Текст книги "Вышел хеджер из тумана"

Автор книги: Бартон Биггс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Фонд Гарварда, объединяющий сейчас 22,6 млрд долл., также великолепно управлялся последние 20 лет, а за 12 месяцев, закончившихся 30 июня 2004 года, поднялся на 21,1 %. Гарвардский фонд вкладывает малую часть средств в американские акции, предпочитая инвестиции в недвижимость, иностранные акции, абсолютные доходные стратегии и лесную промышленность (включая 600 млн долл., вложенных в леса Новой Зеландии). Менеджмент Гарвардского фонда, стремясь сохранить в своем штате высокопрофессиональных инвесторов, предлагает им щедрую, но конкурентоспособную стимулирующую систему оплаты труда. Эта модель привела к появлению огромных зарплат (35 млн долл.), что стало причиной активного недовольства некоторых невероятно глупых выпускников. В результате менеджменту Гарварда пришлось расстаться с Джеком Мейером, который былнеформальным лидером фонда, и большинством «звезд»,уволившихся, чтобы заняться организацией своих собственных хеджевых фондов. Пока не ясно, как после этого будет осуществляться управ-

ление Гарвардским фондом. Так что Йельскому университету невероятно повезло.

Дэвид и Дин придерживаются пяти основных принципов. Во-первых, они свято верят в акции. Как инвесторы, они хотят быть владельцами, а не кредиторами. Во-вторых, они стремятся иметь диверсифицированный портфель. Они убеждены, что распределение активов и снижение концентрации может более эффективно снизить риски портфеля, нежели попытки сыграть на срочных рынках. Несмотря на профессионализм штаба Йельского фонда, никакие попытки улучшений портфеля не предпринимаются до тех пор, пока рыночные оценки не принимают экстремальных значений. Третий принцип заключается в том, что значительная прибыль может быть получена профессиональными управляющими на внебиржевых рынках, которые характеризуются отсутствием полноты информации и ликвидности. Это та сфера, в которой управляющие Йельского фонда работают наиболее активно.

Четвертый принцип, о котором Свенсен упоминал на нашем совместном завтраке, заключается в том, что по его убеждению Йель должен пользоваться услугами внешних управляющих для любых инвестиций, кроме самых рутинных или индексных. Его штат гордится блистательными знаниями своих инвестиционных управляющих. И наконец, Свенсен всегда уделял особое внимание изучению явных и неявных стимулов, управляющих действиями внешних менеджеров. Он считает, что первичной целью для большинства компаний по управлению активами является рост авуаров, а не высокая доходность инвестиций. Он не желает иметь дело с теми из подобных компаний, которые связаны с инвестиционными банками и открытыми фондами, из-за потенциальной возможности конфликтов интересов. Он хочет, чтобы инвестиционные банки, с которыми он сотрудничает, принадлежали и управлялись людьми, которые ставят во главу угла интересы инвестиций, а не бизнеса, теми, кто, по его словам, неизменно заботятся об увеличении стоимости активов, находящихся под их управлением, а не о росте своего бизнеса. Бизнес-подход в конечном счете всегда разрушает компании, занимающиеся управлением инвестициями.

Дэвид не считает, что дно текущего «медвежьего» рынка уже пройдено. Он думает, что основные классы активов, в диапазоне от высоколиквидных ценных бумаг (и акций, и облигаций) и до прямых инвестиций в акционерный капитал, все еще переоценены, что публика еще не получила предназначенный ей урок, и что доходы от акций и облигаций, особенно в Соединенных Штатах, в следующие 5-10 лет будут несерьезны. В результате доля высоколиквидных ценных бумаг в портфеле Йельского фонда сократилась с более чем 75 % в 1984 году до 22,5 % в настоящее время. Для сравнения, средний объем таких вложений среди фондов американских образовательных учреждений составляет 54,3 %. Вместо этого Йельский фонд предпочитает диверсифицирующие классы активов, такие как ориентированные на абсолютную доходность хеджевые фонды, способные к «выгрызанию» стабильной 8-9 %-ной прибыли. Лесные угодья и акции развивающихся рынков – это те инструменты, на которые он обращает теперь свое внимание. Он убежден, что альтернативные активы по определению имеют свойство быть недооцененными, обеспечивая возможность активного управления инвестициями.

