Текст книги "Убийство в кибуце"

Автор книги: Батья Гур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

В полдень они ждали его в конференц-зале.

– Весь кибуц повис на телефоне, и на улице тоже стоят люди, – нервно сказала Сарит, – а в затылок нам уже дышит пресса, и я не знаю, что им сказать. – Она встретила его у входной двери, которая с шумом захлопнулась, как только она ее отпустила. – Что тебе удалось узнать? Это правда, что расследование близится к концу? – спросила она.

Михаэль ничего не ответил. Он поднимался по лестнице в конференц-зал, где во главе длинного стола уже сидел Нахари, а из пепельницы, стоявшей рядом с ним, вился дымок раскуренной толстой сигары.

– Ну вот, меня уже что-то радует, – сказал Нахари, когда все расселись. – Я никогда не поверю, что он ничего не взял для себя лично. Ведь не святой же он? Неужели он пошел на такое только для того, чтобы спасти кибуц? Для меня это не имеет никакого смысла. Я боюсь святош. А теперь все выглядит вполне логично.

– Я считаю, что будет ошибкой полагать, будто все можно объяснить личными мотивами, – осторожно вставил Михаэль.

Нахари состроил гримасу.

– В кибуцах растрата – дело обычное. Нам пришлось положить на полку три дела, поскольку кибуцы решили во всем разобраться сами. Почти все преступления в кибуцах так или иначе связаны с разбазариванием фондов, когда преступники открывают в городе личные счета и переводят на них деньги. Я полагал, что именно это произойдет и в нашем случае, – и именно это мы обнаружили.

– Да, но счет открыт не на его имя, – напомнила ему Сарит, – а на имя Оснат.

– Мы должны собрать воедино все известные нам факты, – сказал Нахари, – и рассмотреть их под разными углами. Начнем с самого конца. Вы ее видели? Правда ли то, что он рассказал о своей сестре?

Михаэль кивнул. Даже после чашки горячего кофе, который ему сварила Сарит, даже отсидев какое-то время в конференц-зале, он не мог выбросить из головы увиденное и услышанное перед этим. «Привет, красавчик, ты такой красавчик, дай закурить, красавчик», – говорила толстуха, прикасаясь к нему в лифте. Она перебирала пальцами пуговицы на своем клетчатом балахоне и открывала в улыбке беззубый рот, в полной уверенности, что выглядит вполне соблазнительно. Когда Михаэль вышел из лифта на третьем этаже и быстро направился к кабинету врача, она так и шла за ним. «Какой шикарный мужчина! Я хочу тебя. Такой статный, с карими глазами. Почему ты бежишь от меня?» – тащилась она за ним, попеременно повторяя: «Хочешь трахнуться?» и «Дай сигаретку!».

Сейчас, глядя на загорелое лицо Нахари, его голубые глаза и короткий седой ежик волос, он с трудом отделывался от увиденного в психиатрической больнице. Михаэль не стал описывать это место, просто сказал:

– Все, что он сказал, правда. Это его сестра-близнец. Еще до того, как они перебрались в Израиль, он просил, чтобы их разделили. Она уже тогда была больна. И никто, кроме Срулке, об этом ничего не знал.

– Откуда Срулке это стало известно? – спросила Сарит. Нахари молча глядел в большое окно.

– Срулке привез его в кибуц, – ответил Михаэль.

– И когда это произошло? – спросил Бенни.

– В сорок шестом, – сказал Михаэль. – Ему тогда было всего шесть лет, и мы никогда не узнаем, почему близнецов разделили и действительно ли он этого хотел.

– Непонятно, как они пережили войну, – заметила Сарит.

– Тут слишком много непонятного, – сказал Нахари, – но одно ясно: год назад он стал искать ее, нашел и перевел в учреждение, пребывание в котором стоит десять тысяч шекелей в месяц.

– И никто в кибуце об этом не знал, – сказала Сарит.

