Текст книги "Любовь на Бродвее"
Автор книги: Беверли Марти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Хорошо, – медленно произнесла Джаффи. – Пять тысяч для начала. А что насчет жемчуга и изумрудных сережек? Изумруды самые ценные вещи, которыми я владею.
Он снова потрогал пальцем оба камня, затем вздохнул:
– Миссис Дьюмонт, они не имеют никакой ценности.
– Никакой ценности! Не понимаю.
– Это копии драгоценных камней. Сожалею, я полагал, что мистер Дьюмонт сказал вам об этом. Он приходил ко мне около месяца назад, продал оригиналы и заказал копии. Он получил за настоящие изумруды девять тысяч.
* * *
– Почему ты так поступил? – Джаффи чувствовала себя незаслуженно обиженной, и едва сдерживала слезы. – Хорошо, в твоем бизнесе бывают напряженные моменты, но я не могу понять, почему ты ничего не сказал мне?
– Я не мог. – Он налил себе виски.
– Почему, черт побери? Ты решил, что я скажу нет?
Ты ведь мой муж. Если тебе нужны деньги и я могу помочь, я обязательно помогу. Таковы правила игры.
Он посмотрел на нее поверх стакана:
– Разве это игра, Джаффи? Неужели замужество есть некая игра по правилам?
– Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду.
Послушай, Пол, мои родители…
– Ax да, святая Рози и благородный Майер. Счастливейший брак в мире. Перестань, Джаффи. Меня тошнит от твоих рассказов о невероятном браке твоих родителей. Не надо сравнивать. По одной простой причине: у них был ребенок. А во-вторых, я не представляю дорогую старушку Рози спящей поблизости. К тому же она не была известной актрисой и не имела агента, и потому у нее не было шанса…
Джаффи смотрела на него, не в силах что-либо сказать. Во многих пьесах существовали подобные сцены, однако ни одна из них не соответствовала данным конкретным обстоятельствам и данному моменту.
– Слушай, – сказал он наконец. – Не смотри так на меня. Я не собирался нападать. Кое-кто видел тебя и Мэтта, когда вы завтракали в Лондоне. Они рассказали мне об этом и о своих впечатлениях… Вы выглядели как любовники. Вот что они хотели сказать. Я случайно встретил Мэтта на прошлой неделе – он ничего не сказал о своей поездке в Лондон, да и ты ни разу не упомянула, что он был там. Так что я просто предположил.
– Мэтт мой агент.
– Я знаю, я уже сказал об этом.
– Пол, я…
– Не надо, – прервал он ее. – Не надо ни отрицать, ни утверждать. Я не хочу слушать. Джаффи, я сожалею о драгоценностях. Мне надо было срочно достать несколько тысяч, и это все, что я смог придумать. Я куплю гораздо лучшие вещи, как только Д'Ойли Карт совершит турне.
– Меня не волнуют эти чертовы драгоценности, – прошептала Джаффи. Она потеряла голос без всякой видимой причины, поскольку они не кричали. Но это случилось. То же самое произошло, когда она исполняла роль Мертл. Ощущение было таким, как будто по горлу провели наждачной бумагой.
Пол подошел к ней, оперся на подлокотник кресла и обхватил ладонями ее Яйцо:
– Послушай меня, Джаффи. Я обожаю тебя. Я могу все простить, пока ты со мной. Единственное, чего я хочу, так это ребенка. Нашего ребенка. Когда, Джаффи?
Ты говорила, как только твоя карьера войдет в колею.
Сейчас у тебя все в порядке, так когда же?
Теперь ей захотелось ответить: «Прямо сейчас отнеси меня в спальню, оттрахай без всяких фокусов, и мы заделаем с тобой ребенка. Потому что я в долгу перед тобой. Я нарушила правила». Но она не смогла сказать это.
– Джек Фаин вложил семьдесят тысяч своих денег в качестве залога театру «Лайсиум». Он сделал это, потому что верит в меня и в эту пьесу. Я не могу подвести его, Пол. Я не могу быть беременной в январе.
– Когда же? – снова спросил он.
– Когда спектакль состоится и будет регулярно идти.
