Текст книги "Сборник.Том 7"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 63 страниц)

41

Эугения Инсигна просто пылала от гнева. Однако говорила спокойно:

– Он не посмеет этого сделать, Сивер.

– Посмеет, Эугения, – ответил Генарр ровным тоном. – Он же у нас комиссар.

– Но не царь. И, как все роториане, я обладаю правами – в том числе и на свободу передвижения.

– Если комиссар считает необходимым установить чрезвычайное положение в отношении одного гражданина, последний лишается прав. Так это примерно звучит в Акте о полномочиях двадцать четвертого года.

– Но это же просто смешно: вопреки всем законам и традициям вспоминать кодекс времен основания Ротора.

– Не спорю.

– Но я подниму шум; Питту придётся…

– Эугения, пожалуйста, послушай меня. Пускай себе тешится. А пока – почему бы вам с Марленой не погостить здесь? Я вам очень рад…

– Ну что ты говоришь! Мы здесь словно в тюрьме – без обвинения, суда и приговора. И должны торчать на Эритро, повинуясь указу зарвавшегося…

– Пожалуйста, не спорь, а подпишись. Так будет лучше.

– Лучше? Почему? – спросила Инсигна, едва сдерживая негодование.

– Потому что твоя дочь Марлена уже кое-что предприняла.

Инсигна недоуменно поглядела на Генарра.

– Марлена?

– На прошлой неделе она приходила ко мне с целым ворохом предложений, как убедить комиссара оставить вас на Эритро.

Инсигна в негодовании вскочила.

– И ты это сделал?

Генарр энергично качнул головой:

– Нет. А теперь послушай меня. Я всего лишь сообщил Питту, что твоя работа окончена. Я не знаю, чего он хочет теперь: чтобы вы вернулись на Ротор или остались здесь. Эугения, я составил абсолютно нейтральное послание. Перед отправкой я показал его Марлене, она одобрила и сказала следующее – я цитирую: «Если предоставить ему выбор, он оставит нас здесь».

И видишь – он так и решил.

Эугения осела в кресле.

– Сивер, неужели ты действительно послушался совета пятнадцатилетней девочки?

– Я не могу считать Марлену обычной пятнадцатилетней девочкой. А теперь объясни мне, что гонит тебя на Ротор?

– Работа…

– Её нет и не будет, пока ты вновь не понадобишься Питту. Даже если он позволит тебе вернуться, ты окажешься не у дел. А здесь у тебя есть оборудование, которое тебе необходимо. Ведь ты и прибыла сюда, чтобы сделать то, чего не могла сделать на Роторе.

– При чем тут работа? – с явной непоследовательностью воскликнула Инсигна. – Разве ты не понимаешь, что я стремлюсь вернуться именно из-за того, из-за чего он держит нас здесь? Он хочет погубить Марлену! И если бы я только знала об эритрийской лихоманке, мы бы ни за что не приехали. Я не могу рисковать рассудком Марлены.

– Её рассудок – последнее, чем я решился бы рискнуть, – заметил Генарр. – Скорее я рискнул бы собственной жизнью.

– Но мы уже рискуем собственной жизнью.

– Марлена считает иначе.

– Марлена! Марлена! Прямо божок какой-то. Ну что она знает?

– Послушай-ка, Эугения. Давай порассуждаем спокойно. Если бы ей здесь что-то угрожало, я бы сумел найти способ переправить вас на Ротор. Только послушай сперва. Как по-твоему, у Марлены заметны какие-нибудь признаки мании величия?

Инсигна вздрогнула. Волнение ещё не отпустило её.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать?

– Не случалось ли ей бывать нелепо претенциозной?

– Конечно, нет. Она очень разумная девочка… А почему ты спрашиваешь? Сам же знаешь, что она никогда ничего не попросит без…

– Веских на то оснований? Знаю. Она никогда не хвастала своим даром. По сути дела, только обстоятельства заставили её выдать себя.

– Да, но к чему ты клонишь?

