Текст книги "Преклони предо мною колена"

Автор книги: Богумил Ржига

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Наконец Марек может выйти в замковый двор. Он обнимает взором все: стены домов и укреплений, окружающие холмы, полные праздничной зелени, и все, что есть в небе, – сияющее солнце и узорчатые облака. Он чувствует свое окрепшее тело, вдыхает свежий душистый воздух, свет в его глазах сливается со светом солнца. Он видит все. Даже то, что невидимо. Ему хочется и ко всему прикоснуться, хотя делает он это осторожно, словно все вещи утыканы шипами. А здесь есть что посмотреть и к чему прикоснуться. Весна провозглашает, что останется в Находе навсегда. Ее свежие краски требуют от Марека нового взгляда. И новый слух тоже нужен, потому что колокола костела размеренно звонят и Марек слушает их. Только Анделы здесь нет. Но кто знает, может, она смотрит откуда-то издалека своими огромными испуганными глазами. Или не смотрит?

Марек хочет побывать прежде всего на том месте замковых укреплений, где погиб Дивиш. У него сердце сжимается, когда он видит обрыв, который пришлось одолеть Дивишу с его воинами, прежде чем они взобрались на стену. Но там их ждала смерть. Находские воины позволили им взобраться на галерею, а потом, нанеся смертельные раны, сбросили их вниз.

Марек ясно видит все это, ведь Дивиш был его другом. Их дружба крепла даже от ссор. Это правда. Но когда наступила минута настоящей опасности, то Дивиш бросил на чашу весов все. Поступил бы так же Марек? Без сомнения. Марек жалеет, что уже не может отплатить Дивишу тем же. Марек теперь будет жить и за него. Укрепит свою честь его честью, увеличит свою храбрость его храбростью. Рядом с Шимоном будет хранить в себе и Дивиша. От него теперь многое будет зависеть. Жить за троих людей. Бороться так, как подсказывала им их совесть. Но вместе с тем остаться верным своей любви.

Марек чувствует, что совсем избавляется от внутренней пустоты, что душа его вновь загорается. Замечает это и Вацлав Брич.

– Ты любил Дивиша? – спрашивает он осторожно.

– Это был мой лучший друг.

– Я кое-что скрыл от тебя, – признается Брич, но его смуглое лицо не покрывается краской. Его глаза светятся, как и прежде.

– Это значит, что ты хочешь мне рассказать об этом сейчас?

– Да, – вздыхает Брич.

– Так говори.

– Ты помнишь, как пан Колда велел тебя бросить в башню?

– Еще бы не помнить.

– Тогда я искал в Подебрадах Дивиша из Милетинка, и нашел, и сказал ему, что ты жив, как ты просил.

– А что Дивиш? – волнуется Марек.

– Расспрашивал меня. Я сказал, что пан Колда хочет тебя переманить на нашу сторону и что, по моему мнению, ему это удастся.

– А Дивиш?

– Не верил этому, – смеется Вацлав Брич. – Я сам удивился, с какой уверенностью он отверг это. Теперь я вижу, что он знал тебя лучше, чем я.

– Он знал обо мне больше, чем о себе, – отвечает Марек и явственно ощущает, как весь его прошлый мир приближается к нему. Он видит его контуры, вдыхает его воздух, мысли Марека торопятся навстречу. Он хочет знать, что произошло в Подебрадах.

– В ноябре умерла пани Кунгута.

– Это невозможно! – восклицает Марек. Вокруг него уже больше мертвых, чем живых. И среди них умная и добрая пани Кунгута. Кому она пришлась не по душе? Зачем так сурова была с ней судьба? Или это воля божья?

– Она родила двойню и родами умерла.

– А какой-нибудь веселой новости у тебя нет?

– Новости не бывают веселыми, – замечает Вацлав Брич. – Ну хватит. Я и так говорю тебе больше, чем имею право. Разве я у тебя на службе?

– Ты не чужой мне, и ты знаешь это.

– Правда, знаю, – улыбается Брич. – Марек, лучше радуйся весне. Тебе двадцать лет, и ты должен жить.

