Текст книги "Преклони предо мною колена"

Автор книги: Богумил Ржига

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Весеннее солнце греет сильнее. Слизывает остатки снега даже в самых глубоких ложбинах и возрождает движение жизненных соков. Набухают почки, на орешнике трепещут сережки, весна будоражит и зверье, мир набирает новое свежее дыхание.

Пани Поликсена забывает свои зимние страхи, пан Ярослав, несмотря на седые волосы в бороде, заметно молодеет, замок Мыдловар уже не место затворничества. Его ворота так и манят: выходите и смотрите! Природа пробуждается, выходите и живите!

В Подебрадах Мареку сопутствует счастье. Пан Иржи сразу же после возвращения Марека из Мыдловара дает ему отпуск на два дня, так что неприятного объяснения с Яном Пардусом можно избежать. Марек уезжает в ту же ночь, чтобы к утру попасть в Старый Колин. Какая ночь! Алмазный месяц и крупные звезды. В низинах стелется туман.

Марек едет на своем гнедом и удивляется, как легко и весело у него на душе. Его решимость шепчет ему: поезжай быстрее! Его мужская гордость гонит мысль об опасности. Он думает о самых простых вещах: «Пусть я бесхитростный, буду пользоваться тем, что подарит мне жизнь, пока не придет смерть; мы с Анделой поклялись в верности, но можно ли это назвать супружеством? Моя жизнь принадлежит Анделе – моей жене. Куда я положил перстень? Достаточно ли гибок мой меч?» Марек резким движением вынимает меч из ножен и несколькими взмахами разрезает воздух. Чем ближе к Старому Колину, тем больше решимость Марека.

Утром привычно восходит солнце. Точно в том месте, где должно всходить. Марек въезжает в город и разыскивает Шимона из Стражнице. Несколько человек указывают Мареку этот дом. Вон, видите три липы? За ними желтеют ворота. Там и живет достойный пан. Слова «достойный пан» начинают злить Марека. Кровь ударяет в голову. Особенно его раздражает дерзкий паренек. Но сейчас нельзя давать волю гневу, нужно сохранять спокойствие.

Марек стучит в ворота. За решеткой ворот показывается лицо. Регина! Марек ни минуты не сомневается. Первое чувство – радость. Да, это она. Она уже женщина, не то что три года назад, и ничуть не подурнела. Они росли вместе, только Регина была старше на два года. Она учила его делать сыр, плести корзины, доить коз, высекать искру огнивом, насаживать приманку для рыбы. Они жили дружно, как хорошие товарищи, но в последнее время, когда повзрослели, появилась какая-то неловкость в их отношениях. Регина стала красивой девушкой, и Марек в ее присутствии почему-то смущался и робел. А теперь она тут в чужой клетке, как пленница.

– Что вам угодно? – звучит спокойный вопрос.

Регина не узнает Марека.

– У меня дело к пану Шимону, – бесстрастно отвечает Марек. Он не хочет, чтобы она его узнала раньше времени.

– Его нет дома, – отвечает Регина. В ее тоне слышна напряженность: голос пришельца кажется ей знакомым.

– Когда он вернется?

– Может, через неделю, может, через две – не знаю... – Она не хочет говорить, что Шимон с отрядом в Чаславе, и потому отвечает неуверенно.

Марек даже боль в сердце почувствовал. Он ехал зря. Шимона нет дома. Своим отсутствием он обрек Марека на бессилие. Поединок не состоится. Откладывается на неопределенное время.

– Ты, Регина, не узнаешь меня? – Марек наконец решается ей открыться.

– Марек, это ты? – удивляется Регина. – Но что за вид у тебя?

– Обыкновенный, – отвечает Марек и вкладывает меч в ножны. Он даже не помнил, что перед воротами обнажил меч.

– Уходи! Вокруг тебя летает ангел смерти! – Голос Регины полон враждебности.

– Я только посол, Регина.

– В чем твое посольство?

Регина держится не с тем достоинством, с каким надлежит держаться жене знатного пана, но нельзя сказать, глядя на ее лицо, что она несчастна. Перед Мареком по ту сторону решетки – голова святой. Недвижная и оцепеневшая. Регина не хочет приблизиться к Мареку.

