Текст книги "Один-единственный"

Автор книги: Барбара Бреттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Отлично. Уже четверо, – ответила Элен, бросив взгляд на Изабель. – И еще младшая дочка ждет первенца в мае.

–Берегись, Дэниел! – крикнул один из стариков, сидевших у окна. – Скоро она обставит вас, Бронсонов, по количеству потомков.

Парень в коже приблизился к ним, и Изабель с трудом подавила желание спрятаться от него за спину своего спутника.

– Хай, Дэн! – Мужчины приветствовали друг друга как-то уж очень забавно – звонко шлепнули ладонью о ладонь. – Ну, как жизнь?

– Потихоньку, Фрэнки. Приедешь завтра? Фрэнки кивнул.

– Папенька хочет провести последний в жизни День благодарения в окружении всех своих родных и близких.

К ужасу Изабель, оба вдруг разразились громким хохотом.

– Боже, как вам не стыдно! – взорвалась она. – Разве можно? Это ведь кощунство!

Дэниел обнял ее за плечи.

– Дело в том, что Сэл говорит так с тех пор, как мне исполнилось пять лет, принцесса. Он здоров как бык.

– Мой папаша проживет лет до ста, – добавил Фрэнки. – И будет допекать меня, даже лежа на смертном одре.

– Черт возьми! – раздался голос из дальнего дверного проема, и в зале появился седовласый старик. —

Поможет мне кто-нибудь с этой индейкой?

Когда они выходили из «Золотого кия», голова у Изабель кружилась. Бронсон погрузил в кузов огромную тушу индейки и помог принцессе взобраться в кабину.

– Держу пари, ты никогда не думала, что прокатишься в одной машине с птичкой весом в двадцать шесть фунтов, – сказал он, выезжая на трассу.

– Да, признаться, не думала.

– Ты, похоже, немного не в себе.

– Но у меня действительно голова кругом идет от всего этого.

Дэниел рассмеялся.

– Сэл не всегда такой. Просто сегодня он очень переволновался от встречи с настоящей принцессой.

– Он подумал, что я из Перу, – засмеялась Изабель.

– Этот старик, может, и не самый образованный в мире человек, зато самый великодушный.

– Как тебя угораздило с ним познакомиться?

– Это лучший друг отца. – Дэниел, стараясь не забывать о дороге, бросил на Изабель быстрый взгляд. – Они вместе учились в школе.

– И твой отец до сих пор водит с ним знакомство?!

– Мой старик и за несколько миллионов зеленых не расстанется со старым другом.

– По словам Сэла, ваша семья владеет чуть ли не половиной всего Нью-Йорка, – сказала Изабель, когда они миновали очередной ресторан, принадлежавший отцу Дэниела.

– Да, приблизительно.

– И каково же чувствовать себя настолько богатым?

– А каково чувствовать себя принцессой? Если никогда не знал ничего иного, то не с чем и сравнивать.

Она вспомнила, что ей рассказывали о карьере и об успехе Мэтти Бронсона.

– Я думала, твой отец сам пробивал себе дорогу.

– Да, верно. Но к тому времени, когда я основал свое дело, он уже стал тем, кем является сейчас. Так что мое детство, принцесса, отнюдь не было тяжелым и полным лишений.

– И что, все твои братья и сестры приедут на праздник к родителям?

– А в чем дело? Ты уже дрожишь?

– Еще бы, Бронсон. Ведь у тебя действительно очень большая семья.

– Ничего удивительного. Мы ведь католики.

Вскоре ему удалось развеселить Изабель рассказами о своих родственниках. В каждом он подмечал самую яркую, бросающуюся в глаза черту, и вместо портретов получались дружеские шаржи. К тому моменту, когда Дэниел перешел от братьев и сестер к их женам и мужьям, Изабель уже покатывалась со смеху.

– Так у тебя, наверное, есть еще и племянники с племянницами? – спросила она, побуждая его продолжать рассказ.

– Одиннадцать душ, – усмехнулся Дэниел. – Кэти, должно быть, просто спятит от радости, увидев тебя. Она мечтает вырасти и стать принцессой.

На глаза Изабель навернулись слезы.

– Надеюсь, ей повезет больше.

