Текст книги "И цветы расцвели..."

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Это для него потрясение – ведь в своих размышлениях о Будде он, должно быть, задавался вопросами: «Что такое реальность Будды? Что есть Истина?» И, должно быть, он ожидал услышать глубокомысленный ответ, что-нибудь из высших сфер: «Ведь это просветленный Мастер, сейчас он скажет что-нибудь ценное». Он не мог и предположить, что услышит настолько обыденную вещь, не ожидал настолько обыденного и нелепого ответа; он был потрясен.

Этим потрясением он мог быть пробужден – на мгновение, на долю мгновения: в состоянии потрясения вы теряете способность мыслить. Если полученный ответ соответствует вопросу, мышление не прерывается, потому что именно этого требует ум – соответствия: если ответ имеет прямое отношение к вопросу, то дальнейшим размышлениям ничего не мешает; если же сказанное в ответ абсурдно, бессвязно, если оно не имеет отношения к делу, то мышление останавливается. Ум потрясен, деятельность нарушена. Вскоре ум придет в себя, потому что у него есть ответ: «Это абсурд!»

Мулла Насреддин проходил наблюдение у психиатра. После долгих месяцев психоанализа, после множества сеансов психиатр сказал: «Это мое личное ощущение и это мое заключение: вам нужно влюбиться; вам необходим красивый женственный объект любви. У вас потребность в любви».

Мулла сказал: «Между нами, неужели любовь не кажется вам глупостью?»

Психиатр сказал: «Между нами? – это было бы абсурдом!»

На одно мгновение он испытал потрясение, но лишь на мгновение. Если ум не может установить связь, у него на все найдется ответ: «Это абсурд». Если связь установлена, последовательность мыслей продолжается. Если встречается что-то нелепое – на долю секунды деятельность останавливается, ум не справляется с тем, что было сказано; но он немедленно приходит в себя, назвав услышанное абсурдом; его работа возобновляется.

Но потрясение и утверждение ума о том, что оно абсурдно, происходят не одновременно, есть пауза. Во время нее может случиться сатори. Вы можете пробудиться, можете пережить проблеск. Было бы замечательно, если бы эта возможность была использована. Ну разве Тозан не молодец? Он неподражаем! Другого такого не найти! И какой спонтанный ответ! Никоим образом не подготовленный заранее, никто не говорил этого прежде, и нет никакого смысла повторять эти слова сейчас. Никто и никогда на вопрос «Что есть Будда?» не отвечал «Здесь льна на пять фунтов»

Не будь Тозан спонтанным, он отвечал бы по памяти – поскольку, прежде чем стать просветленным, он был большим ученым, был знаком со священными книгами, знал наизусть слова Будды и не раз их произносил, он занимался философией много лет; он прекрасно понимает, о чем спрашивает монах, он знает, что тот ожидает услышать – но он просто ведет себя непосредственно, взвешивает лен.

Подключите свое воображение и представьте Тозана взвешивающим лен. Что могло в то мгновение отразить более спонтанно его суть, показать существование именно таким, каким оно было в тот миг? – он просто сказал: «Здесь льна на пять фунтов» – и все! Он ничего не говорит о Будде, это излишне: вот оно, состояние Будды! Эта спонтанность и есть состояние Будды. Это доверие к мгновению и есть состояние Будды.

То, что он говорит, – лишь малая часть, то, что осталось недосказанным – Целое. Очнувшись в этом мгновении, вы увидите Будду взвешивающим лен – и лен будет весить пять фунтов. Что он этим показывает?

Он показывает больше, чем говорит, и эта немногословность рождает для вас возможность: в одно мгновение вы можете осознать целое существование, сосредоточенное здесь в Тозане.

Там, где в мире появляется будда, сосредоточивается все Существование. Тогда все реки впадают в него, все горы упираются в него, и все звезды вращаются вокруг него. Когда человек становится просветленным, все Существование сосредоточивается на нем. Он становится центром.

