Текст книги "Любовь на Бродвее"
Автор книги: Беверли Марти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Глава 8
Джаффи пришла в ресторан первой и заняла столик в конце зала. Майк Райан расположился неподалеку от двери. Совсем немногие знали, что у нее постоянный телохранитель, потому что Райан умел быть незаметным.
Джек Фаин, по-видимому, не знал о нем. Он даже не взглянул на представителя фирмы «Пинкертон», когда вошел, и сразу направился к Джаффи, сел за столик и протянул ей газету, один из самых крупных заголовков которой гласил: «Знаменитая дочка гангстера скорбит».
Прочитав статью, отложила ее в сторону и, не глядя на Фаина, сказала:
– Я хочу кофе.
Джек сделал знак официантке, затем спросил:
– Ты еще не видела этого?
– Нет, не видела.
– Прошла неделя или около того после смерти твоей матери. Подруга Нессы прислала это.
– И она сразу передала газету тебе. Очень мило.
– Разве в этом дело, Джаффи? Несса и я не враги тебе. Мы друзья. Ты нравишься нам. Я даже думаю, что мы любим тебя. Однако я ждал от тебя, но так и не услышал…
– Чего, Джек? Чего ты ждал?
– Твоих слов о том, что это чепуха, бессовестное вранье.
Джаффи глотнула кофе и поставила чашку.
– Это не вранье. Все так и было.
– Боже! – Фаин готов был закричать, но вспомнил, что даже здесь, на Четырнадцатой улице, они все-таки на публике. – Джаффи, как ты могла?
– Что могла? Родиться в семье «гангстеров», как они выражаются?
– Нет, конечно, я имел в виду не это. Но когда я начинал большую рекламную кампанию, когда «Далила» была еще только мечтой и все еще можно было сделать по-другому, почему тогда ты ничего не сказала? До того как я наводнил город рассказами о девушке из колледжа, дочери адвоката, почему ты не предупредила меня?
– Разве легко было рассказать об этом, Джек?
Он наклонился вперед, сверля ее взглядом:
– Джаффи, из нас сделают гамбургер, если все станет известно широкой публике. Ты, я, Дьюкесн, Леонарды, Мэтт Варлей – все связаны с этим спектаклем, который может превратиться в кучу дерьма. Из-за меня и все остальные станут посмешищем…
Джаффи протянула к нему руку:
– Подожди, Джек…
– Да?
– Я не знаю, что делать. – Она отвернулась и уставилась на пустую кофейную чашку.
– Зато я знаю, Джаффи. Я знаю, что ты никогда не станешь полноценной личностью, если не научишься распознавать своих истинных друзей. Однажды тебе придется довериться кому-то, и я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.
– Она даже не выразила никакого сожаления, – сказал он позднее Нессе. Если бы она сделала это, я бы забыл обо всем и счел ее просто испуганным ребенком.
Но она не произнесла ни слова раскаяния.
– Оставь это, милый, – сказала Несса. – Теперь ты не работаешь с ней.
– Ты права. Ни сейчас и никогда. Возможно, Джаффи Кейн – Божий дар для Бродвея, но она больше не будет участвовать в моих постановках. Я до смерти напуган.
* * *
Принадлежавший Полу Дьюмонту кинотеатр «Ля Венью» располагался на Пятьдесят пятой улице в районе Саттон-плэйс, на границе огромных частных владений.
Никто из живущих восточнее пятидесятых улиц не был беден, но Саттон-плэйс особенно отличался богатыми людьми. Тем не менее Джаффи дивилась, как Полу удавалось избегать финансового краха – зал «Ля Венью» был очень маленьким.
– Я продолжаю держать этот кинотеатр, – сказал Пол, – хотя знаю, что он никогда не сделает меня миллионером. Просто храню яйца в нескольких корзинах.
Джаффи хихикнула.
– Ну-ка расскажи о других корзинах.
– Я являюсь дистрибьютером фильмов. Привожу их из Франции, Италии, Англии и демонстрирую в «Ля Венью». У меня есть также эксклюзивное право распространять их через другие кинотеатры по всей стране.
Они вели эту беседу в ресторане под названием «Оригинальный Джо» на Третьей авеню. Джаффи доедала сильно поджаренную треску, запивая ее вином, которое Пол приносил с собой в коричневом бумажном пакете и разливал в стаканы для воды, когда официант не смотрел в их сторону. Это всегда было белое вино, и к нему приходилось заказывать рыбу.
