Текст книги "Изгнание"
Автор книги: Бетти Лаймен-Рисивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Здесь водилось так много дичи, что путешественники даже позволяли себе выбирать, что приготовить на ужин.
В лесах было видимо-невидимо оленей, медведей, сумчатых крыс, кроликов и индеек, целых выводков куропаток, которые пугали их, выпархивая из-под ног с шумным хлопаньем крыльев. Иногда им попадались массивные, покрытые грубой свалявшейся шерстью буйволы. Они бесстрашно щипали траву, а рядом с ними резвились телята.
К середине второго дня они вышли к источнику, бьющему со склона горы. Путешественники упросили Романа разбить здесь лагерь. Мужчины тут же отправились в ближайший лес на охоту, а женщины занялись стиркой давно нуждавшейся в этом одежды. Они пропировали весь вечер, поглощая большие куски зажаренной с диким луком индейки и последние остатки захваченной с собой еще из дому картошки. Роман, казалось, расслабился, и у него даже появился вкус к разговорам. Если они поторопятся, утверждал он, то доберутся до Бунсборо через недельку.
В ту ночь Китти проснулась от нескончаемого плача младенца Шериллов. К тому же к ней постоянно заглядывали женщины постарше и тут же тихо удалялись. Когда приступы плача прерывались, ребенок лежал неподвижно и глаза его лихорадочно блестели.
На рассвете Амелия послала Китти с Фэй поискать каких-нибудь трав, которые могли бы облегчить состояние ребенка.
– Может, вам удастся найти цветы пурпурного костоправа или кустики дикой малины, – сказала она. – Принесите мне ее листья, если повезет. И, пожалуйста, не уходите далеко! – бросила она вдогонку.
И Китти, и ее сестра не раз помогали матери в сборе целебных трав, и теперь они старательно разыскивали знакомые растения. Однажды Китти заметила среди деревьев Романа, и сразу поняла, что он следит за ними. Не найдя ничего, они с пустыми руками вернулись в лагерь.
Младенец Шериллов все еще чуть слышно плакал, несмотря на все хлопоты матери, пытавшейся его успокоить. Но Элви Портер готовила чай с каким-то желтоватым корнем, который она обнаружила в своих вещах.
– Позвольте мне сменить вас, – попросила Амелия, прикоснувшись рукой к плечу Келли, но озабоченная мать отрицательно покачала головой. Она не отрывала взгляда от больного ребенка.
Роберт зашел в хижину, беспомощно взглянул на сына, но сразу же вышел, направляясь к группе мужчин, устроившихся неподалеку под деревьями. У них тоже был беспомощный и тревожный вид – все они считали, что болезнями сподручнее заниматься женщинам.
– Скорее всего это летняя простуда, – успокаивала Келли Амелия. – Моя старшая дочь Абигайл болела ей, когда была не больше вашего сынка. От этого нет лучшего средства, чем чай с золотым корнем.
– Да, только заварите его покрепче, – согласилась с ней Элизабет Кэллоувэй.
Когда чай был готов, они вылили несколько чайных ложечек ребенку в рот. Вскоре он впал в беспокойный сон, а женщины попытались заставить и Келли прилечь немного отдохнуть. Но она ответила, что все равно не заснет.
Остатки от индейки и картошки женщины положили в железную кастрюлю. Добавив туда немного воды, они поставили ее на медленный огонь, чтобы к утру приготовить вкусную густую похлебку. Из кастрюли все еще шел соблазнительный запах ароматного лука и хорошо прожаренного мяса, и все девушки накладывали себе в тарелки полновесные порции. За столом не было только Китти с Фэй – они снова отправились на поиски лекарственных трав.
Когда они вернулись, Роман сидел, прислонившись спиной к стволу громадного старого дуба, и с его позиции ему была отлично видна вся необозримая ширь этой новой для него страны, отдельные рощицы зеленых деревьев, окаймлявших территорию их лагеря.
Китти заметила, что Роман сидит в стороне от других мужчин и еще не ел, порывисто схватила деревянную тарелку, налила в нее похлебки и, добавив к блюду большой ломоть маисовой лепешки, протянула ему. Потом налила в жестяную чашку обжигающий кофе.
