Текст книги "Поиграй со мной (ЛП)"

Автор книги: Бекка Мак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 9

МЫ ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ ЭТО СНОВА (НИКОГДА)

У меня есть вопросы.

Что я сделала, чтобы заслужить такую жизнь? Ту, которой живу с прошлой недели? Почему мужчина, что стоит сейчас передо мной, видел меня полуголой не один раз? Почему коробка с моей коллекцией вибраторов порвалась именно в его руках? Почему Индиана Боунс прилетел ему в лицо? Почему я поцеловала лучшего друга своего старшего брата?

Почему Гаррет только что застукал меня за тем, как я развлекалась с гребаным вибратором, в то время как, может быть, или, может, нет – точно еще не ясно – стонала и произносила его имя?

– Что ты здесь делаешь? – кричу я, вскакивая с кровати. – Я не говорила, что тебе можно входить! Ты ушел! Ты должен был уйти! Я слышала, как закрылась дверь!

– Я-я-я… – его взгляд рикошетит между нижней половиной моего тела и моей рукой. – Святые угодники.

Я натягиваю рубашку на бедра, прикрывая свою глупую, предательскую вагину. Моя занятая рука сильно дрожит – игрушка работает на полную мощность, – поэтому я швыряю ее через всю комнату.

Ошибка номер один. Теперь она мучительно громко вибрирует на твердом полу, прыгает вокруг, и Гаррет не может отвести от нее глаз.

Я бросаюсь на него, толкая в грудь. Он не двигается, если не считать того, что его голова мотается взад-вперед между мной и моей игрушкой.

– Вон! Убирайся! И тебе не следовало целовать меня!

– Я думал, ты этого хочешь! – кричит он в ответ, его лицо краснеет, когда он возвращается к жизни. – Я неправильно истолковал знаки!

– Тогда вложи деньги в какие-нибудь очки для зрения, умник!

– Прости! – схватив меня за запястья, он притягивает меня к себе. – Прекрати толкать меня!

– Перестань кричать на меня!

– Ты первая начала!

– Ты видел мою вагину!

– Я видел твои сиськи два дня назад! – его глаза расширяются, губы сжимаются. – Ладно, не стоило этого говорить. Прости, я видел твои сиськи. И твою вагину. Я уже говорил тебе, что сиськи у тебя классные, – он показывает на мою нижнюю половину и откашливается. – И милая, э-э… вагина.

Со стоном я вырываюсь из его объятий, пряча пылающее лицо в ладонях.

– Перестань говорить «вагина», пожалуйста.

Он пожимает плечами.

– Ладно, у тебя милая киска.

Я пихаю его плечо.

– Гаррет!

– Ай! Боже, какая ты жестокая.

– Я не это имела в виду!

Он взмахивает руками в воздухе.

– Вот это новость, солнышко! Я почти никогда не понимаю, что ты, блять, имеешь в виду!

– Женщины не настолько сбивают с толку!

– Нет, но это так! – он закрывает глаза и глубоко вдыхает. – Послушай, я хотел извиниться за то, что поцеловал тебя. Мы классно проводили время, и я растворился в моменте.

Ладно, возможно, я тоже. Гаррет добрый, с ним легко, несмотря на неловкость, и от него все во мне загорается. Этому мужчине каким-то образом удалось заполонить мое тело всего одним поцелуем.

Я списываю это на отсутствие физической близости в моей жизни.

– Извинения приняты, – говорю я ему. – А теперь спокойной ночи, Гаррет.

– Хорошо. Но стесняться не стоит. Все мастурбируют.

– Верно, но не всех застает известный секси-хоккеист, который по совместительству еще и лучший друг моего старшего брата.

Его глаза проясняются.

– Ты думаешь, что я… – он останавливает себя, что к лучшему. Он думает, что я жестокая, но он еще не видел мою истинную жестокую сущность. – Я пойду.

– Отлично, – когда он поворачивается ко мне спиной, я плотнее натягиваю футболку на задницу, потираю бедра, распространяя тем самым влагу между ног. Он высокий и широкоплечий, и у него самая феноменальная хоккейная задница, за которую хочется ухватиться и держаться изо всех сил, пока он трахает тебя у стены.

Или что там.

