Текст книги "Благословенный Камень"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Когда пышная растительность поредела и они вышли на опушку, им открылась такая картина, что даже эти дикари на мгновение онемели от восхищения. Перед ними стоял бельведер, как будто сотканный из звездного света. Бригитта грациозно отступила в сторону.

– Здесь, – сказала она, показав на пол строения. – Под этими досками.

Воткнув в землю пылающие факелы, пираты бросились вперед, сокрушая доски ударами топоров так, что только щепки летели. Сорвав доски, они достали спрятанные под ними сундуки. Бригитта стояла, не произнеся ни слова, пока они тащили добычу обратно к дому, перед которым уже горел костер, разожженный, как она заметила, из ее мебели. Там, при свете пламени, грабители взломали сундуки и, увидев золотые монеты, огласили воздух ликующими воплями.

Очевидно, это послужило сигналом к тому, чтобы начать веселье, потому что совершенно из ниоткуда вдруг появилась скрипка, и кто-то завел веселую джигу. Остальные бросились в винокурню и стали выкатывать гигантские дубовые бочки с ромом. Рабыни суетливо обносили пиратов бутылками с вином и кубками, а в ямах, вырытых по другую сторону костра, ужи начали скворчать жарящиеся на вертелах поросята. Бригитта видела, как ее мужа вместе с остальными пленниками затолкали в свинарник, где они перепачкались навозом под громкий хохот своих мучителей.

Когда их насильно увели с тростниковых полей, Анри где-то по дороге потерял свой величественный парик. Он был большой и черный как смоль, с красиво уложенными локонами, высоко взбитыми на голове и каскадами спадавшими по спине и плечам. Новички, прибывавшие на остров, говорили, что такие парики уже вышли из моды, но Анри это не волновало. Он держался старых традиций, по которым джентльмен должен выглядеть безукоризненно, и всегда носил свои парики, невзирая на погоду и на то, какой работой ему приходилось заниматься. Но теперь он был без парика, его седые волосы торчали пучками, а пираты толкали его, и пинали, и насмехались над ним.

Бригитта впилась ногтями в ладони, пытаясь сохранить спокойствие. Ей хотелось схватить горящий факел и бросить его в этот сброд, а потом бить и бить их дубинкой.

Но уже в следующий момент Кент посмотрел на нее, и она вспомнила о выдержке и о том, что эта ночь – ее единственный шанс.

– Гмм, – хмыкнул он, внимательно рассматривая ее в дрожащем свете факела. – Интересно знать, почему это вам совсем не страшно?

Этот вопрос удивил ее. Разве он не видит, что сердце готово выпрыгнуть у нее из груди, не замечает ужаса в ее глазах и как у нее дрожат руки?

– Мне страшно, – ответила она, и это была правда. Только вот чего она страшилась – это уже другой вопрос.

– Вы не удивились, увидев нас, когда вышли из дома. Такое ощущение, будто вы нас ждали.

Она показала на крышу дома:

– Там на площадке есть подзорная труба. Я смотрела, как вы шли с пляжа.

Он посмотрел на нее с большим интересом.

– Я хотел бы взглянуть на эту трубу.

Она кивнула, и он пошел за ней. Они прошли через двор, где на вертелах из ветвей жарили поросят, а люди Кента, весело гогоча, осушали бочонки с ромом. На двух очень высоких пальмах сидели часовые и неотрывно обозревали в подзорные трубы крепость и город Сен-Пьер. При первом признаке появления солдат они подадут сигнал, и Кент со своими людьми успеет скрыться. Бригитта молила Бога, чтобы такого сигнала не последовало.

Дом разграбили дочиста – на начищенном паркете валялись осколки разбитой посуды, мебель была перевернута, серебро и золото свалено в кучу у двери, чтобы все можно было вывезти в любой момент. Бригитта, не говоря ни слова, проводила Кента в сад за домом, где росли вперемешку алые орхидеи с оранжевой бугенвилией и алый гибискус с бледно-розовым олеандром. Она повела его вверх по узкой лестнице, выпрямив спину и высоко держа голову, как будто показывала свой дом члену королевской семьи. Но она все время помнила, что с пояса у него свисает сабля, а за ремнем – пистолет и кинжал. У нее мурашки бегали между лопаток. Казалось, за ней по пятам идет дикий зверь наподобие того черного ягуара, которого держит в своем доме в клетке губернатор.