Он удивленно поднял на нее глаза.
– Благодарю вас, Китти Джентри, – сказал он, беря из ее рук тарелку и неспешно принимаясь за еду.
Она медлила, не отходя от него.
– Почему вы меня так называете?
Роман проглотил кусок.
– Как?
Девушка засмеялась.
– Китти Джентри. Родственник не должен быть таким чопорным. Достаточно одного имени.
На его лице вновь появилась обычная полуулыбка.
– Хорошо. Пусть будет просто Китти.
– Можно мне присесть? – От собственной смелости она зарделась.
– Пожалуйста. – Он торопливо подвинулся, и Китти высмотрела удобное местечко в густой траве рядом с ним.
Девушка помнила, что волосы у нее впервые за две недели чистые – она вымыла их в ручье. И хотя одежда ее полиняла, она тоже была чистой и хорошо облегала фигуру, подчеркивая небольшие девичьи груди и стройную талию. Руки Китти были обнажены почти до самых плеч.
– Мне кажется, я как следует не отблагодарила вас за то, что вы спасли мне жизнь, – начала она, чувствуя робость от того, что находится так близко от него. Юная путешественница вспоминала, как прижималась к его телу, к промокшей до нитки одежде, как чувствовала, обнимая его за шею, мужское тепло. – Теперь я хочу исправить свою оплошность.
Он чуть заметным наклоном головы принял ее извинения, не отрываясь от трапезы.
– Присси сказала мне, что Фландерс вызвался вытащить меня, – заметила она, сознавая против своей воли, как он ее раздражает своей невозмутимостью.
– Это не входит в обязанности Фландерса, зато входит в мои, – ответил он.
– Конечно… – промямлила она, чувствуя, что оказалась в глуповатом положении.
Они немного помолчали, и в это время Роман насыщался с присущим ему отменным аппетитом.
– Знаете, – наконец отважилась Китти, – я совсем не вспомнила вас, когда вы вернулись из Виргинии. Но мне кажется, я хорошо помню вашего отца.
У нее сохранились смутные воспоминания о высоком человеке с такими же рыжими волосами, как у Романа.
– А я вас помню, – сказал Роман.
– В самом деле?
Он медленно кивнул.
– Вы и тогда были такой крошкой – с…
Китти ждала не перебивая.
– …с глазами цвета лесных фиалок. – Ей показалось, что его в эту минуту охватило легкое волнение, но он тут же принял свой обычный безразлично-спокойный вид. – Вам ведь было совсем мало лет, когда вы уехали из графства Калпепер, правда?
– Шесть… только шесть, – запинаясь ответила она.
Роман отпил глоток дымящегося кофе.
– А я тогда уехал к Дэниэлу и Ребекке.
– Почему? – спросила Китти, немного придя в себя и проявляя искренний интерес ко всему связанному с ним.
Он провел пальцем по краю чашки.
– По-моему, меня звала к себе дикая, необузданная природа. Папа говорил, что я напоминал ему Дэниэла: он с ним встречался за несколько лет до этого во время войны с французами. Мой отец служил в виргинской территориальной полиции, а Дэниэл, которому в то время было не больше двадцати, – возничим в войсках.
– Они подружились?
Роман кивнул.
– Когда мне исполнилось двенадцать, отец позволил мне пожить с Бунами в их доме на реке Ядкин: надеялся, что я поумнею от такой жизни и откажусь от своих планов.
– Но этого не произошло?
– Думаю, нет, – сказал он со странным выражением лица. – Но я вернулся, когда мне исполнилось шестнадцать, и делал то, что требовал от меня отец… Правда, лишь какое-то время.
– Я знаю. Папа мне об этом рассказывал…
– Тогда вы должны знать и то, что произошло дальше: отец разочаровался в единственном сыне, который не пошел по уготованной ему стезе.
– Может, вы просто не смогли? – тихо спросила Китти. – Мама говорит, что иногда наступает время, когда мы просто не знаем, как поступить.
Роман посмотрел на нее своим долгим задумчивым взглядом. Он открыл было рот, чтобы ответить ей, как вдруг истошный вопль Келли Шерилл заставил их вскочить на ноги.
