Текст книги "Изгнание"
Автор книги: Бетти Лаймен-Рисивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
13
Каллен хотел обвенчаться как можно скорее, на этой же неделе, но Сара, не скрывая восторга по поводу такого события, не одобряла спешки.
– Как можно организовать достойную свадьбу за три дня?! – возмущалась она. – Во-первых, нужно сшить подвенечное платье…
– И ночную рубашку, – вставила Элизабет. – Во-вторых, подготовить для новобрачных хижину.
– И Роман должен приехать, чтобы увидеть все собственными глазами! – добавила Ребекка Бун.
Китти, со всем соглашаясь, считала, что всякая предбрачная суета неприлична, принимая во внимание недавнюю смерть ее родителей и сестренки. Должно пройти не меньше года – из уважения к самому величию Смерти, иначе… она этого не простит.
– Ничего не поделаешь, дитя! – успокаивала ее Элизабет. – Жизнь здесь идет быстрее… Так оно и должно быть.
В черных глазах Ребекки светилась торжественная решимость:
– Но если твои друзья и соседи хотят отметить такое важное событие в твоей жизни, то зачем им в этом препятствовать? Ведь ты сама этого хочешь, и Каллен этого хочет!
– Нет, – твердо ответила Китти, – я этого не хочу!
И назвала дату бракосочетания – 23 декабря.
Женщины сразу же взялись за подготовку к свадьбе. Из сундука извлекли отрез фиолетового шелка, который Сара привезла Китти из Виргинии, и все сразу согласились, что он как нельзя лучше подходит для подвенечного платья. А потом все вместе тайно принялись шить стеганое брачное одеяло: каждая из женщин приносила свой кусок с облюбованным узором и вышитым в уголке своим именем.
– Амелия так хотела, чтобы у Китти была роскошная свадьба! – сказала Элизабет мужу. – И я сделаю все, чтобы оправдать ее ожидания.
Дэниэл был ужасно рад, что Каллен наконец вернулся, хотя от скаута не было никаких особых вестей за все недели его отсутствия. Он перебрался через реку Огайо, близко подходил к индейским лагерям возле Шиото и Майами, даже видел дым от их костров, чувствовал доносившийся оттуда запах пищи.
Каллен видел их небольшие отряды по шесть-семь человек, которые, скорее всего, выходили на охоту. Но пару раз он заметил, как к индейцам приезжали английские офицеры – поесть и выкурить по трубочке, а также поговорить с вождем Маисовым Стеблем и его советниками. Они прибыли с севера, с главного оплота англичан в Детройте – в этом Дэниэл был согласен с Калленом.
Каллена сразу же начали использовать: он часто уезжал на разведку, пропадая по нескольку дней, но Китти всегда знала, когда он возвращался: слышала, как Каллен бешеным галопом въезжал через ворота, и, выбежав на крыльцо хижины Кэллоувэев, с величайшей радостью наблюдала, как он, ловко управляя горячим скакуном, совершает по территории форта большой круг.
Шляпа его всегда была где-то на затылке, а на лице сияла невероятно лучезарная улыбка. Он обычно махал ей рукой, и Китти устремлялась ему навстречу; Каллен перехватывал ее перед лошадью, крепко обнимая, усаживал перед собой на седло, и они вместе кружили по двору, а он в это время нашептывал ей на ухо ласковые слова… слова, заставлявшие ее густо краснеть, а сердце – сжиматься от любви к нему.
За две недели до свадьбы Китти упросила его отвезти ее на Выдряной ручей. Все вокруг было тихо, и он согласился.
Девушка впервые приехала туда после похорон своих родных. Амос Уолтер сдержал свое слово и сделал три отполированных до глянца надгробия из известняка, на которых выбил надписи. Опустившись в траву на высохшие листья, Китти провела ладонью по буквам, складывающимся в их имена, даты рождения и смерти…
– Господи, как мне жаль, девочка моя… – шептал Каллен, стоя рядом с ней. Волосы его трепал ветер. – Господи, как мне действительно жаль…
По-прежнему жила в ее душе глубокая острая боль, но она уже не плакала и, просыпаясь по утрам, не убеждала себя, что наяву ничего не было, просто приснился страшный сон…
Китти поднялась, постояла рядом с Калленом, понимая, зачем приехала сюда: показать им, что она жива и здорова.