– Андела Смиржицка возвращает Шимону из Стражнице обручальный перстень и к перстню присоединяет решение: она никогда не выйдет за пана Шимона, – отчетливо произносит Марек, словно выучил наизусть эту фразу.

Молчание. Голова Регины за решеткой недвижима. В глазах такая печаль.

– Дай мне этот перстень, – тихо говорит она наконец. – Я отдам его сама.

– Регина, ты здесь живешь поневоле? – спрашивает Марек, и теперь его голос напоминает тот, которым он говорил с Региной, когда они жили в Тынце.

Марек подъезжает к решетке и передает ей перстень.

– Моя самая большая вина – надежда, – звенит ответ.

– Это не кончится ничем хорошим.

– Я знаю. – В ее ответе слышны нотки ненависти и любви.

– Ты его любишь?

– Да, – выдавливает Регина.

Она может отказаться от всего, только не от Шимона.

«Как странно устроена человеческая жизнь, – думает Марек и поворачивает коня. – Что еще они могут сказать друг другу? Ничего. У них разные пути, у каждого своя судьба. И разлука не оставит в их жизни никаких заметных следов».

Марок по-разному представляет себе сцену с возвращением перстня.

Первая возможность:

Шимон возвращается из военного похода. Тут же садится за стол и сосредоточенно ест. Регина сидит напротив. На виске пульсирует жилка.

– Что случилось? – настораживается Шимон.

– Я подожду, пока ты доешь.

– Говори сейчас, я кончил.

Шимон бросает кость к дверям. Собака бросается за костью.

– Андела Смиржицка возвращает тебе перстень. Она никогда не выйдет за тебя замуж, – произносит Регина. В ее словах звучит горечь – значит, Шимон не дорожит ею?

Шимон бледнеет и бормочет что-то невразумительное. Берет перстень и рассматривает его со всех сторон. Блеск золота отражается в глазах.

– Это не мой перстень! – восклицает он.

– Неужели не твой? – вздыхает Регина.

– Это обман. Кто дал тебе его?

– Марек из Тынца.

– Твой так называемый братец?

– Да.

– Ах, вот оно что! Теперь понятно, откуда ветер дует.

– Не хочешь ли ты сказать, что никогда не добивался Анделы?

– Ну, было дело, – говорит Шимон недовольно. – Только это было до того, как я привел тебя в свой дом.

– Тогда почему же эту помолвку не расторг ты сам?

– А слово дворянина, по-твоему, ничего не стоит? – взрывается Шимон.

– Значит, меня можно унижать? – говорит Регина холодно, встает из-за стола и уходит из комнаты, хлопнув дверью.

Вторая возможность:

Шимон возвращается из военного похода. Регина надевает перстень и ждет, пока Шимон его заметит. Но она не учитывает мужской невнимательности. Напрасно за ужином она держит руку чуть ли не перед глазами Шимона: тот видит лишь жареного петуха и мечтает о постели. Он по-своему привязан к Регине. Она преданная и ласковая любовница. Не причиняет никаких беспокойств. Даже утром осторожно уходит из постели, чтобы его не разбудить.

Но что сегодня с Региной? Шимон задет и, пожалуй, оскорблен как мужчина. Между ним и Региной вырастает вдруг ледяная стена. Как это могло случиться? Просто рука Регины коснулась лица Шимона. Он заметил наконец перстень.

– Я слушаю, говори! – холодно произносит Шимон.

– Пусть мне будет защитой сам господь, если нет у меня другого защитника, – шепчет Регина.

– Не вмешивай бога.

– Это перстень Анделы Смиржицкой. Она возвращает его тебе и передает, что никогда не выйдет за тебя замуж.

– Покажи мне его.

– Помолвка расторгнута.

– Мой перстень, – говорит Шимон после того, как рассмотрел его. Золотой кружочек с двумя жемчугами. Перстень надежды. Он должен был дать возможность Шимону занять достойное место среди знатного чешского дворянства.

– Ты не радуешься?

– Да это же оскорбление, – хмурится Шимон и отодвигается от Регины.

– Не огорчайся. Я все равно тебя люблю, – шепчет Регина и прижимается к нему.

– Смыть оскорбление может только кровь.

– Не думай о мести, я же с тобой.

