Текст книги "Поиграй со мной (ЛП)"

Автор книги: Бекка Мак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 6

КАТАНИЕ НА «БУГРЕ» И СОТРЯСЕНИЕ МОЗГА

– Мы действительно не будем говорить об этом? – Кара запихивает в рот еще одну горсть смеси Skittles и M&M's. Никогда в жизни не испытывала такого отвращения.

– Можешь перестать?

– Что? – еще одна кощунственная горсть. – Не говорить о том, что Гаррет, возможно, покатает тебя на своем золотом «бугорке»?

Я морщу нос.

– Ты действительно только что сказала «бугорок»?

– Я действительно только что сказала «бугорок». Держу пари, Гаррет настроен серьезно. Вообще, я это гарантирую. Я знаю правду о всех их бугорках, – она указывает на разминающуюся команду, где ребята бросают шайбы в Адама, обмениваются друг с другом передачами, и где Картер жует розовую жвачку и улыбается Оливии. – У Эма, понятное дело, огромный. Настолько, что я не могу ходить прямо несколько дней, если я специально развожу его на бешенный секс, – она указывает на Картера. – У него в лучшем случае «среднячок».

Оливия фыркает.

– Серьезно?

– Адам – наш нежный гигант, но он прячет оружие массового поражения. Он определенно собирается приковать свою будущую жену к инвалидному креслу.

– Кара! – Оливия макает попкорн в сырный соус для начос, забрасывает его в рот и радостно мурлычет. Странные вкусы беременных.

– И Гаррет… Ты просто глянь на него, – Кара машет рукой в его сторону, и Гаррет замечает это движение, отводит и быстро возвращает взгляд обратно. Даже отсюда вижу, как вспыхивают его щеки, когда он понимает, что стал темой для обсуждения. – Такой милашка. Он был самым застенчивым, когда мы впервые встретились.

– Он и сейчас такой, – отмечаю я. Это нервирует. Я росла с братом, который никогда не фильтровал своих слов. И вот я здесь, высказываю большую часть своих мыслей вслух без какой-либо цензуры. Угадывать, что творится у кого-то в голове, утомляет.

Кара качает головой.

– Он стесняется тебя, потому что считает тебя сексуальной. Самый безопасный вариант – общаться с тобой как можно меньше, чтобы Картер не догадался. Бьюсь об заклад, что этот мужчина настоящий зверь в постели, – снова этот ее отвратительный жест и вскидывание бровей. – Тебе стоит проверить.

– Ни в коем случае, – я ставлю ноги на стекло перед собой, и шиплю от пронзительной боли в лодыжке. Определенно я потянула связки, и теперь мне придется пнуть Саймона по яйцам другой ногой, когда мы в следующий раз встретимся.

– Он не в моем вкусе, – продолжаю я о Гаррете. Неважно, что Картер никогда не позволил бы мне встречаться с кем-либо из его друзей или товарищей по команде. Мне будет в целом сложно привести домой любого нормального мужчину. Если я его когда-нибудь встречу, конечно.

По правде говоря, меня это не так уж сильно волнует. Я была одинока практически всю свою осознанную жизнь, и игрушки на батарейках были отличной компанией. Заменить их мужчиной кажется совсем ненужным.

– Вот что я скажу. Если ты можешь гарантировать, что у Гаррета действительно золотой член, я подумаю о том, чтобы оседлать его.

Улыбка Кары становится шире.

– Правда?

– Нет, – возможно.

Оливия тяжело вздыхает и потирает живот.

– Я бы не отказалась от хорошей езды на члене, – она кладет руку мне на плечо в тот момент, когда я начинаю стонать. – Не пойми меня неправильно. Это хорошо. Великолепно. Всегда.

– Фантастика. Мне же было так интересно.

– Но в последнее время он такой нежный.

Кара ударяет себя кулаком в грудь и наклоняется вперед, подавившись своим перекусом.

– Пожалуйста, скажи мне, что он из тех пап, которые думают, что ткнут своего ребенка в глаз, если будут неосторожны во время секса.