Генарр невозмутимо продолжал:

– Случалось ли ей настаивать на исключительности своей правоты? Случалось ли ей утверждать, что нечто непременно случится – или не случится – лишь потому, что она уверена в этом?

– Нет, конечно, нет. Она очень благоразумна.

– А вот в одном – только в одном – она проявляет настойчивость. Марлена убеждена, что лихоманка её не коснется. Она заявляет, что была уверена в этом ещё на Роторе и убеждение это только усилилось, когда она оказалась под Куполом. И она без колебаний решила остаться.

Инсигна широко раскрыла глаза и прикрыла рукой рот. Выдавив какой-то неразборчивый звук, она проговорила:

– В таком случае… – И умолкла.

– Что? – спросил Генарр с внезапной тревогой.

– Ты не понял? Разве это не начало болезни? Личность её начала изменяться, уже страдает рассудок.

На миг Генарр застыл, погрузившись в раздумье, потом ответил:

– Нет, это невозможно. Во всех известных случаях ничего подобного не наблюдалось. Лихоманка здесь ни при чём.

– Но у неё же особый ум. Он и реагировать будет по-своему.

– Нет, – решительно отрезал Генарр. – Не верю этому и не хочу верить. По-моему, Марлена убеждена, что не заболеет, значит, так и будет. Возможно, она-то и поможет нам решить загадку лихоманки.

Инсигна побледнела.

– Так вот почему ты хочешь, чтобы она осталась на Эритро! Так, Сивер? Чтобы она подарила тебе оружие против этого врага?

– Нет. Я не хочу, чтобы она оставалась ради этого. Но раз уж она решила остаться, пусть поможет нам.

– Значит, она решила остаться на Эритро, и у тебя нет никаких возражений? Хочет остаться – и всё тут… По какой-то дурацкой прихоти, причин которой даже объяснить не может. А мы оба не способны найти основания подобного сумасбродства. Неужели ты всерьёз думаешь, что ей следует разрешить остаться здесь просто потому, что она этого хочет? Как ты смеешь говорить это мне?

– Видишь ли, я испытываю известное желание поступить именно так, – с усилием произнес Генарр.

– Тебе легко говорить. Она не твоя дочь. Это мой ребенок. Единственный…

– Знаю, – сказал Генарр, – единственная память о… Крайле. Не смотри на меня такими глазами. Я прекрасно знаю, что ты так и не смогла забыть его. Я понимаю твои чувства, – мягко закончил он, ощущая желание погладить склоненную голову Инсигны. – Знаешь, Эугения, если Марлена и в самом деле хочет заняться исследованием Эритро, то, по-моему, ничто её не остановит. И раз она абсолютно убеждена, что не заболеет, – такая убеждённость может сыграть здесь решающую роль. Активная уверенность в собственном душевном здоровье может способствовать образованию иммунитета.

Инсигна вскинула голову, глаза её сверкали.

– Ты несешь чушь! Нечего поддаваться романтическим настроениям ребенка! Она тебе чужая. Ты не любишь её.

– Она мне не чужая, я полюбил её. Более того, она восхищает меня. Мы можем рискнуть. Одна только любовь не дала бы мне подобной уверенности, а вот восхищение… Подумай об этом.

И они молча посмотрели друг на друга.

Глава 20
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

42

Каттиморо Танаяма с привычным упорством дотянул отпущенный ему врачами год и даже одолел значительную часть следующего, когда долгая битва его жизни завершилась. Время пришло, и он покинул поле брани, не издав ни звука, ни вздоха – приборы засвидетельствовали его смерть раньше, чем кто-либо из окружающих успел это заметить.

Кончина его вызвала на Земле некоторую растерянность. Поселения же сохраняли полное спокойствие: Старик делал своё дело втайне от людей, и это было, пожалуй, к лучшему. Все, кто имел дело с Танаямой, знали его силу, поэтому наибольшее облегчение испытали именно те, чья судьба непосредственно зависела от его могущества и политических устремлений.

Новость быстро дошла до Тессы Уэндел – по специальному каналу, соединявшему её штаб-квартиру с Уорлд-Сити. И хотя это грустное событие ожидалось уже давно, весть о нём оказалась всё-таки неожиданной.

