Текст книги "Вышел хеджер из тумана"

Автор книги: Бартон Биггс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Даже знаменитые инвесторы имеют золотые периоды

Несколько лет назад Уоррен Баффет выступил в школе бизнеса Колумбийского университета с речью под названием «Великие последователи Грэма и Додда», посвященной годовщине публикации классического произведения Бенджамина Грэма и Дэвида Додда «Анализ ценных бумаг». В своей речи он высказал критику в адрес тех профессоров, которые утверждают, что фондовый рынок эффективен, что цены отражают все, и что нет и не может быть никаких недооцененных акций, а инвесторы, доходность которых превосходит среднерыночные показатели, просто удачливы. В качестве иллюстрации он привел отчеты 10 управляющих компаний, преданных стратегии инвестирования в ценность активов.

Все эти 10 компаний имели исключительно высокую доходность, в течение длительных периодов времени значительно превосходящую прирост основных биржевых индексов. Например, компания Pacific Partners более чем за 19 лет достигла показателя среднегодовой доходности в 32,9 % против 7,8 % аналогичного показателя по индексу S&P 500. Более чем 16 лет партнеры Твиди Брауна наслаждались общей доходностью в 936 % против 238,5 % по индексу S&P. Собственный отчет Баффета, конечно, тоже является ярким примером.

Однако удивительное открытие заключается в том, что все эти суперзвезды, за исключением непосредственно Баффета, проигрывали индексу S&P 500 по годовой доходности в 30-40 % случаев. Темплтон, который не входил в список Баффета, также отставал от индекса приблизительно 40 % времени. Никому не удавалось превосходить S&P на постоянной основе, вероятно, потому, что никго не ставил перед собой такой цели. Однако отставания в большинстве случаев (хотя и не всегда) были незначительными в отличие от превышений, которые в некоторых случаях были просто огромны. Большинство задержек происходило в те годы, когда средние значения совершали значительные скачки.

Кроме того, лишь с двумя исключениями, все упомянутые Баффетом великие инвесторы имели длительные спады (в три или три из четырех лет подряд). Почти неизменно длительным всплескам доходности предшествовали периоды спада. Очевидно, что закрытие клиентских счетов на дне падения доходности становилось дорогостоящей ошибкой. И наоборот, такое решение было бы эффективным после четырех– или пятилетних периодов с высоким уровнем доходности. В показателях работы управляющих ясно прослеживается наличие трех-пятилетних циклов, что, вероятно, связано со спецификой инвестиционных стилей управляющих и доминирующими рыночными идеями. Что я подразумеваю, говоря о правиле возвращения к средним значениям?

Иногда случаются удивительные истории. Замечательный пример – компания Pacific Partners, которая после побед над индексом S&P 500 в течение пяти лет подряд, причем с большим преимуществом (последние три года из этой серии принесли инвесторам 120,114 и 65 %), затем в течение следующих четырех лет и в пяти из шести лет подряд отставала от динамики изменения индекса S&P 500. Затем Pacific Partners вновь вышла в лидеры этого соревнования с положительным результатом в 127,8 % и обгоняла рост индекса на протяжении еще трех лет, хотя и с менее захватывающим преимуществом. Вы могли бы сказать, что, будучи клиентом, вы просто не можете допустить столь высокой волатильности своей доходности. Однако в течение тех 19 лет, за которые S&P 500 поднялся на 316 % (по 7,9 % в год), партнеры Pacific Partners за вычетом комиссионного вознаграждения получили прибыль в 5 530 % или 23,6 % в год. Столь высокий уровень доходности стоит того, чтобы потерпеть некоторые неудобства.

