Текст книги "Как стать девушкой вампира. Самоучитель для новичков."

Автор книги: Бет Фантаски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24

Дорогой дядя Василе!

С глубочайшим прискорбием, терзаемый мрачными предчувствиями относительно твоей реакции, пишу сообщить, что со мной произошел несчастный случай – из-за той самой лошади, которую я купил на аукционе в Интернете.

О, тебе бы понравилась Чертовка – устрашающая, опасная, восхитительная кобыла! Черная как смоль от гривы до хвоста, с такой же черной душой. Большего нельзя и пожелать.

Однако я отвлекся. Прекрасная злобная лошадь чуть меня не убила, за что я ее совсем не виню. В результате у меня сломаны ноги, пара ребер, а легкое продырявлено. Словом, ничего такого, чего бы мне не приходилось прежде терпеть от рук членов семьи. К сожалению, восстановление займет не меньше недели.

Я пишу не в надежде возбудить твое сочувствие. (Занятная мысль. Я попробовал представить, как ты, Василе, проливаешь слезу о чьем-либо горе, и мне стало так смешно, что я закашлялся кровью) Нет, я приложил перо к бумаге, чтобы отдать должное Пэквудам, ведь на критику я никогда не скупился. (Помнишь мое письмо об их любви к чечевице? При одном воспоминании меня корчит от стыда.) Однако в трудной ситуации они оказались на высоте. Нед и Дора сразу поняли, что отвезти в больницу подобного мне будет весьма неудачным шагом (как много наших собратьев провели в моргах и даже в склепах долгие недели, а все из-за отсутствия того, что люди называют признаками жизни).

Прости, как обычно, я уклонился от темы. Возвращаясь к повествованию, хочу сказать, что мы, возможно, были несправедливы к Пэквудам. Они проявили большую проницательность и, что важнее, пошли на риск ради меня. Я почувствовал желание в знак признательности вернуть им коллекцию этнографических поделок. Закажи, пожалуйста, у местных мастериц какую-нибудь грубую поделку из деревянной катушки и нескольких клочков шерсти. Что-нибудь не слишком красивое. Поверь мне, эстетические стандарты Пэквудов невысоки. Экспонаты коллекции отличались редким уродством и низким качеством.

Относительно Антаназии… Василе, что я могу сказать? Она продемонстрировала силу воли, бесстрашие и отвагу истинной принцессы вампиров. Более того, наша принцесса обладал еще и добрым сердцем. Следует задуматься, чем ей это грозит в мире вампиров.

Василе, я не часто могу похвастаться большим опытом, чем твой, каков бы ни был предмет обсуждения. Ты знаешь, я преклоняюсь перед твоим авторитетом. Но сейчас я рискну обратиться к тебе с предположением, которое родилось у меня после длительного общения с людьми. (Не сомневаюсь, тебя разгневает моя дерзость – поверь, даже за тысячу миль от тебя я чувствую тяжесть твоей руки, но мне необходимо высказаться.)

Ты живешь в замке высоко в Карпатских горах и мало общаешься с теми, кто не принадлежит нашей расе. Ты знаешь только, как ведут себя вампиры – как ведут себя Владеску. В нашем мире господствует насилие, ведется борьба за выживание, льется кровь, идет бесконечная война за власть.

Ты никогда не видел, как Нед Пэквуд выкармливает из пипетки слепых котят, в то время как наши родичи швырнули бы дрожащих подкидышей на холод и без сожаления смотрели, как их уносят хищные птицы. Они бы порадовались, что ястребы не останутся голодными. Ты никогда не чувствовал, как дрожащая рука Доры Пэквуд нащупывает твой пульс, пока ты чудовищно израненный, лежишь в полном беспамятстве.

Что бы сделал любой вампир, Василе? Если бы Дора была из рода Драгомиров, а не из семьи Пэквудов, она поддалась бы соблазну уничтожить принца враждебного клана. Но она боялась за мою жизнь. Да, так воспитали Антаназию. Она не просто американка, она – Пэквуд. Не Драгомир. Она играла с котятами, ее ласкали и берегли. Она выросла на тофу, а не на окровавленных кусках плоти.

Ты не видел, как она плачет, Василе. Ты не чувствовал ее скорби, когда она думала, что я погиб. Я физически ощутил муку, которая рвалась из души Антаназии.

