Текст книги "Закаленные страстью (ЛП)"

Автор книги: Бек Макмастер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

А ей оттенок напоминал о Гаррете – о той ночи в опере, когда Перри осмелилась надеть красный шелк… и все полетело под откос.

– Готово, мисс. Вы прекрасно выглядите, – смущенно пробормотала горничная.

Перри даже не хватило духу спросить ее имя. Она просто смотрела на свое отражение, на ясные серые глаза, светлые волосы. Кто эта девушка? Незнакомке явно было слегка неловко в одолженном платье, словно она почти разучилась носить шелка и бриллианты.

«А может, я и правда так изменилась, что перестала быть собой?» Ведь десять лет назад Перри фактически похоронила Октавию. Та юная глупая девочка перестала существовать, даже в глубине ее души.

– Спасибо. Мне больше ничего не надо.

– Как пожелаете, мисс, – присела в реверансе горничная и вышла, прикрыв за собой дверь.

Перри вдруг охватило неясное беспокойство. Она больше не могла сидеть под замком в этой комнате с бледно-розовыми расписными обоями и такого же цвета подушками на канопе.

«Твои покои, дорогая».

Она ненавидела розовый. Просто терпеть его не могла, всегда.

Перри подошла к двери и попробовала ручку. Та повернулась, но не поддалась. Видимо, горничной наказали запереть дверь на ключ. На миг Перри пришла в ярость, а потом невольно улыбнулась. Если Монкриф возомнил, будто ее остановит какой-то там замок, то явно не представлял, с кем теперь имеет дело.

Окна тоже оказались заперты. Ну какая же глупость, право! Перри вытащила из прически шпильку и ловко вскрыла замок. Окно распахнулось, дождь оросил кожу. Перри вдохнула воздух Лондона. Увы, беспокойство никуда не делось. Она выглянула наружу. Дождь начал утихать, вместо ровного потока теперь просто падали крупные капли. Перри посмотрела на платье… и поняла, что плевать хотела на его участь.

Она подхватила юбки, перемахнула через подоконник и скрючилась на узком выступе. Каблуки туфелек ужасно мешали, поэтому Перри разулась и швырнула обувь обратно в розовую тюрьму. Ветер трепал волосы и одежду. Перри ловко перепрыгивала с выступа на выступ, пока не добралась до верхней террасы.

Как бы она ни относилась к Монкрифу, ублюдок обладал отменным вкусом. С террасы открывался прекрасный вид на Гайд-парк, небольшой клочок зелени среди жмущихся друг к другу домов. При ясной погоде Перри даже смогла бы рассмотреть отсюда дворец принца-консорта.

Росшие в горшках апельсиновые деревья были аккуратно подстрижены, вокруг железного кованого стола стояли стулья. Вдоль всей террасы растянулась оранжерея, а внутри нее бушевали настоящие джунгли. Намокшие юбки начали липнуть к ногам Перри. Где-то вдалеке прогремел раскат грома. Именно то, что нужно. Немного хаоса среди безжалостного порядка. Напоминание, что не все в жизни подчиняется правилам. Напоминание, что Перри еще жива. Это само по себе уже являлось победой.

Дождь пошел сильнее, и она за секунды промокла до нитки. Пора назад. Прическе и платью конец. Герцог будет в ярости, если поймает Перри здесь, а уже через час начнут съезжаться гости.

И все же… Перри открыла прозрачную дверь оранжереи. «Я не хочу возвращаться».

Вспыхнули молнии, бликами отражаясь в стекле. Перри опустила голову и прижалась лбом к двери, распластав по ней руки. Дождь барабанил по обнаженным плечам.

Что-то с хлюпаньем приземлилось сзади. Перри застыла, медленно открыла глаза. Капли повисли на ресницах. С неприятным чувством она вспомнила, что еще не видела Хага. Однако в стекле отразился мужчина куда выше злобного монстра. Не Хаг. Сердце Перри застучало чаще. На миг она почти пожалела, что это не доктор явился по ее душу.

– Ты забыла попрощаться.

Гаррет. Перри обернулась и удивленно открыла рот.

А вот Гаррет был не особо рад встрече. Он выглядел разъяренным. Диким. Капли дождя падали с ресниц, каштановые волосы потемнели и прилипли к голове. Струйки воды стекали по кожаной нагрудной броне.