– Скоро у меня вырастут жабры и плавники, – снова хихикнула Джаффи.
– Рыба полезна, но она должна быть вкуснее. – Пол, нахмурившись, наклонился над своей тарелкой.
Джаффи поняла, что нужно сменить тему разговора.
– Скажи, а как ты начал заниматься кинобизнесом?
– Я никогда по-настоящему не занимался им. Просто было много знакомых в Европе, делавших фильмы до войны и продолживших это занятие после ее окончания. У меня появилась идея показать их работы в Америке.
В Европе много талантливых людей, а с начала войны американцы стали мудрее и узнали, что по ту сторону океана тоже существует жизнь. Здесь есть спрос, я знаю, есть. Если бы у меня только получилось!
Вечером Пол демонстрировал английскую картину «Компания из Лавендер-Хилл» с участием какого-то Алека Гиннесса.
– Это потрясающий фильм, Джаффи, – идет уже третий раз, и в зале полно народу. Ты должна посмотреть его… Что случилось? Ты выглядишь ужасно.
– Просто устала. Я пришла только сказать, что мне лучше пойти домой и лечь спать.
– Ну нет, сегодня тебе надо развлечься. Я покажу для тебя одной «Компанию из Лавендер-Хилл». Тебе понравится. Мы будем сидеть здесь, есть и смеяться. Через полтора часа ты почувствуешь себя совсем другой.
Это была неплохая перспектива, и Джаффи согласилась. Майк Райан принес пакет горячей и вкусно пахнущей еды.
– Мы хотим посмотреть новый английский фильм.
Хочешь взглянуть? – спросил Пол.
Райан покачал головой.
– Мисс Кейн, я простудился и подумал: что, если оставлю вас здесь с мистером Дьюмонтом и позвоню в контору, чтобы они прислали кого-нибудь на замену на день или два?
Это был порядок, которому они следовали, когда Райан должен был отлучиться, и Джаффи привыкла к нему.
– Конечно, Майк. И до утра не обязательно кого-то присылать. Мистер Дьюмонт проводит меня домой, не так ли, Пол?
– Разумеется.
Когда Райан ушел. Пол достал из одного выдвижного ящика тарелки, вилки и салфетки, а из другого – бутылку красного вина.
– Иногда я завтракаю здесь, – пояснил он.
Салфетки были из узорчатой ткани, вилки серебряные.
– Все выдержано в хорошем стиле. А где же хрусталь?
– Хрусталь может побиться в ящике. Эти надежней. – Он поставил на стол два стакана из толстого стекла, не подозревая, что Джаффи поддразнивает его. Затем усадил ее на кожаный диван с множеством подушек на одном конце. Экран хорошо видно прямо отсюда. Теперь подними ноги, я сниму твои туфли. Вот. Так лучше?
– Как в раю, – сказала Джаффи.
Алек Гиннесс был прекрасен. Через двадцать минут этой забавной чепухи Джаффи хохотала. Еще через десять минут она уже не знала, что происходит на экране, и не думала об этом.
Пол целовал ее, ненавязчиво и без всякой спешки.
Его губы скользили по ее лбу, глазам, щекам… Они остановились на ее губах и оставались там довольно долго; этот поцелуй не был похож на предыдущие – легкие и нежные…
Когда он потянул кверху кашемировый свитер, Джаффи не пыталась удержать его. Она почти дремала.
Ей ничего не надо было делать, лишь подчиняться этим медленным, чувственным ласкам. Он снял бюстгальтер, обеими руками завладел ее упругими грудями и зарылся в них лицом.
Теперь наконец она почувствовала его язык. Он водил им вокруг сосков. Еще, еще и еще. Пол продолжал делать это, пока кончики ее грудей не стали такими чувствительными, что она не могла больше терпеть. Джаффи положила руки ему на затылок, стараясь направить его, как ей хотелось, но Пол не выпускал ее соски изо рта.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он добрался до ее талии. Кончики пальцев слегка касались ее кожи, возбуждая в тех местах, о которых она даже не подозревала. Он не произносил ни слова. В отдалении звучала музыка кинофильма. Несколько раз у Джаффи вырывался глубокий вздох, а однажды она застонала.
