Текст книги "Благословенный Камень"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Барбара Вуд
Благословенный Камень

С любовью посвящаю моему мужу Джорджу

Пролог

Три миллиона лет назад

Благословенный Камень зародился на расстоянии бессчетного количества световых лет от Земли, по ту сторону звезд.

Он возник в результате взрыва звезд, осколки которых разлетелись в черной бездне космического пространства. Раскаленная глыба, прорезая, подобно светящемуся кораблю, звездный океан, с шипением и свистом неслась сквозь тьму ночи к молодой дикой планете, где ее ждала неизбежная гибель.

Пасущиеся на лугах мамонты замерли, увидев промелькнувший в небе отблеск – ленту пламени, которую оставляло за собой сгоравшее в атмосфере метеоритное железо. За этим необычным природным явлением с испугом наблюдало и семейство гоминидов, небольших существ, похожих на обезьян, но отличавшихся тем, что у них не так выдавались надбровные дуги и передвигались они на двух ногах. Они внезапно застыли на месте, застигнутые врасплох, когда искали себе пищу на опушке первобытного леса, и уже через мгновение ударная волна от метеорита сшибла их с еще не окрепших ног.

От столкновения скала начала плавиться, с нее дождем посыпались осколки. Попавшая в жерло вулкана метеоритная космическая пыль расплавилась и склеилась с лежавшими в недрах земли кристаллами, и осколки обыкновенного кварца, как по мановению волшебной палочки, перемешались с частицами космических алмазов. Образовавшийся от удара кратер постепенно остывал и наполнялся дождевой водой, и в течение двух миллионов лет ручьи с соседних вулканов питали кратерное озеро, которое постепенно покрывалось илом, а космические осколки – все новыми и новыми слоями песка. Затем, вследствие геологического смещения пластов, бассейн реки, впадавшей в озеро, переместился на восток, и на его месте образовался ручеек, который и проточил со временем ущелье, названное в далеком будущем Олдуван и расположенное на континенте, известном нам как Африка. Озеро в конце концов обмелело, ветра смели илистые напластования, и осколки метеорита вновь увидели свет Божий. Это были твердые некрасивые камешки с блестящими вкраплениями. Однако среди них выделялся один совершенно необыкновенный камень, возникший либо по воле слепого случая, либо по удачному стечению обстоятельств, либо по велению судьбы. Дитя космической ярости и разрушения, отшлифованный за многие тысячи лет водой, песком и ветром, ставший гладким и приобретший яйцевидную форму, теперь он сиял ослепительным синим цветом, как и породившее его небо. Пролетавшие над ним птицы роняли семена, которые превратились со временем в пышную растительность, закрывавшую камень от постороннего взгляда, так что лишь изредка от его поверхности отражался случайный луч солнца, напоминая миру о его существовании.

Одно за другим проходили тысячелетия, а камень, который однажды станут почитать как волшебный и ужасный, проклятый и благословенный, ждал своего часа…

Книга первая

Африка

Сто тысяч лет назад

Хищница притаилась в траве – уши прижаты к затылку, туловище напряжено и готово к прыжку.

От небольшой группы людей, которые искали коренья и семена, не чувствуя на себе пристального взгляда янтарно-желтых глаз, ее отделяло лишь короткое расстояние. При мощном теле и железных мускулах, она все же была медлительным зверем. В отличие от своих соперников, стремительных львов и леопардов, которые обычно преследуют добычу, саблезубый тигр предпочитает выждать момент и захватить ее врасплох.

Поэтому тигрица неподвижно лежала в выгоревшей траве, наблюдая, как приближаются к ней ни о чем не подозревающие люди.

Солнце стояло высоко в небе, на африканской равнине становилось все жарче. Люди в своих бесконечных поисках пищи двигались вперед, набивая рты орехами и личинками; в воздухе раздавалось чавканье и хруст, изредка – урчание или членораздельное слово. Тигрица выжидала. Все дело было в терпении.