– Он взял за правило предупреждать ребенка каждый раз, когда мы собираемся заняться сексом, – Оливия проводит рукой по своему измученному лицу. – Окей, малыш. Папа входит. Убедись, что ты отошел достаточно далеко, – ее широко раскрытые карие глаза полны непонимания. – То, что окончательно меня доводит – это тревожное хихиканье, а еще каждый раз, когда я двигаюсь, он останавливается и спрашивает, все ли со мной в порядке. Я просто… мне нужно, чтобы он трахнул меня, понимаете? Хорошенько оттрахал, – она ерзает на своем стуле. – В беременность мне так сильно хочется секса.

Кара тычет меня пальцем в щеку.

– Прекрати вести себя так, будто тебя сейчас стошнит.

– Я скоро блевану.

Оливия хихикает, прежде чем мягко улыбнуться.

– Картер сказал, что Гаррет помогал тебе искать твою игрушку. Это было мило с его стороны.

– Да, я думаю, и он об этом явно сожалеет.

– Почему он должен сожалеть об этом?

– Потому что Индиана Боунс ударил его по лицу, – бормочу я, проглатывая два кусочка лакрицы.

– Кто такой Индиана Б… – Кара замирает, слова повисают в воздухе, прежде чем она взрывается таким громким смехом, что парни оборачиваются на нас. – Ради всего святого, скажи мне, что ты ударила Гаррета по лицу дилдо с именем Индиана Боунс, пожалуйста, Дженни.

– Я не била его этим по лицу. Мы подрались из-за коробки, в которой он был, коробка порвалась, а Индиана Боунс взлетел в воздух и вроде как… ну, ты поняла, – я взмахиваю рукой, прежде чем ударить тыльной стороной по своей щеке. – Это его вина. Он не должен был смотреть.

Сквозь смех Оливия спрашивает:

– Что, черт возьми, побудило его заглянуть в эту коробку?

Я пожала плечами.

– Наверное то, что на коробке было написано «игрушки».

– А, – она ухмыляется, – он искал мягкую игрушку, поэтому подумал, что это логично.

– О, смотрите! Время гимна, – я вскакиваю со своего места. – Разговор окончен.

Разговоры о фаллоимитаторах, бугорках и хорошем, твердом члене, в чем, очевидно, мы с Оливией обе отчаянно нуждаемся, отходят на второй план, когда начинается игра. Мы играем против нашего главного соперника. Подобные игры требуют неотрывного внимания, поэтому я могу выкрикивать непристойности в адрес судьи каждый раз, когда он что-то упускает.

– Судья, ты серьезно! – я вскакиваю на ноги, когда центральный защитник «Вашингтона» просовывает клюшку между ног Гарретта, отчего он спотыкается и летит вперед.

– Твоя жена знает, что ты нас трахаешь? – Кара кричит, когда судья продолжает игнорировать очевидный пенальти.

Я с грохотом ставлю стакан, когда Гаррет поднимается на ноги, тряся головой.

– Эй, судья! Проверь пропущенные! Похоже, ты что-то пропустил!

Игра прекращается только тогда, когда раздается конечный звуковой сигнал второго периода, и Картер вплотную подходит к придурку, который до сих пор не продемонстрировал никаких реальных навыков. Что бы он ни сказал, центральный игрок отталкивает его, и Картер, ухмыляясь, отъезжает.

Проблема в том, что у нас с Карой развязаны языки, и мы все еще злимся. Было пропущено бесчисленное количество нарушений и пенальти. Мы отстаем на одно очко, а так быть не должно.

– Эй, судья! – кричит Кара. – Хочешь тест на беременность? Потому что ты пропустил два гребаных периода (прим. с англ. periods значит и период в хоккее, и менструацию)!

– Встань с колен! – кричу я, когда он проезжает мимо. – Всю игру сосал!

Оливия закрывает лицо руками, отчасти чтобы скрыть смех, отчасти потому, что ей неловко. Каждый раз, когда ее лицо появляется в телевизоре, ее старшеклассники этому рады. Ее появления на телевидении никогда не были ее виной. Виноват ее муж и голы, которые он посвящает ей, или неприятности, которые начинаем мы с Карой.

К тому времени, как мы доходим до последних пяти минут игры, ситуация не улучшилась. «Вашингтон» играет грязно, судья пропускает нарушения слева, справа и по центру, а Кара показала ему два агрессивных средних пальца и велела засунуть их себе в задницу. А из позитивного – Эмметту удалось сравнять счет в игре.

Защитник выбивает шайбу из угла и замечает Гарретта на защите, он открыт и ждет его. Он запускает шайбу по льду, и Гарретт молниеносно уезжает, а Эммет и Картер прикрывают его по бокам, расчищая дорогу.

