Текст книги "Изгнание"
Автор книги: Бетти Лаймен-Рисивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
8
За те недели, что Сара Джентри провела в Бунсборо, она очень старалась как можно быстрее приспособиться к неустроенной жизни форта, и в этом ей с радостью оказывали помощь дружески настроенные добрые женщины, особенно Ребекка, Элизабет и Элви. Но больше всего Сара зависела от Китти. Китти, казалось, знала все на свете, и особенно то, в чем прежде Сара не испытывала никакой необходимости. Иногда ей в голову закрадывалась тревожная мысль, а смогла ли бы она вообще обойтись без Китти?
В Виргинии к ней всегда была приставлена пара девушек, занимавшихся грязной и тяжелой работой по дому, и Сара росла без всяких забот. Даже когда она вышла замуж за Романа, мать направила к ним в дом служанку Летти… Ей никогда не приходилось варить мыло, делать свечи, ткать полотно для одежды и даже готовить.
Теперь же, очертя голову бросившись в эту авантюру, Сара начала воспитывать в себе приграничную жену с такой решимостью, что это подчас превышало силы ее изнеженного организма, и она, пользуясь отсутствием Романа, давала волю слезам. Несмотря на отчаянные усилия побороть страх, на нее всегда давила тяжким гнетом эта бесконечная первозданность за частоколом форта. Однажды она попыталась рассказать о своих чувствах Роману, но он только посмеялся над ней… хоть и мягко, незлобиво, но посмеялся… И все-таки главное – она по-прежнему была с ним!
Она любила его целых четыре года до того, как он потряс и свою, и ее семью безрассудным поступком: бросил все, ради чего так долго работал – успешную адвокатскую практику, растущее уважение окружающих, – и уехал к Дэниэлу Буну; отправился с ним в джунгли, чтобы предупредить Хэррода о грозившей ему опасности, потом со своими приятелями принял участие в войне, объявленной индейцам лордом Данмором.
Ее отец, который когда-то пришел в восторг от молодого человека с многообещающим будущим, теперь приходил в дикую ярость только при упоминании имени зятя и посоветовал ей забыть о нем навсегда. Но Сара не сдалась – даже не получив от него ни одного письма в прошлом году: Роман сказал, что приедет за ней, когда появится возможность, и Сара была уверена, что он сдержит слово.
Насколько прежде Роман чувствовал себя в клетке, не находил себе места, настолько теперь он был раскованным, душевно умиротворенным, нежным с ней, терпеливым, никогда не упрекал ее в неловкости – даже когда она однажды сожгла его ужин. Она видела, как Роман счастлив здесь, в Кентукки, и была готова сделать все, чтобы не лишать его этого счастья, хотя, конечно, его дозорная служба приводила ее в ужас.
Сара больше не могла сдерживать своих чувств и однажды, когда они сидели с Китти за чашкой лаврового чая, раскрыла их подруге.
– Неужели ты не чувствуешь того же, когда Каллена нет рядом? – воскликнула она. – Неужели ты за него не боишься?
Китти однажды призналась ей наедине, что по уши влюблена в этого очаровательного шотландца. Теперь же она покачала головой:
– Нет. Может, оттого, что знаю их обоих – эти мужчины смогут постоять за себя в любых обстоятельствах.
– Ах, как мне хочется быть такой же уверенной! – прошептала Сара. – Мне кажется, я умру, если с Романом что-нибудь случится…
Китти, отставив чашку, взяла Сару за руку.
– Я тебя понимаю, Сара, но… Роман – самый сильный мужчина из всех, кого я знаю, кроме разве что папы. – Она помолчала с минуту. – Поэтому ты не должна ему препятствовать ни в чем, – добавила она.
Сара вздохнула.
– Наверное, ты права…
– Кроме того, – глаза Китти ярко вспыхнули, – там, где они, все не так, как ты себе представляешь! Там такое великолепие… такая воля! Если бы я была мужчиной, то поступила бы как Роман с Калленом. Как прекрасно скакать верхом куда глаза глядят!
Сара с трудом улыбнулась.
– К устью ручья?
Китти кивнула.
– Как-нибудь мы с тобой и с моим отцом побываем там.
– А почему Каллен не отвезет тебя туда?