– Подожди секунду, – шепчет Гарретт, делая паузу. Мое сердце бешено колотится, когда он медленно поворачивается, подняв один палец, казалось бы, погруженный в свои мысли. Затем его взгляд останавливается на мне, горячий, игривый и совершенно опасный, когда он делает один целенаправленный шаг в моем направлении, затем другой, и сердцебиение отдает в моем животе. – Ты произнесла мое имя.

– Я этого не делала, – еще как сделала.

– Делала.

– Не делала.

Его глаза закатываются.

– Гаррет, – он со стоном произносит свое имя, запрокинув голову. Ему не нужно хвататься за свой бугорок, но он все равно это делает, и я отступаю на каждый его шаг в моем направление. Он выглядит так, словно собирается съесть меня, и я не уверена, что стану сопротивляться.

Я нахожу подушку и швыряю ее в его раздражающее, разгоряченное лицо, по крайней мере, в двадцатый раз за сегодняшний вечер.

– Ты должен быть застенчивым, придурок!

Он ловит подушку мускулистым предплечьем, и когда он бьет меня ею по лицу, я ахаю.

– Я не застенчивый, Дженни! Я просто чертовски боюсь тебя!

– Оно и видно! – мне не хватает свободного места, когда он подкрадывается ко мне. Я спотыкаюсь о свою сумку, Гаррет хватает меня за рубашку, пытаясь удержать на ногах. Я понятия не имею, куда делся робкий, неуклюжий мальчик, и откуда появился какой-то альфа-мужчина, источающий секс и уверенность, готовый взять все под контроль.

И он все еще не отпускает мою рубашку.

Он бросает многозначительный взгляд на ярко-розовый вибратор, все еще прыгающего по полу, хотя он теряет силу и быстро отключается. Это единственная игрушка, которую я взяла с собой, и теперь мне придется пользоваться пальцами, а они уж точно не вибрируют.

– У тебя что, нет никого, кто бы сделал это за тебя?

Я отвожу плечи назад, ударяя его по запястью в стиле дзюдо, чтобы ослабить хватку. Это не срабатывает.

– Мне не нужно, чтобы кто-то делал это за меня. Я прекрасно справляюсь сама.

– Нет? У тебя нет парня?

– Если бы у меня был парень, поцеловала бы я тебя?

Он медленно расплывается в ухмылке. Боже, самодовольство делает его таким сексуальным.

– Итак, ты признаешь, что была равноправным участником того поцелуя.

– Я… – я указываю носом на потолок. – Я ничего не признаю.

– Это очень плохо, – мурлычет он. – Помнишь, ты сказала мне, что я должен работать над тем, чтобы говорить то, что я думаю? – его хватка на моей рубашке усиливается, мягкий хлопок скользит по моей коже, открывая все больше моего тела. Он заполоняет все пространство между нами. – Я думаю, что хотел поцеловать тебя, и думаю, ты хотела, чтобы я это сделал. Я думаю, тебе это чертовски понравилось, пока ты не сказала себе, что этого не должно было быть, и испугалась.

Я задыхаюсь, когда упираюсь спиной в стену. Голубые глаза Гаррета опускаются на мои губы.

– В чем дело, Дженни? Куда подевалась вся эта уверенность? Спрятаться негде?

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы унять ее дрожь, когда Гаррет проводит большой рукой по краю моей челюсти, наклоняя мое лицо к своему. Его другая рука опускается на край моего бедра, кончики пальцев разжигают огонь на моей коже, когда они поднимаются все выше, играя с подолом рубашки.

– Я думаю, ты пришла сюда, чтобы потрогать себя, думая обо всем, что могло бы случиться, если бы ты не сбежала, и я думаю… – его прерывистое дыхание касается моих губ, его взгляд обжигает. – Я думаю, что хотел бы тебе помочь. Я думаю, ты хочешь, чтобы я тебе помог.

– Гаррет, – хнычу я, дрожа, когда его губы касаются моих.

– Да, – шепчет он. – Вот так. Именно так звучал твой голос, когда ты простонала мое имя.

Я поднимаю подбородок и облизываю губы, закрытые веки трепещут, пока я жду.

И жду.

Жар его тела сменяется неприятным холодком, когда он отпускает меня, его ухмылка не что иное, как самодовольная гордость, когда мои глаза распахиваются, и он отступает назад.

