Текст книги "Соль под кожей. Том второй (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

Глава сорок девятая: Данте

Глава сорок девятая: Данте

Прошлое

– Это все? – Я заканчиваю беглый осмотр внушительных размеров пачки документов, выписок, распечаток и прочего «бумажного мусора», который по моему распоряжению собирала маленькая доверенная группа лиц в разных структурах.

– Максимум, который смогли нарыть, Дмитрий Викторович, – смущенно откашлявшись, отвечает за всех коротышка в очках – по совместительству, не самое последнее лицо в некоторых контролирующих денежный оборот структурах. – Там есть синяя закладка…

– Я видел, да. Хорошо. Всем спасибо за работу. Свободны.

Они торопливо, скрипя ножками стульев по идеальному ламинату у меня в кабинете, гуськом выстраиваются до двери, больше не проронив ни слова. Знают, что последний «транш» за свою работу получат в течение часа, как было всегда за весь прошлый год нашей совместной работы. Удивительно, но меня до сих пор немного удивляет, какими спокойными, тихими и безобидными становятся начальники из больших высоких кабинетов, как только дело, на которое их нанимают, пахнет жирной выгодой. Странно, что еще на цыпочках не ходят, слуги, блять, народа. Всегда презирал чиновников, еще со времен жизни в детском доме – насмотрелся их там и наслушался столько, что хватило на всю жизнь запомнить, почему с этими гнидами нельзя иметь никаких дел.

Но вопрос, который меня интересует, увы, силами одних моих парней не решить, какими бы гениальными хакерами они ни были. У бюрократии, как водится, всегда есть куча важных бумажек, которые существуют только в бумажном виде и старые добрые несгораемые шкафы хранят их надежнее, чем очень_защищенные серверы, на которые мои ребята заходят почти как на прогулку, почти не прилагая усилий.

Вот на такой случай нужно иметь парочку откормленных кабинетных крыс, которые мать родную продадут и даже зад вылижут, если договорится о цене вопроса. Я всегда плачу хорошо, не жлоблюсь и отсыпаю чаевые в случае если все проходит максимально тихо, быстро и качественно, поэтому могу себе позволить заказывать какую угодно музыку.

Прошу секретаршу принести мне двойной американо, достаю сигарету и закуриваю, открывая увесистый «сборник» на той самой синей закладке.

Документы, согласно которым, «Гарин А. И.» вместе с Завольским-старшим организовали неплохую рабочую схему по распилу государственного бабла. Документы, хоть и не прямые, но абсолютно точно не левые и не поддельные. Я хоть и не плаваю в мире строительных грантов и разных государственных подрядов на куча халявных миллионов, примерно представляю, как все это работает и в состоянии оценить масштаб попила, а количество приложенных к этому нотариально заверенных обращений и заявлений от сотен потерпевших простых граждан – объективное тому подтверждение.

Блять.

Беру свеже сваренный крепкий кофе и делаю пару глотков вприкуску со второй сигаретой. В последнее время только эта хуевая смесь облегчает мои страдания. Дошло до того, что я встаю среди ночи на перекур, чтобы поспать еще хотя бы несколько часов.

Но сейчас хуево по другой причине.

Моя маленькая обезьянка, блять, не переживет, если узнает.

Да мне и самому херово вот так на пустом месте узнать, что Гарин оказался таким же как остальные, хотя на его счет особо розовых очков у меня тоже никогда не было. Хули там – он был богатым чуваком, работая при этом на госдолжности – откуда на его счетах взялись такие суммы даже при хорошем окладе? Но главная жопа не в том, что он пилил деньги, брал взятки и откаты, а в том, что во всех этих «радостях жизни» Гарин был заодно с Завольским. Возможно, если бы Завольский не действовал первым – отец Лори сделал бы тоже самое? Судя по суммам в документах и некоторым другим бумагам, которые приложены под эту «синюю закладку», дело начинало пахнуть жаренным, точнее – уже начало отвратительно вонять. Вопрос был только в том, кто нанесет удар первым.

Я представляю лицо Валерии, когда она узнает правду… давлю сигарету в пепельнице и тут же тянусь за следующей.

Йобаный в рот.

