Текст книги "Один-единственный"

Автор книги: Барбара Бреттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Изабель посмотрела на свою огромную в розовую клеточку ночную рубашку и толстые белые чулки.

– Ничего, – сказала она, лукаво улыбнувшись. – Совсем ничего. – И с этими словами повесила трубку.

Вот так-то! Огорошив его на прощание, она просто прервала телефонную связь. Тут тебе и «до свидания», и «желаю удачи, милый».

Кладя трубку на рычаг, Дэниел разразился цветистой тирадой. «Ничего, совсем ничего»! Портрет обнаженной принцессы моментально возник в его воображении. «И ведь что главное, она прекрасно знает, что со мной теперь творится! – проклинал себя Бронсон. – Вот ведь в чем вся чертовщина!»

Оба они отлично понимали, в чьих руках сосредоточена вся власть. Один взгляд Изабель, одно ее прикосновение – и ему снова семнадцать, он снова полон энергии и страстей! Дэниел разразился длинной тирадой, мысленно посылая ее в сторону Нью-Йорка.

Но она не на Манхэттене! Она собралась и умотала в какой-то чертов коттедж, так что теперь он даже не знает, в каком штате она находится.

Ониксовые с золотом запонки подмигнули Дэниелу с туалетного столика. Идиотский предлог. Вместо всей этой чепухи следовало потребовать, чтобы она мчалась сюда, в Токио, со всеми своими королевскими капризами. Здесь, глаза в глаза, они и обсудили бы всю эту чепуху! Он должен был четко объяснить ей раз и навсегда, что скорее согласен вечно перебрасываться колкостями, чем пить шампанское из туфельки пусть даже самой прекрасной и самой покладистой в мире женщины.

Он должен был сказать ей многое, но так и не сумел. Он мог только сидеть, глядя на телефон, и ждать, когда же она снова позвонит.

Если, конечно, вообще позвонит.

Глава 16

Она позвонила через пять дней.

– А ты исправляешься, принцесса, – сказал Бронсон, прижимая трубку к уху плечом. – Во всяком случае, солнце уже встало.

Изабель усмехнулась, и от этого грудного звука что-то странное произошло с его пульсом.

– Ты же знаешь меня, Бронсон, – весело отозвалась принцесса. – Я всегда думаю о других.

– Ну и как тебе живется в маленьком коттедже посреди неведомого царства?

– Изумительно. Вчера я впервые приготовила себе на обед спагетти, и, между прочим, полный успех.

Дэниел рассмеялся.

– Почему-то не могу представить себе, как ты колдуешь над соусом.

– Но я расту, Бронсон. Знаешь, я рискну предположить, что сегодня ты просто не узнал бы меня.

– Так-так, ну и что на тебе сегодня, принцесса? Правда, для подобных сладострастных пыток было еще

слишком раннее утро, но разве приходится нищим выбирать время для пиршеств?

– Ничего особенно интересного.

– Платье?

– Не совсем.

– Одна из твоих вышитых кофточек?

– Нет. – Длинная пауза. – Кружевной кремовый лифчик на бретельках из спагетти.

Просто удивительно, как легко возбуждаются мужчины.

– А еще? Есть еще что-нибудь?

– Кремовые чулки считать? Он с трудом сглотнул.

– Чулки или колготки? – Дэниел терпеть не мог колготки.

– Чулки, чулки, – ответила она, – с поясом. Ага, такой пояс он умел стягивать зубами...

– Так вот как ты наряжаешься в этом своем увитом розами коттедже.

– Я одеваюсь для себя, Бронсон, а не для здания, в котором живу.

– Поверь, мне трудно примириться с существованием некоего гостеприимного хозяина этого жилища, у которого гардероб набит милыми вещичками для съемок в «Плейбое».

– Знаешь, ты меня ужасно огорчил, – ответила Изабель совершенно неогорченным тоном. – Мне, например, этот гардероб нравится.

– Ты просто хочешь меня с ума свести, принцесса, так?

– С чего это ты взял?

– С твоего пояса для чулок.

Смех Изабель отозвался у него внутри, где-то рядом с сердцем, которое бешено заколотилось.

– Мы так славно поговорили, Бронсон, но мне уже пора.

– Ждешь гостей?

– Нет, – ответила она, – сейчас по телику будут повторять «Лунный свет».