Тозан, взвешивающий лен в кладовой, был буддой: все Существование сосредоточилось и наполнило Тозана, а Тозан взвешивал лен – и лен весил пять фунтов. Это мгновение настолько реально – если вы только очнетесь, если откроете глаза, вы можете испытать сатори. Тозан непосредствен; у него нет готовых ответов, он откликается на каждое мгновение.

Если кто-то придет к Тозану в другой раз, он уже не сможет услышать и не услышит такого ответа, потому что Тозан, возможно, не будет ничего взвешивать или будет взвешивать что-то другое, или будет взвешивать лен, но тот не будет весить пять фунтов. В следующий раз ответ будет другим. Каждый раз, когда бы вы ни пришли, ответ будет новым – и в этом разница между ученым и человеком знания: у ученого на все есть готовые ответы. Если вы придете, когда бы это ни случилось, он даст вам готовый ответ; спросите – и он вам ответит, и ответ будет всегда одним и тем же, так что этот человек покажется вам очень последовательным. И он действительно таков.

Однажды Мулла Насреддин предстал по делу перед судом, и судья спросил его возраст. Он сказал: «Сорок лет»

Судья удивленно произнес: «Насреддин, ты был здесь четыре года тому назад, и тогда на мой вопрос, сколько тебе лет, ты тоже ответил "Сорок". Это же совершенно непоследовательно – как тебе может до сих пор быть сорок лет?»

Насреддин сказал: «Я человек последовательный. Раз мне сорок, значит, мне всегда сорок. Ответив однажды, я ответил навсегда! Меня не проведешь. Мне сорок, и когда бы вы об этом ни спросили, вы получите один и тот же ответ. Я человек во всем последовательный».

Последовательный человек мертв. Вы можете оставаться всегда сорокалетним только в том случае, если вы мертвы, и тогда не нужно что-либо менять. Мертвый человек перестает расти – и нет более мертвых людей, чем ученые мужи и люди знаний. Просветленный человек живет в настоящем мгновении: спросите, и он ответит – но у него нет заготовленных ответов; он сам и есть ответ. Итак, что бы ни произошло в этот миг, это происходит, он не пытается на это повлиять, не думает об этом: вы просто спрашиваете то, что спрашиваете, и все его существо вам отвечает. В тот момент случилось так, что Тозан взвешивал лен, и случилось так, что лен весил пять фунтов, и когда монах спросил: «Что есть Будда?», реальностью Тозана в тот момент были пять фунтов льна, которые он взвешивал; для него в тот момент пять фунтов были фактом. Так он и сказал: «Пять фунтов льна»

На поверхности это выглядит абсурдом. Но если заглянуть глубже, и еще глубже, можно обнаружить связь, но связь не логическую можно заметить последовательность, идущую не от ума, но от жизни. Поймите, попытайтесь понять разницу. Если в следующий раз, придя к Тозану, вы застанете его за вскапыванием земли, на ваш вопрос «Что есть Будда?» он ответит: «Посмотри на эту ямку. Она готова, можно посадить дерево». В другой раз, когда вы придете, он, допустим, будет прогуливаться с посохом, и тогда он ответит. «Вот этот посох».

Ответом станет то, что будет происходить в данный момент, потому что Будда живет от одного мгновения к другому – и вы гоже, если станете жить от мгновения к мгновению, станете буддой.

Вот вам ответ: живите от одного мгновения к другому – и вы станете буддой. Будда – это тот, кто живет от мгновения к мгновению, кто живет не в прошлом и не в будущем, а здесь и сейчас СОСТОЯНИЕ БУДДЫ – ЭТО СВОЙСТВО БЫТЬ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС – и это состояние не цель, достижения которой приходится ждать: можно просто быть здесь и сейчас.

