Текст книги "Как стать девушкой вампира. Самоучитель для новичков."

Автор книги: Бет Фантаски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 33

Люциус и Фейт явились на урок литературы через пять минут после звонка. К нашему удивлению, они пришли в костюмах. По крайней мере, Фейт надела платье, похожее на платье Викторианской эпохи. Оно подчеркивало талию и так обтягивало грудь, что Фрэнк Дорманд, сидевший впереди меня, чуть со стула не свалился, когда Фейт вошла в класс. Люциус, изображавший Хитклифа, просто надел черные бриджи и бархатный плащ – всего месяц назад он щеголял в таком наряде каждый день.

– Боже мой, – только и смогла выдавить миссис Вильхельм. Подозреваю, ее беспокоило, как бы грудь Фейт не вывалилась из декольте, что никак не соответствовало бы школьному дресскоду.

Люциус немедленно взял инициативу в свои руки и заговорил с большей уверенностью, чем сама миссис Вильхельм.

– Хитклиф – неудержимое существо, проклятый человек, – напомнил нам Люциус. – Кэтрин тоже проклята. Ее проклятие – любовь к Хитклифу, которому сужденоуничтожить ее род. В Хитклифе природой заложено стремление получать то, что он хочет. А хочет он прежде всего мести. Еще он хочет Кэтрин, прекрасную дикарку. Их любовь безжалостна, жестока, горька и несчастна.

– О боже! – повторила миссис Вильхельм. Похоже, на этот раз она впала в экстаз от слов Люциуса.

– Мне понравился роман, – добавил Люциус. – Он нашел отклик в моей душе.

В растерянности я крутила ручку, которая чуть ли не трещала под нажимом пальцев . Так вот чего хочет Люциус – безжалостной, жестокой, горькой любви! Неужели этого он ждал от меня?

Джейк пожал плечами и закатил глаза, показывая, что происходящее – это уж слишком. Я слабо ему улыбнулась . Почему, ну почему я не испытываю более сильного чувства к Джейку? Он симпатичный, дружелюбный, он не жесток и не опасен. Почему я не могу глаз оторвать от Люциуса – от высокомерного, загадочного, опасного вампира, который мне совершенно не подходит?

Джейк – это разумный, предсказуемый выбор.

Люциус и Фейт стояли лицом к лицу. Представление началось. Они надергали цитат из романа и за двадцать минут изобразили нам сокращенный вариант истории Хитклифа и Кэтрин – начиная с веселого беспечного детства и заканчивая моментом, когда Кэтрин предпочла Хитклифу пресного и скучного мистера Линтона.

Слушать я не могла, просто смотрела, как они двигались. Люциус хватал Фейт за руку и притягивал к себе. Она вырывалась, сверкая глазами. Страсть казалась почти… настоящей.

Я сломала ручку, измазала чернилами щеку и пальцы.

Не может быть!

Весь класс зачарованно наблюдал за Фейт. Не отрывая своих голубых глаз от черных глаз Люциуса, она порывисто и страстно шептала: «Из чего бы ни были сотворены наши души, твоя душа и моя – одно». [1]1
  Пер. Н. Вольпин


[Закрыть]

Фейт с Люциусом замерли, стоя лицом к лицу, пока кто-то не сообразил, что пора хлопать. Раздались аплодисменты. Минди встала коленями на стул, засунула пальцы в рот и засвистела; я и не знала, что она умеет свистеть. Словно пробудившись ото сна, Люциус и Фейт взялись за руки и поклонились. Каким-то чудом грудь Фейт не вывалилась из декольте, хотя Фрэнк Дорманд едва шею не свернул, заглядывая туда. Надеюсь, ему удалось хоть что-то разглядеть.

Надо признать, это был великолепный доклад по книге. Возможно, самый лучший за всю историю школы имени Вудро Вильсона.

Мне он внушал отвращение, от первого до последнего слова.

Люциус был моимнареченным. Рядом с ним должна была стоять я.