Я начал копать это в надежде подкинуть ей парочку идей на будущее, дать опоры, за которые она сможет ухватиться, чтобы реализовать свою месть. Было бы наивно думать, что моя Лори, посидев в лондонской унылой слякоти, поддастся меланхолии и передумает выпускать своим обидчикам кровь и кишки. Я выслал ее туда совсем не за этим, а просто на время убрал с дороги, дал возможность восстановиться, привести в порядок голову, избавиться от розовых соплей в мой адрес, чтобы ее умная голова, наконец, снова начала работать в полную силу. Она может справиться со всеми тремя – если бы я хоть на минут в этом сомневался, то не подыгрывал бы ее кровожадным фантазиям. Но сейчас, когда я достаточно глубоко нырнул в в эту историю с головой и увидел, сколько еще не всплывшего дерьма осталось на дне, стало очевидно – моя маленькая храбрая и отчаянная обезьянка сама все это не вывезет. Не потому, что ей не хватит мозгов придумать и реализовать хорошую грамотную схему – насчет этого я ни на секунду не сомневаюсь. Но когда она узнает правду – это может ее подкосить. Не каждый день узнаешь, что твой обожаемый отец, чей жертвенный образ ты всю жизнь носила в памяти как распятого Христа, на самом деле оказался такой же… ну, почти такой же гнидой как и те, кому она пообещала отомстить.

Кто-то должен быть рядом, подать ей руку, когда моя малышка споткнется.

Вытереть сопли, подставить плечо, в которое она сможет от души пореветь.

Обнять, успокоить, напомнить, что мир несовершенен.

Просто выслушать ее раненный вой.

Кто-то… но, увы, не я.

Я кручусь в кресле, откидываюсь на спинку и даю солнечному лучу лизнуть себя по лицу. В последнее время я так редко бываю на улице, что сейчас это простое и естественное явление ощущается как ожог, но я молча, сцепив зубы, терплю.

Моей Лори нужен союзник.

Человек, который поможет вывезти ей говно прошлого.

Сильный, крепкий, надежный, как скала.

Кто-то, кто точно так же в свое время получил от старого пидара говна за воротник и хотел бы расплатиться. Кто-то, кто ради мести будет готов повесить белое пальто на крючок и не побрезгует испачкать руки ради задуманного.

Это мог бы быть я, блять, если бы не хуллиард совершенных до этого ошибок. Последствия которых я уже никак не смогу исправить.

Завольский в своих кругах фигура довольно известная в первую очередь тем, что мало кто решается в серьезную с ним зарубиться, потому что со своими врагами он расправляется всегда, сколько бы времени и усилий на это не понадобилось. И делает это преимущественно подло, в спину, когда казалось бы, история уже быльем поросла. Вряд ли найдется много желающих в открытую с ним воевать, но я все равно должен попробовать, ради свое маленькой обезьянки.

В итоге, трачу на поиски нужных людей еще примерно неделю, но когда вижу список, он, мягко говоря, не радует. Всего пять фамилий – Лазарев, Степанов, Авдеев, Пашевский, Нефедова. Сразу обращаю внимание на Нефедову, потому что, хоть я никогда не был сексистом, предпочитаю видеть в напарниках Лори крепкого уверенно стоящего на ногах мужика. В любом случае, не Нефедову так уж точно. Во-первых, ей сейчас за сорок и насколько мне известно, третий брак висит на волоске из-за того, что е муж (на десяток лет младше ее) вдруг решил разменять семейную жизнь с сорокалетней бизнес-леди на сладкие потрахушки с какой-то соской. Да и хрен бы с ним, но он как минимум попытается отжать у нее бабло, хоть какую-то часть – готов даже поспорить, что эта история вот-вот дозреет и будет извергаться миазмами грязного развода ближайшие пару лет. Нефедовой точно будет не до того, чтобы помогать Лори с Завольским.

Я вычеркиваю фамилию Нефедовой самой первой, с тоской разглядывая оставшиеся четыре фамилии.

Пашевскй. Пашевский… Банкир, уважаемый во всех синагогах города человек. Шестидесяти девяти лет. В таком возрасте люди имеют дурную привычку внезапно отбрасывать копыта, так что его вычеркиваю вторым.