Они вошли в хижину. Все было на месте.
– Мне бы хотелось увезти для нас сделанную отцом мебель, – сказала она Каллену. – И, по-моему, мама не станет возражать, если я прихвачу кое-что для кухни.
Каллен, притянув ее к себе, нежно поцеловал.
– Покажи, что тебе нужно. Я пригоню фургон, Фландерс с Израилом помогут. Мы заберем все, что ты захочешь.
Китти собрала большие горшки и черпаки с длинными ручками, оловянную и деревянную посуду, большую деревянную бадью, вырезанную из ствола дерева конского каштана. Еще предстояло забрать шкаф для белья, скамью с высокой спинкой… Да не забыть маленькое зеркальце матери на стене.
Взяв Каллена за руку, девушка отвела его в уютную спаленку, где они постояли перед высокой, с такой любовью сделанной кроватью.
– И это нам пригодится, – сказала она.
Со времени своего возвращения Каллен никогда не искушал ее. Только однажды, прикоснувшись к ее грудям, съехал руками к ягодицам, несмотря на все ее протесты. Вот и теперь он просто нежно целовал ее, проявляя терпение, которого она прежде за ним не замечала. Китти отлично понимала причину этого: Каллен дает ей время подготовиться…
– Я так люблю тебя, девочка моя… – сказал он странно охрипшим голосом, и на лице его появилось какое-то дикое, неистовое выражение.
Они держали друг друга за руки, и Китти все крепче сжимала его ладони пальцами. Потом-то она поймет, что захотела приехать с Калленом на Выдряной ручей, чтобы побыть вдвоем с ним в этом самом любимом своем месте, полежать на этой кровати, получить благословение лежавших когда-то на ней родителей… Ее не отпускала мысль о том, что она могла умереть в тот катастрофический день, так и не узнав, что это такое: лежать рядом с любимым мужчиной. Но сейчас они легко, не сговариваясь, подошли к кровати – так же легко, как встает над головой солнце, как начинается дождь…
Он поцеловал ее, и в обоих взметнулось долго подавлявшееся возбуждение. Губы его разжали ее губы, его язык проник глубоко в ее рот, страстно все там обследуя; он прикасался к ней, и от этих прикосновений по всему ее телу разбегались жаркие волны. Она чувствовала, как дрожат его напрягшиеся мускулистые бедра, и он, взяв ее безвольную, вялую руку, дотронулся ею до распухшего бугра, свидетельствовавшего о его нетерпеливом желании… Ее плоть вспыхнула в ответ.
Он сорвал с нее блузку, обнажил ее по пояс, и, приподнимая на руках, зарылся лицом между ее грудей. Пальцы его теребили ее густые черные волосы, он прерывисто дышал, целуя ее, словно младенец сосал ее вкусные соски… Она знала, что так мужчина делает при интимных отношениях с женщиной… но ей и не снилось, что это так приятно!
Постанывая, она сползала под ним, молча требуя его жесткие губы, и вот охватившая обоих страсть нашла, наконец, выход. Она прорвалась как река, устремляющаяся к морю. Он сорвал с себя и с нее одежды. Затем, подчиняясь припадку безумия, схватил ее за руки и бросил на кровать. Через мгновение он уже был на ней, раздвигая ногами ее бедра, чтобы проникнуть между ними.