– Мне бы очень не хотелось неправильно истолковать знаки. Так что, если я прав, если тебе нужна моя помощь… – он проводит большим пальцем по своей жесткой линии подбородка, соскребая щетину, которой не было два дня назад. – Ты должна быть предельно ясной.

Рычание вырывается из моего горла, и прежде чем я успеваю осознать свои действия, я бросаюсь ему на грудь и зарываюсь пальцами в его волосы. Он обхватывает мою задницу, подтягивая к себе, мои ноги обвиваются вокруг его талии, моя спина сталкивается со стеной.

То, как его рот овладевает моим, – это не что иное, как собственничество в его чистейшей, самой прекрасной форме. Прямо сейчас он может завладеть моим ртом и практически любой другой частью меня, и я не понимаю, почему готова отдать это ему.

Пятки впиваются в его задницу, я подстегиваю его, вырывая стон из его горла, когда выгибаюсь. Я горячая и влажная, и я никогда ничего не хотела так, как прямо сейчас хочу Гаррета.

Прижимая меня бедрами к стене, он срывает мою рубашку через голову. Никогда я не видела ничего более свирепого, чем его обжигающий взгляд, который скользит по мне, зажигая огнем каждое нервное окончание. Взяв в охапку мои волосы, он зарывается лицом в шею, его теплый рот дразнит, покусывает, оставляя за собой влажный след.

– Ты позволишь мне позаботиться о тебе сегодня вечером, солнышко? Потому что это все, о чем я могу думать, черт возьми.

Боже, да. Я притягиваю его рот обратно к своему. Его язык проникает внутрь, исследуя, пробуя на вкус. Я хочу большего, и прошло так чертовски много времени с тех пор, как я кого-либо хотела, с тех пор, как чувствовала, что кто-то хочет меня – лишь меня – настолько сильно.

Поставив меня на ноги, он хватает меня сзади за шею, разворачивает и прижимает к стене. Его пальцы танцуют по моему бедру, животу, когда наконец его нежное прикосновение оказывается на том месте, что ноет сильнее всего, и я цепляюсь за стену, чувствуя, как подступают слезы отчаяния.

Я не хочу поддразниваний. Я просто хочу, чтобы он оттрахал меня пальцами как следует. Я что, прошу слишком многого?

Поэтому, когда он проводит пальцем по внутренней стороне моих дрожащих бедер, я умоляю хриплым «пожалуйста».

– Скажи мне, чего ты хочешь, Дженни.

– Прикоснись ко мне, – шепчу я, опуская голову. Его хватка на моей шее усиливается, заставляя меня посмотреть на него. – Пожалуйста, Гаррет.

Он скользит по моему клитору, выдавливая дрожащий поток воздуха из моих губ.

– Здесь?

– Черт, да, – выдыхаю я, когда он медленно поглаживает меня.

– Господи, ты мокрая, – его язык скользит по всей длине моей шеи. – Такая чертовски мокрая, – он погружает в меня два пальца и улыбается в мое плечо, когда я вскрикиваю. – Ты позволишь мне однажды трахнуть эту киску?

– Срань господня, – кричу я. Грязные разговоры, в сочетании с прикосновениями этого человека, близостью с ним, которую я так долго жаждала, даже если отрицала это, доконают меня. – Кто ты?

От его низкого смешка по моей спине пробегают мурашки. Отпустив мою шею, он прижимает два пальца к моему клитору.

– Не могу дождаться, когда почувствую, как ты кончаешь на моих пальцах.

– Блять, – я хватаю его за руку, переплетаю наши пальцы, притягиваю его ближе и одновременно отталкиваю. Он просовывает колено между моих бедер, разводя их шире, и просовывает пальцы глубже, сильнее, заводя меня дальше, чем я когда-либо была способна завести сама. – Гаррет.

Его пальцы двигаются быстро, подталкивая меня ближе к тому долгожданному пику, где я так хочу оказаться.

И он еще как подводит меня к этому пику. Доводит туда, подтаскивает к нему, и смотрит мне в глаза, приказывая кончить, и наблюдает, как я обмякаю, впадаю в беспамятство, а мои ноги подкашиваются.

Не теряя ни секунды, Гаррет обхватывает меня за талию и бросает на кровать. Его колени упираются в матрас, он срывает рубашку и ползет ко мне, подмигивая так, что область между моих ног начинает пульсировать.