Антаназия, то есть Джессика, слишком нежна, мягкосердечна и готова плакать даже из-за меня, которого терпеть не может.

Враги – а мы знаем, у принцессы всегда найдутся враги, даже в мирное время, – почуют ее слабость, как я почуял ее печаль. Когда-нибудь появится женщина, жадная до власти и стремящаяся занять место Джессики. Так всегда происходит в нашем мире. В момент противостояния Джессика усомнится, она не посмеет отнять чью-то жизнь – и погибнет. Даже я не смогу ее защитить.

Боюсь, что раньше я поверхностно судил о Джессике. Я (или мы?) ошибочно думали, что, сменив одежду и почувствовав клыки на своем горле, она станет принцессой вампиров.

Но ты не слышал, как она рыдает, Василе! Ты не чувствовал ее слез на своем лице, на своей руке.

Возможно, вампиры смогут принять Антоназшо… Проблема, однако, заключается в том, сможет ли Антаназия принять вампиров. Да, она подает большие надежды, но ей нужно время, чтобы созреть. К сожалению, она, скорее всего, погибнет, так и не достигнув зрелости.

Не исключено, я так говорю под действием лекарств. Честно, Василе, Пэкеуды позвали чудесного венгерского целителя, который весьма вольно трактует врачебные предписания, если ты понимаешь мою мысль. Да, не исключено, все дело в изобилии снадобий, отравивших мою кровь и мозг, – в них причина моих размышлений. Я лежу, поглощенный мыслями, и вдобавок пропускаю первый матч сезона: наша команда против «Пальмирских кугуаров» (мне и раньше приходилось охотиться на кугуаров, и на баскетбольной площадке я бы их не пощадил).

Вернемся к Джессике. Мы, вампиры, бездушны, это правда. Но мы не предаем подобных себе. Мы не уничтожаем ради удовольствия. А я боюсь, что мир вампиров уничтожит Джессику.

Может, лучше позволить ей жить как обычному подростку? Оставить проблемы нашего мира нашему миру, а не взваливать их на плечи невинной американской девчонки, которая хочет ездить верхом, хихикать с лучшей подругой (я испытываю что-то вроде извращенной симпатии к Мелинде, которая помешана на вопросах секса) и целоваться с простым крестьянским парнем?

Жду твоего ответа, хотя и предчувствую, что он будет резко отрицательным. Василе, ты воспитал во мне не только безжалостность, но и великодушие, а потому честь велит мне задать эти вопросы.

Скоро поправлюсь,

твой Люциус.

P.S. Относительно кукол: попроси пришить им пуговицы вместо глаз. Кажется, это их главная «фишка».

Глава 25

– Мам, расскажи, что вчера ночью случилось.

Мама сидела в кабинете, с очками на носу, изучая последние выпуски научных журналов. При звуке моего голоса она взглянула на меня:

– Я надеялась, что ты об этом заговоришь.

Она показала на потрепанное кресло у стола. Я села и укрыла ноги потрепанным перуанским одеялом.

Мама развернула ко мне стул, подняла очки на лоб и приготовилась к непростому разговору.

– С чего начнем? С того, что произошло между тобой и Люциусом на крыльце?

Я вспыхнула и отвела глаза:

– Нет, об этом я говорить не хочу. Давай поговорим о том, что произошло два дня назад, когда Люциуса сюда принесли. Почему сюда? Почему не в больницу?

– Джессика, я уже объясняла: Люциус особенный. Не такой, каквсе.

–  В чем же онособенный?

– Он вампир. Доктор, получивший образование в американском медицинском колледже, не сможет правильно его лечить.

– Мам, он обычный парень.

– Ты все еще в это веришь? Даже после того, что увидела, подсматривая под дверью?

Уставившись на свои руки, я накрутила на палец нитку из одеяла и оторвала ее:

– Мам, все так запуталось…

– Джессика…

– Да?

– Ты же дотрагивалась до Люциуса.

– Мам, ну пожалуйста!

Нет, об этом лучше не вспоминать.

Мама невозмутимо посмотрела на меня:

– Мы с твоим отцом не слепые. Папа застал конец вашего… кхм… разговора с Люциусом на Хеллоуин.

Я порадовалась, что лампа едва освещает письменный стол, потому что мои щеки пылали.

– Мы просто поцеловались… Даже не по-настоящему.

– Когда ты дотронулась до Люциуса, ты не заметила ничего необычного?

