Текст книги "Благословенный Камень"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Теперь уже к ним подошли и другие женщины, стали осматривать мальчика, трогали его и вполголоса выражали беспокойство.

Лалиари обняла ребенка и стала укачивать. Он вдруг захрипел и стал отчаянно ловить ртом воздух, Лалиари позвала Беллека. Когда подошел старик со своими амулетами и заклятьями, вокруг них уже собрался весь клан. Беллек осмотрел мальчика и начал его лечить. Он накладывал на тельце Джозу могущественные талисманы, бормоча магические заклинания. Затем он окунул пальцы в чаши с пигментом и начертил на лбу, груди и ступнях мальчика символы исцеления.

Джозу стало еще труднее дышать.

Кика стояла с краю и холодно наблюдала за этой сценой, с потрясающим равнодушием закидывая в рот орехи. Она и представить себе не могла, что Лалиари сначала предложит листья ревеня детям. Так что злой дух вселился не в Лалиари, а в мальчика. Кика была достаточно умна, чтобы понять, что другой возможности у нее уже не будет и что Дорон никогда не будет ей принадлежать. И все-таки она немного успокоилась, увидев на лице сестры страдание и наблюдая, как по щекам у нее текут слезы.

Джозу уже потерял сознание, и весь клан молча смотрел на него.

Потом он забился в агонии.

– Спаси его! – закричала Лалиари, прижимая к себе ребенка.

Конвульсии прекратились.

– Джозу? – в голосе Лалиари послышалась надежда.

Грудь мальчика поднялась в глубоком вдохе и стала медленно опадать. Потом он затих.

Это молчаливое сидение было самым горестным из всех, которыми клан когда-либо почитал мертвых, и даже когда они сворачивали лагерь – ведь теперь они должны были переехать, оставив маленькое тельце Джозу на произвол стихий – все молчали, двигались медленно и тяжело, а на лицах у всех была скорбь.

Люди, взвалив на плечи тюки, потянулись вдоль берега, а Лалиари даже не пошевелилась. Она сидела рядом с тельцем сына, и лицо ее было белее снега в горах. Члены клана нервно кружили вокруг, опасаясь, что она может накликать на них беду.

А когда она вдруг взяла застывшее маленькое тельце на руки и издала пронзительный вопль, все в страхе отпрянули. «Мы должны бросить ее», – говорили одни. «Но на ней газельи рога», – возражали другие. Дорон присел рядом с ней на корточки, его красивое лицо выражало нерешительность. Он протянул руку, но не посмел прикоснуться к ней.

Лалиари наконец затихла. Она совершенно успокоилась, взгляд ее был пуст и неподвижен. И направлен он был на пещеры в ближних утесах. И вдруг она вспомнила ту пещеру, в которой встретилась с Зантом и где был похоронен ребенок. Из небольшой сумки, висевшей у нее на поясе, она достала каменную статуэтку с синим кристаллом-младенцем в животе. Рассматривая ее, она вспоминала ту ночь, когда Зант впервые показал ей эту фигурку – ночь, когда он похоронил ребенка. Тогда она не могла понять, о чем он пытался ей рассказать, но сейчас все стало ясно: кристалл вовсе не символизирует ребенка, покоящегося во чреве матери, он символизирует ребенка, покоящегося в могиле.

Мой сын не достанется диким зверям. Он не достанется ветрам и привидениям. И он не будет забыт.

Под ошеломленными взглядами соплеменников Лалиари убедилась, что малыш спокойно спит в мешке у нее за спиной, потом взяла на руки тело Джозу, велела Вайвику держаться за свою юбку и ушла из лагеря.

Все стояли, гадая, что она делает. Но, когда Беллек похромал вслед за ней, они потянулись за ним. Только держались на расстоянии, следуя за старым шаманом лишь из любопытства. Что он хочет сделать – приказать ей бросить мальчика и вернуться? И куда направляется Лалиари?