– Ян Смиржицкий, – повторяет Шимон вслух. – Подебрадская партия. Все время она стоит нам поперек дороги. Кто принес этот перстень?

– Марек из Тынца.

– Я так и знал. Продувная бестия твой братец. А откуда он приехал? Прямо из Подебрад?

– Он исполнял поручение и больше ничего.

– Пусть паны только попробуют сунуть пос, – грозит Шимон.

– Я боюсь за тебя. И за себя.

– Есть кое-что поважнее, чем бабы. Иди прочь!

Регина встает, проскальзывает в дверь и исчезает в темноте коридора.

Марека страшно волнуют эти сцены. Почему? Потому что они убеждают его, что Андела возвращает перстень из-за Марека, из-за любви к нему.

Жизнь, разбитая на отдельные дни и мелкие события, иногда вдруг поднимается как волна и со страшной силой швыряет человека навстречу его судьбе. Так случилось и с Мареком. Он проводит дни тихо и сосредоточенно, понемногу свыкается со своим одиночеством, которое служит ему неприступной крепостью. Он гонит все впечатления внешней жизни и углубляется в себя. Его поглощает поток видений, Андела скорее призрак, чем реальность. Призраком становится и он сам.

Но вот в это мечтательное затишье врывается шквал. Получен приказ составить эскорт, который должен отправиться в Прагу на свадьбу Дивиша и для приветствия кардинала Карвайала. Ян Пардус ошалел от удивления. На свадьбу! Приветствовать посланца вероломной католической курии! Он и в мыслях не мог вообразить себе, что в жизни его случится нечто подобное. Представление пана Иржи об эскорте: во главе трубачи с герольдом, знаменосцы, затем отряд легкой конницы, экипаж с пани Кунгутой и пани Поликсеной – пани Алена еще в трауре по умершему мужу, – за ними пан Иржи со своими начальниками дружин Яном Пардусом, Ярославом из Мечкова, Яном из Гонбиц и священником Яном Махой, еще отряд конницы, за ним возы со свадебными подарками, с провизией, с фуражом, табун лошадей на смену, конюхи, лекарь, слуги, разные ремесленники, и замыкает всю процессию третий отряд легкой конницы. Забот полон рот. Все нужно предусмотреть, ко всему быть готовым. Кроме нападения. Ведь это почетная процессия – потому и опасаться нечего.

Ян Пардус загонял Марека. Волей-неволей ему приходится вылезти из своего уединения. И, как ни странно, в этих хлопотах он находит себя. Он бегает до колотья в сердце, покрикивает на людей, потому что без этого ничего не ладится. Он тоже готовит свадебные подарки: для Дивиша арбалет – ложе инкрустировано перламутром, для Бланки красивый кулон – спираль, заканчивающаяся внутри буквой Б, на искусно сделанной цепочке. Все из золота. Кулон можно использовать как печатку.

Мареку удается собрать с подданных подебрадского пана кое-какой провиант для свадебного пира: пять живых баранов, тридцать кур, воз копченого мяса, деревянный чан рыбы, бочку вина, бочонок меда, десять мешков муки, сушеные фрукты. Уже в Подебрадах свадьба Дивиша приобретает внушительный вид. Остается только всей этой блестящей, нарядной и громоздкой кавалькаде добраться до Праги. День отъезда назначается после долгих колебаний замковым астрологом, который выполняет и обязанности лекаря. Отъезд утром 18 апреля.

Солнце медленно продирается откуда-то из-за фазаньего заповедника. Холодно, тени резкие. Наступает зябкое апрельское утро. Пани Кунгута с побледневшими щеками и задумчивыми глазами и пани Поликсена, пышущая здоровьем, в напряженном ожидании сидят в экипаже, крытом провощенной кожей. Всадники в седлах, трубачи подносят трубы к губам. Пан Иржи кивает. Раздается звук фанфар, кони трогаются с места. Проехав подъемный мост, процессия все более растягивается и направляется кратчайшим путем к Пражским воротам. Воробьи встревоженно чирикают, зеваки на городской площади стоят раскрыв рты, голоса труб затихают где-то в поднебесье. Все чувствуют зов далей. Свобода кажется легко достижимой.