Еще один пример – Чарли Мангер, любитель чтения, который позже стал партнером Баффета. Однажды Мангер имел резкий спад в работе, когда он отставал от индекса S&P 500 на протяжении четырех из пяти лет, но за 13-летний промежуток времени, который включал и упомянутую «черную полосу», его средняя доходность составила 19,8 % против 5 % по индексу. Аналогично Твиди Браун, добившийся превосходной долгосрочной доходности, в течение трех из четырех лет отставал от S&P 500. Фонд Sequoia проигрывал S&P 500 в течение первых трех с половиной лет своего существования, но, сумев преодолеть последствия столь обескураживающего старта, затем поднялся на вершину славы.

Что бы ни делал Баффет, но серия поражений в соревновании с индексом S&P 500 из двух или трех лет подряд (даже не четырех) привела бы к тому, что его инвестиционные управляющие лишились бы протекции большинства инвестиционных консультантов, которые доминируют над этим бизнесом и, вероятно, денег большинства институциональных клиентов. Люди имеют короткую память, а бизнес управления деньгами сильно зависит от статистических показателей и консультантов, которые, чтобы оправдать свою зарплату, должны рекомендовать клиентам сменить фонд.

Учитывая все вышесказанное, неудивительно, что Стив чувствует себя, как в осажденной неприятелем крепости. Он просто не может найти акции, которые выглядят достаточно дешевыми для покупки, а те, что он все-таки имеет, стоят на месте, и он задается вопросом, является ли он неудачником, и не следует ли ему изменить свое инвестиционное мышление. Я посоветовал ему гнуть свою линию и не сдаваться. Он ответил, что его длительное бездействие влечет за собой неприятности, и иногда, до и после болезненной встречи с клиентом, он испытывает серьезные боли в животе, которые, по мнению его доктора, на самом деле вызваны нервным стрессом. Он упомянул, что подумывает даже о том, чтобы уйти из «большого спорта» и управлять только своими собственными деньгами. Стиву приблизительно 50 лет, и он конкурентоспособный, активно мыслящий человек. Я думаю, что уход в отставку был бы для него неправильным решением, потому что, по моему мнению, он вряд ли был бы счастлив, находясь вне игры. Я уверен, что он выплывет, но на дне своего рабочего спада ему придется испытать на себе всю жесткость этого неумолимого бизнеса.

ГЛАВА 16

Как удержать в руках птицу удачи?

Сохранение и преумножение своего благосостояния – задача, безусловно, важная, но при ее решении большинство людей терпит неудачу. Сложившийся годами стандартный подход, к которому обычно прибегал каждый благоразумный человек, состоял в том, чтобы нанять для управления своими активами U.S. Trust, Morgan Guaranty, Scudder Stevens & Clark или какую-то другую престижную компанию. К сожалению, сейчас эти учреждения выглядят лишь собственной бледной тенью. Извините, но, на мой взгляд, общий уровень инвестирования (в противоположность продажам) и компетентность в том, что теперь называют управлением частным капиталом, находятся на низком уровне. Профессионалы вытесняются бюрократами. В этой главе представлен обзор некоторых нетрадиционных методов накопления богатства.

В смутные времена спасают драгоценности

Когда я несколько лет назад был в Гонконге, я посетил пожилого патриарха очень богатого китайского семейства, деньгами которого я управлял. В то время ему, должно быть, было за девяносто, но он все еще носил звание генерала.

Будучи генералом Национальной гвардии, он воевал с японцами, а затем с коммунистами. После Второй мировой войны он долго путешествовал по Китаю. Генерал очень стар и хил, а также немного склонен к мрачным воспоминаниям, но кто вел бы себя иначе, повидав то, что довелось увидеть этому человеку? Так или иначе, у нас состоялся разговор о трудностях сохранения личных капиталов в Азии, прошедшей через сотни войн, депрессий, инфляций и революций.

Его семейство владеет большим инвестиционным портфелем, которым распоряжаются три основные компании по управлению капиталовложениями, но на этот раз Генерал решил пофилософствовать на тему использования накоплений в смутные времена, когда, как он заметил, вы действительно в них нуждаетесь. «Бумажные активы – прекрасные и удобные вещи в нормальные времена, – сказал он, – но они бесполезны, когда правит анархия. А такое случается примерно каждые 50 лет. В прошлом веке так было в Азии, России и Европе, и периодическое появление четырех всадников апокалипсиса – Войны, Голода, Мора и Смерти – неотъемлемая часть истории человечества».