У Китти от удивления расширились глаза, а щеки покрылись густым румянцем.
– Ты что! Я никогда не посмею. Ему не скажешь «нет» даже в пределах видимости нашей хижины!
И они захихикали как две девчонки, которыми, в сущности, еще и были. Сара поинтересовалась, заводил ли Каллен разговор о браке, но получила отрицательный ответ.
Май незаметно перешел в июнь, и под горячим солнцем потянулись вверх густые зеленые побеги будущего урожая. Романа с Калленом не бывало в форте по нескольку дней, иногда они пропадали на целую неделю в поисках признаков растущей активности индейцев, но вокруг по-прежнему царило затишье. Тревожное ожидание, однако, лишь усугубляло страхи, и несколько семей даже вернулись обратно на восток.
В Хэрродтауне был созван конвент для улаживания претензий со стороны поселенцев, и несколько депутатов от Бунсборо приняли в нем участие. В это время Роман находился в дозоре, а вернувшись, встретился с Дэниэлом. Оба отошли подальше, за родники.
– Никаких признаков войны? – спросил Дэниэл.
– По-моему, да.
Дэниэл довольно кивнул:
– Пока нам везет.
– Пока да. Но нужно поставить ворота понадежнее – тем более, что частокол уже сделан.
Дэниэл улыбнулся: уже не в первый раз Роман обращал его внимание на безопасность форта.
С реки задувал теплый бриз, пошевеливая ярко-зеленые всходы маиса, которые уже доходили до пояса. А дальше росли капуста и турнепс, батат и прочие овощи… радость и гордость поселенцев. Вокруг участка вились ползучие побеги лозы тыквы и арбуза, а в тени ростков маиса притаились припавшие к земле всходы тыквы-горлянки.
Дэниэл остановился, чтобы завязать шнурок на ботинке. Выпрямившись, он бросил косой взгляд на Романа. Неожиданный порыв ветра разметал его золотистые, песочного цвета волосы, которые он собирал в аккуратную косичку.
– О чем ты думаешь, Дэниэл? – спросил Роман, опережая его вопрос.
– Приехал Джим Хэррод, – ответил тот. – Привез сообщение о результатах созыва конвента. Судя по всему, большинство проголосовало за то, чтобы направить двух-трех делегатов на законодательную Ассамблею с петицией, требующей отклонить все претензии Трансильванской компании и заявляющей об их собственных правах на Кентукки.
Роман размышлял над его словами.
Вот перед ним человек, который оказал такое влияние на его жизнь, которого он всегда считал родным братом… И этот человек работает на компанию. Роман решил высказать ему все, что чувствовал.
– Извини, Дэниэл… но мне кажется, они правы.
К его удивлению Дэниэл только усмехнулся.
– Не вижу тут никакой проблемы, Роман. И не обижаюсь. То, что там должно произойти, непременно произойдет.
Роман с облегчением кивнул.
– Они избрали капитана Кларка и поручили ему отстаивать свое дело, – сказал Дэниэл.
– Джордж-Роджерс Кларк? Хороший выбор. Я с ним встречался, и мне понравилось все, что он говорил. Например, насчет того, что нам здесь необходима честная и хорошо организованная колониальная полиция. А Трансильванская компания, он уверен, ее не создаст.
– Насколько мне известно, не только Кларк завоевал их симпатии. Джим Хэррод сообщил, что они выбрали еще одного человека, которому поручают отстаивать свои права, – тебя.
Роман, вздрогнув, недоуменно уставился на него.
– Меня? – выдавил он через минуту. – Ну да… Они знают, что хоть я и считаю судью Гендерсона честным человеком, мне никогда не нравилась идея особого налога на фригольдеров и собственников в этих краях. А ты уверен, что конвент выбрал меня в делегаты?
– Да… если нет другого человека по имени Роман Джентри, – широко улыбнулся Дэниэл, явно одобряющий такой выбор.
– Но… я не могу поехать. По крайней мере, сейчас.
– Почему?
Предложение застало Романа врасплох, и он долго не мог найти подходящее объяснение.
– Без меня, с одним Калленом, ты останешься как без правой руки, – наконец проговорил он. – Этой огромной территории за глаза хватит и для двух скаутов. К тому же никто не знает, когда англичане договорятся с индейцами и выступят против нас.