Марек возглавляет отряд легкой конницы. Прежде всего он должен утвердить себя как начальник. Но когда Марек сердится, он выглядит беззащитным. Для него это не только отъезд, но и нетерпеливое ожидание будущего. Какова будет дорога? Что его ждет в Праге? Увидит ли он Анделу? Как они встретятся? На кого работало время? На него? Против него? Вопросов полно, ответов нет. Марек живет только вопросами. Но ему этого недостаточно. Ему нужна не просто уверенность, а постоянное подтверждение.

У всех веселое настроение. Дуновение ветра теплое, солнце играет в прятки с тучами, привал в керском лесу удачный. Люди располагаются на траве, утоляют голод, лошади щиплют сочные листья кустарников. Пан Иржи развлекается со своей свитой. К отряду Марека пристроился какой-то балагур, весь напичканный шутками и разными историями. Воины заливаются смехом. Они уже знают, что балагура зовут Вацлав Брич. Черт возьми, Брич, расскажи-ка еще чего-нибудь. Его не надо уговаривать. У него темная кожа и ясные глаза. Сколько ему – сорок? Пожалуй, немного больше. Небрежные жесты, подвижный и гибкий. Он годился бы в отряд, думает Марек. Впрочем, ему не до Брича. Он хотел бы ускорить время, а к коню должны были бы приделать крылья. Чешская земля кажется ему слишком обширной.

Ночевать будут в Негвиздах. Дворяне в крепости, остальные в ригах или в хлевах – ночи еще холодные. А утром все должны быть в полном параде, потому что в полдень подъедут к воротам столицы, к Праге.

Но перед самым въездом в Негвизды на них налетает, горяча своего вороного, Ян Пардус. Борода растрепана, глаза как два стеклянных шара. Его цепкий взгляд сразу замечает в отряде постороннего человека. Вацлав Брич? Он не дает даже слова сказать. Два воина хватают Брича и тащат к пану Иржи. Иржи смотрит на него мельком и оставляет его в течение всего ужина стоять на дворе. Здесь же толпятся воины, которые ждут, чем окончится это происшествие. Веселья как не бывало. Воцаряется тягостное молчание. В голову лезут всякие мысли. Кто-то спрашивает, не пахнет ли это виселицей. Кто-то прикрикивает на него.

Смуглый Брич стоит наконец перед подебрадский паном. Комната темная, но лица панов освещены каким-то легким неуловимым светом. В дверях Марек. Он еще не опомнился от удивления. Что происходит? Ведь этот Брич ничем не отличался от других. Остер на язык?

Многим это даже нравится.

– Твое имя? – спрашивает ровным голосом пан Иржи.

– Вацлав Брич.

– Откуда ты?

– Из Находа.

– Ага, – смеется Иржи. – Значит, ты приехал от пана Колды.

– Нет, пан.

– От кого-нибудь другого?

– Я лучше, чем вы думаете.

– Пока что я ничего не думаю, – отвечает спокойно пан Иржи. – Что ты хочешь узнать?

– Куда едете, сколько вас и что вы замышляете, – звучит тихий ответ. Вацлав Брич признается, что он шпион.

Пан Иржи отвечает ему на все вопросы. Свадьба, приветствие кардинала, переговоры с чешскими панами. Оружие – для парада. Смуглый мужчина стоит как примерзший, у панов опускаются уголки губ.

– Я сказал тебе все? – спрашивает пан Иржи.

– Да.

– На кого ты работаешь?

– На рожемберкскую партию.

– Скажи спасибо и иди, – говорит наконец пан Иржи. – Здесь тебе нечего больше делать.

– Спасибо, пан, – кланяется Вацлав Брич и покидает комнату. На дворе он садится на коня и поспешно оставляет Негвизды.

Пан Иржи смотрит на онемевшие лица. Он не видит в сумерках их выражений, но ведь и молчание тоже может говорить... И на этот раз говорит довольно громко. Только Марек в недоумении. Одобряет пан Иржи его доверчивость? Или за всем этим кроется какая-то игра?

– Вы недовольны? – спрашивает пан Иржи. – Удивительно, как плохо вы меня знаете.

