Текст книги "Вышел хеджер из тумана"

Автор книги: Бартон Биггс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

•    Иллюзия единодушия и подавление личных сомнений. (Кроме меня все в комитете думают, что происходящее сейчас на рынке – это всего лишь коррекция, поэтому мне не следует волноваться по поводу своих худших подозрений, и, кроме того, если я их выскажу, все решат, что у меня кишка тонка.)

•    Тонкое давление группы на инакомыслящих. (Раньше я думал, что Джо – хороший сильный инвестор, но теперь похоже, что он теряет свою хватку.)

•    Наличие самоназначенного «охранника», который защищает группу от мыслей, которые могли бы поколебать коллективную веру. (Нам нет никакого смысла выслушивать этого сумасшедшего «технаря» с «медвежьими» взглядами.)

•    Послушание, созданное харизматическим, ранее успешным лидером. (Решение о высадке десанта в Заливе Свиней было классическим примером: группа верила, что Джон Ф. Кеннеди – прирожденный победитель, и он всячески культивировал эту групповую точку зрения.)

•    Посторонние разговоры во время групповых совещаний. (Это признак дезорганизации процесса принятия решений, что характеризуется общим отсутствием регламента обсуждения проблем.)

• Недостаток стандартного анализа риска, подразумевающего использование методических процедур. (Группа должна применять методы моделирования ситуаций и формализации оценки рисков и обращать на полученные результаты серьезное внимание.)

Янис утверждает, что лидер должен создавать на совещаниях такую атмосферу, которая способствует «интеллектуальным проявлениям в среде личного доверия». Это легко сказать, но трудно сделать. Члены группы должны чувствовать себя уверенно относительно своего статуса и получать доказательства того, что их положение и материальные интересы не будут подвергнуты опасности в результате критических или противоположных высказываний. Лидер, говорит Янис, должен быть беспристрастен, поощрять дебаты и критический анализ со стороны тех, кто не согласен с его или ее идеями. Иногда лидер должен позволять группе встречаться отдельно, чтобы происходил свободный обмен мнениями. На каждом совещании не менее чем одному участнику должно быть поручено выступать в роли «адвоката дьявола», бросающего вызов общему согласию. После вынесения предварительного решения должно быть назначено дополнительное совещание, на котором члены группы, как ожидается, выразят все свои оставшиеся сомнения, и коллектив получит шанс еще раз продумать свое решение.

Совещания, проходящие в согласии и гармонии, обычно приводят к коллективному «одобрямсу» и самодовольству, тогда как ажитация, страстные споры и немного стресса – хорошие признаки полноценного обсуждения проблем. Некоторые из самых успешных компаний по управлению капиталовложениями проводят совещания, сопровождающиеся постоянными спорами и волнениями, но участники этих собраний не опасаются потери своего статуса и ухудшения личных отношений друг с другом. Янис говорит, что члены группы должны поощряться к периодическому обсуждению самого процесса принятия коллегиальных решений с партнерами вне группы, которым они доверяют, и передаче их реакции. Данный метод борьбы с единодушием кажется мне несколько непрактичным.

Для крупных компаний по управлению капиталовложениями, которые должны управляться коллегиально через комитет инвестиционной политики, по моему мнению, лучшие возможности для принятия хороших решений дают регулярные, но неофициальны* встречи лидера с маленькой группой (я думаю, три-пять человек будет в самый раз) доверенных советников. Эта группа обсуждает проблемы, и лидер может спросить ее мнение, но в итоге только лидер принимает окончательное решение и несет за него ответственность Конечно, большое количество участников совещания выглядит боле* демократично, поощряя соучастие коллектива в процессе выработки решений, но в инвестиционном бизнесе демократическое правление не работает. Фактически оно неизменно терпит неудачу. Принятие решения и ответственность должны быть сосредоточены в рука? одного человека.

Янис предлагает более бюрократический подход, и для управления крупными компаниями его слова, должно быть, имеют смысл. О* утверждает, что основная группа, принимающая решения, должш включать в себя людей с различным стажем работы, относящихся к разным социальным слоям и имеющих различные убеждения В группе, если это возможно, должны присутствовать и заядлые спорщики, и даже несколько неприятные члены, которые, тем не менее, пользуются уважением и доверием. Каждый в группе должен иметь голос, влияющий на принятие решений. Ни клиенты, ни внут ренние наблюдатели не должны посещать совещания, как бы они тоге ни хотели. Мы в Traxis все трое представляем различные социальные слои, но, хотя мы иногда можем спорить до хрипоты, в нашей группе нет неприятных участников (насколько я знаю). Конечно, каждый и-нас имеет право голоса при принятии решений. Каждый из нас имее1 определенные обязанности, являясь, таким образом, подотчетные перед двумя другими партнерами.

