Текст книги "Соль под кожей. Том второй (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)
Я заторможенно киваю.
Что она здесь делала? Зачем приехала?
– Дмитрий, ты должен разрешит врачам делать свою работу. Это лучшее, что ты можешь сейчас для нее сделать. – И, помедлив, нехотя добавляет: – Единственное, что мы оба можем для нее сделать. Проклятье, ей же всего двадцать три.
Зря он озвучил эти цифры – теперь они крутятся у меня в голове как навязчивая идея, как чехарда из двух цифр, из которых складываются причудливые мозаики.
Кажется, еще немного – и у меня реально поедет крыша.
– Дмитрий, ты должен подписать согласие, – настаивает Павлов.
Снова киваю.
Чувствую себя совершенно беспомощным.
Несколько минут туплю в кафельную стену напротив, а потом вскидываюсь, потому что внимание привлекает эхо нескольких пар тяжелых шагов.
Товарищи в форме. И прежде, чем они подходят, я уже знаю, что они пришли поговорить о Валерии.
– В чем дело? – снова загораживает меня Павлов, но на этот раз я отодвигаю его в сторону.
– Кто был за рулем? – спрашиваю прежде, чем кто-то из двоих полицейских успевает открыть рот.
– Капитан Макаров, – представляется тот, что повыше.
– Лейтенант Круг, – берет под козырек его напарник.
– Кто был за рулем?! – Плевать на их фамилии и звания, меня интересует только моя Валерия.
– В момент аварии за рулем был… – Капитан лезет в казенную папку с документами, чтобы подсмотреть. – Денисов Роман Денисович.
– В душе не ебу кто это, – озвучиваю те единственные мысли, которые у меня есть по поводу этой совершенно незнакомой фамилии. Но сразу чувствую острый прилив желания свойственными руками уложить этого пидораса в сырую землю. – Я так и знал, блять! Лори всегда очень аккуратно водит машину! Знаете, блять, сколько раз нас останавливали менты за то, что она едет слишком медленно?!
– Дмитрий… – Капитан снова подглядывает в свою папочку, – Александрович, я понимаю ваше состояние, но вынужден задать вам несколько уточняющих вопросов.
– Где этот гандон? – порываюсь вперед, но Павлов хватает меня за плечо и удерживает на месте. – Я эту суку на хер выпотрошу!
Если вдруг он сдох на месте – меня такой вариант тоже не сильно устраивает, потому что в таком случае мразина слишком легко отделался. То, что Гото с ним сделать я, и близко не так приятно, как влететь башкой в столб. Клянусь, если бы его поставили передо мной прямо в эту минуту – я бы содрал с него кожу, а потом собственными руками переломал каждую кость в его поганом теле, и сделал бы все, чтобы гнида не сдох, а промучался в таком состоянии лет сто.
– В крови Виктории Дмитриевны обнаружена незначительная доля алкоголя, – сообщает капитан.
– И? – Как человек который пару раз попадался на том, что садился за руль бухим, я прекрасно знаю, что «незначительная степень опьянения» может случиться и выпитых накануне пары бокалов шампанского, и от двух глотков утром. Это такая херня, что типовый алкотест ее даже показывает через раз. – Вы мне сейчас типа заливать будете, что это Лори виновата в том, что какой-то уебок не умеет водить машину?!
– Дмитрий, держи себя в руках, – снова притормаживает меня Павлов. По ходу, ему сегодня выпала незавидная участь быть моим голосом разума и совести. А я этих ребят вообще редко слушаю. – Просто ответь на вопросы, это стандартная процедура.
– Где этот гандон?! – Чихать я хотел на их стандартные процедуры, я так хочу крови этого гада, что рот наполняется слюной. – У меня к нему тоже есть пара «стандартных» вопросов, блять!
– Ты не сделаешь ей лучше, если будешь корчить из себя маленького обиженного мальчика! – рычит Павлов. – Успокойся!
Капитан и его шавка молча ждут, пока мы закончим пререкаться.