По мнению старика, качественные драгоценности были столь же хорошим вкладом в ценность и страховкой от кризисов, как любой другой инструмент, который он знал, и фактически ювелирные изделия являются лучшим вкладом, чем золото. Богатые семейства должны иметь страховой фонд точно так же, как они имеют страховой полис или недвижимость, предназначенные наследникам. Необходимо, чтобы этот страховой фонд можно было легко переносить, легко прятать и, кроме того, составляющие его активы должны обладать высокой рыночной ликвидностью. И Мария-Антуанетта, и российская царица засовывали свои драгоценности в лифчики и другие предметы одежды, когда революции вынудили их бежать из дворцов.

Он сказал, что когда японцы взяли Гонконг в 1941 году, его семья всего за одну ночь оказалась на грани между богатством и бедностью. Мужчины были далеко, в армии, но в доме оставались бабушка, дедушка, мать, жена и дети, его собственные и трех его братьев. Так что требовалось прокормить немало ртов. Действовавшая до сей поры британская экономическая система распалась одновременно с оккупацией, и все банковские депозиты были заморожены. Местные жители полагали, что японцы с их вооруженными силами и идеей всеазиатской сферы процветания пришли надолго, возможно даже навсегда. Тем временем пал Сингапур, 200 тыс. британских солдат сдались в плен, а два самых мощных в Азиатских морях линейных корабля «Отпор» и «Принц Уэльский» были потоплены японскими самолетами. Семья Генерала владела в Гонконге многочисленной недвижимостью, сданной в аренду, но арендаторы просто прекратили платить арендную плату. Заграничные активы семейства были в сохранности, но не было никакого способа получить их наличными. Все источники дохода разом иссякли, поскольку местная экономика вернулась к бартеру.

Семья выжила в следующие несколько лет только потому, что женщины продавали свои драгоценности, чтобы заплатить за еду и защиту. В Гонконге в 1942 году драгоценности имели большую ценность и обладали высокой покупательной способностью, потому что китайские подружки японских солдат хотели их иметь. Проститутки получали от японских солдат деньги и вещи, но самые красивые куртизанки желали накапливать и носить ювелирные изделия. В результате японские офицеры приобретали украшения, чтобы делать подарки своим содержанкам. «Немые бриллианты часто действуют на женский ум сильнее всякого красноречия», – писал Шекспир. И японцы, и их подруги, очевидно, относились к золоту с меньшим трепетом. Оно не было декоративно. Запас драгоценностей дал семейству Генерала возможность выжить в смутные времена 1942 и 1943 годов.

Солдаты победившей армии всегда ищут секса с женщинами оккупированной страны. Женщины, естественно, хотят получить что-то взамен, поэтому то, что рассказал старый Генерал, имеет отношение не только к Гонконгу. Драгоценности всегда использовались для украшения и подтверждения статуса и богатства их владельцев. Кроме того, ювелирные изделия являются инструментом сохранения капитала в атмосфере галопирующей инфляции. Исследования показывают, что золото и серебро являются превосходными инфляционными хеджевыми инструментами, и так как они тоже относятся к драгоценностям (драгоценным металлам), в периоды высокой инфляции их ценность в качестве инструмента, сохраняющего покупательную способность, растет. Конечно, это имело место в Германии в период Веймарской республики, и, как правильно поется в одной известной песне, лучшие друзья девушек – бриллианты. Даже не алмазы, поскольку алмазы – это товар с управляемой ценой.