Когда он станет хитом и они смогут заменить меня без потери доходов. Так будет. Пол. Это не выдумка. Это действительно замечательная пьеса, и если мы поставим ее, одержим большую победу.
Он заглянул в ее глаза:
– Когда спектакль станет хитом. Это обещание, Джаффи? Торжественное обещание.
– Да, обещание. Дай мне шесть месяцев на роль в пьесе «Когда наступает утро», а потом займемся ребенком. – Три или четыре месяца до начала спектакля, потом еще шесть, это почти год. Этого достаточно. – Я Обещаю, Пол, – повторила она.
– Хорошо, принимается. А сейчас, – он наклонился и поцеловал ее, может быть, немного порепетируем твое обещание? Устроим только… как ты называешь это… прогон?
Следуя за ним в спальню, Джаффи подумала, что он так и не объяснил, зачем ему понадобились деньги.
Странно, почему Пол не сказал ей, что он собирался сделать.
* * *
Джаффи заложила квартиру за двадцать пять тысяч.
Это оказалось проще, чем она предполагала: она никогда не задерживала выплату, и квартира находилась в приличном районе. Джаффи рассказала Полу, что сделала и что деньги вложены в ее новый спектакль. Он не возражал и заявил, что она может делать все, что захочет. В конце концов, пентхаус принадлежал ей. Она купила его, и он все еще числился на ее имени.
Покончив с этим делом, Джаффи обнаружила, что уикэнд у нее свободен. Она решила поехать в Бостон, провести там пару дней с отцом и заодно повидать Карен.
Майер выглядел гораздо лучше, чем несколько месяцев назад.
– Это новое лекарство, – пояснял он дочери. – Оно творит чудеса. Теперь я встаю и гуляю. Полчаса в день.
Так предписал доктор, но мне это нравится. Я играю в бридж. Два раза в неделю в бридж-клубе. Я научу тебя этой игре, пока ты здесь. Она очень увлекательна. Тебе понравится. Мы можем сыграть вдвоем. Этот вариант называется бриджем медового месяца.
Джаффи восхищалась бодростью его духа. Майер не пасовал перед трудностями. Не сидел на месте и не жаловался на свою одинокую жизнь и старость. Ободренная этим, она позвонила Карен. Ответа не было. В субботу утром Джаффи снова позвонила ей. По-прежнему никто не отвечал.
Может быть, она действовала по примеру Майера?
Не сидела сложа руки и не жаловалась, а что-то делала?
Однако мало ли что может быть, лучше лично убедиться. Джаффи приехала в Брайтон и несколько раз позвонила во входную дверь Карен. Не получив ответа, она нашла управляющего и сунула ему десять долларов, чтобы тот разрешил ей войти в квартиру.
Ужасные предположения, таящиеся в ее голове, не оправдались. Здесь не было тела, висящего на крючке для люстры или лежащего в ванной с перерезанными запястьями. Конечно, не было. Что за безумные идеи?
Карен не самоубийца. Однако ее не было дома. С кухни исходил зловонный запах, который заполнил бы и холл через день или два, если бы Джаффи не заставила открыть квартиру. Она открыла дверцу холодильника.
Пахло отсюда.
– Это протухший гамбургер, – сказал мужчина, заглядывая в холодильник через плечо Джаффи. – Ужасно воняет. Надо что-то делать, иначе другие жильцы начнут жаловаться.
– Да. Послушайте, я вымою холодильник, а вы скажите, как давно в последний раз вы видели мисс Райс? – При этом Джаффи огляделась вокруг. Рядом с раковиной на сушилке стояли кофейная чашка и блюдце. Казалось, Карен позавтракала утром и поспешно вымыла посуду, прежде чем уйти. Но не так ведь она спешила, чтобы оставить гнить еду в холодильнике. Значит, ее не было здесь утром.
– Не знаю, – сказал управляющий в ответ на вопрос Джаффи и пожал плечами. – Я не любопытен и ни за кем не слежу. Главное, чтобы жильцы платили за квартиру и никого не беспокоили.
Он ушел, оставив Джаффи мыть холодильник, но прежде всего она позвонила Лии. Надо быть осторожной, чтобы зря не волновать мать Карен.
