Текст книги "Любовь на Бродвее"
Автор книги: Беверли Марти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
– Давай займемся любовью, Дино, – упрашивала она каждую ночь, после того как малышка, жадно насытившись грудью, засыпала в маленькой люльке рядом с двухспальной кроватью. – Прошло уже столько времени. Я изголодалась по тебе.
Однако Дино смотрел на спящую малютку, на раскинутые бедра жены, которые теперь напоминали арбузы, и не мог. Его плоть оставалась вялой и никак не реагировала на соблазн.
– Я устал, дорогая. Может быть, завтра.
Но следующие ночи ничем не отличались от предыдущих. Лишь иногда он вступал с ней в сношение, отдавая дань супружескому долгу. Эти занятия любовью не имели ничего общего с той радостью и непринужденностью, которые он испытывал в доме деда. После этого Катарина еще больше расстраивалась и страдала.
– Нам нужен собственный дом, – жаловалась она. – В сельской местности, где много деревьев, или около моря, чтобы наша дочь могла нормально расти. Неужели ты хочешь, чтобы она ничего не знала, кроме этих узких улиц и кирпичных зданий?
– Я не могу уехать, – неоднократно объяснял Дино. – Я главный помощник отца и должен оставаться при нем.
Когда-нибудь я стану хозяином.
Несмотря на редкие любовные ласки Дино, Катарина снова забеременела, но на четвертом месяце беременности произошел выкидыш. Катарина пережила потерю ребенка и, казалось, даже немного приободрилась, став похожей на ту радостную хохотушку, какой была на Сицилии. Когда Розе было почти два года, Катарина опять зачала, но снова потерпела неудачу на четвертом месяце. На этот раз Анна была уверена, что Катарина что-то сделала с собой. Она попыталась высказать мужу свои подозрения, но тот пришел в ярость и дал ей пощечину:
– Дура! Как ты можешь говорить такие вещи о жене, которую выбрал для Дино мой отец? Хватит болтать, женщина. Я не хочу слышать подобные слова в моем доме.
Больше они не говорили на эту тему. Но однажды, когда Анна сидела наверху со своей внучкой, а Катарина должна была находиться внизу в одиночестве, на первом этаже послышался подозрительный шум. Анна не осмелилась рассказать об этом Дино и тем более Франко. Потом она стала часто замечать мужчину, который приносил сумки с бакалейными товарами в комнату сына и не выходил оттуда почти полчаса. То же самое было с Тони, приносившим свежую рыбу дважды в неделю.
Теперь у нее не было выбора.
– Франко, ты должен выслушать меня. Я твоя жена и мать твоих детей. Послушай меня и не сходи с ума.
Франко поставил крохотный стаканчик «Стрега», которое не спеша потягивал.
– Рассказывай, – потребовал он.
– Ты не будешь кричать и затыкать мне рот? Обещаешь?
– Обещаю.
И Анна рассказала ему обо всем, что видела. Франко молча слушал, и только появившаяся на лице бледность свидетельствовала, что он серьезно воспринял слова жены.
А затем Бостон охватила эпидемия скарлатины. Эта болезнь стала бичом Америки в начале века. Вспышки эпидемии периодически повторялись обычно в конце долгого жаркого лета и продолжались до наступления холодов. Никто не знал причины и ничего не мог поделать.
Оставалось только избегать домов с желтой отметкой, сжигать одежду, постельное белье, личные вещи жертв и хоронить умерших. И конечно, молиться. Анна стала ежедневно ходить в церковь с маленькой Розой и зажигать тридцать две свечки во здравие каждого члена их семьи.
– Послушай, Дино, – сказал Франко сыну однажды утром в конце сентября, – Сестра Джорджио живет в Нантаскете в большом деревянном доме. Там очень хорошо. Прекрасная еда и рядом море. Я подумал, может быть, нам стоит отправить женщин туда на несколько недель? Там будет безопаснее.
– Да, папа, ты прав. Так будет лучше для Розы, мамы и Катарины.
* * *
Это была одна из самых секретных встреч. Франко и Джорджио прогуливались наедине вдоль Атлантик-авеню, так что никто, кроме чаек, не мог подслушать, о чем они говорили.
