Текст книги "Соль под кожей. Том второй (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)
Глава шестнадцатая: Лори
Глава шестнадцатая: Лори
Настоящее
Инстинкт самосохранения до боли громким голосом орет, что надо валить.
Забить на все и просто бежать со всех ног.
Не думать о последствиях этого побега сейчас, а просто встать и позволить телу вынести меня из того, что горит едкой красной лампочкой со словом «ОПАСНОСТЬ».
Но чтобы сбежать, мне нужно каким-то образом проскользнуть мимо него – не глядя ему в глаза, не приближаясь на расстояние вытянутой рыки и не дыша, потому что даже сейчас, сделав лишь пару судорожных глотков, я чувствую, как мои легкие наполняются его особенным охеренным запахом.
– Спорим, что ты опять собираешься сбежать? – слышу его как обычно невозмутимый голос.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю, не поворачивая головы.
А и правда – что за фигня?!
Я планировала встречу с Авдеевым, откуда тут взялся Вадим? Я точно никак не сдала свое имя и координаты, не дала ни единого повода думать, что между девушкой из фитнеса и той, которая инкогнито назначала встречу, существует хоть какая-то связь. И даже если бы где-то покололась – это никак не объясняет появление тут Секвойи. Бред какой-то.
– Мне передали просьбу о встрече. Я так понимаю – твою.
Что за…
Все-таки разворачиваюсь к нему лицом, потому что и дальше игнорировать его таким страусиным способом становится уже просто нелепо. От того, что я не буду смотреть ему в глаза, Вадим не исчезнет и не превратится в кого-то другого.
Но все же, мне нужно время, чтобы переварить его совершенно не привычный для меня вид. Потому что костюм и рубашка сидят на нем так… В моем богатом лексиконе неожиданно не хватает слов, чтобы описать то, как невероятно выглядит этот мужик. Это совсем не то же самое, что натянуть кусок дорогой ткани на шкаф, этот шмот пошит конкретно по его меркам и подчеркивает абсолютно все – и длинные мускулистые ноги, и тонкую талию, и мощную грудь, и широкие плечи. Я как загипнотизированная смотрю на фривольно расстегнутую сразу на несколько пуговиц рубашку и вспоминаю, как он, блин, чуть не расплющил меня в душевой, и как ему все равно удавалось быть внимательным и осторожным, учитывая нашу разницу в габаритах.
– ЗдОрово, – только и могу сказать я, когда с трудом отвожу взгляд и натыкаюсь на наше общее отражение в зеркальной панели. Мистер Пиджак и Босячка – картина маслом, прямо на постер дурацкой комедии. Для полного соответствия образу мне не хватает только ярко-розового пузыря от жвачки.
– Ты отлично выглядишь, Лори.
– Что ты здесь делаешь? – Я буду просто игнорировать все, что не касается темы, закончу разговор и уйду. И на этот раз позабочусь о том, чтобы мы больше никогда не встретились. Пока не знаю как, но точно что-нибудь придумаю. Буду, блин, насиловать Гугл до те пор, пока он не выдаст пароли, явки и лица всех людей, с которыми придется встречаться впервые.
– Я уже ответил на этот вопрос.
Да, точно, черт.
Сделав глубокий мысленный вдох, отхожу немного в сторону и теперь нас разделяет маленький столик. Вадим даже с места не двигается, только сует руки в карманы, как бы давая понять, что если вдруг меня беспокоит возможность физического контакта между нами, то беспокоится не о чем.
Господь, зачем ты сделал этого мужика таким охуенным?
И какого черта он от встречи к встрече становится только лучше?
– Я назначала встречу с Авдеевым, – с трудом переведя сбившееся дыхание, говорю я.
Вадим в ответ только слегка поднимает бровь.
– Нет, блин! – не планирую произносить это вслух, но слова вырываются сами собой. – Я видела Авдеева в офисе у Завольского. Он… да какого черта вообще?!