Они узнали об этом, когда она дошла до подножия утесов и стала неловко карабкаться по каменистой тропе, по которой они ходили вот уже семь лет. Она несколько раз останавливалась, чтобы помочь Вайвику или поправить свою неудобную ношу. Порой она опускала Джозу на землю и перетаскивала Вайвика через валуны, потом снова поднимала свой скорбный груз и упорно продолжала восхождение.

Она ни разу не обернулась.

Лалиари выбрала пещеру, в которой никто никогда не жил – маленькую, с очень низким потолком. Но она была защищена от стихий, а пол в ней был песчаный и мягкий. Осторожно опустив Джозу на пол, она взяла палку-копалку, всегда висевшую у нее на поясе, и стала копать.

Все столпились у входа, заглядывая внутрь и перешептываясь, но войти никто не осмелился. Через несколько минут заплакала малышка Лалиари. Она перестала копать, сняла со спины мешок и поднесла дочку к груди. Когда ребенок поел и снова уснул, Лалиари положила малышку в безопасное место и вернулась к своему занятию.

Вырыв яму, она взяла тело Джозу и с нежностью опустила его туда, уложив как можно удобней, как если бы он спал. Затем поднялась на ноги и вышла из пещеры, остальные подались назад, чтобы пропустить ее. Все стояли у обрыва скалы и смотрели, как она ходит в кустах, собирая дикие цветы и душистые ветки. Набрав целую охапку, она оборвала с них лепестки и осторожно положила на тело Джозу. Затем стала засыпать его землей, смешанной с песком, пока не засыпала могилу полностью, а потом утрамбовала ее руками.

Затем она подошла ко входу в пещеру, где стояли ее шестилетний сын и Дорон. Взяв Вайвика за руку, она подвела его к могиле и сказала:

– Не бойся. Твой брат просто спит. Его не тронут привидения, никто и ничто не причинит ему вреда. И он также не причинит никакого вреда тебе. Его зовут Джозу, и ты никогда не должен его забывать.

Все ахнули. Лалиари произнесла вслух имя усопшего!

Лалиари было безразлично, что думают о ней другие, и то, что Беллек побледнел как смерть, она только чувствовала невероятное облегчение – ведь ее малыш будет всегда здесь, в безопасной пещере, неподалеку от своей семьи.

И, когда Лалиари наконец появилась при свете луны с дочкой, спавшей в сумке, привязанной у нее за плечами, и с маленьким Вайвиком, она подняла статуэтку с синим камнем так, чтобы все ее видели. Все замолкли и стали слушать – ведь все же она – Хранительница Газельих Рогов.

– Мать дарит жизнь, и к Матери жизнь возвращается. И мы не должны забывать об этом даре. С сегодняшнего дня мы снимаем табу с имен усопших.

Лалиари прекрасно понимала, что ее народу будет нелегко нарушать древнее табу. Но она была непреклонна. Она и ее народ не будут больше безутешно горевать, как когда-то горевали женщины ее племени об утонувших охотниках, не смея произнести их имен. Об умерших нельзя забывать. Теперь она это понимала. И эту мудрость передал ей чужеземец по имени Зант.

Какое-то время спустя

Сначала люди боялись Лалиари. Но, увидев, что она не навлекла на клан несчастья, а, наоборот, весна в изобилии принесла в долину пищу, они задумались, не обрела ли она новую силу. Когда следующей весной умер Беллек, Лалиари произносила его имя во время молчаливого сидения, рассказывала о нем и его долгой жизни. А потом он упокоился в пещере рядом с Джозу. И, когда клан не пострадал и на сей раз, люди стали забывать свои страхи и вспомнили имена давно умерших людей – сыновей и братьев, погибших от рук завоевателей.

Привидения их не преследовали, долина изобиловала источниками пищи, так что люди постепенно забывали древнее табу, и со временем речь в честь усопшего была неотъемлемой частью молчаливого сидения, ставшего, в сущности, поминками. А так как обычай этот Лалиари ввела под влиянием грубоватой статуэтки, в которую был вставлен удивительный синий камень, у них постепенно сложилась традиция на всех поминках передавать камень по кругу, чтобы каждый член клана, держа его в руках, произносил доброе слово в память об усопшем.