Но она прекрасно понимала, что маленькой Кэти уже повезло. Ведь у нее была любящая семья.

Отвернувшись, Изабель уставилась в окно автомобиля; казалось, она любуется мелькавшими за стеклом огнями. Но у Дэниела было обостренное чутье на женские слезы, и он сразу же понял, что принцесса вот-вот заплачет. Наверное, весь этот разговор о семье, да еще после недавней смерти ее отца, пробудил в ней такие сильные эмоции. Бронсон снова подумал о том, какие они разные. Причем дело даже не в жизненном опыте, а в том, чего они ждут от будущего. Дэниел воспринимал счастье как нечто данное и само собой разумеющееся. Принцесса же скорее всего не вполне верила в его существование. И может быть, так никогда и не поверит.

Она задремала, прижавшись головой к стеклу машины, и проснулась, только когда Дэниел остановился у

«Макдоналдса». Он решил угостить Изабель первым в ее жизни биг-маком с картошкой фри. Заметив, как принцесса уставилась на картонную коробку, из которой торчали стаканы с содовой и завернутые в бумагу гамбургеры, Бронсон расхохотался. Да, пожалуй, это было для нее уже слишком.

– Что, не нравится американская кухня? Изабель разглядывала жареную картошку.

– Американская кухня замечательная, – с вымученной улыбкой ответила она. – Просто я, кажется, не так голодна.

На самом деле принцесса боролась со спазмами в желудке, вызванными сильнейшим волнением. И волнение это все усиливалось – ведь они уже подъезжали к Монтоку. Изабель не представляла себе, как воспримут ее появление многочисленные родственники Дэниела. Наверное, все они очень любили друг друга, но ведь она-то вовсе не собиралась становиться членом этой семьи. Впрочем, Дэниел тоже на это не рассчитывал.

– Принцесса приехала! Принцесса приехала! Изабель замерла, сделав лишь несколько шагов по дорожке, ведущей к дому.

– Что?..

Бронсон обнял ее за плечи и легонько прижал к себе.

– Похоже, это голос Кэти. Ей всего шесть лет. Это она мечтает стать принцессой.

Изабель осмотрела себя. Сегодня она была в вельветовых брюках и в широком шерстяном жакете.

– Надеюсь, девочка не разочаруется. Ведь это не похоже на бальное платье Золушки.

– Не переживай, принцесса. Ты не разочаруешь ее, даже если очень постараешься.

Изабель сунула руки в карманы, чтобы никто не заметил, как они дрожат. В последний раз она так переживала в тот день, когда отец попросил ее произнести тридцатиминутную речь перед группой разгневанных фермеров на заседании Земледельческого общества Перро.

Возле дома яблоку негде было упасть. Дэниел сумел втиснуться между двумя автомобилями. Бронсоны явно гордились своими машинами: «мерседес» стоял рядом с «вольво», а из гаража выглядывал «порше». Были и другие марки, но Изабель издали не могла как следует их разглядеть. Впрочем, «роллс-ройсов» среди них не было.

Из-за дома доносился шум океана. В прохладном бодрящем воздухе чувствовался запах йода. Изабель представила: вот скоро взойдет полная луна и запляшет на волнах.

Огромный особняк Бронсонов стоял на широкой террасе, куда вели четыре широкие ступени. Не успели Изабель с Дэниелом подняться, как парадная дверь распахнулась, и принцессу словно ураганом подхватило – родственники Дэниеля увлекли ее в прихожую.

– Простите, если мы не знаем правил протокола, – обратилась к ней с радушной улыбкой пожилая темноволосая женщина, довольно миловидная, полная и кругленькая. Все ее движения и жесты отличались уверенностью и своеобразной грацией. Это была мать семейства, Конни. – Но можете не сомневаться: любой друг Дэнни – желанный гость в этом доме.

Конни попыталась сделать реверанс; при этом она, удерживая равновесие, опиралась на руку мужа. Мэтти приветствовал гостью рукопожатием.

– Очень приятно, принцесса Изабель. Я знал вашего отца и очень уважал его. Его смерть – большая потеря...

«Так вот откуда у Дэниела такие глаза!» – промелькнуло у Изабель. В зеленых глазах Мэтти она прочла искреннее сочувствие.

– Спасибо, мистер Бронсон. Мне всегда будет его не хватать.

