Текст книги "Сборник.Том 7"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 63 страниц)

47

Генарр был прав. Астрономы не видели звезд своими глазами. Не было необходимости. Они давали инструкции компьютерам, а те командовали телескопами, камерами, спектроскопами.

Приборы делали всю работу, анализировали, изображали. Астроном задавал вопросы, а потом изучал ответы. Для этого не обязательно видеть звёзды.

Но зачем праздно разглядывать звездное небо? Вид его мог только вывести астронома из равновесия, напоминая о работе, которую ещё предстоит сделать, о вопросах, которые необходимо решить, о тайнах, которые предстоит раскрыть. Значит, потом придётся бежать в обсерваторию, включать приборы, а после, чтобы скоротать время, листать какую-нибудь книгу или смотреть голоспектакль.

Всё это она выкладывала Генарру, пока тот, прежде чем уйти, наводил порядок в кабинете. Педант, аккуратист – в юности это раздражало Инсигну, а, наверное, следовало бы восхищаться. У Сивера было так много достоинств, что Крайл…

Ухватив за шиворот череду собственных мыслей, она направила их в другую сторону.

– Видишь ли, я и сам нечасто бываю на обзорной палубе, – сказал Генарр. – Всё дела, дела. Ну а когда наконец выбираюсь, всегда оказываюсь там в одиночестве. Хорошо, когда кто-то может составить тебе компанию. Пошли!

Он подвел её к небольшому лифту. Инсигна ещё не видела лифтов в Куполе и на миг почувствовала себя как дома, на Роторе. Правда, здесь тяготение было постоянным.

– Вот мы и пришли, – сказал Генарр.

Инсигна с любопытством шагнула в пустынный зал и тут же отпрянула.

– Мы под открытым небом? – спросила она.

– Под открытым небом? – удивился Генарр. – А ты боишься оказаться в атмосфере Эритро? Нет-нет. Не бойся. Над нами полусфера из алмазного стекла. Поверхность его даже не поцарапать. Конечно, солидный метеорит мог бы разбить его, но в небе Эритро таких практически нет. Такие стекла используются и на Роторе, ты знаешь, но там, – в его голосе послышалась гордость, – и качество ниже, и размеры не те.

– Ну вы тут и роскошествуете! – восхитилась Инсигна, прикасаясь к стеклу, чтобы убедиться в его существовании.

– Приходится – иначе людей сюда не заманишь. – Он вновь обернулся к прозрачному пузырю. – Конечно, временами идут дожди. А когда небо проясняется, стекло быстро просыхает. Пыль смывается днём специальным детергентом. Присядь, Эугения.

Спинка мягкого и уютного кресла немедленно откинулась назад, едва Эугения села. Рядом тихо вздохнуло под тяжестью Генарра второе кресло. Сразу погасли крохотные светильники на других креслах и столиках. И на распахнувшемся сверху чёрном бархате сверкнули искры.

Эугения охнула. В принципе, она знала, что представляет собой звездное небо – по картам и схемам, моделям и фотографиям, – и знала во всех подробностях, но ни разу не видела своими глазами. Она обнаружила, что не ищет в нём интересные объекты, головоломные загадки, тайны, над которыми было бы интересно поработать. Она не пыталась разглядеть звёзды, а любовалась узорами, в которые они складывались.

Давным-давно, думала она, когда люди вот так же рассматривали созвездия, и появилась астрономия.

Генарр был прав. Покой легкой, невесомой паутинкой окутал её душу.

– Спасибо тебе, Генарр, – каким-то сонным голосом произнесла Эугения.

– За что?

– За то, что ты вызвался сопровождать Марлену. За то, что рискуешь собой ради моей дочери.

– Я ничем не рискую. С нами ничего не случится. К тому же я испытываю к ней отцовские чувства. В конце концов, Эугения, мы с тобой давно знаем друг друга, и я к тебе очень хорошо отношусь.

– Знаю, – почему-то чувствуя себя виноватой, ответила Инсигна.

Она знала про чувства Сивера – тот никогда не умел их скрывать. Поначалу Эугения хотела покориться, но вскоре она встретилась с Крайлом и любовь Сивера стала её раздражать.

– Прости меня, Сивер, если я когда-то чем-нибудь задела твои чувства, – сказала она.

– Ничего, – тихо ответил Генарр, и вновь воцарилась тишина.