Марека и не надо призывать к этому. Он наслаждается светом солнца, смотрит на листву деревьев, следит за полетом птиц, его взгляд устремлен к небу. Отчего это весь мир полон тайн? Наверное, чтобы прельщать и притягивать человека. Чтобы тот чувствовал себя в нем хорошо. Потому что только тайна может удержать в нем равновесие. Только тайна делает возможным существование вечного творца, имя которому – бог.

Этой ночью Мареку снится Дивиш. Он тихий, бледный и разводит руками, словно что-то ищет под водой. У него задумчивое, мечтательное выражение лица. Он кивком подзывает Марека – наверное, чтобы тот помог ему. Марек бежит, спешит, но Дивиша словно кто-то отпихивает невидимой рукой. Он быстро удаляется. И вот он сливается с водой. Марек судорожно вглядывается в воду. Но ничего не видит. Ни Дивиша, ни ту вещь, которую он искал.

– Что этим хотел сказать Дивиш? – шепчет Марек, когда просыпается. Я выполнил бы все, что он желает. Марек стыдится перед Дивишем за все, что с ним произошло в находском замке. Нужно ли было за это отдавать жизнь?

Наверное, его появление – это высшее знамение. Ведь Дивиш, пожалуй, сейчас на небе. Туда полетят лучшие мысли Марека, там они будут расти и шириться ради небесной славы Дивиша.

Проходит день, вечер, наступает утро. Воздух свежий и чистый, но в нем есть что-то тревожащее и вызывающее беспокойство в людях. И Марек чувствует бессмысленность своего одиночества. Он едва дышит от напряжения. Его чувства словно непроходимые дебри: воспоминания смешиваются со снами. В самом их центре сверкает Андела. Она осиянна нимбом, словно неживая. Марек должен употребить всю силу воли, чтобы убедить себя, что она телесна, что ест и пьет, что ходит и смеется, как всякая женщина. Только делает все это с необыкновенным очарованием. И из-за этого Марек еще острее ощущает, как события обернулись против них двоих. Удастся ли ему преодолеть препятствия? Как повлиять на Вацлава Брича, чтобы тот помог ему? Марек ищет тропинку к его сердцу и находит ее.

– Я почти ничего не знаю о тебе, – говорит он в одно такое утро, когда одинокому человеку особенно грустно. – Ты был женат?

– Я и сейчас женат, – отвечает Брич после продолжительного молчания. Его лицо становится печальным.

– А где же твоя жена? – удивляется Марек.

– Не знаю.

– Ты не хочешь об этом говорить?

– Это тайна, – отвечает Брич, и его смуглое лицо еще больше темнеет. – Если бы ты ее знал. Ни одна женщина не могла сравниться с ней. Вся она искрилась. Бывало, ждала меня, пока я вернусь из отлучки, смотрела на дорогу и плакала от радости. Мне было достаточно слышать, как она ходит по комнате, и я радовался, что живу на свете.

– Что с ней случилось?

– Однажды я вернулся домой после полугодового отсутствия, а моей жены дома не оказалось. Исчезла как дым. Никто не знает куда.

– Когда это было?

– Десять лет назад.

– Ты ее искал?

– Я все время ищу ее. Пока не потерял надежды. Я собираю сведения для пана Колды, но больше расспрашиваю о своей жене. Не видел ли кто-нибудь ее. Не встретил ли кто-нибудь ее. Не знает ли что-нибудь о ней.

– Ты ее любишь?

– Да, – кивает Вацлав Брич и хмуро смотрит в окно. Словно надеется узнать там что-то новое о своей жене. Но пока ему это не удается. Он пешком обошел всю землю, а конца поискам не видно.

– Значит, ты понимаешь, что такое любовь?

– Лучше, чем ты думаешь. Хотя, глядя на меня, это трудно предположить.

– Несчастные случайности не должны были бы играть роль в любви.

– Это не случайность, это судьба. Но у тебя на уме твоя судьба. Пан Колда рассказывал мне, что он тебе предлагал. По крайней мере ты узнал, как он великодушен.

– Я не мог принять его предложение, – говорит Марек тихо. – Пан Колда наш враг. И никогда он не станет нашим другом. Андела тоже не поняла бы моего поступка.

– Какая Андела? – с любопытством спрашивает Брич.