Они бегом вернулись. Младенец бился в конвульсиях, запрокинув маленькую головку, веки его распухли и слегка посинели. Упав перед ним на колени, Келли выла, и от этого звериного воя у Китти мурашки забегали по спине.
– Отнесите его к ручью, – посоветовала Элви.
Но Келли с побелевшим лицом, словно ничего не понимая, неподвижно уставилась на ребенка. Она не смогла сделать ни шага, только по-прежнему издавала эти переворачивающие душу вопли.
Амелия, подхватив ребенка, вместе с другими женщинами выбежала из хижины и бросилась к воде. Элизабет Кэллоувэй, оставив своего ребенка на попечение Бетси, помчалась за ней. Келли все же удалось каким-то образом встать на ноги и последовать за ними, но Китти заметила, что ноги и руки у нее непроизвольно дергались, словно она заболела пляской Святого Витта.
Обхватив себя руками, Келли смотрела, как женщины окунали маленькое тельце в холодную воду, чтобы сбить жар и прекратить конвульсии. К берегу подбежали другие путешественники, они беспомощно взирали на эту сцену. Присцилла бросилась в объятия Фэй, Фанни Кэллоувэй с тревожными глазами схватила за руку Китти. Бен, опустившись на колени, беззвучно молился. Роберт Шерилл стоял в отдалении от всех, и на его верхней губе проступили капельки пота.
Время тянулось необыкновенно, мучительно долго. Наконец со стороны Элви донеслась печальная фраза:
– О Боже, помоги!
Китти увидела, как ее мать, нагнувшись над ребенком, накрыла губами его рот: Амелия вгоняла в него воздух из своих легких. Через несколько минут, чувствуя, что младенец не реагирует, она остановилась, устало опустив плечи. Трое склонившихся над маленьким мокрым тельцем женщин повернулись к Келли, и в их глазах отразились жалость и горе.
Келли молчала, словно окаменев. Потом протянула руки, и ей передали ребенка. Она порывисто приложила его к груди, как будто он еще мог прижаться губами к ее соску, и отвернулась, ища глазами мужа.
Он подошел к ней, его покрасневшее лицо исказилось от внутреннего страдания, и они вместе двинулись в лесную чащу, в плотную тень, отбрасываемую соснами…
– Может, ты заберешь у них ребенка, мама? – спросила мертвенно бледная Фэй. – Может, ему еще станет лучше?
Амелия печально покачала головой:
– Им нужно с ним попрощаться. Нельзя сейчас дергать их…
Ребенка похоронили там же, на открытом лугу, а на могилку положили плоский белый камень, на котором старательно нацарапали: «Роберт-Морган Шерилл, умер в возрасте шести месяцев, одной недели и трех дней».
3
«О Всеблагий Господи, вот он, этот рай, – перед нами!» – радостно напевал Бен Тайлер свой псалом.
Отовсюду неслись крики облегчения.
В этот жаркий влажный день, почти два месяца спустя после начала трудного путешествия, место их назначения – вожделенная цель долгого пути – открылась их взорам во всей своей красоте. Расположенные по прямоугольникам грубо сбитые хижины на высоком берегу реки Кентукки, которая несла свои дивные глубокие воды между выщербленными крутыми берегами, венчались столбиками белого дыма, создававшего ощущение домашнего покоя и уюта.
Роман, набрав воздух в легкие, громко, растягивая звуки, прокричал:
– Хэ-э-л-л-о-о!
Его низкий голос дрожал, отзываясь многоголосым эхом. Услышав ответ со стороны форта, он поднял руку и повел путешественников через засеянный маисом участок и небольшой огород. Все устремились за ним, улыбаясь друг другу и шумно переговариваясь, Мальчики постарше погоняли тягловых лошадей, а Леди грызла копыта старой коровы, которая упрямилась, никак не желая покидать полянку с сочной зеленой травой у самой реки.
– Ну, что скажешь, Амелия? – широко улыбнулся жене Джозеф.
Она засмеялась.
– Как приятно будет принять ванну… и переночевать под крышей.
– Вечно ты со своими ваннами, женщина… Не понимаю, как они еще не отправили меня на тот свет за двадцать пять лет женитьбы! – Джозеф добродушно покачал головой.
