Текст книги "Огонь для Проклятого (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Глава тридцать первая: Хёдд
Кел что-то срывает с груди и выбрасывает перед собой на вытянутой руке. Это какой-то амулет, вокруг которого растекается то же самое алое свечение, что горит в глазах неизвестного мне создания. В следующий момент мне кажется, что Кел’исса что-то ударило, потому что он вроде бы отдергивает руку, но точно я не уверена.
Тень скукоживается, почти исчезает, затем, точно в длинно прыжке, оказывается в каком-нибудь метре от Кела. Сияние амулета усиливается. Тварь издает такой пронзительный визг, что меня будто по глазам полоснули раскаленным клинком. Отшатываюсь, зажмуриваюсь и все же выпускаю из рук фонарь. Тот падает под ноги. Звон битого стекла – и ощущение быстро разгорающегося пламени прямо на моих ногах, на длинном теплом плаще.
Я еще успеваю открыть глаза и увидеть, как неподвижное тело на столе превращается в нечто вроде пепла и просто оседает, перестает существовать. Куда делась тень – не знаю, потому что Кел молча оказывается за моей спиной и резким движением срывает с меня горящий плащ, а, точно ужаленная, отпрыгиваю в сторону, стараясь оказаться подальше от разгорающегося голодного костра.
Проблема в том, что мои сапоги все еще в огне. Глупо топачусь на месте, пытаясь сбить с них пламя, но это абсолютно бесполезно, потому что огонь уже поднимается выше, по теплым штанам и меховой юбке.
Кел что-то рычит себе под нос, что-то на незнакомом мне языке, не уверена даже, что это халларнский, подхватывает меня на руки и несется прочь из дома. И мне приходится крепко обхватить его руками и прижаться всем телом, чтобы не очень сильно задевать дверные проемы, сквозь которые чернокнижник даже не бежит, почти проламывается.
А на улице он просто бросает меня в жесткий сугроб. Падаю в него и судорожно пытаюсь засыпать себя ледяной крошкой, которую еще не так-то легко отколупать после последних выкрутасов погоды. Кел наваливается сверху, проламывает лед прямо руками и накидывает на меня.
Горящее масло не так-то просто погасить, но мы справляемся. Правда, выгляжу я подранным собаками пугалом.
Ощущение боли приходит только теперь.
Морщусь и шиплю, когда Кел подает мне руку и помогает подняться.
– Что это было? – задаю одновременно и уместный и нет вопрос.
Кел’исс, будто не совсем осознанно, касается болтающегося на шее амулета в форме треугольника. Сейчас амулет тусклый и мертвый, никакого свечения.
– Смерть, – отвечает, как мне кажется, немного рассеянно.
Шутит или всерьез?
– Идем, нужно обработать твои раны, – не позволяет мне развить свое любопытство.
– Нет, ничего страшного, – пытаюсь напустить на лицо безмятежность, что, само собой, наверняка не получается даже близко. Я слишком взбудоражена, чтобы оставаться спокойной. И даже ожоги болят где-то на втором плане и почти не беспокоят.
– Тогда уходи.
Вот так просто? Никаких обвинений, никакого недовольства, что ослушалась его приказа и не осталась на месте? Никаких ответов на мои вопросы? Вообще ничего?
– Пожар! – кричу я, когда вижу выползающий из-за спины Кела дым в раскрытой настежь двери.
Вместо ответа Кел’исс лишь прикрывает глаза и тяжело вздыхает, а потом разворачивается и исчезает в лаборатории.
Ну да, он и без того знал о разгорающемся пожаре, но вместо того, чтобы спасать свой дом, он спасал меня. И упущенного времени хватило, чтобы огонь успел поглотить одну комнату целиком и уже выполз в соседние.
Я думала, что Кел попытается потушить пожар, но он лишь быстро вытаскивает с полок какие-то книги, свитки, амулеты и ингредиенты для своих чудных опытов, о которых я, в сущности, ничего не знаю. Все это он выбрасывает прямо в окна, а я собираю и стаскиваю в одну кучу. Делаю это по собственной инициативе, потому что из самой лаборатории он выгнал меня одним лишь взглядом.