– Андела Смиржицка. Знаешь хозяина Роуднице? Яна из Смиржиц? Это его дочь. – Мареку становится легче оттого, что он может произнести имя своей возлюбленной. И теперь ему кажется все гораздо проще: препятствия отступают в прошлое, мечты о счастливой жизни вместе с Анделой получают реальные очертания.

– Марек, – задыхается Вацлав Брич. В его голосе испуг, словно он внезапно обнаружил, что у него нет руки или ноги.

– Что с тобой? – пугается Марек. – Ты знаешь что-нибудь об Анделе?

– Нет, – снова прячется в свою скорлупу Брич, но по его лицу видно, что ему что-то известно, но он связан обещанием молчать.

– Почему ты молчишь? – пристает Марек.

– Это какое-то проклятье! – содрогается Брич.

– Я должен знать, – решительно говорит Марек.

Он чувствует, что известие плохое. Но что делать? Ветер дует все время против него.

– Узник не должен знать того, что творится за стенами тюрьмы, – назидательно произносит Вацлав Брич, чтобы успокоить свою совесть. – Но это серьезное дело. Оно касается всего рода Смиржицких. А значит, и тебя. Если ты все еще думаешь об Анделе Смиржицкой.

– Андела – моя жизнь.

– Ян Смиржицкий написал письмо молодому королю в Вену, в письме он предостерегает короля, чтобы тот опасался Иржи из Подебрад. Если у него не две головы, то пусть повременит ездить в Прагу. Потому что может стать короче ровно на голову.

– Дальше. Это не все, – прерывисто дышит Марек. В сердце у него мрак и тишина.

– Да, это не все, – подтверждает Вацлав Брич и нехотя продолжает: – Воспитатель Ладислава, граф Цельский, послал пану Иржи копию письма. Ты догадываешься, что произошло после. Ян Смиржицкий заключен в тюрьму, и теперь его ждут палач и плаха.

– Это невозможно! – защищает Марек себя и Анделу.

Он чувствует, что это событие – катастрофа, непреодолимое препятствие, потому что хорошо знает нежное сердце Анделы и может себе представить, что с ней творится. Что он прочел бы на ее лице? Бессилие и муку. Что нашел бы в ее душе? Отчаяние. Что же, Марек будет только наблюдать ее страдания? Нет, он должен ей помочь. Он сделает все, чтобы уберечь Яна из Смиржиц от палача и плахи, хотя этот дворянин и не проявил к нему ни малейшей симпатии. Скорее наоборот. Может быть, Мареку удастся смягчить сердце пана Иржи, чтобы он сохранил жизнь отцу Анделы. Это будет трудно, но Марек должен попытаться.

Все сразу летит вверх тормашками. Решение Марека быстро, как прыжок. У него должны бы вырасти крылья, чтобы он мог взмыть к небесам и лететь в Прагу.

– Я сегодня же уеду, – заявляет Марек. Он даже не вспоминает, что он узник и что существуют стены.

– Сначала ты должен обратиться к пану Колде, – отвечает Вацлав Брич. Он заметно смягчается. Слышит отчаянные нотки в голосе Марека и чувствует силу его надежды.

– Я пойду к пану Колде, – говорит Марек послушно, потому что вдруг осознает, что должен туда идти.

Пан Колда стоит перед потухшим очагом. Взгляд Марека скользит по нему, как по каменной статуе. Каким умеет быть этот необузданный пан: одновременно взбешенным и уравновешенным, вспыхивающим и невозмутимым, шумным и тихим. Его испытующий взгляд предупреждает наперед: «Ну‑ка осмелься!» Даже очаг некогда был соучастником буйства пана Колды. Ему приходилось жарить ягнят, окутывая себя дымом горящих поленьев, слушать завывание ветра и дикие выкрики хозяина замка.

– Надеюсь, твое желание таково, что я смогу его исполнить, – говорит пан Колда сдержанно.

Мареку кричать бы да бить тревогу, но он хорошо понимает, что здесь нельзя показывать свое волнение. Скрывая стыд, он поверяет пану Колде свою тайну – он любит Анделу Смиржицку, он знает о письме ее отца. Он не утаивает, что на карту поставлено их будущее. Марека и Анделы.