Все, подбадривая его, визжат, и этот придурок-центровой, которого мы видели раньше, спрыгивает со скамейки запасных, меняясь местами с кем-то на льду. Картер равняется с Гарретом, предупреждая его, и Гаррет прицеливается. Он отводит клюшку назад, а затем отправляет шайбу в сетку, которая пролетает прямо над головой вратаря.

Звук окончания тайма теряется в коллективном вздохе, в котором перехватывает дыхание у всех болельщиков на «Роджерс Арене», когда тело центрового врезается в Гарретта сзади. Гаррет впечатался в борт головой.

Он обмякает, и мертвым грузом падает на лед.

Грохочет тишина, игроки окружают Гаррета, медики, сидя на коленях, пытаются привести его в чувство.

– Он не встает, – шепчет Кара. – Почему он не встает? Кто-нибудь, помогите ему!

– Давай, Гаррет, – бормочу я, покусывая большой палец. – Вставай.

Но он этого не делает. Он не шевелит ни единым мускулом, растянувшись на льду, и по всему моему телу распространяется страх, который сменяется адреналином.

– Вышвырните этого мудака! – я кричу в тишину, сотрясая стекло, когда обмякшее тело Гаррета перекладывают на носилки. Центральный игрок, о котором идет речь, встречается со мной взглядом, он слишком спокойно реагирует на то, что отправил кого-то в больницу. – Мы играем в настоящий хоккей в Канаде, ты, гребаный говнюк!

Он улыбается, помахивая мне перчаткой, и в этот момент Картер бросает клюшку, срывает перчатки, швыряет шлем на лед и набрасывается на него.

Арена взрывается, когда скамейки пустеют, игроки бросаются на лед, повсюду снаряжение и кулаки. Все визжат, а крошечная беременная женщина пытается физически удержать меня и Кару, чтобы мы не присоединились к ним.

По крайней мере, ей не нужно переживать, что ее снова покажут по ТВ.

* * *

Уже почти полночь, когда открывается входная дверь. Оливия быстро намазывает арахисовое масло на Орео, и отправляет его в рот, прежде чем вскочить с дивана.

Картер, Эммет и Адам друг за другом заходят в гостиную, все они – удивительно – широко ухмыляются.

У Картера ужасная трещина по центру распухшей губы, а у Эммета уже созревает синяк. Даже у Адама опухшая, красная скула. Он выглядит счастливее всех.

– Я никогда не ввязываюсь в драки! Мой папа так гордится мной за то, что я впечатал другого вратаря в борт! – он проводит ладонью по своей выпуклой груди. – Говорит, что записал это, чтобы показать всем своим друзьям.

Оливия протягивает ему пакет со льдом.

– Не превращайте это в привычку, мистер Локвуд. У вас слишком красивое лицо.

Гаррет появляется на пороге темного коридора с застенчивой улыбкой, вокруг его глаз появляются темные круги. Его взгляд измученный, но все еще такой яркий.

Кара обнимает его.

– Как ты себя чувствуешь, медвежонок Гаррет?

Он засовывает руки в карманы, вздыхает.

– Нормально. Просто устал и немного болит голова. Легкое сотрясение мозга. Свободен от тренировок по крайней мере всю следующую неделю.

Кара сжимает его лицо, поворачивая влево и вправо.

– Почему у тебя синяки под глазами? – она прижимает руки ко рту. – Кто-нибудь ударил тебя после того, как тебя унесли на носилках? Кто это сделал? – она перекидывает сумочку через плечо и начинает уходить. – Пошли. Я оторву их жалкие яйца и повешу их на свое зеркало заднего вида, как приз.

– Держите себя в руках, миссис Броуди, – Эммет берет ее за локоть, останавливая ее наступление. – Это случается, когда ударяешься затылком. Гэр довольно сильно ударился.

– О… Хорошо. Тогда ладно, – она опускается на диван, закидывает ногу на ногу и скрещивает руки. – Я все еще хочу их кастрировать.

Он взъерошивает ее волосы.

– Я знаю, что хочешь, тигрица.

Картер смотрит на меня.

– Я сказал Гаррету, что ты отвезешь его домой.

– Что? У меня нет…

– На его машине. Он оставил ее здесь.