– Ты все понял? – спросил Франко в конце концов.
– Да, босс. Не беспокойтесь. Я сделай все, как вы сказали.
– Благодарю, Джорджио. И будь предельно осторожным, я не хочу, избави Бог, неприятностей ни тебе, ни твоей сестре. – Он вздохнул, и Джорджио, успокаивая его, положил руку ему на плечо.
– Не о чем беспокоиться, босс. Я все устрою и позабочусь о сестре и о себе.
– Хорошо. Я знаю, что могу доверять тебе. Ты не представляешь, как тяжело мне решиться на это. После стольких лет дочь Луиджи Паскуале…
– Не думайте об этом, босс. Выкиньте из головы.
Предоставьте все мне.
В Нантаскет, прибрежный городок на океанской отмели, которая начиналась от Норт-Кохассета и заканчивалась в Халле, отделяя Бостонскую гавань от Атлантического океана, можно было попасть, сев на паром, отходящий от пристани на Истерн-авеню. У бостонцев Нантаскет ассоциировался со сладкой ватой, засахаренными яблоками и мороженым, «чертовым колесом» и «американскими горками», а также с сотней других летних удовольствий.
– Только посмотри, – сказала Катарина, держа на вытянутой руке темную фотографию, которую Джорджио дал ей. – Как там чудесно! Мы можем славно провести время.
Вечером, накануне отъезда, Франко объявил, что ему только что сообщили о прибытии представителей семьи Донато из Бруклина. Эти люди были компаньонами, и на следующий день должна состояться очень важная встреча, поэтому Анне необходимо задержаться, чтобы приготовить еду для гостей.
– Ты поезжай одна, Катарина. Ребенка оставь с нами.
Анна привезет девочку послезавтра, а тебе нет причины терять время.
Катарина согласилась, поскольку ненавидела каждую минуту, проведенную в Норт-Энде, и, кроме того, привыкла, что Анна постоянно заботилась о ее дочери.
– Послушай, – добавил Франко. – Я хочу, чтобы Дино был при мне, когда прибудут люди из Бруклина, поэтому тебя посадит на паром Джорджио.
Джорджио заехал за Катариной в девять часов на следующее утро и отвез ее в порт на своем новеньком «паккарде» с кожаным верхом и блестящей медной окантовкой.
– Эй, чуть не забыл. Дон Франко прислал тебе подарок.
– Франко? – Катарина насторожилась. Она знала, что свекор не очень-то жаловал ее. А если бы он узнал о… Но она тут же отбросила эту ужасную мысль. – Что это?
Джорджио протянул руку в перчатке позади себя и достал сверток с одеждой:
– Новое платье и шаль. На борту парома будет прохладно. Он хочет, чтобы ты выглядела необычно, когда приедешь в Нантаскет. Так, чтобы все знали, что дела у Салиателли идут хорошо. Короче, он просил передать, чтобы ты переоделась в это платье на пароме. Франко придает этому особое значение. Не забудешь, Катарина?
– Конечно, нет. Красивое платье. Мне нравится красный цвет.
– Да. Уверен, ты будешь прекрасно выглядеть. И не беспокойся по поводу моей сестры. Я договорился, чтобы тебя кто-нибудь встретил.
Джорджио был верен своему слову. Как только Катарина спустилась по сходням в новом экстравагантном красном платье и в ярко-голубой шали, к ней сразу подошел человек.
– Сеньора Салиателли? Я Джо. Мне поручено ставить вас до дома.
Это было трехэтажное деревянное строение, выкрашенное в белый цвет с зеленой окантовкой. Их приветствовала рыжеволосая женщина лет сорока. Она выглядела очень усталой и измученной. Катарина первой подала ей руку, а затем поцеловала в обе щеки.
– Вы Мария Форци, сестра Джорджио?
– Да, верно, сестра Джорджио. Проходите. Я покажу вам вашу комнату.
Какая разница? За двадцать долларов она может назваться чьей угодно сестрой. Однако на соседней улице жила настоящая Мария Форци, но женщина решила не думать об этом. Сезон практически закончился, и она не рассчитывала заполучить других квартирантов, а Бог свидетель, как она нуждалась в деньгах.