– Ян из Смиржиц написал в этом письме правду, – пожимает плечами пан Колда. История Марека его мало интересует.

– Я не хочу никого осуждать, – замечает Марек.

– Но ты говоришь не все, – быстро перебивает его пан Колда. – После смерти Яна из Смиржиц Иржи из Подебрад заберет его владения. Подебрадские владения опять увеличатся. Что я делаю в малом, то Иржи делает в большом. Я не знаю, почему ты не хочешь поступить ко мне на службу. Не понимаю этого.

– Пан, отпустите меня на некоторое время из заключения, – решается Марек обратиться с просьбой.

– Ты действительно так любишь ее? – удивляется пан Колда. Он не смеется, не оскорбляет, не проявляет нетерпения. – Я думаю, что ты мог бы быть счастлив и с другой женщиной.

– Андела – это моя жизнь, – отвечает Марек. – Я не хочу, чтобы она страдала. Я буду просить пана Иржи, чтобы он помиловал ее отца.

– Не упросишь.

– Я должен попробовать, – настаивает Марек. – Я обещаю вам, что вернусь через месяц.

– К несчастью, я отношусь к тебе с уважением, – говорит пан Колда после краткого размышления. – Я отпускаю тебя на месяц из заключения под честное слово.

– Пан, вот вам мое честное слово.

– Я отпускаю тебя, надеясь, что в будущем мы будем крепко связаны. Получишь коня на дорогу, экипировку и тот меч.

Пан Колда снимает со стены тяжелый меч, который хорошо известен Мареку. У его основания пилигримский крест.

– Благодарю вас, пан, – бледнеет Марек, но не выдает, что в его руку окольным путем, через Дивиша, через пана Колду возвращается его собственный меч.

– Постарайся, чтобы с этого меча как можно чаще падали капли крови, – говорит пан Колда почти торжественно. От него ничего не скроешь. Он чувствует торжественность, с которой Марек берет в руки меч.

– Ах, пан, – отвечает Марек с печалью в голосе. – Я должен теперь больше думать о боге. Уповать на его доброту и молить его о справедливости.

– Говори с богом, это твое дело, – осторожно произносит пан Колда. – Но меч пусть всегда будет наготове. Помни: в каждой страсти содержится кусочек трагедии. И в твоей, и в моей.

– Я попытаюсь отстоять то, что еще можно отстоять, – говорит Марек и некоторое время размышляет, нужно ли ему продолжать. – Но ваше дело, пан? Оно обречено уже сейчас.

– Пять лет я определенно продержусь в Находе, – вдруг смеется пан Колда. – А разве пять лет не стоят того, чтобы человек прожил их как хочет?

– Не знаю, пан, – осторожно говорит Марек. – Но мое возвращение к вам в любом случае не принимайте как обещание, что я поступлю к вам на службу.

– Уходи и лучше сейчас же уезжай! – кричит пан Колда. На его лице появляется опасный багрянец. – И помни: больше всего на свете мне нравится жить так, как я живу.

– Благодарю вас, пан, – восклицает Марек и быстро удаляется. Даже если бы он не хотел, все равно унес бы в сердце нечто, чего там прежде не было. Немного уважения к дворянину-грабителю пану Колде из Жампаха.

Вацлав Брич затягивает его в плотный коричневый бархат. И хорошо делает. Марек еще чувствует себя слабым, и тугая одежда помогает ему держаться. Он скрывает под ней свое беспокойное сердце и крестик со святыми мощами, который должен хранить его в дороге и привести к Анделе. Вот и гнедой конь, которого ему подвел Вацлав Брич. Марек и Брич поцеловались на прощание, словно уже никогда не случится свидеться.

Марек выезжает из Находа в самый разгар лета. Мир, светящийся всеми цветами радуги, захватывает его чувства. Зелень деревьев кажется ему еще зеленей, чем прежде, синева неба – еще синее, рассвет ярче, заходящее солнце краснее, пение птиц слаще, журчание воды мелодичней. Он впитывает в себя шелест каждой травинки, полет пчелы, аромат цветов, движение в холмиках, над кротовыми норками. Волк не покажется ему собакой, а лисица – кошкой. Природа после долгого года, проведенного Мареком в тюрьме, раскрывается ему и одурманивает его. Марек присоединяется к недвижной свободе деревьев, к подвижной вольности птиц и ко всему живому на земле и на небе. Солнце на мгновение скрывается за облаком. Но вскоре вновь показывает свое золотое лицо. Марек опять чувствует себя человеком. Его мир становится богаче и шире. В потайных уголках души появляются звезды, которые светили ему в детстве, мелькают там беспокойные образы будущего. Пребывание в тюрьме не сделало Марека равнодушным, скорее напротив, продвинуло его к пониманию правды.