Когда по прошествии многих лет Лалиари похоронили в пещере рядом с ее сыном, каждый член клана по очереди сказал все самое лучшее, что мог вспомнить о Хранительнице Газельих Рогов, и почти все вспоминали, как Лалиари вернула своему народу луну и плодородие и научила их чтить умерших.

Теперь, когда племя людей, истребившее диких животных, покинуло эти края, они стали постепенно возвращаться в долину реки Иордан. Члены Газельего Клана шли по следам стад в соответствии с временем года: лето проводили вблизи прохладных источников на севере, а зимовали в теплых пещерах на юге. И, куда бы они ни пошли, маленькая статуэтка плодородия повсюду следовала за ними.

Тайна синего камня заключалась в его красоте. Будь он попроще, вроде яшмы, или таким же скромным, как сердолик, то его бы в конце концов потеряли, положили бы куда-нибудь да и забыли. Но он завораживал людей своим ослепительным сиянием, и этот мерцающий обломок метеорита передавали по наследству, бережно хранили, почитали его и восхищались им.

Наконец синий камень приобрел такое значение, что его перестали носить с собой как обычный амулет. Так как камень был вставлен в живот каменной женщины, для нее построили миниатюрное жилище – крошечную хижину из дерева и глины, за которым следил специальный смотритель. И теперь у них были не только Хранительница Газельих Рогов и Хранитель Грибов, но и Хранитель Камня.

По прошествии десяти тысяч лет с того времени, когда Лалиари с Зантом держали друг друга в объятиях, в долину проник необыкновенно холодный ветер, и Галилейское море покрылось снегом. Члены Газельего Клана жались от холода в пещерах, а Хранителю Камня приснился сон. Во сне с ним разговаривал синий камень, который сказал, что ему стало тесно в таком маленьком теле. Поэтому старейшины клана, посовещавшись, решили, что камню необходима другая оправа – больше и лучше этой, приличествующая его могуществу. Ремесленники вырезали новую статую, более реалистичную, у которой были черты лица и длинные женские волосы. А затем синий кристалл с любовью поместили в ее чрево. Жилище статуи также заменили на большее, из более прочного материала, и, так как теперь статуя стала тяжелее, ее устанавливали на помост между двумя колоннами, который несли двое мужчин. Куда бы ни направлялся Клан Газелей, статуя следовала за ним в своем собственном жилище, за честь переносить которое мужчины соперничали между собой.

С увеличением размера статуи и ее хранилища в глазах людей возросло и ее могущество. Через двадцать тысяч лет после того, как Лалиари похоронила в Галилейской пещере своего сына, Газелий Клан стал считать, что среди них живет богиня. Она обитала в драгоценном чреве каменной женщины, у которой был свой собственный каменный дом.

Клан разросся, и людям снова стало не хватать еды. Поэтому от него отделялись небольшие группы и отправлялись покорять другие земли, – охотиться в них и заниматься сбором плодов. Но все они принадлежали одному племени, чтили одних предков и одну Богиню, а летом приходили на ежегодное собрание кланов, которое устраивалось у Неиссякаемого Источника, на севере от Мертвого моря и на западе от реки Иордан.

И теперь было уже два крупных клана – западный и северный, поделенные, в свою очередь, на семьи. Семья Талиты происходила из Клана Газелей и жила на севере; Серофия представляла Клан Ворон, который поселился на западе. И у них вошло в традицию во время ежегодного собрания кланов в оазисе чуть севернее Мертвого моря передавать Богиню вместе с ее жилищем в другую семью, чтобы она оберегала их весь следующий год. Последующие поколения считали, что неспроста Богиня охраняла клан Талиты как раз в то лето, когда Талита открыла волшебный виноградный сок.

После чего все и началось.

