Текст книги "Соль под кожей. Том второй (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)
Глава сорок шестая: Лори
Глава сорок шестая: Лори
Настоящее
– Валерия Дмитриевна, мои поздравления, – один из важных акционеров «ТехноФинанс» задерживается в конференц-зале, выжидая, когда внутри не останется никого кроме нас.
Я натужно улыбаюсь и благодарю его за поддержку меня в такое непростое для компании время. Во многом, именно его голос переломил мнение враждебно настроенной против меня части акционеров, которые решили, что во главе их денег должен стоять кто-то более профессиональный и опытный (читай – мужик с яйцами). При этом их совершенно не волновало, что такого человека придется нанимать со стороны. И разворачивать рокировку отнюдь не в благоприятных условиях – под пристальным присмотром проверяющих органов, даже при условии, что такого самоубийцу удастся найти в максимально сжатые сроки.
– Благодаря вам здесь ничего не развалится, – решаю еще немного посыпать сахарной пудрой его раздутое ЧСВ. Именно за этим он здесь и торчит до сих пор, разве нет? – Честно говоря, не ожидала, что простая формальность может привести к таким нежелательным последствиям.
Это действительно так. Я вполне трезво отдавала себе отчет в том, что какая-то часть пердунов старой закалки попытаются катить на меня бочку. Даже предполагала, что они попытаются продвинуть на эту должность готового кандидата. Но, во-первых, мне даже в голову не могло прийти, что желающих заменить меня окажется большинство, а во-вторых – что это будет просто посторонний человек с улицы. К счастью, ситуация вовремя развернулась ко мне правильной частью тела.
– Я всегда за то, чтобы давать дорогу молодым, – улыбается мой собеседник, Лукашин Сергей Игоревич, довольно известных в определенных узких кругах человек, обладающий острым нюхом на малейшие колебания рынка. Говорят, к нему целая очередь стоит из желающих получить парочку советов, что в ближайшее время покупать, а что – скидывать при первой же возможности. Поэтому его слово сегодня имело такой значительный вес. – Вы ведь очень много трудились, чтобы оказаться сегодня на этом месте?
Кивает на кресло во главе стола, но это куда более многозначительный намек на то, что в го картине мира я пошла по головам, чтобы возглавить компанию.
– Я всегда была трудоголиком, – говорю что-то абсолютно нейтральное. Мыслей, почему он завел этот разговор, нет.
– Валерия, если позволите. – Лукашин подходит ближе, как будто пробует на прочность мои личные границы. – Я хотел бы дать вам совет. Уж простите старика за то, что лезет со своим рылом в калашный ряд.
А тут он лукавит, потому что его четвертая по счету жена ненамного старше меня. Но произносить это вслух я не стала бы даже под пытками. Даже интересно, чем именно Лукашин собирается меня поучать.
– На ваших плечах теперь лежит огромная ответственность. Никто из нас не бывает готов к тому, что в один день жизнь отберет у него любимую жену и будущего ребенка.
Они все продолжают делать вид, что Завольский не сбегал и что к его внезапному резкому исчезновению текущая проверка не имеет никакого отношения. Они приняли за основу официальную версию – Завольский до сих пор не может отойти от смерти Регины, и ему, в его почтенном возрасте, такие сбои «простительны».
– Сегодня вы услышали здесь много разных мнений. – Он обводит взглядом опустевший, наполненный только шумом работающего кондиционера зал.
– Да уж. – Позволяю себе каплю иронии, потому что было бы слишком подозрительно делать вид, что это заседание никак не затронуло «трепетные» струны моей самооценки.
– Понимаю, – Лукашин многозначительно улыбается. – Все мы когда-то были молодыми и проходили долгий тернистый путь по карьерной лестнице. Некоторым было чуть легче на старте, кто-то совершал стремительный рывок, но потом так же стремительно падал. Кто-то шел медленными шагами, падал, поднимался и упрямо шел начинал с самого начала.
