Текст книги "Огонь для Проклятого (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава пятая: Кел’исс

– И что, никаких больше диверсий и нападений на Имперские обозы? – не могу удержаться от едкого вопроса, на который все равно не получу правдивого ответа.

– Отчего же – случается всякое, – отвечает она, почти безразлично пожав плечами. – Глупо было бы надеяться, что все ярлы примут условия захватчика.

– Но ты же их приняла? – пристально слежу за ее реакцией. – Помнится, раньше ты хотела убить Тьёрда. Не говори, что это не так. Нет, он ничего не говорил мне. Но мне этого и не нужно. Достаточно было взглянуть на то, как ты смотришь на него.

– А потом я привезла его в замок мертвым, помнишь, заклинатель? И пошла за ним в Тень.

Да, этого не отнять. Вот она, человеческая иррациональность – всего шаг от желания убить до течки между ног или слёз, когда твой ненаглядный враг подыхает на твоих руках.

Женщины – как просто вами манипулировать. А ведь я думал, что из этого брака ничего не выйдет. Эта женщина слишком своенравная, слишком дикая, чтобы стать пусть хрупкой и ненадежной, но все же опорой для Империи. Впрочем, доверять этой новой Дэми я бы тоже не торопился. Скорее наоборот, она поумнела и научилась не говорить того, чего говорить не стоит. Но ее ненависть к Империи я чувствую даже на расстоянии. Опора? Чушь! Только лишь инкубатор для вздорных идей Тьёрда.

– Ваш сын, – нарочно перевожу разговор в иное русло – близкое любой женщине, любой матери. – Это точно тот самый… – я не знаю, что ей известно о той операции, что нам пришлось провести после ее с Тьёрдом свадьбы.

Она вопросительно приподнимает бровь, явно не собираясь мне помогать.

Вот же стерва.

Но вопрос уже задан и отступать поздно. Плевать, я только недавно был мертв, так что имею полное право задавать любые вопросы, даже если для кого-то, у кого вместо одной из рук – стальной имплантат, потом может случиться с любимой женой приступ выяснения отношений.

– Ты не можешь не знать, – говорю напрямую. – Твой сын – его выносила Темная. Этот ребенок – плоть и кровь твоя и Тьёрда, но в нем течет кровь и из иного мира.

– Я это знаю, заклинатель. И – да, Кел – тот самый ребенок. Просто он очень быстро растет.

Ее голос все же теплеет, а напряженные морщинки вокруг рта разглаживаются.

Она действительно любит этого ребенка. А ведь могла бы избавиться, как от чудовища. Наверняка нечто подобное ей советовали сердобольные земляки. Выдержала, не пошла на поводу у предрассудков – молодец. Как бы теперь заполучить ее пацана для хотя бы минимальных исследований. Все же столь интересный образец – первый в своем роде. Но тут могут возникнуть сложности с его отцом. Тьёрд слишком на многое пошел, чтобы появился этот ребенок. Вряд ли он подпустит меня к нему на расстояние пушечного выстрела.

Я бы на его месте себя точно не подпустил.

– Расскажи мне о нем. Он быстрее своих сверстников, сильнее?

– Откуда такой интерес к чужому ребенку? – хмурится Дэми.

– Чужому? Вы назвали его моим именем. Я далек от мысли, что Тьёрд питает ко мне нежные братские чувства. Скорее уж терпит по необходимости. Но я горжусь тем, что мы сделали, – чуть приподнимаю руку, призывая ее не перебивать меня. Кажется, силы снова покидают меня. Но я согрелся изнутри и снаружи – это хорошо. Возможно, поживу еще немного. – Да, это было рискованно. И я бы даже сказал – несколько нечестно по отношению к тебе. И я не собираюсь оправдываться, потому что, если бы у меня снова был подобный шанс, если бы я снова мог принять участие в зарождении новой жизни… необычной жизни, стоящей на границе двух миров, я бы не колебался ни мгновения. И вот сейчас, глядя мне в глаза, скажи, что мы поступили неправильно.

Она молчит. Смотрит на меня и молчит. Но я вижу, я ее мысли блуждают где-то не здесь. Думает о сыне? Почти наверняка.

– Не скажу, – произносит едва слышно. Дэми возвращается к креслу и присаживается в него так, будто внезапно сильно устала. – Ты же знаешь мои историю. – Она не спрашивает – констатирует факт.