Только рассказчики утверждали, что на самом деле все началось несколькими годами раньше, когда Талита и Серофия были молодыми и их кланы селились на севере Мертвого моря, чтобы пережить палящую летнюю жару. Тогда к ним нередко забредали случайные странники, охотники, которые предпочитали жить и скитаться в одиночку, не будучи обремененными ни семьей, ни кланом. Они спускались с гор со свежей добычей в поисках поселения, где бы их приютили, готовые поделиться дичью с теми, кто мог бы ее освежевать и приготовить. Талита, полная женщина, мать пятерых детей, славилась как хорошая хозяйка: в ее хижине всегда горел огонь, камни, на которых она готовила, были всегда раскалены, кроме того, она владела секретами пряностей. К тому же у нее было необычайно пышное тело, и она с удовольствием предавалась плотским утехам с мужчинами. Поэтому так случилось, что странник по имени Бэйзел, который пришел к ним в то лето с овцой на плечах, попал в шатер к Талите, где в течение недели его вкусно кормили и истово ублажали. Когда он собрался уходить – любовь к странствиям была у него в крови – Талите хотелось удержать его, и она решила сделать это при помощи жареных зерен и выжатого из винограда сока (она в совершенстве постигла искусство их приготовления и ни за что ни с кем не стала бы делиться своими знаниями).

Он прожил у Талиты еще неделю, а однажды утром ушел в горы поохотиться на газелей. Но, вернувшись, пошел не к Талите, а в травяное жилище, по другую сторону потока, где стоял лагерем другой клан. Там жила женщина по имени Серофия, которая была моложе и стройнее Талиты и у которой было меньше детей. И здесь Бэйзел провел две другие восхитительные недели, пока наконец не устремил свой беспокойный взор к горизонту. И если мужчины из обоих кланов были только рады его уходу – потому что сами хотели спать с Талитой и Серофией, – то женщины были другого мнения. Каждая хотела заполучить охотника себе и навсегда.

Их соперничество стало главным источником развлечения в то лето и служило темой для разговоров еще много лет спустя. Талита и Серофия разработали и провели целую кампанию, которую по достоинству оценили охотники, а Бэйзел блаженствовал, заходя то в шатер, то в хижину и стараясь по возможности не обидеть ни одну из женщин. Его никогда так хорошо не кормили, никогда так не ублажали. Для него это было незабываемое лето.

А потом настал день, когда пророки провозгласили, что собранию пора расходиться, а кланам возвращаться в свои зимние убежища. Талита и Серофия были в отчаянии, так как Бэйзел так и не решил, с кем он останется.

Что произошло потом, в точности никто не знает. Обвинениям подверглись обе стороны: кто-то говорил, что Талита сглазила Серофию, другие утверждали, что это Серофия наслала на Талиту злые чары. Обе женщины истекали кровавым гноем, из-за которого им было больно справлять малую нужду и они не могли наслаждаться с мужчинами. Ни прорицатели, ни целители не смогли разгадать, в чем дело, и не смогли найти им лечение. Ясно было одно: в обеих вселился злой дух. И однажды ночью, во время лунного затмения, Бэйзел, решив, что лучше ему уйти прежде, чем его все начнут обвинять в том, что это он наслал на них злого духа, взял свое копье и ускользнул из лагеря. С тех пор его никто не видел.

Когда кланы направились в земли своих предков, обе женщины были больны и несчастны, и обе обвиняли в этом несчастье друг друга, и в каждой затаилась такая глубокая неприязнь, которая просто не могла остаться без последствий в течение нескольких последующих столетий.

– И, наконец, настало Виноградное Лето, – так обычно подводил рассказчик к этой части повествования. – Лето, с которого все началось.

Об охотнике Бэйзеле к тому времени все позабыли. Однако взаимная ненависть обеих женщин не ослабевала. По прошествии нескольких лет положение в своем клане у обеих значительно повысилось. У обеих было множество детей, и теперь их почитали как бабушек, наделенных лунным могуществом, которое женщины обретают после менопаузы. Талита была широка в кости и тяжела – в ее жилах текла кровь Занта. Серофия выглядела значительно стройнее, хотя и ее нельзя было назвать худой. Обе женщины крепки телом и неукротимы духом. Время шло, кланы по-прежнему встречались каждый год, и вражда все больше разгоралась.