Что теперь будет? Кто сменит Танаяму и какие последуют перемены? Тесса давно уже думала об этом, но только сейчас эти вопросы обрели истинный смысл. Несмотря на официальное сообщение, Уэндел – как, быть может, и все, кто знал Танаяму, – так и не могла поверить в смерть Старика.

За утешением она обратилась к Крайлу Фишеру. Уэндел достаточно трезво относилась к себе и прекрасно понимала: Фишера привлекало не её стареющее тело (боже, через какие-то два месяца ей стукнет пятьдесят!). Ему было сорок пять. И хоть его молодость тоже прошла, для мужчины возраст совсем не то, что для женщины. Крайл не собирался бросать её, и она верила, что ещё способна соблазнять, особенно когда ей случалось делать это в буквальном смысле слова.

– Что же теперь будет? – спросила она у Фишера.

– Ничего удивительного, Тесса, – ответил он. – Всё могло случиться и раньше.

– Конечно, но случилось именно сейчас. А ведь благодаря ему наши работы шли. И что теперь с нами будет?

– Пока он был жив, ты ждала его смерти, а теперь встревожилась, – заметил Фишер. – Думаю, тебе незачем беспокоиться. Работы будут продолжены. Дела такого рода живут собственной жизнью. Их нельзя остановить.

– Крайл, а ты никогда не пробовал прикинуть, во что всё это обошлось Земле? Всеземное бюро расследований теперь получит нового директора, и Всемирный конгресс, естественно, постарается выбрать такого, с кем можно будет поладить. Новый Танаяма, перед которым бы все дрожали, в ближайшее время, надо думать, не объявится. И тогда они проверят бюджет, который старец Танаяма прикрывал собой, и обнаружат перерасход средств и, естественно, захотят урезать ассигнования.

– Это невозможно. Ведь столько уже потрачено. Кто рискнет взять и прекратить всё, не получив ощутимого результата? Это будет полное фиаско.

– Во всём обвинят Танаяму. Скажут, что он свихнулся на старости лет. И все, кто не замешан в этом деле, поспешат образумить Землю и забросят всю эту затею, раз она планете не по карману.

– Тесса, любовь моя, – улыбнулся Фишер, – глубины политического мышления столь же прозрачны для тебя, как и тайны гиперпространства. Директор Конторы – в теории и в представлении людей – является назначаемым чиновником, не обладающим значительным влиянием, к тому же находящимся под строгим контролем Генерального Президента и Всемирного конгресса. Следовательно, некие выборные и, по всеобщему мнению, могущественные государственные мужи не смогут признаться в том, что всем правил Танаяма, а они тем временем тряслись по углам и осмеливались вздохнуть лишь с его разрешения. В противном случае все увидят, что они – трусы, бездари и слабаки, – а это может стоить им места после очередных выборов. Так что работы придётся продолжать. Стрижка будет косметической.

– А почему ты в этом уверен? – пробормотала Уэндел.

– Потому что изучил всю их кухню, Тесса. Кроме того, если финансирование сократится, то поселения обгонят нас и первыми уйдут в глубокий космос, оставив нас с носом, как это сделал Ротор.

– И ты думаешь, что они способны на это?

– А как же, ведь им известно о существовании гиперпривода, и едва ли они откажутся продолжить исследования.

Уэндел насмешливо посмотрела на Крайла.

– Родной мой, твои познания в области физики гиперпространства сравнимы лишь со способностью выведывать тайны. Неужели ты думаешь, что моя работа столь проста? По-твоему, сверхсветовой полёт – логический итог теории гиперпривода? Разве ты ещё не понял, что гиперпривод является естественным следствием релятивистского мышления? Гиперпривод не позволяет передвигаться быстрее скорости света. Переход к сверхсветовым скоростям станет истинным переворотом как в мышлении, так и в технике. И это не придёт само собой. Я уже пыталась объяснить это кое-кому из правительства. Но они только сетовали на мои затраты, на медленный, на их взгляд, ход работы, и мне постоянно приходилось оправдываться. Они это и припомнят сейчас, когда бояться уже некого. То, что нас могут обогнать поселения, для них несущественно.