Теперь настал его черед рассмеяться.

– А ты становишься настоящей американкой, принцесса. Я горжусь тобой.

– Спасибо, – самым величественным голосом, на какой была способна, отозвалась Изабель. – Я решила, что между нами слишком мало общего и надо как-то ликвидировать пробелы в моем знании американской культуры.

– Я польщен.

Дэниел с трудом представил себе блистательную принцессу в качестве диванной лежебоки с неизменным пультом от телевизора в руках.

– Надо думать, что ты польщен. Между прочим, большинство ваших телешоу ужасно глупы, Бронсон.

– Можно попробовать японские.

– Было бы интересно.

– Так за чем дело стало?

– Ты запишешь их мне на кассету? – невинным голоском осведомилась принцесса. – Как мило с твоей стороны.

– Ты поняла, о чем я говорю.

– Произнеси это.

– Твой билет на самолет все еще действителен. Токио – изумительный город. Я хотел бы показать его тебе.

– Могу посоветовать сдать билет, Бронсон. Я думаю, сейчас нам лучше оставаться в разных частях света.

– Это потому, что мы не в состоянии прекратить взаимные препирательства?

– Нет, – с мягким смехом отозвалась Изабель. – Просто когда мы рядом, то не можем сдержаться, чтобы долго не заниматься любовью, и не сможем понять, есть ли между нами что-то, кроме секса.

Едва повесив трубку, она страшно захотела перезвонить ему и сказать, что была не права, что хочет быть с ним в Токио, что скучает по его голосу, по его коже, его глазам, какими он смотрит на нее, когда они близки. Этот разговор пробудил бурю чувств в ее сердце, и от отчаянного, страстного порыва перехватило дух.

Но Изабель понимала, что поступает правильно. Секс, конечно, изумителен, но должно быть нечто большее, в особенности если у них будет ребенок.

Принцесса поднялась с кресла. Еще неделю назад она двигалась куда более ловко и грациозно. Направляясь в кухню, чтобы заварить чай, Изабель внезапно заметила свое отражение в телеэкране. Волосы наспех прихвачены резинкой на затылке, на лице ни капли косметики. А вместо соблазнительных вещичек из кружев и лент на ней мужская рубашка с закатанными рукавами, широченные с растянутыми коленками штаны и шлепанцы на ногах. Живот явственно округлился. В профиль никто бы уже не спутал ее беременность с простой полнотой, и это радовало.

– Понравилась бы я тебе такая, Бронсон? – спросила Изабель у своего отражения. Никакого блеска. Никаких соблазнительных поясов или чулок. И никакой принцессы. Просто беременная баба.

Положив руки на живот, она полюбовалась собой. Уже вовсю шел четвертый месяц, и она была... Минуточку!.. Затаив дыхание, Изабель плотнее прижала к животу ладони. Легкое, еле уловимое движение где-то в глубине... Нет, наверное, показалось... Должно быть, это просто игра воображения, или... А вдруг и в самом деле это нечто более прекрасное, захватывающее, волнующее, чем даже тот акт, который положил этому начало?!

– Ах, Бронсон, – шепнула Изабель, и на глаза ее навернулись слезы. – У нас будет ребенок.

Противный февральский дождь поливал шумные улицы центрального Лондона, заставляя Джулиану аккуратно ступать по мокрому тротуару. Она шла в офис Патрика Маршана.

Принцесса была на том сроке беременности, когда перемещение на собственных ногах уже можно считать триумфом воли над законами природы.

«Господи, ну неужели он не может позволить себе офис с лифтом?» – думала она, тяжело поднимаясь по ступеням лестницы. Действительно, за последние месяцы она заплатила Маршану столько, что он без труда мог бы расстаться с этим безобразным помещением и найти себе более приличное. Принцесса утешала себя только тем, что это ее уже не касается. С завтрашнего дня она не будет нуждаться в услугах Маршана, так что пусть себе устраивает офисы хоть посреди Пиккадилли, хоть в самых грязных трущобах.

– Принцесса Джулиана, я счастлив вас видеть. – Маршан кивнул секретарше, которая проводила знатную посетительницу к нему в кабинет. – Вы прекрасно выглядите.