Лазарев – владелец целой «газовой колонки», если так можно выразится. Птица высокого полета. Настолько высокого, что если бы он действительно хотел разделаться с Завольским – то наверняка нашел бы для этого и средства, и возможности. Но почему-то старается держатся от него подальше. Почему? Боится? Или Завольский просто крепко держит Лазарева за яйца каким-то жирным компроматом? Вариантов может быть множество, но в любом случае эта птица – хреновый союзник.

Степанов. Я морщусь, вспоминая, что этот хер какими-то боками связан с Угоричем – когда мои парни хакнули Угоричу его залежи крипты, эта фамилия всплывала там неоднократно. Слишком часто, я бы даже сказал, так что сразу в утиль.

Остается последний – Авдеев.

Лично с ним я не знаком и даже смутно представляю, как он выглядит. Владелец банковской сети «MoneyFlow» и бывший владелец «Кракена» – какого-то валютного сервиса, о котором я знаю только то, что Завольский в свое время его отжал, пользуясь лазейками в законах. И после того еще дважды переходил дорогу Авдееву, который, несмотря ни на что, выстоял и развернул свою амбициозную финансовую деятельность прямо под носом у старого гандона. Точнее – прямо на его поле. И каким-то чудом продолжает выживать и даже процветать.

Хороший вариант.

– И единственный, – бубню себе под нос, глядя на короткий почерканый моим красным маркером список.

Ладно, по хуй.

Надо сделать разведку боем, а там видно будет. Никогда не любил спешку, но когда для нее есть объективные хуевые причины – выбора все равно особо нет.

Через час у меня на столе лежат все контакты крепкого орешка Авдеева, и я, чтобы не тянуть кота за яйца, сразу набираю его личный номер. Через пару гудков на том конце связи отвечает низкий спокойный голос.

– Вадим Александрович?

– Да, с кем разговариваю?

Я называю свое имя, даю ему паузу поковыряться в памяти или в Гугле, но в этом нет необходимости, потому что после секундной заминки, Авдеев говорит, что наслышан о моей ай-ти империи и до сих пор приятно впечатлен сотрудничеством. Оказывается, мы делали для его банка мобильное приложение. А ведь реально, странно, что я сразу не вспомнил.

– Вадим, ну раз у нас уже состоялся близкий контакт, у меня для тебя кое-что есть, – перехожу на «ты», рассудив, что реверансы между двумя деловыми мужиками – лишняя хуйня.

– О чем речь?

– Это не телефонный разговор.

– Звучит как предложение вступить в Масонскую ложу, – сдержано шутит Авдеев, даже не догадываясь, насколько на самом деле близок к истине.

Я называю место – год назад открывшийся столичный ресторан, который стал настолько популярным и уникальным, что даже отхватил какую-то там офигенную награду. Авдеев настороженно переспрашивает, как будто выбор места встречи вдруг беспокоит его больше, чем мое полностью лишенное конкретики предложение.

– Какие-то проблемы? – на всякий случай уточняю я.

– Нет, просто довольно людное место.

Что-то мне подсказывает, что дело совсем не в этом, но на мое предложение сменить место встречи, Авдеев отвечает отказом.

– Завтра вечер? – закидываю еще одну удочку.

– Боюсь, что не смогу не сегодня и не завтра, и даже не до конца этой недели, потому что нахожусь за пределами страны и вернусь только в понедельник утром.

Значит, только через пять дней. Но раз других вариантов все равно нет, соглашаюсь и мы договариваемся встретится и обсудить все во вторник вечером за ужином.

Я проворачиваюсь в кресле туда и обратно, прокручивая короткий разговор с Вадимом.

Все-таки было что-то в его словах, что меня насторожило, причем совершенно не там, где я мог ожидать подвох. Ресторан его смутил. Что, блять, такого в обычном крутом заведении? Это же не какой-то зассаный ночной клуб и не стриптиз, не притон и не известные своими «увеселительными коктейлями» заведения, в которых человеку из большого бизнеса появляться вообще зашквар.

Делаю еще «проворот» в кресле, беру телефон, чтобы набрать Юлю. На эту неделю у меня все равно нет никаких планов (кроме одного и очень глобального – не сдохнуть), поэтому можно скататься в нашу морскую столицу, наведаться в рестик и лично посмотреть, что с им не так.

Сходить на пляж, где я четыре года назад выловил мою Лори.

Пустить скупую слезу по бездарно проёбаной жизни.