Когда они поднялись на крышу и взобрались на необычную площадку с низкими перильцами, в небе уже стояла полная луна. Отсюда также хорошо было видно все поместье внизу, где перепуганные рабы Бригитты готовили ужин под бдительным присмотром людей Кента, пробуя по их приказанию каждый продукт.

Услышав громкую музыку, Бригитта вопросительно посмотрела на Кента. Он улыбнулся:

– Мне повезло с командой – среди нас есть музыканты. На каждом пиратском корабле нужны хотя бы дудочник и скрипач. – Он кивнул, прислонившись к перилам и наблюдая за развернувшимся внизу празднеством. – У меня хорошая команда.

Бригитта показала Кенту телескоп и обратила внимание на то, как низко ему пришлось нагнуться, чтобы заглянуть в него – настолько он был высок ростом. Она также чувствовала, что под этим длинным плащом скрывается сильное тело. Французские колонисты, всю работу за которых выполняли рабы, слишком много ели и пили и от этого были мягкотелы; они уже давно позабыли, как держать шпагу и ездить верхом. Но Бригитта догадывалась, что у Кристофера Кента мощные мускулы и крепкие жилы.

Кент осмотрел в телескоп окрестности и, довольный тем, что из далекого форта сюда не отправили ни одного солдата, выпрямился, повернувшись к своей необычной хозяйке. Его взгляд упал на приколотую к ее груди брошь, и он заметил:

– Неплохая вещичка.

– Это знаменитый камень, он называется «Звезда Китая». Он появился в далеком Китае, где, как гласит легенда, его создал некий волшебник в надежде завоевать сердце одной дамы. Считается, что он вносит в жизнь своего владельца любовь и романтику.

Он улыбнулся и протянул руку к броши.

Она прикрыла брошь ладонью. Он не должен взять ее сейчас! Она должна еще хоть немного казаться ему прекрасной. Если он отнимет ее сейчас, вместе с ней уйдет ее красота, и тогда ее план рухнет.

– Я подарю ее вам в качестве прощального сувенира.

Он рассмеялся, задержавшись взглядом на ее ладони, которая прикрывала не только брошь, но также и грудь.

– А что вы имели в виду, когда сказали, что подарите мне ее на прощание? Брошь или ту драгоценность, которая находится под ней?

Она еле сдержалась, чтобы не отвести взгляд, прямо глядя в его наглые глаза, принимая вызов.

– Так вы обращаетесь с женщинами у себя на острове?

Он устремил взгляд к далекому горизонту и, казалось, обдумывал ответ. Наконец сказал:

– Я не живу на острове. У меня своя плантация в американской колонии – в Вирджинии.

Она была явно поражена.

– Вы живете среди цивилизованных людей?

– Эти так называемые цивилизованные люди, – ответил он, криво улыбнувшись, – как раз и поддерживают мое ремесло. В конце концов, добыча – это всего лишь товар, если ее можно продать. Если бы не было покупателей – не было бы причин заниматься пиратством.

– Я не понимаю.

– Именно американцы скупают у меня награбленное. В Англии к пиратам беспощадны, в американских же портах нам предоставляют защиту и даже оказывают гостеприимство. Именно американцы поставляют на мой корабль провизию и находят для меня покупателей – за комиссионные, разумеется. Так что Америка богатеет вместе со мной.

Она нахмурилась.

– Это немыслимо.

– Это политика. Поддерживая пиратов вроде меня, американцы подмывают британское постановление, и эта борьба все больше ожесточается и обостряется. Англичане назвали это постановление Навигационным актом, по его условиям, товар в английские колонии могут поставлять только английские суда, и только под управлением английской команды. Американцы считают, что это нечестно, поэтому любыми способами обходят британский закон.

«Значит, мои изысканные подсвечники и фарфор моей матери… скорее всего, будут стоять на каминной полке в Бостоне».