Отодвинув кресло, он, подобострастно изогнувшись, помог Джулиане сесть. Она сняла свой мягкий кашемировый шарф, свернула его в трубочку и уложила к себе на колени рядом с ридикюлем и парой перчаток.

– Я приехала, чтобы рассчитаться с вами, месье Маршан, – без предисловий сказала принцесса.

Чем меньше в этом деле всяких бумаг, тем труднее будет связать ее имя с расследованием, проведенным частной сыскной конторой. Поэтому она предпочитала расплачиваться наличными, из рук в руки.

Густые брови Маршана озабоченно соединились над переносицей.

– Вы недовольны нашей работой?

– Напротив. Мне достаточно той информации, которую вы добыли. – Она щелкнула замочком сумочки от Шанель и достала из нее деньги. – Надеюсь, этого хватит на покрытие ваших расходов?

Тугой конверт цвета слоновой кости скользнул по гладкой столешнице к Патрику Маршану. Он, как истинный джентльмен, не стал пересчитывать сумму. Принцесса решила сделать ему комплимент. Приподняв одну бровь, она сказала:

– Признаться, я удивляюсь подобной доверчивости, месье Маршан, в особенности учитывая характер вашего бизнеса.

Он улыбнулся и спрятал конверт в ящик своего стола.

– Моя профессия сделала меня знатоком человеческих характеров, принцесса Джулиана. Вы не станете обсчитывать меня. С вашей стороны мне следует опасаться совсем иных вещей.

Она кивнула и поднялась.

– Вы слишком умны, месье Маршан, вот еще одна причина, по которой пора прекращать наши отношения.

Он быстро повернулся в своем кресле к соседнему шкафу и достал с полки какую-то папку.

– А вот это наверняка вас заинтересует. Правда, здесь лишь черновик, но тем не менее...

Джулиана замялась. Она и так уже достаточно знала о похождениях своего муженька.

– Думаю, не стоит.

Но Маршан уже толкнул папку, и та скользнула по столу в сторону, обратную движению конверта.

– Копий этих материалов нигде нет, принцесса Джулиана. Я хочу, чтобы вы сами распорядились ими, как сочтете нужным.

Она не хотела читать эти бумаги, но все же, зажав папку под мышкой, вышла из офиса. Решено! Содержимое можно просто уничтожить и забыть о нем навсегда.

Однако любопытство – сильная штука, и к тому моменту, как Джулиана вернулась в замок, она уже просто не могла не обращать внимания на проклятую папку. Эрик уехал куда-то со своими родителями – Оноре и Селин. Какое-то важное мероприятие, на котором они должны были непременно присутствовать, но от которого сама Джулиана с облегчением открестилась, сославшись на недомогание.

– Принесите мне легкий ужин в библиотеку, – велела она Иву, когда тот принял ее пальто и шарф в передней.

– Как пожелаете, мадам. – Лакей поклонился и поспешил выполнять распоряжение.

Огонь камина, весело танцуя на поленьях, приглашал присесть в кресло. Библиотека издавна была любимой комнатой Джулианы. Ей до сих пор чудился здесь то аромат отцовской трубки, то букет его коньяка.

Она тряхнула головой, прогоняя непрошеные воспоминания. Слишком тяжко было думать об отце. Иногда он являлся ей в сновидениях. Этот смертельный ужас, застывший в его глазах, глубокие морщины на лице, отчаянный лай Корджиса над хозяином, лежащим на холодной земле.

– Мадам.

Джулиана резко повернулась и увидела Ива, стоявшего в дверях. Почудилось ли ей? Или в самом деле старый лакей досадливо поморщился, увидев, как не по-королевски встрепенулась госпожа?

– Мадам, может быть, пожелает чашечку чаю, пока готовится ужин?

Вот так. Правильно. Как всегда, очень и очень правильно. Она кивнула и отошла к окну. Ив расставил на столике все необходимое и тихонько покинул комнату.

Джулиана уселась в стоявшее у очага кресло с прямой высокой спинкой и открыла папку. Ах, как скучно! Перед нею было краткое изложение всего того, о чем уже докладывал ей Маршан. Принцесса скользила пальчиком вдоль колонки адресов – все это якобы иностранные представительства «Малро интернешнл».

– Глупости, – сказала она вслух, быстро перелистнув копии фотографий Эрика. Не важно, где и с кем он был. Он принадлежит ей и всегда будет принадлежать, потому что так велит ему его отец!