Мне нужно несколько секунд, чтобы хоть немного привести в порядок мысли.
Ладно, допустим, здесь и сейчас Павлов прав – все равно чуда не случится и никто не выдаст мне на справедливое поругание тушу Денисова Романа Денисовича, хоть бы в каком виде они ни была.
– Мы можем продолжит, господин Шутов? – Капитан как будто нарочно подчеркивает, что несмотря на свой статус, изо всех сил входит в мое положение.
Готов поспорить, эта сладкая парочка уже в курсе, кто я такой и на какие бабки меня можно «раскачать».
Молча киваю, временно удовлетворяясь тем, что в своей голове разрываю бесформенную тушу гандона Денисова на хулиарды маленьких пидарасиков, а когда они с визгом разбегаются в стороны – давлю ботинком и они хрустят как тараканы.
После стандартного уточнения данных Лори, капитан уточняет, как давно она приобрела черный «Таурег». На этом я спотыкаюсь, потому что такой тачки у Лори точно не было. Что я неосторожно произношу вслух.
– Но эта машина зарегистрирована на ее имя, – сверяется с бумажками капитан.
Называет номер и город регистрации – этот, в котором живу я. Я, блять, а не Лори! Потому что я отослал ее из столицы к ее долбаному морю и подальше от меня!
– Валерия Дмитриевна не поставила вас в известность? – Капитан выглядит так, словно поймал с поличным главного преступника года.
– Да, блять, а что в этом такого?!
Я злюсь на себя, потому что сам, по собственной инициативе снова на месяц вычеркнул Валерию из своей жизни. В месяце тридцать долбаных дней, за которые можно успеть натворить что угодно. А иногда для «что угодно» достаточно получаса, придурка, который выйдет в дверь и одного открытого окна.
В сухом остатке имею тот факт, что за этот месяц Лори как минимум приехала в столицу, купила здесь машину и даже умудрилась напороться на пидара, который не знает, чем и как держать руль. «Таурег», блять?! У нее был на двести процентов безопасный «Ленд Крузер», что это за детский бунт?! Или это влияние Денисова Пидараса Денисовича?!
О том, что меня снова несет, понимаю по крепко сжавшимся на моем плече пальцам Павлова. Ладно, хуй с ним, с «Таурегом», пойдет на металлолом, где ему самое место. А Лори, когда поправится, получит от меня еще парочку поучительных подзатыльников.
«Поправится? – У моего внутреннего голоса – нотки иронии Алины. – Или станет еще одной жертвой твоего похуизма, Шутов? Еще одной мраморной плитой, на которую ты будешь трусливо таскать цветы и плюшевые игрушки?»
– Заткнись, слышишь?! – ору во всю глотку и луплю себя кулаками по вискам, в надежде выколотить ее оттуда.
Плевать, что в эту минуту похож на сумасшедшего – я просто хочу, чтобы она замолчала.
– Господа, вы же видите, в каком он состоянии? – заступается Павлов, видимо заодно решивший примерить и доспехи моего ангела-хранителя. – Жизнь Валерии Дмитриевны висит на волоске, а ваши вопросы, насколько я понимаю, не имею существенного значения для расследования ДТП. Если только никто не…
Павлов спотыкается, но я даже в полностью расквашенном состоянии понимаю, к чему он клонит. Если в ДТП есть пострадавшие – то Валерия все равно может быть причастна даже если не сидела за рулем, потому что тачка принадлежит ей. Серьезным тюремным сроком это вряд ли грозит, но если ее начнут таскать по судам, то могут всплыть и другие факты ее биографии. Я абсолютно уверен, что ее поддельные документы сделаны на совесть и в повседневной жизни докопаться до чего-то просто невозможно, но если за дело возьмется полиция – хуй его знает, как глубоко будут копать эти архаровцы и что могут вырыть.