Китти тихо застонала, ее тело оказало ему сопротивление, когда она почувствовала первую острую боль, но он, отстранясь, вновь энергично проник в нее, и она отчаянно устремила свои бедра ему навстречу, чтобы покончить с последним разделявшим их препятствием, чтобы ощутить у себя внутри всего его, целиком. Потом, когда это произошло, она уже купалась в ритмически повторяющемся наслаждении…
Она видела над собой его искаженное сладкой мукой лицо, его оскаленные зубы, словно ему было в эту минуту ужасно больно… И все понимала, и разделяла его сладкую боль… эта невыносимая счастливая боль уносила ее куда-то далеко… Она не знала, куда.
– Каллен! Каллен! – кричала она.
Потом все ее тело задрожало, вздыбилось, готовое к последнему славному исходу… и ее накрыла разливавшаяся по нему жаркая пульсирующая волна… и в одно из мгновений этого долгого неземного блаженства она услышала хриплый вопль Каллена.
Он обессиленно упал на нее, сместив в сторону свое тяжелое тело, чтобы не раздавить ее, и лежал так, прислушиваясь к тому, как замедляется неистовое биение его сердца. Потом он перевернулся на спину, обнял ее и стал лихорадочно целовать.
– Ах, Китти, девочка моя… Теперь уже я ни в чем не сомневаюсь… Ты полонила мое сердце. – Он отстранился, чтобы получше разглядеть ее лицо, голос его охрип, и в нем сквозило нечто вроде страха перед этим открытием.
А Китти только улыбалась, прижимаясь к нему щекой. Он-то завоевал ее уже давно: в тот первый день, когда въехал в ворота форта Бунсборо.
– Ну вот и свершилось, – задумчиво сказал Дэниэл Роману. Трудно было понять, какие чувства он при этом испытывает. – Виргиния отказалась удовлетворить претензии Трансильванской компании.
– Да, – откликнулся Роман, переводя взгляд с него на полковника Кэллоувэя и пытаясь определить, как они воспримут эту новость. Тем более, что Дэниэл работал на компанию.
Он сидел спиной к большому камину в одном из блокгаузов Бунсборо, наслаждаясь жаром яркого пламени. День был сырым, дождливым, и Роман уже до костей продрог, когда четверть часа назад въехал в сгущающихся сумерках через ворота форта. Они с Дэниэлом пришли сюда для беседы наедине, и к ним по приглашению Дэниэла тут же присоединился полковник Кэллоувэй.
– Виргиния отказалась удовлетворить претензии компании и основала свою собственную, – повторил Роман, чтобы убедиться, что они правильно понимают сложившуюся ситуацию. – Мистер Джефферсон в самом начале сессии выступил с резолюцией, и законодатели проголосовали за то, чтобы Кентукки – с двумя «к» – отныне официально являлся графством (округом) Кентукки в составе Виргинии.
– Вон оно что… – протянул Кэллоувэй, – значит, мы теперь часть Виргинии… и новая нация, если удастся выиграть битву с дикарями. – В его голосе чувствовалось волнение.
– Да, так и есть, – подтвердил Роман. – У нас будут местное самоуправление и должностные лица. Столицей нового графства станет Хэрродтаун. Нам нужно сформировать колониальную полицию… Кентукки полагается два места в законодательном собрании – Ассамблее.
– Надеюсь, ты, Роман, не собираешься становиться депутатом, – встрял Дэниэл. – Ты нам здесь очень нужен.
Роман улыбнулся, протягивая ладони к огню.
– Нет. Я уже сыт по горло востоком.
– Ну а как насчет пороха? – спросил Дэниэл.
– Он уже в пути. Его везет сюда Кларк.
Старый полковник и Дэниэл обменялись радостными взглядами. Улыбнулись.
– Каллен тоже был в отъезде: несколько месяцев провел на берегах Огайо, – сказал Дэниэл. – На разведку в прерии выезжали мы со Сквайром. Видели четырех, ну, может, пятерых индейцев. Они куда-то спешили. Нам здорово повезло, что мы заметили их первыми и не дали им нанести удар.
В комнате повисла тишина, лишь потрескивало в камине обгоревшее полено да взрывались снопики искр.