Тем фондам, которые должны управляться через инвестиционные комитеты, необходимо стремиться к тому, чтобы заполучить сильного, опытного председателя. Кроме этого им следует установит! минимальную численность инвестиционного комитета, но при этое иметь уверенность в том, что его членами являются исключительно опытные люди. Совещания должны иметь регламент с тем, чтобь: все решения могли быть приняты без бесконечных монологов. Вс многих фондах ситуация обратная. Они имеют слабого председателя совещания проходят хаотично, их посещаемость членами раздуты> комитетов плохая, за принятие решений голосуют, опираясь ж слухи. Эти недостатки не приводили к серьезным последствиям до тех пор, пока на рынке наблюдался сильный рост, но в последующие годы, когда однозначность в оценках дальнейшего движения рынка что акций, что облигаций отсутствует, эффективность принятия решений может иметь намного большее значение. Помните, ни в одном из парков мировых столиц не поставлено ни одного памятника комитетам.

Но авторитаризм не менее опасен

Авторитаризм, характеризующийся тем, что мнение одного очень сильного и очень успешного индивидуума доминирует над остальными, при принятии инвестиционного решения может быть столь же опасен, как и коллективное мнение. Единоличные мнения легко приводят к авторитаризму и тирании. Компания особенно уязвима, когда все ключевые должности в ней занимает один и тот же человек. Но даже комитеты могут быть во власти сильного индивидуума, если другие отказываются бросать ему вызов. Люди, которые создали хеджевые империи, все из этой когорты уверенных в себе руководителей, работавших по принципу «разделяй и властвуй». Джулиан Робертсон, Джордж Сорос и Луи Бэкон не стали бы сверхбогатыми людьми, испытывай они недостаток уверенности в себе или лень. Как скромно сказал однажды Джимми Хоффа: «Я могу иметь недостатки, но быть неправым – не является одним из них».

Как бизнес-структуры, компании по управлению инвестициями и хеджевые фонды особенно страдают от последствий авторитаризма, поскольку результаты неудачных решений быстро отражаются на активах и доходах компании и выносят на поверхность все осколки межличностных отношений. Пока инвестиционный Мессия сохраняет свою способность ходить по воде, все прекрасно, но если он начинает тонуть, показатели его работы тут же укажут на это, и он может очень быстро потерять свой ореол. Недавно один мой знакомый молодой аналитик рассказал о том, что произошло в Circuits – крупном технологическом хеджевом фонде, который был создан и управлялся Сидом. Сид очень яркий, самоуверенный и трудолюбивый человек. В 1990-х годах в зените своей славы он показывал замечательную доходность, а в 2001 году он проявил чудеса инвестиционной реакции и начал «шортить» технологические акции, избежав тем самым резни. Однако он так и остался «медведем», утверждая, что бумаги сектора высоких технологий все еще слишком дороги и что нет никаких новых производственных циклов. В результате по уровню доходности Circuits опустился в нижние 25 % фондов, а его активы сократились наполовину.

Этот молодой аналитик (ныне уволившийся из Circuits) рассказал, что Сид подавил всякое инакомыслие на еженедельном совещании управляющих портфелем. Он сказал мне: «При работе в Circuits у вас есть четыре варианта. Вы соглашаетесь с Сидом – хорошо; Вы соглашаетесь с Сидом и делаете деньги – замечательно; Вы не соглашаетесь с Сидом и делаете деньги – не слишком хорошо; Вы не соглашаетесь и теряете деньги – Вы уволены». Очевидно, на совещаниях в 2003 году никто не бросил вызов пессимизму Сида в отношении его анализа фундаментальных факторов и не выступил против его видения рыночной конъюнктуры. Это была его компания, и он был настолько сильной личностью, что управляющие портфелем трепетали перед ним, а показатели его работы были настолько внушительны, что всякое инакомыслие было аннулировано. Фактически управляющие в этой компании исполняли роль эха, независимо от того, насколько «медвежьими» были представления Сида. Если кто-то выпадал из общего хора, он объявлялся еретиком и предавался анафеме.