Под последним он, конечно, имеет ввиду себя. В бизнесе очень важно не просто уметь вести дела, но и понимать, с кем ты их ведешь, чтобы не случилось так, что в один не очень прекрасный день союзник станет твоим заядлым конкурентом. Поэтому обо всех этих людях я имею некоторое представление, а конкретно о Лукашине, кроме его экономического гения, знаю еще и то, что он выбрался на вершину буквально с помойки. Многие его за это презирают, но в глаза никто не рискнет сказать ему хоть слово поперек. Есть достаточно примеров того, как смельчаки, гнущие правду-матку, «совершенно случайно» оказывались в больнице или за решеткой, а некоторые навсегда исчезли в неизвестном направлении. То, что он курирует финансовые дела разных криминальных авторитетов, отнюдь не государственная тайна, как и то, что они помогают ему решать свои личные проблемы.
– Ваша карьера – просто пример для учебника по экономике, – говорю ни капли не кривя душой. То, что я глубоко презираю всех не значит, что я не не в состоянии признать его неоспоримые заслуги.
– Как и ваша, Валерия, – возвращает комплимент Лукашин, хоть и делает это снисходительно. – Поверьте, я и врагу не пожелаю набить хотя бы половину тех шишек, которые набил я.
– Поделитесь отеческим советом? – Я изображаю заинтересованное лицо
– Не пренебрегайте советами старших, Валерия Дмитриевна. Даже если они будут казаться вам скучными или слишком осторожными, или странными.
– А если они будут небезопасными?
– К сожалению, такое тоже бывает. – Лукашин как слон качает головой, но выражение его лица вообще никак не меняется. – Не всегда наши советчики – наши лучшие друзья.
– А в мире больших денег часто наоборот, – развиваю подтекст, который он как бы невзначай обходит стороной.
– Большие деньги – большие хлопоты. – Он разводит руками и просит прощения за эту стариковскую мораль. И продолжает уже заметно изменившимся тоном, похожим на похлопывание по щеке нерадивого ученика, вроде бы ласковым, но от которого башка болтается словно гнилая тыква на палке. – К счастью, вам повезло – вы окружены старыми друзьями и коллегами Юры. Сегодня в этих стенах прозвучало много разных слов, некоторые, без сомнения, были вам неприятны.
«Некоторые?» – беззвучно выгибаю бровь, потому что из всех присутствующих на собрании, только ленивых не полил меня дерьмом. Разница была лишь в количестве.
– Вы должны понимать самое главное, Валерия – мы все в одной лодке. Но, вероятно… – Тут Лукашин делает еще одну многозначительную паузу. – Не думаю, что ошибусь, если предположу, что многие попытаются заставить вас плыть в нужную лично им сторону.
– Я как раз догадывалась о чем-то таком.
– Не будет лишним заручиться поддержкой… опытного и знающего человека, который сможет направлять вас в этом… неспокойном море.
– Например, вашей? – говорю в лоб, чтобы окончательно развеять его представления о том, что перед ним – нестреляный воробей. А Лукашин, несмотря на его дифирамбы в мой адрес, именно так и думает.
– У вас очень острый ум, Валерия.
– У меня хороший уровень выживаемости, Сергей Игоревич.
– Весьма полезное качество – может спасти от множества необдуманных поступков. Я пришлю к вам своего помощника, как считаете? Кто-то должен помочь вам сориентироваться в этом бурном море, где вас запросто могут сожрать более… опытных хищники.
«Нет, сволочь, ты хочешь посадить мне на шею человека, который будет следить за каждым моим шагом, чтобы ты был в курсе происходящего».
Зачем? Ответ настолько очевиден, что я даже не буду рассматривать другие варианты.
Лукашин, как человек с особенным нюхом, хочет не прозевать момент, когда «ТехноФинанс» окажется в наиболее уязвимом положении, чтобы успеть отхватить самый жирный кусок мяса.
– Этот вопрос согласован с Юрием Степановичем? – вместо ответа, интересуюсь я.