– Тебе, конечно, не терпится узнать все новости. Думаю, жена… и Китти обо всем тебе расскажут, – сказал полковник Кэллоувэй, надвигая кустистые серебряные брови на вмиг помрачневшие и словно запавшие глаза.
– А мы поговорим завтра, – сказал Дэниэл. – Думаю, что хорошая еда и ночка с Сарой тебе сейчас не помешают.
– Конечно, – согласился Роман.
Взяв прислоненное к стене ружье, он обернулся.
– Дэниэл, ты доволен тем, как проголосовала Ассамблея?
Дэниэл с улыбкой подергал мочку уха.
– Мне вообще-то лучше промолчать по этому поводу… Но теперь, когда я не… в общем, я доволен! Хоть и работаю на Трансильванскую компанию.
Старый полковник ободряюще похлопал Дэниэла по плечу.
– Может, выпьем за Виргинию и графство Кентукки? – ухмыльнулся он. – Твоя дражайшая женушка подождет минутку… Как, Роман, согласен?
Потом Дэниэл предложил второй тост:
– За поражение этих проклятых англичан!
Когда наконец Роман отправился домой, дождь уже прекратился, и лишь холодный ветер трепал ему волосы. Пока еще никто не знал о его приезде, и он был рад этому: наконец-то они побудут с Сарой сегодня ночью наедине! Он сгорал от желания утащить ее поскорее в постель…
Наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку, Роман вошел в хижину. Сара, вся вспыхнув, уставилась на него. Он колебался, не зная как поступить: его жена была такой красивой, такой хрупкой, и он вдруг понял, какой он грубый, как дурно от него пахнет… Но все за него решила Сара, бросившись в его объятия.
– Роман… Роман… – Она поднесла свои влажные губы к его губам, и он осыпал ее жадными поцелуями, все тело его взыграло после продолжительного воздержания.
– Сара… моя дорогая Сара, – задыхался он. – Как я скучал по тебе… Особенно после того, что здесь случилось, я так боялся за тебя…
Сара приложила пальцы к его губам.
– Не будем пока об этом, давай сначала поедим. Готова поклясться, что ты умираешь с голоду! – прошептала она, робко улыбаясь.
Роман не стал этого скрывать, и когда на столе появилась еда, принялся набивать желудок. Сара ела очень мало, но ей было так приятно наблюдать за тем, как он жадно поглощает жаркое… Она говорила не столько о трагедии, сколько о других событиях, происшедших здесь после его отъезда, о Китти и ее жизни в хижине Бена и Фэй, о ее отказе вернуться на восток и продавать свою землю.
– И правильно сделала! – горячо воскликнул Роман. Он теперь трезво глядел на вещи. – Получив от тебя это страшное известие, я сразу сообщил его ее сестрам…
Сара кивнула и как-то странно, словно от мимолетной боли, прикрыла веками глаза. Она повертела в руках чашку с молоком, потом вдруг просияла:
– Да! А ведь лучшую весть я приберегла напоследок!
– Какую?
– Китти с Калленом женятся.
Роман, уронив нож, уставился на нее:
– Да-а? Когда же?
– Через четыре дня.
– Отлично! – бодро откликнулся он. – Значит, я прибыл вовремя! – И с удвоенной энергией принялся за крольчатину.
Вскоре тарелка опустела, Сара убрала посуду, и Роман вдруг подумал, что неплохо бы и вымыться.
Когда, сполоснув мыльную пену, он начал досуха растирать себя полотенцем, кожа его раскалилась от огня в камине, а жара заставила расслабиться мускулы на груди, на спине. Повернувшись, Роман заметил, что Сара не спускает с него глаз. Улыбаясь, она шагнула к нему, расстегивая платье на талии. Через мгновение она уже лежала на кровати в углу хижины…
Получив удовлетворение, Роман нежно прижал Сару к себе. Так они и лежали рядом – тихо-тихо.
Но больше Роман не мог откладывать серьезный разговор с нею.
– Расскажи, что произошло у Выдряного ручья! – почти потребовал он.
