Текст книги "Один-единственный"

Автор книги: Барбара Бреттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Даже жесты у тебя, как у Сони, – сказал Оноре. – Сходство потрясающее.

Он приблизился к Изабель, и она невольно отступила. Ей сразу же вспомнился день свадьбы Джулианы и тот долгий, интимный разговор в библиотеке. Она уже тогда подумала, сколь детальны воспоминания Оноре о ее матери, но ни разу не задавалась вопросом: почему?

– А мамины платья? – заговорила Изабель, пряча дрожащие руки за спину и молясь, чтобы не началась новая схватка. – Они и правда здесь?

– Да. Все в целости и сохранности, – ответил Оноре. – После того как ты родишь, можешь доставить себе радость и перешить их по своему вкусу. Я уверен, что «Вог» опять с удовольствием пригласит тебя продемонстрировать новые модели. – Он улыбнулся. – И наверное, пригласит вместе с новым супругом.

«Господи, только не дай мне упасть в обморок!» Изабель присела у окна, почувствовав, что снова начинается схватка.

– Я никогда не думала, что мой отец был настолько сентиментален.

– Это не Бертран, – отозвался Оноре. – Это я сберег их, чтобы однажды полюбоваться прелестной дочерью Сони в ее нарядах.

Изабель так и впилась ногтями в подлокотники кресла. Боль нарастала.

– Это не смешно, Оноре.

– А я и не шучу. – Встав перед принцессой на колени, он положил свою руку ей на живот. Изабель с трудом подавила тошноту. – Соня уничтожила моего ребенка, но теперь вы с Эриком мне его возвращаете.

Принцесса попыталась встать, но сильная боль принудила ее остаться на месте.

– Ребенок мой, – сказала она твердо. – Мой и... – Она остановилась, испугавшись, что чуть было все не испортила.

Оноре встал с колен и медленно, упрямо, осторожно, как будто дрессировщик, подходящий к строптивому пони, надвинулся на нее.

– Ты многого не знаешь, Изабель, например, о том, что в последний год мы с Соней были любовниками и что она избавилась от моего ребенка, как от ненужной тряпки, которую вышвыривают на помойку. А для меня семья – все, – сказал он, и эти сентиментальные слова в его устах прозвучали как шутовская насмешка над человеческими чувствами. – Но она заплатила мне за это преступление, за то, что отняла у меня моего сына!

Дождливая ночь, крутой поворот... «Мазерати» с неисправными тормозами, вылетевший с края скалы прямо в небытие и увлекший с собой принцессу Соню.

– Боже мой! – воскликнула Изабель. Значит, это он убил маму! За то, что она якобы предала его. А потом убил ее сестру за то, что встала на его пути к заветной цели. И обязательно убьет ее саму, как только она родит.

Руки его принялись гладить живот Изабель.

– Но ты, дорогое мое дитя, возместишь мне все сторицей. Сын, которого ты скоро родишь, продолжит мой род и твой род и воспримет трон Перро, чтобы сохранить его для законных владельцев.

– Нет! – Изабель с трудом совладала с голосом. – Я хочу сказать, что мой ребенок не унаследует престол, Оноре. На него взойдет Виктория. Ведь она – первая дочь моей старшей сестры Джулианы.

– О, как плохо тебе объясняли здешние законы! Наследником является первый отпрыск мужского рода, Изабель, не важно, твой это будет сын или сын Джулианы. Ей не удалось исполнить свой долг. Но ты, дорогое мое дитя, меня никогда не разочаруешь.

Потом он объяснил, что если два поколения подряд так и не дадут потомка мужского рода, то княжество просто перейдет под франко-швейцарский протекторат. Так установлено договором, подписанным триста лет назад первым правителем Перро. Тем временем руки его непрестанно гладили живот Изабель. Вдруг он положил ладони на ее полную, уже отяжелевшую грудь.

– У Сони она тоже была роскошной, – протянул он. – И соски – как два темных, идеально очерченных круга. – При этом Оноре вытащил рубашку Изабель из-за пояса и запустил под нее свои жадные руки. Его прикосновения так и обжигали ей кожу. Она чувствовала себя изнасилованной и грязной.

– Не надо, – прошептала принцесса, и глаза ее наполнились слезами. – Пожалуйста, не надо.