Старый Генерал продолжал развивать свою теорию о драгоценностях. Он утверждал, что в наше время, когда банковские системы всего мира завязаны в компьютерную сеть, уязвимую со стороны социального и технологического терроризма, это создает условия для того, чтобы события, подобные произошедшим в 1941 году в Гонконге, могли повториться снова. Если бы сбой электропитания продлился достаточно долго, и кредитная, и транспортная системы Соединенных Штатов были бы повреждены, условия жизни могли бы стать ужасными, а бумажные деньги как средство для расчетов могли бы потерять свою ценность. Вероятно, экономика перешла бы на бартер. В этих условиях ювелирные изделия могли бы стать предпочтительной валютой.

Это интригующая концепция. Я не могу найти точного описания того, какие именно ювелирные изделия можно считать драгоценными предметами коллекционирования. Один эксперт называет антиквариатом те драгоценности, которые были сделаны до 1950-х годов; другой говорит, что это должны быть авторские работы, ценность которых признается ювелирными дизайнерами, такие как, например, коллекции Арт Деко от Картье, продаваемые по цене выше номинала, а также прекрасные украшения для костюмов. «Чем больше эта вещь похожа на произведение искусства, тем лучше», – заметил эксперт. Современные драгоценности, чтобы представлять собой ценность, должны удовлетворять требованиям моды. На недавнем аукционе в Женеве все уникальные украшения превысили свою начальную стоимость, при этом алмазы и крупные бриллианты продавались не особенно хорошо.

Мне сложно думать о ювелирных изделиях как об основном классе активов, в который можно вложить серьезные деньги. Однако как способ хранения некоторой части капитала они подходят не хуже, чем произведения искусства, и не только из эстетических соображений. Их можно легко передать дочерям или иным родственникам: избежав при этом уплаты налога на дарение, или по наследству также без уплаты налогов. Драгоценности легко переносить и легко прятать, поэтому беженцы, убегающие от погромов, всегда использовали этот способ, чтобы унести с собой свое богатство. И, как и говорил старый Генерал, ювелирные украшения могли быть неоценимы в случае кризиса.

Я был очарован этим разговором. Он заставил меня понять, что за исключением тех, кто испытал на себе все тяготы бегства с насиженного места, мы, американцы, не имеем ни малейшего понятия о том_; что будем делать в случае оккупации нашей территории иностранной армией или катастрофы, которая может привести к полной анархии. Мы не задумываемся о том, как быстро в этом случае испарится наше бумажное богатство. Только те, кто прибыл в Соединенные Штаты, спасаясь от Гитлера или коммунизма, могут это понять. Остальные же не уделяют вопросу страхования своего богатства должного внимания.

Считайте прибыль с учетом накладных расходов и налогов

Как-то раз я обедал с Сэмом, своим старым другом, который приблизительно 15 лет назад продал свою компанию и отошел от дел с улыбкой и хорошей суммой денег. С тех пор он упорно трудился как над улучшением своей игры в гольф, так и над преумножением своего личного капитала. И ему удалось достичь успеха в обоих направлениях. Попутно он пришел к некоторым интересным заключениям о том, как американские налогоплательщики должны управлять своими деньгами.

Резюмируя философию Сэма, можно сказать, что любая прибыль должна рассматриваться и оцениваться после оплаты накладных расходов и, прежде всего, после выплаты налогов. «Грязная прибыль» – это всего лишь иллюзия, поэтому значение имеет только прибыль, остающаяся после выплаты налогов. Ликвидность и прозрачность формы размещения капитала являются критическими важными факторами. Инвестор должен иметь возможность в любой момент изменить свое мнение и вновь превратить свой капитал в денежную форму. Именно поэтому Сэм не делает больших вложений в недвижимость или нефтяные и газовые дела: «Слишком сложно, слишком неликвидно и слишком высокие накладные расходы. Кроме того, для таких вложений невозможно вычислить доходность, поскольку они выплачивают деньги более десяти лет».