– Джаффи, как приятно слышать тебя, дорогая! Где ты? Дома с отцом?
– Да. Приехала на пару дней, но не застала Карен.
Я подумала, может быть, вы знаете, где можно найти ее.
– Нет, Джаффи, – тихо сказала Лия. – Мне ничего не известно о планах Карен. Теперь она редко появляется дома. С тех пор как связалась с этим мужчиной.
– Она рассталась с ним, Лия. Разве вы не знаете?
– Да, знаю. Но ничего не изменилось. Карен не звонила мне уже три недели.
Глава 16
Идея ремонта квартиры возникла у Карен в середине июня. Джаффи была права – смена обстановки должна благотворно повлиять на нее. В связи с этим Карен решила заново покрасить комнаты и купить новую мебель.
У нее на счету было две тысячи долларов. Вероятно, достаточно для ремонта, но ей не хотелось оставаться без денег, отложенных на черный день. Она решила взять ссуду в банке с выплатой в течение года. Так будет лучше.
Карен заполнила бланки, указав, что хочет взять заем на новую мебель три тысячи долларов на двенадцать месяцев. Через десять дней бостонский Шоумат-банк перевел на ее счет три тысячи долларов.
Карен была очень занята на работе в счетной палате и в больнице. Наконец она решила купить краску и начать ремонт в конце недели, четвертого июля. В четверг, второго июля, в четыре часа дня она пошла в хозяйственный магазин на Брайтон-авеню. Этот магазин ничем не отличался от других, просто был ближайшим от ее дома, а банки с краской были достаточно тяжелыми.
Карен подбирала цвет краски, когда услышала голос продавщицы:
– Добрый день, миссис Хенриген, чем могу вам помочь?
Бернард женился на Глории около двух месяцев назад, но продавцы соседних магазинов уже знали, кто она.
– Привет, Джонни. Мне нужны еще три розовых бокала для сока. Те, помнишь, какие я купила недавно.
Карен была любовницей Бернарда почти восемь лет, но не знала, что продавца этого магазина зовут Джонни и что хозяйству Бернарда требуются розовые бокалы для сока.
Она медленно обернулась и увидела, как Глория засовывает бокалы между зелеными пучками салата и двумя длинными итальянскими булками. Затем Глория вышла из магазина. Продавец бросил взгляд в сторону Карен:
– Подобрали нужный цвет, мисс? Что вам принести?
Карен посмотрела на него, как на пришельца с другой планеты, затем покачала головой и покинула магазин, так ничего и не купив.
В гостиной у нее стоял одиннадцатидюймовый черно-белый телевизор. Придя домой, Карен включила его и села перед экраном. Она сидела, пока не кончились передачи и какой-то священник не произнес молитву.
Затем заиграли национальный гимн и показали развевающийся флаг. Карен пошла в ванную, умылась и почистила зубы. Затем сделала четыре шага до спальни, сняла покрывало с кровати, аккуратно сложила его и легла.
Возможно, она спала какое-то время в течение ночи, но не заметила этого. Она помнила только, что ждала рассвета. Когда стало светло, Карен встала, надела красную юбку и блузку, которые Джаффи купила ей в Нью-Йорке, приготовила чашку растворимого кофе, выпила, затем, как обычно, сполоснула посуду и поставила на сушилку. Потом взяла из ящика стола сберегательную и чековую книжки, положила их в кошелек, вышла из дома и села в троллейбус до Бостона.
Карен пришла в свое отделение Шоумат-банка на Милки-стрит и взяла все деньги до единого пенни с обоих счетов. С бумажником, набитым стодолларовыми банкнотами, она направилась к билетной кассе Грейхунд на Парк-стрит.
– Пожалуйста, билет до Лас-Вегаса.
– Мы не продаем билеты на это направление, леди. – Мужчина за окошком внимательно посмотрел на маршрутные карты.
– В час отходит автобус до Сент-Луиса, Два часа пути. Затем вам надо будет пересесть.
– Хорошо, я поеду на этом автобусе.
* * *
Кое-что изменилось, с тех пор как Карен побывала в Лас-Вегасе в 1951 году. Игральные автоматы стали более сложными. Выиграть главный приз стало труднее, на картинках, помимо фруктов, появились гномики и «счастливая семерка». Теперь можно было опускать двадцатипятицентовики, а не только монеты в пять и десять центов.