Инсигне захотелось, чтобы никто не вошёл и не нарушил это странное ощущение ясности. Наконец Генарр заговорил:

– Я знаю, почему люди не ходят на обзорную палубу ни здесь, ни на Роторе. Ты замечала, что там никогда никого не бывает?

– Марлена любит ходить туда, – ответила Инсигна. – Она говорила, что палуба почти всегда безлюдна. Целый год она разглядывала оттуда Эритро. Надо было мне повнимательнее отнестись к ней…

– Марлена не такая, как все. По-моему, люди не ходят сюда вот из-за чего.

– Из-за чего же?

– Смотри сюда. – Генарр показал куда-то в небо, но в темноте Инсигна не увидела его руки. – Видишь яркую звезду? Самую яркую на всем небе?

– Ты имеешь в виду Солнце, наше Солнце, центр Солнечной системы?

– Вот именно. Если бы не эта звезда, небо Немезиды было бы таким же, как земное. Ну, правда, альфа Центавра не совсем на месте, и Сириус чуть сдвинулся, но это мелочи. В целом точно такое же небо видели шумеры пять тысяч лет назад. Только Солнце выглядело иначе.

– И ты думаешь, что люди не ходят на палубу из-за Солнца?

– Да. Наверное, вид его вселяет в сердце тоску. Отсюда Солнце кажется далеким, недостижимым – словно находится в какой-то далекой Вселенной. Вот оно, яркое, зовущее, напоминающее беглецам об их вине перед ним.

– Почему же тогда сюда не ходят подростки и дети? Ведь они мало знают о Солнце и Солнечной системе.

– Наверное, следуют примеру старших. Вот когда все мы покинем этот мир, когда на Роторе не останется тех, для кого Солнечная система не просто два слова, – небо, думаю, вернется на Ротор, и здесь тоже будет полно народу. Если, конечно, к тому времени Купол не перестроят.

– Ты думаешь, могут перестроить?

– Как знать, Эугения, как знать?

– Но пока мы процветаем.

– Да. Верно. Но эта яркая звезда, эта знакомая незнакомка тревожит меня.

– Старое доброе Солнце… Что оно может сделать? Сюда ему не дотянуться.

– Дотянется. – Генарр не отводил глаз от яркой звезды на западе. – Люди, оставшиеся в поселениях и на Земле, непременно найдут Немезиду. Возможно, уже нашли. И не исключено, что заново изобрели гиперпривод. Может быть, вскоре после того, как мы улетели. Это событие не могло не подхлестнуть их.

– Это было четырнадцать лет назад. Почему их ещё нет здесь?

– Быть может, они побоялись двухлетнего полёта. Им известно, что Ротор рискнул, но не ясно, преуспел ли он в своем намерении. Может, они думают, что наши останки рассеялись между Солнцем и Немезидой.

– Да, в отсутствии смелости нас не упрекнуть.

– Конечно. Как ты думаешь, предпринял бы Ротор эту попытку, если б не Питт? Ведь он и увлек всех за собой. Сомневаюсь, что в других поселениях найдётся хоть один такой Питт… и на Земле тоже. Ты знаешь – я не люблю Питта. Я не одобряю его методы, его мораль – точнее, её отсутствие, – неискренность, хладнокровие, с которым он послал Марлену на верную, как он полагал, погибель. Но если судить по одним результатам его деятельности, он может войти в историю как великий человек.

– Как великий вождь, – проговорила Инсигна, – а великий человек – это ты, Сивер. Разница очевидна.

Сивер надолго замолчал.

– Я жду тех, кто последует за нами. Всякий раз, когда я смотрю на эту яркую звезду, я опасаюсь всё сильнее. Четырнадцать лет назад мы оставили Солнечную систему. Что-то они делали всё это время? Ты об этом не размышляла, Эугения?

– Некогда было, – сквозь дремоту отозвалась Инсигна. – Меня беспокоят более прозаические дела.

Глава 22
АСТЕРОИД

48

22 августа 2235 года! Эту дату Крайл Фишер помнил хорошо. День рождения Тессы Уэндел. Точнее – пятьдесят третий день рождения. Она помалкивала об этом: отчасти потому, что ещё на Аделии привыкла гордиться тем, что молодо выглядит; отчасти потому, что не забывала: Фишер на пять лет моложе её. Но разница в возрасте не беспокоила Фишера. Даже если бы интеллект и сексуальная энергия Тессы не привлекали его, ключ к Ротору был в её руках, и он помнил об этом.

