Текст книги "Новые Миры Айзека Азимова. Том 6"
Автор книги: Айзек Азимов
Соавторы: Роберт Сильверберг
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
Джордж горестно опустил голову:
– Мама осталась возле него. Дедушка хочет видеть тебя тоже.
– Он хочет меня видеть? И послала за мной не твоя мама, а сам Сэр?
– Да, он сам.
Эндрю почувствовал, как у него задрожали кончики пальцев: физически только так могло проявиться его волнение. Но не это ощущение вызвало у Эндрю страдание.
Сэр – умирает!
Он убрал инструменты и поспешил к большому дому. Джордж едва поспевал за ним.
Сэр спокойно лежал на кровати, где проводил почти все свое время в последние годы. Волосы у него сильно поредели – осталось только несколько белых прядей. Даже его знаменитые усы имели теперь жалкий вид. Он был очень бледен, кожа, казалось, просвечивала насквозь, не заметно было, чтобы он дышал. Но глаза его, синие, пронзительные глаза, были открыты, и ему удалось изобразить улыбку – чуть приподнять уголки губ – при виде входившего в комнату Эндрю.
– Сэр!.. О, Сэр!
– Поди сюда, Эндрю. – Голос Сэра был удивительно сильным – голос прежнего Сэра.
Эндрю был слишком смущен, чтобы сразу повиноваться.
– Я же сказал – подойди, это приказ. Я, помнится, заявил, что больше не буду отдавать тебе приказаний, но это исключение. Это последнее, самое последнее мое приказание – можешь поверить мне.
– Да, Сэр.
Эндрю приблизился к кровати.
Сэр вынул руку из-под одеяла. Казалось, ему стоило немалого труда освободиться от него, и Джордж кинулся помочь ему.
– Нет, – сказал Сэр, и в голосе его прозвучала столь свойственная ему вспыльчивость. – К черту! Не пытайся сделать это за меня, Джордж. Я не калека какой-нибудь, я просто умираю. – Он гневно отбросил одеяло и протянул роботу руку. – Эндрю… Эндрю! – сказал он.
– О, Сэр… – заговорил было Эндрю.
И замолчал. Он не знал, что сказать.
Ему никогда не приходилось быть рядом с умирающим, и никогда он не видел мертвого человека. Он знал, что смерть для человека означала прекращение функционирования. Это был не зависящий от желания и необратимый демонтаж, неотвратимо происходивший со всеми людьми. Поскольку процесс этот был неизбежен, Эндрю хотелось думать, что люди воспринимают его как должное, как нечто естественное и не страшатся, не испытывают к этому отвращения. Но уверенности в этом у него не было. Сэр жил так долго, он, должно быть, так привыкжить, и как же много было в нем жизненных сил и огня.
– Дай мне руку, Эндрю.
– Конечно, Сэр.
Эндрю взял холодную, бледную, морщинистую руку в свою – бугристую, старую плоть в гладкий, нестареющий пластик без единой морщинки.
Сэр сказал:
– Знаешь, Эндрю, ты замечательный робот. Правда, замечательный. Самый лучший из всех роботов.
– Спасибо, Сэр.
– Я хотел сказать тебе это. И еще. Я рад, что ты свободен. Вот и все. Очень важно, что я смог сказать тебе все это. Ну ладно, Эндрю.
Несомненно, Сэр отпускал его. Больше он не обращал на Эндрю внимания. Тот опустил дрожащую руку Сэра, отошел от кровати и встал рядом с Джорджем и Маленькой Мисс. Маленькая Мисс легко, с любовью коснулась его руки повыше локтя. Но ничего не сказала, промолчал и Джордж.
Старик, казалось, погрузился в свой, далекий от всех мир. В комнате был слышен один-единственный звук – звук все более тяжелого, жесткого, прерывистого дыхания. Сэр лежал неподвижно, устремив взор вверх, в пустоту. Его лицо также не выражало ничего, как лицо робота.
Эндрю совсем растерялся. Он стоял в полном молчании, не двигаясь, не отводя глаз от того, что, как он понимал было концом Сэра.
Все тяжелее дышал старик. В горле его раздались странные хрипы – никогда раньше ничего похожего не слышал Эндрю, – затем все стихло.
Эндрю не заметил никаких перемен, только прекратилось дыхание Сэра. Он был совершенно неподвижным минуту назад, таким же неподвижным оставался он и теперь. Он слепо вперял взор вверх прежде – и он так же смотрел в потолок теперь. Однако Эндрю понимал, что произошло что-то очень значительное, недоступное его пониманию. Сэр переступил порог, который отделяет жизнь от смерти. Нет больше Сэра. Сэр умер. Осталась лишь его пустая оболочка.
