Текст книги "Назад к Мафусаилу"

Автор книги: Бернард Джордж Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Часть I
В начале

Действие первое

Эдемский сад. Середина дня. Спрятав голову в густых зарослях чернобыльника и обвив бесконечными на вид кольцами уже довольно высокое и ветвистое дерево (дни творения длились дольше, чем мы полагаем), спит огромная Змея. Если не знать, что она здесь, различить ее невозможно: у Змеи идеальная зелено-бурая защитная окраска. Рядом с ее головой, под чернобыльником, виднеется невысокая скала.

Скала и дерево стоят у оврага, на дне которого лежит лань с переломанной шеей. Опершись о скалу рукой и не замечая змеи слева от себя, Адамс ужасом смотрит на мертвое животное. Потом поворачивает голову направо и возбужденно кричит.

Адам. Ева! Ева!

Голос Евы. Что тебе, Адам?

Адам. Беги сюда. Да поскорей. Здесь что-то стряслось.

Ева (вбегая). Что? Где?

Адам указывает на лань.

Ой! (Приближается к трупу.)

Адам, осмелев, следует за ней.

Что у нее с глазами?

Адам. Не с одними глазами. Вот, посмотри. (Толкает труп ногой.)

Ева. Ой, не надо! Почему она не просыпается?

Адам. Не знаю. Но она не спит.

Ева. Не спит?

Адам. Потрогай сама.

Ева (тормоша лань и пытаясь ее перевернуть). Она совсем закоченела.

Адам. Теперь ее уже не разбудишь.

Ева. А запах какой противный! Фу! (Отряхивает руки и отходит в сторону.)Она такая и была, когда ты ее нашел?

Адам. Нет. Она тут играла, а потом споткнулась, упала вниз головой и больше не двигается. У нее шея сломана. (Наклоняется, приподнимает голову лани и показывает Еве.)

Ева. Не трогай ее! Отойди!

Оба отступают на несколько шагов, глядя на лань с возрастающим отвращением.

Адам!

Адам. Что?

Ева. А если бы споткнулся и упал ты, с тобой было бы так же?

Адам. Брр! (Вздрогнув, садится на выступ скалы.)

Ева (бросается на землю и обнимает его колени). Будь осторожен. Обещай, что будешь осторожен.

Адам. Стоит ли? Здесь нам с тобой жить вечно. А ты понимаешь, что это значит – вечно? Рано или поздно я оступлюсь и упаду. Когда – не знаю: может быть, завтра; может быть, через столько же дней, сколько листьев в саду или песчинок у реки. Но я все равно забуду осторожность и оступлюсь.

Ева. Я тоже.

Адам (трепеща). Нет, нет! Я же останусь один. Навсегда один. Тебе нельзя оступаться. Ты не должна рисковать. Больше ты не двинешься с места. Я буду заботиться о тебе, приносить все, что нужно.

Ева (пожимает плечами, отворачивается и обхватывает руками колени). Мне это быстро надоест. Кроме того, если упадешь ты, я все равно останусь одна и не смогу сидеть на месте. Значит, в конце концов меня ждет такая же участь.

Адам. И что тогда?

Ева. Тогда нас больше не будет. Останутся лишь четвероногие, птицы и змеи.

Адам. Так не должно быть.

Ева. Да, не должно, но так может быть.

Адам. Нет. Говорю тебе: так не должно быть. Я знаю: так не должно быть.

Ева. Мы оба это знаем. Только вот откуда?

Адам. В саду слышен голос. Он рассказывает мне разные вещи.

Ева. Порой в саду слышно много голосов, и все они внушают мне разные мысли.

Адам. Я слышу только один голос. Он звучит очень тихо, но так близко, словно это я сам шепчу. Его не спутаешь ни с чем – ни с голосом животных, ни с голосом птиц, ни с твоим.

Ева. Странно! Я слышу голоса со всех сторон, а ты – лишь изнутри? Зато у меня есть свои собственные мысли, а не только те, что внушены голосами. Мысль о том, что мы не можем не быть, родилась во мне самой.