Я открываю рот, чтобы возразить – я не могу оставаться наедине с этим человеком. В прошлый раз он увидел мою коллекцию игрушек, так что дальше все может пойти только наперекосяк, – но Картер заставляет меня замолчать, бросив на меня свирепый взгляд.

– Он не может вести машину, и вы живете в одном здании.

Верно. Да. Слегка нахмуренный взгляд Гаррета на мою далеко не блестящую реакцию трогает мое сердце.

– Когда ты хотел уйти?

Он проводит ладонью по затылку.

– Э-э, сейчас? Ну, если ты не против.

Кивнув, я встаю и ловлю взгляд Кары, когда она одними губами произносит «Попробуй этот член, ради меня». Я закатываю глаза, обнимаю Оливию, затем ковыляю к Гаррету.

– Тебе нужна помощь? – спрашиваем мы друг друга одновременно.

Я морщу нос.

– Зачем мне нужна помощь?

Он показывает на мою ногу.

– Ты хромала весь вечер.

Я скрещиваю руки на груди.

– У тебя сотрясение мозга.

– Я в порядке, – уверяет он меня.

– Ну, я тоже.

Я вижу это, прямо в уголке его рта, малейший намек на улыбку, и я обещаю быть как можно более приятной на протяжении всей двадцати минутной поездки.

Пока не вижу его машину.

– Что это, черт возьми, такое?

– Audi RS Five Sportback, – улыбаясь, он потирает грудь, как будто эта машина его гордость и радость. – Полная комплектация.

– Это, типа, машина за шестьдесят тысяч долларов, – я готова закричать.

– Девяносто четыре, – бормочет он.

– Гаррет! – определенно кричу. – Я не могу ее вести!

Он открывает мне дверь.

– С тобой все будет в порядке.

– В порядке, – передразниваю я, нервно смеясь. – Он говорит «в порядке», ха!

Прижав руку к моей пояснице, он ведет меня вперед.

– Садись в машину, Дженни.

Я иду, но со стоном. Мое сиденье рывками двигается взад-вперед, пока я вожусь с кнопками, пытаясь отрегулировать положение.

– Я не знаю, что делаю. Почему это не работает? – я вскидываю руки. – Видишь? Даже твоя машина не хочет, чтобы я вела.

Гаррет хихикает, тянется, чтобы поправить мое сиденье, смотрит на меня из-под дурацки густых ресниц.

– Удобно? – тихо спрашивает он.

Я сжимаю руль, отводя взгляд.

– Угу.

– Вот и отлично, – он забирается на сиденье рядом со мной. – Поехали.

И я газую, машина рвется вперед, я взвизгиваю и жму на тормоза в конце длинной подъездной дорожки, Гарретт хватается за приборную панель, шапка слетает с его головы.

– Боже, – его широко раскрытые глаза встречаются с моими, и в них явно читается страх. – Что, черт возьми, это было?

– Я давно не водила машину! Я нервничаю на снегу!

– Мы еще даже не на проезжей части!

– Я знаю!

Он долго изучает меня, прежде чем прикусывает нижнюю губу, сдерживая смех.

– Просто поезжай спокойно и не торопясь. С нами все будет в порядке, – расслабляясь на своем сиденье, он закрывает глаза и вздыхает. – И не разбей мою машину, иначе тебе придется отрабатывать это так, как я сочту нужным.

У меня отвисает челюсть.

Он приоткрывает веко и сонно улыбается.

– Шучу.

Поездка домой проходит тихо и умиротворенно. Через пять минут, я думаю, Гаррет уснул. Его ноги широко расставлены, длинные руки между ними, голова запрокинута назад, и он не издал ни единого звука. Плохая идея. Разве за моим вождением не стоит присматривать?

По радио играет моя любимая песня, и несмотря на то, что я повредила лодыжку во время танцев под нее всего несколько часов назад, когда Саймон пытался навсегда испортить эту песню для меня, я тихонько напеваю слова себе под нос.

– С тобой я в безопасности… – я оглядываюсь через плечо, прежде чем сменить полосу движения, подъезжая к гаражу. – Мы падаем… – я сжимаю челюсти и краснею, когда ловлю на себе взгляд Гаррета. – Прости.

Он ничего не говорит, просто перегибается через меня, оказываясь в моем пространстве. Моя кожа без разрешения начинает гореть, а сердцебиение замирает где-то между бедер, потому что он невероятно горячий, и от него приятно пахнет, и он так близко. Но все, что он делает, это нажимает кнопку в панели над моей головой, заставляя дверь гаража открыться.