Наконец, какой-то ребенок, неуклюже переступая ногами, отстал от матери. В одно мгновение тигрица яростно бросилась на него. Ребенок издал пронзительный крик, но она уже уносилась прочь, сжав в своих смертоносных челюстях хрупкое тельце. Люди с криками бросились вслед за ней, размахивая тонкими копьями.

А тигрица уже исчезла, умчалась сквозь густой подлесок в свое тайное логово, сжимая острыми зубами визжащего ребенка. Люди, побоявшись углубиться в чащу, впали в неистовство – прыгали и колотили по земле грубыми дубинками, их вопли поднимались к небу, где уже, в надежде полакомиться останками, начали собираться стервятники. Мать ребенка, молодая женщина, которую соплеменники называли Осой, металась взад и вперед перед проемом в зарослях, где скрылась тигрица.

Затем один из мужчин издал крик. Он жестом приказал остальным отойти, и они все вместе, как одно целое, вприпрыжку отбежали от тернистых зарослей. Оса не двинулась с места, несмотря на то что две женщины пытались ее оттащить. Она бросилась на землю и выла, как от мучительной боли. Наконец люди, опасавшиеся, что тигрица может вернуться, бросили ее, стремительно метнулись к стоящим неподалеку деревьям и торопливо вскарабкались по стволам, спрятавшись в ветвях.

Они сидели там долго – солнце уже стало клониться к горизонту, тени удлинились. Криков убитой горем матери больше не было слышно. Полдневную тишину только однажды нарушил пронзительный вопль, потом все смолкло. Они спустились на землю, повинуясь урчанию в желудках и жажде, мельком взглянули на кровавое пятно на том месте, где они в последний раз видели Осу, и повернули на запад, снова углубившись в поиски пищи.

Небольшая группа высоких людей упорно шла по африканской саванне, их длинные конечности и стройные тела двигались с упругой животной фацией. На них не было одежды и украшений; в руках они сжимали грубо сработанные копья и ручные топоры. Их было семьдесят шесть человек самого разного возраста – от грудных младенцев до стариков. Девять из женщин были беременны. Это было племя первобытных людей, непрерывно передвигавшееся в поисках пропитания, – они не знали, что сотни тысяч лет спустя их потомки, живущие в таком мире, которого они и вообразить себе не могли, назовут их homo sapiens —«человек разумный».

Опасность.

Высокая неподвижно лежала в своей похожей на гнездо кровати, в которой она спала вместе со Старой Матерью, чувствуя, как внезапно обострилось восприятие рассветных звуков и запахов. Запах дыма, поднимающегося от тлеющего костра. Терпкий аромат сгоревшего дерева. Морозная свежесть воздуха. Свист и карканье птиц, порхающих между ветвей деревьев. Однако не было слышно ни львиного рычания, ни тявканья гиены, ни шипения змеи – этих привычных сигналов опасности.

Тем не менее Высокая оставалась неподвижной. Она дрожала от холода, ей хотелось прижаться к Старой Матери, которая, наверное, уже сидела у костра и ворошила тлеющие угли, но она не встала со своего ложа. Опасность была рядом. Она ощущала ее всей кожей.

Она медленно подняла голову и, моргая, вглядывалась в мглистый рассветный воздух. Семья начинала шевелиться. Она услышала, как со свистом покряхтывает спросонья Рыбная Кость, прозванный так за то, что однажды чуть не подавился насмерть костью от рыбы; его спас Ноздря – он так двинул ему между лопаток, что кость выскочила из горла и полетела прямо в костер. С тех пор Рыбная Кость не мог нормально дышать. У полузатухшего костра, как обычно, сидела Старая Мать и подбрасывала в него траву, рядом на корточках сидел Ноздря, внимательно разглядывая нарывающий укус на мошонке, оставленный каким-то гадким насекомым. Разжигающая Огонь кормила грудью ребенка, сидя на своем ложе. Голодный с Шишкой все еще храпели в своих гнездах, а Скорпион мочился на дерево. И в предутреннем рассвете виднелся силуэт Льва, который рычал, совокупляясь с Нашедшей Мед.

Все как обычно.