– Все эти годы никто даже не подозревал, что у него есть сестра, – добавил Бенни.

– Они, видимо, думали, что его сестра умерла вместе с остальными членами его семьи, и он остался один, – подал голос Михаэль.

– Десять тысяч шекелей в месяц! Мама дорогая! – не выдержал Нахари.

– Но почему он не привез ее в кибуц? Там бы за ней и присмотреть могли. Что-то мне здесь непонятно, – сказала Сарит.

Михаэль Охайон глубоко вздохнул.

– Может, то, что я собираюсь сказать, – слишком личное, но, мне кажется, это поможет нам его понять. – В комнате стало тихо. Все повернулись к Михаэлю. – Сколько мне было, когда мы сюда приехали? Всего три года. Что может понять трехлетний ребенок? Что он может запомнить? Но одно я помню во всех деталях. – Михаэль поднял глаза и увидел, что Нахари смотрит на него с большим интересом и без какой-либо иронии. – Я помню только одно: все эти годы я хотел стать настоящим израильтянином – саброй. Я бы многое дал за то, чтобы люди не знали, что я родился не в Израиле. Мы всегда думаем, будто эта проблема существует только для евреев, родившихся в арабских странах, для марокканцев, например. Но на самом деле приехавшие из Польши и других стран хотят того же самого и ощущают ту же проблему. – Михаэль зажег сигарету, выпустил дым и взглянул на Сарит, прежде чем продолжить. – Это желание забыть свое прошлое, оказаться в том, что раньше называли «плавильным котлом» нации. Но если задуматься, то человек, оказывающийся в «плавильном котле», просто сгорает. Трудно себе представить, что творится в душе шести-семилетнего мальчика, когда он оказывается в доме для детей в кибуце, а у него есть сумасшедшая сестра-близняшка, пережившая Холокост. И кроме нее во всем мире – никого. На что он пойдет, чтобы выжить? Посмотрите на Джоджо – даже имя у него ущербное. Так не зовут детей даже в Марокко. И как он мог смириться с таким прозвищем?

– В кибуцах умеют давать прозвища, – сказал Нахари. – Можно целую книгу написать о происхождении прозвищ. Но не будем отвлекаться.

– Подумайте о нем: иностранный ребенок, без родителей, оказавшийся в кибуце. Он хочет заработать авторитет. Он растет, становится солдатом, носит шорты и сандалии, отвечает за производство хлопчатника, он достигает всего, чего хочет. Наконец, он женится в кибуце.

– Его жена ждет на улице, – сказала Сарит. – Обычная крашеная деревенская женщина.

– Видите, перед вами – член кибуца с родословной. И что вы думаете? Он признается жене, что у него есть сумасшедшая сестра. Я ее только что видел – большое растение. Она не может ни говорить, ни что-либо делать. Ее нужно кормить, мыть… Иногда ее даже кормят насильно.

– И что с ним вдруг случилось? – спросил Бенни. – Почему после стольких лет у него проснулась совесть и он поместил ее в частную больницу?

– Он говорит, что не может этого себе объяснить. Мне кажется, что виноват возраст, поскольку, как он говорил, без нее у него нет прошлого.

– Почему тогда не рассказать все в кибуце, чтобы получить помощь? – спросила Сарит. – Разве бы они ему не помогли?

– И признаться в том, что он не общался с ней все эти годы? Только Срулке знал об этом. Так мне сказал Джоджо. А Срулке, который, судя по всему, был серьезным человеком, ни с кем такими сведениями не делился. Джоджо не мог в этом признаться своей жене, не говоря уже об остальных кибуцниках.

– Но на что он тогда надеялся? – возбужденно спросила Сарит. – Что сможет ее содержать в этой больнице и никто об этом не узнает? И при этом платить десять тысяч шекелей в месяц?

– Он думал, что возьмет себе немного от этих полутора с лишним миллионов долларов и сможет содержать сестру в хорошей больнице. Вот что он думал, – произнес Нахари, показывая пальцами на сигаре, как немного Джоджо хотел взять от этой суммы.