Я почувствовала себя обкраденной. Нет, мне было не жаль мимолетного триумфа в классе. Я поняла, что отказалась и от вечнойславы, и от неотразимого, харизматичного и загадочного мужчины. Свершилось то, о чем я мечтала все эти месяцы: от Люциуса Владеску я избавилась, – но облегчения это почему-то не принесло. В душе царили обида и опустошение, я хотела вернуть Люциуса. Потом я вспомнила о пакте… Люциус его не нарушит, верно?

Аплодисменты стихли. Фейт вернулась на свое место, и Люциус прошел за ней. Меня словно громом поразило. Согласна ли я, чтобы он был со мной только из чувства долга? Нужна ли мне такая победа?

Люциус наклонился к Фейт и что-то ей шепнул.

Безжалостная, жестокая, горькая, несчастная любовь…Неужели Люциус этого хотел? Неужели он возжаждал Фейт? Есть ли у меня хоть один шанс? И нужен ли мне этот шанс?

Глава 34

– Эй, забери свежее белье! – крикнула я, постучав в дверь Люциуса.

– Спасибо, Джессика. – Он взял корзину, доверху заполненную мятыми вещами, и удивленно нахмурился: – Что это?

– Сам сложишь, не маленький.

– Но…

– Все, халява закончилась! – Я вошла в комнату, где не была со времени моей злосчастной попытки освоить секреты румынской кухни. Запах еще не выветрился.

Люциус высыпал вещи на кровать и отступил, изучая образовавшуюся кучу:

– Думаю, уже слишком поздно нанимать прачку.

– Не будь ребенком. Я это делаю дважды в неделю. К тому же прачек в округе не имеется.

– Это вашаместная проблема, не моя. – Он взял носок и поглядел на него так, будто видел впервые. – И с чего начать?

– Значит, нацию вампиров вести за собой ты можешь, а свои вещи разобрать не способен?

– У всех разные способности, – отметил Люциус с усмешкой. – К счастью, я наделен талантом лидера, а не умением складывать белье.

Я неохотно улыбнулась . Самомнения у него нисколько не убавилось.

– На первый раз я тебе помогу.

– Спасибо, Джессика. – Люциус плюхнулся в глубокое кожаное кресло.

– Я сказала, что помогу, а не сделаю все за тебя.

Люциус ухмыльнулся, устроился поудобней и закинул руки за голову:

– Лучше всего помогает наглядный пример.

– Придурок! – завопила я, швырнула носок на кровать и попыталась вытолкнуть Люциуса из кресла.

Люциус шутливо отмахнулся, я упала ему на грудь, и мы оба расхохотались.

Постепенно смех стих, и наши глаза встретились – впервые после того ужасного дня, когда я пыталась приготовить зайца. Неожиданно шутки кончились.

– Джессика, – мягко сказал Люциус, обвивая пальцами мое запястье.

Мое сердце учащенно забилось.

Может, Фейт и не была мне соперницей… В глазах Люциуса появилось то же выражение, как в Хеллоуин, только без примеси гнева и раздражения, – в них светилось другое чувство, не такое страшное, но все равно пугающее: желание. Я не отстранилась от Люциуса, сейчас мне не хотелось убегать. Я знала, что справлюсьс тем, что может последовать.

Люциус осторожно подергал мой блестящий локон:

– Ты изменила прическу. Больше не борешься со своими чудесными кудрями?

– Тебе нравится?

– Ты же знаешь, что нравится. – Он накрутил локон на палец. – Это… настоящая ты.

Я осторожно опустила руку на его твердый бицепс. Рукав футболки не скрывал неровного шрама на предплечье. Моя уверенность на секунду исчезла.

Честь. Дисциплина. Сила.

«Джессика, его воспитали по-другому. Владеску жестоки».

– Откуда у тебя шрам? – спросила я, пробежавшись по рубцу пальцами.

– Да так, ничего особенного, – солгал Люциус и помрачнел.