Официальные итоги финансового года, заканчивающегося в июне 2005 года, еще не подведены, но Свенсен полагает, что прибыль составит приблизительно 20 %. За 10 лет, которые закончились 30 июня 2004 года, средняя доходность Йельского фонда достигла уровня в 16,8% годовых, что равняется примерно 13% реальной доходности. Взятая за последние 20 лет доходность составляет 16,1 %, а это означает, что стоимость активов фонда увеличилась больше чем десятикратно. Свенсен очень сомневается, что следующее десятилетие будет столь же плодотворным. Ожидаемая реальная доходность его нынешнего инвестиционного портфеля находится науровне 6,2% в год с риском или волатильностью в 11,1 %. Данное распределение активов предусматривает использование альтернативных инструментов, которые характеризуются намного более широкой дисперсией в показателях доходности управляющих. Таким образом, он надеется, что правильный выбор управляющих даст возможность Йельскому фонду добиться более высокой реальной доходности, нежели 6 %. В своих ежегодных отчетах и выступлениях Свенсен проповедует теорию возвращения к средним показателям и подчеркивает, что не следует строить свои ожидания на основе недавних высоких показателей доходности. В офисе Йельского фонда работает 20 человек, включая секретарей, кроме того, фонд пользуется услугами примерно 100 внештатных управляющих.

Для меня взлеты и падения Йельского фонда являются яркой демонстрацией того, насколько сложно создавать и поддерживать инвестиционную организацию, которая смогла бы на протяжении нескольких поколений приспосабливаться к появлениям и исчезновениям инвестиционных талантов и успешно пережить не однс столетие. Вывод, который я могу сделать, состоит в том, что роль личности (или, возможно, личностей) в деле успешного управления инвестиционным портфелем является абсолютно определяющей. Комитет не может справиться с этой задачей. Он может лишь способствовать выбору профессионала и надеяться на то, что этсл выбор окажется правильным, но не должен заниматься фактическим формированием и управлением инвестиционным портфелем Коллективные решения комитета имеют склонность оказываться ошибочными. Как видите, я далеко не во всем согласен с Дэвидом Свенсеном.

ГЛАВА 12

Мистика природы и тупость коллективного мышления

В момент слабости я дал обещание поговорить с парнем, который оказывает очень дорогие услуги по техническому анализу рынка. Я буду называть его Мэн, поскольку именно в штате Мэн он и живет. Один из наших крупных инвесторов умолял меня послушать этого «технаря», который является фанатом чисел Фибоначчи. Этот инвестор прислал мне еженедельные прогнозы Мэна от 14 октября 2002 года и 8 марта 2003 года, в которых, использовав числа Фибоначчи, он (о, чудо!) действительно оба раза правильно предсказал ценовое «дно».

Я считаю технический анализ рыночной конъюнктуры инструментом, который лучше всего использовать одновременно с фундаментальным анализом. Я всегда обращаю внимание на графики, но использую их так, как обычно используют дорожную карту: для определения местонахождения цены того или иного актива. Я думаю, что уровни поддержки и сопротивления² стоят того, чтобы учитывать их при принятии решения о покупке или продаже, потому что очень многие обращают на них внимание. Множество инвесторов, некоторые из которых просто слишком ленивы для того, чтобы проводить фундаментальный анализ, действительно верят в то, что, используя технический анализ, можно получить достаточно точный прогноз. Поэтому даже те, кто подобно мне думает, что все это полная ерунда, должны знать о технических моделях и считаться с ними как с фактором, затрагивающим поведение игроков и цены.

Числа Фибоначчи – это отдельная тема. От построенной на их основе теории не так-то легко отмахнуться. Я не верю в оккультизм или сверхъестественные силы, но в природе и в жизни действуют законы, далекие от нашего понимания и наших научных познаний.

Например, фондовый рынок – темное, таинственное животное которое отражает не только основные экономические и деловьк принципы, но и проявляет основные человеческие эмоции, такие ка* жадность и страх. Другой пример – числа Фибоначчи. Многие инвесторы ничего о них не знают, а знать, возможно, и следовало бы.

Николас Фибоначчи родился в Италии в 1175 году. Всю жизш он был поглощен числами и, должно быть, был математические гением. В 1202 году он издал книгу Liber Abaci («Книга о счётах») посвященную истории появления арабских цифр в Европе, в ко торой описал ряд своих открытий мистических числовых моделей имеющих выражение в природе, сооружениях и во Вселенной. Означал со следующей постановки задачи.