Высокая села в своем ложе и протерла глаза. Сон семьи был потревожен всего один раз за ночь воплями одного из детей Мыши – мальчик спал слишком близко к костру, повернулся во сне, упал прямо на раскаленные угли и сильно обжегся. Этот урок приходилось усваивать каждому ребенку. У Высокой тоже остался шрам от ожога во всю длину правого бедра, который она получила в детстве, когда спала слишком близко к костру. Однако ребенок хоть и хныкал, пока его мать прикладывала к свежей ране грязь, но выглядел довольно бодро. Высокая наблюдала за остальными членами семьи, которые сонно плелись к источнику. Она не заметила в их поведении никаких признаков страха или тревоги.

И все же что-то было не так. Ничто не настораживало ни зрение, ни слух, ни обоняние молодой женщины, однако каждой клеточкой своего существа она ощущала нависшую над ними опасность. Но у Высокой не было интеллекта, чтобы это осмыслить, так же как и слов, чтобы поделиться своими страхами с остальными. В ее мозгу звучало только одно слово: опасность. Если бы она произнесла это слово вслух, все тут же стали бы озираться в поисках ядовитых змей, диких собак или саблезубых тигров. Они не смогли бы ничего увидеть и стали бы недоумевать, зачем Высокая их потревожила.

«Не сегодня, – промелькнуло у нее в голове, когда она наконец выбралась из своего безопасного ложа. – Опасность придет завтра».

Однако молодая женщина из первобытного племени не могла выразить свои мысли. Такого понятия, как «будущее», у них не существовало. Представление об опасности грядущей было чуждо этим существам, знакомым только с опасностью настоящей. Жизнь людей в саванне ничем не отличалась от жизни окружающих их животных – они так же рыскали в поисках корма, так же искали воду, спасались от хищников, удовлетворяли свои половые инстинкты и спали, когда солнце стояло высоко в небе, а желудок был набит.

С рассветным солнцем семья выбралась из камышового укрытия и направилась в долину, чувствуя себя в безопасности при дневном свете, рассеявшем ночь и связанные с нею страхи. Высокая, сердце которой переполняла безотчетная тревога, присоединилась к соплеменникам, покидавшим ночной лагерь, чтобы заняться своими ежедневными поисками пропитания.

Она часто приостанавливалась, внимательно оглядывая окрестности, в надежде заметить опасность, которую ощущала всей кожей. Но не видела ничего, кроме целого океана желтой травы, с поднимающимися над ней лиственными деревьями и скалистыми холмами вдали. Группу измученных жаждой людей не преследовали хищники, в подернутом дымкой небе не парила на крыльях угроза. Высокая увидела стадо пасущихся антилоп, щиплющих травку жирафов, крутивших хвостами зебр. Все как обычно, как всегда.

И только эта гора на горизонте. Всего несколько дней назад ничто не нарушало ее сон, теперь же она выбрасывала в небо дым и пепел. Вот что было не как всегда!

Но люди не обращали на это внимания – ни Ноздря, поймавший кузнечика и отправивший его в рот; ни Нашедшая Мед, выдернувшая из земли какой-то цветок, чтобы узнать, съедобные ли у него корни; ни Голодный, внимательно выглядывавший в мглистом небе стервятников (это могло означать, что где-то неподалеку лежит туша, а значит, они могли бы поживиться мясом).

Семья Высокой редко встречалась с себе подобными, хотя порой они чувствовали, что за пределами их небольшой территории тоже живут люди. Но земля их была окружена труднопреодолимыми преградами: крутой склон с одной стороны, бурная река – с другой, третья же сторона представляла собой непроходимую топь. И многие поколения семьи Высокой, повинуясь своим инстинктам и памяти, бродили и выживали, не покидая родных пределов.