Несмотря на то что вокруг глаз у неё появились морщинки и кожа рук немного увяла, сегодняшний день стал для неё днём триумфа. Влетев в апартаменты, которые с каждым годом становились всё шикарнее, она плюхнулась в низкое мягкое кресло и удовлетворенно улыбнулась.

– Все прошло как по маслу. Великолепно!

– Жаль, что меня там не было, – отозвался Крайл.

– Мне тоже, но мы решили не допускать посторонних, к тому же ты и так знаешь больше, чем положено.

Целью была Гипермнестра, ничем не примечательный астероид, который в необходимый момент оказался вдалеке от других астероидов и, что ещё важнее, вдалеке от Юпитера. Кроме того, на этот астероид не претендовало ни одно из поселений, ничей корабль ни разу не посетил его. И наконец – каким бы тривиальным это ни показалось – два первых слога его названия словно символизировали цель первого сверхсветового полёта.

– Значит, ты привела корабль точно туда.

– В пределах десяти тысяч километров. Мы могли бы подвести его поближе, но решили не рисковать – всё-таки там уже ощущается гравитационное поле, хотя это всего лишь астероид. А потом мы вернули корабль в заранее намеченную точку. И за ним тотчас увязались какие-то два корабля.

– Думаешь, что поселения навострили уши?

– Несомненно. Но одно дело – заметить мгновенное исчезновение корабля, а другое – определить, куда он направился. Да с какой скоростью летел – околосветовой или во много раз большей, – а уж тем более понять, как это было достигнуто.

– Вблизи Гипермнестры у них, кажется, нет кораблей?

– Они не могли узнать пункт назначения – разве что кто-нибудь из наших проболтался, но такое едва ли возможно. Но даже если бы они узнали, куда летел сверхсветовик, или догадались об этом – что из того? В общем, Крайл, всё прошло превосходно.

– Конечно, это гигантское достижение.

– А сколько ещё предстоит сделать! Ведь это только первый корабль, способный нести человека со сверхсветовой скоростью, но пока, как ты знаешь, его экипаж – если это слово уместно – состоял только из одного робота.

– Он не сломался?

– Нет. Но это неважно. Ведь мы доказали, что можем перемещать в пространстве со сверхсветовой скоростью значительную массу – макроскопический объект, не нарушив его целостности при этом. Теперь несколько недель уйдёт на разного рода проверки, чтобы убедиться в отсутствии серьёзных повреждений. И, конечно же, перед нами остаётся прежняя задача – сооружение большого корабля. Необходимо наладить работу систем жизнеобеспечения, предусмотреть различные меры безопасности. Робот способен выдержать такие нагрузки, которые человек не перенесет.

– Работа идёт в соответствии с графиком?

– Пока. Ещё годик-полтора, и – если не случится ничего непредвиденного – мы сможем своим появлением изумить роториан, если они ещё живы.

Фишер вздрогнул, и Уэндел виновато сказала:

– Извини, я всё время запрещаю себе говорить подобные вещи, но иногда забываюсь.

– Ничего, – ответил Фишер. – А уже решено, что я полечу на Ротор первым же рейсом?

– Если что-то и решено, до осуществления полёта всё равно пройдёт год или более. Заранее ничего предусмотреть не удаётся.

– А пока?

– Танаяма оставил записку, где говорится, что тебе это было обещано. Я даже и подумать не могла, что он так великодушен. Коропатский проявил любезность и сегодня рассказал мне об этой записке после успешного завершения полёта, а я сочла необходимым сообщить тебе.

– Хорошо! Танаяма обещал мне на словах. Я рад, что он и записал своё обещание.

– А ты не хочешь рассказать мне, почему он это сделал? Танаяма всегда казался мне человеком, не склонным обещать что-то просто так.

– Ты права. Он пообещал мне это путешествие, если я привезу тебя на Землю для работы над сверхсветовым звездолётом. И если я скажу, что прекрасно справился с заданием, по-моему, ты не станешь возражать.

Уэндел фыркнула.

– Сомневаюсь, что ваше руководство можно было растрогать эмоциями. Коропатский сказал мне, что не считал бы себя обязанным выполнять обещание Танаямы, но ты несколько лет прожил на Роторе и приобрел там определённые знания, которые могут оказаться полезными. Я могла бы возразить, что твои знания за тринадцать лет порядком забылись, но промолчала, потому что после испытаний была в прекрасном расположении духа и решила, что люблю тебя.