«Сын, – подумала она, как только нерожденная дочка толкнула ее под ребро. – Вот что накрепко привяжет семейство Малро к этому трону! Привяжет на все грядущие века!»

Она переложила фотографии в другую папку, которую хранила в нижнем ящике отцовского письменного стола, и быстро просмотрела остальные документы: маленькие клочки с короткими записками, карточки из картотек, листки из блокнотов и какой-то факс из Нью-Йорка. Факс. Крупные небрежные рукописные буквы. Жуткий, чисто американский слог. При этом разобрать текст довольно трудно – на факсимиле почти не воспроизводились чернила от авторучки. Датировалась бумага серединой января, то есть срок ее – всего около двух недель.

– Я не хочу этого видеть, – вслух произнесла Джулиана, и руки ее затряслись. – Я не хочу больше ничего знать!

Но она так и не смогла отвести взгляд. Она увидела имя своей сестры. Потом адрес доктора Джоан Маккэфри. И всего одно короткое предложение, перевернувшее весь ее мир: «Результаты обследования принцессы Изабель подтверждают беременность. Мальчик».

– Знаешь, как странно, Мэкси, – сказала Изабель, неся к столу поднос с бутербродами – поджаренный хлеб с сыром. – Последние две недели мне все время снится мама.

Голубые глаза ирландки наполнились слезами.

– Ничего удивительного, ведь ты в положении. В такое время большинство молодых женщин обращаются к своим матерям.

Изабель подошла к окну и постучала пальцами по стеклу, зовя на ленч Ивана с зятем.

– И вот что самое странное, – продолжала принцесса, открывая холодильник и доставая пакет молока и бутылку крем-соды, – в этих снах я еще совсем маленькая девочка, мне не больше пяти лет. Мама сидит у туалетного столика, и я смотрю, как она открывает пробку «Баль-а-Версаль» и прикасается ею к ямочке на шее.

– Как часто я наблюдала именно за этим ее жестом, – молвила Мэксин, и голос ее дрогнул от боли. – Иногда я останавливалась в дверях и смотрела, как она укладывает густые темные волосы в прическу. Такая красивая и такая неблагоразумная.

– Однажды Оноре сказал мне, что мама очень любила танцевать и не знала устали, порхая от одного партнера к другому.

– Твоя мама была просто обворожительна. Все, кто знал Соню, пали жертвой ее необычайных чар.

– Но она была неважной матерью. Мэксин взглянула в глаза своей воспитаннице.

– И это тоже тебе сказал Оноре? Изабель покачала головой:

– Нет, но когда я сопоставляю его воспоминания со своими, не так уж трудно сделать вывод. – Принцесса села к столу и, протянув руку, накрыла ладонь Мэксин своей. – Скажи мне, я ведь все время думаю о маме, о том, сумею ли избежать ее ошибок.

– Знаешь, уж раз ты меня спрашиваешь о таких вещах, значит, непременно станешь хорошей матерью.

– А она? – Голос Изабель понизился до шепота.

– Соня не была рождена для семейной жизни, милая. Она жила своими чувствами. Ты не должна осуждать ее.

Изабель показалось, будто яркая петарда от фейерверка пролетела по небу и рассыпалась искрами, чтобы немедленно и бесследно исчезнуть.

– Она состояла в связи с Оноре?

– И откуда ты это взяла, милая?

– Не знаю, – протянула Изабель, – догадалась. Почувствовала. Просто Оноре так по-особенному говорит о маме. Это слышно в его голосе.

– Оноре Малро – хороший делец, но он не друг, милая. Ни для кого из нас.

– Мэксин! Я прежде ни разу не слышала, чтобы ты плохо отзывалась о нем!

– Что отец, что сын, – продолжала ирландка. – Будь уверена, это именно Оноре руководит всеми поступками Эрика. И он столь же ответствен за свадьбу Джулианы, как и твой собственный папенька.

– Он еще раз звонил, да? Мэксин кивнула.

– Запомни мои слова, этот тип способен на любую гадость. А ты встречаешься с очень влиятельным в мире бизнеса человеком, милая. Этот факт ни в коем случае не ускользнет от его внимания.

Изабель нетерпеливо взмахнула руками.