Карен поиграла на нескольких автоматах на конечной остановке. Это было вроде подготовки к любовному акту, ради которого она приехала сюда. Через пятнадцать минут она прекратила игру, но за это время поняла, что не избавилась от былой страсти. Пальцы привычно ощущали монеты, когда она опускала их в щель и дергала за рычаг. У нее был выбор, куда можно пойти. Для начала в казино, но не в отеле «Фламинго», где она была с Бернардом. На этот раз она решила остановиться в «Пустынном дворе».
Все казино были почти одинаковыми. Стоило сделать несколько шагов в вестибюле, и вы оказывались среди рулеток, карточных столов и игральных автоматов. Последние были расставлены повсюду, так что если вы шли через казино, а это необходимо были сделать, чтобы попасть в отель, то всегда могли достать свободную мелочь и попытать счастья.
Путешествие на автобусе от Бостона до Лас-Вегаса заняло у нее три дня. В понедельник в одиннадцать часов утра шестого июля Карен вошла в казино с пятью тысячами долларов в кармане. Она не зарегистрировалась в отеле и не пошла ни в один из многочисленных ресторанов, хотя ела последний раз в четыре часа утра, выпив чашку кофе и проглотив черствую булочку где-то в Аризоне в местечке Сент-Джордж.
Прежде чем начать играть, Карен тщательно изучила обстановку. Она так долго ждала этого момента. Все было так, как она представляла. Ее ожидали три ряда десятицентовых автоматов. Она присмотрела один из них в дальнем конце от входа. Здесь было более уединенно.
Место, которое выбрала Карен, в отличие от остальных находилось немного в стороне от прохода. Оно было ближе к отдельно стоящим карточным столам, где играли в баккара с очень высокими ставками, и потому здесь не так уж часто собирались игроки. Позади Карен стояли три стола для игры в блэкджек. Это была не очень шумная игра, не то что игра в кости или рулетка с постоянным треском колеса. Никакие звуки, кроме заманчивого гудения игрального автомата, не должны отвлекать ее.
Она нашла свободный стул и села, положив на колени мешочек с двадцатью тонкими, плотно упакованными цилиндрами десятицентовых монет, которые ей дали в обмен на стодолларовую банкноту. Мешочек был не из ткани, как в 1951 году, а из пластика. Карен положила свою сумку на пол, зажав ее ногами, и высыпала монеты на поднос у основания автомата.
После восемнадцати часов игры она уже считала один из игральных автоматов своим. Он стоял третьим слева от стены. Над его быстро вращающимися колесами с символами был нарисован ковбой с двумя шестизарядными револьверами в руках. Револьверы стреляли каждый раз, когда Карен выигрывала главный приз.
Автомат нагрелся. Время от времени он выдавал выигрыш, ковбой стрелял из своих револьверов, и Карен визжала от возбуждения. Она не испытывала такого волнения и не издавала таких криков наслаждения с тех пор… с тех пор как она была здесь прошлый раз четыре года назад. Совершенно очевидно, что ни ее работа, ни то, что она делала с Бернардом в постели или где-нибудь еще, не давали такого сильного ощущения.
Она закончила игру в пять утра и то только потому, что не могла больше сидеть, не могла поднять руку, чтобы дернуть за рычаг, не могла держать глаза открытыми.
Она взяла свой пластиковый мешочек с монетами – он был опять полон, потому что она разменяла еще одну сотню долларов несколько минут назад, и Бог знает, сколько разменяла до этого, – подхватила свою сумочку и, спотыкаясь, подошла к столу регистрации.
– Я хотела бы получить комнату, пожалуйста.
Администратор посмотрел на нее без всякого интереса и, ни слова не говоря, протянул через стол бланк регистрации. Карен задумалась, затем, хихикнув, записала свое имя как Глория Финклстейн и адрес Бернарда. Она расписалась тем же именем со множеством росчерков и подвинула бланк администратору.
– У вас есть багаж? – спросил он.
– Нет. – Она снова хихикнула, приподняв пластиковый мешочек с монетами. – Только это.