– Хочешь, чтобы я попробовал тебя на вкус, Дженни? – он тыкает в мои колени, и они раздвигаются перед ним. – Потому что я, блять, очень хочу попробовать тебя на вкус.

Я не могу ответить, но он и не ждет. Он просовывает руки под мои ноги, хватает за бедра и притягивает меня. Наши взгляды встречаются, и его губы опускаются ко мне как раз в тот момент, когда я забываю свое собственное имя.

– О черт, – стону я, прикрывшись ладонью. Он вырывает мою руку, и я выкрикиваю его имя, когда его пальцы проникают в меня, он щелкает языком, посасывая меня.

Глядя на меня снизу вверх с такой широкой, такой красивой, такой чертовски хитрой улыбкой, он облизывает губы.

– Мое имя звучит намного лучше из твоих уст, когда ты выкрикиваешь его по совершенно другой причине.

Его большой палец сменяет рот на моем набухшем клиторе. Он проводит губами вверх по моему торсу, затем мучительно медленно вылизывает дорожку вокруг одного напряженного соска.

– Эти сиськи чертовски идеальны. Идеальные сиськи, идеальная киска, – он зажимает один сосок зубами, кружит языком, прежде чем оторваться, запечатлевает обжигающий поцелуй на моем рту и снова исчезает у меня между ног.

Рот Гаррета – именно такой, каким я представляю рай, теплый и невероятный, словно солнечный свет между моих бедер, абсолютное совершенство, от которого мои пальцы зарываются в его волосах, подтягивая его ближе. Каждое движение его языка плавное, толчки его пальцев глубокие и мощные, а его глаза встречаются с моими, когда он втягивает мой клитор.

Моя голова падает на матрас, его имя снова слетает с моих губ, мое тело сотрясается от оргазма, о котором пишут в книгах, и который я не считала реальным. Гаррет просто зарывается между моих бедер, выпивая каждую унцию, будто без этого он умрет.

Он убирает пальцы и делает мне три томных, благоговейных паса языком, облизывая меня дочиста, когда я падаю, закинув руки за голову. Легкая щетина на его подбородке щекочет мою внутреннюю поверхность бедра, когда он вытирает лицо о нее, и я вздрагиваю, пытаясь снова научиться дышать.

Гаррет падает рядом со мной, матрас подпрыгивает под его весом.

– Черт, ты потрясающая на вкус, – хрипит он. Наши глаза встречаются, и когда его взгляд скользит по моему телу, внезапно, под его пристальным взглядом, я начинаю нервничать.

Я вскакиваю с кровати, хватаю свою рубашку, прижимаю ее к груди. И бросаю ему его футболку. Он воспринимает все как есть, хотя я и вижу, что в его глазах и выражении лица читается замешательство.

Скорее любопытство, а не замешательство. Он не знает, что все это означает, как и я. Это было классно. Невероятно. Но это не должно повториться.

Повторится ли?

Я натягиваю рубашку, опускаюсь на кровать и подтягиваю колени к груди, пока Гаррет встает и прикрывает свой чертов пресс.

– Тебе пора, – говорю я. В моих словах нет принуждения. Я бы хотела, чтобы он остался, и я бы хотела оседлать его лицо до тех пор, пока не потеряю сознание от слишком большого количества оргазмов. Разве это плохо? Должно быть. В любом случае, если бы он поспорил со мной по поводу ухода, я бы приняла поражение, не смотря на все сомнения.

К сожалению для меня, он кивает. Пять раз.

– Мне пора, – он поправляет огромную шишку в своих штанах, и хотя он не просит, я бы хотела ему отплатить равной монетой. Но у меня давно не было, и я вроде как… не уверена. У него, вероятно, был идеальный минет. Я чертовски состязательна и ненавижу быть плохой в чем-либо. Узнать, что я плоха в минете – это не то, с чем я сегодня способна справиться. – Но это было…?

– Отлично, – отвечаю я, затаив дыхание, убирая влажные волосы со лба. – Да, супер здорово.

– О, хорошо. Великолепно. Я рад. А как ты себя чувствуешь?..

Дрожащими руками я показываю на свое вспотевшее лицо, затем на свои ноги, все еще дрожащие от последствий оргазма.

– Потрясающе.