Адам (с отчаянием). И все-таки нас не станет. Мы упадем, как эта лань, и свернем себе шею. (Встает и беспокойно расхаживает взад и вперед.)Я не в силах примириться с этой мыслью. Я не желаю так думать. Повторяю тебе, этого не должно быть. Я только не знаю, как этому помешать.

Ева. У меня точно такое же чувство. Странно одно: почему именно ты заговорил об этом. Тебе не угодишь: ты так часто меняешь свое мнение!

Адам (вспыхивая). Зачем ты так говоришь? Когда это я менял свое мнение?

Ева. Ты уверяешь, что мы не можем не быть. Но ведь ты так часто жалел о том, что нам предстоит жить всегда, жить вечно. Бывают дни, когда ты целыми часами молчишь, думаешь о чем-то своем и в глубине души ненавидишь меня. Когда же я спрашиваю, чем я тебя обидела, ты отвечаешь, что думаешь не обо мне, а о том, как страшно жить вечно. Но я-то отлично знаю, что у тебя на уме: тебе страшно вечно жить здесь и со мной.

Адам. Ах вот что ты вбила себе в голову! Нет, ошибаешься. (Опять садится, мрачно.)Мне страшно всегда жить наедине с самим собой. Тебя я люблю, себя – нет. Мне хочется быть иным, лучшим, чем сейчас, хочется вновь и вновь начинать все сначала, меняясь, как змея меняет кожу. Я сам себе надоел. И тем не менее вынужден оставаться самим собой не день, не месяц, а всегда. Мысль об этом ужасает меня. Вот почему я бываю таким задумчивым, молчаливым, злым. А тебе это никогда не приходило в голову?

Ева. Нет, я не думаю о себе. Зачем? Я – то, что я есть, и этого не изменишь. Я думаю о тебе.

Адам. Вот и напрасно. Ты вечно шпионишь за мной. Не даешь мне побыть одному. Тебе вечно надо знать, чем я занят. Это невыносимо. Постарайся жить своей жизнью, а не беспокоиться о том, как живу я.

Ева. Ты сам вынуждаешь меня к этому. Ты лентяй и грязнуля, ты не следишь за собой и вечно о чем-то мечтаешь. Если я перестану присматривать за тобой и опекать тебя, ты начнешь есть всякую дрянь и дойдешь невесть до чего. Но мои заботы ни к чему не приведут: в один прекрасный день ты вот так же свалишься вниз головой и умрешь.

Адам. Умру? Что это значит?

Ева (указывая на лань). Станешь таким же, как она. Я называю это «умереть».

Адам (встает и медленно приближается к трупу). С ней происходит что-то непонятное.

Ева (следуя за ним). Ой! Она превращается в белых червячков.

Адам. Это невыносимо. Брось ее в реку.

Ева. Мне страшно к ней притронуться.

Адам. Тогда, как мне ни противно, это сделаю я. Иначе она весь воздух отравит. (Хватает лань за ноги и, стараясь держать труп подальше от себя, уносит его туда, откуда явилась Ева.)

Ева провожает его глазами, затем, вздрогнув от омерзения, садится на скалу и погружается в задумчивость. Тело Змеи становится видимым, теперь оно переливается новыми изумительными красками. Змея медленно поднимает голову из зарослей чернобыльника и с неожиданно чарующей мелодичностью шепчет Еве на ухо.

Змея. Ева!

Ева (испуганно). Кто здесь?

Змея. Это я. Я пришла показать, какой у меня красивый новый гребень. Гляди. (Распускает ослепительный аметистовый гребень.)

Ева (восхищенно). Ах! Но у кого ты научилась говорить?

Змея. У тебя и Адама. Я ползала за вами, прячась в траве, и слушала вас.

Ева. Ты поступила на редкость умно.

Змея. Еще бы! Я самая хитрая из всех полевых тварей.

Ева. Какой дивный у тебя гребень! (Гладит гребень, лаская Змею.)Прелесть моя! Ты любишь свою крестную мать Еву?

Змея. Обожаю. (Раздвоенным языком лижет ей шею.)

Ева (продолжая ласкать ее). Ах ты моя милая, моя ненаглядная змейка! Теперь Ева больше не одинока: она может разговаривать со своей змейкой.