Я вспоминаю тот день, когда секретарша Андрея перепуганно тыкала в сторону трех человек – двух здоровенных шкафов и маленького щуплого мужчину между ними. Авдееву по меньшей мере лет пятьдесят, он уже наполовину седой и совершенно точно ни капли не похож на Вадима. Я не настолько поехала кукухой, чтобы не доверять собственным глазам.
– Ну учитывая то, что в офисе у Завольского я был всего раз и приезжал туда со своим юристом, то, наверное, речь идет о Степном. Ты вчера говорила с ним по телефону.
Я снова прокручиваю в голове ту короткую сцену.
А почему, собственно, я решила, что Авдеев – именно тот, что ниже? Никто не указывал на него пальцем и на нем не было бейджика с именем. А Вадим вполне мог быть одним из тех двоих – их лиц я вообще не видела.
Почему все, что связано с этим мужиком идет наперекосяк?
– Может, ты присядешь и мы, наконец, поговорим о деле? – Вадим занимает диван напротив, кладет ногу на ногу, но при этом без намека на пафос и никак нарочито не выделываясь.
Я невольно вспоминаю Наратова и его попытки выставить себя сексуальным красавчиком, и теперь они кажутся мне еще более смешными
– Выпьешь что-нибудь? – предлагает Вадим, пока я занимаю место на диване напротив.
Между нами уже достаточно пространства, но я все равно чувствую его запах так остро, будто сижу, уткнувшись носом ему в шею.
– Только если здесь готовят коктейли на безалкогольном шампанском.
– Здесь готовят то, что я скажу – это мой клуб.
На этот раз я даже не удивлена.
И все это время у меня перед носом были абсолютно все доказательства того, что мужик, которого я приняла за простого качка – нифига не простой. С какого черта вообще решила, что те ботинки от «Баленсиаги» – китайская копия? Только потому, что сама же повесила на него ярлык «нищеброда»? Потертая бутылка в зале? Спортивная кофта без опознавательных знаков, которая на ощупь круче шмота большинства популярных спортивных брендов?
И самое главное – он в отношениях с Мариной. И она не просто иногда украдкой с ним спит, а родила от него. На эту роль она никогда бы не выбрала черте кого, сколько бы раз красавчиком он ни был.
– Какой коктейль вам сделать? – вежливо интересуется девушка в форменной одежде официантки, чье появление я пропустила, пока мысленно рвала волосы на своей заднице, снова и снова ругая себя за поспешные выводы.
– Апероль на апельсиновом соке, – говорю уже давно заученную до автоматизма фразу.
– Мне тоже самое, Юля.
– Хорошо, Вадим Александрович.
– И никакого дорого коньяка? – зачем-то брякаю я, когда мы снова остаемся одни.
– Я не пью, Лори. Может, кого-то это вставляет, а мне вообще ровно.
Киваю.
Молчу, пытаясь привести в порядок мысли.
Вадим – мужик Марины. В каких бы запутанных и непонятных отношениях они ни были – он, блин, ее мужик. Не мой. И моим быть не может.
Точка. Финал нашей истории случился уже давно. Я приняла решение, когда отказалась от встречи с ним и затерла все следы.
Нам приносят коктейли и после того, как я делаю жадный глоток, Вадим интересуется:
– Может, ты все-таки расскажешь в чем дело?
Я отмечаю, что он ничего абсолютно не спрашивает. Ни как я здесь оказалась, ни почему, ни каким образом связана с Завольскими. Его даже мое настоящее имя как будто не интересует. Он ведет себя как человек, который приехал на деловую встречу и терпеливо ждет, когда же его, наконец, посвятят в детали.
Какого черта меня вообще задевает такое отношение?
«Ты слишком много чертыхаешься, – посмеивается внутренний голос, – еще немного – и ты полностью потеряешь контроль, детка».
Нужно сосредоточиться на деле. Выбросить из головы все лишнее, забыть все, что между наим когда-то было и сосредоточиться на деле. У того, что на месте Авдеева оказался именно Вадим, при сей куче минусов такого финта ушами от судьбы, есть один несомненный плюс – он не сдаст меня Заволькому, даже если не поверит ни единому моему слову.