Перри так ждала его последние двенадцать часов.

И какой же ужас, что он пришел.

– Гаррет, – прошептала она, привалившись спиной к двери. – Что ты здесь делаешь?

***

«Что ты здесь делаешь?»

И она еще смеет спрашивать? Гаррет вытер рот, чувствуя, как щетина колет пальцы. Забыл побриться утром. Судя по краткому взгляду в зеркало чуть ранее, выглядел он так же хреново, как себя чувствовал.

Перри потрясенно смотрела на него, мокрое шелковое платье облепило тело. Гаррет не мог отвести от нее глаз. Вот она. Опять убегает. Отталкивает, когда он, черт подери, может ей помочь.

«Она моя».

От этой мысли сжалось сердце. Гаррет не мог даже представить, что потеряет Перри. На границе зрения замерцали тени.

– Перри, – пробормотал он. – Или мне следует звать тебя Октавией?

Она вздрогнула и отступила назад.

– Итак, ты знаешь.

Знает? Проклятье, Гаррет едва не рассмеялся. Он знал о ней немногим больше, чем до того, как выяснил правду. Октавия родилась в Эшелоне, у мужчины, что все еще скорбел об ее утрате; в какой-то момент она позволила всем думать, будто умерла, а на самом деле все это время скрывалась от герцога Монкрифа – лишь затем, чтобы к нему вернуться.

– Черт, да я понятия не имею! – рявкнул Гаррет. – Знаю лишь, что ты предпочла скрыть от меня правду.

– Я не хотела, чтобы кто-нибудь…

– Я тебе не «кто-нибудь». – Как она вообще посмела? – Я выложил тебе все про свою жизнь, понимал, что ты не любишь вспоминать прошлое, и уважал твое желание. Думал, там и говорить не о чем.

– Так и есть.

– Со мной – не о чем? – уточнил Гаррет, угрожающе наступая на нее. – Ты ведь рассказала Линчу. – Он отчаянно всматривался в ее глаза, ища хоть малейший признак, что ей не плевать.

– Лишь то, что ему следовало знать.

– Поверить не могу. Думал, мы с тобой напарники. Друзья. Всегда доверял тебе, но вот ты мне не доверяла, да? Никому из нас.

– Неправда! – закричала Перри; чувства наконец прорвались сквозь маску.

– Ты нас использовала, брала то, что мы могли тебе предоставить, но ничего не давала взамен. Хранила свои тайны под замком и никого и близко не подпускала. Вдруг кто-то догадался бы, да? А теперь получила, что хотела, и выбрасываешь нас, словно гребаное испорченное платье…

Перри влепила ему пощечину, да с такой силой, что от удара у Гаррета голову развернуло. Он медленно коснулся горящей щеки. Чернота отступила, и зрение прояснилось.

Капли дождя барабанили по лужам у его ног. Перри тяжело дышала. Гаррет тоже.

– Тебе надо уходить, – сказала она, вся дрожа и сжимая кулаки. Затем развернулась на каблуках; роскошный алый шелк облеплял стройное тело. – Я никогда не вернусь домой, Гаррет. Все кончено. Не приходи.

Голодным взглядом он проследил за ее движением, потом в одну секунду оказался прямо перед ней, врезал одним кулаком по стеклянной стене оранжереи – а другой упер по другую сторону. Перри дернулась, но Гаррет уже поймал ее в ловушку. Дождь стекал по его запястью прямо в рукав пальто. Плевать. Гаррет все равно вымок. Так и стоял там – мокрый, злой – и до чертиков мечтал увидеть хоть проблеск былых чувств, доказательство, что Перри не все равно.

Она прижалась спиной к стеклу и чуть отвернула голову. Словно ждала чего-то… удара или грубых слов… Гаррет застыл. Та пощечина – прежняя Перри себя бы так не повела. Решила бы ударить, врезала бы кулаком по лицу. Пощечина же – скорее реакция, нечто из давних лет, из того времени, когда Перри еще не умела драться. Способ оттолкнуть. Вынудить остановиться. Замолчать.

Гаррет провел костяшками по ее щеке. Перри поежилась и закрыла веки, будто не могла смотреть ему в глаза. Бессмыслица. Он погладил влажную кожу, очертил пальцем контуры губ.

– Мне не следовало тебя бить, – прошептала Перри, наконец открыв глаза. – Прости.