– Ну вот, и довольно об этом, – проворчал старик. – Зовите меня просто Мэтти.

– А вы меня – Изабель, – сказала принцесса. Вдруг Изабель почувствовала, что кто-то тянет ее за рукав. Посмотрев вниз, увидела голубые глаза очаровательной светловолосой девчушки. Она была в ярко-синей ночной рубашке и огромных шлепанцах с мордочками кроликов.

– А ты настоящая принцесса? – спросила девочка. Изабель присела на корточки.

– Самая настоящая.

– Меня зовут Кэти. На День всех святых я тоже была в костюме принцессы. Мне мама сшила.

– Я уверена, что из тебя получилась самая прекрасная принцесса, Кэти. Наверное, на голове у тебя была диадема?

Кэти сунула в рот палец.

– А это что такое? – спросила она. Изабель погладила ее по светлым волосам.

– Ну, корона такая. Прекрасная сверкающая корона – чтобы все тебя замечали.

– А ты жената на короле? – спросила Кэти.

– Кэти! – раздался громкий окрик ее матери, стоявшей неподалеку, рядом с другими родственниками.

Изабель улыбнулась.

– Я вообще-то не замужем, – ответила она.

– А хочешь выйти замуж? – не унималось дитя. – Я вот хочу. Хочу выйти за прекрасного принца.

– Помнишь, что я тебе говорила, Кэти? – поспешно вмешалась Конни Бронсон, явно пытавшаяся закрыть эту тему. – Дядя Дэнни и принцесса – добрые друзья.

Но девочка, быстро переварив информацию, задала вполне логичный вопрос:

– Вы и дядя Дэнни будете жениться?

– Я еще очень долго не собираюсь замуж, Кэти, – сказала Изабель и выпрямилась в полный рост, чтобы положить конец дальнейшим расспросам. Одному Богу известно, что еще придет в голову этой малышке.

– Легко отделалась, – тихонько шепнул ей на ухо Дэниел. – Ничего, у тебя еще все впереди.

Изабель поняла, что теперь ей надо очень постараться, чтобы запомнить множество имен и лиц. Количество родственников, собравшихся под одной крышей, обескураживало: четыре сестры, двое братьев плюс их мужья и жены. Да еще куча ребятишек, которых ей, слава Богу, предстоит увидеть только поутру. Голубые джинсы и разноцветные футболки, казалось, являлись здесь общепринятой формой одежды – для всех полов и возрастов. И все говорили очень громко, были приветливы и дружелюбны – Изабель даже не верилось, что она находится в семье миллионеров. Тем более что никто и не думал это подчеркивать. К тому же в доме совсем не было слуг.

– Но ведь не может твоя мама сама управляться с таким хозяйством, – сказала Изабель, когда Дэниел повел ее наверх, чтобы показать отведенную им спальню. – Такой дом, как этот, требует прислуги, не менее пяти человек.

– Конечно, у мамы есть помощники, – сказал Дэниел, пропуская принцессу в просторную Г-образную комнату в дальнем конце коридора. – Но они с отцом не заставляют людей работать по праздникам.

Этого Изабель уже никак не могла понять.

– Но ведь служить в богатом доме – это же честь. В особенности во время праздников.

– У нас в Америке это прежде всего работа, – возразил Дэниел, и принцесса снова подумала о том, что у них с Бронсоном совершенно разные представления о жизни.

– Да. Я многого не понимаю. – Изабель опустилась на край кровати. – Иногда мне кажется, будто я сюда прямо с луны свалилась.

Дэниел присел рядом.

– Мои родные бывают утомительны. Хочешь, чтобы я велел им оставить тебя в покое?

Изабель отрицательно покачала головой.

– Дело вовсе не в них, Дэниел. Наверное, я просто устала.

Действительно, она весь день провела, позируя перед фотокамерой, а с утра успела еще дать одно радио-интервью.

– Сам понимаешь, все одни и те же, одни и те же вопросы. Как будто на свете нет ничего увлекательнее, чем жить в замке и видеть перед собой склоненные спины.

– Все-таки согласись: со стороны это выглядит заманчиво.

– Ты не представляешь себе этого, Бронсон. Просто не представляешь.