Мужчина, назвавшийся Джо, подождал, пока Катарина устроится. Затем отправился в Бостон и нашел Джорджио.
– Все в порядке, – сказал он.
– У тебя не было затруднений в опознании ее?
– Нет, она была одета в красное платье и голубую шаль, как ты сказал.
– Хорошо. Благодарю, Джо. Я не забуду твоей услуги.
Джорджио не забыл также, что после отправки Катарины он должен сжечь все, во что был одет, перегнать новенький «паккард» в Непонсет и сбросить его с утеса в море. Он было заартачился, не хотел гробить автомобиль, но дон Франко настоял и, вероятно, был прав.
На следующий день Франко объявил, что люди из Бруклина собираются остаться на неделю и Анна нужна ему в доме. Она и маленькая Роза вынуждены отложить свое путешествие в Нантаскет.
– Мне все равно, – сказала его жена. – Но ты, наверное, сошел с ума, позволяя ей оставаться там одной.
Пусть она возвращается домой, Франко.
– Нет. Предоставь мне решать это, Анна. Катарине нужна перемена, чтобы отдохнуть от всех нас. Она будет лучше чувствовать себя, когда вернется, вот увидишь.
Катарина Паскуале Салиателли не вернулась домой на Марджин-стрит. Через пять дней по прибытии в Нантаскет у нее обнаружились первые симптомы скарлатины, и дом подвергся карантину. Хозяйка сожгла все, что Катарина привезла с собой, включая красное платье и голубую шаль, но было поздно. Катарина умерла на следующей неделе, а рыжеволосая женщина последовала за ней через десять дней.
Глава 2
Бенни Кейн и Дино Салиателли знали друг о друге только в общих чертах. Ни тому, ни другому не было известно о большой схожести в их судьбе. Сходство проявлялось не только в их деятельности и не только в том, что они, оставаясь одинокими, сделались редкостью в век, когда овдовевшие мужчины обычно быстро вступали в повторный брак. Общность их жизни скорее определялась тем, что первые десятилетия двадцатого века стали эрой огромных перемен в Америке.
С появлением автомобилей, нового развлечения под названием «кино», а вскоре после этого – радио жизнь стала интенсивно изменяться. На смену прежним духовным и материальным ценностям пришли новые, перешагнув через ранее прочные барьеры. Традиции и обычаи, укоренявшиеся веками, претерпевали изменения. Естественно, Майер Кейн и Роза Салиателли были детьми своего времени и не желали делиться планами со своими отцами.
– Роза, где твои серьги? – спросил Дино у дочери, которой в майский день 1919 года исполнилось четырнадцать.
Она отвела глаза, но не стала притворяться, что не поняла вопроса.
– Они в моей комнате, па. Хранятся в ящичке.
– Зачем их хранить? Почему ты не надеваешь их?
Твой дед подарил эти серьги, когда тебе было три месяца. Это семейная традиция.
– Знаю. И они мне очень нравятся. Только в наше время дети в моем возрасте не носят серьги. – Она продолжала помешивать ложкой в чашке с густым мясным супом.
– Ешь, – сказал Дино непроизвольно, продолжая думать о серьгах. Хороший суп, его сварила тетя Мария, ешь. – С прошлого года его сестра Мария, ее муж и четверо детей жили в квартире на втором этаже. Они въехали туда после смерти Анны, последовавшей через два года за смертью Франко. Мария готовила для Дино и Розы и приносила еду вниз трижды в день.
Рози попробовала суп и отодвинула чашку:
– Не хочу.
– Ладно. Но откуда ты взяла, что современные девушки не носят серьги? Твоя кузина Натали ходит с ними, а она твоего возраста. – Натали была самым младшим ребенком Марии и Джоко.
– Натали глупая, – отрезала Рози.
– Нельзя так отзываться о своих родственниках.
– Я никому не говорю такое, только между нами.
Натали дурочка. Она итальяшка.
– Мама моя! Кем же ты считаешь себя, Роза?
– Я настоящая итальянка, а Натали итальяшка. Это разные вещи. – Она встала и начала убирать со стола.
Через несколько минут посуда была вымыта и поставлена сушиться рядом с раковиной.
– Я пойду ненадолго к соседям, хорошо?
– К миссис Ризолли?