Лукашину, хоть он очень старается не подать виду, определенно не нравится, что я не соглашаюсь на все его широкие жесты. Он несколько мгновений медлит, а потом корчит понимающе-назидательную рожу. Или как назвать выражение «хорошо, не сегодня – так завтра ты все равно сделаешь, как мне нужно»?
– Надеюсь, Валерия Дмитриевна, ваш карьерный взлет и дальше будет таким же ярким и стремительным, – говорит он, как бы делая вид, что предыдущим предложением не пытался впихнуть мне свою крысу.
– Но лучше просто стабильным, – отвечаю совершенно спокойной холодной улыбкой и провожаю его взглядом до двери.
Только оставшись одна в кабинете, позволяю себе роскошь выдохнуть и насладиться несколькими минутами полной тишины и безопасности. Наверное, хоть все прошло не очень гладко, сегодняшний день можно смело записывать себе в плюс. Теперь моя кандидатура на должности генерального директора утверждена не лично Завольским в одно лицо, а согласована всеми акционерами. Это чуть не стоило мне места, но зато теперь старая гнида не сможет избавиться от меня таким же единоличным решением. Кроме того, наличие «мандата» от старичков в значительной степени развязывает мне руки. А это сильно облегчает мои ближайшие амбициозные планы.
– Валерия Дмитриевна? – после продолжительного стука, моя помощница заглядывает в кабинет. Поправляет на носу очки и с видом прилежной ученицы ждет, когда я дам отмашку на разговоры.
– Ты дозвонилась до Андрея?
– Он, кажется, выключил телефон.
– Что говорит служба безопасности? – Я бы сейчас не отказалась от целого ведра кофе без кофеина, потому что общение со старыми занудами вытянуло из меня гораздо больше сил, чем я рассчитывала.
– Они нашли его рейс! – Алёна кладет передо мной на стол распечатанный лист.
Вчитавшись, понимаю, что это информация о самолете, о дате регистрации и дате заказа билетов. Все подробно и четко – все-таки в этом плане у Завольского работают профессионалы – так что отсутствие информации об обратном рейсе не ошибка и не упущение. Андрей не собирается возвращаться домой в ближайшее время. А учитывая компанию, в которой он отправился в очередное турне по прожиганию жизни, ему так просто и не дадут этого сделать.
– Будут какие-то распоряжения, Валерия Дмитриевна? – Алёна рискует нарушить тишину только когда мое молчание становится слишком длинным.
– Нет. Абсолютно никаких распоряжений.
Бегать за Андреем по притонам, уговаривая сорвавшееся с цепи дитятко вернуться домой, я точно не буду.
Как в той чудесной поговорке? «Конь с возу – бабе легче».
Глава сорок седьмая: Лори
Глава сорок седьмая: Лори
Настоящее
Всю следующую неделю мой безголовый муженек пачками постит у себя на странице и в сторис фото и видео своего отдыха. Он даже не скрывает, что в этот раз намерен получить от жизни все самое лучшее оптом и сразу. Первые сутки или двое я даже пытаюсь отслеживать его перемещения, вникаю в суть того, что Андрюша молотит своим перманентно заплетающимся языком, но это настолько скучно и примитивно, что быстро надоедает. Мой муженек остался на той ступени интеллектуального развития, где высшим счастьем и «свободой» считается рандеву по ночным кабакам и распитие горящих коктейлей. Слава богу, не постит «видеоотчеты» других своих плотских радостей, хотя зная его – это, видимо, просто дело времени. В любом случае, я уже связалась с парнями, которые по отмашке просто снесут его аккаунт к чертовой матери. А зная лень моего благоверного, он вряд ли станет заморачиваться созданием нового. Но даже если так – это будет новая страница, нового (почти) человека и в любом случае не будет привлекать столько внимания. Хотя в принципе, как мне объяснили, процесс блокировок (и их вариаций) настолько прост, что это можно делать все время.