Пальцы его продолжали свой путь, протискиваясь под резинку специального плотного лифчика для беременных.

– Уже полны молока, – одобрительно сказал Оноре. – А вот моя жена так и не сумела выкормить Эрика. Но ты и тут не подведешь нас.

Что-то внутри у нее резко всколыхнулось, и Изабель удалось встать с кресла. Она двинулась к выходу, но Оноре сгреб ее в охапку и швырнул на диван. Она неуклюже упала, наполовину на бок, наполовмну на грудь, и тут же ее пронзила боль новой схватки.

– Это для твоей же безопасности, – сказал Малро, связывая ей руки за спиной телефонным шнуром. Потом он стянул колени Изабель своим шелковым галстуком. – Ведь нельзя же тебе прыгать по скалам, в особенности теперь, когда ты рожаешь моего внука.

Поняв, что терять больше нечего, принцесса отчаянно завизжала. Оноре отвесил ей звонкую пощечину, и от боли она смолкла. Тогда он затолкал ей в рот вместо кляпа шелковый платок. Ей стало дурно от запаха его одеколона.

– Я не причиню тебе боли, дорогое дитя, – сказал Оноре. Руки его снова потянулись к ее груди. – Ты еще слишком необходима мне, чтобы я поступил так неблагоразумно.

Дэниел старался не думать о том, что парит в воздухе на головокружительной высоте над долиной. Прижавшись всем телом к скале и последним рывком подтянувшись на руках, он вскарабкался на террасу. Не вставая, распластавшись на животе, чтобы его не увидели изнутри, Бронсон пополз к окну. «Единственное мое преимущество – это внезапность нападения, – снова напомнил он себе. – И это единственное мое оружие».

Из дома доносились звуки речи, но кто и о чем говорил, Дэниел не мог разобрать. Он подполз ближе, но по пути вынужден был остановиться, потому что доска под ним скрипнула. Откуда-то снизу, со склона горы, уже слышались звуки автомобильных моторов. Оставалось молиться, чтобы они не спугнули Малро. Конечно, Дэниелу хотелось бы, чтобы Интерпол подоспел вовремя, но, с другой стороны, он понимал, что Оноре не моргнув использует Изабель как заложницу.

«Только продержись еще немного, принцесса. Скоро мы преодолеем все это, и тогда я скажу тебе все слова, которые должен был сказать очень и очень давно».

Вдруг ее крик пронзил тишину Альп и, ударившись о скалы, эхом вернулся к Бронсону. От этого звука все внутри у него перевернулось, в груди вспыхнуло пламя ярости. Взглянув в окно, он увидел, как Малро лапает Изабель за грудь, и все тысячелетия человеческой эволюции мигом превратились в дым – Дэниел понял, что он готов убить этого человека.

А руки у Оноре были жадными, властными. Он трогал ее грудь так, словно имел на это право, словно и она сама, и ее ребенок действительно принадлежали ему. Изабель снова попыталась закричать, но кляп во рту мешал ей. А горло разрывалось от страха и ярости.

«О, Бронсон!.. – подумала она, пытаясь хотя бы мысленно перенестись в его надежные, теплые объятия. – Ну почему я тебе ни разу не сказала, как я люблю тебя!»

Оноре все время что-то говорил, но смысла его слов она не понимала. Она вообще была не здесь. Не в этой ужасной реальности. Это все происходило не с ней. Не было этих грязных рук на ее теле. Не было родовых схваток. Не было лица Дэниела в окне. Похоже, она просто теряет сознание, вот почему ей все это мерещится. Она сама вызвала его образ из самой глубины своего сердца.

Вместе с брызгами разбитого стекла Бронсон, рыча, вломился в окно. Оноре оглянулся на звук, но Дэниел оказался проворнее. Он обрушился на Малро, как наведенная на цель ракета. Противник был ошеломлен, и тут Бронсон нанес ему такой удар в челюсть, от которого пожилому человеку оставалось лишь рухнуть на пол.

Так он и остался лежать, словно мертвый.

Дэниел обернулся к Изабель. В его глазах было все. Все, что она мечтала там увидеть, все, что хотела услышать от него.

Бронсон вытащил кляп у нее изо рта. Тем временем Оноре пришел в себя и поднялся на ноги у него за спиной.