Тихим покашливанием Маленькая Мисс прервала наступившую тишину. У нее на глазах не было слез, но от Эндрю не укрылось, что она глубоко потрясена.
Она сказала:
– Я рада, Эндрю, что ты успел сюда до его кончины. Ты наш. Ты один из нас.
И опять Эндрю не знал, что сказать.
А Маленькая Мисс продолжала:
– И замечательно все, что он сказал, что он сделал для тебя. В последнее время он не больно дружелюбно относился к тебе, Эндрю, но, ты понимаешь, он был стар. И он переживал, что ты захотел стать свободным. Но он простил тебя перед смертью, так ведь?
И только тут Эндрю нашел что сказать:
– Маленькая Мисс, если бы не он, я бы никогда не стал свободным.
Глава 10Носить одежду Эндрю стал только после смерти Сэра. Сначала он надел старые штаны, полученные им от Джорджа Чарни.
Это был дерзкий эксперимент, и он понимал это. Роботы, в их металлическом «одеянии» и по самому своему замыслу бесполые – хотя их хозяева и любили одаривать их местоимениями «он» или «она», – не нуждались в платье ни в качестве защитного средства, ни из соображений «скромности». И насколько было известно Эндрю, ни один робот никогда не носил одежды.
Но какое-то непонятное стремление последнее время не давало покоя Эндрю, и он страстно возжелал одеть свое тело точно так, как это делали люди, и не тратя времени на то, чтобы разобраться в мотивах, толкающих его на это, приступил к осуществлению возникшей вдруг потребности.
В тот день, когда он попросил брюки у Джорджа, тот был с ним в мастерской, помогал ему красить мебель, сделанную для его дома. Эндрю не так уж нуждался в его помощи: ему было бы проще, если бы Джордж не вмешивался, – но Джордж настоял на своем участии. Это была мебель для его собственной веранды, в конце-то концов. Он был теперь хозяином в своем доме: женился, стал адвокатом в старой фирме Файнголда, которая несколько лет назад сменила название на «Файнголд энд Чарни». Возглавлял ее Стэнли Файнголд, а Джордж выполнял свои обязанности со всей серьезностью взрослого человека.
К концу дня всю мебель покрасили и примерно в той же степени покрасили и Джорджа. Пятна краски были у него на руках, на ушах, на кончике носа. Даже его рыжие усы и еще более пышные бакенбарды оказались покрашенными. И, конечно, вся его одежда была в краске. Но Джордж приготовился к этому заранее: для работы он принес поношенную рубашку и совсем уже неприличные брюки, которые он носил, по всей видимости, в последних классах школы.
Когда с работой было покончено и Джордж переоделся в свой обычный костюм, он скомкал свою старую рубашку и штаны и сказал, отбросив их в сторону:
– Можешь выкинуть их на помойку, Эндрю. Они мне больше не нужны.
Что касается рубашки, Джордж был прав: она не только сильно запачкалась, но и порвалась по шву от рукава до низа, когда Джордж слишком быстрым и широким движением попробовал перевернуть стол, предназначенный для его веранды. Но брюки, хотя и довольно поношенные, показались Эндрю еще пригодными. Он их поднял, встряхнул.
– Если вы не возражаете, – сказал он, – я бы взял их себе.
Джордж ухмыльнулся:
– В качестве ветоши?
Эндрю помолчал немного, потом сказал:
– Поносить.
Теперь замолчал Джордж. Эндрю заметил, что сначала он был удивлен, а потом ему стало смешно. Джордж старался не показать этого, подавляя улыбку, и он более или менее преуспел в этом, но от Эндрю его усилия не укрылись.
– По-но-сить, – протянул Джордж. – Ты хочешь поносить мои старые брюки? Я тебя правильно понял, Эндрю?
– Правильно. Мне бы хотелось поносить их, если вы не против.
– У тебя что-то случилось с гомеостатической системой, Эндрю?
– Нет. Почему вы спрашиваете об этом?
– Да я подумал, уж не мерз ли ты последние дни. А то почему бы еще ты захотел вдруг носить одежду?
– Чтобы узнать, что такое «носить одежду».
– Ага, – сказал Джордж. Помолчав немного, он повторил: – Ага. Понятно. Ты хочешь узнать, что это такое. Ну что ж, Эндрю, я могу рассказать тебе, что это такое. Ты почувствуешь, как твою прекрасную металлическую оболочку завернут в грязную, грубую, неприятную тряпку.