– Да. Она хотела показать мне, как готовить гноччи. Ты ведь не ел их с тех пор, как умерла Нонни.
– Попроси тетю Марию показать тебе, как это делается. Что знает миссис Ризолли, она ведь не итальянка?
– Однако, выйдя замуж за Паоло, она кое-чему научилась. Миссис Ризолли прекрасно готовит, все так говорят.
Дженнифер Ризолли была женой одного из боевиков Дино, работавших на улицах.
– Опять ты за свое. Мне кажется, лучше обратиться к тете Марии. – В прежние времена такое предложение было бы воспринято как приказание, за которым следовало обязательное повиновение. Но не теперь и не для Розы.
– Дженни собирается делать гноччи сегодня, независимо от того, приду я или нет. Я могла бы понаблюдать. – Она чмокнула отца в лоб. – Увидимся позже, па.
Дино посмотрел ей вслед и покачал головой. Возможно, если бы он снова женился, все было бы по-другому. Может быть, он лучше бы понимал свою дочь. Но он не хотел жениться еще раз. Он так решил ради Розы.
Для окружающих существовала история, что он страстно любил Катарину и глубоко в душе хранил память о ней, поэтому ни одна женщина не могла занять ее место. И все было бы хорошо, если бы не Роза. Дино все еще продолжал размышлять, не было ли это большой ошибкой в отношении Розы. В миссис Ризолли его смущал ее интеллект, хотя Дино и все остальные не говорили об этом вслух. Если бы Дино знал, о чем она беседовала с его дочерью, он сделал бы все возможное, чтобы не пускать Розу к соседке.
– Так вы действительно думаете, что я могу стать учительницей? спросила Рози, закатывая указательным пальцем кусочки картофеля в тесто и пытаясь сделать гноччи так же ловко, как это делала Дженни. – Вы считаете, что я достаточно умна для этого?
– Мне кажется, ты достаточно сообразительная девочка. Вот эти гноччи получились просто ужасными. Они будут тяжелыми как свинец. Попробуй вот так. – Она взяла вилку и показала, как закатывать гноччи зубчиками.
– Мне надо поступить в педагогическое училище, не так ли?
– Можно, но думаю, колледж будет лучше.
Дженни была высокой, крупной женщиной с серовато-рыжими волосами и маленькими, близко поставленными глазами. С первого взгляда она казалась весьма обыденной, и никто не мог понять, что нашел в ней Паоло Ризолли, пока она не улыбалась или не смеялась, как сейчас. Тогда она становилась просто красавицей.
– Слава Богу, что тебе не пришло в голову научиться делать спагетти. У тебя ничего не получилось бы.
– Не думаю, что па разрешит мне.
– Делать спагетти?
– Вы знаете, что я имею в виду.
– Да, конечно. – Некоторое время Дженни молча делала гноччи. Затем разожгла печь, чтобы вскипятить воду в огромном котле, где они будут вариться. – Что касается твоего отца, он не такой деспот, как некоторые. Он поймет. Надо постепенно внушать ему мысль о колледже.
– Но как? – Рози прервала свою работу с влажным тестом и очистила руки от муки и остатков картофельного пюре. – Он считает все новые идеи ужасными. Все должно оставаться таким же, как прежде, когда он был ребенком. Думаю, когда мне исполнится шестнадцать, он пошлет кого-нибудь на Сицилию за мужем для меня.
Дженни усмехнулась:
– И ты выйдешь за него?
– Нет. Скорее сбегу, или уйду в монастырь, или сделаю еще что-нибудь.
– Не сомневаюсь, ты так и сделаешь. – Дженни прервала готовку и положила руку на плечо девушки. – Рози, я хотела бы иметь дочь и чтобы ею была ты.
– Вы еще не так стары, чтобы быть моей матерью.
– Знаю. Но мне все-таки хочется.
Девушка обняла Джаффи:
– Хорошо, тогда мы можем быть сестрами.
* * *
Выросший в Челси, в пяти милях от Бостона, Майер Кейн, который был на четыре года старше Рози, также имел взрослого друга, с которым мог посоветоваться.