Процессия останавливается перед Поржичскими воротами. Кони дворян подкованы серебряными подковами, перья на беретах панов прокалывают воздух. Воины сдвинули забрала. Полуденное солнце мирно отражается на их блестящих нагрудниках. Знамена с подебрадским гербом развеваются на ветру в надежде украсить пражские улицы. Пани выглядывают из экипажа, паны сдерживают беспокойных коней. Где-то сзади тоскливо блеют привязанные бараны. Наверное, они голодны? Или предчувствуют смерть?

Поржичские ворота не открывают. В чем дело?

Фанфары. Еще раз. На галерее ворот появляется вооруженная стража.

– Отворите ворота! – просит герольд голосом, подобным колоколу.

– Кто вы? – слышится сверху.

– Пан Иржи из Кунштата и Подебрад.

– Вооруженным отрядам въезд в город не дозволен.

– Кто это приказал?

– Пражский бургграф пан Менгарт из Градца.

– Уведомите пана Менгарта о нашем приезде.

Стражники исчезают. В процессии пана Иржи нарастает беспокойство. Как их принимают? Разве пан Иржи не принадлежит к знатным чешским панам? Это необдуманный или откровенно враждебный поступок.

Марек смотрит на пана Иржи. Он охотно посоветовал бы ему, чтобы тот выразил негодование. Чтобы приказал взять штурмом ворота, преграждающие им путь. Но пан Иржи играет роль терпеливого человека. Словно забыл свое имя, свою гордость и важность миссии, которую на него возложили друзья. Но кто знает, может, он при всем том остается бдительным? Спокойно переговаривается, смеется – верно, опасается, чтобы в его людях не вспыхнуло чувство ненависти. Потому что оно не годится для празднества. Пан Иржи едет на свадьбу. Пан Иржи едет на переговоры. И хотя в его процессии изобилие оружия, оно не предназначено для войны.

– Приказ пана Менгарта из Градца! – раздается голос с галереи.

– Говорите! – отвечает герольд.

– Пан Иржи из Кунштата и Подебрад желанный гость в Праге вместе со своим эскортом. Из сопровождающего военного отряда в Поржичские ворота могут войти тридцать человек. Таков приказ пана Менгарта из Градца!

Паны из эскорта Иржи поражены и молчат. Но пан Иржи кивает головой в знак согласия. Он отделяет отряд Марека в качестве личной свиты. Оставшиеся воины разбивают лагерь на Шпитальском поле.

Ворота открываются, и свита подебрадского пана въезжает в столицу под звуки фанфар.

Лицо Марека прикрыто маской безразличия. Он смотрит вперед, и все лица кажутся ему одинаковыми. Однако уголком глаза он внимательно наблюдает. Он видит земной и плотский облик города. На улицах грязь и конский навоз. В торговых рядах и в деревянных лавках горы еды, словно предполагалось, что любой человек голоден. Невероятная сутолока: орущие торговцы, перепачканные ремесленники, священники в черных сутанах, евреи в плащах с желтыми звездами на груди, ученые люди в простых одеждах, крикливые платья франтов, бросающиеся в глаза, знатные горожанки в парче, седые монахини, служанки в льняных корсажах и дешевых юбках, оглушенные шумом дети. Много молодежи и стариков. На первый взгляд кажется, что здесь торжествует свобода, жизнь и радость. Но более пристальный взгляд опровергает первое впечатление: у одних богатство и власть, другие им прислуживают.

Марек сжимает ногами брюхо коня и осторожно направляет его через толпу. Время от времени трубят трубачи и герольд громким голосом требует освободить место для проезда пану Иржи из Кунштата и Подебрад и его свите. Что должно было бы последовать за этим? Народ должен бы остановиться, замереть и выразить свое почтение. Но это случается редко. И выражают почтение скорее какие-нибудь замарашки, чем знатные вельможи. Разболтанность людей после десятилетий внутренних войн удивительна. Противятся любому порядку, противятся разуму. Это сопротивление может умерить только светская власть вместе с обеими церквами[9]9
  Протестантской и католической.


[Закрыть]. Из-за этого по городу ездит конный вооруженный патруль, а сборщики налогов шмыгают в толпе по двое. Священники изрекают в своих проповедях: не проявляйте слишком много любопытства к учению бога! У него на земле есть свои наместники. И это мы.