– Ш-ш-ш… – прошептал Пол. – Ни звука пока. Я скажу когда.
Пол снял с нее брюки, трусики, пояс и чулки. Джаффи едва дышала, с трудом сдерживая желание.
– Пожалуйста…
– Еще не время, – повторил он.
Кончики его пальцев все еще ласкали ее бедра, приближаясь большими пальцами к рыжеватым волоскам и раздвигая нежные складочки. Он наклонил голову, но не коснулся ее, а вместо этого начал тихонько дуть на раскрывшиеся перед ним расщелины и долины, овевая их легким ветерком, который, однако, не охлаждал, а усиливал жар.
Джаффи изогнулась навстречу, поднимая бедра к его лицу. Он начал водить языком. Медленно. Еще и еще.
Потом поднял голову.
– Теперь, Джаффи, я хочу слышать твое блаженство. – Он снова приник к ней, усиленно работая языком, крепко сжимая ее бедра руками, так что казалось, все ее тело погрузилось в его рот. Джаффи вскрикнула и продолжала кричать почти две минуты.
Когда она замолчала, он поднял ее с дивана и опустил на пол.
– А теперь, милая, – прошептал он, – теперь мы начнем.
Прошло полчаса, прежде чем они оба яростно вскрикнули, достигнув вершины блаженства. Фильм давно закончился.
– Ну вот, – сказал Пол, – я же говорил, что после фильма ты станешь совсем другой женщиной.
* * *
Он был словно наркотик, и она пристрастилась к нему. Они перестали куда-либо ходить после работы, встречались у Джаффи и занимались любовью до рассвета. То, что она испытала с Тони Мортоном, не шло ни в какое сравнение – Пол Дьюмонт был художником, настоящим гением, чей талант проявлялся в сексе.
* * *
– Я тебе говорил о моих переговорах?
– Каких переговорах?
Они завтракали утром на кухне в квартире Джаффи.
– По поводу фильма из Токио под названием «Расемон». Я собираюсь привезти его в Нью-Йорк. Они не возражают, необходимо только получить эксклюзивное право на распространение его в Штатах.
Джаффи нахмурилась:
– Слушай, я не хочу вмешиваться в твой бизнес, но война с ними кончилась всего пять лет назад. Не думаю, что американский зритель готов принять фильм из Токио.
Пол засмеялся:
– Посмотрим. Пожалуй, я пойду. Через минуту сюда явится твоя ищейка.
Он имел в виду Майка Райана. Их бурная сексуальная жизнь заставила внести определенные изменения в договор с «Пинкертоном». Джаффи требовала присутствия телохранителя только в дневные часы. Райан провожал ее до дома после спектакля, а затем уходил. Он понимал, почему она установила новый порядок, но ничего не говорил.
Пол подхватил свой пиджак и поцеловал Джаффи на прощание:
– Увидимся вечером. Я приду в час или чуть позже, Мне надо встретиться с японской леди, которая, возможно, будет делать субтитры перевода к «Расемону», и проверить ее английский.
* * *
– Спокойной ночи, мисс Кейн. Покидаю вас до завтра, о'кей? У меня свидание, и я опаздываю. – Человек от «Пинкертона» проводил ее до двери отдельного лифта, ведущего в пентхаус.
– Да, конечно, Майк. Благодарю. – Джаффи нажала кнопку и ждала лифт.
Через большие стеклянные двери здания вошел незнакомый мужчина. Он проскочил мимо швейцара и направился прямо к Джаффи:
– Мисс Кейн, могу я поговорить с вами?
Джаффи охватила паника, она отчаянно искала глазами Майка, но тот уже ушел. Он покинул здание в тот самый момент, когда незнакомец вошел.
– Пожалуйста, – сказал мужчина. – Не беспокойтесь. Нет необходимости звать вашего телохранителя.
У стола регистрации сидел клерк и рядом находились швейцар и охранник. Джаффи чувствовала, что все трое украдкой наблюдают за ней, ожидая сигнала, если ей потребуется помощь. В конце концов она кивнула:
– Хорошо, давайте поговорим. Но здесь, в вестибюле.
Она повела его в угол, украшенный китайским шелком и обставленный черными бамбуковыми креслами с нежно-розовой и бледно-зеленой обивкой.