Китти с удовольствием подумала, что после двух месяцев дороги ей больше не придется вставать по утрам, влезать в седло и трястись по булыжникам и кочкам, чувствуя, как пот заливает глаза, а москиты впиваются в кожу. Теперь ей не нужно будет торопливо стирать тряпки для месячных и вывешивать их на солнце на больших корзинах, притороченных к луке седла, для всеобщего обозрения. Теперь она сможет как следует прокипятить их, чтобы вернуть им первоначальную белизну, как и ее нижнему белью, сможет мыть голову, когда ей только захочется!
Они спустились в низину около самого форта, и Китти увидела нескольких мужчин между двумя рядами хижин. Они махали руками и звали Романа.
– Я думала, там есть ворота… – разочарованно протянула Амелия, выезжая перед Китти.
Форт и в самом деле казался недостроенным: не было частокола, отделяющего одну хижину от другой, и оборонительных сооружений – блокгаузов – по периметру форта с четырех сторон. Но тем не менее форт радовал глаз: в центре его из земли били два ключа, а неподалеку от них стояли три хижины; остальные были расположены чуть выше – там росли несколько необычайно мощных платанов и громадный вяз. Справа простирался большой участок ухоженной земли с разбросанными по нему уродливыми пнями. Горы на горизонте блестели своими великолепными вершинами.
Когда переселенцы поднимались по невысокому холму, навстречу им с яростным лаем выбежало несколько собак. Леди, покинув свое стадо, осторожно пошла им навстречу. Она уверенно и твердо ставила лапы, приветливо виляя при этом хвостом.
– Боже праведный, иди же скорее, Роман Джентри, и веди сюда всех своих людей! – пропел мужской голос.
Когда Китти слезала с лошади, ей показалось, что весь форт вышел приветствовать их. Перед ними стояли крепко сбитые мужчины с хриплыми голосами, в домотканых рубахах и бриджах из оленьей кожи. Но если они и не блистали внешним видом, то все это с лихвой компенсировалось их радушием. Какой-то усатый человек, которого, как они потом выяснили, звали Изекиэл Тернер, схватил свою скрипку и запиликал на ней приятную мелодию, приплясывая на ходу.
– Эге-гей! От вида этих девиц можно просто ослепнуть! – радостно гикнул какой-то парень.
Его тут же с улюлюканьем затерли вглубь толпы. Все, подталкивая друг друга, старались занять место поближе, чтобы получше рассмотреть новеньких.
– Он просит у вас прощения, мисс! – весело крикнул кто-то. – Он позабыл о своих вежливых манерах!
– Уйдешь ты наконец отсюда, Иззи?! – Какой-то парень громадного роста с закатанными рукавами, демонстрирующими его сильные мускулистые руки, сграбастал скрипача в объятия. – Вон идет Дэниэл, а ты здесь поднял такой шум, что он не расслышит даже урчание собственного желудка, не то что путешественников!
Китти бросила взгляд на Джозефа, но он только подмигнул ей.
Мужчина средних лет с выступающими скулами и коричневато-песочными волосами пробирался через толпу. Его полуоткрытые губы еще больше расплылись в улыбке, когда он заметил Романа.
– Ну, давно пора снова использовать своего лучшего скаута! – Он с размаху хлопнул Романа по спине.
Роман улыбался.
– Дэниэл…
– И ты здесь, Ричард! – Бун повернулся к своему старому другу Кэллоувэю. – Рад тебя видеть. Признаюсь, я уже начал волноваться – живу здесь три педели с Ребеккой и детьми. Что-нибудь случилось?
Роман покачал головой.
– Абсолютно ничего. Вот только один ребенок… младенец погиб.
Бун, кивнув головой, стал переходить от одного новопоселенца к другому: мужчинам он крепко жал руку, а женщин награждал приветливой улыбкой. Китти с любопытством наблюдала за ним, удивляясь его лысеющей голове и обвисшему подбородку. Не ускользнул от ее взгляда и выпирающий из-под просторной охотничьей рубахи животик. Почти всю свою жизнь она слышала рассказы о подвигах и приключениях этого великого охотника, а теперь, увидев его перед собой во плоти, была немного разочарована: она ожидала увидеть высокого, стройного и красивого мужчину – такого, как… Роман. Эта мысль посетила ее неожиданно, И она поискала глазами словно высеченные из мрамора лоб, нос и подбородок молодого охотника. Он смотрел в сторону, повернувшись к ней в профиль. Китти обрадовалась, что ее порозовевшие щеки не вызвали особого подозрения из-за царящего здесь всеобщего веселого беспорядка.