Единственная причина, почему я до сих пор не вмешалась – мне доставляет удовольствие знать, что где-то там, спрятавший в своей крысиной норе, Заволський-старший внимательно следит за тем, как его единственная надежда и любимое дитятко прожигает лучшие годы своей жизни и… деньги. Я распорядилась следить за расходами по карте Андрея, потому что она оформлена на корпоративный счет и чтобы контролировать движение наличных на счету, не нужны никакие особые разрешения. Если честно, я думала будет хуже, но пока что Андрею хватает ума не делать необдуманных дорогих приобретений, а его аппетиты ограничиваются в основном тратами на развлечения. Огромными, без сомнения, но не за гранью разумного. Понятно, что это дело времени, поэтому я предприняла мены по ограничению суммы его разовых покупок. На коктейли и прочее дерьмо ему хватит, на гостиницу и каршеринг – тоже, но купить хижину у моря одному из своих новых приятелей не получится.
На первое время этих мер безопасности достаточно, а дальше, как любит говорит Данте, нужно оценивать степень гниения и варианты ампутации.
Он так и не вышел на связь.
И во мне снова ожила та упоротая толстая неуверенная в себе девочка Валерия, которая так ждала долгожданное сообщение, что с параноидальной настойчивостью проверяла телефон каждые пять минут. Но это все равно не работает. Сколько бы раз я не заглядывала в нашу переписку, надеясь увидеть уже даже не ответ, а хотя бы уведомление о доставке – этого не случается. Я начинаю проверять телефон еще чаще, надеясь магическим образом ускорить процесс и только еще больше загоняю себя в клещи собственной паники.
«Нужно просто все удалить», – думаю я, разглядывая переписку, в которой последние штук двадцать сообщений – мои, и ни одно из них не дошло до адресата. Я просто пишу ему всякую ерунду – прогноз погоды, свой завтрак, ребус из смайликов, разгадку которого сама же и присылаю. Надеюсь, что рано или поздно мое упорство пробьет эту тотальную тишину.
Хотя в глубине души готовлюсь принять неизбежное.
Моему учителю надоело со мной нянчиться, и он, в свойственной себе манере, обрубил все и сразу, раз и навсегда. А мне просто феерически повезло, что случилось это в момент моей самой большой уязвимости.
– Сделай это, – приказываю своему мягкому страдающему нутру, которое готово цепляться за любую ниточку связи, лишь бы не лишаться последней иллюзии. Но палец, занесенный над кнопкой удаления диалога, предательски дрожит. – Он бы сказал, что ты слабачка, Лори.
Ладно, я просто сделаю это на счет три.
А потом с головой уйду в работу.
И, наконец, стану на учет по беременности у того разрекламированного доктора. Не хочу, чтобы с моим ребенком что-то случилось, раз уж я решила грудью напороться на волнорез собственных табу.
Но в паузе между счетом два и три, на экране всплывает сообщение в директ от Наратова.
Ни разу не снег на голову. Я ожидала чего-то подобного с первого дня, как Андрей начал активно показывать, как ому нравится свободная жизнь. Этому болвану даже в голову не приходит хотя бы создавать видимость того, что где-то в его Вселенной существует беременная жена.
Расценив это как знак, что с тотальным удалением Шутова из своей жизни можно повременить, закрываю переписку и без особого интереса читаю, что прислал Наратов.
– Очень умно, – шепчу себе под нос, изучая брошенную им ссылку на недавно открывшееся кафе-кондитерскую, с припиской, что выпечка там ничуть не хуже того места, которое я люблю.
Хитрый сукин сын всегда стелет соломку. Если Илона найдет переписку – ей вообще не к чему будет придраться. Хотя, уверена, этому мудаку хватило бы изворотливости придумать себе оправдание даже если бы она стащила его с голой бабы в их собственной постели. Только страх перед Новаком мешает Сергею развернуть свое безразмерное мудачество в полный рост.
Чем в недалеком будущем лично я тоже собираюсь воспользоваться.
Валерия: Ага, видела уже это место.