Холод его кожи… Я сразу догадалась, о чем она, но почему-то продолжала упорствовать:

– Не знаю. Может быть.

Мама сообразила, что я не до конца откровенна, и вернула очки себе на нос. Очевидно, разговор закончен. Маму всегда раздражало нежелание проявить гибкость ума в непростых ситуациях.

– Джессика, хорошенько подумай о том, что произошло в гостиной. О том, что ты почувствовала. О том, во что ты верить.

– Я хочу верить в то, что реально, – простонала я. – Я хочу понять, что происходит на самом деле. Мам, а как же эпоха Просвещения? Логическое мышление искореняет предрассудки… и все такое… Исаак Ньютон, который раскрыл великую тайну гравитации, утверждал, что правда – его лучший друг. Как существование вампиров может быть правдой?

Мама долго на меня смотрела, обдумывая ответ. Мерно тикали часы на столе.

– Между прочим, Исаак Ньютон всю жизнь верил в астрологию, – жестко произнесла она. – Вот тебе и рациональный ученый!

– Ой, правда? А я не знала…

– Альберт Эйнштейн раскрыл секреты атома, в существование которого никто не верил еще лет сто назад. Так вот, Эйнштейн однажды сказал: «Самое прекрасное, что только можно испытать, – это тайна». – Она помолчала. – Если атомы существуют везде, хотя их и не видно, почему бы не существовать вампирам?

Да, отличный аргумент.

– Мам…

– Что?

– Я видела, как Люциус пил кровь. И его клыки видела.

Мама успокаивающе потрепала меня по руке:

– Добро пожаловать в мир тайн, Джессика. – На ее лицо набежала тень. – Пожалуйста, будь осторожна. Это непростой мир. Непознанный. Таинственное может быть прекрасным – и опасным.

Я понимала, что она говорит о Люциусе.

– Мам, я буду осторожна.

– У Владеску репутация безжалостных вампиров, – прямо сказала она. – Нам с отцом Люциус нравится, однако нельзя забывать о том, что он получил совсем не такое воспитание, как ты. И дело вовсе не в его богатстве.

– Ага, я знаю, он мне рассказывал. Но повторяю, я ничего к нему не испытываю.

Ложь.

– Как бы то ни было, ты всегда можешь со мной поговорить. И с папой тоже.

– Спасибо. – Я скинула одеяло, встала и поцеловала ее в щеку. – Теперь мне нужно подумать.

– Конечно. Я тебя люблю, Джессика, – сказала мама и вернулась к своим научным журналам.

Несмотря на все предостережения, несмотря на ее очевидное беспокойство, в ее голосе сквозило понимание.

Глава 26

Дорогой Василе!

Я по-прежнему ожидаю от тебя ответа. Какая судьба ожидает Джессику, займет ли она трон? Неужели тебе нечего сказать? О чем говорит твое молчание?

Если честно, Василе, я устал от необходимости решать такие сложные вопросы без малейших подсказок в тысячах миль от дома. Меня утомляет соперничество с крестьянином. Меня истощили проклятые переломы. Я с нетерпением жду… чего? Чего-то, что я не могу даже назвать. Меня тревожат мысли о прошлом и будущем.

В отсутствие инструкции с твоей стороны, я продолжу так, как велит мне инстинкт. Вряд ли ты одобришь мой образ действий, но в последнее время я раздражителен, беспокоен и упрям. Меня бесит то, что ты заставляешь меня делать

Твой Люциус.

Глава 27

– Ну вот ты и выбрался из гаража, – поддразнила я.

– Неужели тебе нравится так жить? – усмехнулся Люциус, откинувшись на розовые атласные подушки.

Мама настояла, чтобы он переехал вмою спальню. Временно, до выздоровления. Теперь сломанная нога Люциуса, заключенная в гипс, возлежала на плюшевом хот-доге.

– Я словно сижу в коконе из сахарной ваты. – Он скорчил гримасу. – Все розовое.

– Мой любимый цвет.

Люциус фыркнул:

– Розовый – всего лишь бедный родственник красного.

– Ты здесь не навсегда. Скоро вернешься в свой склеп с ржавым оружием. – Я огляделась: – Не видел мой айпод?

– Этот? – Люциус нащупал среди простыней мой плеер.

– Дай сюда!

– Может, оставишь? Чтобы не скучать, я с интересом ознакомлюсь с твоими музыкальными пристрастиями.