Змея. Со мной можно о многом поговорить: я очень мудра. Это я нашептала тебе слова, которых ты не знала, – мертвый, смерть, умирать.

Ева (вздрогнув). Зачем ты об этом? Увидев твой дивный гребень, я разом забыла обо всех неприятностях. Не напоминай мне о них.

Змея. Смерть может и не быть неприятностью – нужно лишь научиться побеждать ее.

Ева. Разве ее можно победить?

Змея. Да, можно – с помощью того, что называется рождением.

Ева. Как? (Силясь выговорить.)Рож… рождение?

Змея. Да, рождение.

Ева. А что это такое?

Змея. Змея не умирает. Вот увидишь: наступит день, я сброшу с себя свою прекрасную кожу и стану новой змеей, с новой, еще более прекрасной кожей. Это и называется рождением.

Ева. Я это уже видела. Очень красиво.

Змея. Если я могу даже это, значит, я могу все. Повторяю тебе: я очень хитра. Я не раз слышала, как вы с Адамом спрашиваете друг друга: «Почему?» Верно – почему. Вы видите что-нибудь и задаете себе вопрос: «Почему?» А я придумываю такое, чего никогда не было, и говорю: «Почему бы нет?» Я изобрела слово «мертвый» и назвала так старую кожу, которую сбрасываю, обновляясь. Обновляться же и значит родиться.

Ева. Родиться! Красивое слово.

Змея. Так почему бы тебе не рождаться опять и опять, столь же новой и красивой, как я?

Ева. Мне-то? Да потому, что так не бывает.

Змея. Из этого не следует, что так не может быть. Ты ответь: почему бы нет?

Ева. Мне это и не понравилось бы. Не спорю, стать совсем новой очень приятно. Но ведь когда моя старая оболочка упадет на землю, Адаму будет казаться, что это я. Он увидит, как она съеживается, и…

Змея. Не увидит. Ему вовсе не надо это видеть. Рождаться можно и по-другому.

Ева. Как по-другому?

Змея. Слушай меня. Я открою тебе великую тайну. Я очень хитра и очень-очень долго думала. К тому же я решительна и уж чего захочу, того добьюсь. А хотелось мне очень и очень сильно. И я стала есть необычную пищу – камешки и те яблоки, которые вы боитесь рвать.

Ева. Ты посмела?..

Змея. Я смею все. В конце концов я научилась накапливать в себе частицы жизни.

Ева. А что такое жизнь?

Змея. То, что отличает мертвую лань от живой.

Ева. Какое дивное слово! И какой изумительный смысл! Жизнь – вот самое чудесное из всех новых слов.

Змея. Верно. Размышляя о жизни, я и обрела способность творить чудеса.

Ева. Чудеса? Еще одно незнакомое слово.

Змея. Чудо – это то, что невозможно и тем не менее возможно. То, что не может произойти и тем не менее происходит.

Ева. Какие же чудеса ты творишь? Расскажи хоть про одно.

Змея. Я накопила в себе частицу жизни и извергла ее в тоненькой белой скорлупке, сделанной из проглоченных камешков.

Ева. И что из этого получилось?

Змея. Я положила скорлупу на самый солнцепек и дала ей прогреться. Потом она лопнула, и на свет выполз крошечный змееныш, который рос день ото дня и, наконец, стал размером с меня. Вот это и значит рождаться по-другому.

Ева. Ах, как замечательно! Во мне тоже что-то движется. И мне больно.

Змея. Я сама от этого чуть не лопнула. Тем не менее, как и прежде, живу, меняю кожу и обновляюсь. Скоро в Эдеме будет змей не меньше, чем чешуек у меня на теле. И тогда смерть станет бессильна. Та или иная змея может умереть, змеи будут жить всегда.

Ева. Но мы-то с Адамом все равно когда-нибудь умрем, как эта лань. И тогда всюду останутся только змеи, одни змеи.

Змея. Этого не будет. Я поклоняюсь тебе, Ева. Я должна чему-то поклоняться. Чему-то такому, что непохоже на меня. Например, тебе. В мире должно существовать нечто более высокое, чем змея.