Тоже совершенно нейтральная фраза. В игре, которую я собираюсь вести, все импульсы должны быть исключительно от Наратова.
Сергей: Блоггерши уже оккупировали!
Сергей присылает еще много смеющихся смайликов, как будто у него заело кнопку. А когда я не подаю никаких признаков заинтересованности, пишет, что с двух до четырех там вполне спокойно, а еще как в это время они загружают в печи свежую порцию выпечки. Так что у меня есть все шансы попробовать их популярные позиции буквально с пылу, с жару.
Это ни что иное, как предложение встретиться там в это время.
Валерия: Спасибо за наводку, мне как раз нужно немного развеяться.
Сергей: Ну я примерно понимаю, что тебе сейчас нелегко.
Валерия: У меня очень много работы.
И, выдержав минутную паузу, все-таки закидываю наживку, давая понять, что завтра у меня будет «окно» как раз в эти часы. Сергей наперед желает мне приятного аппетита, а в конце приписывает многозначительное: «Ну ты там держись, мать».
Я бы собственноручно каждый раз ломала мужикам пальцы за то, что они используют в отношении женщин эту дибильную формулировку.
Когда на следующий день я захожу в кафе в семнадцать минут третьего, то первым делом ищу среди посетителей Сергея. Справедливости ради, это не так просто, потому что посетителей здесь действительно не мало. Его нигде не видно. Что в общем не удивительно – он труслив, и не стал бы рисковать своей сытой жизнью, встречаясь со мной на глазах десятков свидетелей.
Но каково же мое удивление, когда внимание привлекает машущая над головами сидящих посетителей рука. Наратов не сбежал. И даже как будто осмелел. Это не стол в центре зала, но тем не менее.
– А ты что здесь делаешь? – спрашиваю я, даже не пытаясь делать вид, что удивлена.
– Догадаешься с трех раз? – Он любезно отодвигает для меня стул и задерживается у меня за спиной, поглаживая спинку ровно в том месте, где ее почти касаются мои лопатки.
Хорошо, что если вдруг меня стошнит, я всегда смогу свалить это на свое беременное положение. А ведь когда-то я с ума сходила от мысли, что мы можем расстаться и я больше никогда не смогу до него дотронуться.
Я жду, пока он усядется на место и говорю в лоб, что поняла его намек на встречу.
– Ну надо же, – Наратов прищелкивает языком, – Валерия, вы решили быть откровенной?
– Что тебе от меня нужно, Сергей? – Еще бы я тратила время и нервы на его скучную клоунаду. Да и не лишним будет дать понять, что его попытки подкатить для меня уже давно не новость. – Только давай ты перестанешь играть в шпионов и скажешь прямо.
– За такие вещи в наших кругах можно и языком поплатиться, – посмеивается Наратов, но в его взгляде, которым он сканирует меня с ног до головы, столько похоти, что я ощущаю ее липкость на всех открытых частях своего тела.
В этом весь Сергей – смелости хватает только чтобы лапать глазами чужую женщину при собственной живой жене.
– Это все? – уточняю на всякий случай, одновременно поглядывая на часы. Не хочу, чтобы он думал, что я готова тратить на него хоть одну лишнюю минуту своего свободного времени. – В таком случае…
Я встаю из-за стола, но делаю это чуть-чуть медленнее, чем могла бы. Наратов все равно не заметит разницу, а у меня будет маленький бонус времени, чтобы этот придурок очухался, перестал трястись от страха и начал говорить по существу.
– Ты куда? – Сергей пытается раньше меня схватить лежащий на столе мой телефон, но я успеваю первой и в отместку награждаю его рассерженным взглядом и предупреждением, что хватать мои вещи без спроса – самый безотказный способ меня разозлить. Он тут же пасует: – Прости, я не знаю… Просто, хотел как-то тебя задержать, а это первое, что пришло в голову.
– Задержать для чего? – продавливаю свое. – Сергей Наратов, ты мнешь булки как целка, тратишь мое время, творишь херню и откровенно испытываешь мое терпение. Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что я в принципе до сих пор с тобой разговариваю.