– Тем более! Нам может понадобиться гораздо больше пороха, чем у нас есть. Поэтому поезжай и убеди хоть кого-нибудь… Ассамблею, Гендерсона. Кроме того, – Дэниэл фыркнул, – ты считаешь, что я уже забыл, что такое разведка? Я, конечно, слегка растолстел, но пока еще могу ездить верхом, ходить по тропе и читать условные знаки получше многих! А в мое отсутствие форт останется на Ричарде Кэллоувэе.
Дэниэл, отвернувшись, рассматривал стену из толстых бревен, в голубых глазах его проглядывала тревога.
– Я совсем не прочь выехать туда, за частокол… До сих пор вспоминаю о времени, когда я лежал на спине в зарослях клевера и пел во всю мощь своих легких… Но тогда меня почему-то никто не слушал, кроме разве что одинокого буйвола или отбившегося от стада кролика.
– И все же… – начал Роман – и осекся.
Он не ощущал полной уверенности в себе, а потому доверие, оказанное ему этими гордыми людьми, было нелегкой ношей. Но ведь Виргинская хартия предоставляет Кентукки полные права – осталось только воспользоваться ими… К тому же сейчас на карту ставились не только будущее Кентукки, но и жизни этих людей. Мог ли он ответить отказом, предать их веру в него, не сделать всего, что умел, на что был способен?!
– Должен заметить, что у тебя уже нет выбора, – сказал Дэниэл, словно отвечая на его немой вопрос.
Роман, подняв голову, посмотрел на далекий Ежевичный кряж, обвел взглядом его лесистые холмы. Жара, казалось, спрессовала воздух, от земли поднимался густой пар…
– О своей жене не беспокойся, – снова заговорил Дэниэл. – Я за ней присмотрю, можешь на меня положиться. Даю тебе слово.
Но у Сары Джентри оказался совершенно иной взгляд на это дело. Едва оправившись от потрясения, она бросилась в атаку.
– Если ты уедешь, я не останусь в форте! – заявила она с необычайной для нее твердостью.
– Сара, послушай, но я же не могу взять тебя с собой! – попытался урезонить ее Роман. – Мы поскачем сломя голову! Можешь представить, какие лишения ожидают нас на пути туда и обратно? Нет, я на это не пойду!
– А я и не собиралась ехать с вами, – огрызнулась Сара. – Пока тебя не будет, я решила пожить в семье Джентри. Они меня примут.
Роман согласился и однажды выехал из форта, чтобы переговорить об этом с Джозефом и Амелией. Вскоре дело было улажено.
– О другом и речи быть не может! – заявила Амелия.
– У меня полно дерева, мигом выстругаю еще одну кровать. На чердаке много места, хватит и для Сары, и для девочек, – поддержал ее Джозеф.
– А мы с мамой сошьем матрац! – предложила Китти, не скрывая своего восторга: Присцилла сообщила, что в доме уже есть лишний чехол.
– Когда ты уезжаешь? – спросил Джозеф.
– Как можно скорее. К утру мне нужно быть в Хэрродтауне.
– Тогда я снаряжаю фургон, и мы едем за вещами Сары сегодня же!
Амелия с Присциллой отправились в спальню искать лишний чехол для матраца, а Джозеф пошел загонять лошадей. Роман с Китти на несколько минут остались одни.
– Я так горжусь тобой! – сказала она.
Он радостно улыбнулся.
Они до сих пор хранили в себе тайну той ночи, но старались отогнать эти воспоминания в прошлое и были даже довольны, что тогда ничего не произошло. Однако несмотря на все это, между ними возникла какая-то связь, отрицать которую оба были не в силах. Китти никогда не забывала, что если бы не Роман, она навечно пропала бы в дебрях к северу от реки Огайо, став наложницей какого-нибудь вождя племени шоуни. Ну а Роман иногда думал о том, что хорошенькая кузина из семьи Джентри могла оказаться единственной в его жизни женщиной, позволяющей ему быть самим собой…
– Как ты думаешь, Ассамблея согласится с требованиями петиции? – спросила Китти.
– Наша с Кларком обязанность добиться этого, – ответил Роман.