Я продолжала гладить широкий шрам. Интересно, что же так изуродовало плоть? Кто мог сотворить такое с Люциусом? Да и с кем угодно?

– Расскажи, – попросила я. – Я тебя понимаю. Или попытаюсь понять.

«Зачем ты лезешь ему в душу, Джессика? Почему не оставляешь в покое?» – «Потому что я хочу все о нем знать. Вот почему».

Мне нужна была правда о Люциусе. О его жизни. О его прошлом. О его желаниях.

– Джессика, – простонал он, обнимая меня и притягивая к себе. – Давай не будем тратить время на разговоры. Просто наслаждайся моментом…

Нет уж, теперь условия ставлю я! Не желаю оказаться в дурацком положении. Не поддамся его чарам, его опыту… только не в том случае, если он хочет чего-то еще… чего-то, что я не могу ему дать.

Я дотронулась до шрама под челюстью Люциуса.

– Джессика…

– Ты и вправду этого хочешь? – прошептала я.

Он взял мою руку и провел жесткими губами по ладони;

– Чего, Джессика?

– Того, о чем ты говорил в классе?

– В классе? – недоуменно переспросил он.

– Ты хочешь горькой, жестокой, несчастной любви? Тебе на самом деле нужно именно это?

Мои слова будто перерезали невидимую нить между нами. Люциус, не выпуская моей руки, осторожно, но твердо оттолкнул меня и поднялся на ноги.

– Люциус?

Он мрачно улыбнулся, будто между нами ничего не произошло.

– Время идет, а белье до сих пор не сложено, – саркастически заметил он и вытащил из груды футболку. – Наследник рода Владеску под давлением обстоятельств непреодолимой силы готов разобрать белье, однако гладить он не будет никогда!

Я дотронулась до его руки и задала тревожащий меня вопрос, хотя ответа знать не хотела:

– Что происходит между тобой и Фейт?

– Фейт? – переспросил Люциус, отказываясь смотреть мне в глаза.

Я села на край кровати:

– Да. Фейт.

– Она меня интригует, – сознался он.

– Почему? Чем она тебе нравится?

Как будто бы я сама не знала! Люциус Владеску мог сколько угодно рассуждать о красоте женских изгибов, о кудрях и о важности физического присутствия в мире, но, в конце концов, он, как и любой другой мужчина – как любой парень, – западал на худеньких блондинок с плоским животом, маленькой грудью и тощей задницей, полускрытой дурацкой мини-юбкой.

– Джессика, – раздраженно начал Люциус, – несколько месяцев я пытался выяснить, как ты можешь питать склонность к крестьянину, но так и не получил удовлетворительного ответа. Наверное, такие вещи объяснению не поддаются.

– Значит, тебе она нравится?

– Я высоко ее оцениваю, – заявил он прямо.

От его признания мне стало нехорошо, хотя ответ не оказался для меня неожиданным.

Люциус вздохнул, сел рядом со мной на кровать и уставился в стену.

– Что ты имеешь в виду? Почему ты говоришь так, будто пакт уже не имеет значения? А как же война?

– Ты сама не веришь ни в пакт, ни в войну.

– Теперь верю.

Люциус проигнорировал мое признание, хотя совсем недавно мечтал это услышать.

– Предстоящий рождественский вечер – социально значимое событие, так? – с легкой улыбкой осведомился он. – Все ждут его с нетерпением. Туда хотят пойти все девушки. Коротышка вырядится в свой лучший пиджак и пригласит тебя…

– Что касается Джейка… – начала я и осеклась.

Что мне делать с Джейком?С тех самых пор, как я рассказала Минди о своих сомнениях, я отдалилась от него. И, отвернувшись от Джейка на уроке литер а туры, я знала, что поворачиваюсь спиной к отличному парню. К парню, которому я и вправду нравлюсь. К парню, который не пьет кровь и не может похвастаться загадочными шрамами. Но я приняла решение:

– Знаешь, я с Джейком не пойду. Мы вроде как… разошлись.