Семья ходила тесно сплоченной группой – в центре, под защитой мужчин, с дубинками и топорами державшихся по краям и непрерывно высматривавших хищников, шли старики и женщины с детьми. Хищники всегда нападали на слабых, а эти люди действительно ослабли – они были без воды со вчерашнего дня. Они плелись в лучах восходящего солнца, мечтали о холодной прозрачной реке, где можно найти клубни, черепашьи яйца и пучки съедобной растительности, а может быть, и столь редкого вкусного фламинго, запутавшегося в стеблях папируса. Их имена менялись по обстоятельствам, так как имя было не более чем средство общения, благодаря которому члены семьи окликали друг друга и общались между собой. Нашедшая Мед получила свое имя в тот день, когда она нашла улей, и семья впервые за целый год поела сладкое. Шишку стали называть так после того, как он, убегая от леопарда, влез на дерево, свалился с него и так треснулся головой, что на месте удара на ней навсегда образовалось уплотнение. Одноглазый потерял свой правый глаз, когда они со Львом пытались отпугнуть стаю стервятников, круживших над дохлыми носорогами, и один из стервятников отразил атаку. Жаба умел ловить лягушек, одной рукой отвлекая внимание своей добычи, а другой хватая ее. Высокую прозвали так потому, что она была самой высокой женщиной в семье.

Люди жили, повинуясь своим побуждениям, инстинктам и животной интуиции. Мало кто из них о чем-либо задумывался. А так как они ни о чем не задумывались, то и никаких вопросов у них не возникало, а значит, и не было нужды искать ответы. Они ничему не удивлялись, ни над чем не размышляли. Окружающий мир состоял только из того, что они могли видеть, слышать, обонять, осязать и пробовать на вкус. Для них не существовало ничего тайного и неизведанного. Саблезубый тигр был саблезубым тигром – хищником, когда он был жив, и пищей, если был мертв. Эти люди не были даже суеверны – в их сознании еще не оформились представления о магии, духах и невидимых силах. Они не пытались объяснить, почему дует ветер, – это просто не приходило им в голову. Когда Разжигающая Огонь разводила костер, она не задумывалась о том, откуда берутся искры или как тысячу лет назад ее предку пришло в голову попробовать разжечь костер. Разжигающая Огонь просто научилась этому, глядя, как делает это ее мать, которая в свою очередь научилась от своей матери. Их единственной целью была еда, но охота оставалась настолько примитивной, что сводилась к ловле самой мелкой добычи – ящериц, птиц, рыбы, кроликов. Семья Высокой и не подозревала о том, кто они и что, а уж тем более о том, что они только что завершили длительный этап эволюции, и это означало, что на протяжении следующих ста тысяч лет их физический облик останется неизменным.

Они также не подозревали о том, что новая опасность, которую ощущала Высокая, предвещала начало второго этапа эволюции.

Пока она занималась поиском съедобных растений и насекомых, перед ней встало видение источника, рядом с которым они спали. За ночь вода настолько засорилась вулканической сажей и пеплом, что ее стало невозможно пить. Жажда всегда толкала их туда, где они могли бы устроить привал и как следует подкрепиться, она и теперь неуклонно влекла их на запад, заставляя упорно идти вслед за Львом, который знал, где находится следующий источник пресной воды; их головы возвышались над высокой травой, и им были видны стада антилоп гну, которые тоже искали воду. Небо было окрашено в странный цвет, в воздухе стоял едкий терпкий запах. А гора на горизонте дымила как никогда.

Кроме того, Высокую, чей ум бессильно бился над незнакомой для него задачей, охватило воспоминание о том ужасе, который им пришлось пережить две ночи назад.

Ночи на африканской равнине всегда проходили беспокойно – рычали львы над убитой добычей, визгливо тявкали гиены, сообщая собратьям о возможности поживиться. Люди, расположившиеся на опушке леса, спали урывками, несмотря на то, что всю ночь в темноте горели костры, дававшие свет и тепло и отпугивавшие зверье. Однако две ночи назад ситуация изменилась. Люди, привыкшие жить в ощущении постоянной опасности, ощущали возросший и обострившийся страх, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к стуку собственного сердца. С окружающим миром происходило что-то странное и ужасное, а так как они не знали слов, которыми можно было бы описать эту новую беду, и они еще не умели думать связно, чтобы как-то объяснить происходящее и таким образом утешиться, перепуганные люди лишь жались друг к дружке, объятые безотчетным ужасом.