– Вон там, – бормочет он, указывая. – Девяносто семь.

Я заезжаю на место и глушу двигатель. Гаррет вытаскивает свое снаряжение из багажника, и только когда он открывает мою дверь и протягивает мне руку, я понимаю, что просто сидела и смотрела.

Я вкладываю свою руку в его. Она большая и теплая и поглощает мою всего на мгновение.

Он плетется за мной, и я шиплю в агонии, поднимаясь на единственную ступеньку к дорожке, где находится лифт. Его рука касается моей поясницы, когда он ведет меня к лифту, и что-то горячее распускается внутри меня, когда он стоит напротив и смотрит на меня.

– Что случилось? С твоей лодыжкой?

– О, я… – я вытягиваю ногу, медленно описывая ею круг, и стискиваю зубы от напряжения, пока пытаюсь придумать отмазку. – Просто споткнулась о свою сумку сегодня в университете.

Он хмыкает, что явно указывает на то, что он чувствует мою ложь, но не говорит этого.

Лифт останавливается на моем этаже, и я слегка машу Гаррету рукой.

Он следует за мной.

– Куда ты идешь? – я смотрю на дверь в другом конце коридора, и от досады у меня покалывает затылок. У него сотрясение мозга, черт возьми. Но все же, – Может, она переоденется и сыграет медсестру.

Его брови приподнимаются от резкости в моем тоне.

– Просто провожаю тебя до двери, солнышко.

– Ой. Упс.

– Да. Упс, – тишина затягивается. – Спасибо, что привезла меня домой.

– Да. Конечно. Если тебе что-нибудь понадобится, помощь или что-то еще… ты знаешь, где я.

– Спасибо, Дженни. Просто поплаваю и лягу спать. Со мной все будет в порядке.

– Поплаваешь? – я ставлю руки на бедра. – Разве врачи не сказали тебе отдыхать? Никаких тренировок.

– Это не тренировка.

– Плавание – это физическая активность, которая ускоряет сердцебиение. Это тренировка, ты, остолоп.

Он кривит губы.

– Ты только что назвала меня остолопом?

– Да, ну, это не одна из твоих лучших идей, – мое бедро выпирает от настроя; мне всегда это нравилось. – Что, если что-нибудь случится, пока ты будешь в воде?

Он вздыхает, засовывая руку под шапку, чтобы почесать голову.

– Послушай, Дженни, я чувствую себя прекрасно. Запрет на физическую активность – это скорее рекомендация, а не строгий указ. Я не собираюсь активно плавать. Я просто хочу немного расслабиться, размять мышцы, – глядя на мои скрещенные руки и поджатые губы, он смеется. – Если ты так беспокоишься, почему бы тебе не пойти со мной?

– Тебе бы это понравилось, не так ли? – огрызаюсь я.

Я не улавливаю его ответа. Он что-то, прикрыв рот рукой, бормочет, но я явно слышу «полуголая», «стояк» и «он меня убьет».

– Посмотрим на это с другой стороны: Картер хотел, чтобы я был твоей нянькой, теперь ты можешь быть моей. Нам не обязательно разговаривать. Давай, Дженни. Я ненадолго.

Я фыркаю, отпирая дверь, затем поворачиваюсь к нему.

– Подожди секунду. У нас есть бассейн?

– Напротив спортзала.

– У нас есть спортзал?

– На два этажа выше, – смущенно признается он, затем улыбается. – Я могу дать тебе свой код, чтобы ты могла пользоваться им, когда захочешь.

– Еще бы, конечно, ты мне его дашь, – я подпираю дверь бедром. – Мне нужно переодеться. Хочешь подождать здесь?

То, как его лицо загорается от того, что я просто принимаю его предложение, заставляет меня задуматься, жаждет ли он компании так же, как и я.

– Ты идешь?

Если честно, я очень хочу увидеть его голым и насквозь мокрым. Мысленный образ, который я смогу сохранить в своем воображении для использования в будущем.

Например, для сегодняшнего вечера.

Да, я определенно собираюсь вставить в свой вечер изображение Гаррета Андерсена. Кто мне запретит?

– Ну, да, Гаррет. Я не хочу, чтобы ты утонул.