К тому времени, как пожар охватывает уже почти всю лабораторию, боль в моих ногах становится такой, что едва ли могу сделать шаг и при этом не состроить кривую физиономию. И это при том, что всеми силами стараюсь контролировать свою лицо. Но оно все равно выдает меня с потрохами.
– Ты все еще здесь? – без особого удивления, да и интереса, спрашивает Кел, когда стоит и смотрит, как полыхает его убежище.
Не так уж и много он успел спасти пожитков. Надеюсь, спас хотя бы самое ценное. Хотя, наверное, там все было очень ценное.
– Здесь.
– Очень болит?
– Нет.
Он поворачивает ко мне измазанное в саже мокрое лицо. На улице мороз, но возле огромного костра очень жарко.
– Тебе нельзя возвращаться назад.
– Почему? – настораживаюсь я.
– Мор, о котором ты говоришь, это не обычное поветрие. Оно не началось само собой. Кто-то его принес. Не случайно, целенаправленно. И, предвидя твой следующий вопрос: нет, не я, и я не знаю, кто это сделал. Но время выбрано идеально. Когда еще в одном месте будет столько народа?
– Расскажи мне все, что знаешь, – Кел’исс никогда и ничего не делал просто так. И если я получу от него какую-то информацию, тем более важную, останусь должна по гроб жизни. Но я готова к этому долгу, чего бы он ни попросил. Кроме Хельми, само собой. – Пожалуйста.
Его взгляд становится холодным, а на губах появляется надменная усмешка.
Что он может потребовать от меня? Что я вообще способна дать ему, чего он не в состоянии взять сам?
Его взгляд скользит ниже, по моей груди, по животу, еще ниже… а потом его будто наотмашь хлещут плеткой. От надменности не остается и следа.
Кел осматривается, берет за плечи и просто поднимает в воздух, переносит на несколько шагов в сторону и сажает в ворох спасенного из пожара добра. Сам присаживается рядом – и я вижу, как в его руке появляется изогнутый широкий нож. Отблески горящей лаборатории играют на его лезвии, приковывая к себе мой взгляд.
– Не шевелись, – говорит скорее деловито, чем с вожделением, и запросто рассекает мою и без того многострадальную юбку до самого бедра.
Само собой, я шевелюсь – дергаюсь и пытаюсь вырваться, только каждое резкое движение стреножит меня, как раненую лошадь.
– Да посиди ты! – гремит Кел надо мной.
И я замираю, сидя перед ним с разведенными в стороны ногами и разрезанной и распахнутой юбкой, под которой теплые штаны уже начали пропитываться кровью от полученных ожогов.
– Не собираюсь я воспользоваться твоей слабостью, женщина. Уж точно не таким образом и не сейчас.
– Прости, – выдавливаю из себя странно тяжелое слово, ощущение такое, будто язык раздует, если произнесу его. Но вот, произнесла – и с языком все в порядке вроде бы.
– Сейчас будет больно, – говорит Кел и тут же рвет на мне одну штанину.
Я не кричу, но дается это очень непросто. Раскрываю рот и быстро-быстро поверхностно дышу. А Кел’исс уже держит в руке какую-то склянку, откуда прямо пальцами зачерпывает белую мазь.
– Это временно, – говорит он. – При первой возможности раны надо будет промыть и обработать.
Киваю в знак согласия.
– Из всех твоих обвинений я принимаю лишь одно, – говорит, намазывая мои ожоги толстым слоем прохладной мази. И это даже немножко приятно. И я даже не пытаюсь прикрыться и свести ноги, хотя ведь у меня есть муж. А Кел, хоть тоже был моим мужем, но именно, что был. Только я все равно не сторонюсь его, хотя и должна бы по всем правилам и законам. Это все усталость, напряжение и боль. Не до предрассудков. – Стражи действительно приходили в Лесную Гавань.
Невольно скашиваю взгляд в темноту. Вроде бы время от времени там шастают огромные тени, но ни воя, ни каких-либо иных звуков с их стороны больше нет. Так что и не скажешь, ушли или по-прежнему охраняют своего создателя.
– Не буду скрывать, я действительно хотел внести в уныние вашего праздника немного… гммм… жизни, – продолжает Кел.
Шиплю, когда он задевает особенно чувствительный ожог. Но хватка на моей ноге становится лишь сильнее – не вырвешься и не шелохнешься.