– «Таурег», зарегистрированный на имя Виктории Дмитриевны Ван дер Виндт, совершил наезд на пешехода, – сообщает капитан. – Гражданка Костина Алина Геннадиевна, получила телесные повреждения легкой и средней тяжести, в данный момент ее жизни ничего не угрожает.
– Алина? – Это шутка такая?
– Костина Алина Геннадиевна, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения. Вам знакомо это имя?
Если бы Алина была жива, то сейчас ей было бы двадцать девять, потому что она родилась в том же году. Это какой-то блядский сюр.
– Впервые слышу, – говорю с каменной мордой. – Дайте угадаю – гражданка Костина написала заяву? Только причем тут Валерия?
– Дело в том, – капитан внимательно следит за моей реакций, – что есть свидетели, утверждающие, что за рулем находилась именно гражданка Ван дер Виндт. Это косвенно подтверждает и тот факт, что у второго пассажира, Денисова Романа Денисовича, присутствует только легкое сотрясение мозга и легкие ссадины головы. Будет еще дополнительно расследование и техническая экспертиза, но предварительный осмотр «Таурега» подтверждает, что характер полученных Валерий Дмитриевной травм совпадает с вмятинами на корпусе автомобиля. Пассажирская сторона почти не пострадала и…
– Совпадает, блять?! Вы ее синяками прикладывали что ли? Что у вас там совпадает?! У Лори нет ни одного штрафа за нарушение ПДД! Идите на хуй! Где, блять, этот пидар гнойный?! Какого хуя вы не задаете вопросы ему?!
Где-то на заднем фоне раздается металлический лязг дверей, шаги и Павлов снова влезает между мной и неприятностями.
– Господа, предлагаю на этом пока закончить. – На этот раз он становится между мной и «сладкой парочкой» в форме, готовый, в случае чего, отхватить с обеих сторон. У этого мужика реально стальные яйца – на его месте я бы давно завалил мне хлебало. – Дмитрию Александровичу предстоит уладить вопросы с операцией Виктории. Его на месте происшествия не было, ничего по существу дела, кроме уже сказано, он все равно не добавит. Валерия находит в критическом состоянии и так же не даст показания. Здесь ее лечащий врач, если вы хотите – можете переговорить с ним.
Потоптавшись на месте еще секунду, лейтенант записывает мои контакты, и полицейские, наконец, переключаются на хирурга.
– Дима, да что у тебя в голове! – как на нерадивого сыночка, прикрикивает на меня Павлов. Не огрызаюсь только из уважения к его терпению и в целом к самому этому мужику. – Тебе ничего не нужно делать – просто молчать, но ты даже в таких простых вещах умудряешься наломать дров.
– А если бы это была твоя дочь, Павлов? – Кривлюсь, вспоминая как мгновенное взвился, стоило мне просто поглазеть в ее сторону. – Ваша любимая девочка с ее милыми кучерями и личиком-сердечком, по вине какого-то пидара сейчас болталась между жизнью и смертью, потому что в ее голове бултыхается стакан крови – что делали бы вы, а? Блять, какого черта она вообще приехала?! Что ей тут понадобилось?
– Валерия приезжала из-за тебя, – нехотя говорит Павлов.
И я в который раз за день чувствую, как в спину впиваются ледяные иглы дерьмового предчувствия.
– Я не звал ее, блять! – снова повышаю голос, но на этот раз сам беру себя в руки. На фоне стонущего новоиспеченного вдовца, мой мат и правда звучит как сатанинская месса во время летаргии. – Павлов, я с ней месяц не разговаривал, ни единым словом не обмолвился, ни строчки не написал! И знаешь что? Она тоже на меня хер забила! Так что…
– Мы так договорились, – перебивает Павлов, но и ему перебивает подошедшая медсестра.
Протягивает бланки, которые я должен заполнить перед тем, как голову моей Лори расколют, словно орех, чтобы откачать оттуда кровь, которая мешает ей жить. На пару с Павловым (точнее, под его диктовку) я заполняю дурацкие строчки казенными фразами, как будто пишу не про живого человека, а заполняю лабораторный лист на ручного кролика, прежде чем сдать его на опыты.