Когда он стал откручивать трубу, Бригитта запротестовала:

– Это подарок моего мужа!

Он рассмеялся, взвешивая в руке латунный прибор.

– Какой сентиментальный у вас муж.

– Вам этого не понять, мсье, – ответила она с негодованием.

– Насколько я знаю, женщины предпочитают получать красивые и романтичные подарки, но чтобы телескоп?

– Это не просто подзорная труба, мсье. Этот прибор дает силу.

– Как так?

– Я ведь увидела вас, не так ли? А вы об этом и не догадывались.

– Верно, – ответил он задумчиво. – Все так. Вы видели, как мы шли сюда, а мы и не подозревали об этом. Но вы тем не менее не стали поднимать шума. Весьма любопытно.

Он направился к лестнице, знаком показав ей, чтобы она шла за ним. Бригитта спустилась вслед за ним и проводила его в главную гостиную, где Кент, к ее удивлению, скинул шляпу и потребовал выпивки. Волосы у него были черные как смоль, без единой серебряной нити, хотя по виду ему было ближе к сорока, чем к тридцати, – судя по морщинам – печатям возраста и скитаний, избороздившим лицо, которые стали заметны при ближайшем рассмотрении.

Отвергнув уже открытую бутылку с вином и потребовав, чтобы она принесла неоткупоренную, Кент вышел на веранду, где провел краткое совещание с Фиппсом. Вернувшись, он сказал Бригитте:

– И в форте, и в городе пока все тихо. Нас так и не вычислили.

Через прозрачные оконные стекла ей было видно луну, которая поднималась все выше, освещая пиратский стан, где веселились люди Кента. Они еще не приступили к еде, но в воздухе стоял дым и дразнящий аромат еды.

Кент взглянул на портрет над камином, изображающий пасторальную сцену: Анри и Бригитта Беллефонтены под раскидистыми ветвями дуба в окружении детей. Когда Кент отметил, что младшие Беллефонтены больше похожи на мать, чем на отца, Бригитта ответила:

– Мои дети для меня все. В них вся моя жизнь.

– Тем не менее вы отослали их.

– И сожалею об этом. – Она поднесла ему поднос, на котором стояло два бокала с бренди. Кент заставил ее отпить из обоих, прежде чем взять себе бокал.

– Вы меня оскорбляете, – прошептала она.

– Миледи, существует тысяча способов убить человека, но отравление – это женское ремесло. И отравить тоже можно тысячью разными способами. Разожжем камин? Ночь становится прохладной. – Бригитта кликнула раба, чтобы тот разжег в камине огонь, и теперь при свете огня на стенах мелькала громадная тень Кристофера Кента.

Он пригубил бренди, глядя на нее поверх бокала.

– Значит, это ваш муж притащил вас в это Богом забытое место, где даже детей толком нельзя вырастить.

– Мой муж не «тащил» меня сюда. Мы приехали сюда, чтобы что-то построить. Беллефонтены – древний и знатный род, но предыдущие поколения растранжирили все наследство, так что моему мужу ничего не досталось. Поэтому он принял предложение короля приехать сюда и помочь основать здесь колонию. А взамен мы получили эти земли. Это и есть наш дом, мсье, который мы построили для своих детей, потому что они вернутся на Мартинику. Они живут в Париже временно, только для того, чтобы получить образование. Поэтому, – добавила она, слегка задыхаясь, – я умоляю вас не убивать моего мужа. Детям нужен отец.

Выглянув в окно, Кент увидел, что Фиппс подождал, пока одна из женщин откусила ломоть свежеиспеченного хлеба, и только потом принялся за него сам. Все схвачено, никаких сюрпризов.

– Люди вроде вашего мужа, – проговорил Кент, и в голосе его слышалась непримиримость, – имеющие богатство и власть, должны получать уроки. – Он замолчал, наблюдая за своими людьми, пляшущими вокруг костра, и выражение его лица становилось все более мрачным и непонятным. Обернувшись, как будто вспомнив что-то, он заговорил уже более смягченным тоном. – В любом случае, судьба вашего мужа от меня не зависит – все решает моя команда.