Или я снова опрометчиво тороплюсь с выводами? Один хороший секс еще не гарантия «особенного» ко мне отношения. После того, сколько раз я его кидала, Вадим может сдать меня старому борову просто потому, что с его колокольни, я абсолютно этого заслуживаю.
– Вот. – Я протягиваю ему свой телефон, на котором открыта вся хитрая схема того, каким образом Завольский-старший собирается выбить табуретку у него из-под ног.
Вадим внимательно ее изучает, изредка потягивая коктейль.
Он даже не задает уточняющие вопросы, только один раз спрашивает, есть ли у меня что-то кроме этого, и я предлагаю заглянуть в соседнюю папку. И н снова долго, молча, с непроницаемым выражением лица изучает документы.
А я, как последняя дура, разглядываю совершенно чистый потолок, стены, стол, собственную обувь и маникюр. Все, что угодно, лишь бы не позволять взгляду снова и снова соскальзывать на Вадима.
Этот тот случай, когда мужик в одежде выглядит так же сексуально, как и абсолютно без нее. И когда все в нем – как будто создано для того, чтобы раздражать каждый из миллиарда моих нервных окончаний.
– Откуда у тебя это? – наконец, спрашивает Вадим, возвращая мне телефон.
– Я работаю на Завольского-старшего.
– Полагаю, не секретаршей, – слегка растягивая слова, вслух размышляет он. – И вряд ли ты девочка из бухгалтерии.
– Моя должность должна придать бОльший вес моим доказательствам?
– Просто пытаюсь понять, Лори. Ничего личного.
– Директор по маркетингу, – озвучиваю ту должность, которую занимаю официально.
– Насколько мне известно, в должностные обязанности директоров по маркетингу не входит помощь в составлении таких документов. И вряд ли ты могла получить к ним доступ каким-нибудь официальным способом.
– Я замужем за его сыном. Андрей занимается этой сделкой, потому что так решил его папаша, а я просто… Скажем так, у меня есть определенные рычаги влияния на своего мужа, которые открывают мне почти все двери.
Вадим слегка подается вперед, как будто хочет получше меня рассмотреть в свете новых фактов. Я, в ответ, инстинктивно отодвигаюсь еще дальше, почти прилипая к спинке дивана.
– Значит, вот за какого «хорошего парня из приличной семьи» ты вышла замуж, Лори. Это… многое объясняет.
– Я уже привыкла, что меня считают корыстной сукой.
– Я совсем не это имел ввиду.
– Разве? А пауза была как будто именно об этом.
– Ты все так же слишком спешишь с выводами обо всем, Лори. – Вадим немного хмурится, и маленькая складка между бровями делает его лицо еще более брутальным и опасным. – Я, кажется, понимаю, почему тебя интересовал просто секс без обязательств.
Проклятье. Для полного фиаско мне не хватает только этого – более чем прозрачного намека на «специфические вкусы Андрея». И что в итоге? Он – шикарный мужик с роскошной женщиной и милой дочуркой, и я – мелкая выскочка с недомужем.
– Мое почтение твоей догадливости, – салютую ему коктейлем, и быстро, пока моя самооценка еще подает признаки жизни, возвращаю разговор к безопасной теме. – Завольский собирается положить тебе в карман бомбу замедленного действия. Что ты теперь планируешь со всем этим делать?
– Для начала – выписать люлей своим юристам, потому что они явно недорабатывают.
– Ну, справедливости ради, старый боров хорошо все замаскировал. Чтобы увидеть подвох, его нужно было планомерно искать в определенных местах, к которым у твоих юристов нет и не могло быть доступа.
– Но ты этим заморочилась, – делает логичный вывод. – Как мы теперь оба понимаем – не потому, что я хорошо тебя трахнул в душевой.
Три долбаных слова – и я ловлю мощный дежавю о том, как мощно и энергично в меня входил его идеальный член. Машинально свожу ноги.
И краснею, когда понимаю, что Вадим безошибочно угадывает причину моей нервозности, и реагирует на нее легкой полуулыбкой. Чертовски самодовольной, если быть точнее.
– Что тебе нужно, Лори? Для чего все это?