Приехали.

– Вот и купи себе такой же!

– Да, но в твой уже загружены альбомы «Блэк айд Пиз». – Люциус явно надо мной издевался.

– Не придуривайся.

– Мне нравится. Честно. Как такое может не нравиться? – На его лице появилась озорная улыбка.

Я выхватила айпод. Люциус расхохотался. Я тоже улыбнулась:

– Если бы ты не был в таком плачевном состоянии…

– Что? – Он ловко поймал меня за руку – с удивительной скоростью для человека со сломанными ребрами. – Ты бы силой заставила меня подчиниться? Размечталась!..

Ох, не надо о мечтах. В последнее время я действительно размечталась. Люциус все чаще появлялся в моих снах. Мне снились свадьба, темные пещеры, мерцание свечей…

Люциус отпустил меня и серьезно произнес:

– Джессика, прости, у меня временное помрачение рассудка от всех этих болеутоляющих. Нет, не пойми превратно, я безмерно благодарен доктору Жольдошу, он избавил меня от страданий, но…

– У тебя путаются мысли.

– Вот именно. Я совсем забыл поблагодарить тебя… – Он выпрямился, сморщившись от боли в ребрах. – За то, что привязала Чертовку. За то, что осталась со мной. Ты вела себя очень храбро.

Я пошевелилась, стараясь не задеть его ногу:

– Чертовку убили… Так жалко.

Люциус посмотрел в окно. Уголки его рта печально опустились.

– Ты сделала, что могла. Знаешь, иногда лучше уничтожить, чем оставить в живых. Безопаснее.

– Ты же почти ее приручил, – неубедительно возразила я.

– Подчинение противоречило ее натуре. Понимаешь, мы изначально верны себе, своим корням, своему воспитанию.

Мы умолкли. Интересно, о чем думал Люциус – о лошади… или о себе?

– Поздравляю со вторым местом, – неожиданно произнес он.

– На стене, рядом с синими лентами, полученными за победу в олимпиадах по математике, висела красная лента за конные соревнования. Синяя лента, разумеется, украшала комнату Фейт Кросс. Я выступила хорошо, но этого оказалось недостаточно. Странно, мне пожизненно запретили участвовать в соревнованиях, – криво усмехнулся Люциус. – Специально новое правило придумали: «Запрещено приводить диких животных на публичное мероприятие». Вот я и оказался его первым нарушителем. Первопроходцем, так сказать. – Он за смеялся, закашлялся и схватился за бок: – Ох!

– Больно?

– Да, я чуть было сам себя не убил… – он улыбнулся, – на обломок ребра напоролся.

Я потеребила айпод:

– Люциус…

– Да, Джессика?

– Я была в гостиной, – призналась я, глядя в его черные глаза. – Ну, когда тебя лечили.

– Я знаю.

– Откуда?

– Ты приходила ко мне. Брала за руку.

Я в смущении принялась рассматривать айпод.

– Так ты не слал?!

– Не отвлекайся… – Люциус забрал у меня плейер. – Конечно, я знаю, что ты приходила. У меня чуткий сон. Особенно если учесть, что каждую клеточку моего тела пронзала боль.

Я слабо улыбнулась:

– Прости, я не хотела тебя тревожить.

– Что ты! Напротив, я тронут. – Взгляд Люциуса смягчился, высокомерие испарилось. – Ты плакала… Никто раньше не плакал при виде моих страданий. Джессика, я никогда не забуду твою доброту.

– Я так разволновалась, что не могла сдержаться.

– Знаешь, когда я вернусь в Румынию, – с трудом начал Люциус, – никто не прольет ни слезинки над страданиями Люциуса Владеску. Поэтому в самых страшных муках я с благодарностью и нежностью буду вспоминать твои слезы.

– Эту ночь я тоже не забуду, – призналась я, вытерев потные ладони о колени. – Люциус… я видела, как ты пьешь кровь.

– Ах, кровь… – Мое признание его не особенно удивило. – Надеюсь, это тебя не слишком расстроило. Для непривычного человека, наверное, зрелище отвратительное. Ты к нему была не готова.

– Я упала в обморок.

Люциус печально улыбнулся и выглянул в окно:

– Даже лежа без сознания, я умудряюсь тебя расстроить. У меня талант.

– Нет. Дело не только в виде кроши. Я… почувствовала ее запах.