– Да наплевать мне на Оноре с его бизнесом! Мне интересно только то, что связывает его с моей мамой.

Ирландка вздохнула.

– Твоя мать была темпераментной женщиной, милая. Не надо осуждать ее за это.

– Я и не осуждаю, Мэкси. Просто лежу по ночам без сна и думаю, что мне делать со своим ребенком, как избежать той непонятной мне ошибки, которая передается в нашем роду из поколения в поколение.

– Ах, дорогая моя, – сказала Мэксин, вытирая слезы с лица. – Кажется, ты наконец-то превратилась в настоящую женщину. Теперь, если только ты скажешь о ребенке Дэниелу...

– Ты звонишь на целый день раньше срока, принцесса, – заметил он, подняв трубку. – Я ждал твоего звонка завтра.

– Я настолько предсказуема?

– Только для меня.

– Мэксин с Иваном были сегодня тут, – сказала Изабель, с удовольствием ныряя в начинающийся разговор ни о чем. – Иван со своим зятем нарубили мне дров для камина.

– У вас суровая зима?

– Не очень, – рассмеялась принцесса. – Во всяком случае, по меркам Перро. Трудно поверить, что всего через месяц наступит весна.

– Я скучаю по тебе, принцесса. Она ошалела.

– Что ты сказал?

– Я скучаю по тебе.

Ребенок перевернулся у нее в животе, как будто услышал слова Дэниела. Изабель глубоко вздохнула.

– Я по тебе тоже.

– Я говорю не только о сексе.

– И я.

– Может быть, мне удастся прилететь домой на пару дней. Знаешь, я по ночам лежу, не могу уснуть и все время стараюсь вызвать в памяти твое лицо, твою улыбку.

– Нет! – Изабель с трудом справилась с тембром своего голоса. – То есть я хотела сказать насчет твоего прилета. Я ни за что не стала бы просить тебя об этом, особенно учитывая то, как ты переносишь самолет.

– Но со мной Святой Кристофер.

– Ты носишь этот медальон?

– Постоянно.

– А еще?

– Попробуй сама догадаться.

Но Изабель боялась подключать воображение.

– Кстати, ты меня сегодня не спрашивал, во что я одета, Бронсон. Я разочарована.

– О'кей, – сказал он, и рокочущий смех, пронесшись по проводам, защекотал ее барабанную перепонку. – Послушаю.

– Ну что ж, на мне спортивные брюки, мешковатая футболка и гигантские шлепанцы.

– Ты шутишь. – Бронсон помолчал немного. – Нет? Не шутишь?

– Нисколько.

– А бриллианты?

– Ни единого.

– А я полагал, ни одна уважающая себя принцесса не выходит из апартаментов без фамильных бриллиантов.

– На мне только одно украшение, Бронсон, это золотой браслет, который однажды подарил мне на Рождество один замечательный мужчина.

Теперь пришло время удивиться Дэниелу:

– Но я думал, ты ненавидишь этот браслет.

– Я никогда так не говорила.

– Но вид у тебя был такой, будто ты хотела запустить им мне в физиономию.

– В тот день я вела себя ужасно, – сказала Изабель, – и я прошу прощения. Мне тогда и в голову не приходило, что я могу оскорбить твои чувства.

– Нет. Тебе в голову не приходило даже то, что у меня могут быть какие-то чувства.

Ну что тут возразишь? Это ведь правда.

– Что ж, я учусь, Бронсон. Вот и все, что могу сказать в свое оправдание. При таком воспитании, как у меня, довольно трудно не выйти из рамок. – Изабель вспомнила бесконечную вереницу слуг, роскошные пансионы, все эти преграды между ней и реальным миром. – Мне так хочется, чтобы ты понял, какой я была.

– Мои уши к твоим услугам, – отозвался Дэниел. – Если, конечно, ты хочешь рассказывать.

– Хочу, только это слишком долго. Я так давно не думала об этом, – Изабель рассмеялась, – что даже не знаю, с чего начинать.

– С чего угодно, принцесса. – Голос его звучал тепло и ласково. – Я буду слушать, сколько нужно.

Принцесса откинулась на спинку кресла-качалки и прикрыла глаза.

– Я вспоминаю, как моя мама сидела возле трюмо...