Некто поместил пару кроликов в некотором месте, со всех сторон окруженном стенами. Определите, сколько пар кроликов родится здесь в течение одного года, если ежемесячно каждая пара кроликов производит другую пару, а кролики становятся половозрелыми спустя два месяца после своего рождения. Ответ: 1,1, 2, 3, 5, 8,13, 21, 34, 55, 89,144, 233. Сотое число в этой последовательности будет – 354 224 848 179 261 915 075.

Продолжая анализировать этот ряд чисел, Фибоначчи обнаружил что они имеют много странных и интригующих характеристик Среди них следующие.

•    Сумма двух любых последовательных чисел представляет собой следующее число в последовательности.

•    Отношение каждого числа последовательности (после первых четырех) к предыдущему всегда равно 1,618, а ко второму слева от себя – 2,618.

•    Каждое число последовательности делится на второе числе слева от себя с остатком, в точности совпадающим с числом, стоящим на позиции перед числом-делителем.

•    Разница между квадратом любого числа последовательности и квадратом числа, стоящего в этом ряду на две позиции дальше, всегда представляет собой число Фибоначчи.

•    Сумма квадратов любых рядом стоящих чисел последовательности, после 1, будет всегда равняться числу, стоящему через две позиции после большего из возведенных в квадрат чисел.

Наиболее впечатляющим открытием было то, что если вы делите число Фибоначчи (после первых четырех) на число, стоящее следующим в этой последовательности, то вы всегда получаете результат, приблизительно равный 0,618 (и чем дальше в ряду стоит взятая вами пара чисел, тем ближе полученный результат к 0,618). А 0,618 – это волшебное число. Так называемое золотое сечение – отношение 0,618 к 1 – представляет собой решение математического уравнения, описывающего совершенство. Оно является математической основой, заложенной в расчет формы здания Парфенона, расположения семечек в подсолнухах, витков спирали на панцире улитки, греческих ваз, больших спиралей космических галактик и карточных игр. Оно лежит в основе форм, наиболее приятных для восприятия человеческим глазом, как прямоугольных, так и спиралевидных.

Золотая пропорция, обозначаемая как «фи», так называемая логарифмическая спираль, встречается повсюду и очаровывает человечество в течение тысячелетий. Древние египтяне представляли собой очень искушенное и образованное общество астрономов и математиков, но как мистики они были знакомы и с концепциями бесконечности времени, космоса и загробной жизни. Выдающийся памятник их цивилизации – Великая пирамида в Гизе, величественный дизайн которой был спланирован в соответствии с параметрами золотого сечения. Отношение высоты к основанию равно 0,618. Высота пирамиды равна квадратному корню из увеличенной в 161,8 раза половины ее основания. Египтяне использовали дюймы как стандартную меру длины, и высота Великой пирамиды составляет 5813 дюймов (5, 8 и 13 – числа Фибоначчи), а длина окружности, описывающей эту пирамиду, равна 36 524,2 дюйма. Может быть, это потому, что египтяне смогли вычислить, что точная продолжительность календарного года составляет 365,242 дня? Все размеры Великой пирамиды соизмеримы с «фи», которую они рассматривали, как символ созидательной функции. Угол наклона знаменитого Восходящего прохода в пирамиде равен отношению 26 к 18 градусам.

Греки также знали о числе 0,618 и назвали его золотым средним. Большая часть созданных ими произведений архитектуры и искусства базировались на динамической симметрии этой пропорции и вращающихся квадратах, которые, казалось, интенсивно вибрировали. Они были убеждены, что пропорции золотого среднего были столь приятны глазу потому, что люди постоянно наблюдали проявление этого соотношения вокруг себя. Они полагали, что пуп является золотой серединой совершенного тела, с соблюдением размеров золотой пропорции в шее, глазах, ногах и руках. Тайна чисел была потеряна с падением Греции, пока Фибоначчи не обнаружил ее снова. А в XVII веке Якоб Бернулли, создавая модель природы, поместил золотой прямоугольник в золотую спираль. Леонардо да Винчи использовал золотой прямоугольник (1,618 к 1) для многих из своих картин, как это описано в недавнем бестселлере «Код да Винчи».