Но наставником был его отец. Как и Дино, Бенни не женился вторично. В данном случае потому, что он действительно так горячо любил Зельду, что даже не мог представить на ее месте кого-то другого. Однако в отличие от Дино у него не было большой дружной семьи, с которой мог бы объединиться его сын.
– Только ты да я, Майер, – неоднократно говорил он мальчику. – Нас двое против всех. – Бенни часто повторял этот девиз и верил в него.
Майер не знал, когда он впервые понял, что приходилось делать отцу, чтобы выжить. Ему казалось, что отец всегда был лендлером, владельцем многочисленных квартир. Когда же Бенни круто изменил букмекерское дело, он не стал скрывать от сына своего торжества.
То, что сделал Бенни, было проще простого. «Дейли америкэн» являлась спортивной газетой, которая выходила в конце дня. Ее огромная притягательность объяснялась не сенсационными статьями о смертях, убийствах или казнях, на которых специализировалось большинство небольших газет, а тем, что она печатала на тонкой розовой бумаге результаты скачек, которые становились все более популярным развлечением.
– Номера четырех победивших лошадей печатаются каждый день, констатировал Бенни. – По этим номерам осуществляется выплата.
Прощай шляпа Шломо Корнблюма и да здравствует игра, в которой любой мог принять участие за пять центов и выиграть тысячи. Мужчины, а иногда и женщины, жившие по соседству, делали небольшие ставки и передавали их Бенни Кейну. Так появился новый сборщик ставок в нелегальной лотерее.
Майер относился к этому спокойно, пока не осознал, что некоторые люди смотрят на деятельность отца с отвращением и что его дела были незаконными. Впервые он понял, что образ жизни, который они вели с отцом, стоил гораздо больше, чем может заработать простой работяга.
– Бедность не позорна, Майер, но это единственное доброе слово, которое ты можешь сказать о ней. – Такова была любимая поговорка Бенни.
– Разве миссис О'Тул бедная? – спросил Майер, когда ему было девять лет. Миссис О'Тул приходила каждый день убираться в доме и готовить ужин, который оставляла на плите, чтобы Бенни позднее разогрел его.
– Судя по тому, сколько я плачу ей, не бедная. Два с половиной доллара в неделю, Майер. Столько зарабатывал мой отец, а он был квалифицированным портным.
– Папа, – сказал однажды Майер, когда ему было уже одиннадцать. – Я прочитал в газетах о мистере Форде.
Там говорится, что люди, работающие у него, не имеют времени, чтобы побыть со своими семьями.
– Да, но все они наемные рабочие, а эти люди вряд ли заботятся о своих семьях.
Майер покачал головой:
– Нет, папа. Это не так. И миссис О'Тул заботится о своей семье. Послушай, мне кажется, она не должна работать в воскресенье. Мы можем сами справиться. Я научусь готовить.
– Понятно. Ты стал профсоюзным деятелем?
– Я серьезно, папа.
Бенни внимательно посмотрел на своего сына:
– Хорошо. Давай поговорим серьезно. Скажем, я приму твое предложение, и она получит выходной день.
Это значит, я буду платить ей только два доллара пятнадцать центов. Миссис О'Тул потеряет тридцать пять центов в неделю. Думаешь, она хочет этого?
– Нет. Я не это имел в виду. Предоставь ей выходной день, но не меняй плату. В качестве премии или повышения. Ведь она ходит к нам уже довольно долго и заслужила поощрение.
– Боже! – воскликнул Бенни, – Господи, не могу поверить!
Майер испугался, что разозлил отца. Такое случалось всего несколько раз за всю его жизнь, и это было ужасно. Но неожиданно Бенни рассмеялся. Он хохотал, закинув голову назад и раскрыв рот.
– Майер, иногда ты напоминаешь мне меня, когда я был в твоем возрасте. Добросердечный и глупый. Нет, пожалуй, не такой глупый. Ты хочешь этого. Хорошо, будь по-твоему. Миссис О'Тул получит выходной день при том же жалованье.
Воскресные дни без помощницы стали для отца и сына еще более приятными. Иногда они ходили обедать в ресторан, но чаще возились на кухне. Они научились готовить картофельные оладьи. Майер тер картофель и лук, затем добавлял яйца и муку и взбивал тесто, а Бенни стоял у плиты и жарил. Оба ели, запихивая оладьи в рот прямо со сковородки, так что приготовленная тарелка никогда не наполнялась, и они ни разу не сели, как полагается, за стол. В конце концов насытившись, они чувствовали себя счастливыми.