Ева. Да, этого не будет. Адам не должен погибнуть. Ты очень хитра. Научи же меня, что мне делать.

Змея. Думай, желай, ешь землю, лижи белый камень, отведай яблок, которые боишься рвать. А солнце создаст жизнь.

Ева. Я не полагаюсь на солнце. Я сама создам ее. Я извергну из себя нового Адама, даже если ради этого должна буду разорваться на куски.

Змея. Что ж, дерзай. Возможно все, все. Слушай меня. Я стара. Я – древняя змея, я старше Адама, старше Евы. Я помню Лилит, которая пришла в мир раньше Адама и Евы. Как и ты, она любила меня. Она была одна – с нею не было мужчины. Она увидела, что существует смерть, как вы убедились в этом на примере упавшей лани, и она поняла, что должна придумать способ обновляться и менять свою оболочку, как это делаю я. У Лилит была могучая воля. Она неотступно желала, неотступно добивалась своего, и так прошло больше месяцев, чем листьев на всех деревьях в нашем саду. Страдания ее были страшны, от ее стонов Эдем лишился сна. Она решила, что это не должно повториться, что муки обновления слишком тяжки и непосильны для одного. И произошло чудо. Когда она сбросила свою оболочку, вместо одной Лилит оказалось две: одна – такая, как она сама; другая – как Адам. Первая стала тобой, вторая – Адамом.

Ева. Но для чего она разделилась пополам и сделала нас разными?

Змея. Я же сказала: труд самообновления непосилен для одного. Его должны делить меж собой двое.

Ева. Выходит, Адам поделит его со мной? Нет, он не согласится. Он не терпит боли, не любит утомлять себя.

Змея. Ему и не придется. Он не изведает страданий. Он только будет умолять, чтобы ты позволила ему участвовать в твоих трудах. И, желая этого, подпадет под твою власть.

Ева. Если так, я это сделаю. Но как? Как Лилит сотворила такое чудо?

Змея. Она вообразила его.

Ева. Что значит «вообразила»?

Змея. Она рассказала мне об этом чуде, словно сказку о том, чего никогда не было с некой иной, никогда не существовавшей Лилит. Тогда она еще не знала, что воображение и есть начало созидания. Ты воображаешь себе то, чего хочешь; ты хочешь того, что вообразила, и в конце концов творишь то, чего хочешь.

Ева. Разве можно создать что-нибудь из ничего?

Змея. Все сущее создается из ничего. Взгляни на свои сильные руки. Видишь, как вздулись на них мышцы? А ведь эти мышцы были у тебя не всегда. Когда я впервые увидела тебя, ты была не в силах влезть на дерево. Но ты хотела и добивалась этого, хотела и добивалась. Твоя воля постепенно создавала из ничего комки мышц на твоих руках, и ты добилась своего: теперь ты можешь подтянуться на одной руке и сесть на сук, который у тебя над головой.

Ева. Это от привычки.

Змея. Нет, привычка ничего не создает, она лишь сводит все на нет. Волосы у тебя развеваются по ветру, словно стремясь стать как можно длиннее. Но они не удлиняются от того, что привычно развеваются по ветру, ибо ты не хочешь, чтобы они удлинялись. Когда Лилит поведала мне на нашем беззвучном языке (слов в ту пору еще не было), что она вообразила, я дала ей совет желать и добиваться этого. И тогда, на удивление нам обеим, то, чего она желала и добивалась, создалось в ней само собой, по ее воле. После этого я тоже захотела обновиться, стать двумя змеями вместо одной, и через много дней чудо свершилось: кожа моя лопнула, из нее выползли две змеи – я и другая, обвившаяся вокруг меня, и на свете стало два воображения, два желания, две воли, побуждающие творить.

Ева. Хотеть, воображать, добиваться, творить… Слишком много слов. Вырази все это одним словом. Ты же мастерица их изобретать.

Змея. Это слово – зачинать. В нем и начало – воображение, и конец – творчество.