– Кто вы и чего хотите?
– Меня зовут Морис Аронсон. Я имею несчастье работать под прозвищем Финки.
Джаффи пристально посмотрела на него.
– Я не верю, – сказала она наконец.
– И тем не менее это правда. Я прошу извинения за тот мелодраматический жест с фотографией и тухлыми потрохами. Один из моих помощников явно переборщил, у него жуткое чувство юмора. Это больше не повторится.
Джаффи сузила глаза и внимательно посмотрела на него:
– Мистер Аронсон, как вы знаете, мне приходилось видеть таких парней, как вы, фактически всю свою жизнь.
Вы не похожи на них и говорите не так, как они. Вы даже пахнете не так, как они. Так что вы делаете здесь?
И что вам надо от меня?
– Что касается того, как я выгляжу, говорю и пахну… – Он развел руками. – Я такой, каким вы видите меня. Таков мой образ, который я, возможно, придумал себе, мисс Кейн. Так же, как вы становитесь другой каждый вечер на сцене. На последний вопрос отвечу: каждый мужчина зарабатывает на жизнь так, как может.
– Да. Кое-кто делает это более приемлемыми способами, чем остальные. Так чего же вы все-таки хотите от меня?
– В данный момент ничего. Я пришел лишь для того, чтобы сказать, что не стоит продолжать эту нелепую затею с джентльменом из «Пинкертона». Меня вам нечего опасаться, мисс Кейн. Я понимаю вашу предосторожность после инцидента в Бостоне. Но это излишне.
– Как благородно с вашей стороны сообщить мне об этом, – сказала Джаффи. – Как благородно прийти сюда и извиниться за свое гадкое, подлое, недостойное поведение. Слушай, ты, ублюдок, мне наплевать на твой изысканный вид. Я хорошо знаю, что кроется за этим.
Он смахнул воображаемую пушинку с лацкана серого пиджака из сержа, но не поддался на ее вызов.
– Мне вполне понятна ваша реакция. Прежде вы были в должниках у Винни Фальдо. Этот человек – свинья.
– А вы нет.
– Нет, я не такой. Я бизнесмен. Действительно, некоторых моих товарищей считают людьми, с которыми вряд ли будут общаться порядочные граждане, но это единственный нехороший факт в моей биографии. С другой стороны, я пришел сегодня сюда и говорю, что вам нечего бояться ни Фальдо, ни его людей. Даже такого небезызвестного садиста, как Анджел Томассо. Я заплатил за ваш долг большую цену, мисс Кейн. Теперь я ваш кредитор. Полагаю, вы знаете, что в моем мире такие сделки уважаются. Теперь никто не тронет вас.
– За исключением вас.
– У меня нет намерения причинять вам вред.
– Тогда что вам нужно от меня? Вы так и не ответили.
– В настоящий момент ничего. Просто познакомиться и удержать вас от ненужных сделок, которые ничего бы вам не дали, если бы я решил по-другому. Например, сегодня мистер Райан поступил ужасно легкомысленно, оставив вас у лифта. Добраться до вас было пустяковым делом, – добавил он, глядя на выражение ее лица. – А вы не верите мне. Мистер Райан всегда сопровождает вас до верха, не так ли, мисс Кейн?
Действительно, это правда. Значит, Майк продал ее.
Она утвердительно кивнула.
– Хорошо. Я восхищаюсь людьми, которые признают факты. Вы можете, если хотите, связываться с телохранителями. Но уверяю вас, глупо тратиться из-за меня.
Он встал, очевидно, собираясь уходить:
– Однажды мне может что-нибудь понадобиться, мисс Кейн. Для вас это будет способ освободиться от обязательств. Я дам вам знать, когда этот день придет. А до тех пор мы вряд ли снова встретимся. – Он слегка поклонился, перед тем как уйти.
Джаффи сидела в изящном кресле из черного бамбука и смотрела ему вслед. В это время появился Пол.
Он увидел Джаффи и, проходя мимо Финки Аронсона, понял, что между ними состоялся разговор.
– Привет. Ты говорила с этим человеком?
Джаффи встала.
– Да. Но он не тот, за кого себя выдает. Мне кажется, он устроил какой-то спектакль. Возможно, комедию Оскара Уайльда. Пойдем наверх.