– Вы хотите сказать, что вам неприятно, что я надену на себя эти брюки? – спросил Эндрю.
– Я не это имел в виду.
– Вы считаете идею слишком эксцентричной.
– Ну…
– Вы так считаете.
– Ну да, именно так я и считаю. Чертовски эксцентричная идея, Эндрю, право же.
– И поэтому вы не хотите, чтобы я сделал с брюками что-либо, кроме как выбросил их на помойку?
– Нет, – сказал Джордж немного раздраженно. – Делай с ними все, что тебе вздумается, Эндрю. Какие у меня могут быть возражения? Ты – свободный робот. Можешь, если тебе так хочется, надеть на себя брюки. Не вижу причин препятствовать тебе в этом… Давай, давай, надевай их.
– Да, – сказал Эндрю. – Да, я их надену.
– Наступает исторический момент: робот впервые надевает на себя одежду. Я должен сходить за фотокамерой, Эндрю.
Эндрю приложил брюки к своей талии. Но смущенно остановился.
– Ну? – подбивал его Джордж.
– Покажите мне, пожалуйста, как это делается, – попросил Эндрю.
Широко улыбаясь, Джордж показал Эндрю, как обращаться со статическим замком, чтобы в брюки можно было влезть, чтобы они облекли нижнюю часть тела, а потом закрыл замок. Джордж дважды продемонстрировал способ обращения с замком и брюками, и Эндрю понял, что ему предстоят долгие упражнения, чтобы повторить то плавное движение, которым Джордж, слава Богу, с самого рождения делает это.
– Вот этот поворот ладони, когда вы поднимаете руку вверх, я никак не уловлю, – сказал Эндрю.
– Вот так, – сказал Джордж и повторил одевание.
– Так?
– Почти так.
– Ага, вот как, – сказал Эндрю, коснулся еще раз кнопки, и брюки развернулись, упали, поднялись и окутали его ноги. – Правильно?
– Уже лучше, – сказал Джордж.
– Немного поупражняюсь, и это, пожалуй, станет вполне естественным делом для меня, – сказал Эндрю.
– Нет, Эндрю, это никогда не станет естественным для тебя, потому что это само по себе неестественно. Какого лешего ты вздумал носить брюки?
– Но я же сказал, Джордж, из любопытства, чтобы узнать, что значит носить одежду.
– Но до того как ты их надел, ты же не был голым. Ты был просто… ты был самим собой.
– Наверное, вы правы, – уклончиво ответил Эндрю.
– Я изо всех сил стараюсь взять в толк, к чему все это, Эндрю. Твое тело так прекрасно, что стыдно прятать его, если еще учесть при этом, что тебе безразлична температура воздуха и нет необходимости соблюдать условности. Да и материя плохо прилегает к металлу.
– Но разве тело человека не прекрасно, Джордж? Тем не менее вы одеваетесь.
– Ради тепла, гигиены, для защиты и украшения. Да и в качестве уступки обычаям, царящим в обществе. К тебе все это не имеет никакого отношения.
– Без них я чувствую себя нагим.
– Правда? Насколько мне известно, до сегодняшнего дня ты и не заикался об этом. Это что, что-то новое?
– По совести говоря, новое.
– Неделя? Месяц? Год? Как давно это началось, Эндрю?
– Мне трудно объяснить… Просто я чувствую, что стал другим.
– Другим! Другим по сравнению с кем? Прошло то время, когда робот был новинкой, диковиной. На Земле теперь миллионы роботов, Эндрю. Согласно последней переписи населения, только в нашем регионе роботов почти столько же, сколько и людей.
– Я знаю, Джордж. Множество роботов выполняют всевозможные работы.
– И ни один из них не носит одежды.
– Но и свободного робота среди них нет.
– Ах вот оно что! Ты чувствуешь себя другим, потому что ты и есть другой.
– Совершенно верно.
– Но носить одежду…
– Доставьте мне удовольствие, Джордж. Я этого очень хочу.
Джордж сделал медленный, глубокий выдох:
– Как скажешь. Ты ведь свободный робот, Эндрю.
– Да. Я свободен.