– Но вы же можете им приказать…

– Вы, очевидно, не знакомы с законом, который правит в открытом море, миледи. Я, может, и капитан, но у нас на судне, как и на всех пиратских судах демократия. И решение моих людей – их личное дело. Я не отдаю никаких приказаний, и они ничему не подчиняются. И я не отвечаю за то, что происходит.

Подойдя к дверям, раскрытым в расположенный за домом сад, он спросил, вдохнув ночной воздух:

– Что это за аромат? – Это была пьянящая смесь ароматов белого жасмина, ландыша, пурпурной и розовой фрезии, сирени и жимолости.

– А за какие действия пират отвечает? – спросила она, подойдя к нему сзади.

Он повернулся к ней.

– Мадам, вы ничего не знаете ни обо мне, ни о том мире, в котором я живу, ходя по лезвию. Вы можете думать что вам угодно. Какое мне до этого дело?

– Значит, во всех своих бедах вы вините окружающий мир?

– А что этот мир сделал для меня?

– И вы убиваете из мести, не так ли? Даже невинных людей?

– Закон выживания. Ястреб убивает змею, а змея, в свою очередь, убивает крысу. Я понял только то, что в этом мире выживает сильнейший.

– Тогда почему вы нападаете на французов?

– Я нападаю на всех. Я воюю со всем человечеством. И мне безразлично, кто передо мной – англичанин, француз, испанец или араб. Я свободен, мадам, и также имею право воевать со всем миром, как тот, кто командует флотом на море и армией на суше.

Она молча отвернулась. Цветы у нее в саду при свете луны пестрели так же ярко, как днем. Из форта не доносилось орудийных залпов. Ни кораблей, ни факелов в холмах. И часовые на пальмах не подают сигнала тревоги. А внизу терпкий дым костра и аромат еды, слышатся пьяные песни и звуки скрипки, прерываемые женским смехом.

Кент замолк и, казалось, на какое-то время погрузился в свои мысли.

– Как странно, – пробормотал он немного спустя. – За последние несколько лет я побывал на всех этих островах, ходил по их земле и пил воду из их источников, стоял в их водах и ел растущие на них плоды. И все же я их толком так и не видел.

Она ждала, и ночь, казалось, ждала вместе с ней. Она представляла себе экзотических птиц с разноцветным оперением, тропические растения с роскошными листьями и цветами, сверкающие звезды и полную луну цвета слоновой кости, даже белые буруны на далеком пляже – она представляла, что весь мир замер и выжидает вместе с ней.

И Кент сказал:

– А теперь, как мне кажется, я их вижу. Во всяком случае, Мартинику. Что за чары объяли это место? – Его взгляд упал на голубой самоцвет у нее на груди. – Какой загадочный камень! Никогда не видел ничего подобного. Не бриллиант и не сапфир. Похож на голубой топаз, только гораздо насыщеннее и не такой прозрачный. А что это там внутри? Похоже на созвездие. – И он тихо сказал, заглянув ей в глаза: – Сюда действительно спустились чары, но ведь их излучает не остров? Их излучаете вы, мадам. Как вам удалось меня околдовать? – Он наморщил лоб, во взгляде промелькнуло беспокойство. – Мы должны уйти, – решительно произнес он. – Я начинаю нервничать, когда надолго задерживаюсь в одном месте. Думаю, нас заманили сюда.

У нее дрогнуло сердце. Он не должен уйти!

– Но ваши люди еще не наелись.

– Пусть возьмут еду с собой.

– Поросята еще не прожарились как следует. К тому же кое-кто из ваших людей… – Она не договорила, выразительно посмотрев на окружающие дом густые заросли. Кент понял; он тоже видел, как некоторые из пиратов нырнули в кусты с рабынями.

Кент снова долго и с интересом смотрел на Бригитту.

– Почему вы нас не боитесь?

– Как раз боюсь.

– Я уже слышат это, только не могу поверить. Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы женщина вела себя так, как вы. Я привык, что они кричат, убегают, падают в обморок. Или прячутся за спинами своих мужчин. Но вы не такая. – Его взгляд перешел с ее лица на обнаженные плечи, белевшие в лунном свете. – Но вы дрожите, мадам. Ночь становится все холоднее.