Когда я говорю, я будда, потому что ничего, кроме разговора, в этот момент не происходит. Если вы, со своей стороны, в данный момент только слушаете, то вы – будда в этом слушании. Старайтесь уловить проблеск мгновения, этого мгновения. В это самое мгновение Тозан не взвешивает лен, он разговаривает с вами. Вы не спросили сейчас, что есть будда, но этот вопрос витает вокруг, задаете вы его или нет. Вопрос не покидает вашего ума: что есть Будда? что есть Истина? что есть Дао? – вопрос существует, задаете вы его или нет. Вы и есть вопрос. В это мгновение вы можете пробудиться. Вы можете взглянуть, слегка встряхнуть свой ум, нарушить его деятельность, и вдруг вы поймете то, что упускает Артур Кёстлер. Если вы тоже слишком умны, вы упустите. Не будьте слишком умными, не нужно лишней учености, ведь существует мудрость, которая открывается глупцам; есть мудрость, которая открывается сумасшедшим; есть мудрость, которая приходит лишь тогда, когда вы теряете рассудок.

Тозан прекрасен: если вы способны это увидеть и если вам понятно, что ответ его не абсурден, считайте, что вы увидели, что вы поняли. Но если понимание остается лишь на интеллектуальном уровне, от него мало пользы. Я объяснил вам, вы поняли, но если ваше понимание умственно – если вы поняли умом – опять вы упускаете. Кёстлер может быть против дзен, а вы – за, но оба вы упускаете Дело не в «за» и «против», а в не-ментальном понимании.

Если это возникает в вашем сердце, если вы так чувствуете, а не думаете, если это затрагивает все ваше существо, если вы проникаетесь, если это не просто слова, не просто философия, если это становится переживанием, тогда это изменит вас.

Я рассказываю вам все эти истории лишь затем, чтобы выбить вас из ума, чтобы заставить вас спуститься к сердцу – а потом, когда вы будете готовы, еще ниже – к пупку.

Чем ниже вы спускаетесь, то глубже проникаете... и в конце концов глубина и высота становятся одним.

ГЛУХОЙ, НЕМОЙ И СЛЕПОЙ

Беседа 9

8 ноября 1974 года

Как-то раз Генша пожаловался своим ученикам: «Многие Мастера постоянно говорят о необходимости спасать каждого – но вы только представьте, что встретится вам слепоглухонемой, он не сможет увидеть ваших жестов, не сможет услышать ваших проповедей, не сможет задать вам вопросов. Не в силах спасти его, вы подтвердите свою никчемность как буддист».

Обеспокоенный этими словами, один из учеников Генши пошел посоветоваться с Мастером Уммоном, который, как и Генша, был учеником Сеппо.

«Поклонись, пожалуйста», – сказал Уммон.

Монах, несмотря на свое удивление, сделал то, что велел Мастер, – и снова выпрямился в ожидании ответа на свой вопрос.

Но вместо ответа его огрели посохом. Он отскочил.

«Ну что ж, – сказал Уммон, – ты не слепой. Теперь подойди ближе».

Монах сделал то, что ему велели.

«Хорошо, – сказал Уммон, – и глухим тебя не назовешь. Теперь понял?»

«Понял что, господин?» – спросил монах.

«Ну вот, ты и не немой» – сказал Уммон.

Услышав эти слова, монах пробудился, как от глубокого сна.

Иисус, бывало, говорил своим ученикам, и говорил не один, а много раз: «Имеющий глаза да увидит! Имеющий уши да услышит!»

Как и у вас, у них были и глаза, и уши. Тогда, должно быть, Иисус имел в виду что-то другое – не эти глаза, не эти уши.

Когда вы приобретаете особое видение, Бог становится виден; когда вы приобретаете особенный слух, Бог становится слышен; когда вы достигаете особенного бытия, вы сами становитесь Богом.

Такие, как вы сейчас, вы глухи, немы, слепы – почти что мертвы. Глухи к Богу, немы, слепы, мертвы перед Богом.

Ницше объявил, что Бог умер. На самом деле, если мертвы вы сами, как может Бог быть жив для вас? Бог мертв, потому что мертвы вы. Вы можете познать Бога лишь тогда, когда вы живете полной жизнью, когда ваша жизнь переполняется, когда она становится наводнением. Тогда, в этом переполняющемся мгновении блаженства, жизни и энергии, вы впервые узнаете, что такое Бог, потому что Бог – самое роскошное переполняющее явление.