Первоначальное недоверие, с которым Джордж принял авантюру Эндрю с одеванием, сменилось любопытством и весельем, Он теперь мало-помалу пополнял гардероб Эндрю различными предметами одежды. Вряд ли сам Эндрю решился бы покупать себе одежду, да и заказывать ее по компьютерному каталогу ему также было неловко, поскольку после судебного процесса его имя стало широко известно, и какой-нибудь служащий отдела доставки, как бы далеко ни находился склад, мог его узнать и распустить сплетню о том, что свободный робот стал носить одежду; этого Эндрю совсем не хотелось.
Так что Джордж снабжал его всем, о чем Эндрю его просил: сначала принес рубашку, потом туфли, пару тонких перчаток, целый набор декоративных эполет.
– А как насчет нижнего белья? – спросил как-то Джордж. – Может, и его приобрести для тебя?
Но Эндрю не имел никакого представления о нижнем белье или о том, для чего оно предназначено, и Джорджу пришлось объяснить ему все это. Эндрю решил, что не нуждается в нем.
Он намеревался носить одежду, только оставаясь один дома. И едва ли он когда-нибудь выйдет в город одетым. И даже в собственном доме он перестал ее надевать в чьем-либо присутствии после нескольких попыток такого рода. Его удручала покровительственная улыбка Джорджа, которую тот никакими силами не мог скрыть, и удивленные взгляды посетителей, которые первыми застали его в одежде, зайдя к нему сделать заказ.
Хотя Эндрю и был свободным роботом, в него все же была заложена тщательно разработанная программа поведения, специальный нервный канал, не такой мощный, как тот, что ведал Тремя Законами, но достаточно сильный, чтобы не позволять ему никаких поступков, обидных для людей. Он осмеливался продвигаться вперед только очень маленькими шагами. Открытое осуждение отбросило бы его на целые месяцы назад. Колоссальным скачком было для него его первое появление на улице в одежде.
В тот день никто и никак, по его наблюдениям, не проявил своего изумления. Но, может, его вид так поразил их, что они просто не успели отреагировать соответствующим образом. Ведь и для самого Эндрю эксперимент с одеванием представлялся весьма странным.
Он купил зеркало и часами мог изучать свое отражение, поворачиваясь то одной, то другой стороной под разными углами. И порой ему совсем не нравилась его наружность. Его сделанное из металла лицо с горящими фотоэлектрическими глазами и грубыми чертами робота поражало Эндрю своей нелепостью теперь, когда оно возвышалось над мягкими, яркими материями, из которых были пошиты его одежды, предназначенные для человеческого тела.
А иной раз ему казалось, что носить одежду – это самое что ни на есть его дело. Дизайнеры постарались сделать его, как, впрочем, и остальных роботов, по возможности во всем похожим на людей: две ноги, две руки, овальной формы голова на тонкой шее. И не то чтобы дизайнеров «Ю. С. Роботс» на это толкала некая необходимость. Они могли бы придать ему любую внешность, лишь бы хорошо функционировал: поставить колеса вместо ног, снабдить шестью ногами вместо двух, приставить прямо к туловищу вращающуюся сенсорную «будку» вместо головы с двумя глазами. Но нет – они создали его по своему образу и подобию. Потому что лучшим способом преодолеть глубоко сидевший страх перед разумными машинами у людей первые же роботехники сочли создание роботов, наиболее близких им по форме.
А раз так – почему бы ему не носить одежду, как люди? Это же сделает его еще более похожим на людей, не так ли?
Но в любом случае Эндрю хотелносить одежду.
Это казалось ему символом его статуса легально признанного свободного робота.
Но, конечно, далеко не все признавали Эндрю свободным, несмотря на юридическое подтверждение его статуса. Для многих людей сочетание слов «свободный робот» было столь же бессмысленно, как, например, «сухая вода» или «светлая тьма». По самой сути своей Эндрю не мог обижаться на людей, но он ощущал, как затрудняются – замедляются и встречают сопротивление мыслительные процессы всякий раз, когда он сталкивается с чьим-либо нежеланием признавать его с таким трудом завоеванный в суде статус. Он понимал, что, когда он появляется у всех на глазах одетым, он рискует нажить себе врагов в лице таких несогласных. И он старался соблюдать осторожность.
Но не только враждебно настроенным к нему людям не нравилось ношение им одежды. Даже человек, больше всех на свете любивший его – Маленькая Мисс, – была шокирована и, как подозревал Эндрю, встревожена этим. Эндрю понял это сразу. Как и ее сын Джордж, Маленькая Мисс постаралась скрыть свой испуг и неловкость при виде одетого Эндрю. Но, как и Джорджу, это ей не удалось.