– У Серофии горох на вкус – как свиной помет! – ворчала Талита, разговаривая с женщинами из другого клана.

– Да каждое яйцо, к которому прикасается Талита, тут же сгнивает! – говорила Серофия каждому, кто готов был слушать. Их соперничество стало притчей во языцех и нескончаемым источником развлечений и сплетен в клане. Шпионы постоянно бегали туда-сюда и возвращались с докладом. Если Серофия говорила: «А когда на Талиту залезает мужчина, она засыпает», Талита тут же парировала: «Когда на Серофию залезает мужчина, то он засыпает!» Даже мужчины, которые редко интересовались женскими делами, втянулись в эту войну. То одной стороне, то другой присуждалась победа, на них делались ставки. Во время летнего сбора новости о войне между Талитой и Серофией становились главной темой ежевечерних посиделок у костра.

Женщины не уступали друг другу, так что их борьба зашла в тупик, – это произошло в легендарное Виноградное Лето.

Клан Талиты, возвращавшийся в свои северные пещеры, был вынужден сделать остановку из-за летней лихорадки, поразившей детей, поэтому клан Серофии пришел на юг первым. Увидев, что они в долине одни, и зная о страсти Талиты к винограду, Серофия велела своим людям собрать весь дикий виноград, дочиста ободрав все лозы. Когда туда пришли другие кланы, поменьше, Серофия обменяла виноград на предложенные ими товары – лен с юга и соль с востока. А когда вернулся большой клан Талиты, винограда не осталось ни в закромах, ни на лозе. Когда Талита узнала, что произошло, ее ярость не знала предела.

Она решительно направилась в шатер к Серофии и, увидев, что ее юбка из ослиной шкуры перепачкана свежим виноградным соком, закричала:

– Ты спишь с козлами!

– Да при твоем появлении скорпионы разбегаются! – моментально парировала Серофия.

– Да когда ты подохнешь, к тебе и стервятники не притронутся!

– Да любая змея подохнет, укусив тебя!

Семьи вынуждены были растащить их, Серофия наслаждалась чувством победы, а Талита втайне замыслила расквитаться с ней.

На следующее лето Талита устроила так, что ее клан пришел к истоку первым. Она велела своим людям обобрать все лозы до последней виноградины; часть винограда они съели, часть обменяли на товары у других кланов, поменьше. А то, что осталось, уложили в водонепроницаемые корзины и спрятали в известняковой пещере неподалеку. И, когда кланы вернулись в долину следующим летом, Серофия могла собирать, сколько ей вздумается, потому что у Талиты уже были припрятаны запасы.

Но, когда через год кланы снова собрались у Неиссякаемого Источника, – клан Талиты испытал настоящее потрясение. С виноградом, который спрятали в прохладной темной пещере, произошло что-то странное.

Виноград продолжал созревать, пока наконец ягоды не полопались, кожица перемешалась с мякотью, и корзины теперь были наполнены какой-то вязкой массой. Однако она источала приятный аромат, и когда один из прорицателей окунул в этот сок палец и лизнул его, то обнаружил, что у него необычный вкус.

Талита тоже зачерпнула ладонью фиолетовую массу и отправила ее в рот. Все смотрели, как она причмокивает губами и водит языком во рту с выражением нерешительности на лице.

– Что скажешь, Талита? – спросил Джанка, Хранитель Богини, серьезный грузный мужчина, исполненный чувства собственной значительности.

Слизав с руки остатки массы, Талита зачерпнула еще немного. Она никак не могла понять, нравится ей этот вкус или нет. Она еще отпила, еще немного подумала и, внезапно ощутив прилив веселья, объявила, что содержимое корзин пригодно для употребления.

Когда Талита в сопровождении своих людей, которые несли корзины вернулась в лагерь, там уже горели костры, на которых готовили пищу, в воздухе были слышны смех и крики, семьи занимались своими делами.