Они регулярно связывались по телефону – пять дней подряд. То были долгие интимные разговоры о себе, о родственниках, о знакомых: обо всем, кроме, пожалуй, одного – кроме будущего. Дэниел принадлежал к числу тех редких мужчин, которые, несмотря на возраст, продолжают любить свою семью и отчетливо понимают всю важность кровных уз. К тому же он был достаточно опытен и отдавал себе отчет в том, насколько редко встречаются такие отношения между родными, как в доме его родителей. Изабель от всей души завидовала его детству и юности. Но ни разу за все это время Дэниел не сказал, что хотел бы обзавестись собственной семьей.

На шестой день Изабель села в машину и отправилась на Манхэттен, на ежемесячный осмотр у акушера, которого порекомендовала ей доктор Маккэфри.

– Все идет точно по графику, – сказал врач. – Продолжайте делать все то, что вы и делаете.

Домой она возвращалась в смятении. «Скажи ему», – настаивала Мэксин. «Должен же мужик знать, что он вот-вот станет отцом», – ворчал Иван. «Чего ты дожидаешься? – терзала ее собственная совесть. – Скажи ему!»

И принцесса набрала его номер, как только добралась до коттеджа. Если она правильно разобралась с часовыми поясами, то в Токио должно быть четыре часа утра.

– Прости, если я разбужу тебя, Бронсон, – бормотала она гудящей трубке, когда оператор соединил ее с номером Дэниела. – Но по крайней мере я знаю, что ты дома.

Трубка пропищала десять раз, двадцать, двадцать пять... Изабель резко шлепнула ее на телефон. Так сколько там должно быть? Четыре утра? Она снова набрала номер. На сей раз терпения хватило на тридцать гудков. С тем же результатом.

– Хотите оставить сообщение? – спросил телефонный оператор.

– Нет, – рявкнула она. Все равно японцы слишком вежливы для такого сообщения, которое она хотела бы оставить.

– Я был на Хоккайдо, – сказал Дэниел, когда они созвонились через несколько дней. – У черта на рогах.

Изабель смахнула глупые смешные слезы.

– А я так волновалась.

– Ты, принцесса? А я уж представлял себе, как ты швыряешь телефонный аппарат в окно.

– Сначала, после первых четырех звонков, я именно это и хотела сделать. Но потом начала переживать.

– Я рад это слышать.

– Что именно? Что я беспокоилась о тебе?

– Ну да, – сказал он. – Значит, тебе небезразлично, где я и что со мной.

Вот оно! Настал момент!

– Бронсон, есть одна вещь...

– Эта вещь не может подождать до следующего разговора, принцесса? Хастингс уже на пороге. Мы должны с ним мчаться на самолет в Киото. Там у нас важная встреча.

Изабель вздохнула. Что ж, может, это знак свыше.

– Ладно, Бронсон, поговорим в другой раз.

В конце концов ведь молчала же она все шесть месяцев!

Дэниел должен приехать домой в середине мая. За оставшиеся до той поры восемь недель она придумает, как сказать ему, что он скоро станет отцом.

– Хастингс отлично поработал, – сказал Дэниел, только что составивший второй текущий отчет за апрель. – Мы опережаем график. К концу моей командировки дела пойдут полным ходом.

– Надо отдать тебе должное. – Несмотря на разъединяющие их мили, голос Мэтти звучал отчетливо. —

Еще год назад я не дал бы за это твое предприятие и ломаного гроша. Но ты оказался прав, сынок. Не будь Малро такой пронырой, я бы посоветовал тебе предпринять еще одну попытку в Перро.

Дэниел щелкнул замочком папки и запихнул ее в толстый портфель.

– Ну, а как дела дома?

– Пэтти на сносях.

– Опять?!

Старый Бронсон рассмеялся:

– Она заявила, что на сей раз непременно родит мальчика.

Дэниел ощутил давно знакомый укол где-то под ребром слева. Похоже на укол зависти.

– Ты меня слышал? – крикнул Мэтти с другого конца линии.

– Прости, папа, плохая связь. Так что ты говоришь?

– Я говорю, что, кажется, на днях видел Изабель на углу Мэдисон и Тридцать третьей.

Неприятные ощущения в подреберье усилились.

– Наверное, ты ошибся, папа. Она где-то далеко от Нью-Йорка наслаждается природой.