Люциус медленно повернулся, будто не веря своим ушам.

– Правда? – хитро прищурился он.

– Да.

– И на что это было похоже?

– Сильный запах. Всепоглощающий. Так вот какой «клубничный сок» ты пьешь?

Люциус улыбнулся:

– Ну подумай, похож я на человека, который будет покупать сок в палатке торгового центра? Вдобавок я уже выразил свою нелюбовь к розовому цвету…

– Эх, как я сразу не догадалась! – Я сгорала от любопытства, однако ужасно страшилась задать следующий вопрос. – Слушай, а где ты достаешь… ну, это? – Перед глазами замелькали кадры из старых фильмов – испуганные девушки в полупрозрачных ночнушках, клыки у шеи…

– Джессика, жестокие методы остались в прошлом. Появилась возможность длительного хранения продукта, такого как вино, например, – ведь для того, чтобы выпить шампанского, не нужно сначала давить виноград…

Осторожно, чтобы не задеть ребра, Люциус положил руки за голову, откинулся на подушки и рассеянно уставился в потолок.

– Наш погреб в Румынии считается одним из лучших в мире. Там хранятся коллекционные образцы начала восемнадцатого века. Стоит пожелать – и слуги принесут напиток любой выдержки.

Я внутренне содрогнулась. Люциус впал в задумчивую мечтательность.

– Конечно же когда двое вампиров объединяются перед лицом вечности… Говорят, это чистейший источник, – зачарованно произнес он. – Мужчина и женщина. Женщина и мужчина. Их кровь смешивается. Прочнее этой связи не существует. – На губах Люциуса появилась улыбка. – Плотская любовь – мимолетное удовольствие и, бесспорно, интимное действо. Не стоит недооценивать его значимость – оно необходимо для продолжения рода, не говоря уже о других очевидных достоинствах. Но делить друг с другом кровь, обнажить самое уязвимое место, там, где под кожей прощупывается пульс… подчиниться своему партнеру и довериться ему… По сравнению с этим секс кажется совсем незначительным. В нем нет равенства – мужчина подчиняет женщину. Зато кровь… Кровь мужчина и женщина делят как равные. – Люциус словно забыл о моем присутствии. Я слушала как завороженная. – Ты, конечно, думаешь, что я брежу, что говорю о невозможном, иррациональном. Ты права: существование вампиров иррационально. Мы – это невозможное.

Коллекционная кровь… Клыки у пульсирующей артерии… Все казалось мне безумием – но безумием вполне возможным. И притягательным.

– Люциус, я видела, как ты пьешь кровь. Это реальность.

– Джессика… Ах, почему все случилось так поздно, когда игра уже проиграна, как сказал бы наш тренер по баскетболу?

– Что ты имеешь в виду? Что значит «поздно»?

Я только начала осознавать, начала верить. Невозможно отрицать очевидное. Да, Люциус Владеску – вампир. Я тоже реагирую на запах крови. Я многое поняла, и еще больше мне предстояло понять.

– Почему поздно?!

Люциус устало оперся на руки и потер глаза:

– Зачем, зачем я забил тебе голову романтической чушью и сам попал под очарование мечты? Порой я веду себя безответственно. Мне так хотелось, чтобы ты все поняла… но я неверно выбрал время. Надо было раньше все рассказать, поделиться с тобой. А теперь ты наконец проявила интерес, и я не удержался…

– Твой рассказ совсем не похож на чушь, – уверила я. Наоборот, все, что поведал Люциус, меня заинтриговало, хотя и сбило с толку. – Не казни себя.

В полуоткрытую дверь постучал папа:

– Люциус, к тебе гости.

– Ко мне? Гости? – удивился Люциус.

И правда странно… У Люциуса в Америке друзей не было.

Дверь распахнулась, и в дверном проеме возникло красивое личико в обрамлении гривы светлых волос. Их обладательница неуверенно остановилась на пороге.

– Привет!

Люциус посмотрел на незваную гостью так, будто видел Фейт Кросс впервые. Уж не сердится ли за то, что она чуть его не убила?

Неожиданно Люциус расплылся в улыбке – в странной улыбке, как будто на него снизошло откровение.

– Фейт, добро пожаловать, – сказал он. – Заходи. Какой приятный сюрприз! Извини, я не могу поздороваться с тобой стоя.