Люциус пожал Плечами и снова занялся бельем:

– Джессика, поступай так, как лучше для тебя.

– А ты, видимо, будешь делать так, как лучше для тебя, – мрачно проговорила я.

– Это Америка, о чем мне неустанно напоминают на уроках социологии, – заметил Люциус. – У всех есть выбор. – Он изобразил руками шкалу измерения. – Пепси или кока-кола? Гамбургер или чизбургер? Старый приятель или новый?

– Кстати, а как же Этан? – спросила я. – Они с Фейт уже давно встречаются.

– Джессика, я только что сказал: у всех есть выбор. У Фейт есть выбор. Этан не имеет на нее права – кольца у нее на пальце я не заметил.

Конечно, у Фейт был выбор – и она выбрала Люциуса. Я заметила это и в спортзале, и на уроке литературы. Я заметила это во время соревновании, когда она инстинктивно схватила меня за руку, наблюдая за выступлением Люциуса. Я просто не хотела себе в этом признаться. Все происходило у меня на глазах, но я предпочла оставаться слепой.

Люциус улыбнулся, и в его глазах мелькнула печаль.

– Джессика, тебе повезло. Ты не живешь в тисках традиций, под тяжестью прошлого. Ты свободна. Ты свободна выбирать не только напиток, но и судьбу. Довольно возбуждающее чувство, правда?

К сожалению, то, что я родилась с этими возможностями, не делало их для меня такими волнующими, как для Люциуса. В тот момент мне хотелось ощутить связь с прошлым. Внезапно я разозлилась на Люциуса:

– Если ты запал на Фейт, то… Что происходит между нами? – Я показала на кожаное кресло, где мы только что сидели, обнявшись, и где Люциус чуть было не поцеловал меня. – Что произошло в этом кресле, когда ты держал меня в объятиях? Что?

Люциус уронил футболку.

– Это, Джессика, – печально сказал он, – чуть не стало моей ошибкой.

Ошибкой? Он и вправду сказал « ошибкой»?

Ягордо выпрямилась, собрав все свои силы, и хлестнула Люциуса Владеску по щеке. Он покачнулся.

Когда я захлопнула дверь, он все еще потирал челюсть.

Глупый румынский кровосос! Ему повезло, что я не оставила новый шрам на теле его величества. Если Люциус Владеску еще раз посмеет так обращаться с Джессикой Пэквуд – с Антаназией Драгомир! – он получит все, что ему причитается. Как в Национальном банке Румынии.

Глава 35

– Сосредоточься, Джесс. Сосредоточься, – сказала я себе.

Чем больше я пыталась собраться, тем хуже это мне удавалось – я словно ловила в воздухе мыльные пузыри, наполненные бессмысленными цифрами и математическими кодами. Плюсы, минусы и знаки корня хаотически перемешивались в мыслях и тут же исчезали.

Каким-то чудом, несмотря на пропуск нескольких занятий, мне удалось попасть на олимпиаду по математике в Лебаноне, где соревновались лучшие ученики. Никаких ручек. Никаких записей. Только ведущая, которая зачитывает вслух задачи, и десять конкурсантов, каждый из которых пытается ответить первым.

Я очень хотела победить. Именно в этой области я могла блеснуть. Здесь не нужно быть ни красивой, ни блондинкой, ни богатой, как Фейт.

«Джесс, прекрати. Перестань думать о ерунде – и выйдешь на уровень штата».

Среди зрителей, рассевшихся вдоль стен кафетерия, я заметила мистера Йегермана в синтетическом костюме отвратительного бурого цвета. Математик улыбнулся мне и ободрительно кивнул. Рядом с ним сидел Майк Даннекер, который вылетел во время предварительного раунда, не справившись с банальными многочленами.

Майк приложил руки к губам.

– Не продуй! – прошептал он одними губами. Нот уж помог так помог.