Откуда им было знать, что когда-то очень давно в этой области произошло землетрясение и что эта гора на горизонте тысячелетиями извергала в небо лаву, становясь время от времени недействующей, как в течение последних нескольких сот лет. Теперь же она ожила, и ее конус страшно пламенел на фоне ночного неба, а земля содрогалась и ревела, как живая.

Однако, кроме Высокой, никто не вспомнил об этих ужасах – остальные обшаривали глазами землю и растительность, высматривая муравейники, стручковые растения и ползучие лозы, на которых могли расти горькие ягоды.

Одноглазый пнул сгнившее бревно, под которым оказались червяки, и люди набросились на еду, хватая личинки и отправляя их в рот. Едой никто ни с кем не делился. Ели сильнейшие, а самые слабые оставались голодными. Лев, который был в их группе лидером среди мужчин, растолкав всех, большими горстями хватал белых червей.

Как-то, когда Лев был моложе, он набрел на свежий труп старой львицы и успел освежевать тушу прежде, чем на нее слетелись стервятники. Он набросил окровавленную шкуру на плечи и спину и носил ее на себе, пока она смердела, гнила и, наконец, не высохла, а так как он не снимал ее годами, эта затвердевшая шкура стала частью его тела, его волосы вросли в нее, и теперь она скрипела при малейшем движении.

Льва никто не выбирал главным. Просто однажды он решил, что пойдет впереди, а все последуют за ним. Нашедшая Мед, которая время от времени становилась подругой Льва, была главной среди женщин – крупная и сильная, алчная и упрямая. Когда находили еду, она отталкивала более слабых женщин, чтобы накормить своего младенца, отнимая у других и пожирая больше, чем ей полагалось. И теперь Лев с Нашедшей Мед обеими руками выковыривали из сгнившего дерева бледных жирных червей и набивали себе рты. Когда же они наелись и Нашедшая Мед убедилась, что и пятеро ее отпрысков сыты, они отошли, чтобы более слабые члены семьи могли доесть то, что осталось.

Высокая разжевала горсть личинок и выплюнула кашицу в ладонь. Затем она протянула это Старой Матери, у которой не было зубов, и пожилая женщина с благодарностью жадно проглотила прожеванную мякоть.

Подкрепившись червями, люди расположились на отдых под полуденным солнцем. Более сильные мужчины стали высматривать хищников, остальные же занялись обычными повседневными делами – кормили младенцев, умывались и причесывались, дремали или совокуплялись. Спаривания происходили быстро, и об этом сразу же забывали даже те пары, которые проявляли привязанность друг к другу. Длительных взаимоотношений между мужчиной и женщиной не существовало, половой инстинкт удовлетворяли от случая к случаю, когда появлялась возможность. Скорпион обнюхивал женщин, не подозревая, что ищет запах, исходящий от женщины в середине цикла, и означающий, что она готова к оплодотворению. Иногда женщина сама выбирала себе мужчину, именно этим и была сейчас занята Малышка, вероятно, изголодавшаяся по мужчине. Скорпион уже занялся Мышью, поэтому Малышка выбрала Голодного, который сначала не проявил к ней никакого интереса, но затем поддался на ее активные действия.

Пока Семья удовлетворяла свои потребности, а гора вдали продолжала извергать в небо пламя и газ, Высокая внимательно оглядывалась в надежде разглядеть уши или тень преследовавшей их опасности. Однако так ничего и не увидела.

Они тащились под жарким полуденным солнцем с пересохшими от жажды ртами, дети плакали, матери пытались их успокоить, мужчины то и дело ненадолго отбегали в сторону и, прикрыв глаза ладонями, внимательно оглядывали долину в поисках ручья или лужи. Они выслеживали антилоп в надежде, что стада выведут их к воде. Они наблюдали, куда летят птицы, особенно болотные – цапли и аисты. Они также высматривали слонов, так как эти животные большую часть времени проводили на берегу водоемов, валяясь в грязи, чтобы увлажнить высушенную на солнце шкуру, или почти полностью погрузившись в воду, выставив из воды только кончик хобота. Однако ни антилопы, ни аисты, ни слоны не встречались людям.