Я готовилась к этому вопросу, и даже знаю, что необходимо ответить, чтобы не плодить еще больше новых вопросов, но все равно на долю секунды теряюсь, потому что в голове до сих пор звучат его предыдущие слова. Это как будто он дотронулся до меня через одежду и… все снова стало слишком сложно.
– У меня личный интерес, – говорю, как только справляюсь с чувствами и снова беру себя в руки.
– А можно более конкретный ответ? Я не прошу изливать мне душу – да и вряд ли ты на это способна – но мне бы хотелось услышать более обстоятельную причину, почему я должен тебе довериться.
– Так виртуозно холодной сукой меня еще никто не называл, – посмеиваюсь как будто беззаботно, но все равно чувствую неприятную горечь на кончике языка. Хотя, я ведь и правда такая? Сколько раз отфутболивала его совершенно нормальные реакции? Дважды безобразно продинамила.
– Я не называл тебя сукой, Лори. И если хочешь знать – я не использую такие слова в адрес женщин.
– Еще скажи, что у тебя есть свой собственный кодекс.
– Кодекс? Ты о чем?
У Наратова был «кодекс», о котором он говорил всем и везде. Типа, его личный особенный свод правил, выработанный годами, согласно которым он поступает со всеми женщинами, которые встречаются на его пути. Он ничего никому не должен – это правило кодекса. Но он всегда поддерживает связь с бывшими – это тоже правило кодекса. Он всегда расстается первым – это одна из заповедей его кодекса. Но он так же готов «великодушно простить», если женщина осозналась и на коленях приползла проситься обратно.
Если бы я не была такой дурой, то поняла бы, что вся эта херня – один сплошной километровый «красный флаг», настолько очевидный, что его видно из космоса. Но тогда мне все это казалось нормальным. В самом деле – что плохого в том, что человек поддерживает дружеские отношения со своими бывшими женщинами? Значит, он Настоящий Мужчина, в отличие от тех, которые поливают их грязью на каждом шагу уже через тридцать секунд после расставания.
Только вот Наратов тоже поливал. Но в моей бестолковой влюбленной голове все это как-то просто не смешивалось одно с другим. Там был просто Идеальный Сергей, который блистал на моем горизонте подобно второму солнцу, а был тот, который мог запросто послать меня матом и рассказывал о предыдущей женщине с таким отвращением, что хотелось отмыться. Но для меня это как будто был… другой Сергей. Он просто вертелся где-то рядом, и от него нельзя было отделаться.
Я делаю жадный глоток коктейля, чтобы запить противное послевкусие прошлого. В последнее время все связанные с Сергеем воспоминания ощущаются как протухшая еда.
– У меня есть свои счеты с Завольскими, – наконец, говорю я.
Это же Вадим. Он не выглядит ни подонком, ни ублюдком. Наверное, если бы мне необходимо было обязательно кому-то довериться и встал выбор о том, кто это будет, я бы не выбрала этого мужика, несмотря на то, что знаю его от силы несколько дней.
Или, может, это просто мои любимые старые грабли идеализации?
– И поэтому ты вышла замуж за его сына.
– Понимай как хочешь. – Я не собираюсь выворачивать перед ним душу. Я уже и так сказала больше, чем планировала. – Ты можешь мне не верить и подписать сделку. Я же не хватаю тебя за руки и ноги.
– Да, могу. – Вадим задумчиво потирает большим пальцем нижнюю губу.
И я залипаю на этот жест. Где-то в том коротком промежутке, пока я мысленно предвкушала нашу следующую встречу и узнала, чей он на самом деле мужик, в моей голове была идиотская фантазия о том, как я буду долго, бесконечно долго с ним целоваться. Эти его идеальные губы, и темная щетина на подбородке, настолько идеально правильной и нужной густоты, что это просто за границами реальности.
Впрочем, в моих больных фантазиях поцелуи были далеко не единственным применением этому идеальному рту.
– Прости, ты не мог бы… – Копирую его движение пальцем по губам.
– Какие-то проблемы? – Даже не скрывает, что очень даже в курсе, какие именно у меня могут быть с этим проблемы.