Когда он въезжает в Подебрады, его встречает сильный дождь. Небо похоже на гигантское решето. Все поры земли открываются. Марек подъезжает к костелу, чтобы укрыться. Зовет его сюда и память об умерших. Он стоят в полумраке храма, в сердце у него звучат слова молитвы, напряженное сознание ждет послания от мертвых, которые еще недавно были живыми. От пани Кунгуты, от пана Иеронима Ваха. Марек ищет их откровения в свете двух свечей и одинокого луча, который блуждает по камням пола. Но никакого послания не приходит. Нетерпеливость Марека, его напряжение и боль остаются без ответа.

Костел, окруженный тенями, хмурится еще больше. В конце концов Марек приходит к новому познанию: что он сам не принадлежит ни к живым, как он раньше предполагал, ни к мертвым. Он впервые видит конец своей жизни и понимает, что смерть – естественное завершение всего. Жизнь – это огромный театр смерти. Сколько близких Мареку людей за короткое время переселилось на великое кладбище, которое окружает нас со всех сторон! Так из Марека улетучивается беззаботная молодость.

Однако новое открытие Марека совсем не значит, что он хочет быть в числе людей с короткой жизнью. Не сделали его покорным ни тюрьма, ни сознание, что все смертны. А когда он выходит из костела, то и печаль оставляет его. Марека вновь приветствует августовское солнце, которое прогнало тучу. У солнца чистое вымытое лицо, и оно будит земные мысли. Напоминает Мареку об Анделе и ведет его к молодому клену на берег Лабы. К живому свидетелю их любви, который так долго был одинок.

Как они встречаются? Клен, живой и чистый, отражается в реке. Кажется даже, что вся окружающая природа приспосабливается к его возвышенной молодости, внутренней силе и скрытой мудрости. Он, пожалуй, уже понял, что встречается с Мареком, который тоже стал более мудрым, чем прежде. Не только потому, что видит границы жизни и понимает неизбежность смерти, но потому еще, что открыл среди хаоса людей и вещей, представлений и иллюзий одно настоящее, ради чего стоит жить, – Любовь. Рядом с ней все остальное пустота и ничто. Для чего гоняться за богатством и властью? Не для чего. Куда ведет удовлетворение собственного тщеславия? Никуда.

Клен не удивляется, что Марек в эту быстротекущую минуту свидания видит мир словно расщепленный на две половины: на одной стороне он, на другой – Андела.

«Попаду ли я к ней?» – спрашивает Марек неслышным голосом.

«Приложи все усилия, до последнего вздоха», – отвечает клен.

«Изменилось в ней что-нибудь?» – взывает Марек в тоске.

«Она женственней, чем другие женщины, – отвечает клен. – Совершеннейшая в своем смирении и удивительно стойкая».

«Узнает меня?»

«Разве ты не знаешь этого? – шумит клен. – Она любит не только безоглядно, но решительно и непреклонно».

«Почему мы должны мучиться?» – сетует Марек.

«Великая любовь не имеет права лишиться своей самой большой боли», – отвечает клен и закутывается в свое зеленое молчание.

На вопрос Марека, как все кончится, у него уже нет ответа. Наверное, он думает, что и Марек с Анделой когда-нибудь станут недвижной частью природы. И поэтому лучше, чтобы они остались доверчивы, невинны и неопытны. Тогда они обогатят природу нежным голосом своих сердец.

Вскоре Марек стоит перед Яном Пардусом. Старый гетман похож на замшелую скалу. Он недвижим, и от его взгляда пробегает мороз по коже. Жует редьку с чесноком. Он в замешательстве. Не знает, как отнестись к Мареку. Но решает быстро. Атмосфера вдруг становится угрожающей: вот-вот он бросится на Марека.