Фишер покачал головой:

– А ты им объясни. И они тебе поверят, потому что это истинная правда. Нас действительно могут опередить.

– Ты разве не слышал, что я тебе сказала?

– Слышал, но ты кое-что забыла. Предоставь мне право на чуточку здравого смысла, раз уж ты считаешь, что я умею выведывать секреты.

– О чём ты, Крайл?

– Переход от гиперпривода к сверхсветовому полёту долог, если начинаешь с самого начала – как ты. Но поселения-то начнут не с нуля. Неужели ты думаешь, что о нашем проекте им ничего не известно? Что никто слыхом не слыхивал о Гипер-Сити? Или ты решила, что, кроме меня и моих земных коллег, в Солнечной системе никого больше не интересуют чужие секреты? У поселенцев свои ищейки, они тоже усердно рыщут повсюду – не менее усердно, чем мы. Ведь как только ты прибыла на Землю, они сразу же об этом узнали.

– Ну И что из того?

– А ничего. Ты думаешь, что у них нет компьютеров, которые могут рассказать обо всех твоих публикациях? Ты думаешь, что они не сумели их раздобыть? Ты думаешь, они не прочли всё с первой до последней страницы и не обнаружили твои высказывания о возможности сверхсветовых скоростей?

Уэндел закусила губу.

– Ну…

– Да, подумай об этом. Когда ты писала о сверхсветовых скоростях, ты просто строила догадки. Ты была единственной, кто считал, что такое возможно. Никто не принимал твои писания всерьёз. Но вот ты прибываешь на Землю и остаешься. Потом внезапно исчезаешь и на Аделию не возвращаешься. Конечно, подробно они не знают, чем именно ты здесь занимаешься, потому что Танаяма навязал нам совершенно параноидальный режим секретности. Но факт твоего исчезновения, да ещё статейки твои даже сомнения не оставляют, над чем ты работаешь сейчас. Ну а городок, подобный Гипер-Сити, вообще нельзя утаить. В него вложены огромные деньги, такие суммы нельзя потратить тайно. Не сомневаюсь, что каждое поселение ищет концы и начала в этом клубке, пытается выудить какую-то информацию, и каждый новый бит позволит им идти вперёд быстрее, чем удавалось тебе. Тесса, не забудь сказать об этом, когда речь зайдёт о прекращении работ. Если мы остановимся, нас не просто могут обогнать – нас обязательно обойдут. И эта перспектива должна воодушевить новых людей, как Танаяму, поскольку она весьма реальна.

Уэндел долго молчала, а Фишер внимательно смотрел на неё.

– Ты прав, дорогой мой охотник за чужими секретами, – наконец проговорила она. – Я ошибалась, считая тебя в первую очередь любовником, а не советчиком.

– Одно другому не мешает, – сказал Фишер.

– Впрочем, – добавила Уэндел, – я прекрасно знаю, что и у тебя в этом деле есть собственный интерес.

– Ну и что? – отозвался Фишер. – всё равно мы с тобой бежим в одну сторону.

43

Наконец прибыла делегация конгрессменов во главе с Игорем Коропатским, новым директором Всеземного бюро расследований. Он уже давно служил в Конторе – правда, не на руководящих должностях, – и потому Тесса Уэндел знала его.

Это был человек спокойный, с гладкими редеющими седыми волосами, носом картошкой и мягким двойным подбородком, намекавшим на доброту и сытость натуры. В проницательности ему отказать было трудно, однако в нём не было болезненной сосредоточенности Танаямы – это замечали все.

С ним прибыли конгрессмены – конечно, чтобы показать, что новый директор – их собственность и находится под полным контролем. Безусловно, они надеялись, что так и останется впредь. Танаяма дал всем хороший и горький урок.

Прекратить работы никто не предлагал. Напротив, все выражали озабоченность и торопили – но не очень настойчиво. Осторожные намеки Уэндел на то, что поселения могут догнать Землю и уже наступают на пятки, не только не встретили возражений, но даже были сочтены почти очевидными.