Он посмотрел на нее усталым взглядом и протянул ключ.
* * *
– Это безумие, – настаивала Джаффи. – Вы должны что-то сделать. – Она сжимала трубку белого телефона и ходила взад-вперед по белому ковру своей спальни. – Она ведь не могла раствориться в воздухе.
Должно быть, что-то случилось.
Лейтенант полиции на другом конце линии старался быть сдержанным.
– Послушайте, мисс Кейн, я понимаю ваше беспокойство, но доктор Райс уже взрослая женщина, образованная леди. И если она решила исчезнуть, нет причин полагать, что это – дело полиции. Единственный, кто должен беспокоиться, так это хозяин квартиры. Она арендовала ее на девять месяцев. Но кажется, он не собирается обращаться во все штаты, чтобы полиция занималась поиском квартирантки.
– А я требую этого, – настаивала Джаффи. – Я, Джаффи Кейн. – Она не испытывала угрызений совести, что пользуется своей известностью для воздействия на полицию Бостона.
Но на полисмена это не произвело впечатления.
– Возможно, вы очень знаменитая леди, мисс Кейн, но вы не являетесь потерпевшей стороной. А сейчас, если не возражаете, я очень занят. Я свяжусь с вами, если нам станет что-нибудь известно. Обещаю. – И он повесил трубку, не дожидаясь ответа Джаффи.
Лейтенант был не только тупым и глупым, но и несправедливым. Джаффи была потерпевшей стороной, она была ранена прямо в сердце. Где-то глубоко в ее душе таился страх, что она никогда больше не увидит Карен.
По-видимому, в отсутствие Джаффи или кого-то еще, кто понял бы всю глубину ее страданий, Карен ушла и бросилась под поезд или в реку. Но полиция не могла найти никаких фактов, хотя проверили все сообщения о несчастных случаях, все больницы и морги.
– Кроме того, – сообщил лейтенант Джаффи несколько дней назад, – она сняла все деньги со своих счетов третьего июля. Зачем ей брать столько денег из банка, если она решила покончить с собой?
Действительно, зачем? Джаффи в раздумье немного походила по комнате, затем снова взяла телефонную трубку. На этот раз она позвонила матери Карен:
– Лия, это Джаффи. Я еще раз разговаривала с этим лейтенантом. Он уверяет, что с Карен ничего плохого не случилось и что им стало бы известно, если бы что-то произошло.
Лия плакала, Джаффи слышала ее всхлипывания.
– Нет, все-таки что-то стряслось, – сказала Лия. – Она встретила этого ирландца, и он заморочил ей голову, а потом разбил ее сердце. Я думала, что делаю нечто хорошее, посылая ее в колледж, но видишь, что получилось. Этот негодяй сначала превратил ее в старуху, а потом бросил.
– Ты ни в чем не виновата, Лия, – тихо сказала Джаффи. – Ни в чем. Ты всегда старалась сделать как лучше для Карен. И она знала это. – Джаффи вдруг осознала, что говорит о своей подруге в прошедшем времени. – Она знает, что мы любим ее, – поправилась она. – Думаю, Карен скоро свяжется с нами. Держу пари, мы услышим ее в конце недели.
Но неделя кончилась, началась другая, затем еще одна, а никаких новостей о Карен не было.
В сентябре, когда после исчезновения Карен прошло уже два месяца, Джаффи приехала в Бостон. Лия рассказала ей, что домовладелец настаивает, чтобы вещи Карен были упакованы и вывезены из квартиры, в противном случае он все передаст Армии Спасения. Арендная плата просрочена, и он потребовал освободить квартиру.
– Я не могу позволить Лии одной заниматься этим делом, – сказала Джаффи отцу. – Я приехала, чтобы помочь ей.
Майер кивнул:
– Послушай, Джаффи. Скажи мне правду. Что ты думаешь на самом деле? Карен жива?
– Не знаю, – прошептала Джаффи. – Надеюсь, что жива. Зачем снимать со счетов все деньги, если хочешь покончить с собой?