И она все ему рассказала, не опуская подробностей. Иногда слезы не давали ей говорить, и тогда она просто содрогалась всем телом. Но ничего не утаила.
Ведь он прошел Данморскую войну, видел, как отсекают от туловищ головы словно арбузы, как расчленяют саблями тело… Видел изуродованные тела белых после пыток индейцев… Но из воспоминаний Сары одно врезалось в его сознание особенно глубоко:
– Роман… я выжила там только благодаря Китти.
– Мне бы хотелось сегодня вечером встретиться с Китти. Ты не против? – заглянул он в ее глаза.
– Нет! – как-то торжественно ответила Сара. – По-моему, ты просто обязан это сделать.
Роман поднялся по ступенькам крыльца хижины Кэллоувэев. Кто-то еще не спал: в трещинах бревенчатых стен сквозил свет от зажженной масляной лампы. Он постучал. Ему ответил зычный голос Кэллоувэя:
– Кто?
– Я, Роман.
Щелкнула задвижка, и дверь широко распахнулась. Перед ним стоял старый полковник, расстегнутый воротник рубахи открывал его жилистую шею.
– Я понимаю, уже поздно… – начал было Роман, но Кэллоувэй перебил его:
– Вовсе нет! Мать еще хлопочет по дому.
Когда Роман вошел, Китти встала со стула и долго стояла, глядя на него своими фиалковыми глазами, которые вдруг сразу увлажнились. Она протянула к нему нежные руки.
– Роман… Я знала, что ты вернешься. – Пытаясь унять дрожь, она улыбалась ему. – Но сегодня ночью не надо было приходить.
– А я вот пришел! Ведь я – член клана Джентри, а Джентри поступают всегда так, как им заблагорассудится.
Двумя прыжками он добрался до нее и заключил в объятия.
– Думаю, мои поздравления не помешают…
– Нет, конечно! Как я рада, что ты вернулся!
– Да, я такой! – самодовольно сказал Роман. Он глядел на нее сверху вниз. – Ну, а где этот негодяй, мой дружок, который должен нести ответственность за тебя?
Она рассмеялась, но предательские слезы все же выступили у нее на глазах.
– Дэниэл отослал его. Каллен завтра должен вернуться.
Они неловко молчали друг перед другом, и Роману ужасно хотелось рассказать, как он ей сочувствует, но это было трудно сделать в такой тесной хижине – малыши глазели на них со своих маленьких кроваток на колесиках.
– Сейчас, только возьму плащ, – сказала Китти, словно прочитав его мысли. – Думаю, глоток свежего воздуха нам не помешает.
– Возьми мой! – предложила Элизабет.
Луна, пробираясь через облака, бросала свой бледный свет на двор, увеличивая и без того, длинные тени. Китти завернулась в плащ поплотнее, волосы ее развевались на ходу под порывами ветра.
– Китти… О Боже мой, Китти, даже не знаю, что и сказать…
– Ничего, ничего. – Голос у нее был такой мягкий… под стать приятной вечерней прохладе. – Я и так знаю, что ты сейчас чувствуешь… Не нужно ничего говорить.
Роман кивнул. Они миновали хижину Бунов, затем Гамильтонов. В форте всегда было много собак, вот и сейчас к ним подбежали две, выпуская пар из своих раскрытых слюнявых пастей. Они отчаянно вертели хвостами, туловища их ходили ходуном. Понюхав воздух, собаки отбежали к дальнему, закрытому тенью углу, где большие массивные ворота вселяли уверенность в своей неприступности – могли оказать сопротивление целой армии.
– Я в долгу перед тобой. Сара сказала, что если бы не ты, ее давно уже не было бы в живых.
Китти энергично запротестовала:
– Не забывай, я спасала и свою жизнь! И потом, временами в тот страшный день… и ночью на пути в форт Сара была удивительно отважной, Роман. Без ее помощи я не смогла бы дотащить мать до хижины, а потом погрузить в фургон.