Так что совещания в Circuits были примером не коллективного мышления, а авторитарного правления, которое, по моему мнению, как и диктатура, является хрупким и опасным. Пока диктатор благожелателен и прав, его правление эффективно и дает прекрасные результаты. Некоторые люди рассуждают примерно так: даже если такая система управления не идеальна, кого вы предпочтете иметь в качестве генератора решений? Парня, который заработал состояние за эти годы, или группу неопытных молодых людей? Однако я вижу ошибку Сида в том, что он не стремится отбросить предубеждения и создает атмосферу, в которой его сотрудники боятся не согласиться с ним. Это вредит производительности и быстро уничтожает инвестиционную группу. Это – очень плохой признак, когда на совещаниях, посвященных решению важных вопросов, звучит только мнение лидера, в то время как остальные участники остаются немыми. Лучшие управляющие, имеющие собственное мнение, уволятся из этой компании, оставив в ней одних подхалимов. Сид должен существенно снизить степень своего доминирования и постараться меньше говорить и больше слушать.

Никакого коллективного разума не существует

Тема коллективной тупости и того, каким образом собравшаяся в одном кабинете группа умных людей обычно приходит к глупым решениям, былазатрону та в опубликованном в конце 2003 года в журнале The Economist репортаже с обеда, состоявшегося на ежегодном симпозиуме Федеральной резервной системы в Джэксон-холяе. Этот симпозиум – самое престижное в мире собрание экономистов, приглашение на которое получают только сливки экономического общества. Алан Гринспен и председатели большинства центральных банков ведущих мировых держав проводят в его рамках дружеские встречи друг с другом и высказывают свое мнение по насущным вопросам.

Каждый год редакция The Economist организует обед, на который приглашается элитаучастников симпозиума, которых иначе именуют Бандой из Джэксон-холла. Во время обеда проводится опрос. (Результаты этих опросов подтверждают мою веру в то, что умные люди, будучи собраны в группу, приходят к неправильным заключениям. Таким образом, их можно считать мощным индикатором того, как не следует действовать.) На пике биржевого бума Банду из Джэксон-холла спросили: «Это – фондовый “пузырь”?» Они уверенно ответили – нет. В августе 2ООО года они исключили возможность рецессии в Соединенных Штатах, а в 2002 году они предсказывали, что краткосрочные процентные ставки не будут падать до 1 %. В августе 2003 года, когда евро стоил 1,1 долл., их спросили: «Упадет ли доллар до уровня 1,25 доллара против евро в течение следующего года?» И вновь экономическая элита ответила дружным «нет» всего с одним противоположным мнением. Четыре месяца спустя доллар упал до 1,26 долл. за евро, а затем, в 2004 году, – до 1,37 долл. Дело в том, что согласованное мнение лучших и наиболее ярких личностей обычно является неправильным.

Что касается меня, я думаю, что все это – веское доказательстве тому, что управлять деньгами следует единолично, с полной ответственностью за определенный ломоть капитала. Отрицательной стороной такого подхода является то, что одиночество усиливае! и без того тяжелое эмоциональное напряжение, связанное с управлением инвестициями, но в конечном счете принятие решений это индивидуальное действие. В некоторых случаях две личности могут функционировать как одна. Складывая один и один, иногда можно получить три. Но мой опыт подсказывает, что принимающая решение группа, состоящая более чем из двух человек, становится громоздкой, и в результате образуется интеллектуальный затор. В своем «Источнике» Эйн Рэнд писал:

...мышление – это атрибут индивидуума. Не существует такой вещи, как коллективный мозг... Соглашение, достигнутое группой людей, представляет собой только компромисс или среднее значение множества индивидуальных мнений... Первичное действие– процесс мышления– должен осуществляться каждым человеком в отдельности... Эту творческую способность нельзя передавать или взять, разделять или заимствовать. Она принадлежит отдельным индивидуумам.

Некоторые хеджевые фонды, имеющие трех или более руководителей, делят свой капитал на отдельные портфели и затем сводят результаты управления в единый отчет. Такая система может работать очень хорошо, пока между руководителями существует полное доверие. Принимающие решения менеджеры должны встречаться ежедневно, чтобы обсудить свои позиции и поделиться мыслями. Этот принцип работы может быть очень синергетическим, пока атмосфера не становится конкурентной или антагонистической по отношению к результатам друг друга. Каждый управляющий должен ориентироваться на общий, а не на индивидуальный результат. Аналитики компании не должны ничего знать о принципах разделения инвестиционного портфеля.

