина опустилась на город. Вдруг резкая трель телефонного звонка рвёт эту тишину в клочья. Я краем уха прислушиваюсь. Трубку берет мама.

– Квартира Роговых.

…

– Григория? Здравствуйте, Николай Иванович, рада вас слышать. Сейчас Гриша подойдёт. Гриша, к телефону, тебе Николай Иванович из Москвы звонит.

– Рогов у аппарата! – отец, как всегда начинает немного придуриваться. – Ибрагим [88]88
  Ибрагим – прозвище Николая Ивановича Морозова, бывшего командира экипажа Ил-4, в котором воевал отец


[Закрыть], ты? Рад слышать, как дела? Как здоровье?

…

– У нас вроде бы тоже всё в порядке. Борька вот на архитектора учится. Сидит, что-то чертит.

…

– У меня идея! Приезжайте с Антониной к нам в гости. Можете и внуков захватить у нас квартира большая, всем места хватит. Сейчас такая погода стоит, просто райская.

…

– Вот, на следующие выходные и приезжайте. За одно можно будет даже на Алтай на недельку махнуть. Незабываемые впечатления гарантирую.

Я вклиниваюсь в разговор ветеранов-однополчан:

– Николай Иванович, а можно просьбу личного характера?

– Смотря какую.

– Не могли бы вы, если соберётесь, привезти мне зимнюю пилотскую куртку? Можно даже поношенную. У нас кроме пальто номенклатурного покроя ничего не продаётся. Был бы вам весьма признателен.

– Хорошо, посмотрю, спрошу у знакомых если что.

– Заранее огромное спасибо! – Возвращаю трубку папе. Тот пожимает плечами, но трубку берет:

– Николай, считаем, что договорились. Только предупреди за пару дней, а то сейчас сбор урожая. Сам понимаешь. Кстати, как у вас с овощами?

…

Чувствуя, что разговор принимает малоинтересный для меня оборот, я возвращаюсь к шрифтам. Мысли же мои продолжают крутиться вокруг неожиданного звонка.

– Надо будет всё-таки как-то использовать представившуюся возможность и намекнуть полковнику о предстоящих катаклизмах.

10 сентября. Павел Самарович.

Павел, проспал, поэтому завтракать было некогда, но чашку чаю и кусок ароматного и ноздреватого хлеба с колбасой он все-таки срубал по-быстрому. Сегодня три пары, удастся ли перехватить что-то в буфете не известно. Хорошо, что купили новый чайник-кофеварку производства Чкаловского. Кипятит, как зверь.

Борька Рогов говорил, что сегодня какой-то арт-роковский диск должны выкинуть в продажу. Херня, полнейшая! Какой, нафиг, арт-рок в СССР? Однако все равно интересно. Может подождать, когда «Мелодия» откроется и купить пласт? Паша повернул ручку репродуктора.

– …тяжелой и продолжительной болезни на восемьдесят третьем году жизни скончался Председатель Коммунистической Партии Китайской народной республики товарищ… Павел не стал слушать дальше, у него в голове всплыл давний разговор с Борькой в поезде. Тогда этот «ясновидец» помнится, что-то вещал про смерть Мао.

– Сегодня у нас… – он посмотрел на настенный отрывной календарь, – сегодня десятое сентября. А ведь Борька так и говорил, правда, кажется, он говорил, что девятого, но пока то, да сё, вот день и прошёл. Хм, угадал… Неужели он, правда, знает, что будет?

На вторую пару Паша тоже опоздал, но историю искусств Вольская читала в темноте, поэтому можно было до перерыва торчать в коридоре. Меньшиков со своей Затулинки тоже опоздал. Павел решил обсудить мысль по поводу общего знакомого.

Борис, пощипывая растительность над верхней губой, внимательно выслушал, потом безапелляционно вынес вердикт:

– Паша, ты дурак что ли? Чушь какую-то городишь.

– Я тоже думал, что чушь, но вот смотри, – он протянул конверт с диском. – Борька неделю назад мне сказал, что «Мелодия» выпустит в продажу, я подошел сегодня, смотрю и в самом деле на прилавке выставлен конверт Давид Тухманов, «По волнам моей памяти». Это раз. Слышал, – Мао кони двинул? Так мне об этом Борька еще прошлой зимой рассказал. Как ты это объяснишь? А?

После быстро пролетевшей истории искусств, следовала дисциплина, нужность которой была весьма сомнительна. Математика не была для Павла чем-то важным, и он, по совету всё того же Рогова, решил, что трояка ему в сессию хватит и забил на лекции и семинары. Благо, товарищ Михеев на первом занятии прямо заявил: – Кому математика не нужна, подходите с зачетками, поставлю тройку за все три семестра. Что интересно, таким правом воспользовались только Рогов и Самарович. Велика всё-таки сила школьного внушения. Чуть ли не с первого класса нам твердили, что математика – царица наук и нужна всем поголовно.