Роман почувствовал гордость за жену. Но один вопрос не давал ему покоя, грыз его, и он как-то не смел задать его Китти.
– Если бы я не уехал, – медленно сказал он, – то наверняка предотвратил бы нападение.
Она резко повернулась к нему, схватив за большое костистое запястье.
– Даже не думай об этом! Никогда! Ты делал то, что было необходимо, и, если верить полковнику, – голос ее дрожал от убежденности, – сделал все очень хорошо. Ты служил Кентукки, и не требуй от себя большего!
– Но если…
Она забежала перед ним и остановилась, гордо задрав подбородок, – такая маленькая, такая нежная.
– Если бы я раньше догадалась, что замышляла Присси, то успела бы вовремя ее схватить. Если бы Дэниэл, Сквайр или Каллен приехали туда в тот день… И так до бесконечности, Роман! Человек не захочет даже просыпаться по утрам, когда позволит всяким «если бы» отравлять ему жизнь… И тебе этого не нужно делать, ты меня слышишь?
– Слышу… – тихо согласился с ней Роман, улыбаясь при мысли, какое забавное зрелище они являют собой в эту минуту: Китти, макушка которой едва доставала ему до груди, стояла прямо перед ним, словно была на голову выше, готовая применить силу, если он окажет непослушание.
Долго сдерживаемый приступ добродушного смеха наконец прорвался наружу. Любой, кто еще не спал и подслушивал их, не мог не удивиться, чему это так громко смеется Роман.
– Интересно, – сказал он, – знает ли Каллен, какую великолепную женщину послал ему Господь? Как твой родственник по мужской линии заявляю тебе, что безжалостно уничтожу его, если только он причинит тебе горе!
– Хорошо, запомню, – улыбнулась Китти.
Девушке так хотелось узнать о его поездке! Полковник Кэллоувэй сообщил ей кое о чем, но она настояла на том, чтобы сам Роман рассказал все подробности, и слушала их с сильно удивившим его нетерпеливым вниманием.
– Как замечательно! – воскликнула она наконец. – Мистер Джефферсон доказал, что он друг Кентукки, и я в этом полностью уверена!
Роман кивнул. Он хотел продолжить свой рассказ, но тут вдруг задул холодный ветер. Маленькие снежинки закружились над ними, поблескивая на фоне черного неба.
– Иногда я бываю слишком разговорчив, – спохватился он и, взяв Китти под локоть, быстро повел ее к хижине Кэллоувэев.
– Да что ты? – не поверила своим ушам Китти. – Тебя очень трудно разговорить, Роман!
Он фыркнул.
– Я привез тебе письма от сестер. Ты их получишь завтра.
– Ну, как они там? Все хорошо?
– Муж Абигайл отправился с колониальной полицией на войну. У Миранды родился еще один сын.
– Сын?! Папа здорово обрадовался бы…
Вокруг было очень тихо. Даже собаки скрылись за сложенными дровами, чтобы не мерзнуть на ледяном ветру. Нигде, ни в одной из хижин не просачивался сквозь щели свет.
– Уже поздно, – сказал Роман, – и тебе лучше идти домой, если ты не собираешься здесь окоченеть. Не к лицу невесте заболеть в день свадьбы.
Когда они поравнялись с дверью хижины, она порывисто обняла его.
– Спасибо, Роман, что навестил меня сегодня.
Он кивнул, пошел прочь, но вдруг остановился и бросил напоследок:
– Сара тебя очень ценит.
Китти не сводила с него глаз.
– Я ее тоже.
Холодный ветер проникал под полы широкого плаща, заставляя ее дрожать от озноба. Резко повернувшись, девушка вошла в хижину.
В день свадьбы выпал легкий снежок. До Рождества оставалось всего два дня, и по этому случаю один из блокгаузов был украшен сосновыми веточками, большими шишками и кустиками сладковато-горького паслена. Из хурмы и сладкой дыни приготовили превосходный пунш, а в большом железном чане дымилась свежесваренная маисовая водка: урожай маиса выдался на славу, и теперь зерна никто не жалел. Кружки, наполненные до краев чистым крепким напитком, выстроились на столах в ожидании шумных бражников.