ГЛАВА 7

МЫ ПОНЯЛИ, ТЫ ГОРЯЧ

Должна ли я обращать внимание на яркую неоновую вывеску «ПЛОХАЯ ИДЕЯ», что ярко мигает в моей голове.

Возможно.

В идеале, да.

Сделаю ли я это? Пф-ф. Не смешите меня.

Когда я выхожу из спальни, на мне оказывается потрясенный взгляд Гаррета.

– Что, черт возьми, на тебе надето?

– Что, это? – я держу в руках пушистый халат из микрофлиса. – Мой халат и тапочки.

Не уверена, какой реакции я ожидала, но точно не того, что Гаррета скрутится от смеха, будет бить себя по колену и выть.

– Ты похожа на мою маму, – выдыхает он. Он указывает на мой наряд, на мой халат с собачками-балеринами, на мои собачьи тапочки с висячими ушами, и открывает рот. Вместо того, чтобы заговорить, он мотает головой и снова смеется, громко, противно и раздражающе. – Черт возьми.

– Да, тогда твоя мама, должно быть, чертовски горячая штучка, – я прохожу мимо, швыряя ему в голову шапку, которую он забыл здесь после фиаско с дилдо. – Вот твоя кепка, медвежонок Гаррет.

Он еще немного хихикает, следуя за мной, когда я с важным видом направляюсь к лифту.

Если я и думала, что моя квартира невероятна, то она ничто по сравнению с квартирой Гаррета. Его пентхаус безупречен, открытый и просторный. Он сочетает в себе старый промышленный и современный стиль – в нем высокие потолки, кирпичные стены и столешница из мрамора. Стена, смотрящая на восток, полностью стеклянная. Должно быть, здесь потрясающее естественное освещение и чертовски красивый восход солнца.

– Готова?

Я поворачиваюсь, резко останавливаясь, когда замечаю его.

– О Боже мой, – хихикаю я. – Что, черт возьми, на тебе надето?

Его электрическая улыбка, пропитанная весельем и самодовольством – это резкий контраст с его привычной застенчивой полуулыбкой.

– Мой халат и тапочки, – как попугай повторяет он в ответ. Он даже самодовольно подергивает бедром в конце предложения.

– Мой халат на самом деле прикрывает мое тело. Ты… это… – я указываю на его невероятно короткий шелковый халат, на то, как он слишком сильно – и все же как-то недостаточно – подчеркивает его мускулистые бедра. – Я не могу. Ты выглядишь нелепо.

– Я чертовски сексуален, – он выводит меня, все еще смеющуюся, в коридор. – Картер подарил нам это в шутку на их свадьбу. У нас была фотосессия.

– Мне нужны эти фото, – я тяну его за локоть. – Пожалуйста.

– Ни за что, солнышко. Я никому не позволю их увидеть.

– Но я уже увидела тебя в этом, – возражаю я, игнорируя прозвище, пока он ведет меня вверх по лестнице. Я почти уверена, что он называет меня так только для того, чтобы побесить. Воздух наполняет запах хлорки, когда мы доходим до этажа с прекрасным бассейном. Сквозь огромные окна видны огни города, освещающие горизонт Ванкувера.

– Если повезет, ты забудешь, как я в этом выгляжу.

– Нет. Этого не будет. Это запечатлелось в моей памяти, где и останется навсегда, – а также еще одно изображение, на котором Гаррет почти без одежды смотрит на меня с глупой, кривой улыбкой.

Я сдерживаю стон, когда он обнажает самое идеальное тело, которое я когда-либо видела.

Он безупречен: мускулистые руки, переходящие в стройную, заостренную талию, и плавки, которые никак не скрывают того факта, что Кара, к сожалению, была совершенно права: оружие, которое носит этот человек, достаточно велико, чтобы уничтожить маленькую страну. Прошло невероятно много лет с тех пор, как у меня была близость с кем-либо, и часть меня – очень крошечная часть – не прочь побыть этой маленькой страной.

Я снимаю халат и тапочки, и кладу их рядом с вещами Гаррета на скамейке. Когда я оборачиваюсь, обнаруживаю, что его глаза прикованы ко мне.

Его кадык подрагивает, взгляд горит, когда его взгляд опускается и медленно поднимается обратно. Застеснявшись, я тянусь за халатом, отчаянно пытаясь прикрыться.