Итак, он каким-то образом задел ее за живое. Гаррет задвинул поглубже гнев и боль и пристально всмотрелся в лицо Перри. Когда она пугалась, то атаковала. А он ее чем-то подтолкнул.

Десять лет назад она сбежала от герцога. Почему? Что-то произошло, что-то ужасное и настолько страшное, что Перри не рискнула вернуться домой.

А теперь пришла в то самое место, откуда улизнула.

Бессмыслица.

– Зачем к нему возвращаться? – Кусочки головоломки начинали становиться на места, словно детали часов. То, как герцог явился в гильдию и потребовал от Гаррета найти Октавию. Что-то тогда Перри не сильно походила на женщину, мечтающую вернуться к отвергнутому любовнику. Нет, она в ужасе застыла на лестнице и попыталась слиться с обстановкой. Теперь Гаррет это понял. – Чем он тебе угрожал?

– Ничем. – Перри оттолкнула его руки. В ее глазах сияло темное отчаяние. – Я просто согласилась выполнить свой контракт трэли.

– Ты лжешь.

Она шагнула ближе и яростно уставилась ему в лицо.

– Герцог мне не угрожал. Я сама так решила, по доброй воле. Я была рождена для этой жизни. Может, просто захотела вернуться.

Хоть бы одна зацепка, хоть бы одна ниточка к разгадке! Перри ощетинилась – значит, он загнал ее в угол.

– Ты вечно пытаешься завязать спор, когда огорчаешься.

– Я с тобой не спорю. Просто говорю, что случилось.

– Лгунья.

– Проклятье, Гаррет. – Перри без особого успеха пихнула его в грудь. Замолотила кулачками, пока он не перехватил ее запястья и не сжал мокрый шелк перчаток пальцами.

Постепенно запал Перри иссяк. Ее плечи поникли, нижняя губ задрожала. Перри вдруг стала такой потерянной, будто все силы ушли на этот выплеск. – Ну сколько раз мне повторить, что я решила?

Гаррету захотелось стать ее опорой. Держать, пока ей явно плохо. Он погладил большим пальцем ее щеку и заставил Перри приподнять голову. Все стало на свои места.

– Сто раз. Тысячу. Неважно, Перри. Я тебя не оставлю. Не дам ускользнуть от меня, не в этот раз. – Он обхватил ладонью ее шею и привлек ближе. – Все это время ты была здесь. А я не видел тебя настоящую. Ничего не понимал. Теперь понимаю.

Перри застыла и беспомощно посмотрела на него.

– Я не могу, – прошептала она. – Мы не можем.

– Я дам тебе все.

И этого по-прежнему будет недостаточно. В глазах Перри он увидел томление, отчаянное желание… Дождинка скатилась по ее щеке, будто слеза. Перри покачала головой.

– Я не могу.

– Я готов пожертвовать всем, лишь бы быть с тобой. Всем.

– А я нет.

Ужасная догадка поразила Гаррета. Перри могла решиться на такое лишь по одной причине. Нет.

– Он угрожал не тебе. А мне.

Она яростно затрясла головой, но слезы на глазах сказали Гаррету правду.

– Гаррет…

Тьма всколыхнулась в груди, водоворот чистой ярости.

– Я его убью.

– Нет! – На этот раз Перри говорила твердо. Она в страхе попыталась поймать его руку. – Обещай, что не натворишь глупостей!

– Я прав, да? – Он вскинул кулак, но Перри сумела его перехватить.

– Гаррет…

– Ты сказала, мол, не готова пожертвовать всем. Интересно, что же под запретом? Я знаю тебя, Перри. Только одно ты не готова бросить на весы. Меня. Я прав? Вот, чем он тебя скрутил.

Перри сглотнула и потянулась к нему.

– Он тебя уничтожит…

Нет. Только не это. Гаррет уставился в темные глубины оранжереи. Долбаный ублюдок. Загнал ее в ловушку, использовал самого Гаррета, чтобы вынудить Перри вернуться к тому, от чего она сбежала. Да выдрать проклятое сердце из груди герцога…

Перри оттолкнула его и вновь замолотила кулаками по торсу Гаррета, вытесняя его из оранжереи. А ведь он и не заметил, как туда вошел.

– Нет! – яростно зашипела Перри. – Нет! – Гаррет перехватил ее руки. Она крутилась, изворачивалась. Отчаяние отразилось на ее лице. – Не смей. Тебе его не победить. Никто не сможет. Он герцог.