Он уже пришел в себя, преодолев волнение.
– Китти… мне не хочется оставлять Сару надолго. Она… – Роман поискал нужное слово, – … не приспособлена к такой жизни и не чувствует себя здесь свободно, как ты. Она намного слабее тебя… Пожалуйста, позаботься о ней! Очень прошу.
Маленькая рука Китти нашла его руку.
– Я все сделаю, Роман, что от меня зависит. Обещаю.
9
Дэниэл шел по тропинке к своей хижине и остановился, чтобы полюбоваться необычайно большой медвежьей шкурой, натянутой на бревенчатой стене форта для сушки. Бун ухмыльнулся. По народным поверьям, медвежье мясо укрепляет мужскую силу, и в этом, вероятно, что-то действительно есть: два дня назад он съел бифштекс из мяса этого зверя, и вчерашняя ночь с Ребеккой не позволяла усомниться в правильности этих представлений. В последнее время он и в самом деле чувствовал себя превосходно!
В доме было полно еды, в саду зрели щедрые плоды… Наступила середина июля, подходило время уборки маиса. В конце августа или в первых числах сентября у них будет куча початков для приготовления жареных зерен!
Было воскресенье, и еще утром, читая Библию, он мысленно возносил благодарность Всевышнему за то, что нападения индейцев так и не произошло. Теперь же, когда солнце склонялось к западу, он слышал негромкое мычание коров, согнанных в стадо за частоколом форта для дойки: туда только что отправились женщины с ведрами и табуретками.
Впереди он увидел Ребекку: она шла к нему из хижины. «Господи, какая же она до сих пор привлекательная женщина!» – подумал он, чувствуя, как снова взволновалась его кровь при воспоминании о прошлой ночи. Дэниэл дотронулся до ее обнаженной веснушчатой руки, когда она подошла к нему, – только ради того, чтобы почувствовать тепло ее тела, но вдруг заметил плотно сжатый рот и тревожно расширенные глаза жены.
– Дэниэл… – Она нахмурилась. – Не знаю, куда подевалась Джемина. Она уже давно должна вернуться.
– Вернуться?
Ребекка кивнула.
– Сегодня в полдень она заявила, что жара просто невыносима и что девочки Кэллоувэев зовут ее покататься на каноэ там, сразу за фортом, а заодно и немного остыть в тени деревьев возле берега. Джемина говорила, что на днях наступила на острый черенок тростника, и у нее все еще болит пятка. Она хотела подержать ногу в холодной воде.
– И девочки еще не вернулись? – спросил Дэниэл.
Она отрицательно качнула головой.
– Может, они у Кэллоувэев? – спросил он, стараясь оставаться спокойным.
Но это ему никак не удавалось. Оглянувшись, он увидел Ричарда Кэллоувэя, спешившего ему навстречу. Дэниэл почувствовал ком в горле.
– Девочки… – выговорил наконец Кэллоувэй. – Они взяли каноэ… Кое-кто видел лодку в кустах камыша на том берегу… Джон Грасс переплыл реку, чтобы пригнать ее обратно. Я решил сразу обо всем сообщить тебе, Дэниэл.
Дэниэл кивнул.
– Поднимай людей, Израил! – крикнул он выходившему из одного из блокгаузов сыну.
Дэниэл с несколькими поселенцами поспешил к реке. Ребекка молча, стиснув зубы, следовала за ними. На берегу они увидели пустое каноэ; девочек нигде не было. Джон Флойд, землемер компании, отличный лесничий, держал ружье наготове, вглядываясь в противоположный берег.
К ним подбежал Фландерс Кэллоувэй, за ним – Сэм Гендерсон: он даже не успел смыть с щеки мыльную пену для бритья.
– Где Бетси?.. – быстро спросил он, ни к кому не обращаясь, и в голосе его дрожала надежда на то, что страшная весть не подтвердилась.
– Вы кого-нибудь видели? – спросил Дэниэл у Флойда и Грасса.
Флойд покачал головой, а стоявший рядом с ним взмыленный Джон Грасс лишь тяжело дышал, наконец тоже отрицательно мотнул головой:
– Мне бы очень хотелось увидеть их, Дэниэл, но… никаких признаков юных леди.