– Ребекка будет очень рада встрече с вами, – сказал Бун, обращаясь к Амелии Джентри и Элви Портер. – До сих пор она оставалась единственной женщиной в форте Бунсборо… если не считать мою дочь Джемину, конечно.
Китти, услышав чей-то смешок, повернулась и увидела, как сквозь группы мужчин к ним пробирается светловолосая девочка лет тринадцати-четырнадцати. Кроме нее здесь из семьи Бунов присутствовало еще пятеро детей: старшему, прыщавому юноше, которого кто-то назвал Израилом, было около шестнадцати – он стоял с тихой улыбкой, а младший – двухлетний карапуз – держался за подол матери. Джемина подхватила его на руки.
– Не приставай к маме, Джесси!
Ребекка Бун – стройная темноволосая женщина с мягким, усеянным веснушками лицом, в широко расставленных глазах которой светилась необъяснимая сила, – выступила вперед, чтобы обнять Элизабет Кэллоувэй и похлопотать над ребенком, которого Фанни держала на руках. Тепло со всеми поздоровавшись, она защитила женщин и старших девочек от назойливых и откровенных взглядов мужчин, уведя их за собой в форт, где показала выделенную для каждой семьи хижину.
– Они никому не желают зла, – сказала она, с улыбкой указывая на мужчин, выстроившихся впереди. – Просто им хочется немного поглазеть на дам: они не видели ни одной женщины с весны прошлого года. А вообще-то все они славные ребята!
По ее словам, мужчины, которых они увидели в форте, составляли лишь половину всех приехавших в Бунсборо. Некоторые из них уже сбежали обратно, другие же получили свои участки земли, построили собственные хижины и даже посеяли маис. Они приезжали в форт только для того, чтобы пообщаться или поторговать в лавке компании, выбор товаров в которой был невелик, принимая во внимание трудности, связанные с их доставкой.
– Были ли у вас когда-нибудь неприятности с дикарями? – спросила ее Элизабет Кэллоувэй.
– Нет, пока не было… Сразу по приезде мы видели пару индейцев из племени чероки, но они оказались весьма дружелюбными.
Проходя мимо хижин, Ребекка отворяла двери, выходившие на внутренний двор форта. Каждая хижина представляла собой сооружение из бревен с камином, выложенным из речных камней, и тесным небольшим чердаком. Дверь во всех врезалась в передней стене, а вдоль задней проделывались две бойницы, чтобы просунуть ружье.
– Мы с Джеминой пытались привести их в порядок, – объяснила Ребекка, – но не везде успели прибраться, так что не обессудьте: вы ведь прекрасно знаете, как ведут себя мужчины, если их предоставить самим себе! Они даже не позаботились о нужнике… Но теперь уборная есть: вон там, в конце двора.
В самом центре двора Китти заметила несколько подвешенных на распорках больших железных котлов. Там же находилась и кузница; угли в горне еще не остыли. Сам кузнец, несомненно, сейчас в толпе зевак: его кожаный фартук был небрежно брошен на пень.
– Я вас предупредила! – рассмеялась Ребекка Бун, открывая двери хижины, предназначенной для семьи Портеров.
Глазам женщин предстали шероховатый грязный пол и черный от сажи очаг, возле которого валялись тщательно обглоданные кости и черствые куски маисовых лепешек.
– Мы со всем этим быстро управимся! – заверила ее Элви.
– Я с Джеминой вам помогу, – вызвалась Ребекка.
– Мы все поможем! – поддержала ее Амелия.
Они попрощались с Элви, которая тут же засучила рукава, и направились к соседней хижине. Амелия задержалась на минутку, чтобы переброситься парой слов с Присциллой. Когда она догнала женщин, Келли Шерилл уже разглядывала свою крошечную комнату.