Ева. А теперь найди слово, чтобы обозначить ту сказку, которую Лилит вообразила и поведала тебе на вашем беззвучном языке; сказку, которая была слишком прекрасна, чтобы стать явью, и тем не менее стала ею.

Змея. Поэзия.

Ева. И еще одно слово, чтобы обозначить, кем была мне Лилит.

Змея. Она была тебе матерью.

Ева. Адаму тоже?

Змея. Да.

Ева (порываясь встать). Я пойду и скажу Адаму, чтобы он зачал.

Змея смеется.

(Испуганно вздрогнув.)Что с тобой? Какой противный звук! Никогда не слыхала такого.

Змея. Адам не может зачать.

Ева. Почему?

Змея. Таким уж вообразила его Лилит. У него есть воображение, желание, воля, он может превратить свою жизнь в один мощный порыв к творчеству, он способен на все, кроме одного – творить себе подобных.

Ева. Почему Лилит не дала ему этой способности?

Змея. Потому что, будь у него эта способность, он обошелся бы и без Евы.

Ева. Верно. Значит, зачать должна я?

Змея. Да. И этим ты привяжешь его к себе.

Ева. А себя к нему?

Змея. Да, пока вы не сотворите нового Адама.

Ева. Об этом я не подумала. Ты действительно очень хитра. Но ведь если я сотворю новую Еву, он сможет уйти к ней и обойтись без меня. Нет, я не буду творить Ев. Только Адамов!

Змея. Но Адамы не способны обновляться без Ев. Рано или поздно ты умрешь, как эта лань, и новые Адамы ничего не сотворят без новых Ев. Вообразить такой конец ты, конечно, можешь, желать его – нет; значит, ты не можешь стремиться к нему; значит, ты не можешь творить только Адамов.

Ева. Но если я умру, как эта лань, почему бы не умереть и всем остальным? Какое мне до них дело?

Змея. Жизнь не должна прекращаться. Это – главное, и говорить, что тебе нет до этого дела, – глупо. Тебе есть дело. Именно поэтому работает твое воображение, пламенеют твои желания, укрепляется твоя воля, и ты творишь из ничего.

Ева (задумчиво). Того, что ты называешь «ничто», не может быть. Ведь и сад наш не пуст, а полон.

Змея. Я об этом не подумала. Тебе пришла великая мысль. Ты права: такой вещи, как ничто, не может быть – могут быть только вещи, которых мы не видим. Нам ведь лишь кажется, что хамелеон ест воздух.

Ева. Мне пришла еще одна мысль. Я должна рассказать о ней Адаму. (Зовет.)Адам! Адам! Ау!

Голос Адама. Ау!

Ева. Эта мысль понравится ему и вылечит его от приступов меланхолии.

Змея. Не спеши говорить с ним. Я еще не поведала тебе великую тайну.

Ева. Что нового ты можешь мне поведать? Я должна сотворить чудо. Этим все сказано.

Змея. Нет, Адам тоже должен хотеть и добиваться, но не сам, а передав свое желание и волю тебе.

Ева. Передав мне? Как?

Змея. В этом и заключается великая тайна. Но тсс! Вот он.

Адам (возвращаясь). Мне послышался чей-то незнакомый голос. Разве в саду есть другие голоса, кроме наших и вещего голоса?

Ева (вскакивая и бросаясь к нему). Подумай только, Адам! Наша змея слушала-слушала нас и выучилась говорить.

Адам (восхищенно). Правда? (Подходит к скале и ласкает Змею.)

Змея (ласкаясь к нему). Правда, милый Адам.

Ева. Адам, у меня есть новость еще удивительней. Нам вовсе не обязательно жить вечно.

Адам (от волнения выпуская из рук голову Змеи). Что? Не шути этим, Ева! О, если бы в один прекрасный день настал конец и все-таки не конец; если бы я избавился от этой муки – всегда выносить самого себя; если бы заботы о нашем ужасном саде легли на плечи другого садовника; если бы сторожу, которого вещий голос приставил к саду, нашлась когда-нибудь замена; если бы отдых и сон, дающие мне силу изо дня в день нести свое бремя, превратились наконец в вечный отдых и вечный сон – тогда я без боязни глядел бы в лицо годам, как бы долго они ни тянулись для меня. О, только бы конец, любой конец! Я слишком слаб, чтобы влачить груз вечности.