Он смотрел, как Изабель, поднявшись с кровати, распаковывает свой багаж. Было очевидно, что воспоминания о жизни в Перро расстроили ее. Дэниел вдруг почувствовал, что хочет знать о ней больше, хочет понять, откуда этот печальный взгляд, омрачающий ее прекрасные темные глаза. Отдав ему свое тело, принцесса так и не раскрыла душу, и Дэниел знал: очень скоро такое положение перестанет его устраивать.

День благодарения принес Изабель новые открытия.

– Сегодня каждый сам о себе заботится, – заявил Мэтти, встретив их с Дэниелом на пороге кухни, уже заполненной родственниками. – Яйца, оладьи, бутерброды – делайте себе, что хотите.

Конни и одна из ее дочерей уже фаршировали индейку, доставленную вчера из бильярдной Сэла. Две другие дочери, весело посмеиваясь, хозяйничали у стоявшего посередине кухни очага. Они резали овощи. Четвертая – симпатичная рыженькая молодая мама – баюкала младенца, сидя у окна в кресле-качалке. А за окном братья и зятья Дэниела кололи дрова и складывали их в поленницу у стены.

Все это, вся эта бурная деятельность озадачила Изабель.

– Ну, принцесса. Как насчет омлета? – спросил Дэнни.

– Не против, – ответила она. – Только кто будет готовить?

– В праздники никаких слуг, – напомнил Дэниел. – Так что принимайся за дело.

– Но есть одно «но», – сказала Изабель, заливаясь краской смущения. – Я никогда прежде не готовила.

– Ты шутишь? – Дэниел пристальнее посмотрел на принцессу. – Ты действительно не знаешь, как приготовить омлет?

– Что тут странного? – Она с вызовом взглянула на него. – Это ведь не входит в список преподаваемых принцессе предметов.

– Господи, и чему только тебя учили в этом дурацком пансионе?

– Учили? Как это – чему? Снобизму. Бронсон улыбнулся.

– Думаю, зря время тратили. Этому ты и сама научишь любого.

Изабель не удержалась от смеха. Расхохотался и Дэниел. Следом за ними рассмеялись и все присутствовавшие, и вскоре уже по всему дому разносились дружные раскаты смеха. Смущение и скованность принцессы как рукой сняло.

– Итак, Изабель не умеет готовить! – закричал Дэниел. – Какие будут предложения? С чего начнем?

– Яичница-болтунья, – сказал Мэтти, не отрываясь от своей газеты. – Самое простое блюдо для новичков.

Погружая руку в тушу индейки по самое плечо, Конни с горячностью возразила мужу:

– Да нет же! Глазунья гораздо проще!

Кэти потянула Изабель за рукав кашемирового свитера.

– А я умею жарить яичницу. Изабель обратилась к Дэнни:

– Скажи мне, что это неправда.

Мать Кэти, которую звали Пэт, оторвалась от работы – она нарезала ломтиками морковь.

– Ее научили в детской группе, – с улыбкой пояснила Пэт. – Кэти умеет готовить яичницу, тосты и выжимать апельсиновый сок.

Изабель с серьезнейшим видом посмотрела на девочку.

– А меня в твою группу не возьмут на перевоспитание? Если у кого и оставались какие-либо сомнения насчет того, как вести себя с особами королевских кровей, то они тотчас же рассеялись. Изабель принялась разбивать яйца, а вокруг снова загудели о своем.

– Теперь я понимаю, почему Дэниел такой чудесный кулинар, – повернувшись к его матери, сказала принцесса, помешивавшая яичницу на сковороде. – Ведь у вас вся семья – прирожденные повара.

– Ну, не знаю, как насчет прирожденных, – ответила Конни, – только я всегда говорю: хочешь есть – учись готовить.

– Странно, почему мне это никогда не приходило в голову.

– Потому что ты принцесса, – подсказал Дэниел, намазывая маслом гренки.

– Но твои родственники богатые люди, – проговорила Изабель, понизив голос. – Никому из них нет нужды заниматься всем этим. Так почему же они крутятся тут у плиты, если это можно без хлопот поручить слугам? Дэнни долго молчал. Достаточно долго, чтобы Изабель забеспокоилась: не сказала ли чего лишнего? – Дэниел... – шепнула принцесса, когда они несли тарелки с яичницей к обеденному столу. – Если я ляпнула что-нибудь неуместное, прости меня. Просто я пытаюсь понять...