– Ты поступаешь правильно, – говорит Павлов, прежде чем снова надолго оставить меня одного.
Мне нужен трехлитровый бутыль крепкого как ад кофе, чтобы просеять все это дерьмо и вычленить только то, что действительно важно.
Глава двадцать девятая: Лори
Глава двадцать девятая: Лори
Настоящее
Корзина с цветами, которую приноси курьер, уже пятая за это утро. Точнее, с восьми утра и на сейчас, когда стрелки часов еще не добрались до полудня. Я буквально не могу отделаться от мысли, что теперь моя палата напоминает братскую могилу, в которой по нелепой случайности лежит мое временно живое тело.
Я всю ночь прикидывала и разрабатывала разные варианты, как можно безболезненно избавиться от беременности, но утром все планы (надо сказать – все как один хреновые) разбились вдребезги, когда первый курьер принес цветы и фрукты с запиской от партнера старого борова, в которой меня поздравляли с этим счастливым событием пафосными казенными словами. Вторая корзина, принесенная тем же курьером через час, окончательно разбила мои шаткие надежды на случайное совпадение.
Завольский на радостях не стал ждать утра, чтобы растрезвонить на весь мир, что его Андрей все-таки оказался молотком и заделал жене ребенка почти сразу после свадьбы, а он, само собой, скоро станет самым счастливым в мире дедом. Только вряд ли во всем потоке его радостного дерьма нашлось место для упоминания «маленькой оказии» – что ровно за час до того, как он узнал эту грандиозную новость, два его дуболома едва не выколотили из будущей мамочки еще толком не сформированный зародыш.
Когда-нибудь, когда моя жизнь не будет так беспомощно болтаться на волоске, я обязательно расскажу старому борову, что весь этот спектакль он утраивал по ребенку, заделанному совсем не его обожаемым тюфяком, а главным конкурентом и занозой в заднице.
Мне делают УЗИ, чтобы убедиться, что ребенок после моего «неосторожного падения» не пострадал и беременности ничего не угрожает. Ассистентка доктора делает короткое видео с монитора, распечатывает пару фотографий, но на мой вопрос, почему не отдает мне, говорит, что это для Юрия Степановича. Но тут же добавляет, что может сделать копии и для меня, на что я тут же отмахиваюсь, на ходу придумывая небылицу про то, что пока морально не готова к знакомству с сыном.
– Так уверенно сказали, что будет мальчик, – счастливо улыбается медсестра, как будто речь идет о ее собственной беременности.
А я только после ее слов вдруг понимаю, что сморозила. Какой сын? Это просто зародыш, хоть ему, по словам доктора, уже девять недель. Доктор, который делал мне УЗИ, посчитал смешной шутку, что сейчас во мне растет мячик от пинг-понга, но с руками, ногами и зачатками мозжечка. Жаль, что ему нельзя было заткнуть рот.
После обеда меня переводят на третий этаж, в гинекологию – в палату, которая раза в два больше предыдущей, и куда уже успели перенести все подарки от друзей Завольского. Кстати, корзин заметно прибавилось, а еще кто-то додумался прислать «букет» золотых воздушных шаров, которые так безбожно воняют чем-то химозным, что я буквально срываюсь ором на медсестру, требуя избавить меня от этого оружия массового поражения. Но меня все равно тошнит, на этот раз особенно болезненно из-за непроходящей боли в груди – туда, куда пару раз «стукнул» один из громил Завольского.
Когдая с трудом выползаю из туалета (он здесь личный, как и целая душевая), то даже не удивляюсь топчущемуся около окна Андрею. Даже странно, что он ждал целое утро, прежде чем заявиться с показательным визитом счастья.
Мы несколько секунд молча смотри друг на друга.
– Извини, что я без цветов, – бормочет мой драгоценный муженек, виновато разглядывая мою маленькую «оранжерею». – Я уже заказал… что-то. Обещали доставить срочно.