Коропатский, которому позволили председательствовать и руководить собранием, заявил:

– Доктор Уэндел, я не прошу вас основательно и официально знакомить нас с Гипер-Сити. Мне уже приходилось бывать здесь, к тому же сейчас у меня много важных дел в части реорганизации Конторы. Я вовсе не хочу выразить неуважение к памяти своего выдающегося предшественника, однако переход столь внушительной административной системы из одних рук в другие требует крупной реорганизации, особенно если учесть, что мой предшественник пребывал на посту достаточно долго. Однако я по природе не формалист. Давайте говорить свободно и неофициально. Я хочу задать вам несколько вопросов, на которые рассчитываю получить ответы, понятные лицу, обладающему моими скромными научными познаниями. Итак, когда вы рассчитываете ввести в строй свой сверхсветовой звездолёт?

– Директор, вы должны понимать, что на такой вопрос я не могу дать точного ответа. Слишком многое зависит от всяких сложностей и непредвиденных неприятностей.

– Ну а если дело ограничится одними сложностями и особых неприятностей не возникнет?

– Поскольку мы уже закончили научные разработки и остались только инженерные задачи – если всё будет хорошо, – нам потребуется года три.

– Иными словами, вы завершите работы к 2236 году.

– Во всяком случае, не раньше.

– И сколько человек будет вмещать ваш звездолёт?

– Пять или семь.

– А как далеко он сможет летать?

– Куда угодно, директор. В этом-то и преимущество сверхсветовых скоростей. Звездолёт перемещается в гиперпространстве, где не действуют обычные законы физики, в том числе закон сохранения энергии. Переместиться на тысячу световых лет там не трудней, чем на световой год.

Директор неодобрительно покачал головой:

– Я не физик, но с отсутствием ограничений не могу примириться. Неужели для вас всё возможно?

– Ограничения существуют. Войти в гиперпространство и выйти из него можно только в вакууме при невысокой интенсивности гравитационного поля – ниже предельной величины. Конечно, по ходу дела обнаружатся новые препятствия, особенно когда начнутся полёты. Они могут послужить причиной новых задержек.

– Хорошо, предположим, что корабль готов, – куда вы предлагаете совершить первый полёт?

– Для первого полёта было бы логично ограничиться полётом к Плутону, однако в этом нетрудно усмотреть непроизводительную потерю времени. Если новая техника позволит нам посещать дальние звёзды – как можно устоять перед искушением отправиться к одной из них?

– Например, к Звезде-Соседке?

– Есть основания отдать предпочтение ей. Прежний директор Танаяма намеревался отправиться туда, но я должна заметить, что неподалеку от Солнца есть и более интересные звёзды. Сириус всего в четыре раза дальше, но возле него учёные смогли бы исследовать белый карлик.

– Доктор Уэндел, лично я тоже считаю, что целью первого полёта должна стать Звезда-Соседка, но руководствуюсь иными причинами, чем Танаяма. Представим себе, что вы совершили путешествие к далекой звезде… и вернулись. Каким образом вы сможете доказать, что побывали возле неё?

Уэндел казалась озадаченной.

– Доказать? Я вас не понимаю.

– Я хочу спросить, как вы сможете опровергнуть обвинения в фальсификации полёта, как вы докажете, что совершили его?

– В фальсификации? – Уэндел в негодовании вскочила. – Это оскорбление.

Голос Коропатского вдруг стал властным:

– Сядьте, доктор Уэндел! Вас ни в чём не обвиняют. Я просто моделирую ситуацию и стараюсь заранее предпринять необходимые меры. Человечество вышло в космос три века назад. История ещё не забыла обстоятельств этого события, на родной мне части земного шара его помнят особенно хорошо. В те туманные дни, когда первые искусственные аппараты покидали тесные земные пределы, находились люди, которые утверждали, что все результаты, полученные спутниками, подложны. Фотографии обратной стороны Луны тоже объявляли поддельными. Даже подлинность первых снимков Земли из космоса оспаривалась теми немногими, кто ещё считал Землю плоской. Так и теперь: если Земля объявит, что овладела сверхсветовым полётом, ситуация может повториться.