В эту ночь она была без ума от счастья, ощутив себя свободной. Это чувство пришло к ней, когда она поднималась на лифте.
Главное, что теперь не будет визитов Анджела Томассо. А Финки Аронсон со своими усиками и котелком никогда не унизит ее публично, не полезет ей под юбку и не будет добиваться, чтобы она легла с ним в постель. По всей видимости, это не его стиль. Майк Райан – предатель, и потому она уволит его без сожаления.
Войдя в квартиру, Джаффи бросилась в объятия Пола, обхватила его за шею и поцеловала, слегка укусив. Затем начала срывать с него одежду.
– Лисица, прекрасная лисичка, – пробормотал он, раздевая ее в свою очередь.
– Да, лисица, которая кусается. – Она впилась зубами ему в плечо. Здесь, вот здесь. И здесь. – Она скользила губами по всему телу Пола, покусывая его и целуя взасос, так что оставались отметины. – Может быть, еще и здесь.
– Эй! – Пол отпрянул назад, затем бросился на нее. – Будешь знать, как нападать на меня, Джаффи Кейн.
Джаффи завизжала и вывернулась, стянув его на пол прямо на себя. Он овладел ею, на этот раз не сдерживаясь и опрометчиво позволяя своей страсти выплеснуться в нее вопреки обычному контролю. Несколько мгновений спустя оба пришли в себя, и Пол в изнеможении скатился с нее.
– Неразумное дитя, – прошептал он ей на ухо. – Своим нетерпением ты лишила нас нескольких часов удовольствия.
Утром, как только Пол ушел, Джаффи позвонила Мэтту:
– Привет, это Джаффи. Слушай, я хочу, чтобы ты связался с фирмой «Пинкертон» и сказал им, что мне больше не нужен телохранитель. Можешь сообщить также, что Майк Райан не заслуживает доверия. Он принял взятку, чтобы допустить ко мне неизвестного человека.
– Ты уверена?
– Вполне. И еще кое-что, Мэтт. Я думаю о телевидении.
– Наконец-то! Джаффи, ты станешь знаменитой. Я получаю предложения относительно тебя каждый день. Ты могла бы иметь свое собственное шоу, если бы захотела.
– Ни в коем случае. Мне не нужно свое шоу. Я не хочу работать на телевидении постоянно, Мэтт. Лишь немного попробовать. Закажи место в ресторане. Недорогом, но уютном. Давай позавтракаем и поговорим.
* * *
Они сидели в «Устричном» баре на Гранд-централ и обсуждали предложение Мэтта.
– Я думаю, программа Салливана «Знаменитые люди города» – одна из лучших.
– Пожалуй да, – согласилась Джаффи. – В этой передаче остаешься один на один с публикой – существенная разница между телевидением и кино, Мэтт. Вот почему я предпочитаю первое. Ты знаешь пьесу Джорджа Бернарда Шоу «Пигмалион»?
– Конечно.
Разумеется, такие люди, как Мэттью Варлей, знали подобные вещи.
– Я принимала участие в ней на первом курсе колледжа в качестве горничной. Мне хотелось бы сыграть отрывки из роли Элизы Дулитл. А Гарри Харкорт мог бы быть прекрасным Генри Хиггинсом. Мэтт, позвони агенту Гарри и узнай, заинтересует ли его это дело. Затем узнай, как к этой идее отнесутся люди Салливана.
Пара сцен из «Пигмалиона» со мной и Гарри.
Они согласились купить за четыре тысячи долларов двадцать минут присутствия на экране Джаффи Кейн.
Гарри Харкорт получил двадцать пять сотен как ее партнер. Шоу рекламировалось недели три до его появления на экране. После этого пришло гораздо больше почты с откликами, чем когда-либо собирала передача «Знаменитые люди города».
– Мэтт, – спросила Джаффи, – как ты считаешь, кто-нибудь думал о том, чтобы возродить «Пигмалиона»?
– Была попытка в сорок пятом с участием Гертруды Лоуренс. Насколько я помню, спектакль быстро сошел.
– Сейчас 1950-й, а не 1945 год. Попробуй предложить Джеку Фаину. Я с удовольствием взялась бы за роль Элизы. Это лучшее среди того, что мне предлагают в последние месяцы.