Среди партнеров должно быть понимание того, что если результаты работы партнера «А» долгое время находятся ниже среднего уровня, а партнер «С» управляет своей долей портфеля гораздо лучше, то капитал у «С» будет сокращен, а у «А» увеличен. Это старая истина. Конечно, не вызывает сомнения, что если отставание одного из партнеров продлится в течение очень длительного периода, то должна быть осуществлена переоценка его роли в компании. Я не думаю, что эта система будет работать, если интересы партнеров в зависимости от показателей их работы будут пересматриваться и перераспределяться ежегодно. Компании, которые пошли этим путем, утверждают, что данная система является более честной и эффективной. Но мои наблюдения показывают, что в конечном счете это обычно приводит к раскалыванию партнерства.

Наконец, я полагаю, что сплоченная группа всегда более сильна и более вынослива, нежели отдельный индивидуум, независимо от его ценности. Никто не может быть правым всегда. Конечно, многое зависит от того, кем являются те люди, с которыми вы работаете, и каков уровень их обязательств. Очевидно, что инвестиционный комитет, который встречается шесть раз в год, не может функционировать таким же образом, как хеджевый фонд. Однако в целом все инвестиционные организации работают лучше, когда они являются относительно небольшими, и когда среди руководителей существуют доверие и взаимопонимание. Если вы не имеете привязанности и доверия друг к другу, даже наилучшим способом организованная группа никогда не сможет реализовать свой потенциал. Принятие решения – самая важная часть инвестиционного процесса. Варианты учета коллективного и индивидуальных мнений должны рассматриваться при организации группы, задачей которой является принятие эффективных решений. Это не просто.

ГЛАВА 13

«Интернет-пузырь».

Я бы предпочел кондиционер

Эта глава посвящена моему собственному участию в технологическом «пузыре». Я сильно пострадал в конце 1999-го и весной 2000 года, поскольку занял «медвежьи» позиции в акциях техно логического сектора слишком рано. В декабре 1999 года я пошет: на 15 %-ное увеличение своей «короткой» позиции в этих акциях вес которых на тот момент составлял менее половины от аналогичного показателя в индексах S&P 500 и EAFE. Это перемещение былс правильным в конечном счете, но не тогда, когда уже после моегс решения технологические акции взлетели на волнительных ожида ниях «эффекта 2000 года», а фондовый «пузырь» этого секторг раздулся еще больше за первые шесть месяцев 2000 года.

Это была очень болезненная весна. Невозможно не отстать от динамики индекса, половину веса которого составляют акции самогс быстрорастущего сектора, имея намного меньший пакет. Некоторые из моих клиентов были расстроены этим отставанием доходности т портфелей, и по этому поводу в меня было пущено немало критических стрел. Некоторые из них делали вполне прозрачные намеки, Один японский друг процитировал мне старую японскую пословицу о маниях. Она звучит так: «Когда дураки пляшут, еще большие дураки наблюдают за ними». Кто-то еще недоброжелательно цитировал Ницше: «Те, кто не способен слышать музыку, считает танцующих безумцами». Столь содержательные высказывания заставляли меня чувствовать себя идиотом, игнорирующим Великую технологическую революцию.

Что действительно настроило меня негативно по отношению к технологическому сектору, так это конференция, проходившая в одном из причудливых городов Западного побережья, которую я посетил в конце августа 1999 года. Конференция спонсировалась престижным Вашингтонским исследовательским центром, и ее посетителями были главным образом звездные представители высокотехнологических и интернет-компаний, а также прочая элита общества. Кроме того, там присутствовало пропорциональное количество инвестиционных банкиров, и даже известный профессор Массачусетского технологического института, который только что написал бестселлер о проблемах инноваций.

Тем летом цены технологических акций летели в космос, и бизнесмены, представляющие этот сектор экономики на конференции, реально выглядели пижонами. Фрэнк Кваттрон и Мэри Микер были их героями. Мэри выступила с предостережением о том, что ситуация на рынке выходит из-под контроля, но толпа решила, что она просто шутила. Специалисты и бизнесмены излучали оптимизм и уверенность. Все их разговоры крутились вокруг новых революционных технологий, траекторий роста, «Гольфстримов» (это марка самолета) и «модулей». Если вы не знаете, «модуль» на их языке означает 100 млн долл., так что их высказывания могли звучать так: «Да, он стоит пять модулей». Глядя на этих людей было понятно, что они искренне верят в то, что являются членами общества избранных.