Пуля просвистела возле щеки Дэниела и врезалась в деревянную стену у самой головы Изабель. Она вскрикнула и окаменела от ужаса. Нужно во что бы то ни стало вытащить Малро из шале. Когда наконец сюда доберутся парни из Интерпола, Изабель вовсе не к чему видеть развязку, и потом, уж лучше пусть Малро ранит его, а не принцессу. Необходимо как-то вызвать огонь на себя.

– Ну все. Тебе крышка, ублюдок, – сказал Бронсон, надвигаясь на противника. – Заказывай панихиду.

Малро снова выстрелил. На сей раз пуля прошла в миллиметре от головы Дэниела.

– Промазал, дружок. Что с тобой? Ведь ты без проблем расправился с Джулианой. – Бронсон начал медленно отступать к выходу. – Ты прав в одном: остановить меня ты сможешь, только если убьешь, но и тогда ты от меня не избавишься. Я доберусь до тебя даже из преисподней.

Малро явно клюнул на наживку.

– Наглый выродок. – С этими словами он снова выстрелил, и на правом плече Дэниела проступила кровь. – До сих пор я лишь играл с тобой, но теперь я устал от этой игры.

«Держись! – сказал себе Дэниел. – А теперь выходи на улицу». Дотянувшись левой рукой до замка, он отпер дверь. Надо было не только увести Малро подальше от принцессы, но и вытащить его на открытое место, чтобы полицейские могли свободно взять на мушку этого сукина сына.

Малро продолжал следовать за ним, наступая на кровавые следы Дэниела, и вышел наконец на террасу.

– Ты, ничтожество, – заговорил он вновь. – На тебя даже пули жалко.

Дэниел рассмеялся ему в лицо.

– Так в чем же дело, Малро? Не хватает духу нажать на спусковой крючок?

Малро поднял пистолет и прицелился – прямо в сердце.

Изабель отчаянно вырывалась из своих пут, но родовые схватки отнимали у нее много сил. Она знала, что должна добраться до Дэниела, встать с ним рядом, помочь ему! Оноре был отличным стрелком. Умение владеть оружием принесло ему славу на всем континенте. Сейчас он просто играл с Бронсоном, оттягивая неизбежное. Что могло остановить это кровожадное чудовище? Ведь он уже давно стал настоящим убийцей. И теперь, несомненно, с радостью совершил бы новое преступление.

А Дэниел просто шел к нему в руки. Изабель разгадала его хитрый замысел: он выманивал Оноре на террасу, чтобы спасти ее и ребенка. «Черт тебя возьми, Бронсон! – Она продолжала отчаянно выпутывать руки из телефонного шнура. – Не нужен мне мертвый герой! Радостный или разгневанный, уверенный в себе или встревоженный чем-то, или даже все вместе, но только не мертвый!»

Она слышала доносившееся с террасы шарканье ног и последовавший вскоре за этим выстрел. Потом все стихло.

«Ты жив, Бронсон? – в отчаянии вопрошала она. – Ты не позволишь, чтобы с тобой что-нибудь случилось теперь, когда мы в тебе так нуждаемся!» Ей казалось, что она может одним лишь усилием воли уберечь его от опасности, окружить таким плотным кольцом любви и надежды на будущее, которое не пробьет ни одна пуля.

Минуты тащились одна за другой. Наконец тишину прорвал рев мотора – какая-то машина въезжала наверх, к шале. Двое мужчин в темной одежде ворвались в дом.

– Интерпол, – сказал один из них, наводя автомат на Изабель. – Куда?

– На террасу, – ответила принцесса, молясь только, чтобы они оказались теми, за кого себя выдают. – Оноре вооружен.

Полицейские достали пистолеты и двинулись к выходу. Изабель ждала. Страх, как живая, дышащая масса, навалился ей на грудь. Она зажмурилась, напрягая все душевные силы, чтобы быть с ним, помогать ему, защищать его.

– Я люблю тебя, Бронсон, – прошептала она. – Никто не сможет любить тебя сильнее.

– Что с тобой, принцесса?

«О Боже, Боже, умоляю!..» Изабель открыла глаза. Его лицо было оцарапано и кровоточило. Все плечо тоже промокло от крови, а белая рубашка на груди превратилась в лохмотья.