В этом мире Бог не является необходимостью. Необходимостью в этом мире являются научные законы – без них мир не может существовать. Бог, в этом смысле, не является необходимостью. Без Него мир сможет существовать, но будет бессмысленным. Вы можете существовать и без Него, но в этом случае ваша жизнь будет подобна жизни растения. Без Него вы можете жить жизнью растения, но не можете быть по-настоящему живы.

Бог не первая необходимость, вы можете существовать и так, но при этом в вашем существовании не будет никакого смысла, оно не будет нести в себе никакого значения, в нем не будет поэзии, не будет музыки, в нем не будет ничего от танца. Оно не будет тайной. Оно может быть арифметикой, может быть бизнесом, но оно никогда не будет влюбленностью.

Когда нет Бога, исчезает все, что прекрасно, потому что прекрасное случается лишь как переполнение – это роскошь. Понаблюдайте за деревом: если вы плохо его поливаете, если дерево не получает достаточно питания из почвы, оно будет жить, но не будет цвести. Существование будет, но тщетно! Лучше бы его совсем не было, потому что оно – лишь постоянное разочарование. Дерево расцветает лишь тогда, когда ему есть чем делиться, когда дерево так хорошо насыщается, что может цвести, ведь цветение – это роскошь! Дерево настолько наполнено, что может себе это позволить.

И я должен вам сказать, что Бог – это самая большая в мире роскошь. Бог – это не первая необходимость: вы можете прожить и без него. Вы можете жить очень хорошо, но все же вам будет чего-то не хватать, вы будете ощущать пустоту в душе. Вы будете больше похожи на открытую рану, чем на живую силу. Вы будете страдать, восторг в вашей жизни будет невозможен.

Но как найти этот смысл, этот восторг? Понадобится особенное видение. В настоящий момент вы слепы. Вашему зрению доступно лишь материальное, но материальное – это первая необходимость. Вы можете хорошо разглядеть дерево, но вы упускаете цветы; и даже если вы можете увидеть цветы, вы упускаете аромат. Ваши глаза видят лишь то, что на поверхности – вы упускаете центр, упускаете самую сердцевину. Поэтому Иисус говорил, что вы глухи и слепы – и вы не можете не быть немым, потому что, если вы никогда не видели Его, о чем вам говорить? Если вы никогда не слышали Его, чем вам делиться с другими? Если эта поэзия никогда не случалась с вами, о чем вам петь? Вы можете шевелить губами, но из этого ничего не выйдет, потому что внутри вас изначально пусто.

Когда говорит такой человек, как Иисус, им кто-то водит: нечто более великое, чем он сам, говорит его устами. Когда говорит такой человек, как Будда, он не Гаутама Сиддхартха, рожденный сыном короля; нет, он уже нечто большее. Он перестает быть просто телом, которое можно увидеть и потрогать, перестает быть просто умом, который можно понять и постичь. Появляется нечто запредельное, нечто не от пространства и времени входит в пространство и время. Происходит чудо. С вами говорит не он, он лишь проводник, нечто другое течет сквозь него, он лишь среда. Он приносит вам что-то с Неизвестных Берегов. Только тогда вы можете петь – когда случился восторг. В обратном случае, вы можете петь, но это будет не более чем поверхностно. Вы можете создавать вокруг себя много шума, но шум ни о чем не говорит. Вы можете произнести множество слов, но они будут пустыми. Вы можете быть очень многословны, но, по правде – как можете вы говорить?