Кроме этого, я сделал интересное наблюдение в отношении жен этих людей. Они посещали встречи в рамках конференции, делали свои комментарии и носили дизайнерские синие джинсы и высокие каблуки. Они не говорили о детях или гувернантках, как это принято среди молодых и красивых дам в Гринвиче, вместо этого они сплетничали об акциях. Во время приемов они бесконечно щебетали об объемах первичных размещений, которые им удалось осуществить, и громко хвастали друг перед другом или перед любым, кто желал это слушать, об огромной прибыли, которую они получают от продажи акций интернет-компаний.

Индекс Доу по версии Джима Гласмэна – 36 ООО пунктов: провокационная глупость

В общую программу входили мои дебаты с парнем по имени Джим Гласмэн, который в то время вел в печати и на телевидении активную пропаганду идеи о том, что индекс Доу должен составлять 36 ООО пунктов, и не через пять лет, а прямо сейчас. Дебатов не получилось. Толпа подхватила Гласмэна и его теорию и практически носила его на руках. Я сказал, что ажиотаж вокруг акций высокотехнологичных и интернет-компаний представляет собой пример такой же мании, как та, что наблюдалась вокруг тюльпанов в 1650 году в Голландии, и что когда инвесторы, наконец, поймут, что король – голый, начнется паника. Толпа решила, что я или сумасшедший, или старый маразматик. Когда я говорил о фондовых рынках, которые поднялись слишком высоко, о критической переоценке в техническом секторе, о риске и о том, что все «пузыри» в конечном счете лопаются, они смотрели на меня с недоверием. Они задавались вопросом, почему до меня не доходит, что все новые технологии и в особенности Интернет создали новую экономику, к которой старые законы больше не применимы. Возвращение к средним значениям, по их мнению, было устаревшей концепцией. Два плюс два уже не равнялось четырем; благодаря новым технологиям два и два могли давать в сумме и пять, и шесть, и даже десять. В конце своих комментариев я процитировал то, что Бернард Барух написал в 1931 году в качестве предисловия к переиздававшемуся труду классика Чарльза Маккея «Экстраординарные популярные заблуждения и безумства толпы».

Хотя этому нет никаких научных объяснений, но все примитивные и непонятные (а потому дьявольские) заклинания могут вызывать мощное колдовство. Я всегда думал, что, если бы в памятный период развития «Новой экономики», достигшей своей высшей точки в 1929 году, даже при самых головокружительных взлетах цен на акции мы бы все вместе набрались разума, чтобы непрерывно повторять «два плюс два по-прежнему равняется четырем», большая часть зла, возможно, была бы предотвращена. Точно так же, даже в самый мрачный период, когда были написаны эти строки, и когда многие начали сомневаться в том, что падение рынка когда-либо остановится, соответствующим заклинанием должно стать: «Все и всегда возвращается на круги своя».

Известный инвестиционный банкир технологического сектора Западного побережья, в гигантском особняке которого давался званый обед, и который в этот момент находился рядом с моей женой, сказал ей доброжелательным и сочувствующим тоном, что я отстал от жизни. Он выразил надежду на то, что разум вернется ко мне прежде, чем станет слишком поздно. Видение Гласмэна было нацелено в будущее. Кстати, три года спустя, в результате проблем, возникших у его компании, он вынужден был продать с аукциона свою коллекцию произведений искусства.

Кто такой Джим Гласмэн? Вместе с Кевином Хассеттом они написали длинную статью, иллюстрация к которой была помещена в 1999 году на обложке июньского номера журнала Atlantic Monthly; и имеющую подкупающее своей простотой название – «Доу 36 ООО». Даже без благопристойного вопросительного знака. Книга, выпущенная впоследствии издательством Random House, имела скромный заголовок «Доу 36 ООО: Новая стратегия получения прибыли от грядущего роста фондового рынка». Она стала бестселлером, и Гласмэна стали приглашать читать лекции за большие деньги.