– Беру назад, что сказал ранее, – шепчет он, останавливая меня. – Ты определенно не похожа на мою маму, – его глаза расширяются, он мотает головой, словно не хотел озвучивать это. Он указывает на меня одной рукой, другую запускает себе в волосы. – Я имею в виду кольцо у тебя в пупке, – он сжимает губы. – Нет. Нет, это не то, что я… я не смотрел… – он закрывает лицо обеими руками, медленно опуская их вниз. – А-а-а-а…

Что ж, это интересно. Кроме того, я больше не чувствую себя неуверенной. Спасибо вам, мистер Андерсен.

Для большинства людей я просто младшая сестра Картера Беккета. Я вижу на лице Гаррета борьбу. Для него я отдельная личность, но ему напоминают, что я неприкасаема из-за моего брата. Он явно испытывает физическое влечение, которому пытается противостоять.

Тем не менее, когда я забираюсь в джакузи, взгляд Гаррета мечется между мной и бассейном, целых пять чертовых раз, будто он не может решить, насколько близко он может находиться ко мне. Я опускаю голову и закрываю глаза, чтобы он мог принять решение без какого бы то ни было давления, под которым, по его мнению, он сейчас находится, и минуту спустя я слышу тихий плеск воды.

Приоткрыв глаз, я наблюдаю за тем, как Гаррет плавает взад-вперед по всей длине бассейна, и борюсь с желанием фыркнуть. Это не тренировка, ну конечно.

Довольная тем, что он не умрет, я выкручиваю массажные форсунки на полную мощность, наслаждаюсь проходящей болью в лодыжке, и со счастливым вздохом расслабляюсь.

Не знаю, сколько времени прошло, но на мое плечо ложится прохладная влажная рука, от чего я вздрагиваю и просыпаюсь, а зелено-голубые глаза Гаррета заглядывают в мои.

– Извини. Не хотел тебя напугать. Ты заснула. Я звал тебя несколько раз.

Мозг умоляет меня сформулировать ответ. Вместо этого я изучаю форму его губ, то, что нижняя немного пухлее верхней, как они идеально изгибаются, и небольшую щетинку, которая окружает их и делает линию подбородка в сто раз более резкой, чем нужно.

Возвышаясь надо мной, он стоит во всем великолепии своих напряженных мышц, промокший до нитки, его лохматые волосы золотистого цвета напоминают мед, капельки воды, собираются на кончиках, и стекают по лицу. На самом деле, я наблюдаю, как особенно жирная капля попадает на его верхнюю губу, наблюдаю, как Гаррет высовывает язык, чтобы поймать ее. Затем я замечаю, как одна из капель медленно скатывается по его груди, как река, прокладывающая дорожку по его мышцам. Эта чертова капля продолжает скатываться, пока не исчезает за поясом его плавок.

Дамы и господа, я нашла Святой Грааль для представлений во время возбуждения.

Взгляд Гаррета опускается на мою грудь, затем рикошетом возвращается к моему лицу.

– Ты в порядке?

– Вполне, – выдавливаю я очень хрипло.

Его глаза снова опускаются, затем снова поднимаются. Еще раз опускаются. И вновь вверх. Господи Иисусе, снова опускаются? Серьезно? Я знаю, что у меня там есть сиськи, но неужели парень не видел достаточно идеальных сисек? Что такого интересного в этих?

Глядя на себя сверху вниз, я внутренне стону. Мои соски твердые, как скала, приветствуют его через купальник, который совсем не скрывает, что сейчас я возбуждена. Тупые гребаные соски. Солдаты, отставить.

Я закатываю глаза и брызгаю в него водой.

– Мы поняли это, Гаррет, ты горяч. Тебе не обязательно стоять там полуголым, насквозь мокрым и тыкать нам в лицо своей сексуальностью.

Он сияет от гордости, а потом хмурится.

– Нам?

– Да, нам, – я показываю на свои соски. – Не делай вид, что ты не заметил. Твои глаза не могут задержаться на моем лице больше двух секунд.

– Ну, я этого не делал… Я имею в виду, они… твердые, – наконец заканчивает он со вздохом, за которым следует едва слышное «блять».

Этот парень – самое ужасное сочетание неловкого флирта и ужасающей неуклюжести, и часть меня хочет зарыться лицом в подушку и закричать. Другая часть меня считает это опьяняющим, восхитительно обаятельным, от чего желание заняться с ним сексом возрастает до максимума.