Три дня спустя он сообщил ей, что связался с Джеком, но получил отказ.
– Он не сказал ничего особенного, но у меня сложилось впечатление, что в настоящий момент ты не входишь в его список замечательных людей.
Джаффи пожала плечами:
– Ну что же, это была всего лишь идея. Будем продолжать искать следующую роль.
Шесть лет спустя, когда Рекс Харрисон и Джулия Эндрюс заслужили бурю аплодисментов в спектакле Марка Хеленгера «Моя прекрасная леди», Джаффи проклинала себя за то, что так легко отказалась от своей идеи. К тому времени она заслужила еще две награды «Тони» и прожила еще год до схода лавины в Вербьере в Швейцарии. Ей так и не удалось сыграть роль, которую она страстно жаждала в те далекие времена, когда впервые читала текст Лесли Уингу в комнате 742 в Историческом крыле колледжа Симмонса.
Глава 9
Погода в этот июльский день 1951 года в Седар-Сити в штате Юта была замечательной. Бернард Хенриген, никогда раньше не бывавший западнее Миссисипи, ожидал невыносимую жару, однако сегодня легкий ветерок с окружающих гор смягчал горячее солнце. Он сидел довольный во дворе колледжа южной Юты на складном стуле в тени высокого дерева, названия которого не знал, и слушал, как его коллеги обсуждали тестирование Роршаха.
Когда дневное заседание закончилось, Карен встала.
– Бернард, пойдем в мою комнату. – Она произнесла эти слова шепотом, хотя поблизости никого не было.
– Сейчас? Думаешь, стоит рискнуть?
– Самый подходящий момент. Эта ужасная женщина из Техаса, с которой я живу в одной комнате, отправилась куда-то в горы и не вернется до пяти. Ну, Бернард, скажи «да».
Он колебался лишь мгновение:
– Да.
Карен улыбнулась:
– Я пойду первой, а ты приходи минут через пять.
Второй этаж, четвертая дверь слева. Я оставлю ее немного приоткрытой, чтобы ты не ошибся.
Она повернулась к нему и пожала руку, официально прощаясь, на случай, если кто-то наблюдал за ними.
– Я буду уже раздета к тому времени, когда ты придешь, Бернард, сказала она со сдерживаемой улыбкой новичка, который с обожанием смотрит на своего великого учителя. – Надеюсь, у тебя будет кое-что приятное и твердое для меня.
Их любовные ласки на этот раз были гораздо острее, чем обычно. Чувство опасности усиливало их благодаря непривычным обстоятельствам и окружению. Бернард был более энергичен, чем в последние несколько месяцев. Седар-Сити, очевидно, благотворно действовал на него. Прошло три или четыре минуты, прежде чем он рухнул на нее, обессиленный и удовлетворенный.
– Тебе хорошо? – прошептал он ей в щеку.
– Чудесно, – сказала Карен. Она всегда отвечала так, научившись за четыре года ловко имитировать кульминационный момент. Карен говорила себе, что это не имеет значения, поскольку во всем остальном их отношения честны. Она выскользнула из-под него и оперлась на локоть:
– Бернард, у меня потрясающая идея.
– Какая? – Он погрузил пальцы в ее короткие локоны. Ему нравилось ощущать волосы Карен. Они были такими упругими, полными жизни, как и вся она.
– Давай заедем на несколько дней в Лас-Вегас по дороге домой.
– Что?
– Давай проведем уик-энд в Лас-Вегасе!
Он сел, прижав простыню к груди.
– И что, скажи ради Бога, мы будем там делать?
– Снимем комнату на двоих. Мистер и миссис Джон Смит из Каламазу. Никто из знакомых не увидит нас.
Мы сможем отдохнуть и побыть самими собой даже на людях.
– Понятно. В этом что-то есть. Однако не в Лас-Вегасе, моя дорогая. На пути в две тысячи миль отсюда до Бостона есть много других мест, где никто не знает нас.
– Я говорила тебе, что в Лас-Вегасе размещается штаб-квартира подпольного синдиката. Комиссия Кефаувера заявила об этом достаточно определенно. Городом владеют гангстеры.
– Следует считать это рекомендацией быть осторожным при выборе места для уик-энда?