– Да хоть король, мне плевать!

– Он лучший фехтовальщик в Англии. А ты едва способен отличить один конец клинка от другого!

– Не собираюсь я на дуэли с ним биться. И уж острый конец точно определю. Проткну его чертову герцогскую…

Перри – откуда только силы взялись? – схватила его за ворот.

– Я тебе не позволю.

Гаррет обхватил ее лицо ладонями, гладил щеки, губы.

– Ты сделала свой выбор. А я делаю свой.

– Отпусти меня. Пожалуйста.

Дождь барабанил по окну, брызги летели им на лица. Капелька собралась над верхней губой Перри. Как же хотелось слизнуть ее, попробовать на вкус.

– Никогда, – заявил Гаррет, обхватил затылок Перри и решительно накрыл ртом ее губы.

Все защитнические инстинкты всколыхнулись в груди и сосредоточились на одной цели: на женщине в его руках. Она рискнула ради него. Потому что любила. Пусть Перри так и не произнесла заветных слов, в них не было нужды. Пусть Гаррет проклинал причину, что свела их здесь и сейчас, он все равно продолжал крепко обнимать любимую.

Обхватив ладонями ее лицо, Гаррет прижал ее спиной к кирпичной стене дома. Перри вцепилась в лацканы его пальто и издала тихий мяукающий звук. Ее губы могли свести с ума святого. Она отбросила сдержанность, целовалась так, будто от этого зависела ее жизнь, будто мир сейчас рухнет, и у них остались лишь считанные минуты, секунды…

Проливной дождь смыл все, что стояло меж ними. Все сомнения Гаррета. Испортит ли он их дружбу, сумеет ли остановить неизбежное развитие вируса… плевать. Больше ничто не имело значения. Только этот миг. Здесь и сейчас. Перри ласкала языком его язык, выгнулась, когда Гаррет обхватил ее попку и притянул ближе. Целовать Перри, тонуть в ней… Этого было недостаточно. Гаррет сгреб ворох мокрого шелка и потянул юбки вверх по бедрам Перри. Она запрокинула голову, подставляя шею его ласкам. Жилка пульсировала под губами, но Гаррет не осмелился на ней задержаться. Тело сгорало от желания. Он спустился ниже, покрывая поцелуями влажную кожу, слизывая с холмиков груди капли дождя.

Платье прилипло. Он не мог выпростать Перри из одежды – да и не надо. Соски превратились в твердые горошины; Гаррет нежно прикусил их и принялся посасывать прямо так, через ткань. Перри ахнула и вцепилась ему в волосы.

Гаррет сосал, согревал ее грудь своим дыханием, задирал юбки все выше и выше, пока они не сбились на талии. Член в штанах разбух до боли.

– Держи юбки, – скомандовал Гаррет.

Перри повиновалась. Она привалилась к стене и, закусив, губу, наблюдала, как он опускается перед ней на колени.

Ее бедра показались ему ледяными. Гаррет стянул с Перри белье. Даже оно не сохранило тепло тела, но Рид знал: где-то здесь кроется жар. А когда раздвинул Перри ноги, то нашел его источник.

Дыхание Гаррета овевало ее влажную кожу. Перри дрожала, пока он покрывал поцелуями ее бедро. Гаррет приблизился к небольшому треугольнику светлых волос. Она пахла чистотой и влагой, он хотел ее, нуждался в ней… так сильно, что желание едва в узел не скручивало.

Наконец он лизнул чувствительную плоть, и Перри выдохнула его имя. Какой изысканный вкус. Гаррет забыл о самообладании и полностью капитулировал перед желанием. Столько месяцев он боролся с собой, с ней. А теперь, на грани того, чтобы потерять Перри, получил этот один-единственный последний шанс…

Каждый ее стон был его победой. Каждый раз, когда она сжимала его пряди, беззвучно кричала и подавалась навстречу. Гаррет раздвинул ее ноги шире, закинув одну себе на плечо. Он ласкал Перри все глубже и жестче, чувствуя, как напряжение в ее теле нарастает.

– Боже. О боже, – стонала она, двигаясь в такт с его ртом, а потом задрожала. Вот. Еще совсем немного. Перри ахнула, резко дернулась и обеими руками вцепилась в его плечи. – Гаррет. Пожалуйста.