Фактически Гласмэн и Хассетт считаются серьезными академиками, что делает их еще более опасными. Как было написано на обложке Atlantic Monthly, «они чрезвычайно кропотливо проводят свои исследования». Они оба являются учеными Американского института бизнеса – весьма уважаемого, консервативного исследовательского центра. Хассетт был профессором в бизнес-школе Колумбийского университета и работал старшим экономистом в Федеральной резервной системе. Гласмэн – привлекательный мужчина, который искренне верил (по крайней мере, тогда) в то, что он проповедовал. Он вел колонку в Washington Post и передачу «Банды капитала» на Си-Эн-Эн. Гласмэн и Хассетт не были шарлатанами, но им должно было быть стыдно за те смешные аргументы, которые они приводили. Они сознательно обеспечили фондовому «пузырю» академическую респектабельность. На сегодняшний день они все еще не сошли с газетных страниц, и мир, кажется, забывает их недавние провокационные глупости. Похоже, их авторитет рос вместе с «пузырем», но это не оправдывает их!

Возможно, мне не следует быть к этим людям столь критичным. Историк Чарльз Киндельбергер показал, что история бумов и паник полна примеров, когда здравомыслящие господа, понимавшие всю безумную суть происходящего роста, распродавали свои акции, но затем были вновь вовлечены в эту игру и пали под обломками биржевого краха. Великий смотритель монетного двора и воплощение трезвомыслящего ученого Исаак Ньютон сказал весной 1720 года в разгар раздувания «пузыря» Компании южных морей: «Я могу вычислить траекторию движения небесных тел, но не безумия людей», после чего продал принадлежавшие ему акции этой компании со 100 %-ной прибылью. Однако, поскольку эти акции продолжали расти, заразный спекулятивный энтузиазм победил его разум, и он вновь купил эти акции по намного более высокой цене и в гораздо большем количестве, чем ранее. Последовавший после этого крах уничтожил его капитал. Эта потеря была для него столь трагичной, что он дс конца дней своих не мог сдерживаться, слыша название Компании южных морей.

В то время тезис Гласмэна-Хассетта состоял в том, что американские акции не были переоценены, а находились в тот момеш «посреди одноразового повышения к намного более высокому основанию в районе 36 ООО пунктов по промышленному индексу Доу-Джонса. После того, как они завершат этот исторический подъем владение акциями все еще будет выгодно, но доходность снизится» Во время наших дебатов Гласмэн сказал, что он считает, что благодаря технологической и интернет-революциям, даже после подъемг индекса Доу-Джонса на новый уровень в 36 ООО пунктов, в последующие годы акции все еще будут приносить доходность более 10°Х годовых. Это означало наступление новой эры. Гласмэн и Хассетт серьезные академики, объявляли, что, несмотря на огромный рост который уже произошел в обыкновенных акциях, их справедливая стоимость по индексу Доу в три раза выше, т. е. составляет 36 ООО Невероятно! Но в это верили!

Гласмэн продолжал утверждать, что инвесторы «за последние четыре года начали понимать, что акции не особенно волатильны» В результате, по его словам, премия за риск, которая еще совсем недавно составляла в среднем 7 %, сократилась приблизительно дс 3 %. Он полагал, что она будет стремиться к нулю, а это означает что акции должны соответственно повыситься. Увещевание Глас-мэном-Хассеттом американской публики по существу состоялс в том, что исторически акции превосходили облигации, и поэтом) вы должны инвестировать в них. Забудьте про облигации! Акцт как класс активов должны оцениваться, исходя из доходности характерной для облигаций. По их утверждению, это соответствуй продажам по цене, превышающей прибыль примерно в 100 раз, поскольку в долгосрочной перспективе, опять же по утверждениям Гласмэна-Хассетга, обыкновенные акции столь же безопасны, как краткосрочные или долгосрочные правительственные ценные бумаги.

Традиционные методы оценки, использовавшиеся в прошлые годы, предсказывали неприятности для «бычьего» рынка и оказались неправы, подчеркивал Гласмэн, и потому его методологию оценки следует считать более правильной. Профессионалы, особенно старшего возраста (вежливый намек на меня) с их рабской привержен-ностью устарелым методам оценки, были настроены слишком «по-медвежьи». (Алан Гринспен говорил об «иррациональном изобилии» в 1996 году, но публика склонялась к тому, чтобы быть «рационально избыточной». Люди инстинктивно понимают, что риски вложения в акции «никогда не снижались в действительности столь сильно, как это предполагалось»).

¹

Eminence grise – серый кардинал (фр.). – Примеч. пер.

²

Уровни поддержки и сопротивления – ценовые уровни, на которых, согласно теории технического анализа, следует ожидать более плотное сосредоточение заявок на покупку и продажу соответственно. – Примеч. пер.