Изабель действительно не знала, что такое повседневные хлопоты по хозяйству, поэтому и не понимала многих очевидных для всех вещей.

– Да нет, я просто думаю, как ответить на твой вопрос, принцесса, – сказал Дэниел, отодвигая для нее стул. – Наверное, все это нужно как раз для того, чтобы оставаться настоящей семьей.

Изабель окинула взглядом просторную, залитую солнцем кухню. Конни и ее дочери, Кэтрин с малышом, малышка Кэти, сидящая на коленях у деда. Три поколения Бронсонов собрались под одной крышей, чтобы возблагодарить Бога за милости, дарованные в этом году.

Дэниел тронул Изабель за руку.

– Замечательная яичница. Попробуй.

Принцесса кивнула. Она не знала, удастся ли ей проглотить комок, подкативший к горлу. «Ты очень богатый человек, Бронсон, – думала она. – Гораздо богаче, чем полагаешь».

После завтрака Дэниел загрузил тарелки в посудомоечную машину и вышел во двор, чтобы приложить руку к укладке поленницы. Изабель предложила Конни свою помощь, и та без лишних разговоров вручила ей нож и гору. картошки. Принцесса уставилась на картошку в изумлении. Потом, собравшись с духом, принялась чистить ее, вспоминая, как это делали кухарки в замке. Правда, вместе со шкуркой она срезала и часть мякоти, но никто даже не подумал над ней смеяться. После картошки принцесса занялась цветной капустой, и это ей удавалось гораздо лучше: надо было лишь разделять белоснежные кочаны на соцветия. Потом, как велела ей Конни, Изабель промыла капусту в холодной воде и уложила горкой в пароварку.

– А мне даже понравилось, – заметила она, вытирая руки о льняное полотенце. – Кулинария – очень приятное и полезное занятие.

Женщины утвердительно закивали и весело рассмеялись.

– В общем – когда как, – сказала Кэтрин, психолог по образованию. – Готовить – лишь одна из повседневных хозяйственных забот, но я бы никому не доверила это дело.

– А я обожаю готовить, – сказала Конни. – Самое приятное занятие.

– Я всегда думала, что это нужно только для того... чтобы питаться, – смутилась Изабель и тотчас же улыбнулась. – Когда-то Мэксин тайком приносила в мою комнату пирожные и теплое молоко. Мы с ней устраивали такие пирушки, когда я приезжала домой на каникулы.

– Ах, – сладко вздохнула Пэт. – Это как наше «Орео»* с холодным молоком! Вот лучшее на свете лакомство.

– «Орео»? – спросила Изабель. – Это что, конфеты?

– Она не пробовала «Орео»! – Кэтрин так и подскочила со своего места. – Ма, у тебя наверняка осталось немножко!

– Разве на такую ораву напасешься? – Конни подняла глаза к потолку, очевидно, что-то припоминая. – Впрочем, посмотри в кладовке. Вторая полка сверху, с правой стороны.

* Печенье черного цвета с белой прослойкой внутри.

«Орео», «Фиг ньютонс»* и пшеничные крекеры очень понравились принцессе. Гораздо меньшее впечатление произвели на нее сырные шарики и шоколадное печенье. На последнее место она поставила «Туинкиз»**.

– Нет, это уже совсем не то, – сказала она, пробуя «Туинкиз». – Однако я боюсь, что для обеда у меня не осталось места.

Ее услышал Мэтти, заглянувший в этот момент на кухню в поисках очков.

– Надо просто пройтись по пляжу, – заявил он тоном, не терпящим возражений, и окинул взглядом принцессу. – Только в таких туфельках вам будет неудобно.

– У меня наверху несколько пар кроссовок, – сказала Кэтрин. – Кажется, у нас одинаковый размер.

– И дай ей заодно куртку, – велел отец. – Ветерок на берегу неслабый.