– На такой высоте, – сказала она прерывающимся голосом, – температура по ночам падает, хотя днем очень жарко.

– И как же вы согреваетесь по ночам?

– На Мартинике есть теплые места.

Он прочел в ее глазах вызов. И, когда она слегка пошевелилась, он заметил, как полыхнула синяя искра на ее груди. Снова вызов?

– Покажите мне их, – сказал он тихо.

Когда они снова проходили по задымленному двору, кто-то из людей Кента отпустил непристойную шутку по адресу сопровождающей его дамы. Они сами резали себе хлеб и срубали ананасы с кокосами. Бригитта обратила внимание, что пираты работают своими кинжалами, не прикасаясь к кухонным ножам, которые принесли для них рабы. Они не давали возможности себя отравить: каждую луковицу, каждую шепотку перца, которым приправляли блюда, пробовал сначала кто-то из рабов, когда же зажарятся поросята, они будут резать мясо своими собственными кинжалами – так безопасней.

Но они, по крайней мере, едят и пьют, а именно на это и рассчитывала Бригитта – чтобы они не сбежали сразу же, как только получат золото. Если они уйдут, у нее больше никогда не будет такого шанса.

Бригитта высоко держала голову, стараясь не смотреть туда, где был ее муж, когда уводила капитана пиратского судна сквозь пирующую толпу по безупречно подстриженному газону в прохладу густых зарослей джунглей.

Как только они оказались среди плотных листьев и пальмовых ветвей, звуки стали приглушенными и их окутала странная тишина. Бригитта слышала, как Кент у нее за спиной вынул из ножен свою абордажную саблю. Но она шла, не оборачиваясь, по тропинке, едва видневшейся в лунном свете. Сквозь лиственный полог у них над головами изредка проглядывала полная луна; под ногами шныряли невидимые зверюшки, в темноте изредка вспыхивали их ярко-желтые глаза. Наконец они вышли к плотным зеленым зарослям и услышали над головой непонятный шум.

Бригитта вошла в них первой, и, когда Кент пошел вслед за ней и резко остановился рядом, она услышала, как он шепотом выругался. Потому что картина, представшая перед ними, была просто невероятной.

Лагуна была расположена примерно в ста футах от них, отделенная большими гладкими валунами, камышовым мелководьем, травянистыми дюнами и небольшой полосой песчаного пляжа. Она располагалась прямо под открытым небом, и полная луна, подобно золотой монете, отражалась в воде, расходившейся концентрическими кругами под струями фантастического водопада. Это был гейзер, бурливший высоко в скалах и спадавший вниз каскадами белой пены и горячего пара.

Поняв, что это не ловушка, и сунув саблю обратно в ножны, Кент подошел поближе и снова выругался.

– Никогда в жизни не видел ничего подобного! Здесь прямо как в бане! Почему вода такая горячая?

– Ее нагревают вулканические ручьи, протекающие глубоко под землей, – ответила Бригитта, заметив, что его лоб покрылся испариной. В этом знойном краю в изобилии произрастали дикие орхидеи, нефритово-зеленые лианы, многочисленные виды гибискуса и мясистые растения на разбухших от влаги стеблях.

Кент подошел к берегу водоема. Здесь было очень жарко – у него уже стали закручиваться кончики волос, а вокруг рта выступили бисеринки пота. Он снял шляпу, затем свой длинный черный плащ и аккуратно положил их на землю. Бригитта заметила, что его белая льняная рубашка прилипает в некоторых местах к взмокшему телу и через тонкое полотно проступают сильные мускулы.

Кент в замешательстве тер себе лоб. Его окончательно сбили с толку духота и тяжелый цветочный аромат. Оказавшись в этом зеленом раю, он лишился способности рассуждать здраво. За всю жизнь его никогда так не искушали, да он и не думал, что такое вообще может с ним случиться. Он молча взглянул на очаровательную спутницу и снова заметил у нее на груди синий огонек. Что же его заворожило – этот камень или эта женщина?