Карен откинулась на спину, глядя в крашеный потолок:
– Не будь таким тупым, Бернард. Ты же знаешь, что эта идея возникла у меня в связи с темой моей докторской диссертации – этнические группы и организованная преступность. Это слишком широкая тема, но я сузила ее. Мне нужно зацепиться за какую-то специфическую особенность, и думаю, это удастся сделать, если я побываю в Лас-Вегасе.
Бернард нахмурился.
– Тебе не нравится это? – спросила Карен. – Ты не считаешь такую поездку подходящей для диссертации?
– Ничего хорошего в этом нет. Это так отличается от моего представления о тебе, дорогая. Если ты проведешь научное исследование, о котором мы с тобой говорили и которое предполагает тестирование умственных способностей детей из неанглоязычных стран, ты вплотную подойдешь к интересующему тебя вопросу об иммигрантах, и так, что это понравится ученому совету.
Несколько месяцев назад Бернард говорил ей, что если она хочет преподавать в приличном колледже, то должна отказаться от темы, связанной с преступлениями. Тогда он еще не знал о Лии, специалистке по абортам. Бернарду многое было известно о семье Карен, но только не это, – О'кей, сказала Карен. – Я подумаю. Но мне все-таки хочется в Лас-Вегас. – Она перевернулась и положила голову ему на колени. – Скажи «да», Бернард. Ведь это всего лишь уик-энд. Думаю, пару дней ты сможешь выдержать среди подонков.
Они поехали в Лас-Вегас.
Население этого невероятного города, воздвигнутого с преступными намерениями посреди пустыни, едва насчитывало пятьдесят тысяч. При таких размерах его архитектура была грандиозной в своей чрезмерности, но она не была рассчитана на местных жителей. Город был создан для привлечения туристов, являясь мечтой людей, очарованных Голливудом и Кони-Айлендом. Лас-Вегас был рассечен сетью широких дорог, рассчитанных на дорогие экстравагантные автомобили. От центра простиралась улица под названием Стрип. В 1951 году здесь было только четыре огромных ослепительных отеля.
Наиболее популярными среди них были «Фламинго» и «Пустынный двор».
Карен и Бернард остановились во «Фламинго». Комната стоила недорого, потому что отели Лас-Вегаса не рассчитывали на доход от сдачи в аренду кроватей. Они предпочитали, чтобы их гости вообще не ложились спать.
Прибыль была гораздо выше, когда туристы все время проводили на первом этаже, который в отелях других городов обычно называют вестибюлем. В Лас-Вегасе это помещение, как правило, расширено и используется под казино.
– Господи… – Карен стояла на покрытых ковром ступенях, ведущих в казино, и удивлялась. В десять утра здесь уже было полно народу. Толпа то густела, то редела, но никогда не исчезала. Слева игрок мешал кости, и, пока Карен наблюдала, он бросил их на мягкую обивку стола и подсчитал очки. Мужчина захлопал в ладоши, захлопали и те, кто ставил на него, а небольшая группа проигравших отошла в сторону. Крупье в черной рубашке и с зеленым козырьком для защиты глаз от яркого света подгреб к себе лопаточкой часть фишек и расплатился.
– Господи, – повторила Карен.
– Дорогая, – сказал Бернард. – Мне кажется, это неподходящее место для молитв.
– О да, Бернард! Именно здесь многие молятся.
Он взглянул на нее, заметив, как горели ее щеки и сияли глаза:
– Карен, я никогда не знал об этой черте твоего характера. Ты действительно собираешься играть в одну из этих игр?
Карен задумалась.
– Возможно, немного, только для того, чтобы узнать, какие чувства испытываешь при этом. – Она уже испытывала необычайные чувства. Одно лишь пребывание в казино возбуждало ее, как ничто иное в жизни.
Бернард похлопал Карен по щеке и дал ей двадцатидолларовую банкноту:
– В качестве аванса к будущему рождественскому подарку. Думаю, ты разменяешь ее здесь.
Карен не стала тратить время на дальнейшие разговоры, кивнула и устремилась в толпу.
Когда Бернард вернулся в назначенное время, Карен не ждала его при входе в казино. Она опускала десятицентовые монеты и дергала за тяжелый рычаг с какой-то необычайной грацией, ощущая установившуюся между ней и машиной гармонию. Казалось, она умоляла ее о чем-то. Все это выглядело очень нелепо.