Фишер улыбнулся.

– Тесса, ты меня успокаиваешь. Надеюсь, и ты полетишь со мной. Ты уже уладила этот вопрос?

Откинув назад голову, словно хотела лучше видеть Фишера, Уэндел проговорила:

– С этим, мой мальчик, будет труднее. Тебя-то они охотно подвергнут опасности, а вот меня им поначалу было жалко. Мне сказали: «Кто будет руководить работами, если с вами что-нибудь случится?» Я ответила: «Любой из двадцати моих подчиненных, знающих физику сверхсветового полёта не хуже, чем я, но обладающих более молодым и гибким умом». Соврала, конечно, – ведь мне нет равных, – но моё заявление произвело впечатление.

– А знаешь, в их словах что-то есть. Нужен ли тебе этот риск?

– Да, – ответила Уэндел. – Во-первых, я имею почетное право занять должность капитана первого сверхсветового корабля. Во-вторых, мне хочется повидать другую звезду, повозмущаться, что роториане сумели первыми к ней добраться, если… – Она запнулась. – И наконец – и это самое важное, – я просто хочу убраться с Земли. – Последние слова она произнесла смущенно.

Потом, уже лежа с Фишером в постели, Уэндел сказала:

– Когда наконец всё кончится и мы улетим, как чудесно это будет.

Фишер не ответил. Он думал о девочке со странными огромными глазами и своей сестре… Они слились в единый образ, и дремота охватила его.

Глава 23
ВОЗДУШНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

49

Долгие полёты в атмосфере планеты не пользовались популярностью среди поселенцев. Космические городки были маленькими: лифтов, своих двоих и – изредка – электрокара хватало вполне. А из поселения в поселение летали на ракетах.

Многим поселенцам – по крайней мере дома, в Солнечной системе, – в космосе приходилось бывать так часто, что летать для них сделалось так же привычно, как ходить. Но мало кто из поселенцев бывал на Земле, единственном месте, где летали на самолётах.

Поселенцы, чувствовавшие себя в космической пустоте как дома, ощущали дикий ужас, заслышав свист воздуха за стенкой летательного аппарата, лишенного наземной опоры.

Оказалось, что и на Эритро без воздушного транспорта обойтись немыслимо. Огромная, как Земля, планета обладала такой же плотной, пригодной для дыхания атмосферой.

На Роторе держали книги по воздухоплаванию и жили земляне-эмигранты, знавшие толк в авиации.

В результате у Купола появились два самолёта, несколько неуклюжие и примитивные, не способные к высоким скоростям и не обладавшие большой маневренностью, однако вполне пригодные для использования. Невежество роториан в технике воздушного полёта сослужило им хорошую службу. Самолёты Купола оказались лучше компьютеризованными, чем их земные собратья. Сиверу Генарру они представлялись скорее сложными роботами в виде самолётов. Погода на Эритро была куда мягче, чем на Земле, возможно, потому, что тусклая Немезида не способна была возбудить в атмосфере мощные бури, и самолёт-робот в полёте почти не сталкивался с неожиданностями.

Таким образом, на скверных и несовершенных самолётиках Купола летать мог практически всякий. Нужно было только сообщить самолёту, что от него требуется, и всё исполнялось. Если сообщение оказывалось неконкретным или управлявший самолётом электронный мозг усматривал какие-либо опасности, робот запрашивал дополнительные пояснения.

За тем, как Марлена карабкалась в кабину самолёта, Генарр следил с беспокойством, но без страха, как Эугения, которая, закусив губу, стояла вдалеке. («И не смей подходить близко, – строгим тоном велел он Инсигне, – особенно если собираешься глядеть на неё так, словно провожаешь на смерть. Девочка испугается».)

Но Инсигне казалось, что у неё есть основания для паники. Марлена не помнила тот мир, где полёты на самолётах были делом обыденным. Перелет в ракете до Эритро она перенесла спокойно, а вот как отнесется к ещё не изведанному ощущению полёта по воздуху…

Но Марлена уже поднялась в кабину и уселась с безмятежным выражением на лице.

Или она не поняла ещё, что её ждет?

– Марлена, золотко, ты понимаешь, что сейчас будет? – спросил Генарр.

– Да, дядя Сивер, вы покажете мне Эритро.