– Да. – Майер не стал говорить, что если она разгуливала с такими деньгами, то кто-то мог убить ее. – Знаешь, у меня есть идея. Даже две. Во-первых, давай заплатим за квартиру Карен то, что просрочено, и за оставшиеся шесть месяцев. Домовладельцу все равно, живет она там или нет, лишь бы получить деньги. У него нет оснований беспокоиться. Это ее жилище на время аренды, если она платит за квартиру.
– Мне это не приходило в голову, – сказала Джаффи. – Хорошая мысль, папа. Много денег не потребуется, аренда стоит девяносто пять долларов в месяц. И если она вернется домой, то есть когда вернется, все останется на месте, как было раньше.
– Вот о чем я подумал. Может быть, у Карен амнезия и она не помнит, кто она есть. Но что-то может привести ее к своему дому. Тогда там…
– Правильно, – согласилась Джаффи. – Это первая твоя идея, а вторая?
– Мы наймем частного детектива для ее поисков. У полиции слишком много других забот, и им мало платят.
– О Боже! Как же я сама не додумалась? Ты прав, конечно, прав.
Майер кивнул:
– Предоставь это мне.
Детектив, которого нанял Майер, имел весьма необычную внешность.
– Шварц, еврейский частный сыщик, – представился он Джаффи, когда приехал в Нью-Йорк поговорить с ней. – Не такой, как в книжках, верно? Я знаю, что даже отдаленно не похож на сыщика.
Он действительно не был похож. Низкорослый, полный, лысый, в очках с очень толстой оправой.
– Мой отец говорит, что у вас превосходная репутация, мистер Шварц. У вас есть какие-то догадки относительно моей подруги Карен?
Он покачал головой:
– Пока нет. Но не отчаивайтесь. Мы ведь только начинаем. Придется много работать ногами, мисс Кейн.
Чертовски много, так как прошло уже почти три месяца. Я, конечно, проверю все авиалинии. У них хранятся списки пассажиров. Попытаюсь что-нибудь разузнать на железнодорожных вокзалах и автобусных станциях, но это маловероятно, так как там не спрашивают имена.
Может быть, лучше всего поговорить с профессиональными организациями психологов в различных штатах.
И во всех местах, где она могла бы получить работу.
Пяти тысяч долларов не хватит надолго, она должна работать.
– Все это звучит весьма безнадежно, – сказала Джаффи.
– Я так не думаю. Я уже проверил больницы, морги и отчеты о происшествиях, которые составляет полиция. По всей вероятности, доктор Райс жива. Это еще недостоверно, но с большой вероятностью.
Все это не слишком утешало Джаффи, но она не теряла надежды.
– Ты должна избавиться от страха, – говорил ей Мэтт в середине октября. – Я знаю, как ты относишься к исчезновению Карен, но ты должна подумать о репетициях.
Конечно, постановка этого спектакля увлекала ее гораздо больше, чем все предыдущие. Например, на сей раз она принимала участие в обсуждении декораций. По предложению Джаффи для их создания они наняли Билли Болдвина. Болдвин обходился недешево, даже по мнению Джаффи, но его эскизы были самыми потрясающими из тех, что ей приходилось когда-либо видеть. А его макеты, миниатюрные трехмерные декорации, с которыми они сегодня работали в офисе Джека Фаина, были еще лучше.
Они занимались декорациями часа четыре. Было уже начало шестого, когда встреча в офисе Джека Фаина завершилась. Мэтт тоже присутствовал там, не столько из-за того, что опасался за вложенные в спектакль деньги, а потому что, как и остальные, был чрезвычайно предан идее проекта.
Он ждал Джаффи у двери.
– Ты снова в мехах, – сказал он, накидывая ей на плечи шубку из серебристой лисицы. – Каждый год по твоей одежде я определяю, что уже наступила осень и скоро придет зима. Становится холоднее, и однажды утром я говорю себе: лето кончилось, наверное, Джаффи надела шубу.
– Рада, что не разочаровала тебя. – Джаффи натянула перчатки. – Пошли.
Офис Фаина находился позади Центрального вокзала, на улице под названием Вандербилт-авеню. Джаффи и Мэтт, миновав вокзал, вышли на Лексингтон-авеню и двигались не торопясь, увлеченно обсуждая декорации Болдвина и не очень представляя, куда идут.