– Шутов, если бы я совершила огромную глупость и в тебя влюбилась, то сейчас бы закатила тебе истерику до небес! – Но вместо этого Юля громко смеется.

– Эммм… – безуспешно пытаюсь вспомнить, что могло случиться за несколько дней с нашего последнего секса. – Ты вышла замуж? Родила?

– Ха-ха-ха, – в своем фирменно стиле декламирует Юля, и объясняет, что все две недели занята на съемках для какого-то модного журнала. – Между прочим, это ты мне их организовал, Димочка. Господи, у бабы, которая добровольно согласиться связать с тобой судьбу, наверно, будут яйца размером как у слона и «Степан Семеныч» в паспорте!

Я кое-как выдавливаю из себя смешок – дань уважения Юлиной шутке, желаю ей хороших фоток и заканчиваю разговор. Доехать до морской столицы – шесть часов на машине. Можно и чартером, но мой последний перелет (около трех месяцев назад) чуть меня не доконал.

Значит, поеду с водителем.

Глава пятидесятая: Лори

Глава пятидесятая: Лори

Настоящее

– Андрей? Андрей, ты меня слышишь?! – Понятия не имею, зачем закрываю второе ухо, пытаясь расслышать голос своего благоверного сквозь грохот орущей на его конце связи музыки. – Андрей!

В ответ только невнятное бормотание и смех, но я все равно держусь даже за эту ниточку, потому что он впервые за неделю с момента своего бегства взял трубку. До этой минуты я почти поверила, что его телефон в чужих руках, а сам Андрей тупо валяется в чьем-то подвале, до отказа накачанный известно чем. Хотя насчет второго даже сейчас склоняюсь к тому, что это скорее правда, чем плод моего шпионского воображения.

– Андрей, ответь мне немедленно, или клянусь, в следующий раз ты будешь объясняться со своей ненормальной мамашей!

– Мама? – булькает в трубку очень сильно охрипший голос Андрея. – Она что – вдруг обо мне вспомнила, рили?!

Господи, его тупой и слэнг точно доведет меня до белого каления.

Но упоминание матери всегда триггерило Андрея, поэтому я, без зазрения совести, вру ему о том, что Мария Юлиановна уже весь мир подняла на уши, наняла Джеймса Бонда, ФБР и ЦРУ, чтобы откопать сыночку-корзиночку даже с того света, а пока мы тут с ним болтаем – наверняка уже и до президента дошла.

Андрей смеется.

Отлично, блин.

Мне этот характерный растянутый смех лучше всяких тестов на алкоголь показывает, сколько промилле алкоголя у него в крови. Если коротко, как говорил один мой хороший знакомый доктор Павлов: следов крови в водке не обнаружено.

– Я хочу, чтобы ты вернулся домой, – медленно, надеясь, что в башке этого идиота осталаьс хотя бы одна функционирующая извилина, требую я. – Скажи, где ты, в каком отеле. Остальное я устрою.

– Пошла ты на хуй! – неожиданно резко орет Андрей, и визг поддерживающих голосов сзади (мужских и женских) лишает меня последней надежды достучаться до этого идиота. – Просто, блять, иди на хуй, Валерия! Засунь все свои угрозы себе в жопу! И папашу моего туда же! И вообще все идите в пизду!

Но я все равно пытаюсь еще раз его вразумить, давая себе честное слово, что на этот раз это точно предел моего терпения. В ответ Андрей снова кроет меня матом из своего весьма скудного словарного запаса.

Даже не дослушиваю.

Заканчиваю разговор и тут е перезваниваю бухгалтеру «ТехноФинанс» с распоряжением заблокировать все счета Андрея. Слава богу, она не переспрашивает и не уточняет, согласовано ли это с Юрием Степановичем – как оказалось, показательные кадровые чистки лучше любых кнутов и пряников учат сотрудников держать нос по ветру и не спрашивать у новой метлы, что обо всем этом думает старый веник.

Когда приятели моего муженька поймут, что деньги на из праздник жизни закончились, Андрея ожидает очень «веселое» возвращение в реальность. И случится это гораздо раньше, чем в его печени расцветет цирроз.