Каллен был ослепителен в своих выцветших бриджах из оленьей шкуры, украшенных разноцветными перышками. Он даже специально ездил в Хэрродтаун, где заказал охотничью рубашку, кожаные чулки и попросил стачать мокасины.
В то же время злые языки в форте утверждали, что такой бабник, как Каллен Клеборн, никогда не остепенится и никогда не будет примерным, верным мужем. Даже Элви Портер заметила, что не понимает, как можно выходить замуж за смазливого мужчину:
– Такие ведь думают прежде всего о себе, а не о женах! Я, конечно, не хочу оскорблять Каллена, но что может поделать мужчина, если он хорош собой?
Когда жених вошел в блокгауз, со всех сторон раздались громкие крики, посыпались, само собой разумеется, добродушные шутки. Но когда в сопровождении полковника Кэллоувэя и Бена Тайлера вошла невеста, все сразу смолкли и пожирали глазами Китти Джентри с порозовевшим сияющим лицом, ее маленькую ладную фигурку в шелковом фиолетовом платье с длинными рукавами, облегавшем грудь до самого горла. Ее нежную шейку окружала полоска тонких кружев. Мэгги Гамильтон уступила ей на день свои белые шелковые туфельки, и Китти пришлось затолкать в носки куски материи, чтобы они не спадали с ног. Элизабет раздобыла среди своих вещей широкую шелковую ленту, чтобы перевязать ее распущенные до талии черные волосы.
– Да разрази меня гром, разве она не красотка? – подтолкнув локтем соседа, тихо прошептал Изекиэл Тернер. У дальней стены, как всегда в одиночестве, стоял Амос Уолтер все в тех же неизменных грязных бриджах из оленьей кожи. Когда он посмотрел на Китти, глаза его увлажнились. Его маленькая черноволосая сестренка сейчас выглядела бы точно так, как Китти… если бы эти дикари давным-давно не отправили ее на тот свет.
Сара с Романом улыбались друг другу и Китти. Сара, взяв мужа за руку, крепко сжала ее.
В тот момент, когда священник Сквайр разрешил Каллену поцеловать невесту, нежно и сильно вступила скрипка Изекиэла Тернера. Тут же раздался топот танцующих, и все потянулись за кружками с маисовой водкой. Желавшие лично поздравить счастливую пару столпились возле молодых.
Первой обняла Китти немного сконфуженная Фэй.
– На прошлой неделе Бен забил свиней и отложил для вас пару окороков и бочков. Он передаст вам мясо, как только оно высушится. Ах, если бы мама с папой… – она заплакала и отошла.
Домочадцы Кэллоувэев и Бунов подошли к ним, отталкивая друг друга, чтобы поцеловать жениха с невестой, пожать им руки. К Китти пробралась Элви Портер, щеки у нее раскраснелись.
– Весной, если моя гусыня даст потомство, я выделю тебе парочку утят! – весело, слегка заплетающимся языком пообещала она.
Подождав, когда закончатся поздравления, вперед вышли Сара с Романом. Роман наклонился, поцеловал Китти в щеку и, отстранившись, устремил на нее свои ставшие вдруг пронзительно синими глаза.
– Я желаю тебе счастья, – сказал он с обычной полуулыбкой, пробившейся на его мрачном лице.
– Спасибо, Роман, – ответила она и, безотчетно притянув к себе его голову, поцеловала прямо в губы.
– Эй, осторожнее! – с притворным гневом воскликнул Каллен. – Тебе, женушка, пора бы знать, что отныне все твои поцелуи принадлежат только мне!
Улыбаясь, Роман похлопал Каллена по спине. Сара обнимала Китти.
Китти, сжимая ее руку, смотрела на прекрасное лицо своего жениха и чувствовала, как ее окатывает волна нежности. «Я буду тебе хорошей женой, Кал-лен Клеборн!» – молча поклялась она.