– Я не рассчитал силы, – его голос вообще не меняется. – Оказалось, когда стражи отходят достаточно далеко, мой контроль над ними ослабевает. Раньше такого не было. Вероятно, последствия моей смерти.
Цепляюсь пальцами в жесткую мешковину под собой, комкаю ее, тяжело дышу, но на этот раз молчу, точно рыба.
– Я приказал им попугать людей, позволил разорить пару курятников, но настрого запретил нападать по-настоящему. Когда же один из них принялся резать скот в одной их халуп, я не смог его остановить. Он меня попросту проигнорировал.
Сглатываю и чувствую, как по разгоряченной спине пробегает неприятный озноб.
– То есть ты их не контролируешь.
– Теперь снова контролирую. Полагаю, мои силы восстановились в полной мере. Ничто не проходит бесследно, Хёд, даже страшные чернокнижники вынуждены платить за собственные ошибки.
– Они могли убить кого-то из моих людей, – говорю жестче, чем это звучало в моей голове.
– Могли, – даже не отпирается он, – но не убили.
– Ты не можешь быть в этом уверен.
Кел поднимает на меня взгляд – на его губах играет холодная усмешка.
– Я уверен. Ты же не ждешь от меня доказательств и раскаяний. Не будет ни того, ни другого. Я сделал то, что сделал. И не жалею об этом. Я, знаешь ли, до сих пор не пожалел ни об одном своем решении в жизни. Хотя… – делает вид, что задумался, – возможно, близок к этому.
Не жду я ничего. Чтобы Кел в чем-то раскаялся – прежде должны растаять все ледники на самых высоких горных вершинах, а этого не случалось ни разу, пока мой народ живет в этих землях.
– Не нужны мне раскаяния. Достаточно правды.
Его улыбка становится еще шире, а вот глаза, напротив, суживаются.
– Поверь, правда тебе не нужна. Тебе нужно спокойствие, нужна опора, за которую ты уцепишься, чтобы устоять на ногах. И совершенно неважно, что станет этой опорой – ложь или правда.
– Ты сказал, чтобы я не возвращалась в Гавань – почему?
Мой голос немного проседает или мне так только кажется?
Его руки лежат на моих обнаженных бедрах и ничего не делают. Все раны уже обработаны – и, о чудо, боль в них практически улеглась. Но, судя по всему, убирать руки Кел’исс не торопится.
Проклятье, какие же это знакомые и желанные… нет, только знакомые прикосновения. Жесткий с другими, непримиримый и скорый на расправу, со мной Кел никогда не был груб. Лишь самую малость и иногда, когда я принимала эту грубость, как дополнительную ласку.
Какое-то время он молчит, затем опускает взгляд и смотрит на мои израненные ноги и на свои руки поверх их. Затем резко отнимает руки, поднимается и обходит кучу спасенного нами добра. Роется в ней, пока не достает когда-то богатую накидку с белой горностаевой опушкой. Возвращается ко мне и накрывает ею мои ноги. Затем снова поднимается, но уже никуда не уходит, просто стоит, глядя на догорающую лабораторию.
– Эта девчонка, что ты видела на моем столе – ее притащил страж. Нашел ее в лесу уже мертвой. Я видел ее смерть, весьма странную, надо сказать, потому приказал принести ее для исследования. Как оказалось, мои стражи, которые в принципе не знают, что такое страх, перед мертвой северянкой испытывали даже не страх – ужас.
Я молчу, стараясь не пропустить ни слова. И ведь чувствую себя так уютно, будто и не сижу возле горящего убежища мужчины, которого так и не смогла по-настоящему возненавидеть.
– И такая их реакция стала причиной продолжить наблюдение. Но… – он поджимает губы и хмурится, – я и представить не мог, что из трупа родится какая-то тварь.
Глава тридцать вторая: Хёдд
– Ты знаешь, что это?
Кел кивает головой, но не уверена, что в ответе на мой вопрос, а не каким-то своим размышлениям. А потом, точно на что-то решившись, он снимает с шеи треугольный амулет и протягивает мне. Это темно-алый камень, заключенный в витиеватую богатую оправу из переплетений золотых и белых нитей металла.
– Это ключ. Он позволяет открыть портал в Тень. И позволяет найти в ней дорогу обратно.