Еще один спазм. Гаррет погрузил язык глубже, а потом втянул в рот клитор. Перри закусила костяшки пальцев, пытаясь сдержать крик, отпихнула Гаррета свободной рукой и без сил обмякла у стены.

– Нет, – прошептала Перри. – Хватит. Достаточно.

Он вновь придвинулся и предупредил:

– Никогда не будет достаточно.

Ее нога сползла с его плеча, и Гаррет поймал ее локтем. Глаза любовников встретились. Затем Гаррет резко встал и закинул бедро Перри себе на талию.

Перри дрожала, но забыла про слабость и с нарастающей уверенностью принялась срывать с Гаррета одежду. Ее жар передался и ему. Ничего между ними не кончено. И даже близко не достаточно. Гаррету хотелось оставить след в душе Перри так, чтобы она больше никогда не смогла от него уйти.

– Ты принадлежишь мне, – прошептал он, чувствуя, как нежные нетерпеливые руки сражаются с пуговицами на его штанах. – Я тебя не отдам, Перри. Ни сейчас. Ни потом.

Наконец она высвободила член и сжала его в ладони. Гаррет подхватил Перри, закинул и вторую ее ногу себе на талию и глубоко погрузился в горячее лоно.

Блаженство. Стало так хорошо, что он едва не кончил. Тугое лоно сжимало член шелковым кулаком. Перри со стоном закусила губу. Гаррет перенес ее вес на одну руку, а второй уперся в стену, удерживая их обоих на месте.

В его движениях не было нежности, лишь чистое заявление прав. Она принадлежала ему, и он хотел выгравировать эту простую истину в памяти Перри, чтобы она больше и думать не смогла о другом мужчине. Любовники жадно ласкали тела друг друга; Перри затуманенным взглядом посмотрела на Гаррета и снова застонала, когда он задвигался. Сладкие всхлипы сводили его с ума. Перри впилась острыми зубами в чувствительное место, где шея переходила в плечо.

Гаррет понял, чего она хочет.

– Давай, – выдохнул он, достал нож из-за пояса и вложил ей в руки.

– Не могу, – низко простонала Перри.

Он обхватил ее пальцы своими и поднес клинок к собственной шее. Укол острого кончика – и потекла кровь. Перри уставилась на нее с таким неприкрытым желанием, что Гаррет едва не кончил.

– Ну же, – прошептал он, предлагая ей шею. – Ты этого хочешь. Я этого хочу. Давай.

Она робко повиновалась, и Гаррет не сдержал дрожь удовольствия. Перри с шумом втянула воздух, а потом основательно присосалась к ранке. От острого ощущения у Гаррета сжались яички. Перри все смелее пила его кровь, осторожность уступила под напором голода. Гаррет прижал ее к стене и снова погрузил член в лоно. Как же хорошо. Сейчас Перри всецело им владела, могла попросить о чем угодно. Прикосновения ее губ пьянили, отдавались импульсами по всему телу. Гаррет заработал бедрами, отчаянно мечтая слиться с ней, чтобы двое стали единым целым.

Перри подняла голову; глаза ее заливала чернота. Гаррет накрыл губы любимой своими, вытащил шпильки, что удерживали парик, отшвырнул чертов убор прочь и зарылся пальцами в короткие шелковистые пряди.

Перри снова выглядела самой собой. И даже больше. Она была мокрой, чувственной и такой чертовски красивой, что сердце сжималось.

«Ты. Это всегда была ты».

Мысль вознесла его на пик наслаждения. Живот сжался, пах опалило огнем. Гаррет застонал и уткнулся лицом ей в шею. Еще рано, Перри по-прежнему не до конца сдалась. Стоит ее выпустить, и упрямица вновь начнет изобретать предлоги для расставания.

– Перри. – Он просунул руку меж их тел и нашел большим пальцем средоточие ее удовольствия.

Она ахнула и уставилась на Гаррета большими серыми глазами. Лоно сжалось, губы сложились в изумленное «о», Перри запрокинула голову и содрогнулась.

Мир исчез, остался лишь жар, влага и секс. Каждый новый толчок был чуть грубее, настойчивее. Дождь барабанил по лицу Гаррета. Наконец Рид вжал любимую в стену и с резким выдохом кончил.