Дэниэл тут же распорядился: Ричарду Кэллоувэю с дюжиной верховых перейти вброд реку чуть пониже форта, а потом прочесать всю местность с низин до верховья; сам же Дэниэл с несколькими поселенцами переберется через реку на каноэ, а дальше они отправятся пешком в поисках какого-нибудь следа.
– Я с тобой, пап! – сказал Израил Бун.
– Нет, – строго возразил Дэниэл, положив руку ему на плечо. – Нужно кого-то оставить и здесь, в форте: может, это военная хитрость – заставить всех нас покинуть форт, чтобы сразу напасть на него… А ты – хороший стрелок, так что оставайся-ка, поможешь матери!
Сэм Гендерсон поднял руку, и Дэниэл понимающе кивнул: все знали, что Сэм влюблен в Бетси.
– Я могу пойти вместе с Дэниэлом, если вы, сэр, не против, – обратился к дяде Фландерс Кэллоувэй.
Старый полковник вопросительно посмотрел в сторону Дэниэла.
– Я буду только рад этому, – сказал Дэниэл.
Если он правильно помнил, Фландерс уже довольно долго отдавал на танцах предпочтение Джемине… к тому же две остальные девочки были его кузинами.
Мужчины собрались быстро: взяли длинноствольные ружья, мешочки с пулями, пороховницы. Женщины принесли им пакеты с вяленой буйволятиной, и они запихнули их за пазухи своих охотничьих рубах.
Дэниэл с Ребеккой несколько секунд постояли друг против друга.
– Побереги себя, Дэниэл, слышишь? – тихо сказала Ребекка. Глаза ее были сухими.
Дэниэл кивнул. После того как старшая дочь Сюзанна вышла замуж перед их приездом в Кентукки и осталась на старом месте, Ребекка с Джеминой сблизились еще сильнее… Никто не обидит девочку, он этого не допустит! Дэниэл хотел было дать жене клятву, но не нашел нужных слов, и просто снова растерянно кивнул ей.
Когда они перебрались на другой берег, Дэниэл разделил свою группу надвое. С собой он взял Джона Холдера – симпатичного юношу, который совсем недавно прибыл из Стаффордшира в Виргинию, и Сэма Гендерсона. Джон Флойд, Фландерс и Джон Грасс возглавляли других людей.
– Если увидите след, дайте нам знать! – сказал Дэниэл.
Отряды тронулись, внимательно осматривая каждый куст, каждый камень, каждую тростинку камыша. Первым заметил след Джон Флойд, и когда к нему подошли остальные, Сэм Гендерсон обнаружил клочок грубой полушерстяной ткани, который, скорее всего, был выдран из юбки Бетси.
К ним подъехала группа Кэллоувэя. Полковник был готов сразу броситься в погоню за индейцами, считая, что его люди верхом моментально настигнут их.
Дэниэл с ходу отмел это предложение:
– Если они почуют погоню, Ричард, они убьют девочек: изрубят томагавками как пить дать. Нет. Послушай, ведь Каллен поехал к северу по берегу реки Кентукки, и если бы он заметил поблизости хоть какие-то признаки индейцев, он вернулся бы предупредить нас. Они наверняка пришли сюда от Голубых ручьев и вернутся той же дорогой.
– По Тропе войны, – уточнил Кэллоувэй. – Помнишь случай с девушкой Джентри?
Дэниэл кивнул.
– Лучше бы тебе держаться подальше от Тропы… скачите по короткой дороге к броду на реке Ликинг, а там устройте засаду и ждите, пока они к вам подойдут. Тем временем мы очень осторожно пойдем по их следам на Тропе войны. Отыскать их ничего не стоит, но главное – спасти жизнь девочкам.
Все согласились с ним, и группа Кэллоувэя поскакала прочь. Дэниэл со своим отрядом отправился дальше по Тропе пешком. Он шагал в центре, указывая своим людям, как рассредоточиться приблизительно в шести метрах впереди него и за ним.
– Тогда от наших глаз ничто не укроется, – объяснил он.
Они продвигались с трудом, но Дэниэл, опытный следопыт, рассматривал каждую веточку, каждый сучок. Перед его глазами все стояли милое личико Джемины и помертвевшее лицо ее матери…
Еще в форте он прочел в глазах Ребекки воспоминание о похоронах их первенца, убитого индейцами. Иногда Дэниэл думал, не винит ли она его в случившемся… Но даже если это так, она никогда не упрекала его.