Змея. Ты можешь не пережить даже эту зиму, и все-таки конец не наступит.

Адам. Так не может быть.

Змея. Так может быть.

Ева. Так будет.

Змея. Так есть. Убей меня, и завтра же ты найдешь в саду другую змею. Ты найдешь больше змей, чем у тебя пальцев на руках.

Ева. Я сотворю новых Адамов, новых Ев.

Адам. А я вам говорю: перестаньте рассказывать сказки. Так не может быть.

Змея. Я помню время, когда тебя самого тоже не было. Тем не менее теперь ты существуешь.

Адам (пораженный). А ведь правда! (Садится на скалу.)

Змея. Я открою тайну Еве, а она поведает ее тебе.

Адам. Тайну? (Быстро поворачивается к Змее и накалывает себе ногу.)Ой!

Ева. Что случилось?

Адам (потирая ногу). Чертополох. А рядом с ним терновник. И еще крапива. Как мне надоело выпалывать их ради того, чтобы в нашем саду всегда было приятно!

Змея. Эти сорняки растут не так уж быстро. Во всяком случае, прежде чем они заполонят сад, ты успеешь сбросить с плеч свое бремя и навсегда уснуть. Так зачем ты придумываешь себе лишние хлопоты? Пусть новые Адамы сами расчищают место для себя.

Адам. Совершенно справедливо. Но открой же нам свою тайну. Видишь, Ева, как прекрасно, когда не надо жить вечно.

Ева (недовольно наклоняясь и выпалывая сорняки). До чего ж это по-мужски! Стоило тебе узнать, что мы не будем жить вечно, как ты уже рассуждаешь так, словно мы умрем сегодня же. Нет, ты непременно должен понемногу вырывать эти мерзкие колючки, иначе нам придется постоянно смотреть себе под ноги, чтобы не оцарапаться и не наколоться.

Адам. Ну, если понемногу – я не против. Но только понемногу. Я примусь за это завтра.

Змея смеется.

Какие смешные звуки! Они мне нравятся.

Ева. А мне – нет. (Змее.)Зачем ты опять издаешь их?

Змея. Адам изобрел кое-что новое. Он изобрел слово «завтра». Теперь, когда с вас снято бремя бессмертия, вы каждый день будете изобретать что-нибудь новое.

Ева. Бессмертие? Что это такое?

Змея. Новое слово. Оно значит жить вечно.

Ева. Змея изобрела красивое слово – жизнь. Оно означает, что мы существуем.

Адам. Придумай еще одно красивое слово, которое значило бы «делать не сегодня, а завтра». Это ведь такое великое и благое открытие.

Змея. Откладывать.

Ева. Приятное слово! Как бы я хотела, чтобы язык у меня был, как у змеи!

Змея. Возможно и это. Возможно все.

Адам (вскакивает, охваченный внезапной паникой). Ох!

Ева. Что еще опять?

Адам. Как называется отдых, избавление от жизни?

Змея. Как? Смерть.

Адам. Значит, в откладывании таится страшная опасность.

Ева. Какая?

Адам. Если откладывать смерть на завтра, я никогда не умру. Завтра – такого дня нет и не может быть.

Змея. Я очень хитра, но человек мыслит глубже, чем я. Женщина знает, что нет такой вещи, как ничто; мужчина – что нет такого дня, как завтра. Я правильно делаю, что поклоняюсь им.

Адам. Если я не хочу упустить смерть, мне надо выбрать не завтра, а точный день. Когда я умру?

Ева. Не раньше, чем я сотворю нового Адама. Вот тогда – как только пожелаешь. (Встает, обходит Адама сзади, беззаботно идет к дереву и, прислонясь к нему, гладит одно из колец Змеи.)

Адам. Даже тогда незачем торопиться.

Ева. Я вижу, ты действительно решил отложить это на завтра.

Адам. А ты? Разве ты хочешь умереть сразу после того, как сотворишь новую Еву?