– Отмени, – огрызаюсь на него, пока ковыляю до кровати. – Мне твои подарки слишком дорого обходятся.
– Ты плохо выглядишь, Валерия. Это то, что я думаю?
– Ну скажи, что ты там думаешь, поделись догадками. За время, пока ты залечивал глубокие моральные травмы у папочки под крылышком, я не успела научиться читать мысли.
Я забираюсь в кровать и нехотя прошу Андрея помочь поднять верхнюю панель, чтобы было удобнее сидеть. Он покорно выполняет просьбу и даже взбивает подушку. Потом говорит, что привез мне ноутбук – новенький, из магазина. Типа, подарок.
Просто зашибись. Значит, старый боров решил окончательно отрезать меня от всех дел «ТехноФинанс».
– Мне насрать на ноутбук, Андрей, – говорю в лоб. После всего, что этот бесхребетный придурок сделал, у меня к нему не осталось ни сочувствия, ни жалости, ни, тем более, уважения. – Нам надо решить, что делать.
– А надо что-то делать? – Он выглядит искренне удивленным.
– Я, блять, беременна, Андрей! Перестань думать жопой и попытайся хотя бы сейчас включить то, что находится у тебя в голове.
Было бы гораздо проще, если бы мой муженек хотя бы попытался узнать, что к чему. Его наводящие вопросы дали бы мне хоть какое-то представление о том, что они с папашей уже успели обсудить и спланировать.
– Ну… это ведь хорошо, что ты… в общем… что будет ребенок.
– Вопрос только в том, как скоро из головы твоего сумасшедшего отца выветрятся радость и счастье, и он решит на всякий случай сделать тест на определение отцовства.
А то, что Завольский-старший обязательно затребует ДНК-тест, лишь вопрос времени. Хотя, может это происходит прямо сейчас? С меня только за утро выцедили прилично крови на всякие текущие анализы, но я же не могу знать, какие еще негласные указания получили врачи. Единственная причина, по которой папаша Андрея может не захотеть сделать это прямо сейчас – это огласка. Гораздо проще сделать это в какой-нибудь анонимной клинике, где никто не будет знать, кто я и о чьей рогатой голове идет речь.
– Я сказал отцу, что мы… ну… что ты забеременела пока мы были в свадебном путешествии.
Если он сказал это таким же блеющим тоном, значит, счет моей жизни пошел на дни.
Я откидываюсь на подушку и пытаюсь еще раз провернуть в голове одну из тех схем, которые стряпала всю ночь, в перерывах между блевотой и попытками понять, почему, хоть я все делала правильно, моя жизнь вдруг стала слишком стремительно катиться коту под хвост.
От беременности нужно избавиться в самые короткие сроки. В идеале – это нужно было сделать еще вчера.
Какая из меня мать, боже?
На мне столько незаживших ран, что клеймо негде ставить.
Мне не нужен ребенок, даже если он от Андреева. Точнее – тем более, если он его.
– Все в порядке? – беспокоится Андрей, кода я громко и зло смеюсь, воображая каким был бы каламбур, если бы подтвердилась еще и беременность Марины. – Может, позвать медсестру? Врача?
Он уже топчется около двери, и только мой окрик не дает ему переступить порог.
– Дай мне воды, пожалуйста. – А то вдруг и правда сбежит.
Руки Андрея трясутся, пока он наливает полный стакан минеральной воды из красивой стеклянной бутылки – таких принесли несколько, в большой корзине вместе с кучей экзотических фруктов, на которые я даже смотреть не могу. А вот минералка, слегка солоноватая и содистая на вкус, прекрасно утоляет жажду и даже слегка гасит неприятное давящее чувство в горле. Выпиваю сразу все и Андрей тут же доливает еще почти до самого верха.
– Валерия, я знаю, что ты… не можешь быть…
– Потому что ты падаешь в обморок, когда видишь мои голые сиськи, – не могу сдержать злорадство. – Я не собираюсь рожать, Андрей. И теперь, когда ты тоже запачкался перед папочкой, правда о том, что зародыш внутри меня даже не пахнет вашей гребаной ДНК, вылезет боком нам обоим.