Отряд прошел уже около пяти миль. Стемнело, и Дэниэл был вынужден объявить привал.
– Без девочек их всего пятеро, – сказал он. – Идут они довольно быстро – вероятно, чувствуют, что мы их преследуем. Это неплохо. – Он дернул головой. – В таком случае, у них все меньше времени поозорничать с девочками.
Вдруг все они вздрогнули от собачьего лая. Дэниэл дал знак людям молча следовать за ним, и группа стала приближаться к месту, откуда он доносился. К их великому удивлению, они вышли на нескольких белокожих охотников, которые в этих дебрях строили для себя хижину. Вероятно, индейцы со своими пленницами неслышно прошмыгнули мимо них, потому что они ничего не слышали. Когда им рассказали о случившемся, трое из них вызвались принять участие в спасательной экспедиции.
Как только забрезжил рассвет, следопыты уже встали и отправились в путь. В этот день они прошагали тридцать трудных миль, и только наступившая темнота заставила их вновь остановиться.
Рано утром поисковая группа наконец вышла из чащи на широкую и гладкую Тропу войны неподалеку от Голубых ручьев. Не прошли они и двух миль, как набрели на тушу недавно убитого буйвола: громадный окровавленный зверь лежал на боку, у него были вырезаны язык и горб. Над трупом носились тучи мух.
– Примерно в двух милях отсюда протекает ручей, там краснокожие и укрылись, – сказал Дэниэл. – Ублюдки уверены, что, отмахав столько миль, теперь находятся в полной безопасности и могут спокойно жрать. И все равно будем двигаться вперед с максимальной осторожностью!
Подойдя к небольшому ручейку, впадающему в реку Ликинг, они заметили слева от себя над деревьями тонкий шлейф дыма.
По знаку Дэниэла мужчины снова спрятались в лесу и стали готовить ружья: отмерять меру пороха, заворачивать пулю в промасленную бумагу, заталкивать ее шомполом в ствол, вставлять запал… Они знали свое дело, и все это происходило споро и бесшумно.
Дэниэл, сделав жест «ждите здесь», крадучись потел вперед. Последние несколько метров он преодолел ползком, держа ружье в полусогнутой руке. Ручейки пота струились по всему его телу. А ведь были времена, когда он мог проползти по траве бесшумной змеей, готовый в любое мгновение нанести разящий удар…
Осторожно приподняв голову, он через путаницу кустов дикой смородины различил фигуры индейцев. Их и вправду было пятеро: четверо из племени шоуни и один чероки. Его Дэниэл узнал сразу: Вешатель May, в Северной Каролине он в качестве друга приходил в хижину Бунов. Узнал он и другого индейца – Большого Джима, – тоже бывавшего у него в гостях: именно он не колеблясь предал страшным пыткам сына Дэниэла, а потом убил его. От этих нечего ждать пощады…
У него перехватило дыхание, когда в дальнем конце лагеря он отыскал глазами девочек. Бетси сидела, прислонившись к стволу белого дуба, а младшие лежали на земле возле нее, положив головы ей на ноги. Дэниэлу были видны только изящный изгиб шеи и профиль Джемины.
Он с большим трудом удержал себя от того, чтобы выскочить из укрытия и напасть на похитителей, – убедившись, что с девочками пока не произошло ничего страшного. Около них находился только один индеец – охранник, остальные были заняты: один таскал хворост, другой ковырялся ножом в горбе буйвола, готовя его к костру. Чуть подальше на небольшом пригорке стоял часовой, увлеченный своей трубкой. Ружье его лежало рядом. Вешатель May нес с ручья воду.
Да, здесь они чувствовали себя в полной безопасности, определил Дэниэл, неслышно отползая назад. Возвратившись к отряду, он быстро объяснил им обстановку.
– Мы должны подкрасться как можно ближе и дружно напасть. А Фландерс с Сэмом, едва мы откроем огонь, должны как можно скорее забрать девчонок.