– Но тут возникла проблема – обо всем узнала Оснат.

– Давайте проанализируем все еще раз, – сказал Нахари, раскладывая на столе перед собой листки бумаги.

– Я уже распечатала все пленки его допроса, – произнесла Сарит. – Даже не знаю, как мне это удалось – работала, как сумасшедшая.

– Молодец, – сказал Нахари, глядя на страницы с распечаткой. – Его настоящее имя – Эльханан. Эльханан Биренбаум, и одному Богу известно, как его имя превратилось в Джоджо. Он поменял фамилию на Эшель, поэтому ты, наверное, прав в своей догадке, – последнюю фразу он произнес, повернувшись к Михаэлю. – Здесь написано, что все произошло совершенно случайно, – сказал Нахари. – Он получил от швейцарцев более полутора миллионов долларов, чтобы помочь кибуцу выбраться из долгов, когда акции банка обесценились. На основную сумму, кроме той, которую мы обнаружили на личном счете, он приобрел государственные облигации – никаких рисков, зато и прибыли немного.

– Но как ему удалось узнать формулу крема? – проявляя нетерпение, спросил Бенни.

– Здесь все написано, – сказал Михаэль. – У Джоджо университетский диплом химика, это потом он учился сельскому хозяйству в Рехово-те. Он получил формулу от Дейва. Дейву не пришло в голову его в чем-нибудь подозревать, поэтому он все ему выложил в мельчайших подробностях. Кроме того, у него были ключи от сейфа. Это был человек, который имел доступ ко всему и который мог понять то, что читал. У них был человек в Швейцарии, который помогал им, когда они только начинали строить эту фабрику. Швейцарцы постоянно делали им предложения и всячески соблазняли. Но мы это пока рассматривать не будем. У нас просто нет времени разбираться с промышленным шпионажем.

– Я не понимаю, как вам удалось так быстро до всего докопаться? – спросила Сарит у Михаэля.

В комнате возникла неловкость, которая длилась до тех пор, пока Нахари не произнес сдержанным тоном:

– Да, проделана впечатляющая работа. Вот поэтому вы и здесь. Мы сюда кого попало не зовем.

Михаэль прокашлялся.

– Мне просто повезло, – наконец произнес он, – не хочу показаться скромником, но все-таки удача сыграла свою роль. Особенно с брокером. В банковских счетах мы не нашли ничего подозрительного, но тут я вспомнил о брокере, которого допрашивал два месяца назад. Помните? – он обратился к Нахари, который утвердительно кивнул. – Я пришел к нему, чтобы он объяснил процедуру продажи акций и все с этим связанное.

– Да ты просто изучил этот предмет, – сказал Нахари с нескрываемой иронией. – Теперь ты эксперт по облигациям и другим ценным бумагам.

– Позвольте напомнить еще раз, – сказал Михаэль, – что главной его целью было спасение кибуца, когда тот оказался на грани банкротства из-за обесценившихся акций банка. Ему нужно было полтора миллиона долларов, и он их получил из Швейцарии. Он никому не сказал и купил на эти деньги надежные облигации. В кибуце он сказал, что успел избавиться от акций банка до того, как тот рухнул. По его словам, он не хотел признаваться, что из-за него кибуц мог оказаться на грани развала, и у него не было времени просить разрешение на продажу формулы крема. К тому же он был уверен, что такого разрешения не получит.

– Хорошо, эти все свои показания он подписал, – сказал Нахари, указывая на бумагу, которая лежала перед ним. – Мы ждем, когда ты нам расскажешь про брокера, – напомнил он Михаэлю.

– Два месяца назад я допрашивал одного брокера, который был за что-то задержан. Вчера я поехал к нему, и он свел меня с другим брокером, который, как оказалось, был знаком с Оснат. Так получилось, что он с ней был знаком и даже пытался за ней ухаживать. Как видно из распечатки, Оснат тоже узнала обо всем совершенно случайно. Ей позвонил старый ее ухажер и попросил о встрече. Они встретились, и он ей сказал, что и не знал, будто она стала богатой женщиной.