Он за четыре широких шага преодолел разделяющее их пространство и, взяв ее за руки, спросил хриплым голосом:

– С первой минуты я чувствовал, что вы хотите нас удержать. Я заподозрил ловушку. Я думал, что вы послали в форт гонцов. Но прошло уже достаточно времени, чтобы солдаты были здесь, однако мои часовые не заметили ни одного. Вы ведь не стали поднимать тревогу, правда?

Она покачала головой.

– Вы хотели, чтобы я остался?

Она медленно кивнула.

– Поклянись. Всем, что тебе дорого. Поклянись, что ты и вправду хотела, чтобы я остался.

– Клянусь, – прошептала она. – Клянусь жизнью своих детей – я хотела, чтобы ты остался. – И это была правда.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Они оторвались друг от друга всего на минуту, чтобы перевести дыхание, потом он снова заключил ее в объятия. Струи водопада падали в лагуну, окутанные паром, под равнодушным взглядом луны. Бригитта, отвечая на его поцелуи, вновь вспомнила цыганку, давным-давно предсказавшую ей, и думала, что легенда не лжет: Звезда Китая действительно обладает силой, которая возбуждает страсть. Иначе этой ночи никогда бы не было.

* * *

Они лежали в изнеможении на влажной траве. Они купались в теплой лагуне, обнимаясь под струями водопада. А Кент ворковал:

– Ты такая чудесная и такая необычная, как этот голубой камень, и так же прекрасна, как он. Уедем со мной, Бригитта. Будешь жить со мной у меня на плантации в Вирджинии. Я сделаю тебя счастливой.

И он начал описывать свой дом в Вирджинии, а потом задремал, а Бригитта лежала в его объятиях и смотрела на тропическую луну, которая неуклонно двигалась на запад.

Кента разбудило пение птиц. Небо было темным, но луна уже скрылась, и до рассвета осталось совсем немного. Он увидел, что Бригитта стоит на берегу, одевшись так, как это было возможно без помощи горничной, шнуровавшей корсеты.

Кент молча одевался, весь еще во власти произошедшего. Когда они возвращались на плантацию, в реальный мир, Кент понял две вещи: что он не хочет расставаться с этой женщиной и что он голоден, как волк.

Почти вся команда лежала вповалку вокруг догорающего костра и храпела с открытыми ртами. Кто-то еще бродил, пошатываясь, в кустах. Женщины исчезли. Колетт появилась внезапно, как будто ждала возвращения хозяйки, с блюдом горячей еды и кружкой рома.

– Она тут приберегла кое-что для тебя, – сказала Бригитта Кенту, приняв у нее тарелку и протягивая ее Кенту. – А то достались бы тебе одни косточки.

Кент ухмыльнулся, уселся на траву и занялся сочным мясом. Оно было отлично приготовлено и приправлено. Когда его ребята протрезвеют, они согласятся, что в жизни еще такого не едали.

Он посмотрел на восток, где уже начинал бледнеть горизонт:

– Пора отплывать. Нас могут обнаружить.

Бригитта посмотрела на загон для скота, где были заперты мужчины. Почти все они спали, напившись рома. Но еды им не дали – это строго-настрого запретила Колетт, получившая указания от Бригитты. Она видела Анри, все еще прикованного цепью к курятнику, униженного и несчастного.

– Собери, что ты хотела бы взять с собой, только побыстрее, – говорил Кент, жуя сочную свинину и запивая ее ромом. – Не бери много, я куплю тебе все платья и драгоценности, какие только захочешь.

Бригитта посмотрела на Колетт, стоявшую возле веранды; глаза мрачно смотрели с темного лица. Молодая женщина стояла, скрестив руки на груди, как будто события прошлой ночи совершенно ее не касались.

Небо становилось все светлее, тропический лес просыпался – уже слышны были крики обезьян и веселое щебетание птиц. Последние несколько человек рухнули на землю, только Кент не заметил этого, подчищая хлебной корочкой остатки мясной подливки. Он спросил с набитым ртом:

– Дорогая, ты не голодна, любовь моя?