Чертовски раздражает. Мне это не нравится.

Гарретт ударяет кулаком в свою раскрытую ладонь, раскачиваясь на ногах.

– Эм, может, нам… ты… давай… – он указывает на дверь. – Кровать? – у него отвисает челюсть, когда он быстро пытается отступить, глаза полны страха, он машет руками перед лицом. – Я не имел в виду вместе. Не так, как ты и я, в постели, вместе. Это не то, что я имел в виду.

– Ага.

– Я имел в виду тебя в твоей постели, а себя в моей. Блять. Мерзко.

Мои брови медленно приподнимаются.

– Мерзко?

– Что? Нет. Не мерзко.

– Ты сказал мерзко.

– Но я не это имел в виду… мне не было бы отвратительно. Это было бы здорово. Нет. Это тоже вышло неправильно, – он зажмуривает глаза, отчаянно мотая головой. – У меня сотрясение мозга, – наконец выплевывает он, затем протягивает руку. – Могу я тебе помочь?

– Ты уверен, что хочешь прикоснуться ко мне? Ты можешь заразиться моими вшами. Представь, как это будет мерзко.

Гарретт расплывается в улыбке, которая превращается в мягкий, сердечный смешок, напряжение в его плечах спадает.

– Я это заслужил. Я готов идти, но если ты хочешь остаться подольше, я не против побыть…

– Нет, – я поднимаюсь на ноги, пробираюсь по горячей воде. – Я готова лечь спать, – я беру протянутую руку Гаррета, позволяя ему помочь мне выбраться.

Я спускаюсь к одежде, надеваю тапочки, пока Гарретт уходит нам за полотенцами. Усталость обрушивается на меня, как удар кирпичом по голове, и я прислоняюсь к стене. Рядом с бассейном влажно и жарко, решетчатые бамбуковые стены напоминают сауну, и меня так и подмывает погрузиться в сон.

Когда Гаррет возвращается с полотенцем, я встаю и зеваю, вытягивая руки над головой.

– Что за… – я поворачиваюсь, пытаясь ухватить себя за спину, где чувствую, как натягивается нитка купальника, будто она за что-то зацепилась. Моя слабая лодыжка подгибается под давлением резкого движения, выскальзывая из-под меня.

Вся моя жизнь проносится перед глазами, когда я падаю лицом в горячую ванну. Гаррет бросается вперед, обхватывает меня руками, зажимая между своим великолепным телом и стеной.

– Почти впечаталась, – его смешок затихает так же быстро, как и начинается. – Черт возьми.

Его затрудненное дыхание омывает мое лицо, когда он крепко прижимает меня к себе. Моя грудь вздымается от прикосновения, когда мое тело в сотый раз напоминает мне, что этот мужчина чертовски хорош, а бойфренды на батарейках удовлетворяют не так уж сильно.

Он такой приятный на ощупь, его горячая кожа на моей, ощущение его обнаженной груди, прижатой к моей обнаженной…

– Нет, – шепчу я, задыхаясь, мотая головой, впиваясь ногтями в его плечи.

В его глазах жалость и так много страха.

– Да.

Мой взгляд падает на верх моего бикини, что лежит на мокром полу между нами и гидромассажной ванной. Мое тело реагирует раньше, чем мой мозг успевает опомниться.

С криком, который эхом отражается от плитки, я отталкиваюсь от широкой груди Гаррета. Не самое умное решение. Теперь я топлес, и мои соски такие твердые, что ими можно резать лед.

Но, пожалуй, хуже всего – то, что у Гарретта: чертовски огромный стояк, натягивающий его плавки очень сильно. Я не шучу, но хотела бы, чтобы это было шуткой.

Итак, я продолжаю кричать и показывать пальцем, одной рукой прижимая свою грудь, другой яростно размахивая в направлении его промежности, и теперь Гаррет тоже кричит, его глаза мечутся между шортами и моими сиськами.

– Убери это! – я кричу на него.

– А ты спрячь их! – кричит он в ответ.

– Перестань смотреть!

– Ты перестань смотреть!

– Гаррет!

– Дженни!

Мы оба закрываем глаза одновременно: в один миг я смотрю на его напряженное тело, а в следующий – уже бегу в растерянности. Я натыкаюсь на его крепкую грудь, и что-то твердое утыкается мне в пупок.