Его голова мотается, когда он хлопает кулаком по другой руке.

– Потрясающе. Хорошо, – он пятится к двери, указывая на меня двумя пистолетами из рук. – Нам стоит как-нибудь повторить это.

– Э-э, конечно.

Его лицо загорается.

– Круто.

Я зажмуриваю глаза и качаю головой.

– Нет, мы не должны.

Он хмурится.

– Нет, мы не должны.

– Картер.

Он согласно кивает.

– Картер.

– Итак… спокойной ночи?

Он машет рукой.

– Спокойной ночи.

Вместо того, чтобы уйти, Гаррет продолжает стоять там, и мы вдвоем смотрим друг на друга. Я все еще обнажена ниже пояса, и сижу в озере из собственных жидкостей. Это неудобно, но страшнее всего, что я смотрю на него с растрепанными волосами, красными щеками, и по моим «женским частям» вновь пробегают мурашки.

– Итак, э-э… спокойной ночи, – его глаза расширяются, как будто он что-то забыл, и он бросается обратно.

Мое сердце гулко бьется, когда он нависает надо мной, теплая рука скользит по моей челюсти, пальцы запутались в волосах, когда он берет мое лицо в ладони и приподнимает его. Его губы накрывают мои в медленном, горячем поцелуе, который разжигает огонь глубоко в моем животе, и я сжимаю воротник его рубашки, желая прижать его к себе.

– Спокойной ночи, – снова говорит Гаррет, отстраняясь, затем снова прижимается губами к моим. – Спокойной ночи, – он трусцой возвращается к двери, махая мне через плечо. – Пока, – он открывает дверь и оглядывается на меня, окидывая меня взглядом, ярким, как улыбка, которой он одаривает меня, когда наши взгляды наконец встречаются.

– Сладких снов, Дженни, – шепчет он, а затем, на этот раз по-настоящему, уходит, раздаются глухие шаги по лестнице, входная дверь за ним закрывается, звуковой сигнал сообщает мне, что замок заперся.

Я откидываюсь на гору подушек позади себя, прижимая руку к вспотевшему лбу.

Блять. Индиане Боунс придется постараться.

ГЛАВА 10

УСЭЙН БОЛТ

Дженни игнорировала меня всю неделю.

Четыре дня назад я окликнул ее в вестибюле. Увидев меня, она убежала. Буквально пробежала через вестибюль, выскочила за дверь, бросилась на заднее сиденье такси, ожидавшего у входа, с больной лодыжкой и всем прочим.

Два дня назад я постучал в ее дверь. Не открывая ее, она прокричала в ответ – я думаю – на ужасающей смеси испанского и английского, что Дженни там больше не живет, и теперь там кто-то по имени Глория. Я сказал, что знаю, что это она, потому что видел, как она заходила в лифт. Она молчала целых тридцать секунд, прежде чем ответить «Я не говорить инглиш».

Я чертовски разочарован. Несмотря на умопомрачительные оргазмы, я думал, что в динамике наших отношений произошел сдвиг, что мы наконец-то стали друзьями. Она перестала пугать меня так как раньше, я смог говорить с ней полными предложениями. Если это не дружба, то я не знаю, что это такое.

К тому же, мы расстались на хорошей ноте – я поцеловал ее на ночь – так почему же она избегает меня? Обычно разговаривать и кричать ей дается легко, это я – тот, кто не умеет связывать слова.

Должны ли мы повторить оргазмы? Вероятно, нет. Хотел бы я этого? Абсолютно, блять, да. Но если она не может смотреть мне в глаза, как мы вообще сможем находиться в одной комнате? Нам нужно обсудить это, пока мы не окажемся в ситуации, где у нас не будет выбора.

Дверь рядом со мной открывается. Я отрываюсь от стены, когда из квартиры выходит Дженни, напевая, в чем я почти уверен, саундтрек из «Холодного сердца».

На ней облегающие подчеркивающие ее необычайную задницу леггинсы сливового цвета, пара удобных теплых ботинок, которые так любят мои сестры, и мешковатая толстовка с капюшоном. На кончиках ее пальцев болтается шапка, наушники висят на запястье. Повседневная одежда выглядит на ней сейчас лучше, чем на ком-либо.

– Доброе утро, солнышко. Кажется, твоей лодыжке лучше.