Числа Фибоначчи, золотой прямоугольник и золотая спираль встречаются в природе повсюду. Журнал Science опубликовал несколько академических статей на эту тему, указывая на присутствие чисел Фибоначчи во всем, от лепестков гирлянды и спиралей подсолнечника (55 против часовой стрелки и 89 по часовой стрелке) до описания взаимного расположения листьев на стеблях растений. Закономерность, заложенная в золотой спирали, проявляется в рогах, когтях, зубах, раковинах и даже в паучьей сети. Бактерии размножаются со скоростью, соответствующей последовательности Фибоначчи. Кроме того, Science приводит еще массу примеров. Человеческое тело имеет пять конечностей, пять пальцев на руке и пять пальцев на ноге, октава в фортепиано составлена из 13 клавиш —

8 белых и 5 черных. Музыкальный аккорд шестой ступени звучит наиболее приятно, а нота «ми» вибрирует в отношении 0,625 к ноте «до». Само ухо представляет собой золотую спираль.

По-настоящему хороших объяснений того, почему последовательность Фибоначчи существует, не предложено. Одни объясняют это тем, что Бог является математиком; другие говорят, что все это – чистое совпадение и вздор лихорадочных умов. Некоторые ученые утверждают, что последовательность Фибоначчи и золотая спираль настолько широко распространены, что они должны быть частью некой периодической модели роста. Другие заявляют, что это способ природы получать количество, не жертвуя при этом красотой.

Было бы странно, если бы не нашлись желающие применить числа Фибоначчи к фондовому рынку. Особенно много сил в этом направлении приложил Р. Н. Эллиотт в начале 1930-х годов. Он утверждал, что модели исторического развития человечества носят не случайный характер и следуют суперциклу из трех шагов вперед и двух назад. Он также утверждал, что эта последовательность с изящной точностью отражена в динамике взлетов и падений фондового рынка. В 1960-х годах Гамильтон Болтон, редактор Bank Credit Analyst, написал множество статей в поддержку теории волн Эллиотта; Боб Претчер, издающий свой рыночный листок, – еще один видный ученик Эллиотта. Используя анализ теории волн, Претчер правильно предсказал «бычий рынок» начала 1980-х годов и идентифицировал 1987 год как поворотный. Рынки любезно потерпели крах в 1987 году, и Претчер стал инвестиционным гуру. В 1990 году он написал книгу о надвигающихся приливно-отливных волнах, гибели и мраке, и, насколько я знаю, с тех пор он находится исключительно на «медвежьих» позициях. Возможно, его проблема состояла в том, что он неправильно рассчитал волну суперцикла.

В Японии, во время последних стадий большого «бычьего» рынка, в компании Morgan Stanley работал рыночный аналитик, целиком полагавшийся на старую стратегию торговца рисом из Осаки, которая по существу представляет собой вариацию чисел Фибоначчи. Эта система, подобно многим другим, хорошо работала при описании исторических данных, но терпела неудачу в режиме реального времени. В результате однажды этот парень опоздал на одну волну и был утоплен во время краха японского рынка в 1990 году. Проблема с применением чисел Фибоначчи в отношении фондового рынка всегда заключалась в определении отправной точки и в правильном подсчете волн. Поскольку внутри больших волн существуют более мелкие, многие ученики Фибоначчи пытаются осуществлять на их основе краткосрочный трейдинг. Я отношусь к этому скептически. Результаты работы счетчиков волн Фибоначчи-Эллиотта не внушают оптимизма, и я думаю, что они со своей догмой могут доставить своим последователям серьезные неприятности.

Числа Фибоначчи впечатляют, но они слишком мистичны для анализа рынков

Так или иначе, я все же встретился с этим помешанным на числах Фибоначчи парнем из Мэна. Он был молод и ликом чист, а его высказывания отличались восторженностью и невероятной искренностью.