Я перехожу на другую сторону улицы, откуда до скейт-парка, в котором у меня встреча с Наратовым, пятнадцать минут пешком. Погода сегодня моя любимая – влажно и пасмурно, без единого просвета для солнца на небе. Прогуляться и подышать свежим воздухом (насколько это вообще возможно в плотной городской застройке) – самое то, особенно сейчас, когда после бесконечных месяцев токсикоза у меня, наконец, нет желания блевать буквально после каждого вздоха.

Пока иду – еще раз прослушиваю в наушниках запись с диктофона нашего с Сергеем вчерашнего разговора. На удивление, все довольно хорошо слышно, даже не пришлось морочить голову с чисткой шумов – до чего техника дошла, автоматически заглушает все лишние звуки и посторонний фон.

Одной этой записи достаточно, чтобы очень серьезно испортить Наратову жизнь. С ней я могу хоть сейчас пойти прямиком к Новаку, добавить туда фото «Рины» и, скорее всего, уже вечером Сергей окажется на улице в прямом, а не в переносном смысле этого слова. И ему еще крепко повезет, если при этом все его зубы останутся на месте. Я бы прямо сейчас пошла со всем этим добром к Новаку, но обстоятельства изменились. Теперь я хочу собственными глазами увидеть завещание. Точнее – хочу чтобы оно оказалось в моих руках, потому что план Наратова – никогда не думала, что это скажу – действительно не плох. Если у меня будет законное основание отобрать по крайней мере какой-то кусок «ТехноФинанс» – дальше эта пирамида посыпется сама, как карточный домик.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой, поэтому до момента, пока. Я собсвтенными глазами не увижу завещание – я запрещаю себе раскатывать губу. Наратов врет всегда, а если наратов не врет – значит, он онемел. Эту аксиому я держу в уме на протяжение шести лет и благодаря ей никакие его «чары и сладкие обещания» на меня больше не действуют.

Когда подхожу ближе, с удивлением обнаруживаю Сергея уже на месте. Для любителя всегда, пусть даже в мелочах, нарушать свои же обещания, событие на грани фантастики. Но так же сигнал к тому, что что-то может быть не так. На всякий случай оглядываюсь, выискивая заинтересованные лица, но в это время суток здесь только подростки со скейтами. Да и чего мне боятся, даже если нас заметят вместе? У меня, в отличие от Наратова, железное алиби – я всегда могу сослаться на то, что обратилась к другу моего мужа из-за беспокойства о судьбе Андрея. В отличие от Наратова, которому, случись что, будет очень тяжело придумать вразумительный повод для нашей встречи тет-а-тет. Из нас двоих как раз ему лучше не афишировать существующее между наим неформальное общение.

– Привет, – он широко улыбается и протягивает маленькую бутылочку с соком. Судя по этикетке – почти аптечный максимально полезный и чистый продукт. – Вот, подумал, что тебе, наверное…

– У меня аллергия на цитрусовые, – говорю машинально, чтобы у меня был повод отказаться от «щедрого знака внимания».

Сергей несколько секунд так и стоит с протянутой рукой, а потом нервно и грубо швыряет бутылку в цементную урну, где она, судя по звуку, разбивается. Говорит что-то про мерзкую погоду, хотя на самом деле просто тянет время, чтобы переварить полученную глубокую моральную травму. В его картине мира женщины должны падать в обморок даже если он подарит использованный талон на проезд в общественном транспорте.

– Я хочу увидеть завещание, Сергей, – подталкиваю его шевелить языком, потому мне абсолютно плевать на его мягкое раздутое до размеров галактики эго, которое возмущенно пищит и обильно кровоточит. – Прости, что у меня нет времени на пять минут вежливого разговора о погоде.

– Такая деловая, – не без издевки говорит Наратов.

Он всегда очень едко отзывался обо всех, кто вместо протирания штанов занят хоть чем-то, чтобы улучшить свое материальное положение. Хотя из себя корчил просто хрестоматийного трудоголика.

– Просто на будущее, – кажется, пришла пора окончательно расставить точки над «i», – если каждая наша встреча по делу будет начинаться с твоих обиженных соплей, то наши встречи закончатся быстрее, чем получится реализовать твой план. Довольно неплохой, должна признать.

Нужно бросить ему кость, а то вдруг и правда разобидится.

Наратов, сцепив зубы, протягивает картонный конверт, похожий на тот, который обычно используют на почте для пересылки важных документов. Но никаких опознавательных знаков на нем нет. Вряд ли он получит завещание таким образом, скорее всего, просто таскает его здесь для удобства.