Я вижу как у него кишки в узел закручиваются от желания высказать все, что он обо мне думает. Именно этого я и добивалась. Наратов из той породы мужчин, которым ничего не стоит послать женщину матом и даже поднять на нее руку. За годы жизни в высшем обществе, он неплохо научился притворятся славным благовоспитанным «сыном маминой подруги», но старые привычки так и не смог изжить в себе до конца.
То, что сейчас он держит зык за зубами – красноречивее любых слов говорит о том, что я позарез для чего-то ему нужна.
– Предлагаю держаться вместе, – наконец, говорит он. Так и вижу, как выдавливает из себя каждое слово, как последнюю каплю зубной пасты из мятого-перемятого тюбика.
– Держаться вместе… за что?
– Тебе не надоело валять дурака, Валерия? – Сергей раздраженно фыркает. Но резко дергается со стула, стоит мне сделать шаг в сторону, и шипит сквозь нервно сжатые зубы: – Блять, предлагаешь мне орать об этом на весь мир? Может, еще в письменной форме распечатать и расклеить на каждом столбе?
– Ты тратишь мое время, Наратов.
– Я помогу тебе забрать «ТехноФинанс», – на последней нервной клетке все-таки «рожает» он. И после этого устало откидывается на спинку стула. Видок у него при этом такой, будто он сутки махал кайлом в забое, а не высрал несколько слов своего страшно секретного «гениального плана».
Несколько секунд подумав, возвращаюсь за стол.
Признаться, у Сергея получилось меня удивить. Я знала, что его попытки подбивать ко мне клинья – всего-лишь ширма, прячась за которую Наратов прощупывает почву, прикидывает, как далеко может зайти прежде чем вскрывать истинную причину. Но мне даже в голову не могло прийти, что он метит настолько высоко.
– С чего ты взял, что мне это нужно? – Поняв, что разговор будет долгим, подзываю официанта и прошу принести мне кофе без кофеина и что-то не очень сладкое. Сергей ограничивается чашкой какого-то травяного чая.
– Потому что таким, как мы с тобой, все приходится выгрызать зубами, – говорит он, как только мы снова остаемся вдвоем.
– Не всем дано родиться с серебряной ложкой в зубах. Для кого-то вся жизнь – борьба.
– Ой, Валерия, хоть мне-то не надо травить эти чушь из учебников по саморазвитию. – На этот раз Сергей кривится откровенно брезгливо. – Я по горло сыт разговорами о том, что если много, долго и упорно пахать, то однажды можно проснуться миллионером. Ни хуя подобного, Лера, ни-ху-я!
Последнее слово он декламирует уже заметно повышенным тоном, как бывает, когда приходится рассуждать о больном. Чтобы немного остудить его пыл показываю жест а ля «закрывшийся клюв», надеясь, что он возьмет себя в руки и прикрутит громкость. У меня нет паранойи, но жизнь научила всегда и во всем соблюдать элементарные меры предосторожности.
– Знаешь, что будет, если долго-долго еще раз долго грызть гранит работы? – Сергей переходит на громкий свистящий шепот, от которого у меня ощущения песка в ушах. – Однажды ты проснешься с охуенным, мать его, ощущением отсутствия зубов!
– Прости, что по дороге забыла прихватить подорожник на твои кровоточащие мозоли.
– Как будто у тебя внутри этой семейки жизнь лучше, – он игнорирует мой сарказм. – мы с тобой чужие на этом празднике жизни. Вынуждены прислуживать, заносить жопы, пахать втрое больше остальных, а за все это нам великодушно разрешают иногда доедать хозяйские объедки.
– Ну, на голодающего ты не похож.
Наступает моя очередь оценивать его физическую форму. Нельзя не отдать ему должное – он действительно стал заметно более подтянутым. Я видела это на видео, которые этот мудак присылал «Рине», и отлично вижу сейчас, даже через тонкий свитер. Проблема в том, что это «лучше» только в сравнении с прошлым Сергеем, у которого был живот, а талия отсутствовала в принципе. Для любого мало-мальски постоянно занимающегося «железом» музыка это даже не промежуточная форма – это просто ничто.