Очевидно, он неистово верил в свою идею. «Бог должен быть математиком», – сказал он мне, доставая и раскатывая по всей длине нашего стола для переговоров распечатку длиннющего графика, заголовок которого звучал так: Последовательность Фибоначчи в суперциклах. График отображал динамику американского фондового рынка, охватывал период с 1789 года и был весь испещрен тонкими синими линиями и аккуратными рукописными примечаниями. Затем он набрал в легкие побольше воздуха и начал свой рассказ, утверждая, что основанная на числах Фибоначчи четвертая волна гигантского, случающегося «раз в тысячелетие», суперцикла длилась с 1966 по 1982 годы. Затем последовала пятая волна, которая закончилась весной 2000 года. Он верит, что теперь мы вошли в трехволновую стадию падения, хотя он признает, что среди последователей этой теории существуют разногласия относительно точного определения того, в какой по счету волне мы находимся. Текущая «минуэт»-волна (sic!) устанавливает индекс S&P 500 на уровне 1052 пунктов. Мэн искренне верит, что следующая нисходящая волна опустит его до отметки 650 пунктов (что составит 0,618 от 1050).

Мэн также не стесняется использовать числа Фибоначчи для составления краткосрочных прогнозов. Он может высчитывать «ралли» и коррекции на основании недельных данных. Числа Фибоначчи используют многие технические аналитики, но каждый из них приходит к собственным заключениям. Все зависит от отправной точки расчета. Сам подсчет тоже оставляет значительный простор для оправданий. Если аналитик оказывается неправ, он списывает свою ошибку на неверный расчет волн. Мол, дело не в том, что теория с числами Фибоначчи не работает, просто он, техник, в следующий раз произведет более точные расчеты, а, значит, вы должны продолжать ему верить.

Я пытался быть вежливым. Парень выглядел настолько искренним, настолько истинным сторонником своей идеи, и все же он почувствовал мое скептическое отношение к его рассказу. Это его задело, но что взять с меня – старого варвара, которого в конечном счете отправят на свалку. Что я об этом думаю? Я не думаю, что Бог является математиком или техническим аналитиком. Он непостижим, так же как и фондовый рынок. Кредо чисел Фибоначчи выглядит впечатляющее и таинственно, но я сомневаюсь, что кто-либо когда-либо сможет эффективно и последовательно применить эту теорию к фондовому рынку.

Наконец, мое мнение заключается в том, что вся эта теория суперцикла Фибоначчи дает слишком долгосрочные прогнозы, чтобы быть полезной для нас, ежедневных инвесторов. Этот материал интересен и вполне уместен как тема для приятной беседы, но строить на этой идее свой инвестиционный портфель весьма неразумно. Однако человеческая природа не изменяется, история имеет свойство повторяться, а поскольку фондовый рынок представляет собой отражение человеческой природы, следует внимательно и объективно следить за развитием событий.

Идея существования длинных циклов в человеческой экономической истории заставляет обратиться к библейским временам. В Ветхом Завете говорится о 50-летних юбилеях, при праздновании которых рабы освобождались, а долги прощались. Эдвард Гиббон в своей знаменитой книге «Падение Римской империи» указывает на существование 50-летнего цикла войн, а 54-летний цикл может быть выявлен в хронологии цен на сельскохозяйственную продукцию, начиная отсчет еще со времен истории народа майя в Центральной Америке в 1260 году. Даже примитивные экономики, казалось, зависели от циклов, продолжительность которых более или менее близка к пятидесяти годам. Плодородие земель, количество рабов и величина долга увеличивались и уменьшались, балансировали так, как будто руководствовались законами природы.

Все инвесторы по своей природе зависят от памяти. Если они совсем недавно вложили капитал и не имеют необходимого боевого опыта, они особенно уязвимы по отношению к последним событиям. Очень важно уметь обходить привлекательные западни экстраполирования самого недавнего прошлого в будущее. Если вы все же поддадитесь этому желанию, то это будет похоже на управление спортивным автомобилем по дороге в гору, с противоположной стороны которой находится крутой спуск, а вы при этом глядите в зеркало заднего обзора.

Описание Адама Смита

Одна из лучших книг об инвестициях – книга Адама Смита «Игра на деньги», которая была издана в 1967 году в период, когда акции повышались после окончания «медвежьего» рынка, ранив-

шего немалое количество инвесторов. Один из главных героев этой книги – Великий Винфилд, который управляет высокоэффективным взаимным фондом. Он – воплощение «стрелка» той эры, утомленного, циничного, но проницательного.

Конец 1960-х годов. Цены акций конгломератов, компьютерных лизинговых компаний идут в гору. Но Великий Винфилд не может пересилить свое нежелание покупать необеспеченные бумаги, и его доходность отстает от рынка. Дело в том, что Великий Винфилд был ужасно, почти смертельно ранен во время «медвежьего» рынка начала 1960-х годов, когда цены акций существенно упали. Он слишком хорошо помнит тот ужасный день, «когда оркестр прекратил играть» и его инвестиционный портфель пошел ко дну. Эти воспоминания теперь руководят его действиями на рынке. Прошлое не позволяет ему покупать технологические акции, хотя Винфилд считает эти бумаги перспективными.