– Мешаешь сосредоточиться. – Не вижу смысла это скрывать. Он и так знает, что тот секс был офигительным. Интересно, Вадим так же часто о нем вспоминает?
– Взаимно, – говорит он, и внезапно опускает взгляд на мое плечо.
Я даже не заметила, что левая часть толстовки сползла, и мое татуированное плечо торчит наружу чуть не до самого локтя. И на нем – только одна тоненькая бретель топа. Я давно предпочитаю носить их вместо неудобных, врезающихся в кожу бюстгальтеров.
Значит, все это время он тоже смотрел.
Я чувствую легкий трепет триумфа.
И нарочно даже не пытаюсь исправить ситуацию.
Вадим, глядя на мое бездействие, слегка прищуривается, и его невообразимо синие глаза темнеют до цвета штормового океана. Это вообще что-то нереальное.
Черт.
Я хочу этого мужика настолько сильно, что приходится очень сильно напрячь мозги, чтобы вспомнить, ради чего мы здесь.
Сделка. Завольский. Моя месть за родителей.
– Хорошо, Лори, предположим, я тебе верю, – первым нарушает молчание Вадим. – Ты ведь не из человеколюбия сюда пришла. И что-то мне подсказывает, что ты не из тех людей, которые будут рисковать всем ради спасения чужих капиталов.
– Было бы странно, если бы ты поверил сразу и на слово.
– У тебя есть какая-то альтернатива? План? Любой способ, которым ты собираешься насолить Завольскому?
– Вероятно, – отвечаю уклончиво.
– И тебе нужен союзник?
– Так много вопросов, Авдеев. – Немного странно называть его по фамилии, хотя все это тоже ему идет. У него даже фамилия чертовски нормальная, человеческая.
– Потому что, возможно, у меня тоже есть с этим ублюдком некоторые личные счеты.
При этом в его голосе, тягучем и оргазмическом, внезапно появляются жесткие нотки, от которых по моей коже пробегает неприятный холодок. Машинально натягиваю толстовку обратно на плечо и на этот раз застегиваю молнию почти до самого носа одним резким движением.
– Поэтому ты решил заключить с ним мировое соглашение? Странное начало войны.
– Ну а кто-то вышел замуж за его сына, – подкалывает Вадим. – Все мы немного с приветом.
– Значит, нам будет выгодно работать в команде, – говорю я, и проклинаю себя за то, что в ответ на эти сухие слова в моей голове возникают абсолютно неприличные картинки. – Что у тебя к нему? Какого дерьма за воротник он насыпал тебе?
– Попытался обокрасть одного дорого мне человека, – не вдаваясь в подробности, отвечает он.
Нутром чую, что речь о Марине.
Но я уверена, что нигде и никогда раньше, ее имя не всплывало ни в одном из документов, которые попадали мне в руки.
Я уже почти задаю вопрос, чем же Завольский так успел насолить его женщине, но силой закрываю рот на замок. Мне не нужна эта информация. Я ничего не хочу знать. Этот роскошный мужик – табу. Максимум, который может вырасти из нашего сегодняшнего контакта – взаимовыгодное плодотворное сотрудничество. Мы поможем друг другу, а потом разойдемся как в море корабли.
Дурацкая банальщина. Почему ее сегодня особенно много?
– Значит, мы можем быть полезны друг другу, – говорю с преувеличенным оптимизмом.
– Да. Но у меня есть правило, Лори.
– Ну вот, а еще удивлялся по поводу кодекса. – Закатываю глаза, пытаясь предугадать, что это может быть за правило. «Никакого секса на рабочем месте»? Да я скорее в монашки подстригусь, чем хоть пальцем до него дотронусь. Как бы сильно мне не хотелось обратного.
– Я не полагаюсь на людей, которые имеют дурную привычку пропадать в неизвестном направлении без единой на то причины. А ты уже дважды это делала, Лори.
– Мы оба знаем, что причина есть.
– Твой муж? – Он даже не скрывает издевку.
– Твоя жена, – теряю самообладание, тороплюсь и, как закономерный итог, совершаю ошибку. Я ведь понятия не имею, в каком статусе их с Мариной отношения.