Сэм не пользуется услугами компаний по управлению частными капиталами. Их лучшие специалисты работают на инвестиционные фонды или институциональных инвесторов, а индивидуальные вкладчики остаются обделенными их вниманием, даже если вкладывают крупные капиталы. Кроме того, в нынешних условиях лучшие и наиболее яркие кадры неизбежно перемещаются в хеджевые фонды. Он утверждает, что ни одна из крупнейших инвестиционных компаний в Европе или Соединенных Штатах не сосредоточена на управлении частными капиталами. В результате Сэм сконцентрировался на хеджевых фондах. Он не использует фонды фондов, потому что хорошо знает, что хеджевые фонды, которые на них работают, помимо комиссионного вознаграждения, откусывают немалые куски от инвестиционной прибыли. С другой стороны, он признает, что вложения в фонды фондов действительно являются хорошим вариантом для менее осведомленных людей.

«Хеджевые фонды эффектны, – говорит Сэм, – и когда ваши деньги вложены в тот из них, который летит в космос, зарабатывая при этом все большую доходность, вам будет о чем поговорить во время коктейля на каком-нибудь приеме. Но американские налогоплательщики должны оценивать прибыль, которую они получат, после вычета 20 %-ного комиссионного вознаграждения и налогов на прибыль». Он вкладывает капитал только в достойные хеджевые фонды, которые имеют активные стратегии, и следуют им. Он желает жить с волатильностью. Рыночно-нейтральные стратегии инвестирования его не привлекают.

Сэм вкладывает свои деньги в крупные фонды, управляющих которых он хорошо знает. За последнее десятилетие три хеджевых фонда, в которые вложены его деньги, обеспечили доходность (с учетом выплаты комиссионного вознаграждения, до вычета налогов) в 25,4 % в год против 11,1 % в год для S&P 500. Волатильность фондов за этот период была на уровне 21 % против 15,8 % для S&P. Это означает, что время от времени могут случаться 10 %-ные падения в течение месяца. После уплаты налогов доходность уменьшается до 16,3 %, поскольку полученная прибыль на 71 % является краткосрочной из-за высокой интенсивности трейдинга. Конечно, доходность по S&P 500 также рассчитана без учета налогов.

Мой друг ищет крупные фонды с устойчивым управлением, которое способно превзойти рынок и защитить ваш капитал в плохие времена. Собственно, это все, чего можно желать. Вы не должны ожидать, что они заработают вам деньги на падающем рынке, и вы должны отдавать себе отчет, что вам придется заплатить немалую сумму налогов. Очевидно, что для освобожденных от уплаты налогов учреждений ситуация выглядит по-другому, и Сэм думает, что хеджевые фонды замечательно подходят для среднего размера неуправляемых фондов или фондов под управлением некомпетентных инвестиционных комитетов. Поскольку они не платят налоги, составная выгода может быть баснословной.

Выбор хеджевого фонда и момента для инвестиций требуют исследовательской и напряженной работы. Точка входа является критически важным фактором. «Никто не говорит о высоком проценте неудач среди вновь созданных хеджевых фондов. Только потому, что менеджеры говорят, что они собираются поддерживать низкий уровень риска и всегда будут иметь много “коротких” позиций, не подразумевает, что они не могут потерять большую сумму денег. Иногда цена акций, по которым открыты “длинные” позиции, падает, а тех, что проданы в “шорт” повышается». Сэм также очень подозрительно относится к американским «успешно расширяющимся» фондам, полагая, что они могут вести игру на международных и валютных рынках. «Валютный и японский фондовый рынки уничтожили некоторых из моих лучших друзей», – с печалью в голосе говорит он. Он также указывает на то, что многие хеджевые фонды, которые открылись в последнее время, на самом деле были фондами, использовавшими исключительно «длинные» позиции, и многие из них сильно пострадали или прекратили свое существование в период «медвежьего» рынка.