Мареку нелегко оставаться спокойным. Он смотрит сквозь завесу своей любви и видит сам себя. Он стоит перед гетманом Пардусом с пустыми руками и обесчещенный. Как узник находского пана. Ян Пардус видел в нем своего сына. А Марек не оправдал его надежд. Причинил ему боль, принес заботы и огорчения.

– Это ты? – начинает Пардус. – Что ты здесь делаешь?

– Я так и не услышу от вас ни одного доброго слова? – обижается Марек скорее, чем того хочет.

– Я слышал о тебе, – холодно говорит гетман.

– Что же вы слышали?

– Столько всего, что постарался забыть.

– Я не хочу, чтобы вы были ко мне снисходительны.

– Моя жизнь почти кончена, и я этому рад, – вздыхает Ян Пардус и поворачивается лицом к окну. – Говорят, что ты на службе у пана Колды?

– Я нахожусь в находской тюрьме. Вы не знаете этого?

– Может быть, ты вправду научился вымогать, грабить, насильничать. Теперь тебе придется пустить в ход все свое умение убеждать. И не смей ничего скрывать. Перед людьми, передо мной, перед самим собой.

– Я в тюрьме, – упорно повторяет Марек и торопливо объясняет, как попал в плен и что там пережил.

– А как ты очутился здесь? – не понимает Ян Пардус.

– Пан Колда отпустил меня под честное слово. Я хочу просить, чтобы Ян из Смиржиц был помилован. Из-за Анделы. Вы понимаете меня, пан?

– Ты все еще любишь ее?

– Да. Теперь больше, чем прежде.

– Твоя любовь – добродетель. А любовь как добродетель тяжко переносится.

– Что же мне делать с собой, ведь таков я от рождения.

– За Яна Смиржицкого уже просила Бланка. Пан Иржи ничего ей не обещал. Это высокая игра. Речь идет о власти в королевстве. Если б жива была пани Кунгута, – задумывается Ян Пардус, но тут же спохватывается. – У пана Иржи теперь другие заботы. Он собирается жениться на Иоганне из Рожмитала.

– Пусть женится, – кивает Марек и думает, что пан Иржи мог бы быть не так недоступен.

– Она католичка, – замечает Пардус недовольно.

– Может, он ее любит, – пытается оправдать его Марек. Он знает силу любви и знает, насколько безоружен против нее человек.

– Пан Иржи уже немолод и должен бы иметь разум, – напускается на Иржи Ян Пардус, хотя знает, что подебрадскому пану едва ли тридцать лет.

– Где же он сейчас?

– В Праге.

– А где Андела?

– Тоже в Праге. В доме Валечовских. Ждет, как развернутся события.

– Господи боже мой, как ей сейчас плохо.

– Поезжай туда! – обрушивается старый гетман на Марека. – Почему ты еще не в дороге? Чего ждешь? Хочешь приехать, когда будет поздно?

– Ян Пардус! – отвечает Марек и подходит совсем близко к нему. Смотрит в преданные глаза старого друга. Что он там видит? Понимание, растроганность, жалость, дружбу, преданность и согласие.

– Ну и задал ты мне хлопот! – ворчит Ян Пардус, стискивает хрупкие плечи Марека и выталкивает его из двери.

Дом Валечовских на Длоугой улице. Белая комната с цветным гобеленом: Адам и Ева в раю. Бланка принимает Марека в черном шелковом платье. У нее нежная кожа и красивая точеная головка. Черты лица стали острее.

Марек молчит. Взгляд его блуждает по комнате, в которой все напоминает ему об Анделе. Тогда он чувствовал себя здесь совсем иначе, чем сейчас. По дороге в Прагу у него появился страх. Что знает о нем Андела? Какие слухи до нее дошли? Не отвернулась ли она от него? Разговор с Пардусом был неутешительным. Никто не ведает, что еще предстоит Мареку, какие мученья. Придется ли ему привыкать к мысли, что его ждут один лишь несчастья?

– Бланка, я все знаю о Дивише. Я до сих пор не могу прийти в себя, – начинает разговор Марек, когда молчание кажется ему уж слишком долгим.

– Как, ты еще живешь на свете? – спрашивает Бланка холодно.