В результате Великий Винфилд находит решение, которое заключается в том, чтобы нанять трех двадцатидевятилетних ребят. «Ребята, – говорил он,– сейчас мы наблюдаем детский рынок». Дети не отягощены никаким накопленным инвестиционным багажом, и они покупают мусорные бумаги и верят в них, как если бы они пришли раз и навсегда. «Сила молодых в том, что их не тянут на дно воспоминания о былых поражениях, и они, зарабатывая все больше денег, чувствуют себя неукротимыми», – говорил Великий Винфилд.

Он называет своих ребят Мальчик Билли, Мальчик Джонни и Мальчик Шелдон, и когда Адам Смит посещает офис Великого Винфилда, они с энтузиазмом рассказывают ему о компьютерных и нефтяных компаниях, конгломератах, акциями которых они владеют. Они называют Великого Винфилда «сэр» и относятся к нему с большим почтением. «Ну, разве они не симпатичны? – гордо спрашивает Великий Винфилд. – Разве они не пушисты? Смотрите, они же похожи на игрушечных мишек. Это – их рынок!» Он просит их рассказать о концепции инвестиций в компьютерно-лизинговые компании.

«Я покупаю акции компьютерно-лизинговых компаний, сэр, – докладывает Мальчик Шелдон, подобно курсанту-первокурснику из Вест-Пойнта, – потом, используя их в качестве залога, получаю в банке кредит и снова покупаю этиже бумаги. Потребность в компьютерах фактически бесконечна, сэр».

Великий Винфилд сияет от гордости: «Вы слышали? Слышали? Это веяние времени: жизнь начинается снова. Это изумительно! Я отношусь к ним, как к собственным детям! Мои мальчики! Мои дети!» Затем он обзывает Адама Смита «старомодным чудаком» и, указывая на него, говорит свои «мальчикам»: «Вы только посмотрите на недоверчивую физиономию этого старика».

Сегодня мы наблюдаем противоположную ситуацию. «Золотые мальчики» конца 1990-х годов были истинными сторонниками рынка технологических акций, и они были настолько опустошены, когда «пузырь» взорвался, что теперь не могут заставить себя вновь покупать бумаги этого сектора. Они парализованы, кастрированы, травмированы тем, что случилось с ними. Но в следующие несколько лет сектор высоких технологий вновь начнет приносить высокий доход из-за неминуемого роста заказов, так что прибыль этих компаний будет намного лучше ожидаемой. Так что, возможно, нынешним Великим Винфилдам стоит подумать о том, чтобы вместо молодых мальчиков нанять на работу старика типа меня.

Коллективное мышление = Коллективная тупость + Авторитаризм: Встречам инвесторов необходима небольшая ажитация и полемика

Недавно по просьбе своего друга я посетил встречу инвестиционного комитета крупного фонда. Такие встречи почти всегда представляют собой печальное зрелище, потому что присутствующие на них с самыми лучшими намерениями приходят к неверным суждениям в отношении акций, роли альтернативных классов активов, бюджета, а также найма и увольнения менеджеров. Группы весьма не глупых, искренних людей принимают плохие решения, которые просто отражают преобладающее среди них согласие с тем, что работало относительно недавно, несмотря на вопиющие свидетельства грядущих изменений.

Самые важные инвестиционные решения в большинстве крупных учреждений и для большинства крупных портфелей принимаются коллегиально, но немногие понимают отрицательные стороны группового решения проблем. Я думаю, что в большинстве случаев группам умных людей свойственна пассивность, поэтому одиночка имеет намного больше шансов для принятия хороших решений. Коллективный интеллект группы, безусловно, меньше суммы составляющих его частей, поэтому чем больше группа, тем меньше шансов на то, что она сможет принимать свои решения мудро и четко. Есть смысл в словах Ницше о том, что безумие редко встречается у отдельных личностей, но свойственно для толпы.