– Во всяком случае, я видел женщину, очень похожую на нее. Представь себе, в «линкольн-таун-кар» на заднем сиденье! Сначала мне даже показалось, что это моя машина. Именно поэтому я и обратил на нее внимание. Но потом увидел красавицу с густыми темными волосами.

– Ну, в мире полно красивых брюнеток, – возразил младший Бронсон и тут же принялся убеждать сам себя: «Нет-нет, это не могла быть принцесса. Она ведь где-то в деревне. Уж тут она не стала бы меня обманывать».

– Да, брюнеток много, – согласился Мэтти, – но только одна из них так особенно встряхивает головой, демонстрируя красоту своих волос.

– Не замечал, – проворчал Дэнни и снова добавил про себя: «Черта с два я не замечал!»

– Ну ладно, – послышался спокойный голос отца. – Это я просто так. Забудь, что я говорил. Наверное, мне нужно купить новые очки.

Едва Мэксин с Иваном уселись за накрытый на террасе стол, собираясь вкусить горячий обед из говяжьих отбивных, тушеной капусты и картошки, как кто-то позвонил в дверь.

– Неужели нельзя насладиться едой, чтобы тебя постоянно не дергали? – проворчала Мэксин, в сердцах швырнув салфетку на край стола. – Сейчас пошлю этого посетителя куда подальше, не успеет и рот свой открыть. – Давай, только быстрее.

Раздался второй звонок, и Мэксин распахнула дверь, уже приготовившись к суровому отпору. Перед дверью на коврике стоял человек. Он был довольно высок, довольно крепок, у него была густая шапка седых волос и широкая улыбка. Кого-то он напоминал Мэксин, но кого, она никак не могла понять.

– Здравствуйте, – сказал нежданный гость, протягивая ей руку. – Вы, наверное, Мэксин. Я много о вас слышал.

Мэксин уже достаточно давно жила в Нью-Йорке и потому с подозрением взглянула на незнакомца.

– Ну а вы кто будете?

– Мэтти, – ответил он и крепко пожал ей руку. – Я Мэтти Бронсон.

– Отец Дэниела? Он кивнул:

– Отец. И горжусь этим.

– Да, у вас прекрасный мальчик.

– Да, прекрасный.

Два проницательных взгляда встретились. Собеседники внимательно осмотрели друг друга.

– Изабель дома? Мэксин покачала головой.

– А скоро она вернется? Мэксин снова покачала головой.

– Она что, уехала? Мэксин замялась:

– Можно сказать так.

– А как еще можно сказать, мисс Нисом?

– Она так гневлива, мистер Бронсон. Уж и не знаю, что она может учудить, если я скажу вам правду.

– Мой сын не менее суров, мисс Нисом. Он продаст все мои акции в «Брон-Ко», если только узнает, что я приезжал к вам.

Мэксин обладала сердцем романтика и душой настоящей свахи, и потому она сразу же правильно оценила ситуацию.

– Идемте, мистер Бронсон, я расскажу вам все, если только вы обещаете хранить секрет.

– Зовите меня Мэтти.

Ирландка улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки.

– А вы меня – Мэксин.

Усадив гостя за стол, она рассказала ему все о своей воспитаннице, начиная с самого главного на сегодняшний день события и заканчивая тем, какого цвета салфетки предпочитала Изабель на обеденном столе.

– Ну и наломали они дров! – покачал головой Мэтти.

– Это уж точно, – подхватила Мэксин. – Но оба так упрямы, что ни в какую не согласятся признать это.

– Да уж, мой сынок упрям как баран.

– А моя девочка – как бык.

– А ведь ему уже давно пора обзавестись собственным ребенком.

–Я чувствую, этот ребенок родится раньше, чем Изабель наконец сообщит Дэниелу о своей беременности.

– Итак, перед нами проблема. Мэксин кивнула.

– И что вы собираетесь делать? – вставил Иван. – Ведь это в конце концов секрет Изабель.

– Я просто позвоню своему сыну и вызову его в Нью-Йорк, – сказал он. – А что же мне еще остается делать?

– Хвала всем святым! – Мэксин вскочила со своего места и чмокнула Бронсона в щеку. – Вот слова настоящего мужчины!