Интересно, перестанет ли она когда-нибудь кричать на меня, но точно не сегодня.

Она подпрыгивает в воздух, роняя свои вещи на землю, выкрикивает череду проклятий.

– Мать… ублюдок, – она собирает свои вещи, прежде чем ударить меня по плечу. – Это было необходимо?

– Основываясь на том, как ты игнорировала меня последнюю неделю? Абсолютно.

– Я была… – она оглядывается по сторонам, ожидая окончания предложения. – Занята.

Черт, она врет так же плохо, как это делаю я.

– Я думал, ты съехала. Что случилось с Глорией?

Она растягивает виноватую улыбку на губах.

– О, она… просто… подруга… с ночевкой… девичник, – она машет рукой в воздухе. – Бои подушками в трусиках и все такое.

– Ага. Послушай, – я делаю шаг вперед, и она в ужасе прижимается к двери. Я почти уверен, что я наименее пугающий человек на свете, судя по тому, как краснею и заикаюсь, как осел, когда она рядом. Но я все равно останавливаюсь, потому что мы не в спальне, которая, оказывается, единственное место, где мне нравится немного пугать. – Нам нужно поговорить о том, что произошло на прошлых выходных.

– Что случилось? – ее голос взлетает на целую октаву. – Ничего не случилось. С тобой что-то случилось? – она зажмуривает глаза. – Черт.

Мне нравится в ней эта беспорядочная сторона. Я словно проникаю под ее кожу так же сильно, как она проникает под мою. Так мне чуть менее одиноко в этом состоянии.

Может быть, именно поэтому я делаю еще один шаг к ней, потом еще один, пока она не смотрит на меня своими широко раскрытыми глазами, которые уступают место невинности, которая, как мне кажется, скрывается под всей ее дерзостью.

– Давай, солнышко. Ты же не можешь думать, что я забыл. То, как звучало мое имя, срываясь с твоих губ, запечатлелось в моей памяти, точно так же как то, как твой рот открылся, когда ты кончила на моих пальцах, а потом на моем языке, – я провожу пальцем по ее бедру, прежде чем скользнуть рукой под ее толстовку, обхватывая ладонью ее обнаженную талию. – Хочешь, напомню?

Я понятия не имею, что сейчас делаю. И Дженни, без сомнения, последний человек, с которым мне следует так себя вести. Думаю, я решил – по крайней мере, в этот момент – что мне нечего терять. Об этом точно говорит то, что я опускаю свои губы к ее, нависаю над ней и прикасаюсь кончиком носа к ее носу.

Дженни прижимается ко мне, приподнимая подбородок, ее пухлые розовые губы тянутся к моим. Они раскрываются в прерывистом вдохе, щеки краснеют под моим пристальным взглядом, и словами, которые я не должен был произносить.

А затем она возвращается с небес на землю, мотая головой и, по сути, осматривая мое тело с другого конца коридора. Она поворачивается обратно к своей двери и вставляет ключ в замок.

Ладно, она этого не делает, но, конечно, пытается. Она промахивается раз двадцать, раз за разом ударяя им в дверь, оставляя отметины.

– Я бы с удовольствием поболтала, но мне пора! Нужно принять душ, – она выдавливает из себя смех на грани истерики. – От меня воняет.

Мой взгляд падает на ее волосы, собранные на макушке, и…

– Твои волосы мокрые.

Неважно, что она выходила из своей квартиры, а не возвращалась домой. И что, от нее пахнет суперсвежестью, с нотками ванили, корицы и чего-то сладкого, будто она все утро пекла рождественское печенье.

Я бы съел ее печенье.

Нет. Нет, Гаррет. Именно из-за этого мы и оказались во всей этой неразберихе в первую очередь.

Ямочки на щеках Дженни исчезают, когда она понимает, что ее поймали на очередной лжи, и она наконец вставляет этот чертов ключ в замок. Дверь распахивается, и она вваливается в нее.

– Жирные. Супер жирные. Мои волосы. Да, я не мылась… несколько дней, – она морщит нос от отвращения своей лжи. – Так что они только выглядят влажным, но на самом деле они… – она обводит рукой свой влажный пучок волос и смиренно вздыхает. – Жирные.