Коллективное мышление (или, может быть, правильнее было бы называть его коллективным отупением) – это болезнь, поражающая каждый комитет, хотя большинство из них этого не осознает и, более того, неосторожно наслаждается сложившейся системой. Чем более сплоченной является группа, тем более ее члены уважают друг друга. Чем больше комитет и его важность, тем более вероятно, что он будет принимать плохие решения. Несколько лет назад Ирвинг Янис, психолог из Йеля, написал замечательную небольшую книгу под названием «Коллективное мышление», которая проливает свет на все его опасности. В книге содержится множество интереснейших социологических исследований этого явления, но она никогда не продавалась и сейчас не печатается.

Янис описывает коллективное мышление как «режим размышлений, в котором участвуют люди, глубоко вовлеченные в круi лиц, связанных общими интересами, когда стремление его членоЕ к единодушию отменяет побуждение реалистично оценить альтернативы... отмеченное искажение в обработке информации, отвержение реальности и отдельных мнений – все это следствие воздействия пресса коллективного мышления». Он не говорит о несвязных политически ориентированных группах или группах, создаваемы} вокруг себя лидером/диктатором'манипулятором. Коллективное мышление возникает, когда лидер не ограничивается тем, чтобь: услышать только то, что он или она желает слышать, но искренне просит других людей высказать свои мнения. Это случается даже когда члены группы умны, активны и не являются подхалимами опасающимися выражать свои настоящие мысли.

Инвестиционные группы и комитеты, когда у них не существуй выработанной и согласованной технологии коллективной работы могут стать заложниками взаимного уважения и вежливости. Этс случается наиболее часто, когда члены группы равноправны и среди них нет руководящего лидера. Они обсуждают альтернативы и затем не делают ничего. Я был на совещаниях, где это происходило. Противоречия, страстные споры и даже гнев приносят пользу.

Чем более высок социальный статус группы и чем более важнук: роль она играет, тем более вероятно, что она явит собой яркий пример коллективного мышления. Отдельные ее члены не желаю! быть подвергнутыми остракизму или испортить отношения с другими членами, выражая инакомыслие, потому что для них важнс сохранение статуса участника группы. Еще одно замечание заключается в том, что чем больше наблюдателей присутствует на совещании группы, тем менее свободным получится процесс обсуждения и принятия решения. Янис приводит классические примеры, как «самые лучшие и яркие» советники президентов Кеннеди и Джонсона принимали катастрофически плохие решения по поводу Кубы и Вьетнама.

В своем классическом труде «Инстинкты стада на войне и в мире» Уилфред Троттер утверждает, что и мужчины, и женщины —«стадные» животные. Главные характеристики стада – однородность и соответствие. Общество с детства учит нас необходимости быть частью группы и не слишком выделяться в толпе. Троттер указывает на существование «пугающей подавляющей силы, которую общество всегда применялс в отношении новых идей и взглядов, и темница, эшафот и крест всегда были наградой инакомыслящим». Если вы становитесь членом инвестиционного комитета, то, к сожалению, вы быстро приходите к мнению^ что лучше быть на стороне неправого коллектива, чем выразить противоположное мнение, даже если вы в нем уверены, поскольку, если вдру1 окажется, что ваше диссидентское мнение ошибочно, ваше членстве в комитете закончится очень быстро. Если же окажется, что вы, в отличие от коллектива, были правы, мало кто вспомнит, что именно вы говорили, и говорили ли вообще.

Хотя против коллективизма существуют некоторые контрмерьг единственной реальной защитой иротив этого интеллектуального рака является понимание. Не погружаясь глубоко в детали, приведу некоторые симптомы болезни, представленные в книге Яниса (комментарии в скобках являются моими).

•    Преобладание коллективной рационализации общедоступных иллюзий. (Часто проявляется в период сильного «бычьего» рынка.)

•    Грубое, стереотипно-отрицательное отношение к иным взглядам. (Пример: «Медведи» – толпа неудачников и идиотов. Фундаментальный анализ – для непрактичных академиков.)

•    Разделяемая всеми членами вера в групповую этику. (Относится прежде всего к правительственной и корпоративной политике принятия решений.)

•    Иллюзия неуязвимости для опасных последствий. (Мы сталкивались с подобной ситуацией, когда вещи выглядели еще хуже, и этот метод срабатывал. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Войсковые подразделения и спортивные команды могут извлечь выгоду из разделенной иллюзии о своей силе и удаче; но при принятии коллективных решений такая тактика не помогает.)