Мой друг для начала вносит в новый приглянувшийся ему фонд 1 млн долл., «просто чтобы посмотреть». Тем самым он пытается познакомиться с этим фондом поближе, почитать их сообщения, понять его инвестиционный стиль и посетить собрания партнеров. Он наносит визиты в их офисы. Если в течение нескольких лет ему нравится то, что он видит, и фонд преуспевает, он увеличивает размер счета. Однако он замечает, что результаты, полученные вне трех его основных фондов, до сих пор были посредственными.

Базисная стратегия Сэма состоит в том, чтобы вкладывать 75 % своих денег в четыре или пять основных хеджевых фондов, которым он полностью доверяет. Остальное он отдает в управление команде «дублеров», состоящей из десятка восходящих звезд. Он признает, что размер фонда – враг доходности, но фонды, входящие в его основную группу, являются крупными. Управляющие мирового класса привлекают капиталы, и фонд должен обладать достаточным весом для привлечения под свое крыло лучших молодых талантов, а также страховым капиталом. В отношении любого фонда, при первых признаках появления спеси или снижения эффективности управления, Сэм начинает уменьшать размер своего счета. Плохие годовые результаты или серьезный месячный спад и волатильность не беспокоят его до тех пор, пока он убежден, что управляющие остаются сосредоточенными и нацеленными на достижение результата. Он хочет, чтобы они были одержимыми, ушедшими в себя, даже немного неприятными людьми. Ему нравятся скандалисты, и его нисколько не беспокоит, что лучшие управляющие хеджевых фондов часто бывают людьми очень жесткими по отношению к своим сотрудникам, и продавцы с Уолл-стрит их не любят, потому что те считают их дураками.

Восходящие звезды привлекательны тем, что их активы не являются слишком большими, поэтому они более мобильны в управлении, могут менять свои позиции гораздо быстрее, чем гигантские фонды, что дает огромное преимущество, если что-то идет не так, как надо, а также могут вкладывать капитал в мелкие и средние по размеру компании. С учетом всех обстоятельств, Сэм считает, что хеджевые фонды – это лучшая форма помещения капитала для богатых людей, но они требуют постоянного к себе внимания и некоторого ноу-хау при выборе.

Вообще, Сэм предпочитает быть владельцем, а не кредитором, и, как отмечалось выше, он очень трепетно относится к уплате налогов. В результате он не инвестирует в облигации с облагаемым налогом доходом или в казначейские, защищенные от инфляции обязательства. «Эти бумаги не подходят для частных инвесторов, – говорит он, – потому что вы платите налоги с доходности, сопоставимой с инфляцией, так что реальный результат получается прак-тически нулевым». Во вложениях в недвижимость слишком много хитростей, и фонды, которые он рассматривал, сосредоточены на собственных сделках и гонорарах вместо того, чтобы поставить во главу угла генерирование прибыли для своих инвесторов. Другими словами, интересы учредителей не совпадают с целями инвесторов. С инвестициями в нефть и газ та же самая история. Сделки на этом рынке всегда кажутся соблазнительными, но почти неизменно заканчиваются обогащением главных партнеров, в то время как инвесторы получают сущие гроши.

Сэм вкладывает в хеджевые фонды две трети своих денег. Он действительно считает, что каждый обеспеченный человек должен иметь в максимальной степени освобожденный от налогов резерв «на черный день». Насколько большим должен быть такой резервный фонд? Это зависит от возраста и богатства индивидуума. «В идеале, – говорит он, – размер запаса должен позволить вам продолжать жить в привычном режиме в том случае, если фондовые рынки потерпят крах и останутся лежать в руинах». Требования к его понятию привычного образа жизни, возможно, завышены, но общая концепция все-таки имеет смысл. «Столь страшный результат маловероятен, – добавляет он, – но зачем рисковать? Тем более что налоговые освобождения сейчас относительно дешевы».