Верчу амулет в руках. Там, в доме, он сверкал так ярко, как будто сам был источником безумного пламени, а теперь – холодный и безжизненный, хоть и красивый.
– Ты убил это создание? – предполагаю я.
– Не знаю. Не уверен. Скорее, отпугнул. – Он резко поворачивается ко мне, а его голос опускается до громкого надрывного шепота. – Хёд, это создание Тени. И я понятия не имею, как оно пробилось в наш мир, и что ему здесь надо. Но если каждый, умерший от мора, возродится этим…
У меня даже язык не поворачивается спросить его, что будет. Тень – страшная сказка, что пришла в мой в мир вслед за вторжением халларнов. Искореженный, изувеченный мир, в котором обитают невероятно могущественные создания. Очень недобрые создания.
Помогая себе руками, поднимаюсь на ноги. Вполне терпимо, хотя несколько особенно крупных ожогов снова дают сукровицу.
– Скажи, это правда не ты? – подхожу к Келу и протягиваю амулет. – И одержимые?
Знаю, что вопрос глупейший, но он прав, снова прав, мне действительно нужно основание, за которое я смогу уцепиться.
– Любой, кто сумеет обуздать силу Тени и ее созданий, – получит весь этот прогнивший мир, как приятный довесок к основной трапезе. Не стану отрицать, я бы от такой силы не отказался. Но ее у меня нет.
– Как ты вернулся? Что случилось в горах? Мне сказали, что ты мертв, что ты погиб в каком-то большом взрыве, что пожертвовал собой. Я ждала, я так ждала!
Замираю, тяжело дыша. Спокойно, Хёд, нельзя, нельзя так. Ты отпустила ваше прошлое. Ты попыталась его отпустить. Нельзя возвращаться, нельзя снова вскрывать только-только начавшие заживать раны.
А мне так хочется съездить по его физиономии. Размахнуться и ударить со всех сил, наотмашь, чтобы горела ладонь. И сбить снова и снова, пока в этих холодных глазах не появится хотя бы отголосок того человека, которого я любила. Не может быть, чтобы его никогда не было. Не верю. Не хочу верить.
Но я никогда не ударю его. По крайней мере, не для исполнения влажных девичьих фантазий. И так снова наговорила лишнего. Боги, замужняя женщина, глава древнего клана, а позволяет себе идти на поводу у эмоций.
– Прости, – говорю уже абсолютно спокойно. – Это нервы.
– Понимаю, – кивает Кел – отрешенный и безэмоциональный, почти, как всегда. – И понимаю, о чем ты думаешь. Нет, я не обрел какие-то новые силы и знания. Скорее, потерял. И мое воскрешение – загадка для меня самого. До сих пор.
– Тогда ты должен понимать, что я не могу не вернуться в Гавань.
В ответ лишь короткий кивок.
– Тогда сделай так, чтобы все живые ее покинули. В идеале – сегодня же.
– Никто не покинет Лесную Гавань, пока не кончится мор, – говорю немного погодя. Не уверена, что стоит открывать ему план моего мужа, даже сейчас в памяти всплывает странное «Не верь никому. Они все лгут…». Но Кел действительно выглядит искренним, да и мое видение может означать что-то совсем иное. – Приказ лорда Магн'нуса. Так он пытается не допустить заразу на земли соседних кланов.
Ожидаю, что и на этот раз Кел’исс скажет о нем что-то нелицеприятное, но нет. Почти нет.
– Решение здравое, как для такого червя. Но не в этот раз. Я должен подумать, что делать.
– Спасибо за все, что рассказал. И за помощь. И… извини за… – взглядом указываю на пожарище.
– Там были инструменты. Важные, редкие. Спасти удалось лишь небольшую часть. Сейчас это критически плохо.
– Я могу попросить лорда Магн'нуса, – рискую предложить. – Возможно, он сможет заказать необходимое.
– С ворами не имею дел, – как-то очень обыденно отмахивается Кел.
– С ворами? – не понимаю я.
– Неважно. Это не мое дело.
– Зачем тебе эти инструменты? – странно, меня немного задевает такое его отношение к моему мужу. Как минимум, оно странное и необоснованное. Магн’нус много сделал для Лесной Гавани. В своих рамках, разумеется. Но вот так огульно отворачиваться от его помощи – это же глупо.
Кел смотрит на меня и пожимает плечами.