Да, Маленькая Мисс постарела, и, как большинству стариков, ей стало трудно отказываться от сложившихся привычек. Возможно, ей просто хотелось видеть его таким, каким она знала его с самого раннего возраста. Но не исключено, что в глубине души она верила, что роботы – все роботы, и даже Эндрю в их числе, – должны иметь внешность машин, чем они и были в действительности, и не должны одеваться подобно людям.
Эндрю догадывался, что, спроси он об этом Маленькую Мисс, она будет отрицать это, даже гневаться. Но у него и не было намерения задавать ей такие вопросы. Он просто не одевался при посещениях Маленькой Мисс или надевал минимум одежды.
Но Маленькая Мисс не так уж часто бывала теперь у него; ей перевалило за семьдесят – и далеко за семьдесят, – она стала совсем худенькой и боялась простуды, и даже мягкий климат Северной Калифорнии большую часть года казался ей слишком суровым. Ее муж умер несколько лет назад, и с тех пор много времени Маленькая Мисс проводила в путешествиях по тропическим странам: Гавайям, Австралии, Египту, теплым районам Южной Америки и так далее! В Калифорнию она возвращалась редко – раз или два в год – встретиться с Джорджем, его семьей и, конечно, с Эндрю.
Как-то раз после ее очередного визита Джордж пришел в дом Эндрю и горестно пожаловался ему:
– Знаешь, Эндрю, она-таки наконец достала меня. В будущем году я собираюсь баллотироваться в Законодательное собрание. Ведь она не оставит меня в покое, пока я не сделаю этого. Уверен – ты знаешь, что в нашей семье и Первый, и Второй, и Третий Законы состоят в том, что никто не смеет перечить Аманде Чарни. И вот перед тобой – кандидат в депутаты. Если ее послушать – это моя судьба, по наследству. Куда дед, туда и внук – вот ее решение.
– Куда дед…
Эндрю умолк в замешательстве.
– Ты что, Эндрю?
– Да эта фраза… Идиома. В моих цепях, отвечающих за грамматику… – Он потряс головой. – Кудадед, тудаи внук. В этом предложении нет глагола, но, в общем-то, понять можно. И все же…
Джордж рассмеялся:
– Ах ты, старая жестянка, буквоед несчастный!
– Жестянка!
– Не обращай внимания. Иначе говоря, все это означает, что мне, Джорджу, внуку, судьбой предназначено делать то дело, которым занимался Сэр, мой дед, то есть выставить свою кандидатуру на выборах в Законодательное собрание региона и начать тем самым строить свою продолжительную и замечательную карьеру. Обычно в таких случаях говорят: «Куда отец – туда и сын», но наш папа не был озабочен политикой. И мама немного изменила поговорку, так что теперь она… Да слушаешь ли ты меня, Эндрю? Или я зря сотрясаю воздух?
– Теперь я понял.
– Вот и славно. Но мать, конечно, не принимает во внимание то, что я далеко не такой темпераментный, как мой дед, и, по всей вероятности, не такой умный, как он – он обладал поистине громадным интеллектом, – а посему, как знать, повторю ли я его победу на выборах в Собрание. Боюсь, что такого человека, как он, не будет уже никогда.
Эндрю кивнул:
– И как жаль, Джордж, что его нет больше с нами. Как бы я был рад, если бы Сэр пребывал еще… – Он остановился, не желая сказать «в рабочем состоянии». Ему ясно было, что такое выражение тут неуместно. Но именно оно первым пришло ему на ум.
– Еще живым? – закончил за него Джордж. – Да. Да, было бы здорово, если бы он был здесь. Должен признаться, мне сильно не хватает старого монстра – не меньше, чем тебе.
– Монстра?
– Ну, так говорят.
– Ага. Да-да. Так говорят.
Когда Джордж ушел, Эндрю прокрутил в уме их беседу, дивясь ее поворотам и изгибам и стараясь разобраться, из-за чего он так неуверенно чувствовал себя во время нее. Идиомы и разговорные обороты, которыми пользовался Джордж, мешали пониманию, они и породили проблемы.
Столько времени Эндрю жил среди людей, но все же частенько он еще не мог угнаться за ними, когда они в своих разговорах отступали хотя бы немного от правильного языка. У него был очень богатый словарный запас, и весь набор грамматических правил, и способность из отдельных слов составлять разумные комбинации. И благодаря счастливой случайности, которая повлияла на позитронную систему Эндрю, в результате чего его разум был более гибким и приспособленным к изменениям, чем разум обычного робота, он мог легко и изысканно поддерживать разговор с людьми. Но, оказывается, и для него тут существовал предел. Со временем, как заметил Эндрю, проблемы возникали все чаще.