Когда это случилось с Магометом, в тот день, когда он впервые соприкоснулся с Божественным, он упал наземь, дрожа, в поту – и то утро было таким же прохладным, как сегодня. Он был один, и он вспотел до самых кончиков пальцев, ему было страшно. Что-то неведомое коснулось его, и он был напуган до смерти. Он бегом прибежал домой и лег в постель. Его жена тоже испугалась. Магомета укрыли одеялами, но дрожь не унималась, и жена спросила его: «Что случилось? У тебя затуманенный взгляд – и почему ты молчишь? Почему ты онемел?» Говорят, Магомет ответил так: «Впервые за все время мне есть что сказать. До сих пор я был нем; говорить было нечего, я лишь шевелил губами. Я говорил, но шевелились только губы, сказать было нечего. Теперь есть то, что я должен сказать – вот почему я так дрожу. Я беременен Неизвестным, Божественным. Я чувствую, грядет рождение»

И, как известно каждой матери, это приносит страдания. Прежде чем дать жизнь ребенку, вам придется пройти через долгие дни боли и страдать даже в сам момент рождения. Когда начинается новая жизнь, это борьба.

Как утверждают источники, Магомет провел в постели три дня в полном молчании. Затем постепенно, как ребенок, который учится говорить, он начал говорить. Так родился Коран.

Вы немы. Вы можете быть очень многословны, но помните: этим многословием вы лишь прикрываете свою немоту. Вы говорите, но не для того, чтобы общаться, а для того, чтобы скрыть – скрыть то, что вы немы. В следующий раз, когда заговорите с кем-нибудь, обратите внимание: почему вы заговорили? Почему вы так многословны? Какая потребность стоит за этим? Внезапно вы осознаете этот страх: если я буду молчать, люди могут подумать, что я немой. Поэтому вы говорите лишь для того, чтобы это скрыть – и даже зная, что сказать вам нечего, вы продолжаете говорить.

Однажды я гостил в семье, и, когда мы сидели с хозяином дома, вошел его маленький сын и попросил отца ответить ему на несколько вопросов. Отец сказал: «Я занят; пойди и спроси у мамы».

Мальчик сказал: «Но я не хочу слушать так долго. Если она начнет говорить, ее не остановишь, а мне нужно делать уроки – я не хочу слушать так долго!»

Люди все говорят и говорят, не зная, зачем они это делают. Для чего? Что им сообщать? Все это лишь для того, чтобы скрыть свою немоту.

Люди все переезжают, из одного города в другой; они путешествуют, едут в отпуск в Гималаи и в Швейцарию – к чему все эти путешествия, переезды? Они хотят чувствовать, что живы.

Но передвижение – это не жизнь. Конечно, в жизни присутствует глубинное движение, но перемещение – это не жизнь. Вы можете бесконечно переезжать из одного города в другой и объездить весь земной шар, но это передвижение – не жизнь. Жизнь – это движение тонкое: от одного состояния сознания к другому.

Когда человек оказывается во внутреннем тупике, он начинает суетиться на внешнем уровне. Современный американец – это истый путешественник; он путешествует из одного уголка земного шара в другой – потому что американское сознание зашло в такой тупик, что, сидя на месте, человек чувствует, что он мертв. Нужно двигаться! От одной жены к другой, от одной работы к другой, из одного района в другой, из одного города в другой – никогда прежде история не знала такого. В Америке средняя длительность проживания человека в одном городе – три года; люди переезжают раз в три года – и это в среднем. Есть такие, кто переезжает каждый месяц, они постоянно все меняют: платья, машины, дома, жен, мужей – все.

Мне рассказывали, как одна голливудская актриса знакомила ребенка со своим новым мужем. Она сказала: «Познакомься, это твой новый папа».

Ребенок сказал: «Здравствуйте, приятно с вами познакомиться! Хотите расписаться в моей гостевой книге?» Он уже перевидал стольких новых отцов.

Вы стремитесь к постоянным переменам, чтобы чувствовать, что живете. Вы жадно ищете жизни.

Несомненно, жизнь – это движение, но не из одного места в другое; это движение от одного состояния к другому. Это глубокое внутреннее движение от одного сознания к другому сознанию, к высшим обителям. Иначе – вы мертвы. Такие, как вы сейчас, вы мертвы.

Поэтому Иисус говорит: «Да услышит! – имеющий глаза. Да увидит! – имеющий уши». Если понять это, Смысл притчи станет яснее.