Но Сергею явно льстит, что я, наконец, обратила на него внимание. Он ту же принимает более расслабленную позу, как будто множество раз тренировался этом фокусу перед зеркалом. Что с его уровнем самовлюбленности вполне может быть правдой.
– Я знаю, что мы с тобой похожи. Валерия. Ты можешь корчить из себя прилежную девочку, но, знаешь что? – Он сверлит меня прищуром. – Я вижу тебя насквозь, знаю, какая ты, из какого теста.
– Может, поделитесь анализом, доктор Фрейд? – Я правда всеми силами стараюсь подавить желание ёрничать и высмеивать буквально каждое его слово, но это очень нелегко, потому что Сергей продолжает нести пафосно-бестолковую чушь.
– Тебя точно так же, как и меня, заебала роль служанки на этом празднике жизни. Это так. Не поверю, даже если начнешь креститься.
– Не начну, потому что у меня крайне натянутые отношения с религией.
– Вооооот. – Даже в этой простой фразе Сергей как будто слышит подтверждение собственной теории обо мне. Подается вперед, практически ложится на стол, чтобы сунуть морду в мою личное воздушное пространство. – Я знал, что ты девочка, которая дружит с ребятами с цокольного этажа.
Хорошо, что на столе нет никаких столовых приборов, потому что я испытываю острый импульс воткнуть что-нибудь прямо ему в глаз. Настолько непреодолимый, что приходится сунуть руки под стол, чтобы он не видел мои скрюченные от не реализованной потребности пальцы.
– Быть всю жизнь на побегушках у старых пердунов и их разнеженных манерных сыночков и дочек? Это точно не наш с тобой предел мечтаний.
– Знаешь, кого я не люблю больше, чем трусов, неспособных говорить правду в глаза? Уников, думающих что лучше меня знают, чего я хочу.
– Да я блять уже и так все карты на стол выложил! – снова заводится Наратов. Он всегда был той еще истеричкой и с тех пор ничего не изменилось, чуть что – сразу маты и в крик.
– Ты сказал, что поможешь забрать «ТехноФинанс», но я так и не услышала ответа на вопрос, почему мне в принципе может быть это интересно. Никакого ответа, Наратов. Ноль трезвых умозаключений, только твоя всратая философия обиженки. Думаешь, я стану тратить свое время на человека, который даже собственный член боится взять в руки?
Сергей делает показательный глубокий вдох, но это просто еще один его заранее отрепетированный жест. Видимо хочет показать, как много сил тратит на разговор, как тяжело му дается великодушное терпение. А я смотрю как он демонстративно раздувает свою петушиную грудь и вспоминаю как шесть лет назад на любые мои попытки выяснить отношения или просто сказать о том, что меня беспокоит, он моментально заводил пластинку о своем ангельском терпении и моем ужасном злоебучем характере. В итоге у меня выработался рефлекс просто запихивать язык в задницу каждый раз, когда он делал мне больно, потому что в итоге виноватой все равно снова оказалась бы только я.
И несмотря на все это, я продолжала бегать за ним как собачонка, вымаливала внимание, готова была скакать на задних лапках ради малюсенького проявления любви и нежности в свой адрес.
Если бы у меня была машина времени и только одна попытка ею воспользоваться, я вернулась бы в прошлое, надавал себе три порции оплеух, чтобы места живого не осталось и навеки вдолбила бы в голов юной толстой дурочке, что это – никакая не любовь, а махровая, как по учебнику, адреналиновая зависимость от психопата.
– Я в курсе, что империя Андрюшкиного папаши сейчас под серьезным колпаком, – с видом человека, посвященного в страшную тайну, говорит Сергей. – Знаю, что Завольский-старший слинял за бугор, а твой муженек последовал его примеру и сейчас развлекается, потягивая коктейли из кокосового ореха где-то у тропических ебенях. А на тебя повесили всех собак. В такой ситуации самое лучшее, на что ты можешь рассчитывать – это тюрьма.