Изливаясь, он двигался все медленнее и внезапно ощутил грубую поверхность кирпича, ледяные капли дождя, увидел, как молния осветила небо. Гаррет тяжело дышал.

Перри провела дрожащими пальцами по его губам; она так вглядывалась ему в лицо, будто до конца не понимала, что сейчас произошло. Строгие, серьезные глаза. Гаррету хотелось поцелуем стереть морщинку, что залегла меж ее бровей, заставить забыть все сомнения и тревоги.

Он взял ее руку, коснулся губами пальцев и хрипло произнес:

– Никаких сожалений, любовь моя. Теперь ты принадлежишь мне.

Глава 22

Бежали минуты. Гаррет все еще прижимал Перри к стене. Успокаивая дыхание, он возвращался с вершины экстаза; их тела по прежнему были соединены.

– Это ничего не меняет, – прошептала Перри, уткнувшись ему в шею.

Сердце Гаррета дрогнуло. Он стиснул Перри сильнее.

– Скажи, что ты меня не любишь, – потребовал он, отодвинулся и застегнул бриджи.

Глаза Перри расширились. Капли дождя стекали по ее лицу, отчего радужки казались голубыми.

Гаррет наблюдал, как Перри оправляется, а лицо ее снова становится бесстрастным – она плавно возводила защитные укрепления, одновременно водворяя юбки на место.

– Я не люблю тебя, – солгала Перри.

– Скажи, что никогда не любила.

– Никогда не любила… и никогда не полюблю.

Какая безразличная маска. Словно ничто не способно ее потревожить. Гаррет хотел пробраться ей в душу, заставить Перри бороться вместе с ним.

– Мы поклялись больше не лгать. – Большим пальцем Гаррет погладил ее опухшие от поцелуев губы. – Вот моя правда: я тебя люблю. И не отпущу тебя, не стану обещать, будто уйду, и не оставлю сражаться в одиночку. – Палец передвинулся на щеку и растер влагу. – Я не твой отец. Ты ведь думаешь, что он так поступил.

Перри застыла. Гаррет почти видел, как она обдумывает его слова, решая, сможет ли справиться. Он почти не удивился, когда Перри сосредоточилась на его последнем утверждении.

– Почему ты так говоришь о моем отце?

– Вчера вечером я с ним встретился.

Перри вздрогнула. Маска вот-вот спадет… Перри уставилась за плечо Гаррета, будто стараясь отыскать то, что поможет избежать этого разговора. Сбежать от Гаррета.

– У любви всегда есть условия, Гаррет. – Ее нижняя губа задрожала. – Я не дурочка. Убедилась на собственном опыте. Отец любил меня – души во мне не чаял, – но хотел, чтобы я изменилась. Хотел, чтобы я согласилась… – У Перри перехватило дыхание. – Я не могла стать такой, как ему требовалось. Как требовалось всему миру.

– Разве я когда-нибудь просил тебя меняться?

Лицо Перри все еще оставалось бесстрастным, но она поколебалась.

– Нет.

– Думаю, ты не совсем доверяешь своему отцу. Ты писала ему письма с просьбами разорвать договор с герцогом. А о произошедшем рассказала? Чего ты испугалась? Я видел твоего отца, Перри. Он сломлен. Он понимает, что подвел свою дочь, и ему пришлось жить с этим последние девять лет.

Перри с силой толкнула его обеими руками в грудь. В ее глазах отражались вина и ярость. Гаррет отступил назад.

– Не надо! Не смей о нем говорить. – Отвернувшись, Перри утерла влагу с лица и словно только заметила, в каком виде ее платье и прическа. – Боже, – прошептала она, – мне пора. Надо собираться на бал.

Гаррет схватил ее за руку.

– Перри…

– Я вся промокла. Платье… – Она вырвалась, и на лице ее отразилась паника.

Он надавил слишком сильно. Слишком быстро. Перри столкнулась с демонами, о которых Гаррет мог только догадываться. В первую очередь ей нужно было попытаться упорядочить свою жизнь.

– Мне пора.

– Я не позволю тебе…

– У тебя нет выбора, – огрызнулась Перри, подхватывая юбки.

Гаррет поднял руки вверх.

– Я могу забросить тебя на плечо.

– А я могу врезать тебе между ног, – парировала она. – Это не твое дело, Гаррет, а мое. Знаю, тебе не нравится цена, но я пока не вижу другого пути. Герцог опасен.