Человеческие языки, понял он, находятся в состоянии постоянного развития. В них нет ничего навеки установленного, нет жесткой системы. Появляются новые слова, старые меняют смысл, недолговечные сленговые выражения ненадолго входят в обиход. Ему все время приходилось изучать все это, не углубляясь, однако, в научные исследования тенденций развития языков.
Английский язык, которым Эндрю чаще всего пользовался, чрезвычайно изменился за последние шесть столетий. Время от времени Эндрю читал произведения древних поэтов – Чосера, Спенсера, Шекспира – из библиотеки Сэра и находил в них страницы, испещренные примечаниями, объяснявшими современному читателю значение архаичных слов.
А что, если язык так же ощутимо изменится за последующие шесть столетий? Как он будет общаться с людьми, если не познакомится со всеми изменениями в языке?
В короткой беседе с Джорджем он трижды попадал в тупик. «Куда дед – туда и внук». Когда Джордж объяснил ему значение этой фразы, каким простым оно ему показалось, а сначала казалось таким странным.
А почему Джордж назвал его жестянкой? Он же наверняка знает, что жесть не использована в его конструкции. Но самое загадочное – как мог Джордж назвать Сэра монстром? Это же совсем не соответствовало никаким свойствам старого человека.
И все это, насколько понимал Эндрю, были далеко не новейшие обороты речи – просто индивидуальное построение фразы, может быть, излишне образное для немедленного восприятия лингвистическими цепями Эндрю. А вот во внешнем мире он, пожалуй, столкнется с куда более сложными и незнакомыми выражениями.
Может, пришло его время подновить лингвистические блоки.
Его собственные книги тут не помогут. Это были старые книги и все больше по обработке дерева, по искусству, по конструированию мебели. В них ничего не было ни о языке, ни о человеческих отношениях. Ничего подходящего не нашлось бы и в библиотеке Сэра, хотя она была и обширной. В доме теперь никто не жил. Он был опечатан, о нем пеклись роботы, однако Эндрю, стоило ему захотеть, мог в любой момент войти в него. Но большинство книг Сэра датировалось прошлым веком, а то и раньше того. Так что и среди них Эндрю не мог обрести то, в чем так нуждался.
Поразмыслив немного, Эндрю пришел к выводу, что новую информацию надо получить, но не от Джорджа. Когда он обратился к Джорджу, пожелав носить одежду, он встретил с его стороны непонимание и снисходительную насмешку. Он не думал, что Джордж отнесется к нему так же и в этом вопросе, но предпочел не испытывать судьбу.
Нет уж, он сам пойдет в город, в публичную библиотеку. Тут и сомневаться нечего: для свободного робота это самый верный путь к решению проблемы, сказал он себе. Это было победное решение, и Эндрю почувствовал, как подскочило у него электрическое напряжение; ему пришлось включить дополнительное сопротивление, чтобы вернуть равновесие.
Итак, в библиотеку.
И по этому случаю он оденется. Да, да. Люди не ходят в библиотеки голышом. И он не отправится туда голым.
Он надел на себя полный костюм: элегантные гамаши из бархатистой пурпурной ткани, свободную красную блузу из блестящего атласа и свои лучшие прогулочные туфли. Он даже набросил на плечи цепь из полированного дерева, одно из красивейших своих изделий. Он выбрал ее из двух: вторая вроде бы больше подходила для дневного времени, она была сделана из блестящего пластика. Джордж как-то заметил, что деревянная цепь – просто чудо как впечатляет, и вообще, всякое изделие из дерева куда ценнее, чем из пластика. А сегодня Эндрю хотел произвести впечатление. В библиотеке он встретит людей, а не роботов. Им еще никогда не приходилось видеть робота в библиотеке. Поэтому важно выглядеть наилучшим образом.
Но он понимал, что решился на неординарный поступок и что последствия могут оказаться тоже неординарными. А если Джордж случайно заглянет в его отсутствие, он будет удивлен, а возможно, и встревожится.
Эндрю не отошел от дома и ста шагов, как почувствовал, что у него внутри растет сопротивление и скоро достигнет такого уровня, что он не сможет сдвинуться с места. Он отключил дополнительное сопротивление, но и это не помогло; тогда он вернулся в коттедж и аккуратно написал на листе бумаги:
«Я УШЕЛ В БИБЛИОТЕКУ
Эндрю Мартин»
и положил его на самом видном месте на столе.