Пять минут спустя Изабель шагала рядом с Мэтти Бронсоном по лужайке, расположенной за домом. Дэниел, игравший в футбол с братьями и зятьями, хотел присоединиться к ним – отец помахал ему рукой. Дэниел внимательно посмотрел на принцессу, но Изабель молча улыбнулась и жестом дала понять, что ему лучше продолжать игру. Что-то в старшем Бронсоне показалось ей очень знакомым, хотя она впервые увидела его совсем недавно. В нем были надежность, основательность и сила – качества, так привлекавшие Изабеллу в его сыне. По крутой деревянной лестнице она вслед за Мэтти спустилась на пляж.

* Мягкое ванильное печенье с самой разнообразной прослойкой.

** Печенье с кремовой начинкой. Считается классической суррогатной пищей.

– Несколько лет назад над побережьем пронесся ураган, и тут многое было разрушено, – сказал старший Бронсон, когда они ступили на песок. – Множество строений смыло в море. – Он указал на один из восстановленных домов – его предусмотрительно подняли на сваи. – Там, где он теперь стоит, матушка-природа продемонстрировала всю свою мощь, снова доказав, что человеку, даже с его самыми хитроумными изобретениями, с нею не совладать.

«Как это по-американски! – подумала Изабель. – Они так свято верят в счастливое будущее, что даже неукротимые природные стихии не в силах лишить их оптимизма». Все это так не походило на каменные замки и кирпичные дома, в которых она воспитывалась. У нее на родине люди строили так, чтобы их жилье устояло не только перед разбушевавшейся стихией, но и перед человеком – гораздо более страшной угрозой.

Шагая бок о бок по пляжу, они непринужденно беседовали. Мэтти рассказал ей о маяке в дальнем конце острова.

– Ну вот... Полагаю, двести лет в вашем представлении – совсем не история, – закончил он, усмехнувшись. – Но для Америки это почти древность.

– Школа, в которой я училась, была построена при королеве Елизавете. – Изабель сделала паузу и рассмеялась. – Елизавете Первой, конечно.

– Но и ваш родовой замок – тоже сплошная история. Жаль, что я так и не приехал в Перро на трехсотлетие. Хоть бы напоследок повидал Бертрана.

Изабель повернулась к морю. Она смотрела на рыбачью лодку, боровшуюся с волнами. Мэтти обнял ее за плечи.

– Простите, Изабель. Я не хотел напоминать о грустном.

– Вам не за что извиняться, – ответила принцесса, глядя ему в глаза. – Я знаю, как высоко ценил вас мой отец. Теперь я понимаю почему.

– А вот я никогда не понимал одного. Что нашел Бертран в этом Оноре Малро?

Изабель невольно вздрогнула.

– Оноре – чудесный человек, Мэтти. Он был очень добр к моей семье.

– Единственная семья, к которой Малро может быть добр, – это его собственная, – сказал Бронсон. – Этот сукин сын оставил за собой по всей Европе столько следов, что вы бы не поверили, если бы вам рассказали.

– Я кое-что об этом слышала, – призналась Изабель. – Но Оноре, которого я знаю, – он совсем другой.

– Что ж, я рад, что вас это никак не коснулось, – сказал Мэтти. – Лучше уж с легким сердцем начинать все с нуля.

Изабель улыбнулась:

– Начинать с нуля, как вы выразились, – это очень страшно.

– Только не для вас, – улыбнулся Мэтти, почти совсем как Дэниел. – Мне кажется, на этом берегу Атлантики у вас все получится наилучшим образом.

Они присели на перевернутую шлюпку почти у самой воды. Изабель подтянула коленки к подбородку и обхватила их руками.

– Вы скучаете по дому? – спросил Мэтти, застегивая молнию на своей куртке до самого подбородка.

Изабель немного подумала.

– Не очень. Если честно, я не так уж часто бывала там.

– Вы с сестрой воспитывались в пансионе? Изабель покачала головой.

– Нет, только я, – тихо ответила она. – Джулиану учили дома.

– Нет ничего удивительного в том, что у вас ностальгия. Дэнни вообще чуть не заболел, когда ему пришлось уехать в колледж. Он звонил домой так часто, что я даже пригрозил установить в его комнате таксофон.

– Но вы же отвечали на его звонки? Мэтти искренне удивился:

– Разумеется. Он ведь мой сын. Кровь и плоть моя. Разве можно было отвернуться?