– И после этого она решила поговорить с Джоджо, – вставил Нахари.

– Именно. Она пришла к нему, как только увидела, о каких суммах идет речь.

– Когда я распечатывала допрос, я даже не догадывалась, о каких деньгах идет речь. У меня вообще с арифметикой плохо, – наигранно стыдливо сказала Сарит.

– Тут и понимать нечего, – резко сказал Нахари. – Джоджо и Оснат имели право подписывать банковские документы от имени кибуца. Он по собственной инициативе купил акции, подделав ее подпись. Присвоенные им деньги он перевел на счет, который открыл на имя Оснат, сделав ее участницей всей аферы. И что тут непонятного?

– Она хотела, чтобы он пошел и во всем признался Моше, – сказал Бенни. – Но она не знала, что он и себе немного денег оставил. Ей это даже в голову не приходило. Представляете, до чего она была наивна?

– Это, скорее, не наивность, – сказал Михаэль, – а незнание. Она совершенно ничего о нем не знала. Думаю, что ей даже было неизвестно, что он появился в стране в качестве беженца по линии молодежной «Алии». Он был всего на несколько лет старше нее, и к тому времени, когда она появилась в кибуце, уже полностью переделал свою биографию. Он сказал, что вложил все деньги от имени кибуца, и она поверила ему. Ей не понравилось лишь то, что он все делал сам, не ставя в известность кибуц и его финансовый комитет. Он все держал в тайне в течение года. Все были уверены, что он расстался с плохими акциями до того, как они превратились в простую бумагу, и спас кибуц от финансового краха.

– Раз в год они составляют финансовый отчет, – сказал Бенни, – и каждый член кибуца получает его копию, а кроме того, казначей отчитывается на общем собрании.

– Скукота, – заметил Нахари. – Помню, что на эти собрания никто, кроме нескольких фанатиков, никогда не ходил.

– Вот именно, – продолжил Михаэль, – и даже финансовые отчеты вряд ли кто внимательно читал.

– Неужели никто не заметил, что в кибуце кто-то крысятничает? – удивилась Сарит. – Ведь кто-то же ходил на собрания и читал финансовые отчеты? – Она указала на брошюрку, торчавшую из-под картонной папки с бумагами.

Бенни заговорил с самым серьезным выражением лица:

– Если казначей заявляет бухгалтерам, чтобы те не трогали акции, поскольку он сам за них отвечает, то обычно так и получается.

– Для него это было просто, – заметил Нахари. – Настоящая головная боль началась тогда, когда Оснат заставила его подписать бумагу, что он до конца года вынесет этот вопрос на общее собрание. Именно так указано в распечатке вчерашнего допроса.

– Да, – сказал Михаэль со вздохом, – у нее была такая бумага, потому что она не хотела стать доносчицей. Он сказал, что она хотела все это проделать в воспитательных целях.

– Не смешите меня, – вмешался Нахари. – Ей всего лишь хотелось снять с себя все подозрения. Она хотела на общем собрании устроить спектакль, чтобы доказать свою невиновность. А он пытался шантажировать ее счетом в банке.

Михаэль еще раз вздохнул:

– Подумайте обо всех фигурантах этого дела. Подумайте об Оснат. Не все так просто. Он действительно впутал ее, чтобы обезопасить себя. Но она была не из тех, кто позволял себя шантажировать. Ей действительно хотелось, чтобы все открылось.

– Не занимайся самообманом, – произнес Нахари, глядя на Михаэля, – и не льсти себе, думая, что никто другой не смог бы в этом разобраться. Где, к примеру, эта бумага с его подписью?

– Я просмотрел все ее бумаги, но ничего похожего не нашел. Может, она хранила бумаги не в кибуце, а в другом месте.