Бернард подошел к Карен и положил руку на плечо.
– Привет. – Она продолжала играть. Опускала монету и дергала за рычаг, наблюдая за тремя вращающимися полосками символов. При этом машина требовала опустить в щель еще одну монету, прежде чем они остановятся. В освещенной полосе появились три вишни и раскрылись створки. На металлический поднос у основания машины с шумом посыпались деньги.
Бернард посмотрел вниз. Поднос был полон десятицентовых монет.
– Ты выиграла, – сказал он с удивлением.
Карен повернулась к нему.
– Я довольно часто выигрываю. – Она подняла с колен матерчатый мешочек. – Они дали мне это. Он полон.
– Боже правый! Как же мы все сосчитаем?
– От нас это не требуется. Они сделают это сами вон в той будке. – Она кивнула в сторону киоска в середине зала. Там стояли в очереди люди, дожидаясь, когда можно будет купить или обменять на наличные фишки или разменять банкноты на монеты. Карен приоткрыла мешочек и стала сыпать в него горстями монеты с подноса. – Хочу попросить тебя отнести это для подсчета и обмена, а я поиграю еще пару минут до того, как ты получишь деньги. Эта игра не надоедает мне, Бернард.
Ни чуточки.
Большую часть времени Карен потратила на игру с автоматом, пока Бернард сидел около бассейна и читал.
Он загорел, а Карен была бледной, только щеки все еще розовели. Она выиграла три сотни долларов и семьдесят центов.
– Ты довольна? – спросил Бернард.
– Конечно. А ты?
Он пожал плечами:
– Фламинго на лужайке были великолепны. Замечательные птицы.
Карен поджала губы, как всегда, когда сосредоточивалась.
– Бернард, что, по-твоему, привлекает гангстеров во фламинго? Автогонки в Майями и Хайли также известны своими фламинго.
– Не знаю, дорогая. Может быть, это самые экзотические вещи, которые эти люди могут вообразить. Ты собираешься включить фламинго в свою докторскую диссертацию?
– Возможно, Бернард. Возможно.
* * *
Вечером, в ту самую субботу, когда Карен играла в Лас-Вегасе, Джаффи в последний раз исполняла роль Пенелопы, римской девицы, попавшей в наше время.
Джаффи оставалась в этой роли на шесть месяцев дольше, чем должна была по контракту, поскольку не могла найти другого спектакля, который устроил бы ее.
Однако недавно она нашла способ поддержать свой доход. Это занятие было легче, чем давать семь представлений в неделю, хотя менее увлекательное.
В марте Клифтон Фэйдиман пригласил ее поучаствовать вместе с ним в популярном телевизионном шоу «Это шоу-бизнес». Джаффи знала Клифа, и он нравился ей, поэтому она согласилась, и все получилось великолепно. После этого ее стали приглашать на другие телепередачи, и она почувствовала, что это нравится ей.
Особенно ток-шоу, где взаимодействие между ведущим и аудиторией было даже более тесным, чем в театре, поскольку было импровизированным.
Джаффи начала принимать гостей в первом из ночных шоу, которое называлось «Открытый дом Бродвея», затем появилась со Стивом Аденом, Дэйвом Гарровеем и Джеком Паром. Она делала три или четыре шоу в месяц и беспокоилась, что слишком часто появлялась на экране телевизора, который уже прозвали «ящиком для идиотов». Однако Америка не могла пресытиться Джаффи Кейн. Когда выступала Джаффи Кейн, на телевидение шел непрерывный поток писем. При этом она зарабатывала за одно выступление столько же, сколько за неделю в театре, и у нее оставалось гораздо больше свободного времени.
Большую часть этого времени она проводила с Полом Дьюмонтом.
Однако Джаффи не хотела выходить за него замуж.
Замужество накладывало определенные обязательства, полностью подчиняло другому человеку; к тому же могли появиться дети. Эта мысль ужасала ее.
– Мои чувства к тебе здесь ни при чем, я просто не хочу замуж, говорила она.
– Почему? Нет, не отвечай, я знаю. У тебя было тяжелое детство, твои родители разошлись.
– Напротив. Мои родители обожали друг друга и меня. Рози и Майер все делали вместе, они были близки, как никто другой.