– С воздуха, ты не забыла? Мы сейчас полетим по воздуху.

– Да, вы мне это уже сказали.

– И тебе не страшно?

– Мне-то нет, дядя Сивер, а вот вам…

– Я боюсь только за тебя, моя хорошая.

– Со мной всё будет в порядке. – Она обернулась к поднявшемуся в кабину Генарру. Когда тот занял своё место, Марлена проговорила: – Я понимаю, что мама волнуется, но вы беспокоитесь больше. Правда, вы ухитряетесь меньше обнаруживать это, но если бы вы только увидели, как облизываете губы, то смутились бы. Я вижу, вы полагаете, что, если что-то случится плохое, вина ляжет на вас. Эта мысль не даёт вам покоя. Повторяю – ничего не случится.

– Ты уверена, Марлена?

– Абсолютно. На Эритро мне ничего не может причинить вред.

– Ты говорила это о лихоманке, но сейчас речь о другом.

– Неважно, о чём мы говорили. На Эритро мне ничто не может повредить.

Генарр недоверчиво качнул головой и тут же пожалел об этом, понимая, что все его чувства видны, как на экране компьютера, выведенные крупными буквами. Но ничего не поделаешь – ведь он не из бронзы, и, как ни старайся, она всё равно догадается.

– Сейчас перейдём в воздушный шлюз и побудем гам, чтобы проверить реакции электронного мозга. Потом войдём опять, и самолёт взлетит. Ты почувствуешь, как увеличивается скорость, тебя прижмет к спинке сиденья. Потом мы окажемся в воздухе. Надеюсь, ты понимаешь это?

– Я не боюсь, – спокойно ответила Марлена.

50

Самолёт ровным курсом летел над холмистой поверхностью пустыни. Генарр знал, что геологическая жизнь планеты продолжается: проведенные исследования обнаружили, что в истории её были периоды горообразования. Горы до сих пор высились в цисмеганском – обращенном к Мегасу – полушарии, над которым неподвижно висел диск Мегаса.

Но здесь, на трансмеганской стороне, два больших континента были покрыты равнинами и холмами.

Марлена никогда не видела гор, и даже эти холмы произвели на неё впечатление.

С высоты, на которой они летели, реки Эритро ничем не отличались от роторианских ручейков.

Генарр подумал: вот Марлена удивится, когда увидит их поближе.

Марлена с любопытством поглядывала на Немезиду, которая как раз миновала полуденный меридиан и уже начинала клониться к западу.

– Она не двигается, дядюшка Сивер? – спросила девочка.

– Двигается, – ответил Генарр. – То есть это Эритро вращается вокруг Немезиды, но она совершает в день только один оборот, тогда как Ротору на это требуется две минуты. Если смотреть с Эритро, Немезида движется в семьсот раз медленнее, чем нам кажется на Роторе. Она как будто стоит на месте – но на самом деле это не так. – Бросив взгляд на Немезиду, он произнес: – Тебе не приходилось видеть земное Солнце, светило Солнечной системы. Ну а если и видела, то забыла – тогда ты была ещё совсем крохой. С орбиты Ротора в Солнечной системе Солнце казалось гораздо меньшим.

– Меньшим? – удивилась Марлена. – Ведь компьютер говорит, что Немезида намного меньше Солнца.

– Это так, но к Немезиде Ротор подошёл гораздо ближе, чем в своё время к Солнцу. Поэтому Немезида нам и кажется больше.

– От нас до Немезиды четыре миллиона километров, да?

– А до Солнца – целых сто пятьдесят миллионов. Если бы Ротор находился на таком же расстоянии от Немезиды, мы бы получали всего процент того света и тепла, что получаем здесь. Но если бы мы приблизились к Солнцу так же, как к Немезиде, то превратились бы в пар. Солнце больше, ярче и горячее, чем Немезида.

Марлена не взглянула на Генарра – должно быть, ограничилась интонациями его голоса.

– Судя по вашим словам, дядя Сивер, вам бы хотелось оказаться опять возле Солнца?

– Я там родился и порой тоскую по дому.

– Но если Солнце такое яркое и горячее, то оно, наверное, опасно?

– Мы не смотрели на него. Между прочим, и на Немезиду не следует смотреть долго. Отвернись-ка лучше, дорогуша.