Венчурный капитал – «гламурненько», но рискованно... зато вы можете получить огромную прибыль

Что касается венчурного капитала и прямого инвестирования в акционерный капитал, Сэм признает, что он упустил «золотое дно». Однако он утверждает, что, как способ стать более богатым по принципу «мы сидим, а денежки идут», венчурный капитал значительно переоценен. Преобладает миф о том, что венчурный капитал – это чудесный класс активов, и инвестиционные советники приводят невероятные данные о долгосрочной годовой доходности, которой удалось достигнуть на этом рынке таким профессиональным инвесторам, как Йельский фонд, J. Н. Whitney и Venrock (каждый из них зарабатывал около 30 % в год в течение 30 лет). Нет никакого сомнения в том, что, когда все складывается наилучшим образом, и вы получаете прибыль, – это замечательно. Однако Сэм рассказывал мне, что, когда они собираются компанией старых богатых парней, после нескольких рюмок некоторые из них признают, что потеряли свои инвестиции в венчурный капитал. Если смотреть на этот рынок беспристрастным взглядом, венчурный капитал – опасный, зверский бизнес, сопряженный с банкротствами и обремененный большим процентом неудачных вложений, а также с низкими шансами для входа в него новых компаний. Кроме того, из этого бизнеса очень трудно выйти, потому что вы не можете вытащить свои деньги в любой момент. Однако если вы вкладываете капитал в нужное время и с соответствующими партнерами, вы можете полу-чить замечательную выгоду.

Индекс венчурной экономики, упомянутый в главе 10, свидетельствует, что средний ожидаемый доход для фондов венчурного капитала за период с 1969 по 2002 годы составил 15,8 % годовых, что вполне нормально для низколиквидных инвестиций. Простые инвестиции в американские акции (которые имеют мгновенную ликвидность) принесли 10,6 % годовых за тот же самый период времени. Точка начала отсчета времени в данном случае имеет важное значение. Исследование, проведенное журналом The Economist по данным за период с 1988 по 2000 год, дало показатель ежегодной доходности в 12 %.

Выбор управляющего является очень трудным и абсолютно критически важным для рискового капитала, так же как и в случае с прямым инвестированием в акционерный капитал. Недавнее исследование фондов, специализирующихся на венчурных вложениях, проведенное компанией Horsley-Bridges Partners, показало, что в период между 1990 годом и июнем 2003 года в венчурные фонды было инвестировано 195 млрд долл. Из всех этих фондов 25 % лучших, вложив 20 млрд долл., возвратили своим инвесторам 80 млрд долл., а возможно, и больше, если смотреть в будущее. Остальная часть инвесторов в венчурный промышленный капитал, бросивших на это дело 175 млрд долл., не имела никакой отдачи вообще, а в реальном выражении они даже потеряли 10 %. Очевидно, что поскольку венчурные фонды между 1990 годом и июнем 2003 года вложили огромные средства в созревший к настоящему времени венчурный капитал, статистика может улучшиться, но пока этого не произошло. Кто знает, отражает ли текущая стоимость их портфелей рыночную действительность после банкротств в интернет– и технологическом секторе? Вероятно, имеется необходимость выполнить переоценку портфелей.

Удивительная вещь, венчурный капитал «пузыря» Силиконовой долины так никогда и не был по-настоящему дефлирован. Денежный навес на венчурном рынке сегодня оценивается в 80-100 млрд долл., а в IV квартале 2004 года на него пришло еще 10 млрд долл. новых денег. Этот навес появился в результате того, что в период всеобщего ажиотажа для входа на венчурный рынок потенциальным инвесторам приходилось вкладывать свои деньги в соответствующие фонды без возможности досрочного выхода. Кроме того, они должны были согласиться на выплату твердой ставки комиссионных (обычно 2 % в год) от суммы как инвестированного, так и неинвес-тированного капитала. Венчурные фонды, таким образом, не имеют никакого стимула возвращать любые деньги, пока они зарабатывают свои, продолжая сидеть во взятых позициях. ВIV квартале 2004 года венчурные фонды инвестировали в новые предприятия приблизительно 7 млрд долл., т. е. меньше, чем та сумма, что была вложена в эти фонды. Бизнес-экосистема Силиконовой долины уже основательно запружена инвестициями.