Пан Иржи смотрит по сторонам с несколько деланной улыбкой, но его паны хмурятся. Они начинают сомневаться в гордости Иржи, а может быть, и в его военных способностях. Господи боже, зачем все это они должны терпеть? Сколько оскорблений им придется еще вынести? Иржи ничего не объясняет и не оправдывается перед ними. Он обладает особым даром – знать все наперед. И так будет всегда – всю его жизнь. Марек несколько меняет свое мнение о нем. Раньше он думал, что Иржи важный и строгий. А теперь видит, что он простой и веселый.

Свита проехала улицу На Латране, завернула к староместским воротам св. Амброзия, пробралась сквозь толпу на улице Целетной и сейчас въезжает на Староместскую площадь. Ян Пардус показывает пальцем направо. Прага – спокойная сердцевина королевства. Староместская площадь – оживленная сердцевина города. Марек смотрит, и на лице его – улыбка восхищения. Широкая площадь, лавки с товарами, группы оживленных людей в шляпах и беретах, позорный столб, клубящийся золотистый воздух. Позади, перед купеческой усадьбой Тын, которая пока еще не украшена башенками, расположен храм девы Марии. Впереди виднеются двухэтажные дома, коренастые и прочные, словно построенные на века.

Чешское королевство ничто не может сломить, думает Марек. Оно нуждается только в сильном короле. Эта его мысль не оригинальна. Она приходит в голову и многим другим. Но как заставить маленького принца расти быстрее? Как воспитать его настоящим королем?

Они проезжают фруктовый рынок, под арками горы всяких товаров. Улицы здесь еще уже, кони крупами касаются каменных стен, не оставляя места даже для струйки воздуха. На Ржетезовой улице им дружески подмигивает дом Бочека. Широкие ворота проглатывают сразу весь эскорт. Шум врывается в обширный двор. От улицы двор отделяют дубовые ворота. Это значит, что здесь меньше шума.

Наконец размеренный говор сменяется криками команды, паны спешат в парадные покои, коням разносят воду в ушатах, а для воинов и службы – в кувшинах, начальники совещаются, где расквартировать войско и как расставить стражу.

Ян Пардус придирается ко всем. Он даже вступает в спор с домовладельцем Якубом Шиндлером, мужчиной грубым и задиристым. Пардусу необходимо сорвать на ком-то злобу. Шиндлер же готов драться по любому поводу. Сейчас его раздражает хмурое воинственное лицо Яна Пардуса.

Они вытаскивают мечи, хватаются за оружие и другие. Марек на стороне своего начальника. Он готов проткнуть каждого, кто заденет Пардуса. Перед входом в дом пан Иржи, услыхав звон оружия, поворачивается, спокойно чертыхается, и мечи тут же исчезают в ножнах.

– С нами он готов драться хоть сейчас, – замечает старый Пардус и дружески подмигивает распалившемуся Мареку. – Посмотрим, что он будет делать, когда попадет в настоящую переделку.

– Рискует, – отвечает Марек и яростно сверлит глазами рослого сильного мужчину.

– Оставь его, – ворчит Пардус.

Марек располагается в маленькой комнате на первом этаже, чтобы быть поблизости от своих людей. Он заботится о них, старается, чтобы никто не был обижен, чтоб все были накормлены, у ворот выставляет по два дозорных. Теперь, когда стемнело, на стенах колеблются блики от факелов, шум понемногу утихает. До сна у Марека есть еще немного времени. Он моется, бреется, ест... и размышляет: «Я – в Праге! Невероятно! В это трудно поверить. Воздух наполнен тишиной, в которой гулко разносится звон вечерних колоколов. Где сейчас Андела? Наверное, недалеко. В какой-нибудь крепости Старого Места. Но где?»

«Я близко и жду тебя», – отвечает Андела.

«Я такой же, как прежде», – заверяет ее Марек.

«И я не изменилась».

«Почему мы не вместе?» – беспокоится Марек.

«Каждая минута моей жизни знает, как я тебя жду».

Марек засыпает с сознанием вины. Он медлителен, он опаздывает и дает времени незаметно ускользнуть. Он хочет владеть собой, но пока что чувства владеют им. Он молод, он недостаточно решителен, чтобы завоевать свою любовь. А ведь он мужчина и носит оружие.