– Я не хотел, чтобы из-за меня он пошел на смерть. Дивиш во мне никогда не умрет.

– Я не могу простить тебя, – резко говорит Бланка и смотрит в сторону. Она всем своим видом требует, чтобы Марек ушел.

– Ты считаешь, что лучше бы был убит я?

– Да. И Андела думает так же. Мужчина не должен жить наполовину. Особенно Марек из Тынца. У меня о нем было иное представление.

– Где Андела? – спохватывается Марек.

– Уехала в Ческий Крумлов. Вступает в монастырь ордена святой Клары.

– Не понимаю, – вздрагивает Марек. Все в нем напряжено. Сердце останавливается.

– Ты не понимаешь? Отец казнен. Тебя поработил Наход. Что же ей оставалось, как не уйти в монастырь? – В голосе Бланки упрек.

– Пана Смиржицкого уже нет в живых? – не может поверить Марек.

– В прошлую среду был казнен. Зато тебе живется хорошо.

– Я в находской темнице, – защищается Марек против непроизнесенного обвинения.

– Тебя видели, когда грабили купцов. Ты тоже грабил их?

– Прощай, Бланка, – говорит Марек и направляется к двери. Он не спорит, но в душе его все кричит, он не находит в себе силы что-то объяснить. Ему нанесен удар в самое сердце. Но как самую большую тяжесть переносит он невозможность доказать свою правоту. Ведь Андела знает о нем совсем не то, что было правдой.

Последняя попытка вырвать счастье. Марек едет в Крумлов, чтобы встретиться с Анделой. Его сопровождает вода в реке, попутный ветер, птицы, облака. А также прошлое, о котором он никогда не сможет забыть. О его светлых и темных сторонах. Как охотно он забыл бы о времени, проведенном в находской башне, вычеркнул или хотя бы исправил там что-нибудь. Но и это невозможно, как невозможно придумать себе иное имя.

Марек погоняет своего коня, сжимает в руке крестик со святыми мощами, ест стоя, делает короткие перевалы, едет по дорогам, по которым раньше не ездил. Он не чувствует холода воды, не слышит полуденной тишины, не замечает, что вместо солнца на небе уже месяц. Молодой всадник то скачет во весь опор, то тащится, как лунатик.

Он чувствует себя отделенным от мира, он живет сам для себя, люди кажутся ему окутанными туманом. Сердце меняет ритм. То забьется часто-часто, то его совсем не слышно. Верно, предчувствует беду. Марек осматривает каждый большой камень или поросший мхом пень, чтобы прогнать беспокойство и слиться с умиротворенным порядком природы. Но смятение в его сердце не исчезает и природа никакого порядка не вносит. Какой может быть порядок у холмов и косогоров, у оврагов и обрывов, у случайно разбросанных камней? Никакого. Кроны деревьев далеко от корней, вода не видит дна реки. А человек? Ну хотя бы Марек? Что ему от чувства, которое заключено в его сердце? Зачем ему фантазия с неограниченным простором? Зачем он позволяет мыслям утешать себя, когда знает, что ничего не может изменить?

Марек взывает к богу и просит, чтобы тот не отвратил от него своего лица в момент встречи с Анделой. Но бог отвращает лицо и молчит. Он и сейчас отказывает в милости. Марек обращается к нему со словами, которые осмеливается произнести только в душе. Он богохульствует: хорошо бы мне утратить человеческое лицо и перейти в стаю волков, лис и медведей. Я потерял бы прошлое и будущее, жил бы только сегодняшним днем. Разве я не был бы счастлив?

Но как раз этого Марек и не может сделать. Воспоминания вызывают картины прошлого, воображение рисует будущее. Он все время идет по призрачным следам Анделы только ради слабого проблеска надежды, которая родится у него то от всплеска воды, то от заблудившегося луча солнца, то от трепета осинового листа, то от радужного сверкания капельки росы, то от тонкой паутинки, которая хочет преградить ему путь между двумя деревьями. Марек должен ехать дальше за счастьем, даже если бы пришлось умножить свои несчастья.