Однако сам Генарр украдкой взглянул в сторону Немезиды. Красный громадный диск её висел на западе… четыре угловых градуса, в восемь раз больше, чем Солнце, если смотреть с прежней орбиты Ротора. Этакий тусклый круг света – но Генарр знал, что изредка он вспыхивал, и тогда на ровной поверхности появлялось раскаленное пятно, на которое больно было смотреть. Менее яркие пятна появлялись чаще, но их было труднее заметить.

Он что-то приказал самолёту, и тот немедленно повернул так, чтобы Немезида была сбоку и люди не могли смотреть на неё в упор.

Марлена задумчиво посмотрела на Немезиду, потом вновь стала рассматривать просторы Эритро, проплывавшие внизу.

– А знаете, постепенно привыкаешь к этому цвету, и он уже не кажется таким кроваво-красным, – сказала она.

Генарр и сам это заметил. Глаза его начали улавливать оттенки и тени, мир внизу становился не таким одноцветным. Реки и небольшие озера были темнее суши. Небо казалось чёрным: атмосфера Эритро почти не рассеивала свет Немезиды.

Самой унылой особенностью ландшафта Эритро была его нагота и пустынность. На крохотном Роторе зеленели и желтели поля, пестрели фруктовые сады, галдели птицы – всё было полно цветов и звуков.

Здесь же царило безжизненное молчание.

Марлена нахмурилась.

– А на Эритро есть жизнь, дядя Сивер?

Генарр не понял, утверждает ли Марлена, задаёт вопрос или читает его мысли.

– Конечно, – отозвался он. – Жизнь здесь повсюду. И не только в воде. Некоторые прокариоты обитают в водяной пленке, которая покрывает частицы почвы.

Вскоре на горизонте показался край моря – сначала чёрная линия, потом полоска, – воздушный кораблик приближался к нему.

Генарр искоса наблюдал за Марленой. Конечно, она читала об океанах Земли и видела их по головизору, но к этому зрелищу всё равно невозможно подготовиться. Генарр однажды (однажды!) посетил Землю как турист и видел океан. Но ему не приходилось бывать в открытом море, и теперь он не был уверен в себе.

И вот берег откатился назад, суша превратилась в тонкую линию и наконец исчезла. Генарр смотрел вниз, ощущая в желудке комок. Ему вспомнились слова из древней эпической поэмы: «Море цвета тёмного вина». Внизу катились валы, цветом напоминавшие красное вино, то тут, то там розовели пенные гребни.

В бескрайнем водном просторе внизу не было ничего, на чем мог бы остановиться взгляд. Суша исчезла. Кануло неизвестно куда и ощущение направления. Конечно, Генарр знал, что стоит лишь приказать, и самолёт немедленно повернет обратно. Бортовой компьютер следил за скоростью и направлением, определял положение самолёта и прекрасно знал, где находится суша и далекий уже Купол.

Они вошли в плотное облако, и океан внизу почернел. Повинуясь приказу, самолёт поднялся выше. Путешественники вновь увидели Немезиду, но океана больше не было. Внизу клубились розовые облака, клочья тумана пролетали мимо иллюминатора.

А потом облака поредели, и в разрывах вновь показалось «море цвета тёмного вина».

Марлена смотрела во все глаза, приоткрыв рот и едва дыша.

– Неужели всё это вода, дядя Сивер? – прошептала она.

– На тысячи километров во все стороны и на десять километров в глубину – кое-где.

– Значит, если туда упадешь – утонешь?

– Не думай об этом. Этот самолёт не может упасть в океан.

– Я знаю, – деловито сказала Марлена.

«Покажу-ка я ей ещё кое-что», – подумал Генарр.

Марлена нарушила ход его мыслей:

– А вы опять стали нервничать, дядя Сивер.

Генарр удивился, как быстро он успел привыкнуть к таким замечаниям.

– Ты ещё не видела Мегас, – сказал он, – и я думаю, не показать ли тебе его. Ты знаешь, что Эритро обращена к Мегасу одной стороной, а Купол построили на противоположной, где Мегас никогда не виден. Если мы полетим в эту сторону, то скоро начнется цисмеганское полушарие и мы увидим, как он встает над горизонтом.

– Мне бы хотелось посмотреть.

– Хорошо, посмотрим, только знай – Мегас огромен, в два раза больше Немезиды, и кажется, что он рушится на тебя. Некоторые не в силах вынести этого зрелища. Но он не упадет, конечно. Не сможет. Постарайся это запомнить.