И я киваю. Да, я знаю, что она не может иметь детей, как на то способны обычные, здоровые женщины. Но во всех подробностях узнал я об этом не от Тьёрда, он бы никогда не вынес из дому грязные подробности из прошлого своей жены. Но у меня есть свои «глаза» и «уши», которые исправно снабжают меня всеми необходимыми сведениями.

– И я бы прошла через все это снова, – продолжает Дэми. – Прошла бы, несмотря ни на что. Но благодарить тебя не стану. Уж извини.

Пожалуй, мы вполне поняли друг друга. Я в ее понимании – малое зло, бездушный мясник, но без моих знаний у нее не было бы ребенка. Она – израненная и избитая душа, пределом чьих мечтаний было тихое одиночество или геройская смерть с кинжалом в руке после убийства Имперского генерала.

– Береги его, – говорю, начиная проваливаться в забытье. – Не позволь поселиться в его голове идиотским мыслям и свободе Севера. Знаю, что в твоей голове они есть. Это твое дело – и проблема Тьёрда. Но если твой сын пойдет по твоим же стопам – это тоже станет проблемой для Тьёрда. Не подводи своего мужа к трудному выбору.

Дэми порывисто поднимается и снова подходит ко мне. Почти шипит прямо мне в лицо.

– Считаешь, я должна рассказывать ему, что вот эти люди, закованные в железо, – это наши господа и хозяева? Им мы должны подчиняться и вылизывать зад?

В ее словах неприкрытая неприязнь. Если уж на чистоту, то позволять себе разговаривать в подобном тоне со мной – решение из ряда вон паршивое. Неужели она так надеется на защиту Тьёрда?

– Просто подумай о будущем: своем, твоего сына, всей этой земли. Без возвышенных гимнов и зова крови предков. Подумай, кем может и обязательно станет твой сын, если не станет ломать дров и выберет правильную дорогу. Где у него больше шансов подняться так высоко, что, возможно, когда-нибудь собственный отец станет преклонять перед ним колено?

– Тьёрд вообще не любит кланяться, – фыркает она. – Я услышала тебя, заклинатель. Поверь, услышала. А также поверь и в то, что для собственного сына я хочу только лучшего. Каким бы оно ни было.

– Будет жаль, если подобный экземпляр сгинет из-за мальчишеской глупости и необдуманных слов матери.

– Главное, чтобы ты нашел правильные слова для своего сына, Кел’исс.

На какое-то время в зале повисает тишина, нарушаемая лишь потрескивание дров в камине.

– Прости, что ты сказала? – усталость вроде бы даже немного отступает.

Еще мне не хватало бабских наставлений, к тому же не имеющих под собой вообще ничего, кроме дикарских предрассудков и воли предков.

– О твоем сыне, заклинатель.

Она не отводит взгляд, не мнется.

Что за морок посетил ее голову? Или я ошибся в умственных способностях этой северянки? И она такая же «сорока», как и прочие женщины, кого хлебом не корми – дай распустить слухи.

– У меня нет детей, женщина, – говорю, вероятно, несколько более резко, чем надо бы.

– У тебя нет жены – это верно. Но не детей.

Мой разум все еще крепко не в себе, чтобы разгадывать глупые головоломки.

– Ну же, Кел’исс, – она говорит почти снисходительно. – Или я собственными ушами не слышала ее криков наслаждения, когда вы гостили в этом замке? Или ты всегда спускал свое семя ей в рот или на живот?

– Хёдд… – проговариваю одними губами.

Нет, я ее не забыл, разумеется, не забыл. Моя маленькая преданная Хёдд, моя чувственная женушка, моя…

– Ты отвечаешь за свои слова, женщина?

Я даже пропускаю мимо ушей ее совсем уж откровенное неуважение

– Отвечаю, заклинатель, – снова этот вздернутый подбородок. – Хёдд родила совсем недавно, с месяц назад. Насколько я знаю, роды были очень сложными и чуть не стоили матери жизни. Но, слава богам, все обошлось добром. У тебя сын, Кел’исс.

Ее слова проходятся по мне, точно наждачная бумага, только вместо каменного крошева на ней – стальные лезвия.

– Она одна?

Выдавливаю из себя, заранее зная ответ.

Дэми отрицательно мотает головой.

Ну, разумеется, Император наверняка выждал положенные три месяца скорби и снова выдал ее замуж. Ничего личного – только политическая целесообразность.