Ведущая закончила возиться с бумагами:

– Вопрос второй. Рассеянный банковский служащий перепутал доллары и центы, обналичивая чек миссис Джоунс, и отдал ей доллары вместо центов и центы вместо долларов. Купив чашку кофе за пятьдесят центов, миссис Джоунс поняла, что у нее осталось в три раза больше денег, чем сумма чека. На какую сумму она обналичила чек?

Я справлюсь. Диофантово уравнение, ничего сложного. Почему же мои мозги отключились?

Чем сильнее я задумывалась, тем более незнакомым казалось мне понятие уравнений, словно часть моего мозга заснула, а то и вовсе отмерла. Этот процесс пошел недели две назад, когда я начала отдаляться от привычного мира Джейка и сближаться с загадочным миром Люциуса, где так чудесно пахла кровь. От вычислений у меня кружилась голова. Алгебра потеряла свою привлекательность. Я стояла в комнате, полной сильных математиков, среди которых я могла стать лучшей, и думала: «Доллары? Центы? Эх, кофе бы сейчас… И где только они нашли кофе за пятьдесят центов?»На самом деле очень хотелось попасть на олимпиаду штата.

«Думай, Джессика».

Ни одной мысли… Вернее, мысли были, но не те, что надо . Может, кофе и вправду поможет?

– Нет! – Я не сразу поняла, что произнесла это вслух.

В зале воцарилась тишина, на меня уставились все присутствующие. Я покрылась испариной, совсем как мистер Йегерман в жаркий день. Мне стало очень стыдно.

– Простите, – пролепетала я, не обращаясь ни к кому конкретно. На меня все еще смотрели мои соперники, члены моей команды, зрители. Я оставила свое место и, надеясь, что сохраняю хоть каплю достоинства, направилась к двери.

Выйдя из зала, я прислонилась к прохладной стене, выложенной плиткой. Что происходит с моим левым полушарием? Часть, отвечавшая за анализ, будто онемела, отмерла, как если бы ее начало пожирать правое полушарие – моя интуитивная, нелогичная часть. Я прижала пальцы к вискам, пытаясь унять боль, которая не имела ничего общего с болью физической.

– Джессика, что с тобой? – Из двери выбежал мистер Йегерман, пыхтя и вытирая лоб платком. Я знала, о чем он думает: его породистый рысак подвернул ногу на последнем метре забега. Математик годы на меня потратил, а я не оправдала его надежд.

– Сегодня математика… дается мне нелегко, – попыталась объяснить я, с отчаянием глядя на мистера Йегермана. – Не знаю, что со мной. Не могу сосредоточиться.

– Дома… все в порядке?

От попытки поддержать нормальный человеческий разговор пот потек с его лба ручьем. Мистер Йегерман галстуком промокнул подбородок.

– Или… проблемы… с мальчиками? – осмелился уточнить он.

Казалось, его вот-вот удар хватит. Как будто бы он залез в глубокую пещеру и внезапно понял, что там нечем дышать. Если бы я и вправду начала рассказывать, в чем дело, он упал бы в обморок, не сходя с места.

– Нет, это не из-за парня, – солгала я, чтобы спасти мистера Йегермана от сердечного приступа.

– Вот и славно! – воскликнул он, прижав руку к груди, но тут же сообразил, что это звучит весьма двусмысленно. – Я… то есть… конечно же если дело в парне, ты можешь мне все рассказать…

– Нет-нет, не волнуйтесь, дело совсем в другом.

Однако дело было именно в этом. В парне. Впрочем, Люциус не был парнем. Он был мужчиной, которого я хотела вернуть. Да, поздно спохватилась, но я жаждала его вернуть, хотя и знала, что это безнадежно: ему нужна Фейт.

– В следующий раз я справлюсь лучше, мистер Йегерман, – пообещала я. – Завтра же засяду за книги. Я соберусь.

– Молодчина. – Мистер Йегерман хотел похлопать меня по плечу, но замялся и убрал руку.