– Ты ранен, – сказала она и заплакала. Один из полицейских, быстро развязав Изабель, вышел, чтобы вызвать неотложку.

– Да, – улыбнулся Бронсон, – но посмотрела бы ты на того типа. – Покачнувшись, он тяжело опустился на диван рядом с Изабель. Она не отрывала от него глаз, боясь спросить.

Бронсон ткнул пальцем в сторону выхода на террасу.

– Он мертв.

– Он убил мою маму. – Голос у Изабель перехватило. – И Джули тоже. – Она замялась. – А после родов он бы...

– Его больше нет, принцесса. Ты в безопасности. Ты всегда будешь в безопасности.

Изабель плакала навзрыд.

– Я бы хотела обнять тебя, но боюсь сделать тебе больно. – Она лишь помахала ладонями в воздухе. – Господи, да что же он с тобой сделал?!

– Ничего такого, что нельзя исправить. – Прекрасные зеленые глаза внимательно посмотрели ей в самую душу. – Правда, я представлял себе все это несколько иначе, принцесса, но уж и так довольно тянул. Я должен наконец признаться.

Сердце так стремительно заколотилось у нее в груди, что она боялась потерять сознание.

– Я люблю тебя, Изабель, и потому ты больше не свободна.

– Это что, предложение?

– Предупреждаю сразу: отрицательного ответа я не приму.

– Ты же знаешь, что я... – Тут началась новая схватка. Изабель так и не сумела закончить фразу.

– Принцесса! – Расширенными от ужаса глазами Бронсон смотрел, как она бледнеет, закусив губы. Через секунду он встрепенулся и завопил что есть мочи, зовя полицейских на помощь: – Что-то не так, черт возьми! Вы видите, как ей больно?! Позовите доктора.

– Помощь уже в пути, мистер Бронсон, – сказал полицейский, тот, что повыше. – Расслабьтесь. С вами все будет хорошо.

– Да плевать на меня! – заорал Дэниел. – Ей же больно.

– Дэнни... это не больно, – выдавила из себя Изабель.

– Не морочь мне голову! Я что, не вижу, как ты...

– Бронсон, – сказала принцесса, тронув его руку, – я рожаю.

Глава 21

Эдуард Кристофер Мэтью Бронсон родился четыре часа спустя в госпитале «Святого сердца». Роды произошли на три недели раньше положенного срока. Малыш весил семь фунтов и одну унцию*. Доктора сказали, что наследник престола абсолютно здоров, да и выглядел мальчик замечательно.

А его усталые и измученные мать и отец готовы были порхать от счастья. После родов Изабель сразу провалилась в глубокий спокойный сон, и только тогда докторам удалось наконец уговорить Дэниела заняться его собственными ранами.

Тело Оноре Малро подобрали у подножия горы Монт-Воллар. Сын его оказался порочнее, чем кто-либо мог предполагать. Его судили по нескольким статьям сразу – от контрабанды наркотиков до убийства. Селин Малро арестовали в ее апартаментах в Париже. Оказалось, что эта троица занималась настоящим семейным бизнесом: проживая в своем элегантном парижском pied-a-terre**, Ceлин отвечала за отмывание денег. Но дети Джулианы были вовсе не с ней.

* 4 кг.

** Временное, непостоянное жилище (фр.).

На самом деле девочек прятали в прежних комнатах Изабель, где за ними присматривала грубая суровая нянька, у которой теплоты и мягкости было не больше, чем в альпийских зимах.

Маленький Эдуард стал законным правителем Перро, но все бремя реальной власти пало на плечи Изабель. События завертелись вихрем, со скоростью света неся в жизнь ошеломляющие перемены, но Дэниел был твердо намерен сберечь самое главное, за что они вместе боролись.

– Я никогда не видел тебя таким прежде, – сказал Мэтти, заметив, как внимательно Дэниел разглядывает свое исцарапанное лицо в больничном зеркале. – Ты ведешь себя, как настоящий жених.

– Я и есть жених, папа. Мэтти широко заулыбался.

– Ну и что ж теперь? Значит, струсил? Идем, твоя дама уже ждет тебя. Хватит тут прихорашиваться.

– Я бы тебе показал, как со мной шутить, вот только рука не шевелится. – Действительно, она теперь висела на бинтах, марле, швах и сильной воле Дэниела. – Слушай, ты мне поможешь в одном деле?