– Я не удивлюсь, если у нее где-нибудь в банке есть личный сейф, – сказал Нахари. Он вынул из ящика стола картонную коробку и открыл ее. Там лежали тонкие сигары, непохожие на те, что он курил обычно. Он выбрал одну. Михаэль следил за его действиями. – Кто-нибудь хочет? – предложил Нахари. Михаэль достал свою сигарету. – Тогда, может быть, пора еще по чашечке кофе? – громко спросил Нахари, глядя на телефон. Сарит набрала номер и что-то прошептала в трубку. – Так зачем понадобилась эта статья, которую она написала для местной газетки?

– Может быть, она захотела его припугнуть? – предположил Бенни.

– Меня волновали две вещи, – сказал Михаэль. – Во-первых, не в ее характере было вести себя так осмотрительно, не обсуждая ни с кем эту проблему и, в общем, поддавшись на своего рода шантаж. Во-вторых, эта бумага. В ней говорилось, что если к определенному числу он не раскроет свой секрет на общем собрании, то тогда она обнародует эту бумагу.

– К какому числу? – спросил Нахари.

Бенни и Сарит вопросительно посмотрели на него, но Михаэль быстро ответил:

– Осталось две недели. Через две недели должно состояться общее собрание.

– Я уверен, что у нее есть банковский сейф, – настаивал Нахари.

– У нее нет банковского сейфа, по крайней мере, сейфа, открытого на ее имя, – сказал Михаэль. – Я считаю, есть две возможности: либо она отдала эту бумагу кому-нибудь на сохранение, либо Джоджо уничтожил ее. Мы еще не проверяли его на детекторе лжи, но Джоджо клянется, что после того, как он подписал эту бумагу, он ее больше не видел.

– Это не главная проблема, – заметил Бенни.

– Главная проблема в том, – сказал Михаэль, – что, хотя у него есть мотив, у него есть и железобетонное алиби.

– Он все время находился с Моше, – напомнил всем Бенни.

– Может, Моше тоже замешан? – спросила Сарит.

– Мы проверяли, – сказал Бенни. – Есть и другие свидетели.

– Значит, у нас есть подозреваемый с мотивом, ключами к ящику с ядом, разрешением на использование паратиона. Единственная проблема заключается в том, как он смог совершить убийство, – подытожил Нахари и посмотрел на Михаэля: – Что на это скажет ваше высочество?

– Я ищу человека, который мог пройти мимо дома Срулке и взять бутылочку с паратионом. Я опросил уже много людей, но пока безрезультатно.

– Ты хочешь сказать, что твой поиск не ограничивался только Джоджо?

– Я хочу сказать, что надо работать сразу на двух фронтах: искать того, кто имел возможность забрать паратион у Срулке после того, как тот умер, и искать эту бумагу. То есть нужно возвращаться в кибуц и продолжать поиски.

– Кого ты спрашивал о передвижениях? – нетерпеливо спросил Нахари.

– После результатов вскрытия и обнаружения пустой бутылочки из-под паратиона я спрашивал всех абсолютно.

– Да я об этом знаю, – продолжил Нахари, – но мне нужны не слова, а факты.

– Удалось обнаружить девять человек, которые покидали столовую после первой части художественной программы. Их подписанные свидетельства находятся в деле. Но есть еще старики, которые оставались в это время дома, а также воспитательница, сидевшая с двумя больными детьми, и Симха Малул, – сказал Михаэль.

– А кто эта Симха Малул? – спросил Нахари.

– Ее пригласили на праздник, но во время праздничных мероприятий она отлучалась, чтобы проведать в лазарете Феликса. Она сказала…. Что она сказала? – Михаэль стал быстро листать страницы дела. – Вот. – Он передал дело Нахари. – Ей было жаль Феликса, потому что он не мог присутствовать на таком празднике, вот она и отправилась его проведать.