Усевшись на широкую табуретку и водрузив локти на исполинские бедра, Талита окунула в одну из принесенных корзин деревянный кубок и снова отпила. Окружающие смотрели на нее и ждали. Вкус необычный, думала она, но приятный. В нем не ощущалось обычной сладости виноградного сока, он был скорее суховатым. Она дала знак другим, и все стали зачерпывать вязкую массу деревянными кубками и пробовать ее – кто-то нерешительно, а кто-то с храбрым видом. Люди громко причмокивали, делились ощущениями и снова и снова окунали кубки в сок, не в состоянии определить, нравится он им или нет.

Но все сошлись на одном: они понятия не имеют, что они пьют.

Однако через какое-то время у людей появились странные симптомы: несвязная речь, нетвердая походка, икота и взрывы беспричинного смеха. Талита встревожилась. Может быть, в ее народ вселились злые духи? Вот идут, спотыкаясь, оба ее брата, поддерживая друг друга. А вот и сестры – одна хихикает, другая плачет. Сама она ощущала какое-то странное тепло. Когда Джанка, обычно довольно замкнутый, испортил воздух, все от души захохотали. Ему понравилась их реакция, и тогда он сделал это еще раз – уже нарочно, и, когда все стали безудержно хохотать над этой самой смешной на свете шуткой, он начал издавать неприличные звуки ртом, а все повалились на землю, хватаясь за животы. Талита тоже смеялась, однако где-то в глубине души ее терзало беспокойство. С людьми творится что-то странное. Что такое на них нашло? К сожалению, она уже не могла ясно рассуждать и, продолжая пить виноградный сок, позабыла, о чем пыталась безуспешно рассуждать. Когда же Джанка, грузный серьезный Хранитель Богини, внезапно обнял ее и полез целоваться, то, вместо того, чтобы возмутиться – она ведь не показывала ему, что хочет с ним спать, – она, к своему величайшему изумлению, захихикала и с готовностью задрала юбку. Но он упал на пол и тут же захрапел. Талита снова приложилась к виноградному соку и вдруг с изумлением поняла, что ее отпустила боль в коленках.

Вот уже несколько месяцев ее беспокоили колени – суставы опухали так, что ее повсюду переносили на носилках. Даже после небольшой прогулки в известняковую пещеру они разболелись так, что обратно ее несли двое рослых мужчин. А теперь, как ни странно, ей казалось, что у нее колени молодой женщины!

Это ее одновременно испугало и обрадовало – ясно, что они выпили какое-то волшебное зелье. Зелье, в котором обитают духи счастья и здоровья. Благословение, полученное от Богини!

Однако, выпив еще немного, она не почувствовала себя моложе и бодрее, вместо этого на нее накатила какая-то странная сентиментальность, и, отведав еще немного целебного напитка, она с трудом поднялась на ноги и поплелась через лагерь. Спотыкаясь, она чуть не снесла какой-то шатер и наконец ввалилась на территорию Серофии, повергнув всех в безмолвное изумление.

Талита заплакала и стала бить себя в грудь.

– Мы ведь двоюродные сестры, Серофия! Мы ведь родственницы! Мы должны любить друг друга, а не ненавидеть! Я виновата пред тобой. Я такая жадина и эгоистка. – Тут она упала на колени. – Простишь ли ты меня, моя любимая сестра?

Серофия молча смотрела на нее, разинув рот. Двое племянников Талиты, отправившиеся на ее поиски, ворвались в круг и, увидев свою тетю в таком положении, взяли ее под руки, подняли и вывели прочь, а Серофия с сородичами тупо смотрела им вслед.

Когда они подошли к шатру Талиты, она уже несла всякую чушь – впрочем, так же, как и почти все члены семьи. Когда племянники уложили ее на шкуры, служившие ей спальным ложем, она тут же уснула, издавая мощный храп на всю округу.

На следующее утро картина переменилась.