Есть и еще один момент: почему вы настолько мертвы? Почему вы настолько немы, слепы, глухи? Вероятно, в этом что-то есть, вероятно, это по-своему выгодно – иначе в этом состоянии не находилось бы столько людей, миллионы людей. Должно быть, это приносит вам какую-то выгоду, должно быть, вы чего-то этим добиваетесь, иначе как возможно то, что и Будда, и Кришна, и Иисус говорят: «Не будьте слепы, не будьте глухи, не будьте немы, не будьте мертвы! Будьте живы! Будьте бдительны, не спите!» – и никто их не слушает? Даже если они убедительны для вас на интеллектуальном уровне, вы никогда их не слушаете. Даже если в определенные возвышенные мгновения своей жизни вы чувствуете, что они правы, вы никогда не следуете им. И даже если однажды вы решите им последовать, вы отложите это на завтра – а завтра не наступает никогда. Так какая от этого выгода?

Не далее как позавчера я разговаривал с другом. Он очень образованный, культурный человек, объездил весь мир; жил и в Советском Союзе, и в Соединенных Штатах, и в Великобритании; был и в Китае – где только не был! Слушая его, я почувствовал: он совершенно мертвый! Потом он спросил меня: «Что делать? В жизни столько страданий и несчастья, столько несправедливости, столько боли. Как жить так, чтобы не чувствовать боли, чтобы жизнь не наносила тебе столько ран – что делать?»

Я сказал ему, что есть два пути: первый – он проще, но обходится дорогой ценой. Первый – это стать мертвым, стать как можно более бесчувственным. Потому что бесчувственный человек обрастает толстой кожей, как панцирем, и его ничего не тревожит, никто не может причинить ему боль. Кто-то оскорбляет вас, но панцирь защищает вас от обиды. Случается несправедливость, но вы ее даже не замечаете.

Так действует механизм вашей безжизненности. Если вы более чувствительны, вам больнее. Каждая мелочь становится болью, горем, и так жить невозможно – но жить нужно. На земле есть проблемы, на земле миллионы людей – и повсюду насилие, повсюду несчастья. Вы идете по улице и видите нищих; вы должны быть бесчувственными, иначе это ляжет на вас душевным грузом. Почему есть нищие? Чем они заслужили такие страдания? И где-то в глубине души вы почувствуете: «Я тоже причастен к этому». Поэтому вы проходите мимо нищих, как будто вы ничего не видите и не слышите – вы стараетесь не смотреть.

Вы когда-нибудь смотрели на нищего? Вы, скорее всего, видели нищих, но никогда не смотрели на них. Вы никогда не знакомились с нищим, никогда не сидели с ним рядом, никогда не держали его руки в своих – это было бы слишком.

Быть открытым – опасно. У вас есть жена, о которой нужно думать, а не об этом нищем, вы должны думать о собственных детях – вам нет до него дела! Когда вы видите нищего, понаблюдайте за собой: вы ускоряете шаг, вы торопитесь пройти мимо, вы стараетесь не смотреть на него. Если вы действительно посмотрите на нищего, вы почувствуете всю несправедливость этой жизни, вы проникнетесь этим горем – и это будет уже слишком! Это будет для вас невыносимо, вы захотите что-то сделать, но что вы можете сделать? Вы почувствуете себя беспомощным: у вас есть и свои проблемы, которые нужно решать.

Вы видите умирающего человека, но что вы можете сделать? Вы видите ребенка-инвалида – что вы можете сделать? Недавно ко мне пришел один саньясин и рассказал, что душа у него не на месте с тех пор, как, переходя дорогу, он увидел, как грузовик сбил собаку. Собака и так уже была больной, похоже, попадала под машину и раньше. Всего с двумя здоровыми лапами собака пыталась жить, а тут этот грузовик снова ее сбил. Саньясину стало жаль собаку; он взял ее на руки и увидел на ее спине рану, кишащую червями. Он хотел помочь, но чем здесь поможешь? Он так расстроился, что не мог спать; ему снились кошмары, его преследовало это впечатление «Я ничего не сделал – я должен был что-то сделать». Но что можно сделать? Потом ему пришла в голову мысль убить собаку, потому что теперь это было единственное, что можно было сделать. С червями внутри собака не выживет. Она будет только мучиться, так что лучше убить ее. Но убить – разве это не будет насилием? Не будет преступлением? Не будет кармой? Тогда что делать? Ты беспомощен! Тогда лучший выход – быть бесчувственным.