– Как и я.

Перри остановилась у двери в оранжерею.

– Знаю. Но у Монкрифа есть возможности и власть. А ты в этом мире просто Ночной ястреб. Я не стану тобой рисковать.

– Потому что и ты меня любишь, – не отступал Гаррет.

Перри раздула ноздри.

– Потому что ты не убийца, Гаррет! В глубине души. А он – да.

– Я делаю, что должен.

– Верно. И колеблешься каждый раз, когда доходит до лишения жизни. Монкриф убивает, потому что ему это нравится. – Покачав головой, Перри открыла дверь. – Я приняла решение. – Голос ее надломился. – Я предпочла бы увидеть твою ненависть, нежели твою боль.

Они уставились друг на друга. Гаррет понял, что она не отступится. Не сейчас.

– Ты всегда была упряма.

– Прощай, Гаррет, – нежно сказала Перри.

Дверь открылась, Перри вышла и превратилась в красно-белый призрак, скользящий за мокрым стеклом.

– Прощай, – сказал Гаррет вслед закрывшейся двери, – до поры до времени.

***

Холл Перри пересекла босиком, путаясь в мокрых юбках. Она так расстроилась, что едва могла говорить, не то что думать.

«Он понимает, что подвел свою дочь…» – эти слова разбили ей сердце и вызвали вихрь эмоций.

Все так и было. Он меня подвел. Я так сильно в нем нуждалась, а его не оказалось рядом…

Но прозвучали и другие слова. Они ранили куда сильнее.

Я люблю тебя.

Перри много лет любила Гаррета. Любила того мужчину, которым его считала, и ту, куда более сложную натуру, что обнаружилась совсем недавно. Но в глубине души она не ждала от него этих слов. Гаррета легко было любить, пока он не смотрел на нее по-настоящему, да и вовсе не замечал. Сердцу ничего не грозило: Перри никогда бы не пришлось разбираться в своих чувствах и столкнуться с разочарованием Гаррета, если бы она не сумела соответствовать его ожиданиям. Перри очень испугалась. В ответ на его признание она сразу подумала: «нет!».

Все мужчины в жизни Перри, произносившие эти слова, ставили ей условия. «Я люблю тебя, но… хочу, чтобы ты изменилась.»

Отец годами учил ее фехтовать, ездить верхом и управлять огромным поместьем, которое они называли домом. И вдруг, когда ей исполнилось шестнадцать, этого оказалось недостаточно. Отец всецело сосредоточился на ее дебюте. Он внезапно обнаружил, что его дочь не похожа на прочих юных леди. Когда герцог ею увлекся, отец не испугался, а испытал облегчение, словно втайне сомневался, что Перри вообще способна заключить контракт.

Герцог тоже произносил эти слова, заманивая ее во время ухаживания в укромные уголки.

«Я люблю вас, Октавия, но после подписания контракта жду от вас определенного поведения. Я найму вам наставника. Считайте это подарком, дорогая.»

Перри так отчаянно хотела показать себя в лучшем свете перед отцом – и герцогом, – что согласилась и назвала это любовью.

«Я люблю тебя», – сказал Гаррет. Слова все еще бились в голове, сражаясь с решимостью Перри. «Разве я когда-нибудь просил тебя меняться?» Перри не могла сейчас об этом думать, иначе потеряла бы над собой контроль. В глубине души ей ужасно хотелось броситься в объятия Гаррета. Поверить ему. Умолять его увезти ее прочь отсюда. Сбежать вместе.

Ей казалось, что он впечатался в ее кожу – и пробрался под нее. Неизбежное наконец-то произошло, и Перри знала, что ей никогда не стать прежней.

«Я люблю тебя.»

Дверь впереди открылась, и вышел Монкриф собственной персоной, поигрывая запонками. В вечернем наряде он выглядел безупречно, черный фрак блестел в свете газовых ламп.

Оба они замерли. Монкриф окинул Перри суровым взглядом и вопросительно приподнял бровь.

– Хотела подышать свежим воздухом, – отозвалась Перри; на краю ее сознания замаячила тьма.

С самых первых месяцев заражения она ни разу не была так близка к потере контроля, но сегодня мрак бурлил в ней в унисон шторму снаружи. И все из-за человека, утверждающего, будто он ее любит.

Выбросив руку вперед, Монкриф ухватил Перри за подбородок и повернул лицом к ближайшему светильнику.