В сентябре 1919 года восемнадцатилетний Майер Кейн поступил в Бостонский университет, а через пять месяцев учебы Майера на первом курсе, 29 января 1920 года, вступила в действие восьмая поправка к конституции, которая была ратифицирована годом раньше. Как и многие, Бенни знал о ее существовании. Вступающий в действие запрет на спиртное должен был сделать его еще богаче, чем прежде. Он имел связь с нелегальной фабрикой в Питсфилде, производящей алкоголь, и к середине февраля уже поставлял вагонами сырье в Бостон и превращал его в самогон в задних комнатах своих многочисленных квартир. Некоторое время спустя Бенни отправился в деканат Бостонского университета.
– Сделайте так, чтобы мой мальчик окончил университет и стал адвокатом, как мечтала его бедная покойная мать, – сказал Бенни, – и получите деньги на строительство по крайней мере одного нового корпуса на Коммонвелс-авеню. Это не было пустым обещанием. Полученная сумма денег от продажи самогона была ошеломляющей. – Может быть, двух, – добавил он.
Декан кивнул и быстро сменил тему разговора.
Фактически взятка, которую предлагал Бенни, была не нужна. Майер Кейн был хорошим студентом. По крайней мере, когда уделял достаточно внимания занятиям и не убегал с лекций для участия в какой-нибудь акции протеста.
В 1923 году Майер окончил университет и поступил на работу в адвокатскую фирму на Федерал-стрит в Бостоне, где он должен был пробыть три года в качестве ученика, а затем сдать экзамен. Ученичество предполагало долгие часы работы в офисе, за которую ничего не платили. Майер все еще полностью зависел от Бенни и жил в доме в Челси. Он был там в воскресенье, когда отец сказал:
– Майер, я хочу, чтобы ты пошел со мной на встречу.
– Какую встречу и где?
– В Норт-Энде. Я должен встретиться с парнем по имени Дино Салиателли.
Майер читал «Санди геральд». Забавная газета. Он остановил свой взгляд на проделках Мэтта и Джеффа.
– Для чего я тебе? – Отец никогда не вовлекал его в свои дела, а встреча с каким-то парнем по имени Дино в Норт-Энде явно была деловой.
– Мне нужен адвокат.
– Но я еще не адвокат, папа.
– Ты уже почти стал им, – настаивал Бенни. – Давай одевайся. Я обещал быть там через час.
– Не понимаю…
– Заткнись. – Это было сказано очень спокойно и без видимых эмоций. Заткнись и ничего не говори, парень. Я ничего не хочу слышать. Мне известно, что ты думаешь. Майер, тебе уже двадцать три года. Ты не задумывался, что пришло время платить долги?
Майер замер на мгновение, затем аккуратно свернул газету и отложил в сторону:
– Я пошел одеваться.
У Майера был «форд», который отец подарил ему в честь окончания университета. Сам Бенни разъезжал на огромном, сверкающем «линкольне». Они сели в автомобиль Бенни, но управлял им Майер. На заднем сиденье в одиночестве сидел Твитчи Кохен – Дерганый.
Говорят, что он получил такое прозвище из-за тика, поразившего одну сторону его рта, а также из-за мгновенной реакции указательного пальца правой руки на курке пистолета. Майер остро чувствовал присутствие Кохена за своей спиной. Твитчи был головорезом, хулиганом и мошенником. По-другому его не назовешь, и не стоило объяснять цель его присутствия и отношения с отцом. Твитчи работал на Бенни. Его взяли в эту поездку для охраны.
– Здесь, – сказал Бенни, когда они достигли Ганновер-стрит. Припаркуйся поближе к ресторану Фредди на углу.
Трое мужчин вышли из автомобиля и постояли некоторое время, осматривая улицу. В воскресенье в четыре часа дня вокруг не было ни души. Ресторан казался закрытым. Майер начал запирать автомобиль. Бенни махнул рукой.
– Оставь, – сказал он небрежно. – Никто не тронет мой автомобиль.
Впервые заговорил Твитчи:
– Это не наша территория, босс.