Сколько таких собак и грузовиков! Столько всего происходит, а вы идете своей дорогой, не оглядываясь. Смотреть опасно, поэтому вы никогда не используете свои глаза на сто процентов – ученые говорят, что только на два процента. На девяносто восемь процентов ваши глаза закрыты. На девяносто восемь процентов закрыты ваши уши – вы не слушаете все, что происходит вокруг. На девяносто восемь процентов вы не живете.

Замечали ли вы когда-нибудь, что всякий раз, когда завязываются любовные отношения, вы испытываете страх? Страх охватывает вас, потому что любить человека – значит сдаться ему. А сдаться другому человеку опасно, потому что он может сделать вам больно. Ваша защита ослаблена. Вы безоружны. Когда вы любите, вы открыты и уязвимы, а кто знает? Как поверить в другого человека, если он – незнакомец? Вы можете быть знакомы много лет, но это ничего не меняет. Вы не знаете даже самого себя – как вы можете знать другого? Другой человек – незнакомец. И впустить другого человека в свою личную жизнь означает позволить ему причинить вам боль.

Люди стали бояться любви; лучше ходить к проститутке, чем иметь возлюбленную. Лучше иметь жену, чем иметь возлюбленную, потому что жена – это общественный институт. Ваша жена не может сделать вам больно, потому что вы никогда не любили ее. Все устроили без вас: ваши родители и астролог... участвовали все, кроме вас самих. Это договоренность, общественная договоренность. Требуется не так уж и много. Вы заботитесь о ней, обеспечиваете питанием и крышей над головой. Она заботится о своем: следит за домом, готовит, воспитывает детей – это взаимная договоренность, все по-деловому. Любовь опасна, это не бизнес, это не сделка. Вы даете другому человеку власть, полную власть над собой – страшно. Другой человек – незнакомец, – кто знает? Когда вы вверяете себя кому-то, вас охватывает страх.

Люди приходят ко мне и говорят: «Мы сдаемся тебе», но я знаю, что они не могут этого сделать. Это практически невозможно. Они никогда не любили – как они могут сдаться? Они практически спят. Они говорят во сне, не осознавая своих слов, потому что сдаться означает, что, если я скажу: «Ступай на вершину горы и прыгни оттуда», вы не сможете сказать «нет». Сдаться означает дать другому человеку полную власть над собой, а как вы можете дать это?

Сдача подобна любви – поэтому я всегда говорю, что только любящие могут стать саньясинами, потому что им знакомо, что значит отдаваться другому.

Любовь – это первый шаг к Божественному. Сдача – последний. Из этих двух шагов и состоит путь.

Но вы боитесь. Вам хочется самому контролировать свою жизнь; даже более того: вы хотели бы контролировать жизнь других людей тоже. Отсюда бесконечные ссоры между женами и мужьями – постоянные споры, конфликты. В чем этот конфликт? Конфликт в следующем: «Кто над кем будет доминировать? Кто кому будет принадлежать?» Это должно быть определено в первую очередь.

Отдаваться и доминировать – вещи полностью противоположные. Когда вы доминируете над кем-то, страха нет. Когда вы любите кого-то, появляется страх, потому что в любви вы отдаетесь другому, даете ему полную власть над собой. Он волен причинить вам боль, волен отвергнуть, волен сказать «нет». Вот почему вам удобнее жить на два процента, а не на сто процентов. На девяносто восемь процентов вы мертвы, бесчувственны. А бесчувственность, черствость у общества в большой цене. Чем более вы бесчувственны, тем более уважаемы в обществе.