Люди с трудом вставали с постелей, чувствуя себя отвратительно, как никогда. Сотни демонов колотили в виски и выворачивали желудок, а в нутро забрались злые духи, от которых их неудержимо несло. Руки тряслись, взгляд был мутный. Некоторые чувствовали, что вот-вот умрут. А при воспоминании о том, что они вытворяли прошлой ночью, на них нахлынули стыд и смущение. Более того, оказалось, что кто-то даже потерял память.

Выбравшись кое-как из своего шатра, сжимая голову руками, Талита, щурясь при утреннем свете, увидела стоявшего на четвереньках Ари, которого неудержимо рвало; Джанку, пившего воду из калебасы так, как будто все реки мира не смогли бы утолить его жажду; почти все держались за голову и стонали.

Талита была озадачена и напугана. Как же так вышло, что вчера им всем было так весело, а сегодня утром им кажется, что они вот-вот умрут? Ну конечно, они были одержимы духами, которые вначале заставили их радоваться и веселиться, а потом вышли из них, сделав их больными и несчастными – злыми духами-насмешниками!

Сама Талита ничего не помнила о своем визите в лагерь Серофии, пока не заметила смущенных лиц своих племянников – они были единственными, кто не пил вчера виноградный сок. И пока она гадала, почему это они отводят взгляд, память к ней внезапно вернулась. Она просила у Серофии прощения, стоя на коленях.

– Клянусь Богиней! – возопила она. Неужели все они одержимы злыми духами?

Несмотря ни на что, Талита не желала отказываться от напитка. Им же было хорошо! Она велела прорицателям и Хранителю Богини истолковать знаки и предзнаменования, поразмышлять над всем происшедшим и обратиться за советом к Богине. Проведя целый день в уединении и молитвах, попостившись и поев волшебных грибов, пророки клана постановили, что это Богиня превратила виноград в волшебный напиток и преподнесла его в качестве особого дара своим избранным детям. Ведь и прорицатели, и Хранитель Богини тоже помнили, как весело им было прошлой ночью. Поэтому они подошли к данному вопросу с большой осторожностью, провозгласив волшебный сок священным напитком, к которому следует относиться с почтением.

По всему селению пошли слухи, о волшебном виноградном соке заговорили все. Талита пригласила старейшин других кланов отведать сока и выразить свое мнение. Серофию она подчеркнуто проигнорировала. Они передавали чашу по кругу, пробуя вино. И чувствовали, как по жилам разливалось тепло, а в ушах раздавалось приятное гудение. Старейшины и прорицатели посовещались, поспорили, попробовали еще немного вина и сошлись на том, что этот заколдованный сок не так уж и плох. Он дарил чувство радости, заставлял забывать о боли и дарил мирный сон. И вообще, всем понятно, что это священный напиток, наделенный духом жизни Богини.

Клан Газелей перезимовал в пещерах на севере, а следующей весной прибыл к месту сбора раньше остальных кланов. Они собрали виноград и сразу же понесли его в тайную пещеру, возвышающуюся над Мертвым морем. Через неделю они вернулись туда, чтобы попробовать сок. Но обнаружили тот же самый виноград. По прошествии еще одной недели волшебный сок тоже не появился. Талита сказала, что для того, чтобы виноград превратился в сок, должен пройти целый год, поэтому они перестали ходить в пещеру, тайну существования которой скрывали от других кланов, и, вернувшись туда на следующее лето, в великом предвкушении отправились прямиком в тайную пещеру, где и попробовали сок. Он стал волшебным! На этот раз Талита поделилась этим особенным напитком с другими кланами и обменяла его на кое-какие вещи.

Когда они вернулись к Неиссякаемому Источнику в четвертый раз, Талита объявила, что им не стоит возвращаться на зиму в пещеры и что они могут построить надежные жилища здесь. Просто она решила, поразмыслив, что лучше остаться здесь и присматривать за виноградом, чтобы его не обобрали другие.