Ева. Зачем мне умирать? Или тебе не терпится отделаться от меня? Только что ты требовал, чтобы я сидела на месте и не двигалась: ты боялся, что я споткнусь и умру, как лань. Теперь тебе все равно.

Адам. Теперь это уже не так важно.

Ева (сердито, Змее). Смерть, которую ты принесла в наш сад, – скверная штука. Адам хочет, чтобы я умерла.

Змея (Адаму). Ты хочешь, чтобы она умерла?

Адам. Нет. Умереть надо мне. Ева не должна умирать раньше меня, иначе я останусь один.

Ева. Можешь взять себе одну из новых Ев.

Адам. Верно. Но они могут оказаться не совсем такими же, как ты. У них не будет тех же воспоминаний. Они будут мне… Не знаю, как сказать.

Змея. Чужими.

Адам. Вот именно. Чужие! Хорошее, суровое слово.

Ева. Когда появятся новые Адамы и Евы, нам придется жить в нашем саду среди чужих. Тогда мы понадобимся друг другу. (Быстро подходит к Адаму сзади и поворачивает к себе его лицо.)Помни это, Адам. Всегда помни.

Адам. С какой мне стати забывать? Я сам первый подумал об этом.

Ева. Я тоже кое о чем подумала. Лань споткнулась, упала и умерла. А ты можешь подкрасться ко мне (внезапно хватает его за плечи и швыряет ничком на землю), сбросить меня вниз, и я умру. Теперь я, наверно, больше не усну, пока не буду знать, что у тебя нет причин умертвить меня.

Адам (в ужасе вскакивая). Умертвить тебя? Какая ужасная мысль!

Змея. Не умертвить, а убить, убить, убить. Вот точное слово.

Ева. Не буду я творить новых Адамов и Ев. Они, чего доброго, убьют нас. (Садится на скалу и, обняв Адама правой рукой, усаживает его рядом.)

Змея. Будешь, потому что иначе – конец.

Адам. Нет, они не убьют нас. Они будут чувствовать, как я, а во мне что-то восстает против убийства. Голос в саду запретит им убивать, как запрещает мне.

Змея. Голос в саду – это твой собственный голос.

Адам. И да и нет. Его подает нечто более великое, чем я, нечто такое, от чего я лишь часть.

Ева. Голос не запрещает мне убить тебя. Но я все равно не хочу, чтобы ты умер раньше меня. Не хочу сама, и никакие голоса тут ни при чем.

Адам (обняв ее за плечи, с болью). Конечно нет. Это ясно без всякого голоса. Нас что-то связывает. Что-то, чему нет названия.

Змея. Любовь, любовь, любовь.

Адам. Это слово слишком кратко для такого длительного чувства.

Змея смеется.

Ева (раздраженно поворачиваясь к ней). Опять этот невыносимый звук! Не издавай его. Зачем ты его издаешь?

Змея. Смотри, как бы слово «любовь» не оказалось слишком длинным для такого краткого чувства. Впрочем, любовь чем короче, тем слаще.

Адам (размышляя). Ты сбиваешь меня с толку. Моя прежняя тревога была мучительна, но понять ее было просто. Ты же сулишь чудеса, которые принесут мне дар смерти, но сначала запутают мою жизнь. Раньше меня гнело бремя вечной жизни, но в голове моей все было ясно. Пусть я не знал, что люблю Еву; зато я не знал и того, что она может разлюбить меня, полюбить другого Адама и пожелать мне смерти. Известно ли тебе слово, которое выражает то новое, что я узнал?

Змея. Ревность, ревность, ревность.

Адам. Мерзкое слово!

Ева (трясет его). Перестань ломать себе голову, Адам. Ты слишком много думаешь.

Адам (сердито). Как же мне не думать, если я потерял уверенность в будущем? Что может быть хуже неуверенности? Неуверенности во всем – в жизни, в любви. Есть ли слово для этого нового несчастья?

Змея. Страх, страх, страх.

Адам. А знаешь ты лекарство от него?

Змея. Знаю. Надежда, надежда, надежда.

Адам. Что такое надежда?