Наткнувшись на скелет зебры, они на какое-то мгновение обрадовались, однако, увидев, что длинные кости уже вскрыты и мозг высосан, испытали разочарование. Людям не нужно было изучать следы возле скелета, чтобы понять, что их ограбили гиены.

Они тронулись дальше. У поросшей травой кочки Лев внезапно остановил группу, жестом приказав всем замолчать. Они прислушались и различили доносящееся с ветерком «йоу-йоу-йоу» – отчетливые щебечущие звуки, которые издают гепарды, общаясь со своими детенышами. Люди осторожно развернулись в другую сторону, стараясь держаться по ветру, чтобы звери их не учуяли.

Пока женщины с детьми искали растения и насекомых, мужчины, вооруженные копьями с деревянными остриями, поджидали возможную добычу. Искусство организованной охоты было им недоступно, однако они знали, что жираф наиболее уязвим, когда пьет, – ему приходится широко расставлять ноги, чтобы дотянуться до воды, и в таком положении он становится легкой мишенью – его можно быстро заколоть заостренными палками.

Внезапно Ноздря издал ликующий клич – он стоял, опустившись на одно колено, и указывал на цепочку шакальих следов на земле. Известно, что шакалы закапывают свою добычу, чтобы потом вернуться и съесть ее. Однако, яростно изрыв близлежащее пространство, они так ничего и не нашли.

Они тронулись дальше – измученные солнцем, голодом и жаждой – пока наконец Лев не издал вопль, означавший, что он нашел воду. Все побежали к воде, при этом Высокая бережно одной рукой обнимала Старую Мать.

Лев не всегда был главным в семье. До него их возглавлял человек, которого называли Река, он забирал себе лучшие куски, никому не уступал женщин и решал, где семья будет останавливаться на ночлег. Реку прозвали так после одного рокового селя. Семья сумела вовремя выбраться на сушу, а вот Реку подхватило и унесло. Он спасся случайно, выплыв на вырванном с корнем дереве, которое через несколько дней отнесло его, избитого и измученного, но выжившего, на песчаную отмель. Семья назвала его в честь новой реки, которая текла по их территории, и некоторое время он с удовольствием главенствовал среди них, пока Лев не отбил у него женщину.

Они бились насмерть, избивая друг друга дубинками, а семья наблюдала, издавая вопли и крики. И когда наконец окровавленный Река убежал, Лев потряс в воздухе кулаками, быстро залез на Нашедшую Мед, уже ожидавшую этого, и яростно ею овладел. С тех пор Реку больше никто не видел.

После этого семья покорно и безропотно стала ходить за Львом. Такой вещи, как равенство, не могло быть в этом первобытном сообществе по той простой причине, что члены семьи были не способны думать самостоятельно. Подобно пасущимся в саванне стадам и своим собратьям-обезьянам, живущим в далеких влажных джунглях, они нуждались в лидере, чтобы выжить. Кто-то из них, более сильный или более умный, всегда главенствовал над другими. До лидера по имени Река у них была сильная женщина, которую называли Гиеной за то, что она хохотала как гиена. Гиена помнила, где находятся границы территории, знала, где можно найти хорошую воду, где растут ягоды и когда созревают орехи и семена. И когда однажды ночью она отбилась от остальных и ее по иронии судьбы разорвала стая гиен, семья неприкаянно бродила до тех пор, пока Река не стал их новым лидером.

Лев привел их к источнику пресной воды, который он помнил с прошлого года, – артезианскому колодцу, надежно укрытому под скалистым навесом. Они припали к воде и с жадностью напились. Однако, утолив жажду и оглядевшись в поисках пищи, они не смогли ничего отыскать. Ни песчаного берега, где можно было бы отрыть черепашьи яйца или пресноводных моллюсков, ни цветов с нежными корешками, ни растительности, скрывающей в себе вкусные семена. Лев с недовольством оглядел это место – конечно, когда-то здесь росла трава – и наконец хрюкнул, давая тем самым понять, что надо идти дальше.