Мэтти кивнул:

– Даю слово.

Дэниел улыбнулся и движением головы указал в сторону зеркала.

– Я в самом деле ужасно выгляжу?

– Да, – ответил отец, – но она все равно не заметит этого. Она ведь влюблена.

– Возможно, – сказал Дэниел, – но теперь на ней бездна обязанностей. Все изменилось, папа. Вдруг ей больше не понадобится то, что казалось необходимым раньше, до всех этих событий?

– Ступай к ней, – посоветовал Мэтти, – и скажи то, что должен сказать. Ручаюсь, ты не будешь разочарован.

Дэниел пошел по коридору к палате Изабель. Дверь в комнату была слегка приоткрыта, и он распахнул ее шире.

На звук его шагов она подняла голову с хвостиком темных волос. На Изабель были больничная рубашка и неизменный золотой браслет. Она улыбалась самой чудесной улыбкой, какую когда-либо приходилось видеть Дэниелу на ее лице. Ребенок лежал у ее груди.

– Спит, – шепнула принцесса, когда новоиспеченный папаша присел на краешек ее постели.

– А я думал, ест.

– Уже поел. – Это казалось невероятным, но она улыбнулась еще чудеснее. – У нашего сыночка замечательный аппетит, Бронсон.

«У нашего сыночка»! Невообразимое волнение сжало его сердце.

– Ты просто молодчина, принцесса.

Малыш прижался плотнее к матери, и она погладила нежную розовую щечку указательным пальцем.

– Без тебя я бы все равно не справилась.

– А дальше справишься?

О, черт побери! Да куда же подевались все слова любви, все нежные обещания, которые он собирался высказать ей?

– Не слишком романтично, Бронсон.

– Я что-то не то говорю, правда?

– Что бы там ни было, просто скажи это.

В глазах Изабель отражался весь его мир, и Дэниел собрался с духом.

– Выходи за меня, – сказал он, но в голосе его не прозвучало и намека на вопрос. Это было утверждение. Простое, ясное и властное. – Я люблю тебя, принцесса, и не представляю себе, как смогу состариться с кем-нибудь другим, кроме тебя.

Прекрасные темные глаза наполнились слезами.

– Все так переменилось, Бронсон. Возможно, теперь тебе будет со мной еще труднее, чем прежде.

– Я точно знаю, каково мне придется. Принцесса указала рукой в сторону окна.

– Перро – на грани краха. Тут нет ни денег, ни промышленности. У нас нет больше даже приличной репутации. Мне бы хотелось лучшей участи для нашего сына.

– Выходи за меня, – повторил Дэниел. – Мы вернемся в Нью-Йорк, и тебе не придется сюда возвращаться. Ты сказала, что любишь Манхэттен, а он, уж это точно, любит тебя.

– Но Перро я люблю тоже. – Изабель глубоко вздохнула. – Я и не знала сама, до какой степени люблю, пока не увидела лицо Эдди. И тогда я подумала, сколько замечательных вещей не смогу разделить с ним, если мы навсегда расстанемся с этой землей.

– Так что ты мне ответишь? – подавив болезненный ком в горле, спросил Бронсон. – Что все напрасно? Что ты остаешься тут и...

Малыш завозился у нее под боком, и она снова погладила его щечку.

– Ты меня как будто не слушаешь, Бронсон. Я не могу жить без тебя, как не может и наш сын. Когда-то давно ты предлагал путь, по которому моя страна могла бы сама выбраться на широкую дорогу. Путь к процветанию.

– Ты думаешь о лыжном курорте?

– Да о чем угодно. Все, что ты предложишь, обязательно сработает. Папа ошибался, Бронсон. Страна Перро должна устремиться в будущее, как и весь мир, иначе ее вовсе не будет.

– А знаешь, пожалуй, еще не слишком поздно, – ответил Дэниел, уже начиная обдумывать идею. – Правда, понадобится много усилий, в основном по созданию общественного мнения, но мне кажется, мы это сумеем.

– Ну так что, по рукам? – Ее темные глаза засветились волнением.

– Только помни, принцесса, что у меня есть работа, моя компания, которая нуждается в руководстве. Нью-Йорк остается моим домом.