– Кажется, нам стоит сменить маршрут, – сказал Мэтт, когда понял, где они находятся. – Ты можешь выйти прямо на Мэдисон-авеню к офису Пола.
– Я не встречусь с Полом, его не будет в городе до завтра. Он на Западном берегу договаривается с Сан-Франциско относительно турне Д'Ойли Карт.
– О…
– И это все? – спросила она. – Только «О»?
– А что еще?
Джаффи остановилась и посмотрела на него:
– Не знаю. – Сердце ее учащенно забилось. Она сунула в карманы синих шерстяных брюк руки, чтобы он не заметил, как они дрожат. Обычно, находясь рядом с Мэттом, Джаффи вполне владела собой. Лишь иногда тайное волнение вырывалось наружу. Это был как раз тот самый случай.
Мэтт колебался какое-то мгновение, испытывая, как и она, искушение. Затем улыбнулся.
– Привет, – сказал он.
Это было условное приветствие, слово под занавес, которое он придумал после их однодневного романа в Лондоне. Напоминание о том, что говорила Джаффи.
Их роман – одноактная пьеса с ограниченным ангажементом и без выходов на бис. Джаффи попыталась улыбнуться, но с первого раза у нее ничего не вышло. Она сделала еще одну попытку.
– Привет, – сказала она наконец в ответ.
Мэтт подошел к такси, открыл дверцу и придержал ее, пока Джаффи садилась.
– Я позвоню тебе через пару дней. Будь осторожна.
– Куда вам, леди? – спросил водитель.
– Подождите минуту. – Он пожал плечами и включил счетчик. Пока тот работает, он готов стоять здесь хоть целый час, если ей этого хочется.
Но часа не потребовалось, прошло всего несколько секунд, в течение которых Джаффи наблюдала за удаляющейся фигурой Мэтта. Высокий, одетый в шерстяное пальто военного покроя, в слегка сдвинутой на затылок темной шляпе, он быстро исчез в дверях вокзала, чтобы сесть в пригородный поезд до Нью-Джерси и отправиться домой к своей жене.
– Поехали, – сказала Джаффи, когда он скрылся из виду. – Шестьдесят восьмая и Вторая авеню, Ист-Ривер-Тауэр, юго-западный угол. Все время, пока такси двигалось от центра города по вечерним улицам, водитель то и дело бросал взгляды в зеркальце заднего обзора, стараясь понять, действительно ли сидит Джаффи Кейн, но Джаффи не давала ему повода задать вопрос, глядя в окошко на заманчиво мигающие в сумерках огни Манхэттена.
* * *
Карен потребовалось совсем немного времени, чтобы спустить все пять тысяч долларов, которые она привезла с собой в Лас-Вегас. Можно потратить огромное количество десятицентовых монет, играя с автоматом по шестнадцать, восемнадцать часов в сутки, так как количество денег, которое тратится для того, чтобы в результате нажатия рычага ковбой начал стрелять и на поднос высыпались монеты, редко равно полученному выигрышу.
Увидев, что ее запасы приближаются к концу, Карен переехала из своего номера в гостинице в более дешевое место среди лачуг на окраине города, которые назывались «Звездные хижины Беллы».
Беллой звали женщину, которая всегда находилась в вестибюле. Она следила, чтобы гостиница была обеспечена горячей и холодной водой, а по воскресеньям стирала постельное белье, и все за двадцать один доллар в неделю. Однако общественный транспорт в Лас-Вегасе практически отсутствовал, и это создавало Карен неудобства. Брать такси туда и обратно дважды в день стоило очень дорого. Она решила ходить пешком. И вот на второй день после переезда на свое новое местожительство, выйдя из казино чуть позже полудня туда, где находилась стоянка многочисленных автомобилей, Карен огляделась вокруг и подняла большой палец.
Почти тотчас рядом остановился автомобиль.
– Привет, хочешь ехать? А я думал, ты живешь в отеле.
Карен внимательно посмотрела через окошко шикарного, последней модели «шевроле». Водителем оказался мужчина, с которым она разговаривала несколько раз. Он был одним из крупье в блэкджеке. Его звали Фрэнк Карлуччи. В другой момент и при других обстоятельствах Карен сказала бы, что он довольно привлекательный. Сейчас же для нее было важно только то, что он имел автомобиль.