– Но иногда такое все же случается.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – сказал Мэтти неожиданно ласковым голосом. – Но это ведь не навсегда. Вы с сестрой обязательно помиритесь. Узы крови сильнее всего на свете.

– Я никогда не вернусь туда, – заявила Изабель и даже сама поразилась резкости своего тона. – Меня больше не интересует их жизнь.

– Понимаю, сейчас вам все видится именно так. Но все обязательно изменится. Дом – это такое место, мимо которого невозможно пройти.

– Но это не мой дом, Мэтти, и я думаю, он никогда не был моим домом.

Старик похлопал ее по плечу, и они еще немного посидели молча, они смотрели на солнечные блики на волнах и на чаек, нырявших в поисках пищи в пенные гребни. «Интересно, каково это – чувствовать себя членом такой семьи, как семья Мэтти Бронсона? – думала Изабель. – Всегда знать, что тебя любят, несмотря ни на что, знать, что дома ждут тебя, где бы ты ни скитался?»

В течение этого дня дом наполнялся все новыми и новыми людьми. Приезжали родные и друзья, и народу стало так много, что Изабель казалось: в конце концов они не поместятся там и выплеснутся на террасу или на пляж. Она помогала накрывать гигантский стол в столовой, а также три дополнительных стола в прилегающей комнате и в кухне. Очевидно, обычай сажать детей отдельно зародился как раз в Америке. Переселение подросшего члена семьи за один из взрослых столов было чем-то вроде первого причастия. Как раз сегодня один из племянников Дэниела, красивый молодой человек по имени Тони, впервые сел вместе со взрослыми. Он не преминул лишний раз покрасоваться этим перед своими родными и двоюродными сестрами и братьями.

Сэл и Роуз приехали после трех часов, как и обещали. Изабель приветливо поздоровалась со стариком и обнялась с ним.

– Я же говорил тебе, – сказал Сэл, с улыбкой оглянувшись на жену. – Я действительно вчера вечером видел принцессу в нашей бильярдной.

– Вот это да! – ответила ему Роуз, в шутку изображая полное изумление. – И как ты узнать-то сумел ее, пенек ты мой трухлявый?

Бруклинская команда старых друзей Мэтти прибыла на мини-вэне, арендованном Берни Перлстайном, а остальная публика из Куинса добралась по железной дороге.

Обед был шумный, все до хрипоты спорили о самых разных вещах, начиная с секса и кончая политикой и религией. Сэл энергично возражал своему лучшему другу, мультимиллионеру Мэтти. Речь шла о сырьевом рынке. Психолог Кэтрин пыталась вмешаться в этот слишком уж горячий диспут, но оба, и отец, и крестный отец, велели ей не мешать им, потому что эта, как они выразились, «беседа по душам» доставляла им исключительное удовольствие.

Как оказалось, буквально каждому из присутствующих нашлось что сказать относительно бизнеса Дэниела в Японии. Изабель внимательно прислушивалась к его рассказу о строящемся на окраине Токио гостинично-деловом комплексе.

– У тебя будет еще много работы, Дэнни, – заметил отец. – Поднажми-ка на свой японский. После Нового года он тебе очень пригодится, ведь дальше уже некуда откладывать командировку.

– Не понимаю, почему бы не послать вместо Дэнни одного из ваших так называемых управляющих? – проворчала Конни. – Вы достаточно платите им. Неужели они не могут разобраться в том, что все идет по проекту?

– Наша компания создавалась и развивалась под непосредственным контролем со стороны хозяина, – возразил жене Мэтти. – И так будет всегда. Имя Бронсонов – это марка нашей фирмы, если хотите, знак качества. И никто, кроме самого Бронсона, не позаботится о нем как следует. Плохо только, что ты так долго откладывал эту поездку, – добавил он, снова обращаясь к сыну.

«Январь, – подумала Изабель, внезапно ощутив нахлынувшую на нее грусть, – вот когда все кончится. В январе».

Потом Дэниел рассмешил всех своими попытками что-то сказать на японском. Изабель хотела бы присоединиться ко всеобщему веселью, но сердце не слушалось ее. Оказывается, так просто понять, что нет в мире ничего вечного: достаточно было узнать срок его отъезда – и все. И сразу же стало совершенно ясно, когда все кончится. Но как? Это уже другой вопрос.