– Моя… кто? – Вадим подается вперед. Непонимание на его лице такое искренне, что на мгновение я даже готова разувериться в том, что видела собственными глазами. – Лори, ты о чем? О ком?
Ненавижу ситуации, когда меня загоняют в угол. А еще больше ненавижу те их них, которые «умно» организовываю сама себе. Уже как будто полностью искоренила в себе эту дурацкую привычку, но рядом с Вадимом все катится к черту. Еще один здоровенный сигнал «SOS», почему мне нужно держаться подальше от этого мужика – рядом с ним я чувствую себя той двадцатилетней дурой, которой очень хотелось верить в принца на белом коне. А ведь он не делает для этого ровно ничего – я, как порядочная идиотка, все сама.
Но раз уж я оказалась в этом углу, лучше не пытаться выкручиваться враньем и усугублять ситуацию. В конце концов, наше сотрудничество только выиграет, если мы заранее, на берегу, расставим все точки над «i».
– Марина Рогожкина, – говорю только это.
Вполне достаточно, чтобы понять.
И Вадим, судя по тому, как его лицо снова становится непроницаемым, прекрасно понимает.
– Ясно, – коротко говорит он. – Откуда ты знаешь? И что именно знаешь?
– Это длинная история. Она не имеет никакого отношения к тому, ради чего мы тут встретились, поэтому не вижу смысла выкапывать старых покойников. Скажу только, что если бы я знала, о тебе и Марине, то ничего не было бы. Но случилось так, как случилось. Больше не повторится.
– И все же, я настаиваю, чтобы ты объяснила, что именно ты знаешь. Потому что у меня есть некоторые сомнения на счет того…
– А вот у меня нет никаких сомнений в том, что я не хочу обсуждать эту тему. И если ты будешь настаивать – я буду вынуждена уйти, даже если это будет сулить мне потерей надежного союзника.
Вадим только слегка поджимает губы, но этого достаточно, чтобы я почти физически почувствовала исходящее от него раздражение. И чтобы хоть как-то скрыть это, он снова откидывается на спинку дивана, где тень частично «смазывает» черты его лица. Нужно что-то сказать, но я почему-то не рискую снова первой открывать рот. Как будто вот здесь уже наметилась окончательная черта, после которой каждое необдуманное слово будет стоить мне буквально валить в известном направлении. Конечно, Вадим не скажет это буквально – за все время нашего короткого знакомства, я вообще ни разу не слышала от него матерных слов и такое на моей памяти впервые! – но определенно хватит и обычного словарного запаса, чтобы быстро и навсегда от меня избавиться.
– Как давно ты знаешь Марину, Лори?
– Какое отношение это имеет к теме нашей сегодняшней встречи?
– Ты можешь хотя раз в жизни перестать быть такой упрямой и не отвечать вопросом на вопрос?
А вот это уже звучит как последнее китайское предупреждение.
Но какого черта? Почему я должна говорить на тему, которая категорически мне неприятна?
– Вадим, я не хочу обсуждать ваши с Мариной отношения.
– Она мне не жена, Лори, черт подери! – Он все-таки выходит из себя. Хотя продолжает сидеть в абсолютно расслабленной позе. – И судя по тому, как ты любишь делать слишком быстрые выводы, и о том, какие это выводы, я тоже позволю сделать предположение, что ты ничего не знаешь о жизни Марины!
– Мне это и не нужно – для этого у нее есть ты.
Будь оно все проклято.
Только произнеся эти слова я вдруг максимально остро ощущаю ревность. Настолько душащую, что хочется плюнуть на все и расстегнуть так опрометчиво наглухо застегнутую толстовку, потому что мне буквально не хватает кислорода.
Я не хочу обсуждать их с Мариной отношения, потому что это как будто снова вернуться в детство и смотреть фильм с любимым актером, где он целует какую-то другую женщину. Мозгом ты понимаешь, что эта любовь – просто детский сад, и что события на экране – просто игра, и все, что происходит между «влюбленными» – не реально, но твоя ревность и злость почему-то все равно настоящие.