Высокая задержалась, чтобы разглядеть источник, из которого они только что напились. Она внимательно рассмотрела прозрачную поверхность воды, затем взглянула на затянутое дымом небо. Снова взглянула на воду, потом на скалистый навес. Нахмурилась. Воду, возле которой они проснулись на рассвете, пить было нельзя. Эта вода – чистая и вкусная. Сознание отчаянно пыталось что-то выяснить. Затянутое сажей небо – скалистый навес – чистая вода.

И, наконец, сформировалась мысль: эта вода защищена.

Она смотрела, как медленно уходят прочь члены семьи под руководством Льва, который шел впереди, выделяясь своей волосатой, облепленной шкурой спиной, рядом с ним шла Нашедшая Мед, держа на руках младенца, на плечах у нее сидел другой маленький ребенок, третий, постарше, вцепился в ее свободную руку; они шли, спотыкаясь и подпрыгивая, позабыв про жажду, чувствуя сильный голод. Высокой захотелось позвать их назад. Ей хотелось о чем-то предупредить их, вот только она не знала, о чем. Это было как-то связано с той новой безымянной опасностью, которую она стала ощущать с некоторых пор. А сейчас она знала, что эта безымянная опасность как-то связана с водой – с той покрытой сажей водой, которую они пили на рассвете, с этим чистым источником и с тем прудом, к которому ведет их дальше Лев по древней тропе.

Она почувствовала, как ее тянут за руку. Это была Старая Мать, которая смотрела на нее с выражением тревоги. Им нельзя отставать.

Когда семья набрела на ломящийся под тяжестью плодов баобаб, каждый, кто мог держать в руках палку, стал, раскачивая ветви, сбивать маслянистые стручки. Семья поела прямо на месте – кто-то сидя, кто-то присев на корточки и даже стоя, внимательно высматривая хищников. Затем они вздремнули под ветвями огромного дерева, чувствуя, как налились полдневным жаром плоть и кости. Матери кормили грудью младенцев, а братья с сестрами резвились, катаясь в грязи. Одноглазому захотелось женщину. Он присмотрел Малышку, которая перебирала пустые стручки, надеясь, что кто-то просмотрел один, и, когда он стал щекотать и гладить ее, захихикала и опустилась на четвереньки. Нашедшая Мед рылась в космах Льва, высматривая вшей, а Высокая, мрачно прислонившись к дереву, не отрываясь смотрела вдаль на разгневанную гору.

Вздремнув, они встали и снова двинулись на запад, повинуясь чувству голода. На закате семья подобралась к широкому потоку, через который переходили слоны, поливая себя водой из хоботов. Люди с опаской подошли к берегу, взглядом выискивая предметы, похожие на плавучие бревна. Это были крокодилы, у которых над водой возвышались только глаза, ноздри и маленький горб на спине. И хотя крокодилы охотились главным образом ночью, они могли напасть и днем, если чуяли легкую добычу. Людям не раз приходилось видеть, как кого-то из них прямо с берега хватал крокодил и в мгновение ока скрывался вместе с жертвой под водой. И хотя они почувствовали разочарование, увидев, что медленные воды потока покрыты сажей и пеплом, они также заметили, что его берега изобилуют птицей – ржанками и ибисами, гусями и песочниками, – а это значит, что неподалеку можно обнаружить полные гнезда яиц. А так как солнце клонилось к горизонту и тени удлинялись, они решили переночевать здесь.