Ожидание встречи с Анделой мучительно. И чем ближе это мгновение, тем сильнее мука. Она проникает и в неспокойный сон Марека.

Дивиш оказывается настоящим другом. Он появляется во дворе Бочека уже рано утром и обнимает Марека. Он одет так же, как в Подебрадах. Эта одежда очень идет ему. Она подчеркивает его мужественность, во всей его фигуре чувствуются упругость и сила. Он жених, это видно сразу, и так же, как прежде, он необуздан. Дивиш зовет Марека немедленно пойти с ним навестить молодых девушек: невесту Дивиша и Анделу Смиржицку. Марек бледнеет, руки у него трясутся.

– Ты все еще любишь ее? – допытывается Дивиш.

– Да, – заикается Марек.

– Ты знаешь, что такое верность, – признает Дивиш.

– Это дар божий.

– На бога надейся, а сам не плошай, – смеется Дивиш.

– Но кроме нашей воли, есть еще ее родители.

– Мы с Бланкой поклялись, что будем вам помогать.

– Как?

– Чтобы вы соединились. Или, может, нужно что-нибудь другое?

– Нет, – отвечает Марек.

«Поможет ли нам бог? – размышляет Марек. – Чью сторону держит он: молодых возлюбленных или родителей? Если он на стороне родителей, то зачем даровал им волшебство любви?»

Дивиш ведет Марека через площадь на улицу Длоугую. По приказу гетмана Яна Пардуса их сопровождают два вооруженных воина. На случай, если кому не понравится эмблема подебрадского пана на груди Марека.

Оба юноши протискиваются сквозь городскую толпу, галдящую, гомонящую, кричащую, ругающуюся и совершающую сделки. Марек не так любопытен, как вчера. О, сейчас его интересует только дом пана Валечовского.

Вот он перед ними. Недавно купленный и почти заново отстроенный. У панов из Валечова был дом в Градчанах, рядом с первым оборонительным валом. Но во время гуситских бурь он сгорел дотла вместе с домами градчанских каноников. Пан Ванек посчитал, что дешевле обойдется купить и отремонтировать дом какого нибудь пана в Старом Месте, чем строиться на градчанских развалинах.

Перед Мареком возникает здание, словно парящее в воздухе. Окна шире, чем в других домах, – словно сюда донеслось дуновение зарождающегося итальянского Ренессанса. Чистые линии и строгое благородство. Комнаты первого этажа расположены в виде креста в романском стиле, лестница широкая, в просторных коридорах бесшумно закрывающиеся двери. В какие из них они войдут? Дивиш выбирает безошибочно.

Девушки спешат им навстречу. Конечно, они увидели их из окна. Комната свежепобеленная, с одним единственным украшением на стене, гобеленом – Адам и Ева в раю. Ничто не мешает им в их первородном грехе. Бланка и Андела невинно улыбаются, словно не знают о том, что происходит на гобелене. Они приветствуют юношей каждая по-своему. У Бланки в глазах трепещут шаловливые огоньки. Андела старается подавить смятение.

Марек переживает странное чувство. Оно скорее близко к разочарованию. Андела выглядит не совсем так, как он представлял себе в мечтах за время их разлуки. Ему нужно привыкнуть к той Анделе, которая перед ним. Это длится не более минуты.

– Андела, – говорит Марек и вдруг понимает, что нужно начинать сначала. Все с самого начала.

– Марек, – с нежностью говорит Андела.

– Ты уже знаешь? – спрашивает Марек, показывая на свой крестик.

Бланка и Дивиш отходят к окну.

– Да, – улыбается Андела. – Отец Амброзий и отец Штепан – братья.

– Такие крестики только у вас двоих. Это предзнаменование, что может произойти чудо. – Марек вспоминает о словах отца Амброзия.

– Разве оно не произошло? – спрашивает Андела, и глаза ее светятся любовью.

– Произошло, – кивает Марек.

Вот она, живая Андела, стоит здесь, в зеленом платье с красивым колье, в котором сверкают золотые кубики с жемчугом. Он мысленно обнимает ее, хотя охотнее обнял бы по-настоящему. Он благодарен ей, что в самом деле она все та же, прежняя Андела. И восхищается ею еще больше. Она решилась возвратить перстень. Откуда она, такая хрупкая и робкая, нашла в себе столько силы? Марек глубоко взволнован. Во взгляде его признательность и преданность.