– Неужели? А я все время думал, что это Пинкней-стрит. Оставь машину. Пошли.
Твитчи ринулся вперед открывать дверь. Она оказалась незапертой. Внутри стоял человек в смокинге:
– Добрый день, джентльмены. Мистер Салиателли ждет вас. – Это прозвучало так, как будто у них был заранее заказан обед. Он провел их через первую комнату в более маленькую в задней части ресторана. Кругом никого не было, за столом спиной к стене сидел только Дино Салиателли, да в углу, сложив руки на груди, стоял парень – копия Твитчи. Салиателли заговорил первым:
– Мы договорились: с каждой стороны по одному боевику. Почему ты привел двоих?
– Он не боевик, это мой сын, Майер. Он адвокат. К тому же мы на вашей территории в этом чертовом ресторане, и Бог знает кто прячется на кухне. Не говори мне про одного боевика, Дино. Могу я сесть?
– Это не мой ресторан, а Фредди. Он просто друг и все. Как и для вас. Дино жестом пригласил Бенни и Майера садиться. – Фредди, принеси «Стрегу». Затем повернулся к молодому человеку. – Значит, адвокат?
– Не совсем…
– Еще не сдал последний экзамен. Но это всего лишь формальность. Давайте перейдем к делу. Ты нашел место?
– Да, я купил его на прошлой неделе. Причал должен быть приведен в порядок и укреплен. Мои парни работают сейчас над этим.
– Будем надеяться, что агенты ФБР не следят за ними. В наши дни причал – самое опасное место.
Дино устремил взгляд своих черных глаз на Бенни.
– Бенни, если ты думаешь, что тебе надо говорить мне о таких вещах, мы не сможем работать вместе.
Бенни колебался какое-то мгновение, затем, видимо, решил сменить тон:
– Ты прав, Дино. Извини. Давай выложим карты на стол. Я купил четыре дома на Сколлей-сквер по тысяче долларов каждый.
– По документам. На самом деле я должен тебе четыре бакса. По доллару за каждый.
– Конечно, конечно. Майер, мы можем поступить так? Составить документ, в котором указывается одна цена, тогда как реально выплачивается другая?
Это был дурацкий вопрос. Бенни Кейн купил и продал домов больше, чем было волос на голове Майера.
Просто отец хотел втянуть его в беседу.
– Да, папа. Конечно, ты можешь сделать это, если хочешь.
Было непонятно, зачем отец решил продать четыре очень ценных бостонских дома, пока Бенни снова не заговорил:
– Позже, когда все будет готово, мои парни перенесут товар в лодки, ты заберешь его и позаботишься о распространении. Доход поделим пополам.
– Хорошо.
Принесли «Стрегу». Это был прозрачный напиток, разлитый в маленькие стаканчики, в каждом из которых на дне лежало кофейное зерно. От него медленно поднималось коричневое облачко. Майер сделал глоток.
«Стрега» имела запах лакрицы, а кофейные зерна придавали напитку удивительный вкус.
– Нравится? – спросил Дино.
– Очень вкусно.
– Да. Я привез это из Палермо в бочонках из-под оливкового масла. Вы не можете сделать ничего подобного в своих самогонных аппаратах.
– Так же, как и кубинский ром, – сказал Бенни.
– Верно, – согласился Дино. – На кубинском роме мы можем сколотить состояние. У меня уже есть тридцать два кабака, через которые можно сбывать спиртное.
– Я хочу заключить с ними сделку. Это работа Майера.
Дино нахмурился.
– Они не собираются подписывать контракты. Это не Вулворсы, с которыми мы имеем дело.
– Подпишут, – мрачно сказал Бенни. – С моими-то парнями. Майер, ты умеешь составлять контракты?
– Конечно, папа.
Бенни встал.
– О'кей. Майер принесет бумаги через пару дней.
– Не сюда, – сказал Дино. – Я временно переезжаю на новое место. Пока мы оба не убедимся, что все идет гладко. Пусть принесет контракты в следующее воскресенье.
– Хорошо, – согласился Бенни. – Разумно. – Он протянул руку, и Дино пожал ее.