И они полетели дальше, но уже на большей высоте и намного быстрее. Внизу дыбились те же океанские волны, кое-где по ним бежали тени облаков.

Наконец Генарр произнес:

– Посмотри вперёд, чуть вправо – видишь? – вон Мегас выглядывает из-за горизонта. Сейчас подлетим поближе.

Сперва было видно просто яркое пятнышко, постепенно оно превратилось в огромный пылающий полукруг, встававший из-за моря. Мегас оказался гораздо ярче Немезиды, оставшейся позади и уже заметно опустившейся к горизонту.

Когда Мегас поднялся повыше, стало заметно, что ярко освещено чуть больше половины его диска.

– Вот это и называется «фазой», дядя Сивер? – поинтересовалась Марлена.

– Совершенно верно. Эту часть Мегаса освещает Немезида. По мере движения Эритро вокруг Мегаса Немезида приближается к нему, и мы видим освещенной всё меньшую и меньшую часть планеты. Потом, когда Немезида проходит над или под Мегасом, мы уже видим тонкую полоску света на краю Мегаса – освещенного полушария нам просто не видно. Иногда Немезида проходит за Мегасом. В этом случае она вообще исчезает из поля зрения и на небе становятся видны сразу все звёзды, а не только самые яркие, которые заметны и при Немезиде. Во время затмения виден огромный тёмный диск, вокруг которого нет ни одной звезды, – это Мегас. Когда Немезида появляется с другой стороны, мы снова можем видеть узкую полоску света.

– Удивительно, – проговорила Марлена. – Просто целое представление в небе. Взгляните на Мегас – какие полосы. Они движутся!

Полосы пересекали освещенную поверхность диска – бурые, красновато-коричневые, местами оранжевые – и медленно шевелились.

– Это бури, – объяснил Генарр. – Там жуткие ветры. Если приглядеться внимательнее, можно заметить, как появляются пятна, как они растут, ползут по диску, тускнеют и исчезают.

– Как в головизоре, – подхватила Марлена. – Неужели никто не наблюдает это постоянно?

– Астрономы наблюдают. С помощью компьютеров, расположенных в этом полушарии. Я тоже наблюдал – из нашей обсерватории. Знаешь, в Солнечной системе есть похожая планета. Её зовут Юпитер. Она даже больше Мегаса.

Наконец гигантская планета заметно поднялась над горизонтом. Она была похожа на воздушный шар, приспущенный с одного бока.

– Как красиво! – воскликнула Марлена. – Вот построили бы Купол в этом полушарии, тогда каждый мог бы любоваться этим зрелищем.

– Ты ошибаешься, Марлена. Это не так. Люди не любят Мегас. Я уже говорил тебе: некоторым начинает казаться, что Мегас рушится на них, они боятся его.

– Такие дурацкие мысли могут прийти в голову не многим, – раздраженно сказала Марлена.

– Верно, немногим, но дурацкие мысли заразительны: страхи распространяются, и тот, кто не испугался бы, впадает в панику, потому что испугался сосед. Ты никогда не замечала такого?

– Замечала, – печально отозвалась она, – если одному мальчику какая-то дуреха кажется хорошенькой, то и другим это начинает казаться. И они начинают соперничать… – Она смущенно умолкла.

– Вот чтобы избежать такой цепной реакции, мы и выстроили Купол в другом полушарии. Ну а другая причина – ведь Мегас всегда на небе, и проводить астрономические наблюдения в этом полушарии затруднительно. Но, я думаю, пора домой. Ты знаешь свою маму. Она, наверное, уже в панике.

– Надо связаться с ней и сказать, что всё в порядке.

– Нет необходимости. Самолёт постоянно посылает сигналы. Так что она в курсе, что с нами всё в порядке… физически. А беспокоит её вот что… – Он многозначительно постучал себя по виску.

Марлена осела в кресле, и лицо её выразило крайнее неудовольствие.

– Какая мука! Знаю, каждый скажет: «Ведь она любит тебя», но это такая докука. Почему она не может поверить мне, что всё будет в порядке?

– Ведь она любит тебя, – ответил Генарр, как только закончил инструктировать самолёт относительно обратного пути. – Не меньше, чем ты любишь Эритро.

Лицо Марлены просветлело.

– Действительно, люблю.

– Да-да, это видно по тому, как ты относишься к этому миру.

«А вот как отнесется к этому Эугения Инсигна?» – подумал Генарр.