Я стараюсь держать себя в руках, когда достаю и листаю содержимое.

Листов десять, из которых первые несколько – исключительно формальная чушь, но вписанные в пустые строчки слова совершенно точно сделаны рукой моего отца. Я узнаю его почерк даже, кажется, с закрытыми глазами, просто наощупь. Его характерная печатная, а не прописная «т», идеально круглая «о», больше похожая на колобок. Даже цвет чернил его ручки, подаренной мамой на двадцатилетнюю годовщину их брака.

Пролистываю до конца, упираюсь взглядом в подпись.

«Заплачь – и Наратов сожрет тебя с потрохами, снова!» – орет мое рассерженное моим приступом боли нутро.

Я должна держать себя в руках.

Я должна быть сильной ради того, чтобы каждая буква, вписанная моим отцом в этот документ, имела хоть какой-то смысл.

– Ну как, убедилась, что я не трепло? – Сергею приходится приложить усилия, чтобы вытащить завещание из моих судорожно сжатых пальцев.

Но, как ни странно, мне становится немного легче, как будто я супермен, из груди которого, наконец, вытащили сковывающую его силу криптонитовую занозу.

– Все-таки хотелось бы узнать, каким образом получен этот документ, – пытаюсь разговорить его разговорить. – Почему эта бомба не у Завольского?

– Потому что я не лох чилийский, – скалится Наратов. – И тоже кое-что могу.

«Можешь врать, предавать и воровать», – мысленно расшифровываю его хвастовство.

– Хочу быть уверена, что Завольский не видел эту бумагу. Ни в каком виде. И когда она всплывает, это станет для него полной неожиданностью.

– Поверь мне, пупс, так и будет.

– Еще раз назовешь меня так – будешь искать другую претендентку на роль Валерии Гариной.

– Прости, случайно вырвалось. – Но по его роже совершенно очевидно, что ни черта не случайно и не в последний раз. – Ну что, я прошел проверку на вшивость?

– Нужно подготовить почву, – не вижу смысла отвечать на его идиотские ужимки. – Подумать, когда…

– Какие на хуй гайки? – перебивает Сергей. – Ты, блять, о чем?! Есть бумага, есть ты – все, хули яйца мять?!

– То есть предлагаешь мне прямо сейчас зайти в офис, объявить себя воскреснувшей наследницей всего и наложить лапу на активы Завольского? – Я иронизирую, но Сергей, похоже, именно так все это и видит. – Как думаешь, через сколько минут за мной приедет полиция и санитары?

– Да с какого хера вообще?

– С такого, что никто в здравом уме в это не поверит, Наратов. Не говоря уже о такой банальной вещи, как тест ДНК.

Его рожа вытягивается. Не исключено, что о такой маленькой «главной формальности» он даже не думал, хотя в подобных историях это вообще первое, что должно быть сделано, прежде чем давать делу ход. Иначе каждый бомж зарывался бы в офис какого-нибудь нефтяного магната, называл себя внучатым незаконным племянником его любимой таксы и отжимал себе часть капитала.

– Лаааадно, – протягивает Сергей, которому требуется время, чтобы переварить услышанное. – Что ты предлагаешь?

– Как минимум мне нужно время, чтобы я перезаключила договора и забрала под свой контроль бОльшую часть операций «ТехноФинанс». Потом, когда все это и так будет в моих руках, вопрос о законных правах Валерии Гариной, в моем лице, приобретет несколько более… формальный вид. Если я и так рулю всем – какая разница, в качестве кого я буду рулить этим дальше?

Наратов задумывается, а потом деловито кивает. Видимо всерьез думает, что его согласие хоть что-то решает. Вряд ли в его «гениальной» голове вообще есть мысль, что теперь в этом уравнении он вообще лишняя переменная.

– Валерию Гарину точно… никто не сможет опознать? – Осталась последняя деталь, которую нужно правильно разыграть. На всякий пожарный случай, если вдруг Сергею в его «гениальную» голову взбредет идея потрепать языком. – Какие-нибудь ее тети, дяди, любые живые родственники?