– Джен…

– Ладно, пока, Гаррет! – слова слетают с ее губ с той же скоростью, с какой она захлопывает дверь, и мое внимание привлекает хихиканье, я оборачиваюсь.

Эмили стоит в дверях, скрестив руки на груди, и улыбается мне.

– Я так и знала.

Я вытираю глаза рукой. Я чертовски устал и больше не знаю, что делать со своей жизнью.

– Знала что?

– Что вы двое потрахаетесь. Я чувствую сексуальное напряжение даже отсюда.

– Мы не… тьфу, – я потираю затылок. – Она кажется напряженной?

– Такой напряженной. Девчонка хочет твой член и ненавидит это.

Я смеюсь, а Эмили улыбается. Это должно быть странно, но это не так. За годы, что мы с Эмили знакомы, у нее было много парней и подружек между нашими случайными связями. Я не волнуюсь, что Эмили поняла… что бы это ни было, черт возьми. Возможно, ничего. Скорее всего, ничего.

Или, может быть, что-то поняла. Дженни невозможно прочесть.

За исключением прошлых выходных, когда я ел ее киску, как на Тайной вечере. Довольно сложно неправильно истолковать сигналы, когда она дергает меня за волосы, трется киской о мой рот и стонет мое имя, когда кончает. Дважды.

– Отношения с Дженни немного…

– Сложные, младшая сестра лучшего друга и все такое? Это серьезная игра, Андерсен! – Эмили хлопает меня по плечу. – Горжусь тобой.

Я провожу пальцами по задней части своей шапки и почесываю голову, чтобы отвлечься от того факта, что испытываю дурацкое чувство вины. Я позволил своим «синим» от возбуждения яйцам говорить за меня, и теперь собираюсь провести остаток своей жизни, пытаясь скрыть это от одного из моих лучших друзей.

– Всего лишь один раз. Больше этого не повторится.

Правда разочаровывает сильнее, чем должна.

Потому что, как выясняется, предложение позаботиться о нуждах Дженни, возможно, было «самой подростковой» ошибкой, к тому же очень увлекательной.

С другой стороны, ее вывихнутая лодыжка, похоже, хорошо заживает. Девчонка бегает быстрее Усэйна Болта (прим. олимпийский чемпион на короткие дистанции в беге).

* * *

У Адама завтра свидание за завтраком, а мне крышка.

– Да не крышка тебе, – говорит он в третий раз. Возможно, я случайно произнес эти слова вслух, когда он делился с нами новостями две минуты назад. – Это всего лишь одно свидание. Может и не получится.

Как может что-то не получиться у такого парня, как Адам? Он самый лучший человек, которого я знаю, именно поэтому я в заднице. Он остепенится, и тогда мне будет действительно одиноко.

– Я останусь единственным одиночкой, – рассеянно бормочу я.

– Джексон одинок, – бросает Картер. – Вы, ребята, можете цеплять цыпочек вместе.

– Я не хочу – я ненавижу – тьфу, – подперев щеку кулаком, я смотрю на меню, затем на Адама. – Где ты с ней познакомился?

– В продуктовом магазине. У прилавка с хлопьями. Она сказала, что любит собак. Это хороший знак, правда?

– Учитывая, что у тебя есть собака, наверное, да.

Адам помешивает соломинку в своем шоколадном молоке.

– Я целую вечность не был на свидании.

Эммет отрывает взгляд от своего телефона.

– Кара хочет знать, можем ли мы проверить ее прошлое, а также может ли она приодеть тебя на свидание.

Я отключаюсь от разговора, размышляю о своем будущем, о том, каким хочу его видеть. Мои друзья променяли ночи в баре на телефонные разговоры в гостиничном номере со своими женами, а похмелье – на ранние утренние походы в Икеа, проводят все свободное время вместе, и в их будущем нет ничего, кроме счастья.

Я не озлоблен. Я завидую. Есть не так уж много игр, в которые парень может играть в одиночестве на своем диване, пока его друзья занимаются всякой ерундой наедине со своими половинками, например, как Кара пригласила нас с Адамом срубить рождественские елки вместе с ней, Эмметом, Картером и Оливией. Они двигаются вперед, а я думаю, что я… остался позади.

Эммет привлекает мое внимание, толкая меня.

– Эй, а что насчет той девушки? Она пялится на тебя. Пригласи ее на свидание.