Все согласно кивнули, и вскоре группа оказалась всего в нескольких метрах от дерева, под которым сидели девочки; каждый из них жестами передал другому приказ приготовиться к атаке. Дэниэл, встав во весь рост, первым выскочил на лужайку, его ружье выстрелило одновременно с ружьем Джона Флойда. В то же мгновение Фландерс с Сэмом ураганом помчались к пленницам. Повалив на землю Бетси с Джеминой, они оттащили их за ствол дерева. Фанни, не разобравшись, завопила, когда Фландерс опрокинул ее и поволок за собой. Девушка брыкалась как безумная, но Джон Холдер схватил ее за руки, и они вдвоем все же отнесли ее в безопасное место.
Паля из ружей, из кустов со свистом и гиканьем повыскакивали остальные поселенцы. Индейцы бросились наутек. Дэниэл был уверен, что первым выстрелом ранил одного из них, но и этот индеец улепетывал как молодой олень.
Фландерс, увидев Джемину и своих кузин живыми и здоровыми, издал счастливый воинственный клич и вместе с другими устремился в погоню за индейцами. Дэниэл с трудом вернул их.
– Даже оружие бросили, – ткнул он пальцем на ружья индейцев.
– Я-таки достал одного! – похвастал Джон Флойд, указывая на пятна крови на земле там, где стоял индеец.
Дэниэл кивнул.
– Они отсидятся в камышовых зарослях… Ладно, пусть уходят. А нам нужно оказать помощь девочкам, если она им нужна, и поскорее доставить их домой.
Сэм Гендерсон стоял рядом с Бетси, они о чем-то тихо разговаривали и были полностью поглощены друг другом. Джемина и Фанни не отходили от Фландерса и Джона Холдера – обе в грязных и разорванных платьях, а на ногах Джемины красовались индейские мокасины: как она потом объяснила, ей дал их индеец чероки, Вешатель May, когда она не смогла идти дальше из-за раненой пятки…
К ней медленно подошел Дэниэл, глядя сверху вниз на ее перепачканное грязью и слезами личико.
– Пап… – прошептала она, – как только раздался первый выстрел, я сразу поняла, что это ты.
Он крепко обнял ее, прижал к себе.
– Мама будет счастлива увидеть тебя, доченька, – с трудом вымолвил он.
Вернувшись в Бунсборо, Дэниэл тотчас отдал приказ как можно скорее поставить в частоколе крепкие ворота.
Вскоре после приезда в форт девочек туда прибыла и кавалькада Кэллоувэя. Мужчины долго ждали возле брода, но обнаружив следы убегающих индейцев, пришли к правильному выводу, что Дэниэл со своими людьми уже вызволил пленниц.
Пару дней спустя приехал Каллен и сообщил, что небольшие банды мародеров шоуни разнесли частоколы хижин в районе реки Ликинг. Охотников в это время не было дома, и они подожгли несколько домов.
– Одна из хижин находится совсем недалеко от нас, – предостерег он Дэниэла и полковника Кэллоувэя. – Я был у Дэвида и Натаниэла Хартов: их хижину индейцы сожгли дотла. Еще и все деревья повырвали…
– Да… – протянул Дэниэл, подергивая себя за мочку уха. – Они сейчас могут уже возвращаться на свои стоянки на реке Скайото, и мы, вероятно, снова ничего о них не услышим недели, а может, и месяцы… Но что если они все-таки согласились работать на англичан? – Он недовольно поморщился. – Может, предупредить наших поселенцев за пределами форта? Пусть приедут, здесь им будет куда безопаснее!
Каллен тут же отправился к хижине Джентри, но Джозеф наотрез отказался уезжать.
– Ты только погляди, – указал он на толстую входную дверь. – Здесь даже таран бессилен! А если еще и закрыть ставнями окна… Нет, что ты, я не могу бросить ни свой скот, ни урожай. Вот Амелия…
Амелия оборвала его на полуслове:
– Как только угроза станет реальной, я с дочерьми тут же уеду в форт. Но пока не вижу причин сниматься с места… или оставлять тебя здесь одного, Джозеф Джентри. А вдруг ты умрешь с голоду? К тому же я стреляю из ружья не хуже тебя, если будет надо.
Каллен с Китти вышли из хижины.