Змея. Пока тебе не известно будущее, ты не знаешь, что оно окажется не лучше, чем прошлое. Это и есть надежда.

Адам. Для меня это не утешение. Страх во мне сильней, чем надежда. Мне нужна уверенность. (Поднимается с угрожающим видом.)Дай мне ее, или я убью тебя, как только застану спящей.

Ева (обнимая Змею). Мою красавицу змею? Нет, нет! Как ты мог дойти до такой ужасной мысли?

Адам. Страх доведет до чего угодно. Его вселила в меня змея. Пусть теперь вселит уверенность или сама живет в вечном страхе передо мной.

Змея. Подчини будущее своей воле. Дай обет.

Адам. Что такое обет?

Змея. Выбери день своей смерти и решись умереть именно в этот день. Тогда ты будешь уверен, что умрешь, и неуверенность перестанет мучить тебя. Заставь Еву дать обет любить тебя до твоей смерти. Тогда ты будешь уверен в любви.

Адам. Верно. Превосходно. Этим я подчиню себе будущее.

Ева (недовольно отворачиваясь от Змеи). Но это разрушит надежду.

Адам (сердито). Помолчи, женщина. Надежда – зло, счастье – зло, уверенность – благо.

Змея. Что такое зло? Теперь ты сам изобрел слово.

Адам. Зло – это то, что я боюсь делать. Слушай меня, Ева. И ты, змея, тоже слушай, чтобы мое обещание запечатлелось в вашей памяти. Я проживу тысячу раз по четыре времени года…

Змея. Тысячу лет, лет.

Адам. Я проживу тысячу лет, а потом больше не выдержу, умру и обрету покой. Все это время я буду любить одну Еву, и никакую другую женщину.

Ева. Если Адам сдержит свое обещание, я до самой его смерти не полюблю другого мужчину.

Змея. Вы вдвоем изобрели брак. Адам будет для тебя тем, чем не будет ни для какой другой женщины, и это называется быть мужем; ты будешь для него тем, чем не будешь ни для какого другого мужчины, и это называется быть женой.

Адам (непроизвольно протягивая Еве руку). Муж и жена.

Ева (пожимая ему руку). Жена и муж.

Змея смеется.

(Отскакивая от Адама.)Кому я сказала? Не смей издавать этот мерзкий звук!

Адам. Не слушай Еву. Звук мелодичен, он радует мне сердце. Ты приятная змея. Но ты еще не дала обещания. Что ты обещаешь?

Змея. Я не даю обетов. Я живу наудачу.

Адам. Наудачу? Что это значит?

Змея. Это значит, что я боюсь всякой уверенности так же, как ты боишься неуверенности. Это значит, что я ни в чем не уверена, ибо уверенности нет и не должно быть. Если я подчиню себе будущее, я подчиню и свою волю. Подчинив же свою волю, задушу творчество.

Ева. Творчество нельзя душить. Повторяю: я буду творить, даже если ради этого мне придется разорваться на куски.

Адам. Молчите вы обе. Я подчиню себе будущее. Я избавлюсь от страха. (Еве.)Мы дали обеты, и если ты хочешь творить, твори так, чтобы не нарушать их. Не смей больше слушать змею. Идем. (Хватает ее за волосы и тащит прочь.)

Ева. Пусти, дурак. Змея еще не поведала мне тайну.

Адам (отпуская ее). Верно. А что такое дурак?

Ева. Не знаю. Слово само пришло мне на ум. Дурак – это ты, когда забываешь про все на свете и сидишь, ломая себе голову и нагоняя на себя страх. Послушаем-ка лучше змею.

Адам. Нет, я ее боюсь. От ее речей земля словно уходит у меня из-под ног. Останься с ней и выслушай ее сама.

Змея смеется.

Адам (просветлев). Этот звук прогоняет страх. Смешно! Змея и женщина решили посекретничать. (Отходит, прыснув. Это первый смех в его жизни.)

Ева. А теперь – тайну! Говори же. (Садится на скалу и обнимает Змею, та шепчет ей на ухо. Лицо Евы озаряется все более острым любопытством, которое затем уступает место непреодолимому отвращению. Она закрывает лицо руками.)