– Мы принадлежим друг другу, – просто говорит Андела.

Она хоть и молода, но не так порывиста, как Марек. Чувствует необходимость постоянно подтверждать, что любит его.

Марек безмерно счастлив. Он бросает взгляд на пару, стоящую у окна. Бланка в своем платье карминного цвета очень красива. У них уже все определено. Но Марек ничуть не завидует им.

В день свадьбы Марек волнуется больше Дивиша. После полудня он приносит свои подарки. Золотой кулон и арбалет с перламутровой инкрустацией. Старик с белой завитой бородой, принимающий подарки, приглашает Марека войти в комнату, где разложены все свадебные подношения.

Марек переступает порог. В глаза ему ударяет великолепие, к которому после многих лет гуситского самоотречения снова стремится все живущее. Что он видит? Отрезы камчатной ткани, кармазина, венецианского бархата, золототканой парчи, атласа, шелка, плащи, отороченные рысьим мехом, перчатки, чепец, шитый золотом, бобровые меха, зеркало в серебряной раме, инкрустированный ларец с духами, серебряную посуду, пояса с богатой чеканкой, колье в виде змеи, мраморную чернильницу, меч с инкрустированным эфесом, серебряные шпоры, обои, небольшие гобелены, занавеси и даже деревянную колыбельку с пологом.

Марек вспоминает слова отца Амброзия: мысль продвигается к истине посредством материальных вещей. Когда-то он сомневался в этом. Теперь же ему кажется, что отец Амброзий, пожалуй, прав. Будут эти вещи поддержкой в супружестве Дивиша? Бесспорно. Это не только внешнее великолепие. В подарках выражено отношение друзей к Дивишу и Бланке. В них – забота о том, чтобы молодые вступали в новую жизнь не голыми и босыми. В них – надежда на завтра и послезавтра, потому что сегодня уже прошло.

– Взгляните, что подарил пан Иржи, – показывает старик на серебряный обеденный сервиз, расставленный на отдельном столе.

– Из такой посуды можно есть только по праздникам, – улыбается Марек.

– Я знаю их обоих, – кивает старик. – Теперь у них будет праздник каждый день. – Он не завидует им. Он желает им счастья. Так же, как и Марек.

Свадебный пир начинается в девять вечера. В парадном зале с позолоченным потолком. Сквозь два ряда окон в зал глядит темнота. Но внутрь не проникает. От двух люстр, усыпанных свечами, достаточно света.

Марек сидит за празднично накрытым столом между пани Поликсеной и Яном Пардусом. Андела прямо напротив него. Стоит поднять глаза, и он ее видит. Так же, как и Андела, если смотрит прямо перед собой, не может миновать Марека. Пользуются ли они этим? Еще бы! Достаточно мельком встретиться взглядами, и сердцу все ясно. В глазах доверие и ожидание, стремление остаться вдвоем, взаимное ободрение, поддержка, тихая надежда. Порой они вообще не могут оторвать глаз друг от друга. Тогда они думают о будущей совместной жизни.

Андела сидит между паном Иржи, который больше молчит, хотя по его лицу видно, что на сегодня он отбросил все свои заботы, и пани Анной Валечовской, женщиной красивой, но несколько аскетичной. Мареку она напоминает чем-то пани Алену, хотя внешне совсем на нее не похожа.

Оживленный говор гостей то усиливается, поднимаясь вверх, к потолку, то ослабевает, опускаясь снова вниз и растекаясь по залу. Марек слышит щебетанье пани Поликсены и бормотание неразговорчивого Яна Пардуса. Все наполнено ожиданием жениха и невесты. Они должны вот-вот появиться.

Раздается веселое посвистывание флейт, и молодые входят в зал. На Дивише тонкая серая куртка и розовые штаны. На шее простая позолоченная цепь. Бланка в белом атласе. Она – воплощение чистоты. Как драгоценная жемчужина. Сияющая и прекрасная. Гости улыбаются. Превосходная пара! Марек радуется вместе со всеми.