– Как вы себя чувствуете, Ребекка? – спросила Элизабет у своей давней соседки.
– Сама – неплохо, но ребенок родился мертвым…
– О Господи… – Элизабет цокнула языком, – простите меня!
Ребекка понимающе кивнула.
– Вы, наверное, считаете, что раз у меня так много детей, то потерять одного не очень уж и страшно… Ничего подобного!
– Да знаю я… – вздохнула Элизабет. – Вон та девушка… Келли… Мы только неделю назад похоронили ее первенца. Шестимесячного. – Она покачала головой. – Он был таким милым крошкой…
Ребекка, обернувшись, бросила взгляд на дорожку, где стояла Келли Шерилл: она уже сняла шляпку от солнца, и ветер раздувал ее кудрявые каштановые волосы, открывая бледное сосредоточенное лицо.
– Несчастное дитя… Я поговорю с ней позже. – Она привлекла к себе Китти. – Ну а кто эта хорошенькая юная особа?
– Китти Джентри, госпожа Бун, – с достоинством ответила Китти.
– Значит, вы – родственница Романа? Никогда бы не подумала… – И Ребекка поддразнила девушку: – Мне казалось, что у всех членов вашего семейства огненно-рыжие волосы и все они длинные как мачтовые сосны.
Китти рассмеялась.
– Ты очень похожа на свою мать – такая же миленькая. Но глаза у тебя совершенно другие.
– Да, мэм. Мама говорит, что они мне достались от прабабушки, – покраснела Китти.
Ребекка Бун улыбнулась.
– И невооруженным глазом видно, что здесь у тебя отбоя не будет от кавалеров! Будь поосторожней, не торопись с выбором!
– Хорошо, госпожа Бун, – кротко ответила Китти. Она накрыла ладонью ее руку.
– Называй меня просто Ребекка, – сказала она. – Мне это будет очень приятно.
Пока женщины с девушками, энергично взявшись за дело, приводили хижины в обитаемый вид, молодые парни принялись разгружать лошадей. Они разносили домашнюю утварь по хижинам, явно отдавая предпочтение жильцам семейства Джентри и Кэллоувэев, где поселились весьма симпатичные и столь долгожданные молодые девушки. Между тем Дэниэл со Сквайром Буном в сопровождении нескольких мужчин уединились в одном из блокгаузов – этом просторном двухэтажном укрепленном доме, способном выдержать любое внезапное нападение индейцев.
Сквайр Бун, который был на несколько лет старше своего гораздо более знаменитого брата и немного на него похож, держал в руках кувшин с текилой – маисовой водкой, – несколько бутылок которой привезла сюда партия Дэниэла три недели назад. Они разлили ее по жестяным кружкам, пошедшим по рукам вокруг длинного грубо сколоченного стола. Джозеф со своим зятем Беном, Генри Портером и Робертом Шериллом сидели по одну его сторону, а полковник Кэллоувэй, Роман и братья Буны – напротив них.
– За вашу удачу здесь, в Кентукки! – поднял свою кружку Дэниэл.
– Верно! – подхватил Ричард Кэллоувэй.
– Очень даже неплохо… – процедил Джозеф, морщась и проводя тыльной стороной ладони по губам. Все одобрительно закивали.
– Лучше сейчас как следует выпить, – сказал Дэниэл. – Когда водка кончится, введем вынужденный «сухой закон»: весь собранный маис пойдет на прокорм. Как вы, наверное, уже заметили, мы посадили перед фортом картофель и турнепс. С радостью поделимся с вами, чтобы вы без особых трудностей пережили зиму. А вы поможете нам в работе.
– Я думал, что к этому времени здесь будут поставлены частоколы и ворота… – тихо сказал Роман.
Дэниэл пожал плечами, и по лицу его расплылась широкая беспечная улыбка:
– Займемся этим когда сможем! С собой я привез большой запас соли, и теперь нам нужно успеть заготовить как можно больше мяса, пока непогодь не загнала нас в хижины: мы не хотим голодать зимой. Как только полетят первые белые мухи, индейцы сюда и не сунутся… да и до зимы, мне кажется, они не слишком возжаждут взять в руки столько ружей… Сейчас конец сентября, и кое-кто из вас, может, захочет застолбить свой земельный участок и перезимовать здесь, в форте… А весной приняться за строительство собственного дома. Мы ничего не имеем против, пожалуйста.