– А худшее?
– Никогда не понимал, почему люди так стремятся знать плохой сценарий.
– Кажется, это называется «трезвый взгляд на вещи»?
– Лера, солнышко, тебя просто сольют. Дадут всем этим проверяющим органам повод повесить на тебя всех собак, а потом… – Сергей делает характерный росчерк пальцем по горлу.
– Ну учитывая срок, который мне могут впаять, то слив – не такая уж плохая альтернатива.
Я вспоминаю стеклянные глаза матери, когда ей позвонил наш семейный адвокат и сказал, что отец не стал дожидаться приговора в суде и «ушел» не прощаясь.
– Вместе у нас больше шансов, – крадущимся голосом, забрасывает еще одну наживку Сергей.
И меня словно током бьет от осознания того, что точно такие же слова я говорила Авдееву, когда предлагала ему сотрудничество в надежде на более эффективный и жесткий результат. И хоть ситуация развернулась другой стороной (как это обычно и бывает, когда строишь долгоиграющие планы с множеством переменных), его помощь оказалась стОящей. Хоть эта «проверка» уже добавила мне головной боли и наверняка «порадует» еще не один раз.
Наратов – последний человек в мире, с которым я стала бы планировать что-то совместное. Даже не так: если бы он остался самым последним человеком на земле, я все равно предпочла бы действовать самостоятельно, чем пожимать ему руку в знак сотрудничества. Хотя, как показала жизнь, Авдеев тоже оказался порядочным треплом, так что внутренне я жду подставу и от него тоже.
И пытаюсь внутренне настроится на то, что если (или когда?) он попытается от меня избавиться, у меня, скорее всего, просто не будет чем отбиваться. Я совершила самую худшую из всех худших ошибок на свете – я раскрыла перед ним душу. Данте сказал бы, что за такое меня нужно вернуть в первый класс без возможности переэкзаменовки.
«Только тебя здесь нет, Шутов, – обращаюсь к нему мысленно, где бы этот засранец сейчас не находился, – и тебе тоже плевать, что со мной. Вам всем плевать».
– Ну и что ты предлагаешь? – На фоне всех этих тягостных мыслей, даже моральное избиение Сергея начинает надоедать. Пусть уже родит что-нибудь, а там посмотрим, что со всем этим можно сделать.
Он мнется, плохо маскируя трусость якобы глубокой задумчивостью.
– Сергей, я терпеть не могу три вещи, – демонстративно убираю телефон в сумку и встаю, на этот раз всем видом давая понять, что остановить меня сможет разве что мчащийся на всем ходу поезд, но никак не его очередная многозначительная фразочка. – Во-первых – трусов. Во-вторых – мужиков-трусов. И в-третих – мужиков-трусов, которые тратят мое время.
– Есть одна… лазейка, – выпаливает Сергей. На секунду мне кажется, что он попытается закрыть себе рот ладонь, но даже для Наратова это было бы слишком позорно. – Кое-что, что я где-то видел, где-то слышал…
– И ты хочешь, чтобы я заплатила тебе за эту информацию?
– Нет, нет. – Судя по выражению его лица – теперь ему еще страшнее, чем секунду назад.
– Наратов, слушай, если мне придется тащить из тебя клещами буквально каждое слово, то лучше сразу иди на хуй. – Так и хочется вдогонку сказать, что даже у дождевых червей, не имеющих в своем теле ни единой кости, есть хребет, в отличие от него. – Хочешь что-то мне продать – называй цену. Хочешь что-то предложить – предлагай. Хочешь сотрудничать – озвучивай условия. Но не жди, что я радостно развешу уши и соглашусь на все, даже не понимая, о чем речь. А то, знаешь, пока я сюда ехала, то тоже видела, как кошка свое дерьмо закапывала и слышала, как баба мужа песочила за пьянки.