– Знаю, – ответила она с вернувшимися к ней королевскими интонациями в голосе. – А у меня целая страна, которой надо управлять.

– Значит, мы – равноправные партнеры, – сказал он. – В противном случае сделка не состоится.

– Равноправные, – согласилась Изабель, – но все-таки я буду принимать окончательные решения во всем, что касается Перро. – Принцесса так и фонтанировала идеями. Некоторые из них показались Дэниелу сумасшедшими, некоторые – блестящими. – Каждая женщина у нас в стране умеет вышивать не хуже меня. Я бы могла помочь им увеличить свой бюджет, а заодно и подтолкнуть «Принцесс лайн». Ты только подумай, Бронсон! Возможности поистине не ограничены!

– Все это ужасно заманчиво, дорогая. Но я не собираюсь провести остаток своей жизни в стенах этого замка.

– Счастлива это слышать. – Изабель передернула плечами. – Прежде чем я смогу снова поселиться там, должно пройти некоторое время. А теперь не вижу ничего лучшего, чем вернуться вместе с тобой в Нью-Йорк и подготовиться к нашей свадьбе. А сюда можно будет приезжать по мере необходимости.

– Значит, нам придется очень часто болтаться в самолетах.

– Я знаю, как ты это ненавидишь, Бронсон.

Он запустил палец за воротник своей рубашки и вытащил цепочку со Святым Кристофером:

– Теперь, когда у меня есть небесный покровитель, мне все нипочем.

Изабель подалась вперед, всматриваясь в медальон.

– Что это с ним случилось?

Тяжелый серебряный кругляшок был помят, а снизу недоставало маленького кусочка.

– Пуля, – сказал Бронсон.

– Это невероятно!

– Слепая Фортуна, – ответил он. – Доктор сказал, что во время войны видел два таких случая.

– Это же просто чудо!

– Нет, – возразил Бронсон, глядя на сына. – Настоящее чудо – у тебя в руках.

– Можно войти? – раздался из коридора голос Мэтти.

– Потише, папа, – предупредил его Дэниел, – Эдди спит.

– Закрой-ка глаза, Изабель, – попросил старший Бронсон, понизив голос, – у меня сюрприз.

– Розы, – загадала она, послушно выполняя просьбу Мэтти. – Как я люблю розы!

– Прости, принцесса, – сказал Дэниел, – но это не цветы.

Открыв глаза, она увидела старшего Бронсона возле своей кровати. Справа от него стояла Виктория, а Аллегру он держал на согнутой левой руке. В этих девочках Изабель вдруг увидела себя и Джулиану. Всю их боль, все их одиночество. Нет, она знала, что больше это не повторится, что эти две малышки никогда не почувствуют, что значит быть никому не нужными и покинутыми. Но самое главное – и она это видела, – что Бронсон понимает ее.

– Ты ведь знал, что я не смогу бросить их здесь, правда? – спросила Изабель.

– Я почему-то с самого начала подозревал, что с тобой будет трудно, принцесса. Но мы и так довольно неожиданно поженились. А дети... Где один, там и трое.

Мэтти усадил годовалую Викторию на колено своего сына, а Аллегру уложил рядом с Изабель на больничную койку. Новая семья создавалась прямо на глазах. Их соединяли волшебные узы любви и надежды.

Мэтти стоял в дверях палаты, стараясь запомнить эту картину, которая дышала любовью. Впереди их ждало еще много трудностей. В жизни ведь нет гарантий ни от чего, а у его сына и у принцессы Изабель упрямые и вспыльчивые характеры. Однако самое главное было: любовь и взаимопонимание. И трое этих прекрасных детей – надежный залог прочности зарождающихся чувств.

– Я люблю тебя, Бронсон, – услышал Мэтти голос Изабель. – Так люблю, что ты даже не представляешь.

Дэниел оглянулся, и отцу показалось, что глаза у него блестят от слез.

«Я знал это, Дэнни. Рано или поздно к тебе это должно было прийти. Ты мог сопротивляться сколь угодно долго, но когда мужчина встречает свою женщину, у этой истории может быть лишь один закономерный конец. Ведь ты тоже Бронсон, а для Бронсонов семья – святыня. И ты не смог бы изменить нашу породу, даже если бы очень постарался».

Улыбаясь, старик вышел в коридор узнать, откуда можно позвонить жене.