Джозеф покачал головой.
– Большое спасибо, но мне кажется, что до суровой зимы еще очень долго, а я намерен устроиться со своей семьей как можно скорее.
– На других факториях, – заговорил Бун, – например, в Хэрроде, женщины с детьми остаются в форте – из соображений безопасности. Нужно учесть и это… Мы с женой полагаемся только на Господа, который заботится о всех нас.
Джозеф поскреб ногтями подбородок.
– Насколько я знаю Амелию Джентри, ей не захочется оставаться нигде, кроме как в собственном доме.
– Ну, это уж вам решать… Предложение остаться в форте на зиму будет в силе – говорю это на случай, если вы передумаете или если холода нагрянут раньше обычного.
– Я сделаю все, что смогу, но я уже не так молод как они… – Джозеф махнул рукой в сторону юношей. – Впрочем, у меня еще крепкая спина, и в работе я не уступлю никому!
Дэниэл окинул взглядом его плотные широкие плечи, крепкую грудь.
– Не сомневаюсь. Мне вообще повезло с семейством Джентри: отец Романа был самым сильным мужчиной из всех, кого я знал.
Джозеф довольно кивнул.
Дэниэл стал озабоченным.
– Хочу предупредить, чтобы вы не теряли бдительность и постоянно были начеку за пределами форта. У вас всегда должно быть ружье. Вы, наверное, знаете, что весной прошлого года четверо из наших были убиты… А через три дня в лесу мы обнаружили еще один труп – переселенца с той стороны. Скальп его наверняка висит сейчас в вигваме какого-нибудь шоуни к северу от Огайо…
– А как же договор? – хмуро поинтересовался Роберт Шерилл.
Полковник Кэллоувэй презрительно хмыкнул, подергивая себя за мясистую мочку уха:
– Договоры чаще нарушаются, чем соблюдаются. И ошибок здесь быть не должно – особенно когда речь заходит об индейцах.
– Да, это верно, – согласился Дэниэл. – С другой стороны, с тех пор у нас больше не было никаких происшествий… С наступлением зимы, я уверен, жить здесь будет вполне безопасно. Просто хочу предупредить вас, чтобы вы постоянно были начеку!
Роман спросил, где сейчас судья Гендерсон, и Дэниэл сообщил ему, что тот вернулся в Северную Каролину по неотложному делу. Здесь, в форте, живет его брат.
Когда они наконец закончили «мужской разговор», Джозеф заглянул в свою новую хижину и с удивлением обнаружил, что железные кастрюли и сковороды с длинными ручками уже висят над горящим очагом, а матрацы, набитые свежепахнущей травой, аккуратно разложены на выдраенном до блеска полу. Маленькое обрамленное зеркало Амелии, которое она тщательно завернула в стеганое одеяло на время переезда, висело на стене, а узорчатый сундучок из красного дерева стоял на полу под ним.
Девочки раскладывали на сооруженной им полке деревянную кухонную утварь и оловянные кружки, а сама Амелия все еще скребла замызганный очаг.
– Черт тебя побери, Амелия! – воскликнул Джозеф. – Мы ведь будем жить здесь совсем недолго! Только чтобы застолбить землю и построить на ней собственный дом…
– Может, и так, Джозеф, но даже временно мы не будем жить здесь как свиньи.
Он подошел к ней и нежно приподнял жену, прижав ее к груди.
– Нет, так не пойдет! – твердо сказал Джозеф. – Завтра я займусь каркасами кроватей. А пока, женщина, пойди умойся: сегодня вечером нас приглашают в гости жители форта. Всех. Там уже готовят угли для костра, на котором зажарят мясо буйвола, сумчатой крысы и кроликов. Всего будет вдоволь!
Амелия всплеснула руками.
– Да ты посмотри, на кого я похожа! Девочки, нет ли там у меня чистой юбки, вон в том узле? Господи, не забыть бы…
Она вытащила маленькую записную книжку в кожаном переплете, перо куропатки и чернильницу: все эти письменные принадлежности она бережно хранила в долгом пути. Открыла пробочку чернильницы, взглянула на кончик пера – достаточно ли острый – и обмакнула его в чернила. « 26 сентября 1775 года, – старательно вывела она. – Мы приехали в Бунсборо».