Я думаю, что прямо сейчас неподходящее время для того, чтобы вкладывать новые деньги в венчурный капитал. Как замечательно написал Говард Маркс Оуктри: «Не существует такой инвестиционной идеи, которая была бы настолько хорошей, чтобы ее нельзя было испортить слишком высокой ценой за вход». Венчурный бизнес – это семейное предприятие, которое приносит либо все, либо ничего. При этом цикл является почти библейским (семь щедрых лет сопровождаются семью скудными). Все 1990-е годы были щедрыми, и этот класс активов все еще переживает последствия. Однажды, несколько лет назад, Дэвид Свенсен показал мне статистику доходности Йельского фонда от прямых инвестиций в акционерный капитал (табл. 16.1). За более чем 25 лет Йельский фонд заработал в среднем 35 % в год на инвестициях в венчурный капитал и 31 % на прямых инвестициях с учетом всех выплат. Я не знаю больше никого, кто смог бы сработать со столь же высокой эффективностью по столь диверсифицированной программе. Заметьте, что Йельский фонд имел 168%-ную прибыль на портфеле прямого инвестирования в акционерный капитал, в который в 2000 году было вложено 2 млрд долл. С такими аргументами не поспоришь.

Таблица 16.)

Доходность прямых инвестиций в акционерный капитал осуществленных Йельским фондом {%)

Финансовый

год

Венчурные

инвестиции

Прямые инвестиции в капитал (LBO)

Между

народные

инвестиции

Итоговый

результат

1978

27,2

35,3

нет данных

33,9

1979

–2,2

–3,0

нет данных

–2,8

1980

208,1

231,9

нет данных

225,5

1981

33,3

–16,6

нет данных

–0,5

1982

25,6

47,5

нет данных

–2,2

1983

123,4

–10,1

нет данных

91,4

1984

3,7

41,6

нет данных

9,2

1985

–ЮД

5,6

нет данных

–5,0

1986

2,6

34,0

нет данных

15,8

1987

25,4

23,9

нет данных

24,3

1988

–0,7

7,3

нет данных

3,3

1989

–0,3

38,7

13,4

23,4

1990

15,6

7,8

–4,4

11,8

1991

11,6

14,7

–10,0

6,1

1992

28,3

7,2

4,1

14,6

1993

13,6

57,3

–0,2

32,3

1994

20,2

18,7

24,0

24,6

1995

37,8

26,3

13,1

27,0

1996

124,8

30,9

33,7

60,2

1997

37,6

22,3

90,2

36,2

1998

38,5

46,4

1,9

29,0

1999

133,9

24,8

15,4

37,8

2000

701,0

35,1

38,3

168,5

2001

9,0

–14,7

–3,9

–5,4

2002

–39,9

–11 >2

–0,7

–23,3

2003

нет данных

8,4

2,9

39,4

Продолжение $

Таблица 16.1 (продолжение)

Финансовый

год

Венчурные

инвестиции

Прямые инвестиции в капитал (LBO)

Между

народные

инвестиции

Итотовый

результат

Последние пять лет

107,4

18,9

18,0

36,0

Последние десять лет

53,5

21,6

15,7

31,4

За весь период

35,3

■

35,3

13,4

33,9

Источник: Йельский фонд

Йельский фонд блестяще избежал резни, начавшейся с банкротствами технологических компаний. Свенсен умалчивает, как ему это удалось, но я подозреваю, что в тот момент, когда рынки сошли с ума в 1999 и 2000 годах, Йельский фонд купил опционы пут¹ и продал «в шорт» индексные фьючерсы, чтобы застраховать свои вложения в венчурный капитал и портфели прямых инвестиций. Затем, в более спокойный период, он превратил свои портфельные компании в публичные и быстро распродал акции, распределив их среди своих клиентов.