– Я же велел не брать кровь у других.

– Если точно, звучало так: «Под моим кровом ты будешь принимать кровь только от меня или не получишь вовсе». А я была на террасе, ваша светлость. – Вырвавшись из его хватки, Перри приподняла мокрые юбки. Мир стал черно-белым, чувства обострились, она видела даже мельчайшие волоски на свежевыбритой челюсти Монкрифа. – Определенно не под вашим кровом.

– Приведи себя в порядок, – прошипел герцог, сжал зубы и добавил: – Выглядишь, как грязная шлюха из Ковент-Гардена.

Оскалившись, Перри негромко зарычала.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Слова терзали ее душу, медленно разрушая стены, что она выстроила. Перри не могла с этим бороться, все время их слышала. Она тонула в этих словах, они звучали все громче, стучась ей прямо в сердце. А мужчина, стоявший перед ней, был единственным препятствием на пути к мечте.

Страх исчез, и теперь Перри наполняла только пульсирующая темнота. Она уставилась на Монкрифа. Он всегда ее пугал. У Перри не возникало и тени сомнения: если герцог пожелает, то уничтожит ее. Она знала, что совершенно одинока в этом мире, ведь даже отец не мог ей помочь. Человек, к которому Перри всегда бежала, верила ему и знала, что он будет рядом.

Но отец не помог. Поняв это, Перри сломалась. И все же забыла, что она больше не испуганная девушка. Теперь у нее голубая кровь. И где-то там есть мужчина, который ее любит. Упрямый, глупый, безрассудный человек, отказывающийся слышать от нее слово «нет». Неважно, что она ему наговорила, Гаррет попытается ее спасти. Она больше не одинока. Никогда не будет одинока.

Я люблю тебя.

Это придало Перри сил, в которых она так нуждалась. Перри толкнула Монкрифа к стене, и его глаза удивленно расширились. Подойдя ближе, она схватила его за лацканы фрака.

– Вы никогда больше не будете так со мной разговаривать!

Его глаза потемнели в ответ.

– Я буду, черт побери, говорить с тобой, как пожелаю…

Выдернув из парика булавку, Перри воткнула иглу в живот Монкрифа. Он зарычал, отшвырнул ее прочь, но его ноги почти сразу же подкосились, болиголов попал в кровь, парализуя герцога. Все булавки Перри обмакнула в склянку с ядом, которую взяла с собой для защиты.

Герцог рухнул на колени, побелев от шока. Подобрав юбки, Перри обошла его; Монкриф осел на пол, все еще стараясь побороть яд.

– Я буду играть в ваши игры. Позволю выставить меня напоказ сегодня вечером и докажу миру, что Октавия Морроу жива. Но я не дам относиться ко мне, как к игрушке, над которой можно издеваться, если она дурно себя ведет. Угрожайте Гаррету сколько хотите, но я обещаю одно: причините ему боль, и я вас убью. Пока вы будете беспомощно лежать на земле, я вырву из вашей груди сердце и сожгу его!

Схватив подол в горсть, она развернулась на пятках, утопая босыми ногами в ворсе турецкого красного ковра.

– Окта-вия…

Прозвучало задушенно, но все равно ясно, несмотря на паралич.

Перри повернулась.

Герцог, с перекошенным от ярости лицом, старался повернуться на бок. Должно быть, уровень вируса невероятно высок, раз Монкриф так быстро оправился. Стоит запомнить этот факт.

– Меня зовут Перри. – Она никогда не была Октавией, никогда по-настоящему ее не понимала.

– Еще хоть раз… проделаешь со мной такое… я отдам тебя Хагу.

Перри уставилась на него, перед ее внутренним взором снова встали тела. Несчастные девочки, прикованные к стене в подвале герцогского особняка. Без… некоторых органов. Однако все еще живые.

«Удивительно, сколько всего может вынести тело, мисс Октавия, – шептал Хаг, пока вводил что-то ей в вену. – Это совсем не больно».

Дрожь пробежала по позвоночнику Перри, темнота отступила. Она смотрела на Монкрифа. При мысли о чудовище вся свежеобретенная уверенность испарилась. Перри резко выдохнула.

– Вы знали, – пробормотала она. – Все это время вы знали, что он за монстр!

Герцог с трудом встал на четвереньки и угрожающе подался вперед.