– Прости, – голос Дэми становится будто виноватым, а лицо настолько несчастным, будто не мне, а ей сообщили, что ее супруг делит ложе с другой. – Ты же еще можешь вернуть ее, правда? Если люди любят друг друга…

Она обрывается на моем каркающем смехе. То ли смехе – то ли кашле, я и сам толком не знаю.

– Любят? Дэми, тебе ли не знать, что в браках, заключаемых по уговору, чувствам места нет. Тем более, когда речь идет о политике и распространении своего влияния. Думаешь, чем руководствовался Эр, когда выбирал в жены Тьёрду твою сестру?

Вижу, как сильно Дэми сжимает челюсти – она отлично знает.

– То, что в итоге все немного переигралось, значения не имеет. Почему я тебе все это рассказываю? В ваших же традициях, когда родители сговариваются за своих детей, зачастую, когда те еще под себя ходят.

– На Севере женщина никогда не выйдет замуж по принуждению!

Ох уж мне эта гордость.

– Ну да, как же, то-то ты бежала вслед за Тьердом и падала, уговаривая его взять тебя в жены. Правда, потом на свадебном пиру вела себя так, будто аршин проглотила.

– Мы с Тьёрдом – дело другое. Я должна была защитить своих людей, должна была защитить свой замок, – она начинает злиться – и это чертовски приятно.

Терпеть не могу возомнивших о себе баб. Если тебя выбрал достойный мужик – это вовсе не делает тебя умнее в глазах других. Успешной, везучей, пробивной, но не умной. Иногда всего-то, что и нужно, так это вовремя раздвинуть ноги – и вот ты уже на самом гребне волны.

И это нормально, так заведено эволюцией. Женщина выбирает сильнейшего из тех, кто обратит на нее свое внимание. Ее задача – родить ему крепкое и здоровое потомство. Его задача – позаботиться о том, чтобы весь этот выводок был сыт, одет, обут и под защитой. И все довольны – она рожает, поддерживает очаг и развлекает; он – обеспечивает пропитание, защиту и воспитание потомства.

Не хочешь быть частью этого правильного цикла – будь готова поголодать и померзнуть, а к тому же никто не поручится за твою безопасность.

Где во всем этом любовь? Лишь рациональный выбор и логика, поиск наиболее удобного партнера. Любовь и прочие глупые чувства лишь мешают и сбивают с верного выбора как тех, так и других. Дураков много по обе стороны.

– Что ж, прости, что думала о тебе лучше, чем ты заслуживаешь, Кел’исс, – неожиданно тепло улыбается Дэми. – Знаешь, а Хёдд действительно казалась счастливой рядом с тобой. Немного неуверенной, даже опасливой, но счастливой. Каждый раз, когда ты одаривал ее своим вниманием, она расцветала. И это не было игрой, поверь. Но тебе ведь до этого нет дела, так?

– Так, – не хочу ей врать, да и сил уже нет. Теперь уже точно нет.

– Ну и хорошо. Надеюсь, ее новый муж сделает ее счастливой. Ее и ее ребенка. Я слышала, он очень бережно относился к ней во время беременности и после нее. Бедняжка едва могла встать несколько дней, так много потеряла крови.

В ней совсем нет яда и желчи. Скорее, удовольствие от того, что, наконец, Хёдд достался по-настоящему достойный мужик. Меня это не коробит. Любому иному понятно, что со мной, приближенным к Императору, ей было бы куда как лучше – и это без вариантов. Я не бил ее, не издевался над ней, она ни в чем не знала нужды. Судьба, о которой большинство местных замарашек и мечтать не могут. Живут в грязи и дерьме, зимами и вовсе спят в обнимку со скотом, чтобы не передохнуть от холода. Набеги на соседей, клановая месть – отличное подспорье для крепкой и долгой любви с каким-нибудь оборванцем. На владения Хёдд и на нее саму, когда она была моей женой, никто даже посмотреть не смел.

– Ты теперь сможешь сам себе жену выбрать? – спрашивает Дэми, когда я не продолжаю разговор.

– Ты же знаешь, что нет, – мотаю головой и чувствую, как остатки мыслей покидают мое сознание. – Эр наверняка подыщем мне кого-нибудь… хотя, – пытаюсь прикинуть свое странное воскрешение. – Я не тороплюсь ко двору. Может же мертвец немного пожить для себя? Как считаешь, северянка?

– Считаю, что даже мертвецу есть, за кого нести ответственность.