– И что ты на это скажешь? – спросил Нахари. – Может быть, взять под защиту и эту великую труженицу, нашу Флоренс Найтингейл?

– Я ничего не хочу об этом говорить, – пожал плечами Михаэль, – я ей верю, и детектор лжи тоже ей поверил.

– Ты подверг ее проверке на полиграфе? – спросил Нахари. – Снимаю перед тобой шляпу. Ну что я могу сказать? Только то, что у тебя на все есть ответ, о чем ни спроси.

Когда появился поднос с кофе, прохладительными напитками и бутербродами, Михаэль с трудом заставил себя промолчать: будь спокоен, говорил он себе, это у него, а не у тебя комплекс неполноценности.

– Все, с кем мы говорили, либо имели вескую причину не присутствовать на празднике, либо не имели мотива.

– Вы обыскивали дома тех, кто отсутствовал?

– Конечно, мы все тщательно осмотрели, но ничего не нашли.

– А там всего один выход?

– Из столовой? – спросила Сарит, не успев проглотить последний кусок бутерброда. – Нет, имеется еще черный ход через кухню, куда нужно подниматься по лестнице с задней части здания.

– Но ведь на кухне всегда есть дежурные, помогающие накрывать на стол, – напомнил ей Бенни, – и они все находились на месте.

– Кто в тот вечер дежурил на кухне? – спросил Нахари.

Михаэль посмотрел на дымок сигареты, которую держал между пальцев, и назвал четыре имени.

– Янкеле? – переспросил Нахари. – Сумасшедший Янкеле? Сын этой, как ее? Что-то он слишком часто фигурирует в нашем деле.

– Да. У меня такое же чувство, – согласился с ним Михаэль. – Но он молчит и со мной, и со всеми другими. Не разговаривает даже с психиатрами и психологами.

– Я не вижу, чтобы вы воспользовались информацией о том, что в теле этого старика был обнаружен паратион. Пока что от этого никакого толка.

– Паратион, найденный в теле Срулке, не служит доказательством убийства, – сказал Михаэль. – Здесь вообще не прослеживается мотива. Поэтому мы предположили, что это не убийство, а просто несчастный случай. На это указывает очень многое: он опрыскивал кусты паратионом и был неосторожен. Но ведь кто-то забрал у него бутылочку с ядом. – Он с минуту помолчал, потом продолжил: – Наша проблема заключается в том, что мы не можем найти ответы на многие элементарные вопросы. Но вы правы – и в этом направлении нужно продолжать работу.

– У вас осталось не так много времени. Это только в кино преступления раскрываются за двадцать четыре часа. И хотя ваш отчет о том, что произошло вчера вечером, очень интересен, он нас ни на шаг не продвинул вперед.

– Мне бы хотелось, чтобы ты продлил сроки, поскольку они достаточно необоснованны, а торопить события мы не можем. – Нахари молчал. – У нас нет достаточного количества людей, чтобы работать сразу со всем кибуцем, – продолжил Михаэль, – но я чувствую: что-то должно вот-вот произойти. – Нахари поморщился и затянулся сигарой. – Пусть это звучит театрально, – сухо произнес Михаэль, – но каждую минуту, которую я просиживаю здесь, человеческие жизни подвергаются опасности. Я должен быть там, и ты это знаешь. Вы можете переливать из пустого в порожнее, но я не могу сидеть здесь и разрабатывать версию с Джоджо.

– Никто тебя и не заставляет, – и Нахари громко задвинул ящик стола, предварительно положив в него коробку с сигарами. – Позвольте мне напомнить, что под твоим началом двенадцать человек, и работать одному тебе не обязательно. Она, – он указал на Сарит, – вполне может работать с Джоджо, а если нет, то ты можешь использовать людей, которые сейчас занимаются другими делами.

– Я закончил, – сказал Михаэль, складывая стопочкой листочки. Он отметил, что Нахари продолжал сидеть, когда он уже оказался у самого выхода, и все остальные тоже не сдвинулись со своих мест.