– Прошу тебя, не рискуй! – просил он. – Не отлучайся далеко от хижины! Если грянет беда, я тут же примчусь на помощь!
Реакция других поселенцев на этот призыв была разной. Некоторые, захватив самое необходимое, тут же уехали в форт; другие, как и Джозеф, заявили, что приехали в Кентукки обзавестись собственными домами, и нет силы, способной прогнать их со своей земли. Генри Портер сказал, что пока остается со своим старшим сыном; Элви с другими детьми была уже в Бунсборо. Тайлеры решили остаться: брат Бена Тодд, такой же угрюмый и самонадеянный, только что прибыл с востока, и теперь семье с двумя отличными стрелками нечего было опасаться. К тому же Бен напомнил жене и брату, что они пользуются защитой Господа и не должны бояться дикарей.
В это время из фактории Хинкстон, одной из самых маленьких в районе реки Ликинг, в Бунсборо прибыла группа насмерть перепуганных людей. После их рассказов об убитых индейцами охотниках, о сожженных дотла хижинах паника охватила население форта. Дэниэл пытался успокоить бегущих поселенцев, убеждая их остаться.
– Мы можем принять часть ваших людей у себя, – говорил он. – И я знаю, что вам готовы оказать гостеприимство в форте Хэррод, в Сент-Асафе, в Логане…
Но беженцы не поддавались на уговоры. Вдруг десять местных поселенцев заявили о своем отъезде, и среди них – Роберт и Келли Шерилл. Через пару дней вся партия, обливаясь слезами и вознося молитвы, отправилась на восток.
– У нас осталось всего тридцать хороших стрелков для обороны форта, если что случится, – с горечью сказал Дэниэл.
Каллен пожал плечами и улыбнулся:
– По-моему, тридцать метких стрелков, если выберут правильную позицию, вполне отобьются от безумного племени шоуни, которому придет в голову шальная мысль напасть на нас.
Несмотря на витавшую в воздухе угрозу, в форте нашлись и люди, у которых не было времени на долгие раздумья. Седьмого августа состоялась первая свадьба в Кентукки: Сэмюэл Гендерсон и Элизабет Кэллоувэй обвенчались в форте Бунсборо в присутствии родственников и друзей.
Когда, всей душой отдаваясь веселью, отпуская соленые шуточки, друзья юной четы повели их наконец к той хижине, где им предстояло провести первую брачную ночь, Каллен и Китти не пошли с ними. Они выскользнули в освещенный лунным светом двор, уходя все дальше от шумного сопровождения новобрачных, от громкой музыки и криков, доносящихся из блокгауза.
Каллен, крепко схватив Китти за руку, затащил ее в густую тень за какой-то темной хижиной. Любое сопротивление сейчас казалось ей бессильным из-за кружащих голову винных паров, смешанных с его дыханием, и озноба от мысли, что в эту минуту новобрачные укладываются на свое ложе…
Каллен прильнул губами к ее рту, язык его настойчиво требовал допуска дальше, через сомкнутые зубы, и Китти даже не шелохнулась, даже не попыталась его остановить, когда его рука, проскользнув под лиф, оказалась на ее груди, а пальцы нежно затеребили сосок, отчего по всему телу разбежались горячие пульсирующие волны. Как же так, будет потом размышлять она, он касался ее в одном месте, а она чувствовала возбуждение во всем теле?.. Его поцелуи, его беснующийся язык, его пытливые пальцы делали свое дело, лишая ее сил к сопротивлению, и она лишь тихо застонала, когда он, склонив голову, прильнул губами к освобожденным от лифа грудям.
– Китти, девочка моя… сладкая моя девочка… – задыхался он, и она слышала его приглушенный радостный смех.
Выпрямившись, он вжался в нее бедрами, а руки его все сильнее притискивали к себе ее тело. Ей казалось, что теперь между ними нет никаких преград – даже одежды, что он так чудесно сливается с ее голым телом… У нее закружилась голова только от одной этой мысли, а он наклонял ее все ближе к мягкой земле, и она, изгибаясь, все сильнее прижималась к его вставшему над ней аркой телу. Вдруг она услышала чьи-то шаги на тропинке, и ее охватила паника, она тут же напряглась, выпрямилась, сердце забилось где-то в горле…