В две следующие недели с тех пор, как в форте появились женщины и юные девушки, военное укрепление чуть не захлебнулось от натасканной в котелках воды для мытья. А мужчинами поголовно овладело какое-то безумие: все они принялись брить и подравнивать бороды.
Когда семья Джентри зажила, наконец, обычной, размеренной жизнью, Джозеф занялся своим ремеслом лесоруба и столяра. Он выделывал из дерева маленькие кружечки, ведерки, маслобойки, бадьи и корыта для купания, предлагая их всем желающим. В обмен на свои поделки он получал маисовую муку и овощи. Но все свободное время – каждую минуту! – он уделял поиску участка земли: как Джозеф и предполагал, Амелия не желала оставаться на территории форта дольше необходимого.
– Мои земли должны быть моими, – волновалась она. – Ты только посмотри на это место: сюда может явиться любой дикарь, когда пожелает! Во всяком случае, я смогла бы собственноручно закрыть на засов двери своего дома, где бы он ни был! Семья Джентри приехала в Кентукки обзавестись своим домом, и она этого обязательно добьется!
Роман поехал вместе с Джозефом показать ему свой участок, который он застолбил весной прошлого года. Это было около шестисот акров (двести сорок гектаров) у впадения ручья в реку Кентукки. Так как Роман был одним из главных в форте и ему приходилось выполнять определенные обязанности, то ему не нужна была хижина. Вместо нее для подтверждения своих притязаний на эту землю он построил «целинную землянку» – своеобразное сооружение из шестов без крыши, чуть больше метра в диаметре, но этот символ владения признавался всеми жителями. Кроме того, он высадил на участке несколько маисовых стеблей, чтобы таким образом выполнить все предъявляемые к такой процедуре требования.
Роман сообщил Джозефу, что граничащая с его участком земля дальше по течению ручья еще не принадлежит никому.
Джозефу понадобилось два часа, чтобы объехать эту плодородную землю и понять, что он наконец нашел то, что искал.
По всему участку росли вишневые и ореховые деревья, встречались громадные дубы, вязы и буки с плотным подлеском из кустов кизила и багряника, рощи тюльпанных деревьев и тополей. Почва здесь была мягкой и жирной. Над колючими кустами шиповника покачивали своими желтыми головками громадные подсолнухи. Зеленый бархатный мох устилал берега ручья, и к тому же Джозеф обнаружил три отличных источника, что было жизненно важно.
– Погоди, Амелия, скоро все увидишь собственными глазами! – торжествовал Джозеф. – Эта возвышенность, подходящая прямо к ручью… она не допустит наводнения!
– Ну и когда ты начнешь? – поинтересовалась Амелия, у которой от возбуждения раскраснелись щеки.
– Завтра. Я уже зарегистрировался в компании… уплатил деньги. Роман и еще кое-кто обещали помочь.
Они были вдвоем в хижине, и Джозеф, изловчившись, поймал Амелию и поцеловал в губы.
– Скажу тебе одно: я намерен построить большую хижину, чтобы у нас с тобой была в ней своя комната. – Его рука соскользнула по ее спине на крутые ягодицы. Он ласково погладил их, потом привлек ее к себе.
Глаза у нее заблестели как у молодой девушки.
– Не слишком ли ты стар для этого? – дразнила его Амелия.
– А ты? – парировал он.
Глубоко вздохнув, она прикоснулась кончиками пальцев к его губам. Потом тихо прошептала:
– Тебе, Джозеф Джентри, надо бы поторопиться с нашим домом…
Хижина для семьи Джентри росла прямо на глазах. В ней было две комнаты и вместительный чердак. Он даже добавил к ней небольшую веранду для Амелии, что вызвало немало пересудов: все в форте в один голос заявляли, что нигде, ни в одной хижине к западу от гор, не было такой роскоши. Джозефу понадобилось всего несколько дней, чтобы смастерить временную деревянную мебель, и они смогли въехать в свой новый дом уже в конце октября.