По пути назад в Челси Майер не произнес ни слова, пока Твитчи Кохен не покинул их и они не поднялись по лестнице в свою гостиную.
– Папа, – тихо спросил он, – что все это значит, черт побери? Что это за нелепые контракты, которые нельзя реализовать? Зачем ты брал меня с собой?
Бенни не стал сразу отвечать. Затем заговорил медленно и отчетливо:
– Я взял тебя для того, чтобы ты узнал, как делаются дела, Майер. И понял, что тебе не следует превращаться в паршивого адвокатишку, которого будут гонять вслед за каретами «скорой помощи» и пожарными машинами.
– Но я еще даже не адвокат, папа. Когда я им стану, будет достаточно времени, чтобы узнать, какой практикой стоит заняться.
– Да, может быть, и так. Но тебе еще многое надо понять, парень, потому что твой отец уже не молод и не собирается меняться. Впрочем, хватит говорить об этом.
Ты оформишь бумаги, О'кей?
– О'кей.
Через неделю Майер закончил подготовку документов, и ему было поручено передать их Дино Салиателли в его новом доме.
– Он в Наханте. Дорога идет через рощу, и никого вокруг, кроме чаек, пояснил Бенни. – Прекрасное местечко.
Дино наконец добился своего. После долгих лет он купил участок у моря, как того хотела Катарина. Но не по этой причине. Нахант представлял собой выступающий перешеек, который считался северным бостонским побережьем. Там в основном располагались летние домики и хижины рыбаков. Перешеек соединялся с большой землей узкой дорогой, по которой дважды в день ходил автобус.
Дом Дино был построен старым банкиром из Новой Англии около тридцати лет назад как летний домик, но не понравился его жене. Им почти не пользовались и в конце концов продали. Дино купил дом вместе с обстановкой. Когда он и Рози переезжали, захватили с собой только одежду.
– Па, я не могу оставаться здесь. Что я буду делать весь день? С кем разговаривать? Я сойду с ума.
– Не сойдешь, обещаю. Кроме того, ты можешь поехать в Бостон, когда захочешь. Мы здесь не останемся надолго. Всего несколько летних месяцев.
– Почему я не могу пригласить к нам Дженни?
– Я не хочу никого видеть здесь, кроме тебя и тети Марии. У меня много дел.
Рози знала, что если бы она попросила пригласить кого-нибудь другого, кроме Дженни Ризолли, ответ скорее всего был бы положительным. Она выбежала из дома и села под деревом. Она часто проводила время на этом месте в первые дни пребывания в Наханте. Здесь она сидела и в тот воскресный день, когда Майер подъехал на своем «форде» и поставил его на стоянку.
– Привет, я Майер Кейн. Мне назначена встреча с мистером Салиателли.
– Он в доме, – сказала Рози, вставая. Жаль, он был лишь немного выше ее, но она обратила внимание на прекрасные темные вьющиеся волосы, на утонченные черты умного лица и на улыбку, которая открывала необыкновенно белые зубы. Майер взглянул на ее высокую, стройную фигуру, фиолетовые глаза и почувствовал крепкое рукопожатие руки. Они вместе двинулись по дорожке к дому.
* * *
Майер и Рози тайно встречались все лето, зная, что, если чей-либо отец узнает об их романе, дальнейшим встречам будет положен конец. Рози отправят на корабле куда-нибудь подальше, возможно, на Сицилию, а Майеру будет сделан выговор – если он хочет окончить учебу и сдать экзамен, то, черт побери, должен делать то, что ему говорит отец, а не шляться с этой неполноценной девицей.
– Он считает меня именно такой? – спросила Рози. – Неполноценной?
– Наверное, – согласился Майер. – По мнению моего отца, только евреи являются настоящими людьми.
Все остальные – лишь карикатура.
– Как же в таком случае твой отец сотрудничает с моим отцом? Раньше у папы не было компаньонов.
– Ни у кого из них никогда не было компаньонов.
Однако продажа рома очень выгодный бизнес. Она никогда не бывает убыточной. Деньги огромные. В прошлом году мой отец приобрел два мощных быстроходных катера. Сначала он толком не знал, как использовать их, пока не установил связь с Гаваной. А твой отец, кажется, приобрел значительное количество кабаков. Поэтому они сотрудничают.