Известен такой случай из жизни Локманьи Тилака – одного из крупных политических лидеров Индии, предшественника Ганди. Он жил в Пуне и был главным лицом Индии, – так вот, о нем говорят как о человеке высокой дисциплины, а дисциплинированные люди всегда мертвы, потому что дисциплина – не что иное, как добровольная черствость. Однажды, когда он сидел в офисе, где издавалась его газета «Кесари», ему доложили: «Ваша жена умерла, приезжайте домой!» Услышав это, он взглянул на часы за спиной и сказал: «Но еще рано. Мой рабочий день заканчивается в пять».

Подумайте об этом. Какая здесь может быть близость, какая любовь, какая забота и участие? Этого человека интересует его работа, интересует время, а не любовь. В это невозможно поверить: чтобы человек, узнав, что умерла его жена, посмотрел на часы и сказал: «Еще рано. Мой рабочий день заканчивается в пять». И чудо из чудес в том, что именно этот эпизод из его жизни очень ценят биографы. Они говорят: «Какая преданность стране! Вот каким должен быть дисциплинированный человек». Они считают это отсутствием привязанности. Это не отсутствие привязанности. Это не преданность чему бы то ни было. Это просто черствость, бесчувственность. И как может тот, кто равнодушен к собственной жене, быть неравнодушным к целой стране? Это исключено.

Помните, если вы не можете любить одного человека, вы не можете любить человечество. И это может быть ловушкой. Те, кто не способен любить людей – ведь любить кого-нибудь опасно – считают, что они любят человечество. А где это человечество? Где на него можно посмотреть? Это не более чем слово. Человечества не существует в природе. Куда бы вы ни пошли, вы встретите живых людей. Жизнь – это люди, а не человечество. Жизнь всегда воплощается в человеке, в личности. Общество, страна, человечество – всего лишь слова. Где общество? Где страна, родина? Вы не можете любить мать – и утверждаете, что любите родину? Одно из двух – неправда. Но какое красивое слово – родина. Не волнуйтесь за родину, потому что родина – это ничто, это лишь плод вашего ума. Это ваше собственное эго

Вы можете любить человечество, родину, общество – и при этом быть неспособными любить человека. Потому что человек создает трудности. Общество не создает трудностей, потому что оно – всего лишь слово. Ему не нужно отдавать себя. Вы можете повелевать словом, вымыслом, но невозможно повелевать человеком. Невозможно повелевать даже маленьким ребенком, потому что у него есть собственное эго, собственный ум, он делает все по-своему. Практически невозможно повелевать жизнью, но легко повелевать словами – потому что с ними вы наедине.

Тот, кто не способен любить человека, начинает любить Бога. Он даже не понимает, что делает.

Говорить с человеком, общаться с человеком – непросто. Для этого необходимо умение, необходимо любящее сердце, знающее сердце, чуткое. Только тогда можно соприкоснуться с человеком, потому что соприкоснуться с человеком означает вступить на очень опасную арену: там пульсирует жизнь. И каждый человек настолько неповторим, что это нельзя делать механически. Нужно быть очень бдительным и внимательным. Если вы любите кого-то, вы должны стать более восприимчивым, только в этом случае возникает понимание.

Но любовь к богу, который сидит где-то на небесах, может быть только монологом. Пойдите в любую церковь – люди там обращаются в никуда. Они такие же сумасшедшие, как и пациенты психбольниц, разница лишь в том, что один вид сумасшествия признается обществом, а другой – нет. Пойдите в психбольницу – вы увидите людей, которые разговаривают сами с собой. Они не только говорят, они еще и отвечают что-то. Они имитируют диалог: на самом деле, это монолог. Потом пойдите в церковь или в храм – люди там обращаются к Богу. Это тоже монолог, но когда они окончательно сходят с ума, они начинают играть обе роли они что-то говорят – и сами же отвечают, воображая, что им ответил Бог.