– Почему же, директор? Почему нас непременно заподозрят во лжи?

– Доктор Уэндел, дорогая моя, вы просто наивны. Целых три столетия Альберт Эйнштейн считался полубогом, сотворившим космологию. Сколько поколений заучивало эти слова: скорость света нельзя превысить. И его почитатели легко не сдадутся. Вы нарушаете принцип причинности – а что может быть фундаментальнее? – ведь у вас причина опережает следствие. Это с одной стороны. Ну а с другой, доктор Уэндел, политические соображения могут заставить поселения убедить свой народ, а заодно и землян в том, что мы лжем. Это может помешать нам – придётся ввязаться в полемику, потерять время – тем самым они получат шанс догнать нас. Повторяю, я хочу знать, возможно ли каким-нибудь образом доказать, что подобный перелет действительно совершен?

– Директор, после возвращения мы представим корабль на обследование учёным, – ледяным тоном ответила Уэндел. – Дадим некоторые пояснения относительно основных принципов…

– Нет-нет-нет. Пожалуйста, не продолжайте. Результаты осмотра могут быть убедительными лишь для учёных, обладающих вашей квалификацией.

– Хорошо, мы доставим обратно фотографию неба, на котором ближайшие звёзды расположены чуть иначе. По изменению относительных положений можно будет определить, где именно в окрестностях Солнца мы побывали.

– Этот аргумент может убедить только ученого – но с точки зрения обычного человека…

– Тогда сделаем точные снимки той звезды, возле которой побываем. Она совсем не похожа на Солнце.

– Подобные штучки давно научились делать в голофантастике. Можно позаимствовать прямо из сериала. Скажем, из «Галактического капитана».

– Ну что ж, – процедила Уэндел сквозь зубы, – другого способа я не знаю. Кто не верит – пусть не верит себе на здоровье. Вообще – это ваше дело. Наука здесь ни при чем.

– Ну-ну, доктор, не сердитесь, пожалуйста. Вспомните: когда семь с половиной веков назад Колумб возвратился из своего странствия за океан, его никто не заподозрил в мошенничестве. А почему? А потому, что он привез с собой туземцев, жителей островов, на которых побывали мореплаватели.

– Прекрасно, но с первого же раза отыскать обитаемый мир, да ещё привезти с собой образцы… На это почти нет надежды.

– Ну не совсем так. Как вы знаете, мы предполагаем, что с помощью Дальнего Зонда Ротор обнаружил Звезду-Соседку и только после этого оставил Солнечную систему. Ротор не вернулся, и не исключено, что они остались возле этой звезды. Там их и будем искать.

– Так считал и директор Танаяма. Однако путешествие с гиперприводом длилось не менее двух лет. Несчастный случай, технические сложности, психологические проблемы – что угодно могло помешать им. Может быть, они не вернулись именно поэтому.

– Тем не менее, – настойчиво продолжал Коропатский, – я не исключаю, что они там.

– Даже если они там, Ротор должен находиться на орбите звезды, поскольку пригодных для обитания планет там и быть не может. Если психологические неурядицы не остановили их ещё по дороге, они не замедлят появиться теперь. Кто знает, может быть, вокруг нашей ближайшей соседки кружит лишь мертвое поселение.

– Вот видите, значит, нужно лететь к ней, разыскать Ротор, живой или мертвый. В любом случае с Ротора можно привезти нечто такое, что заставит всех поверить, что вы побывали возле звезды и вернулись. – Он широко улыбнулся. – Тогда даже я поверю. Вот такую я ставлю перед вами цель, ради достижения которой Земля отыщет для вас и средства, и ресурсы, и людей.

А после обеда, на котором к техническим вопросам более не обращались, Коропатский по-дружески, но как будто с легкой ехидцей опять обратился к Уэндел:

– Кстати, не забудьте, мы даем вам всего три года на эту' работу. Не более.