Людей напугало то, что они не вернутся на зиму в пещеры, но в то же время они почувствовали, что с удовольствием останутся на берегах Неиссякаемого Источника. Кроме того, они втайне боялись, что если уйдут, то больше никогда не смогут попробовать волшебного напитка. Поэтому Талита отобрала людей и отправила их на север, чтобы они вырыли из пещерных могил кости их предков и перенесли их сюда для перезахоронения. Она рассудила так: если предки будут похоронены здесь, значит, это место и станет землей их предков.

Поэтому они построили надежные жилища и стали охранять дарящие веселье виноградники, а когда настало лето и грозди винограда созрели и налились, семья под руководством Талиты собирала, давила и заготавливала волшебный напиток. Они не имели понятия ни о дрожжах, которые вырабатываются естественным образом на шкурках виноградин, ни о том, что вследствие химической реакции с виноградным сахаром они превращаются в спирт, но верили, что это Богиня наделяет виноград свойствами, от которых веселятся мужчины и беременеют женщины.

Семья Талиты целиком завладела виноградниками, с готовностью обменивая вино на другие товары, которые им предлагали другие кланы. Но, не допуская в эту оживленную торговлю клан Серофии и наслаждаясь победой, которой завершилась их междоусобица, Талита и представления не имела, что в это же время готовится еще одно таинственное открытие.

На берегах Неиссякаемого Источника рос дикий ячмень, и каждое лето кланы собирали столько ячменя, сколько им было нужно, жарили над костром колосья и ели зерна. Серофия решила расквитаться с Талитой и присвоить себе весь урожай ячменя, который она будет обменивать, игнорируя клан Талиты. Она также решила по примеру семьи Талиты остаться у источника, чтобы никто не покусился на ее ячмень. Однако им не пришлось искать для этого тайную пещеру; ячмень собирали в корзины и хранили в одном из шатров Серофии, где и отмеривали его как для еды, так и для обмена.

Так прошло еще несколько лет, клан Талиты обменивал вино на товары на одном берегу источника, клан Серофии – ячменные зерна на другом, пока не пришло Дождливое Лето, когда произошло еще одно чудо.

Дожди были большой редкостью в долине Иордана, поэтому, когда там разразилась буря, принесшая с собой ливень, продолжавшийся несколько дней, несчастные поселенцы обнаружили в своих шатрах течи, с которыми им никогда до этого не приходилось иметь дела. Промокли не только одежда и постельные принадлежности, под дождем намокли корзины с ячменем, который от этого испортился.

Из самолюбия Серофия запретила выбрасывать ячмень. Она никому не рассказала, что запасы ячменя пропали, чтобы слухи об этом не дошли до Талиты и не дали ей лишний повод позлорадствовать. Но как-то осенним вечером ее племянник заметил, что в шатре, где хранился испорченный ячмень, как-то странно пахнет. Заглянув в шатер, семья обнаружила, что корзины распухли и вздулись, а вместо вымоченных ячменных зерен они наполнены густой текучей массой, источающей дразнящий аромат. Клан Серофии, как и клан Талиты, ничего не знал ни о дрожжах, ни о том, что происходит с замоченным в воде ячменем, ни о последующем брожении. Серофия знала только, что волшебное питье вызывает у людей чувство эйфории и наполняет блаженством.

Со временем потомки Серофии научились варить пиво – так возникла новая отрасль, способствующая торговле.

Кланы перестали кочевать, у людей появилось больше свободного времени, и они стали заниматься изготовлением украшений, различных инструментов, в том числе и музыкальных, а также усовершенствованием методов дубления шкур. Они научились готовить различные блюда. Вместо того, чтобы есть зерна дикой пшеницы прямо с колоса, женщины обнаружили, что если размолоть зерна камнями, а потом смешать их с водой, то получится питательная кашица. А как-то осенью одну женщину по имени Фара внезапно оторвали от дела, и она второпях пролила смесь из воды и размолотого зерна на горячие камни. Вернувшись, она обнаружила на камнях лакомство, значительно более вкусное, чем кашица, которое к тому же хорошо хранится. Поэтому еще одна семья решила навсегда остаться на берегах Неиссякаемого Источника и стала заниматься прибыльным делом – выпечкой хлеба.