– Я жила в отеле, но теперь переехала.
– Куда?
– В «Звездные хижины Беллы». На Спринг-Маунтин-роуд.
Он наклонился и открыл дверцу со стороны пассажиров.
– Тебе повезло. Нам по пути. Садись, Глория. – Он знал ее под этим именем. Так Карен представилась ему при встрече в кафе отеля в тот редкий случай, когда прервала игру, чтобы поесть.
Его автомобиль имел красную обивку из кожезаменителя и выглядел совсем новеньким. Они почти не разговаривали. Карен была слишком измотана. Фрэнк сказал, что тоже очень устал, поскольку сменился только в четыре часа утра обычные часы его работы, пояснил он. Поскольку Фрэнк находился в Лас-Вегасе всего несколько месяцев, то, как все новички, должен был работать в смену, которую называли «кладбищенской».
– Не знаю, как ты выдерживаешь, – сказал он, в то время как они двигались по пустынной дороге. – Ты всегда там, когда я прихожу, и продолжаешь играть, когда я ухожу. Мне кажется, ты играешь по двенадцать, четырнадцать часов в сутки.
– По меньшей мере, – подтвердила Карен, но не стала ничего объяснять.
– Теперь, в связи с переездом, найдешь автоматы поближе к дому?
Волосы Карен почти достигали подбородка, так как она не стриглась с мая. Теперь они были распущены, не затянуты в пучок. Когда она покачала головой, ее светлые локоны упали на изнуренное лицо.
– Нет, мне нравится играть в «Пустынном дворе».
Там мой особый автомат.
– Да, – сказал Карлуччи. – Я заметил это. Ты всегда играешь на том, где ковбой стреляет из своих пистолетов, когда выпадает выигрыш. Ты полагаешь, что это счастливый автомат?
– Не знаю. Просто он мне нравится.
Они подъехали к деревянным с облупившейся краской лачугам, сгрудившимся у дороги, под неоновую вывеску, обозначавшую вход.
– Я поеду назад в гостиницу около полуночи. Хочу поваляться немного перед сменой. Если хочешь, я захвачу тебя по пути.
– Нет. Благодарю, до полуночи слишком долго ждать. – Она открыла дверцу автомобиля.
Он придержал ее за руку:
– Когда же ты спишь?
– Посплю сейчас несколько часов. Мне не требуется много времени для сна. Увидимся позже, спасибо, что подвез.
– С удовольствием. Я могу сделать то же самое завтра утром, если ты будешь готова ехать домой, когда я освобожусь.
– Примерно в то же самое время, – сказала Карен. – Да, обычно я уже заканчиваю игру. Еще раз спасибо.
После этого поездки стали регулярными. Между восьмью и девятью часами вечера Карен ловила попутку или шла пешком две мили до города. Гостиница находилась фактически рядом со Спринг-Маунтин-роуд. А на следующий день после полудня Фрэнк Карлуччи отвозил ее назад домой. Во время этих путешествий они разговаривали мало. В основном беседа их состояла из того, что Фрэнк задавал вопросы, а Карен кратко отвечала.
Где-то в глубине своего сознания она не забывала, что является психологом, и потому отмечала, что порой его вопросы становились не праздными и что он искренне интересовался манией, которой она одержима.
В таких случаях Карен старалась сменить тему разговора, поскольку эта извилистая тропинка вела в те уголки памяти, где еще теплился интерес к тому, что она так жестоко бросила, где прятались чувство вины и нестерпимая боль. Она играла, чтобы заглушить боль, и не позволит этому молодому человеку с темными вьющимися волосами и карими глазами напоминать о ней.
В сентябре она сказала ему, что больше не будет ездить с ним домой.
– Я получила работу с одиннадцати до трех.
– Где?
– В баре «Энжел-гриль» на улице Фремонт. В качестве официантки.
– Понятно. Ты когда-нибудь раньше работала официанткой, Глория?
– Нет. Но мой новый босс не знает этого, и я не думаю, что эта работа не такая уж трудная.