Симпатичная брюнетка подходит ко мне, и я закатываю глаза. Не отрывая взгляда от затылка Картера, она заправляет волосы за уши и делает глубокий вдох, прежде чем похлопать его по плечу.

– Привет, я Арианна.

Картер не поднимает глаз от меню.

– Я женат.

Я прикрываюсь меню, чтобы скрыть фырканье.

Арианна открывает рот, но Картер прерывает ее, прежде чем она успевает им воспользоваться.

– Счáстливо, – он с усмешкой поднимает глаза и показывает ей улыбающееся лицо Оливии на экране своего телефона. – Разве она не прекрасна? – он листает свои фотографии. – Вот она в день нашей свадьбы. Чертовски великолепна, правда? А вот и малыш, которого она сейчас вынашивает. Это мой малыш. Как думаешь? Девочка или мальчик? Мы специально не спрашиваем у врача. Хотим сюрприз. Я пытаюсь убедить себя, что вижу пенис, потому что девочки меня пугают.

Ха. Арианна, возможно, быстрее Дженни. Она возвращается в другой конец закусочной прежде, чем я успеваю моргнуть.

– Именно поэтому познакомиться с кем-то так трудно, – указываю я, и Адам кивает. – Я понятия не имею, когда кто-то искренне интересуется мной, а когда богатым хоккеистом.

– А как насчет твоей соседки? – спрашивает Картер. – Вы, ребята, все еще трахаетесь?

– Не-а, ничего особенного. Она живет через коридор от твоей сестры, – жалея, что сказал последнее, я утыкаюсь разгоряченным лицом в меню. Я дерьмово умею лгать, еще хуже умею что-то скрывать. Если Картер хоть немного порасспрашивает меня, есть большая вероятность, что я случайно выкрикну, что оттрахал языком его сестру. – Ты сказал, что Дженни некомфортно общаться с соседкой, поэтому я решил, что, поскольку мы, типа, друзья, я больше этим не занимаюсь.

Я осторожно поднимаю взгляд. И расслабляюсь. Картер даже не смотрит на меня. Он пускает пузыри в своем гребаном шоколадном молоке.

– Иногда Дженни может быть немного пугающей, но она сказала, что хорошо провела время, смотря игру вместе с тобой.

У меня отвисает челюсть, а брови взлетают вверх, прежде чем я требую, чтобы мой мозг привел их в привычное положение. Я залпом выпиваю свой напиток, чтобы скрыть, что сейчас я едва держусь на ногах.

– Она правда так сказала?

– Да, сказала, что вкусно поела. Что-то в десерте, который ты принес, было, цитирую «оргазмическое», – он закатывает глаза. – Она такая драматичная.

– Интересно, от кого она это взяла, – бормочет Эммет.

По крайней мере, я думаю, что он так говорит.

Я слишком занят: подавился шоколадным молоком, которое попало не в то горло.

Картер разглагольствует о том, что хорошая еда – единственное, что нужно Беккетам для счастья, и пока я хватаю ртом воздух, вся жизнь проносится у меня перед глазами, особенно под жестким, подозрительным взглядом, которым Адам наблюдает за мной.

Мне пора, но, по крайней мере, десерт был оргазмическим.

* * *

Мои любимые игры – в обед субботы. Я начинаю тренировку очень рано, хоккей заканчиваю до ужина, и у нас редко выпадает субботний свободный вечер.

Эммет продолжает убеждать, что двадцать шестой день рождения Кары, это небольшая вечеринка, но я не уверен, что это слово вообще можно употреблять относительно всего, что связано с Карой. Я сомневаюсь, что на ее кухонной стойке будут танцевать девушки, как в прошлом году в баре, так что, думаю, это говорит о том, что вечеринка будет поменьше.

– Как прошло твое утреннее свидание, приятель? – спрашиваю я Адама, растягиваясь рядом с ним. Мое утреннее катание прошло хорошо, и возвращение на лед доставляет мне исключительное удовольствие. Тренер выпустил меня на лед в ограниченное время сегодня, чтобы я не напрягался, но, по крайней мере, я играю. Помимо всего прочего, я был сильно взвинчен после девяти дней без хоккея. Арена гудит, холодок от льда освежает мои щеки, и я не собираюсь смотреть на Дженни всю игру. Ничто не может пойти не так.