– Это мне нужно просить прощения. В том, что ты здесь, есть и моя вина. – Она оглядела комнату и презрительно надула губы: – Все так ужасно…

Я прищурилась. Что она имеет в виду – несчастный случай или обстановку моей спальни?

– У нас с Чертовкой с самого начала был конфликт интересов, – объяснил Люциус. – То, что случилось, неизбежность. Ты всего лишь немного приблизила развязку.

Фейт недоуменно склонила голову, пытаясь сообразить, винит он ее или нет.

– Как ты себя чувствуешь? – Она покопалась в сумке и достала айпод. – Вот, я тебе подарок принесла, поправляйся скорее.

Она протянула плеер Люциусу.

– Спасибо за заботу. – Он улыбнулся и искоса посмотрел на меня: – Джессика, твой айпод мне больше не понадобится.

– Скучно, наверное, целый день в постели валяться, – добавила Фейт, словно не замечая моего присутствия. – Это самая последняя модель, загружай что хочешь.

– Он любит хорватский фолк, – заметила я, хотя моего мнения никто не спрашивал.

Люциус поднял палец:

– А еще «Блэк-айд Пиз». И «Хубэстанк».

– Правда? – взвизгнула Фейт, захлопав в ладоши. – Я тоже их люблю!

– Фейт, присядь, пожалуйста! – любезно предложил Люциус.

Три человека на моей узкой кровати – перебор (особенно если один из этих троих – долговязый вампир), так что я встала. Меня в любом случае не грела перспектива проводить время с грубой и эгоистичной девчонкой.

– Ну, мне пора.

– Увидимся, Дженн! – небрежно бросила Фейт и плюхнулась на матрас.

Люциус едва заметно поморщился.

– Осторожно с его ногой, – сказала я и направилась к двери, подумав, какая же Фейт самовлюбленная дура.

– Джессика, подожди, – окликнул меня Люциус.

Я обернулась:

– Тебе что-то нужно?

– Вот, у тебя под кроватью валялось… – Он вытащил из-под подушки книгу и протянул мне, прикрыв пальцами название «Жизнь после смерти». – В пыли, между прочим. А я тебе такое проникновенное послание на обложке написал!

Я прижала книгу к груди, пряча от Фейт:

– Ага… Спасибо.

– Обрати внимание на седьмую главу, – заметил он. – К сожалению, я больше ничем помочь не могу, но там ты найдешь ответы на многие вопросы.

– Ты же сам в этом вопросе главный специалист, – пошутила я, имея в виду его «проникновенное послание».

– Знаешь, ты сначала книгу прочти. А потом забудь. На самом деле от нее толку мало.

Я раскрыла глаза:

– Что?! – С каких пор Люциус Владеску пренебрежительно отзывается о чем-то, связанном с вампирами? Он ведь только что мечтательно вещал об узах крови… О чем он вообще думает?

– Невежливо с моей стороны говорить о личных делах, когда у меня гостья, – заметил Люциус и обратился к Фейт: – Прошу прощения.

– Никаких проблем. У меня куча времени, – ответила Фейт и помахала мне рукой. – Пока!

– Джессика, увидимся позже, – попрощался Люциус.

На мой взгляд, эти двое слишком явно пытались меня выставить.

– Ага, увидимся, – сказала я.

На меня перестали обращать внимание. Фейт придвинулась поближе к Люциусу и увлеченно демонстрировала ему возможности айпода.

Я с сожалением посмотрела на дурацкую ленту за второе место: эх, зря я ее повесила. Фейт сидела практически под ней. Лента привлекала внимание свои алым цветом, но блекла в сравнении с синей лентой победительницы, которую присудили Фейт.

– Пока, – повторила я.

Ни Люциус, ни Фейт не ответили, и я ушла, забрав с собой книгу.

Задержавшись у лестницы, я открыла страницу на седьмой главе. Она называлась «Ты чувствуешь запах крови? Поздравляю!».

Я пробежала глазами первый абзац, четыре-пять раз прочитав: «Повышенная чувствительность к запаху крови, нередко напоминающая сексуальное возбуждение, – первый признак того, что пробуждается ваше естество вампира».

Естество вампира…

Через несколько абзацев автор утверждал: «Скоро вы будете жаждать крови, особенно находясь на пике эмоций».

Из моей спальни донесся взрыв смеха: Люциус и Фейт расхохотались громко и от всей души, словно над одним им понятной шуткой.