– Но отец так радуется! – возмущается Андрей.
– Мне плевать. Ты должен обеспечить мне алиби.
– Что? – Его глаза округляются и вдвое увеличиваются в размерах.
– Я найду хорошую больницу, где все сделают чисто и профессионально, а когда все будет готово, ты скажешь отцу, что мне нужен свежий воздух и повезешь меня загород. Свернешь в какую-то колею, я постону для вида, а с врачами «скорой», которые подтвердят выкидыш, я договорюсь.
– Нет! – громко и категорично как никогда заявляет Андрей. – Валерия, нет! Даже слышать не хочу!
– Надо же, у кого-то голос прорезался, а я уж думала, что ты так и будешь блеять до старости.
– Ребенка нужно оставить! – продолжает гнуть свое Андрей.
– Я бы могла спросить твое мнение, если бы ты имел хоть какое-то отношение к его зачатию, но с учетом всех обстоятельств – мне, прости, насрать на твое мнение.
– Отец меня убьет! – Теперь он переходит на визг, от которого мне хочется поморщиться как от взорвавшейся прямо над ухом хлопушки. – Этот ребенок, Валерия! Он же наш золотой шанс! Отец пообещал передать мне еще двадцать процентов акций! Он отойдет от дел, передаст управление мне. Я, наконец, смогу…
– Ты тупой придурок, – обрываю его ванильный и бесконечно глупый спич. – Ты никогда ничего не получишь, пока твой отец…
К счастью, слово «жив» не успевает сорваться с моего языка.
– Андрей, как только твой отец узнает, что этот ребенок не твой – он меня убьет. И это не фигура речи. Тебя, конечно, следом на тот свет не отправит, но можешь быть уверен, что еще одна ложь на этот раз так просто не сойдет тебе с рук. Но самое «веселье» начнется потом, когда тебе придется срочно выслужиться перед папочкой и жениться на той, в кого он ткнет пальцем. И на этот раз он выберет именно то, что нужно – может даже это будет дочка Максимовых или Савельева. Золотая папина дочка – с виду прилежная и хорошая, а на деле – такая же сука, как и я. Только с одним маленьким нюансом.
Я специально делаю маленькую паузу, чтобы Андрей в полной мере «заглотил» наживку нарисованных мной перспектив. Абсолютно реальных, потому что я на на двести процентов уверена именно в таком варианте развития событий.
И он понимает, судя по тому, что теперь его рожа могла бы служить наглядной иллюстрацией для статьи об испуга в каком-нибудь психологическом журнале. Но я все равно не испытываю к нему жалости. Он получает ровно то, что заслужил – как впрочем, все мы. Я поплатилась за свою глупость и самоуверенность, а Андрей пожимает плоды собственной трусости.
– Когда новоиспеченная женушка узнает о твоих маленьких слабостях и вкусах, она, конечно, вряд ли тут же побежит трезвонить об этом на весь свет. Хотя такой вариант я бы тоже не исключала. Возможно, – дергаю уголком рта, чувствуя себя примерно как профессор, который решает математическое уравнение с кучей переменных, – такой вариант для тебя будет самым безболезненным. Но я бы поставила на то, что она, как и положено порядочной суке, попытается извлечь из этого выгоду.
– Как ты! – Андрей тычет в меня трясущийся от страха палец.
– Совершенно верно, – не вижу смысла отпираться, тем более, что это правда. – Но разница в том, что она будет просить в ответ за свое молчание. И сколько сил готова будет прикладывать, чтобы покрывать твои косяки. А ты, Андрей, косячишь постоянно, на каждом шагу. И даже не в курсе, сколько дерьма благодаря моим усилиям осталось на дне канализации, а не всплыло ко всеобщей радости врагов и конкурентов твоего папаши.
Он начинает метаться по палате от стены к стене, как запертый в клетке зверь.