Наконец она опустилась рядом с ним на колени, всколыхнув юбками – платье ее горело подобно закату: золото на фоне розового. И она сказала:

– Мартиника знаменита своими цветами, мсье. Но многие из нас все равно привозят сюда с родины свои любимые цветы. Вы слышали про олеандр? – Она показала на высокий пышный куст с розовыми цветками. Было заметно, что с него недавно срубали ветки.

Кент обсосал последнюю свиную косточку и с хрустом сжевал остаток шкварки.

– Подожди, дорогая, ты увидишь, какие цветы растут в Америке.

Она показала ему на пустые вертела, валяющиеся возле ям, в которых жарили поросят.

– Мы насадили поросят на эти ветки. Я приказала Колетт тщательно ободрать кору, прежде чем насаживать на них мясо.

Он отпил большой глоток рома и вопросительно взглянул на нее.

– Ну и что?

– Олеандр ядовит. От корня до цветка.

Он все еще не понимал.

– Ваши люди не спят, мсье, они мертвы. – И она дала знак Колетт, которая, поняв, что от нее требуется, поспешила выполнить приказание. Она переходила от одного к другому развалившемуся на земле телу, быстро прикасалась пальцами к шее, затем переходила к следующему. Закончив, рабыня торжествующе улыбнулась хозяйке, блеснув белыми зубами.

Кент заморгал.

– Мертвы?! О чем ты говоришь? – Он медленно прозревал, подобно тому, как постепенно озарялись горные вершины вдали, и плантация начинала светиться в рассветных лучах. Он увидел то, чего не заметил в дымке предрассветного утра: его люди лежат в неестественных позах, и спят они слишком тихо.

Он вскочил на ноги, отшвырнув тарелку с чашкой.

– Я тебе не верю! Мы следили за каждым шагом, проверили каждый продукт.

– Вы искали только тот яд, которым можно отравить извне. Вам даже в голову такое не могло прийти. Пока поросята жарились на вертеле, сок выходил из веток олеандра и пропитывал мясо.

– Я тебе не верю.

– Взгляните на своих людей.

Он медленно повернулся и на мгновение закрыл глаза при виде распростертых в бледном утреннем свете тел.

Бригитта продолжала:

– Вы сказали, что существует тысяча способов отравить человека. Вы ошиблись, мсье. Существует тысяча и один способ. Вы не знали про олеандр.

Он смотрел на нее, все еще не веря.

– И когда же ты решила это сделать?

– В тот самый миг, как увидела вас в подзорную трубу. Вы со своими людьми еще даже не успели дойти до плантации. Вы были совершенно правы, мсье. Это была ловушка. Когда я увидела, как вы поднимаетесь на холм, и поняла что не успею предупредить людей в крепости, мне пришло в голову, что единственное, что может нас спасти, – это если мы вас всех отравим. Но для этого требовалось задержать вас здесь. А сделать это можно было только одним способом – соблазнить вас.

– Господи, женщина, ты не соблазняла меня! Все было совсем по-другому!

Она показала на пустые вертела.

– Они были готовы, когда вы еще даже не подошли к плантации. Неужели вы даже не задумались, почему я не послала никого в форт, как только увидела вас? Да, солдаты не подоспели бы вовремя, но разве вам не показалось странным, что я даже не попыталась ничего предпринять?

Он не ответил, потирая ладонями взмокшее лицо. Он побледнел от волнения.

– Я решила не посылать никого в форт, потому что тогда сюда направили бы солдат, а ваши люди заметили бы их и вы успели бы сбежать. Для того чтобы осуществить свой план, мне требовалось задержать вас здесь, пока вы не съедите всех поросят. Поэтому я пошла на риск.

Его охватило бешенство.

– Так, значит, то, что было в гроте, ровным счетом ничего для тебя не значило?

– Это многое значило для меня, мсье. Это значило сохранить жизнь моему мужу. А также – сохранить наследство моих детей. – Она показала на сундуки с золотом, которые пираты вырыли в бельведере. – Это золото принадлежит моим детям. Мой муж сколотил состояние для того, чтобы оно досталось нашим сыновьям и дочерям. Неужели вы думали, что я позволю вам забрать его?

Он внезапно схватился за голову:

– Мне нехорошо.