В Крумлов он приезжает поздно вечером и останавливается на первом попавшемся постоялом дворе. Хозяин внимательно оглядывает его, и от этого не становится ни ласковым, ни веселым. Юноша выглядит так, словно он готов прыгнуть в пропасть, чтобы избавиться от чудовища, которое его преследует и вот-вот на него бросится. Только не видно здесь ни пропасти, ни чудовища. Дело гораздо серьезнее. Для Марека оно состоит в том, получит ли он благословение любви?

Утро застает Марека у монастырской калитки. Он понимает, что наступает решающий момент в его жизни. Чтобы только отправиться сюда, ему пришлось мобилизовать всю свою храбрость. Старая привратница в зарешеченном окошке только бросает взгляд на него. Кого она видит? Боже мой, молодого мужчину. Как его зовут? Марек из Тынца. Чего он желает? Ему необходимо говорить с Анделой Смиржицкой. Дряхлая монашенка исчезает и своим долгим отсутствием предоставляет Мареку время для размышления.

Обычная нетерпеливость здесь неуместна. Монастырские стены окружают великое таинство. Человеческие стремления там обрываются. Жизнь женщин, ушедших в монастырь, строго ограничена. Им остаются только осанны, благодарения и молитвы смиренной любви, которые возносятся к небесам. Только туда направлены все надежды и мечты.

Приходит настоятельница и зовет Марека в маленькую, чисто выбеленную приемную. Меч с пилигримским крестом должен остаться у привратницы, которая смотрит на тяжелое оружие с нескрываемым беспокойством.

Марек не знает, как говорить с настоятельницей. Он пришел сюда, вооруженный пылким сердцем и великой правдой любви, но он не уверен, что в монастыре действуют эти аргументы.

Монашеская одежда – это своеобразные доспехи. Мирская атака по ней может скользить, как по самой лучшей кольчуге. Но и это не главное. Марек чувствует внутреннее достоинство крумловской настоятельницы, ее серьезность и погруженность в любовь к Христу. Марек ощущает невидимое сияние, которое исходит от нее. Нет сомнения: настоятельница живет в ином мире, преклоняется только перед тем, что на небесах. Она не знает, как в сумраке встречаются возлюбленные, никогда не слышала горячих слов земной любви, не чувствовала трепещущих прикосновений любимого существа, не знает прелести и нежности маленьких детей, не чувствует, как они засыпают и как пробуждаются, потому что не переживала сладости материнства. Марек видит в ее прекрасном спокойном лице оттенок призрачности, но видит он и то, что настоятельница несколько взволновала. В глазах у нее вопрос, лицо настороженное.

Марек собирается с духом. В его сердце ясно слышится побуждающий голос, его мысль ищет самые подходящие слова. Он говорит смиренно:

– Достопочтенная мать, в вашем монастыре находится Андела Смиржицка.

– Да, – кивает настоятельница. – Она приехала сюда с рекомендательным письмом от отца Штепана.

– Как она себя чувствует? – с тоской спрашивает Марек. Он ощущает, что Андела совсем близко. Сколько стен ее от него отделяют? Одна? Две? Или что-то еще более неприступное?

– Ее горе беспредельно, – тихо отвечает настоятельница. – Мы плачем вместе с ней.

– Могу ли я поговорить с ней?

– Нет, пан, – решительно отказывает ему настоятельница. – Она в нервном возбуждении, которое часто вызывает припадки. Вы знаете о ее несчастье?

– Да, достопочтенная мать, – отвечает Марек, потому что он действительно об этом знает. – Нам достаточно для встречи совсем немного времени – минуты.

– Друзьями Анделы могут быть лишь сестры монахини из монастыря, – говорит настоятельница, опускает глаза и крепко сжимает руки. Марек чувствует в ней силу, которая делает невозможным следующую атаку.

– Я даже взглянуть на нее не могу?

– Удалиться от мира – ее первое и единственное желание.

– Я должен с ней говорить. Мою любовь к ней нельзя выразить словами, – выплескивает наконец Марек.

Он уверен, если не приложит все силы, то проиграет.

– Андела примет новое имя, станет безвестной монахиней и проникнется великой верой и любовью, которая нисходит на землю с небес, – спокойно объясняет настоятельница. На ее лице постепенно отражается удивление, печаль, а может быть, и еще что-то, похожее на покорность.