Я бы мог с ней поспорить, только зачем? Да и время совершенно неподходящее. Возможно, когда-нибудь потом, возможно, когда эта женщина наберется житейской мудрости. За спиной Тьёрда на это, разумеется, уйдет гораздо больше времени, нежели живи она в обычной лесной деревне, но я верю в нее.

– Для тебя подготовлена комната, – слышу едва различимый голос Дэми. – Тебе помогут до нее добраться.

Помогли или нет – уже не помню, потому что проваливаюсь в сон сразу вслед за ее словами.

Глава шестая: Хёдд

Сегодня в просторном, изрядно натопленном зале Прошений в Большом Доме людно. Люди приходят, много говорят, о чем-то просят, а затем уходят. Кто-то благодарит и бьет поклоны, другие же лишь с досадой морщатся, не получив желаемого. Времена нынче трудные, но я стараюсь, очень стараюсь помочь тем, кто присягал мне у погребального костра Асмунда Куницы – моего отца.

– Беда, госпожа, – едва не плачет престарелая Уна. – Третий день минул, как проклятущий Варген Баламут вернулся с рыбалки. А моего Ольва все нет! Знаю я, что это Баламут его сгубил, чтоб его волки задрали. – Голос Уны становится все выше, в нем появляются пронзительные скрипучие нотки. – Прикажи пытать негодяя, сам он в жизни не признается, но материнское-то сердце не обманешь! – Женщина бросает озлобленный взгляд за спину, где в окружении вооруженных воинов мнется упомянутый Варген, и снова смотрит на меня.

Баламут – совсем еще мальчишка, едва под носом появились первые усы. Но рыбак изрядный, да и меч знает, за какой конец держать. В серьезную схватку ему, конечно, еще рано, но если на то будет воля богов – мальчишка станет доброй опорой клана.

Если сейчас не выяснится нечто такое, что заставит меня принимать решение, от которого неприятно потеют ладони.

Мгновение тишины – и Уна опадает на колени, ползет к моим ногам.

– Поднимите ее и дайте испить воды, – говорю в сторону.

Я уже знаю, что Уна потеряла сына. Долгожданного и очень трудного сына, которым боги наградили ее лишь на исходе лет. А потому и пеклась она над ним пуще всех прочих матерей – молодых и полных сил. Но беда не ведает той боли, что несет в дома и сердца, забирая детей, родителей, друзей.

Эйстин, один из моих ближайших охранителей, почтительно поднимает женщину под руки, протягивает поднесенный кубок. Уна жадно припадает к воде, пьет, не замечая, как та течет по ее подбородку, капает на грудь.

Мне нужно, чтобы она успокоилась хотя бы ненадолго – нужны ее слова, а не эмоции, не боль утраты. К тому же, положа руку на сердце, лить слезы и хоронить Ольва еще рано – его тело все еще не найдено.

– Прости старую, госпожа, – наконец, выдыхает Уна.

Ее руки дрожат, да и в целом старая женщина выглядит очень изнуренной.

– Присаживайся, добрая Уна, – указываю на тянущиеся вдоль всего зала скамьи, поверх которых брошены медвежьи и волчьи шкуры.

Но просительница упрямо мотает головой, строго смотрит на Эйстина – и тот отступает.

– Я не смогу помочь, если не узнаю всех подробностей, – говорю, как можно спокойнее. – Что заставляет тебя думать, что Варген повинен в смерти твоего сына?

Уна несколько раз глубоко вздыхает, а затем начинает сначала.

Позже, когда солнце на небе спускается к закату, а на улице начинает шелестеть колючая поземка, мне все-таки удается разобраться с обвинениями Уны. Больше того, не только разобраться, но и достать кое-кого из-под самой земли.

Нет ничего страшнее, когда родители хоронят своих детей. И нет ничего паскуднее, когда дети не задумываются о той боли, которую могут причинить своим родителям.

Все оказывается просто и в то же время запутано. Ольв с Варгеном действительно несколько дней назад отправились на рыбалку – друзья с самых малых лет, они довольно рано начали выходить в море. Справиться с лодкой при сильном ветре иногда непросто даже взрослому мужу, но эти сорванцы изловчились вместе действовать так слаженно, что даже их матери, поначалу не желающие отпускать детей одних, вынуждены были смириться. А что поделаешь – кормильцев в обеих семьях не осталось. Отец Варгена погиб на охоте, получив смертельное ранение от вепря-подранка. А об отце Ольва ничего не известно, Уна на подобные вопросы всегда отвечала: «Его мне боги дали».