А я, пользуясь передышкой, роняю голову на подушку и прикрываю глаза. Пытаюсь заставить себя переварить мысль о предстоящем аборте, но вместо этого почему-то вспоминаю невероятно синие глаза Вадима. Такие же, как и у его дочери. Интересно, у фасолины внутри меня они были бы такого же цвета? В обрамлении таких же как у Вадима черных густых ресниц или они были бы как у меня – белёсые и жидкие, короткие как щетка? Эта фасолина – мальчик или девочка? На таком сроке это уже понятно? Видно? Я ни черта не знаю. Детях, о беременности и обо всех сопутствующих изменениях, которые происходят в женском теле, потому что не собиралась становится матерью никогда, ни в каком из вариантом моего возможного будущего. А тем более – сейчас. От мужика моей единственной подруги, которую сама чуть не оказалась дважды беременной.
Это все настолько не налезает на уши, что я даже не знаю – плакать мне или истерически смеяться.
– Ну и как ты собираешься все это… провернуть? – Андрей перестает мельтешить перед глазами и упирается в меня требовательным взглядом.
– Это не твоя забота. – Последнее, что я собираюсь делать – это посвящать Андрея в те планы, которые никак напрямую с ним не связаны. Хватит. Синяков на мне достаточно, чтобы запомнить урок. – От тебя требуется только одно – сделать маленькую аварию.
– А ты не можешь… ну… как-нибудь сама? Это же твой косяк.
Хорошо, что я все еще катастрофически слаба и не могу встать с постели, иначе это обернулось бы безобразной поножовщиной. Сказать, что в эту минуту мне хочется расцарапать его тупую баранью рожу – значит, не сказать ничего.
Я бы с удовольствием провернула все это без его долбаного участия, но для меня это будет все равно, что добровольное признанием в том, что с этой беременностью было что-то не так. Завольский-старший – мерзкая скользкая тварь, но интуиция и способность видеть причинно-следственные связи у него работают на отлично. Так что для меня любое «совершенно случайная потеря самого желанного в мире ребенка» будет билетом в один конец. Поэтому мне нужен Андрей. Его участие в этом – моя единственная гарантия пережить гнев старого борова.
Черт, и как меня угораздило? Неделею назад я рулила ситуацией и вертела этого мамкиного тюленя на известном приборе, а теперь вынуждена пресмыкаться и искать лазейки, чтобы не дать Андрюшеньке сорваться с крючка.
– Косяк мой, проблема – наша.
Главное – спокойно и уверенно выдержать его взгляд, чтобы у этой дрожащей особи около мужского пола даже мыль не закралась, что он может взять надо мной власть.
– Я могу решить ее сама, Андрей, но тогда можешь больше не рассчитывать на мою помощь. Ни в чем. И имей ввиду, что в таком случае мне придется очень постараться, чтобы не усугублять отношения с твоим отцом – они уже и так на ладан дышат, а после «выкидыша» он будет очень зол. Если ты думаешь, что при таких обстоятельствах я буду рисковать разозлить его ложью, то лучше сразу попрощайся с этой мыслью. Можешь прямо сейчас заказывать реквием по своим «маленьким радостям», потому что я больше и пальцем об палец не ударю, чтобы обеспечить тебе алиби. Впрочем, можешь ничего не делать и каждую минуту каждого нового дня проживать с мыслью о том, когда и откуда тебе «прилетит». По моему опыту, ждать придется недолго. А теперь, пожалуйста, сделай мне последнее одолжение – свали. И так тошно.
Я сказала достаточно, чтобы даже такой безголовой амебе как мой муженек, стали понятны надвигающиеся перспективы.
– Ладно, хорошо! – снова срывается на крик Андрей. Звучит это так, будто он делает мне огромное одолжение. – Надеюсь, ты знаешь что делаешь. Хотя бы на этот раз.
В ответ я просто отворачиваюсь к окну.
Черт, как же меня так угораздило?!