Психолог Кэтрин положила на тарелку кусок рулета и, передавая его брату, обратилась к Изабель:

– Кстати, я не советую тебе лететь туда вместе с Дэнни. Четырнадцать часов в самолете рядом с моим трусишкой братцем ты просто не выдержишь.

– Что? Клаустрофобия? – спросила Изабель, когда все отсмеялись.

– Нет, – буркнул Дэниел, сердито поглядывая исподлобья на остальных, – боязнь высоты.

– Так ты боишься летать в самолете? Он кивнул:

– Несмотря на все усилия моей сестрички-доктора.

– Просто представить себе не могу, ты – и чего-то боишься.

– Что ж, у каждого есть своя ахиллесова пята. Моя находится как раз на высоте десять футов над уровнем моря.

– Тогда ты, должно быть, с первого взгляда возненавидел Перро, – сказала Изабель, покачав головой. – Особенно замок.

– Да нет. Просто старался не смотреть подолгу из окна. Но признаться, замок моей мечты располагается отнюдь не на высоте в пять тысяч футов.

После обеда Изабель предложила помочь с уборкой, но Конни и слышать ничего не хотела.

– Ты наша гостья, дорогая. Мы и так заставили тебя работать с самого утра. Достаточно для первого визита. Ступай! Развлекайся! – С этими словами мать семейства мягко подтолкнула Изабель в сторону Дэниела.

– Я чувствую себя такой бесполезной, – сказала она, когда они гуляли по пляжу. – Все вокруг заняты делом, все нашли себя. Каждая из твоих сестер делает в жизни что-то замечательное: они воспитывают детей, помогают людям, руководят целыми компаниями. А я не могу вспомнить ни одного полезного дела за всю свою жизнь.

– Ты помогла Ивану поставить на ноги фабрику. – Дэниел остановился и привлек ее к себе. – За последние два месяца он заработал больше денег, чем за всю предыдущую жизнь. Разве это не полезное дело?

Резкий порыв ветра примчался со стороны моря. Изабель убрала прядь волос со лба Дэниела и обняла его за шею. – Сегодня я тебя почти весь день не видела, Бронсон.

– Я и не думал, что ты это заметишь. Вы со стариком уходили куда-то с видом настоящих заговорщиков.

– Ревнуешь? Он усмехнулся:

– А что? Уже пора?

– Он прекрасный мужчина, – хитро промурлыкала Изабель. – Очень мягкий, с юмором и красивый. – Она сделала актерскую паузу. – Почти такой же красивый, как и его сын.

– Вся моя семья в восторге от тебя, принцесса. Даже дядя Квен, который никого из нас не любит и вечно ворчит.

– А я в восторге от всех вас. Даже от ворчливого дяди Квена.

– Родители приглашают тебя на Рождество.

– Ну, а ты что об этом думаешь?

– Я хочу, чтобы в Рождество ты была со мной, – честно признался Дэниел. – Все остальное можно обсудить после.

Эти слова вызвали у Изабель такой всплеск эмоций, что сердце едва не выскочило из груди. «Ничто не длится вечно, – тихо предупредил ее внутренний голос. – Особенно такое прекрасное». Сегодняшний разговор о предстоящей командировке в Японию оставил в ее душе глубокий след.

В ту ночь они любили друг друга на большой кровати, стоявшей у окна, будто купаясь в лунном свете. И снова Дэниел увлек ее на вершины страсти, граничившие с неземным блаженством, и она тихо вскрикивала от восторга, прижимаясь губами к его плечу.

Она не сумела объяснить свое состояние, когда Дэниел спросил ее об этом. Просто не нашла слов, чтобы описать ту горько-сладкую смесь радости и грусти, которая переполняла ее сердце, когда она лежала в его объятиях. Она знала только, что в мире нет ничего вечного. Но неужели нельзя уговорить судьбу хоть немного продлить это счастье, которое они нашли друг подле друга?

Глава 13

Лимузин Джулианы остановился напротив офиса Патрика Маршана, который располагался в нескольких кварталах от «Хэрродса», в здании, до сих пор хранившем на себе следы последней войны. В темных очках, с шарфом на пышной прическе, принцесса сидела в машине, терпеливо дожидаясь, пока водитель откроет дверцу.