– Это скоро пройдет. В отличие от остальных, вы съели совсем немного, только мясо. К тому же мало выпили.

– Ты ведь не будешь стоять и смотреть, как я умираю у тебя на глазах?

– Это меня не касается, – сказала она без нотки жалости в голосе.

– И ты можешь говорить такое… после всего, что было между нами? Тебе же было хорошо!

– Я притворялась, мсье. Ваши прикосновения были мне омерзительны.

– Тогда ты просто шлюха.

– Нет, мсье, я просто женщина, которая пойдет на все, чтобы спасти свою семью.

Пот градом покатился у него со лба.

– Я ошибся, я думал, ты – леди.

– Вы ошиблись, не рассчитав, как далеко может пойти женщина, чтобы защитить свою семью.

Он схватился за живот и закричал:

– Ради всего святого!

Она смотрела на него холодно и отчужденно, как смотрела бы на горшок с закипающей водой. Увидев, что его лицо из бледного стало пепельно-серым, а шея побагровела, она сказала:

– Мои рабы уже отправились в крепость предупредить солдат. Скоро они будут здесь. Только вы к тому времени уже будете мертвы.

Он потянулся к ней. Она отстранилась, и он, падая, вцепился пальцами в ее брошь, разорвав корсаж. И когда он рухнул на землю, голубой самоцвет остался у него в руке, просвечивая пальцы волшебным голубым светом в лучах восходящего солнца.

– Моя дорогая, о тебе говорят все Антиллы. Ты героиня! – Они готовились ко сну. Они только что проводили гостей, но Анри заранее решил, что останется сегодня трезвым. И сейчас он смотрел на свою жену, и в его взгляде светились любовь и желание.

– Ты только подумай, Анри, как удивительно все получилось! Если бы я открыла тебе подлинную причину своего недовольства, ты не купил бы мне телескоп, а без телескопа события той ночи разворачивались бы совершенно иначе.

– Слава Богу, что я оказался таким бестолковым.

Она залезла под покрывало и задула свечу.

– Анри, я хочу, чтобы дети вернулись сюда из Парижа. Я знаю, что так обычно не делают. Колонисты не воспитывают детей на островах. Ну значит, мы будем первыми. Мы выпишем сюда репетиторов, преподавателей верховой езды и хороших гувернанток, чтобы обучать их этикету и манерам. Может быть, я открою здесь школу. Да, именно так я и поступлю.

– Да, дорогая, – ответил он, решив, что теперь в ответ на любую ее просьбу он будет всегда говорить «да», – настолько она была обворожительна.

Он потянулся к ней, но она отстранилась.

– Что такое, дорогая?

– Ты влюбился в меня, потому что я была красива. А потом ты увидел, какая красивая я была в ту ночь с Кентом. Но это все благодаря Звезде Китая. Это она вернула мне красоту и помогла так долго отвлекать капитана Кента.

Анри тактично не спрашивал о том, что произошло в лагуне, и, несмотря на то, что утром ее туалет был в беспорядке (вероятно, Бригитта отбивалась от негодяя, защищая свою честь, что ей, несомненно, удалось), убедил самого себя, что его жена, умевшая поддержать разговор, всю ночь проговорила с этим англичанином. И Бригитта, конечно же, не стала разуверять его.

– Но ты и так прекрасна, – сказал он. – И камень тут совершенно ни при чем. – Он на минуту задумался, потом сказал: – Ну, хорошо. – Встал с постели и через мгновение вернулся. В темноте она почувствовала его пальцы на своей груди у выреза ночной рубашки.

– Что ты делаешь?

– Делаю из тебя красавицу. Вот так. Вот тебе твой голубой кристалл.

И она сразу же почувствовала действие чудесной силы. И с радостью раскрыла объятия Анри, вновь ощущая себя неотразимой – ведь то, что подействовало на пирата, уж конечно, подействует на мужа. Когда же они утолили страсть и Бригитта, лежа в темноте с открытыми глазами, думала о том, что Мартиника все же райское место, Анри вновь зажег свечу, и она увидела на своей груди камею из слоновой кости. А синий камень так и остался лежать в шкатулке.