Один такой точно есть и он меня уже не узнал, но это как с ребусом, где нужно рассмотреть рисунок за основным шумом: пока не знаешь, что там нарисовано – искать очень трудно, но как только тебе подсказывают, что именно нужно искать – решение загадки становится делом нескольких секунд.

Угорич сразу меня узнает, как только найдет повод думать, что я могу быть Валерией. И мне нужно купировать эту возможность еще в зародыше.

– Константин, – после небольшой заминки, говорит Сергей, но вид у него при этом максимально расслабленный. – Он типа ее сводный брат по отцу.

– Просто отлично, что ты говоришь мне об этом только сейчас, – развожу руки изображая крайнюю степень раздражения. – То есть ты собирался выдать меня за Валерию Гарину, когда вот здесь под носом есть ее целый брат?!

– Не кипишуй ты так, – Наратов, пользуясь случаем, пододвигается ближе, как бы невзначай дотрагиваясь до меня рукой. На этот раз я, скрепя зубы, терплю. – Константина я беру на себя.

– Неужели будешь уговаривать его держать рот на замке? И во сколько нам обойдется его молчание? Мы вообще хоть в плюс выйдем?

– Нисколько, пупс, – хмыкает Сергей. – Он у меня вот здесь и будет делать то, что я скажу.

Показывает кулак с таким видом, будто у него кувалда из пальцев, а не заурядный «набалдашник». Спрашивать, чем Наратов держит моего «дорогого братца» не стоит – во-первых, я и так в общих чертах это знаю, а во-вторых – пусть думает, что я ему доверяю.

– Только до поры – до времени, лучше вообще ничего ему не говорить – лишняя огласка нам тоже ни к чему. Потом, когда начнем основную часть спектакля, надеюсь, ты быстро его приструнишь.

– Шутишь? Я вообще ни с кем не собираюсь ничего обсуждать. – Теперь он почти вплотную ко мне и недвусмысленно поглаживает пальцем плечо. То самое, где под слоем одежды у меня оскаленная пасть японского демона с окровавленным мечом.

Только мысль о том, что уже очень скоро я увижу его вытянутую рожу, когда он узнает, что Валерия Ван дер Виндт, Валерия Гарина и красотка «Рина» – одно лицо, не дает мне зашипеть от отвращения, и с каменным лицом выдержать этот контакт. Сергей, поелозив по мне пальцем, слегка разочарованно отодвигается – по всей видимости, он ожидал каких-то более бурных эмоций в ответ.

– Ну и как мы будем держать связь? – Он пытается «стрельнуть» в меня своим фирменны хитрым взглядом, от которого меня, несмотря на ушедший токсикоз, снова начинает мутить.

– Связь для чего?

– Ну… чтобы мы были в курсе насчет планов друг друга и… – К этому вопросу Наратов тоже явно не подготовился. – Да блин, Лера, разве люди, которые планируют отжать кусок чужого бизнеса, не должны как-то контактировать? Делиться… планами? Согласовывать что-то?

– Люди, которые планируют отжать чужой бизнес, в первую очередь должна соблюдать осторожность, Сергей. Если твоя ревнивая жена заподозрит, что ты кому-то написываешь, как думаешь, как много времени ей понадобиться, чтобы выйти на меня?

– Что ты за какого-то простака меня держишь, ну бля?

– Я рассматриваю абсолютно все варианты.

А ведь именно так он, скорее всего, и спалился бы.

Я и раньше догадывалась, что в плане свержения моего отца, Наратов был просто чьей-то послушной марионеткой, но теперь убедилась в этом окончательно. Как самостоятельный игрок он совершенно беспомощен. Что не может не радовать, но я все равно должна держать ухо востро.

– Я свяжусь с тобой, как только мне будет что сказать, – обозначаю границы нашего с ним «заговора», на что Сергей тут же недовольно крутит носом. Еще бы мне было не плевать на его хотелки, когда на кону моя собственная безопасность. – А ты пока постарайся сделать так, чтобы у Илоны не было повода подозревать тебя в связях на стороне.

– Я вообще-то не изменю в отношениях, – с пафосом кривится он.

«А я – Цезарь Август», – мысленно показываю ему средний палец и успеваю уйти до того, как желание сказать это вслух прорвет плотину моего внутреннего терпения.

Если бы Данте был сейчас здесь, он бы точно мной гордился.

Но ему, как и всему остальному миру, давным-давно на меня плевать.