Джеймс Хэррод с Бенджамином Логаном тоже приехали, чтобы отметить такое событие, – крупные добродушные мужчины со свойственной лесникам легкой походкой. Наклонившись, Логан поцеловал руку Китти.
– Наилучшие пожелания, мэм!
А Джеймс поддразнил Каллена и Романа:
– Похоже, вы поделили меж собой двух самых красивых девушек Кентукки и, готов побиться об заклад, оставили с носом кое-каких разочарованных молодцев!
Китти, улучив минутку, подошла к Амосу Уолтеру, который стоял, прислонившись к стене с таким видом, словно ему хотелось как можно скорее убежать отсюда в родную чащу и насладиться там одиночеством.
– Мистер Уолтер, как хорошо, что и вы пришли! – Китти протянула ему руку.
Поглядев на нее несколько секунд, он вытер о бахрому чулок свою мозолистую руку и пожал женскую ручку.
– Я бы ни за что не пропустил такое, госпожа Клеборн.
Новый титул приятно удивил ее.
– Вы первый человек, назвавший меня по-новому, – призналась она и благодарно произнесла: – Я была дома и видела надгробия, которые вы сделали… Это не просто надгробия, это произведения искусства! Вы настоящий художник.
Амос, переминаясь с ноги на ногу, что-то пробормотал. Китти не хотелось, чтобы он чувствовал себя неловко, и девушка больше не заговаривала о надгробных камнях. Она пригласила его выпить и закусить. Он поблагодарил, сказав:
– Желаю вам и вашему мужу большого счастья и большого везения, – но вскоре все-таки выскользнул за дверь.
Брачная церемония началась после полудня и теперь, спустя несколько часов, была в полном разгаре. Китти, станцевав первый танец с Калленом, вежливо отвечала на приглашения молодых кавалеров. Потом она спела и сыграла на цимбалах, уступив уговорам только после просьбы Каллена.
Сара, подойдя к ней, отвела ее в сторонку:
– Ну что, устала?
– В полном изнеможении! – ответила Китти.
– Очень хорошо. Пора проводить молодоженов в их хижину. Тебя отведут первой.
Сара помахала рукой ожидавшей ее знака группе молодых женщин, и они, хихикая, подбежали к ним – Бетси Кэллоувэй-Гендерсон, Фанни, Джемина Бун и Мэгги Гамильтон. Не давая Китти сказать Каллену ни слова, они поволокли ее к двери, где с плащами в руках их ожидала Элизабет.
Китти равнодушно отнеслась к такому бесцеремонному отношению: она знала правила игры, сама принимала в ней участие на Ватауге… Она была бесконечно благодарна всем за то, что ее с Калленом не отправили на чердак прямо здесь, в блокгаузе, как это иногда делалось, а гости навеселе время от времени поднимались туда, чтобы посмотреть, чем занимаются смущенные молодожены.
– Это я спасла тебя от чердака… – прошептала Сара, словно угадав ход ее мыслей.
– Спасибо, дорогая… – тоже шепотом ответила ей Китти.
Они не были вместе с того дня, как очутились в родительской хижине: здесь, в форте, не было для этого никаких условий.
– Боже, как я изголодался по тебе… – прошептал он, прижимаясь губами к ее горлу. – Ну, – он потянул ее за ночную рубашку, – сбрось это, покажи мне свое прекрасное тело!
Он разделся, а Китти выскользнула из ночной рубашки. Она стояла перед ним обнаженная в свете огня от камина, и на ее точеной фигурке играли веселые огненные блики.
– Помилуй Бог… – он опустился перед ней на колени, мягко касаясь ее небольших высоких грудей. Кончиками пальцев он дотронулся до затвердевших сосков жены, потом провел рукой по ее гладкому животу, задержав руку на темном треугольнике, который крепко сжал пальцами.
– Китти, девочка моя… – хрипло произнес он. – Китти… женушка моя…