– Давайте вернемся, – набравшись мужества, сказала я. – Хотя бы для себя задачки порешаю.

– Да-да, – с готовностью согласился он, обрадовавшись, что момент откровения прошел. – Отличная мысль.

Я пошла за ним в зал. Если честно, в тот момент перспектива решать задачки меня совсем не привлекала.

Глава 36

Дорогой Василе!

Знаешь ли ты, что проблема выбора в Америке стоит настолько остро, что некоторым недалеким индивидуумам необходима психологическая помощь (я знаю, ты будешь смеяться), чтобы не потеряться в возможностях, которые предполагает самое незначительное действие.

Здесь, даже заказывая пиццу (наконец-то мне удалось найти что-то съедобное!), нужно принять множество решений. Выбрать большую? Экстра?С фрикадельками ипеперони?С овощами? Добавить побольше сыра? Поменьше сыра? Кстати о сыре – сделать его незаметным под начинкой или запечь до корочки? Кстати о корочке – толстую? тонкую? Хрустящую? Или отменить заказ и выбрать чикагскую пиццу? Или сицилийскую?

На самом деле, Василе, заказ еды на дом (я в конце концов обнаружил, что и здесь можно командовать толпой слуг, только виртуальной) требует не менее стратегического подхода, чем во время битвы, когда должна пролиться кровь, а не томатный соус.

Кстати, о крови. Я с сожалением узнал, что Драгомиры устали ждать возвращения своей принцессы и соблюдения пакта. Что ж, они всегда отличались импульсивностью и нетерпеливостью. Но обвинить меня в том, что я не прилагаю никаких усилий для выполнения своих обязательств? Попытаться уничтожить члена семьи Владеску в приступе гнева? Пожалуй такое поведение спровоцирует неприятные стычки. Меня начинает утомлять вся идея в целом.

Неужели мы, вампиры, должны с такой готовностью склоняться к насилию? Нельзя ли просто расслабиться за кружечкой освежающего пива, как постоянно советует мне телевизор? (Между прочим, американские подростки прилагают неимоверные усилия, чтобы достать пиво. Продажа любых спиртных напитков несовершеннолетним здесь запрещена. А совершеннолетие наступает в двадцать один год! Столько усилий ради ферментированного напитка – удивительно, Василе. Можно подумать, это кровь.)

Но возвратимся к незначительным трениям между Драгомирам и Владеску. Пожалуйста, посоветуй обеим сторонам набраться терпения, напомни, что они – вампиры. К чему спешить, если впереди у нас вечность?

И пока мы обсуждаем горячность и склонность к насилию семейства Драгомир… Наша будущая принцесса на днях влепила мне внушительную пощечину. Ты лучше всех вампиров знаешь, как нелегко нанести мне удар, от которого я хотя бы пошатнулся. Должен признать, ее сила вызвала у меня восхищение. Очень авторитарно. И ее глаза сияли королевской гордостью.

Что касается причины, из-за которой я удостоился такой немилости… Пожалуй, оставлю это для другого письма.

Тем временем могу я попросить тебя срочно прислать мне вечерний туалет? К примеру, фрак «Бриони», который я купил в Милане? И пару приличных запонок. Я доверяю твоему вкусу. Имей в виду, большинство из моих одноклассников придет на прием в арендованных смокингах (знаешь ли ты, Василе, что одежду тоже берут напрокат? Даже сама мысль об этом внушает отвращение… надеть брюки, которые надевали сотни и тысячи предшественников сомнительного происхождения и чистоплотности… тем не менее такая практика существует). Мне нужно появиться в одежде, достойной моего положения, но при этом не оскорбить своим видом остальных. Намеренное оскорбление окружающих не делает чести, не правда ли? Заранее благодарю за помощь, твой племянник Люциус. P.S. А закончу-ка я письмо традиционным американским пожеланием! Счастливого Рождества, дядя Василе. Веселых праздников.

P.P.S. Подумать только – психологическая помощь!