Пока несколько женщин и детей собирали высокую траву и гибкие листья, чтобы устроиться на ночлег, Старая Мать, Высокая и другие женщины рылись в песчаных берегах пруда в поисках моллюсков. Лягушка вместе с братьями выискивал лягушек-быков. Во время засухи лягушки-быки впадали в спячку в своих подземных норках, вылезая наверх с первыми дождевыми каплями сезона дождей, смягчавшими землю. Дождя не было уже несколько недель, поэтому мальчики рассчитывали на хороший улов. Разжигающая Огонь отправила детей собирать помет, оставленный недавно прошедшими стадами, а сама принялась высекать искру из камней, подкладывая сухие веточки, чтобы они потихоньку тлели. Огонь быстро разгорелся, когда в него подложили навоз, оставленный зебрами и антилопами, мужчины соорудили факелы из больших ветвей и врыли их по периметру лагеря, чтобы отпугивать хищников. На ужин были листья дикого цикория, стебли сныти и дохлый жирный мангуст, который еще не начал разлагаться. Люди жадно глотали, съедая все подчистую, не оставляя на завтра ни одной семечки, ни одного яйца.

Наконец, сбившись в кучу, они расположились на ночь под защитой терновых кустов и ветвей акации; мужчины улеглись по одну сторону костра, женщины и дети собрались на другой стороне. Пришло время приводить себя в порядок – это был ежевечерний ритуал, вызванный изначальной потребностью в общении и прикосновении и положивший начало некому подобию общественного порядка.

С помощью острого ручного топора, который Голодный выточил для нее из кварца, Малышка стала обрубать волосы своему ребенку. Если за волосами не следить, они дорастут до пояса и станут помехой. Малышка пережила это на собственном опыте, убежав в детстве от матери, – она терпеть не могла, когда прикасались к ее волосам, и они доросли до пояса и стояли торчком, слипшись от жира, пока однажды она не зацепилась ими за терновый куст, да так, что не было никакой возможности из него выбраться. Когда семье наконец удалось высвободить из терновых зарослей бьющуюся в ужасе Малышку, у нее были сорваны лоскуты кожи на голове, и из ран ручьем лилась кровь. Теперь у Малышки на месте шрамов образовались залысины, а остатки волос росли устрашающими пучками.

Другие женщины перебирали волосы у своих детей, выгрызая вшей зубами, и накладывали детям и другим женщинам пластыри из ила, принесенного из пруда. Их смех поднимался в небо, как искры костра, изредка доносилось резкое слово или предупреждение. И, хотя все женщины были заняты делами, они не отрывали глаз от Пустой – прозванной так за то, что у нее не было детей, – которая по пятам ходила за беременной Лаской. Они прекрасно помнили, как Малышка родила своего пятого ребенка, а Пустая схватила его, прямо вместе с последом, и убежала. Они все гнались за ней и наконец поймали, и, пока женщины чуть не до смерти избивали Пустую, новорожденный умер. После этого случая Пустая всегда плелась в хвосте семьи, когда они искали пищу, и спала далеко от костра, как тень, на краю стоянки. Однако с недавних пор Пустая осмелела и стала кружить вокруг Ласки. А Ласка была напугана. Она уже потеряла троих детей – одного укусила змея, другой упал со скалы в пропасть, а третьего унес леопард, однажды нагло прокравшийся в лагерь среди ночи.

По другую сторону от главного костра располагались мужчины. Как только юноша подрастал и уже не мог оставаться с женщинами и детьми, он перебирался к своим старшим собратьям, смотрел, как покрытые шрамами и мозолями руки высекают кремневые орудия и затачивают длинные палки, изготавливая из них примитивные копья, и повторял за ними. Здесь юноши, выбравшиеся из-под материнской опеки, учились у мужчин вытачивать из дерева оружие, тесать из камня инструменты, различать следы различных зверей, принюхиваться к ветру, чтобы учуять запах добычи. Они заучивали те немногие слова, звуки и жесты, с помощью которых мужчины общались между собой. И по примеру женщин они помогали друг другу совершать ежевечерний туалет, вылавливая друг у друга живность из спутанных волос, накладывая друг другу на тело грязь. Грязь, защищавшую от жары, укусов насекомых и ядовитых растений, необходимо было накладывать каждый день, и это было важной частью ежевечернего ритуала. Юноши боролись между собой за честь помочь Льву и более старшим мужчинам племени.