И все было хорошо, пока три дня назад на берег вернулся один Варген. Да и как вернулся – его нашли на берегу подле лодки без сознания. На все вопросы о друге лишь непонимающе качал головой и говорил о большой волне, что подхватила их и понесла на скалы.

Все бы ничего, но в тот день, насколько помнили рыбаки, больших волн не было. И ветер не поднимался высокий. Парень держался долго, пришлось даже пригрозить ему поркой, но тот все равно стоял на своем, мол, накрыла волна, дальше ничего не помню.

Меня смутили его слова. Вернее, тот тон, с которым он их произносил – гордо, с вызовом. Будто не слово за страшное преступление держит, а собирается петь героическую балладу. Тогда-то у меня и закралось подозрение, что есть во всей этой истории кто-то еще.

Все прояснил повторный разговор с Уной, но на этот раз с глазу на глаз. У меня все еще мало опыта в разрешении спорных ситуаций и претензий, с которыми ко мне, как к хозяйке Лесной Гавани, приходят люди. Но кое-что я успела уяснить: главное, задавать правильные вопросы и делать выводы. Тогда многие спорные моменты разрешатся сами собой.

Понять легко – применить непросто. Чтобы из всего многообразия вопросов вычленить самые верные – нужно немало опыта, которого у меня пока нет.

Но с Уной у меня получается нащупать верную нить разговора. Оказывается, последние полгода Ольв буквально с ума сходил по девчонке из соседней деревни. И та, вроде как, даже отвечала ему взаимностью. Понятное дело, что оба еще не достигли того возраста, когда стоит задумываться о создании семьи, но молодая бурлящая кровь – не лучший подсказчик в принятии решений. Особенно тех, в результате которых могут пострадать другие.

Насколько я поняла из рассказа Уны, выбранная сыном девчонка ей очень не понравилась. Чем именно – уточнять она отказалась, да я и не настаивала. Благо, достаточно оказалось того, что женщина знала семью неугодной избранницы ее сына. Осталось только надавить на Варгена, который явно чувствовал себя героем из древних саг, самоотверженно спасающим друга, пригрозить ему ссылкой на рудники синалума, после чего его одинокая мать останется без последней надежды на старость и внуков.

Наверное, у меня получилось быть достаточно убедительной, потому что мальчишка раскололся, умоляя меня ничего не рассказывать Ольву. Я дала ему такое слово.

Мальчишки – им бы лишь погеройствовать.

Чтобы довести дело до конца – тут же выслала в указанную Уной деревню небольшой отряд. Те вернулись к закату, до того, как погода вновь испортилась. И вернулись не одни – притащили уже оплаканного матерью, но вполне живого, хотя и немного помятого, Ольва.

Негодник сбежал к невесте, а друга подговорил прикрыть его.

Плохой план, глупый и жестокий по отношению к собственной матери, которая, к слову, хоть и отвесила найденному чаду хороший подзатыльник, но отчитывать его не стала. По крайности, прилюдно.

А я какое-то время стою под падающим с неба снегом и смотрю им вслед, уходящим прочь. День был трудным, чужие проблемы вымотали не хуже долгой верховой езды. И все равно я улыбаюсь, подставив лицо падающим жестким снежинкам.

Родители не должны терять своих детей. Даже если у детей в голове не мозги, а медвежье гумно.

– Хёдд, сестричка… – поворачиваю голову на голос и не могу скрыть еще сильнее расползающуюся улыбку.

– Турин, какими судьбами? – едва успеваю произнести, когда здоровенный бородатый воин стискивает меня в объятиях, не давая вздохнуть. – Почему меня не предупредили о твоем приезде? – выговариваю, когда он все же выпускает меня из своей медвежьей хватки.

– Я же обещал, что приеду к началу ярмарки, забыла? Уговорил твоих цепных псов ничего тебе не говорить. Но они молодцы – ни в какую не соглашались. Если бы не знали меня в рожу, ни за что бы не пропустили. Я даже оружие им сдал, представляешь? Но они все равно где-то тут.

Вижу, как за спиной Турина в снежную темноту отступают фигуры моих охранителей. Уверена, они никуда не ушли и до самого конца нашего разговора будут стоять на границе света и тьмы.

Турин выглядит очень довольным собой, хоть глаза воспалились и опухли, а на лице пролегли глубокие морщины. В последнюю нашу встречу, четыре месяца назад, этих морщин не было. Вернее, они не были такими глубокими, точно их прорезали ножом.