А я однажды уже поклялась себе, что никто и никогда больше не причинит мне боль. Даже самый офигенный мужик, которого только можно было загадать под елку на Новый год.
Я встаю, несмотря на слабость в коленях и желание остаться рядом с ним еще немного.
Допиваю апероль, чтобы хоть как-то избавиться от сухости во рту. Как будто все мои органы разом сговорились и устроили саботаж.
– Я пришла сюда разговаривать о деле, Авдеев. Твоя личная жизнь не интересовала меня раньше и не интересует теперь. Надеюсь, ты найдешь способ правильно воспользоваться информацией. Всего доброго.
Последние два слова проносятся чрез мое горло скороговоркой, потому что я с ужасом понимаю – где-то здесь у меня сдают тормоза, и все, что случится потом, я уже никак не смогу контролировать.
Нужно было бежать сразу же, как стало понятно, что Вадим и Авдеев – одно лицо.
Почему все мои системы безопасности выходят из строя, когда рядом – этот мужик?
Я знаю ответ на этот вопрос, и поэтому, не дожидаясь его реакции, бросаюсь к выходу.
– Лори, стой! – громко рычит Вадим. – Не смей снова убегать!
Я одергиваю полог, закрывающий вход в приватную комнату, и д спасительного побега остается каких-нибудь пару шагов, но проклятые ноги просто врастают в пол. Не пошевелиться. Что я хочу услышать? Что надеюсь услышать? «У меня есть брат-близнец»?
– У нас с Мариной общий ребенок.
– Капитан Очевидность, блин.
– Но между нами ничего нет. – Нужно отдать ему должное – он хорошо держит себя в руках и игнорирует мой явно нарывающийся тон.
Разворачиваюсь на пятках.
Все, это состояние я называю «отказали тормоза».
В последний раз это случалось со мной так давно, что я абсолютно не понимаю, как себя контролировать.
Поэтому, пусть все катится в Бездну!
– Ну конечно, ведь именно так и получаются дети – из задушевных бесед! – вырывается из моего рта. Настолько едкое, что я чувствую непреодолимое желание вымыть рот с мылом. – Знаешь, что общего у мадаков и хороших мужчин? Вы все одинаково нелепо врете! Придумываете нелепые отмазки, в надежде что какая-то дура это схавает. «Нет, дорогая, тебе просто показалось, что от меня воняет женским духами!» «Зачем ты истеришь, если мы просто друзья, ну и что, что я пишу ей в два часа ночи!» «Мы с бывшей просто друзья, и я по-дружески остаюсь у нее ночевать!» Господи, Вадим, зачем ты все испортил? Почему нельзя было просто оставить все как есть и позволить мне думать, что хотя бы раз в моей жизни…
Я задыхаюсь, как всегда, когда мой рот говорит правду, которую голова еще отказывается осознавать.
Вадим встает, быстро сокращает расстояние между нами – с его-то ростом ему для этого требуется всего пара шагов – и за руку затаскивает обратно внутрь. Я пытаюсь вырваться, но он буквально как куклу усаживает меня на стол и тут же ставит руки по обе стороны моего тела, как будто заключая в клетку.
Это слишком близко.
Его запах кожи, лаванды и нотка какой-то горечи, непозволительно сильно кружат мне голову.
– Просто для справки, – Вадим, несмотря на то, что между нами уже почти нет свободного пространства, все равно как будто старается держаться на расстоянии. – Обычно я не хватаю женщин, не распускаю руки и не позволяю себе ничего такого, что сделал только что. Но в ввиду некоторых обстоятельств, а так же чтобы сохранить твое драгоценное инкогнито, над которым ты так дрожишь, сделал то, что сделал. Прошу за это прощения.
– Прощаю. А теперь отвали.
Я подаюсь вперед, пытаясь выскользнуть, но в итоге мы оказываемся буквально но с к носу. И пока в моей голове по этому поводу нет ни единой приличной мысли, левый уголок его губ как бы невзначай дергается вверх.
– Напомнить, чем закончилась твоя прошлая попытка заставить меня отвалить? – Он наклоняется ниже, и его рваная челка щекочет кончик моего носа.