– Пристегнитесь, пожалуйста, мистер Бронсон. – Бортпроводница подарила ему лучезарную профессиональную улыбку. – Скоро мы приземлимся в нью-йоркском аэропорту Кеннеди.

Будто бы он вообще способен был на какие-то действия, болтаясь в этой жестяной банке на высоте в три тысячи футов над землей!

– Спасибо, – сквозь зубы процедил Дэниел.

– И верните столик... – начала стюардесса.

– В обычное вертикальное положение, – закончил за нее Дэниель.

Улыбка стюардессы стала шире.

– Ну вот, вы знаете правила.

– Наизусть.

Она помялась еще пару секунд. Он не грубил, но и не поддерживал разговор, и потому стюардесса двинулась обратно по салону, переговариваясь с другими пассажирами.

Бронсону же было совсем не до болтовни. В глубине души он до сих пор не верил, что меньше суток назад спокойно спал в своем отеле в Токио, видя в утренних снах, как нужно подводить коммуникации на стройплощадку. Звонок Мэтти развеял остатки сна.

– У нас тут возникли затруднения, Дэнни, – сказал отец. – Вылетай ближайшим рейсом домой.

– Что там, черт побери, стряслось, папа? Почему ты сам не можешь справиться?

– Потому что твоя мама оторвет мне башку, если я не доставлю ее в эти выходные во Флориду, к ее сестре Фло.

Дэниел назвал имена трех управляющих, каждому из которых можно было поручить дело любой сложности, но Мэтти стоял на своем.

– Твое дело – просто дотащить свой зад до самолета, – сказал он. – А здесь тебя будет ждать машина.

– Ну и где эта чертова машина? – проворчал Дэниел, выходя из здания прилета международных рейсов.

– Эй, мистер Бронсон! – приветствовал его стоявший у остановки такси полицейский, лицо которого показалось ему знакомым. – Давненько вас не было видно!

– Точно, – ответил Дэнни, все еще ища глазами машину компании «Брон-Ко». – Как дела?

– Я некоторое время работал в Тетерборо, поближе к дому. Но теперь вернулся сюда.

Наконец-то имя этого парня всплыло у него в памяти.

– Рад слышать, что ты вернулся на прежнее место, Джо. Смотри, не повреди снова свое колено.

– Спасибо, что помните, мистер Би. – Полицейский сделал паузу. – Вы еще встречаетесь с принцессой?

Дэниел рассмеялся:

– Если только у тебя нет другой информации. Полицейского, должно быть, позвали, и он скрылся в терминале.

– Эгей, Дэнни! – прозвучал издали знакомый голос. – Сюда!

С другой стороны улицы ему махал рукой отец. Обменявшись с ним приветствиями, Дэниел забрался в «линкольн».

– А я думал, вы с мамой уже во Флориде.

– Сегодня вечером улетаем, – сказал Мэтти, не выпуская сигару из зубов. – А у Фрэнка выходной.

– Только не говори мне, что у него снова родился ребенок.

– Нет, гланды, – коротко отозвался отец.

– У детей?

– У Фрэнка.

Дэниел повел плечами, сбрасывая куртку, и швырнул ее на заднее сиденье. Отец нажал на газ.

– Итак, где пожар?

– Терпение, Дэнни, – ответил Мэтти. – Только терпение.

– Эй, папа, – минут через десять заговорил младший Бронсон, – Манхэттен там.

– Знаю, сынок.

– Но ты проехал поворот на шоссе.

– Я направляюсь не на остров.

– А куда, черт возьми?

– Увидишь. – Мэтти бросил взгляд на сына. Почему бы тебе не вздремнуть немного? Сдается мне, сегодня ночью ты плохо спал.

Уже лет двадцать Дэниел не подчинялся своему отцу, но тут Мэтти оказался совершенно прав: он действительно не спал уже около полутора суток, и, если расплывчатые намеки отца вообще что-нибудь значат, то ему предстоит чертова пропасть работы.

Открыв часа через два глаза, Дэниел увидел за окнами машины лес. Или что-то очень похожее на лес. Во всяком случае, вдоль проселочной дороги, которую явно не ремонтировали уже много десятков лет, росли большие деревья. А за этим лесом, в отдалении, к небу поднимались горы.

– Где это мы, черт возьми?

– Сиди спокойно. Мы почти на месте.

– И как называется это место? – передразнил отца Дэниел.