– Скажи спасибо своей шикарной заднице, – огрызаюсь в ответ.
– Я уже кажется говорил, что не разговариваю со своим членом, Лори. Так вот – других частей тела это тоже касается.
Разговаривать с ним чертовски тяжело, потому что в этом мужике просто отсутствуют любые не правильные реакции. Он как будто тоже заранее готовился к встрече, досконально продумал каждый ответ на любую фразу и теперь ситуация идет четко по его сценарию. Я никогда не была поклонником теории заговора, но все выглядит так, будто из нас двоих только я шла в «никуда» и на «авось».
– Хорошо, ладно. – Сдаюсь. Похоже, все мои попытки отделаться от разговора, только приблизили его неизбежность. – У тебя есть твои пять минут возле микрофона. Но прежде чем ты начнешь, просто имей ввиду – мое отношение ко всему этому никак не изменится. Что бы ты ни сказал – это не имело значения уже вчера.
– Это твоя ремарка?
– Да, блин, а на что это еще похоже?
– Просто уточняю, чтобы сделать свою – у меня ладони зудят от желания перевернуть тебя жопой вверх и отделать так, чтобы все следующие дней ты вспоминала обо мне каждый раз, когда будешь садиться.
Я открываю рот, тобы обозвать его извращенцем и мудаком… но ничего не могу сказать, потому что его вздернутая с вызовом бровь и все выражение лица как бы намекают: «Давай, только дай мне повод и я обязательно им воспользуюсь».
– Ты не мог бы… – Взглядом даю понять, что ему лучше бы отойти. И добавляю уже почти миролюбиво: – Считай, что твои аргументы были разумными. Я не сбегу.
Вадим, еще мгновение помедлив, возвращается обратно на диван, но как только я пытаюсь спрыгнуть со стола, перехватывает мои лодыжки и, коротко крутанув, разворачивает к себе лицом. Поглаживает их абсолютно прилично – через плотную ткань джинс, не предпринимая ни единой попытки забраться пальцами под одежду.
Я знаю, что должна его остановить.
Я уверена, что в моем лексиконе достаточно слов, которые «убедят» его убрать руки.
Но эти долбанные длинные пальцы как будто точно знают, как надавить, как погладить и где прижать, чтобы я чувствовала себя как кошка в ласковых объятиях великана.
Черт с ним.
Это просто расслабляющий массаж.
«Поклянись себе, что это будет в самый-самый последний раз!» – требует внутренний голос, и я, конечно же, даю самой себе обещание. Но много ли их было, сдержанных, когда дело касалось этого мужика?
Кажется, ноль.
– Слава был моим другом, – говорит Вадим, когда понимает, что я не собираюсь лягаться. – Можно сказать, был мне вместо старшего брата. Научил всему, что я умею и знаю. Когда я только становился на ноги и ни один банк не хотел давать займ на амбиции еще одного «амбициозного будущего миллионера», Слава сложил в мой проект собственные деньги. Очень большие деньги.
Я отчаянно пытаюсь вспомнить, кто такой Слава, и только по какой-то чистой случайности в моей памяти сохранился рассказ Марины. Вячеслав Рогожкин – агробизнес и земля. Ее первый муж, который умер за несколько лет до того, как на свет появилась ее дочь. В том разговоре Марина намеренно сделала на этом акцент, как будто ей было важно донести, что она не изменяла мужу пока он был жив и относила год траура, прежде чем лечь в постель с другим мужчиной. Хотя я ни единым словом не дала понять, что мне вообще может быть интересна эта тема.
– Когда он понял, что выкарабкаться из болезни нет никаких шансов, то попросил присмотреть за Мариной. Мы тогда почти не общались. За меньше чем год их брака я видел ее только на пару раз, один из которых – на свадьбе. А потом Славы не стало, а на его инвестиции и бизнес накинулись стервятники. Обычное дело – рвать тех, кто не может дать сдачи.
– Так вот, что ты имел ввиду, когда говорил про личные счету с Завольским.
– Твой тесть просто гнида, уж прости, – с подчеркнутой гадливостью говорит Вадим.