– Я люблю загадки, Хёдд. Они скрашивают мой досуг. Сейчас у меня много свободного времени – и я не против размять мозг чем-то таким, околонаучным.
Ну, разумеется, ни слова о людях, которым он бы мог помочь. Что для великого чернокнижника какие-то северные аборигены?
– Всего лишь не против? – позволяю себе добавить в голос едкости. – И тебя вовсе не заботит, что Тень снова появилась в нашем мире? Там, в горах, ты умер тоже из-за большого количества свободного времени?
Я не знаю подробностей его гибели за исключением тех, о которых мне рассказала Дэми, все остальные сведения были многократно искаженными домыслами и версиями, которые прошли через множество ртов и ушей. Потом я их старалась вовсе не слушать. Но Дэми видела взрыв. И она сама оставила чернокнижника там, под развалившейся горой. Ее словам я верю.
– Да, я поступил, как полный идиот, – в голосе Кела появляется какой-то шипящий присвист, точно он сейчас обратится в огромную змею. – Не знаю, какое-то помешательство было, не иначе. Но смерть лечит и заставляет пересмотреть свои приоритеты. Я понимаю, к чему ты клонишь, Хёдд. Меня действительно впечатлило появление той твари и вообще зарождение и развитие мора. Но тебе показалось, будто я все брошу и на все пойду, чтобы с этим разобраться. Там, – он указывает в сторону Лесной Гавани, – нет никого, ради кого бы я поступился своими принципами. Кроме… – перебивает мой невысказанный вопрос, – моего сына.
– Спасибо за ответы и за заботу о моих ранах, – степенно, но несильно, склоняю в показной благодарности голову. – Я обязательно распоряжусь, чтобы твою лабораторию восстановили, как только на то будет возможность.
– Вы столь любезны и добры, госпожа, – проговаривает на удивление ровным голосом.
– Очень хорошо, более не смею тратить ваше драгоценное время.
Разворачиваюсь, чтобы уйти – и вижу, как в темноте загораются уже знакомые алые глаза.
– Ты куда?
– Меня ждут мои люди и мой сын, – нарочно делаю акцент на слове «мой».
– Не стоит провоцировать меня, Хёдд. Я не разрешал тебе уходить. Или ты плохо слышишь? В стенах Лесной Гавани поселилась смерть. Или нечто куда хуже. Если тебе самой не хватает мозгов принять эту аксиому к сведению, я помогу.
Из темноты выныривают сразу четыре стража. Огромные, бесшумные, отвратительно– отталкивающие.
Медленно встаю в пол-оборота.
– Я слышала тебя, Кел’исс. Добрые боги даровали мне отменный слух. Но я не спрашивала у тебя позволения уйти. Есть много тех, перед кем я обязана держать ответ и немного тех, кого должна слушаться. Тебя среди них нет.
Он молчит, но выражение лица такое, точно готов придушить меня собственными руками. И вряд ли это напускное.
Я знаю, что говорю лишнее. Никто и никогда при мне так с ним не говорил. Больше того, некоторые поплатились за куда меньшую дерзость. Но я больше не его маленькая послушная и согласная на все девочка.
– Прощай, Кел'исс, у тебя есть лишь один способ остановить меня.
И шагаю прочь от света, в царящий вокруг полумрак, к выжидающим стражам.
Боюсь ли я? Мое сердце вот-вот разорвется на части, в ушах шумит, а руки ощутимо дрожат. Но я не позволяю себе замедлить шаг, не позволяю даже опустить плечи и сжаться. Иду, почти как в тот день, на открытии Белой ярмарки.
И стражи отступают, пятятся, ворча и поскуливая, точно от нетерпения. Кажется, они не понимают, почему мелкий вкусный человечишка вдруг покидает их голодную компанию. Они вбирают ноздрями воздух, тянутся ко мне, едва ли не касаясь израненных ног, но все же держаться на расстоянии.
Последний, кто преграждает мне дорогу, щерится и несколько раз раскрывает и закрывает зубастую пасть, из которой на землю бежит тягучая слюна.
Обхожу его и иду дальше.
Мою спину почти физически царапают выжидающие взгляды. Но беззвучного приказа нет – и стражи остаются на месте.
Когда добираюсь до своей лошади, что приветствует меня радостным ржанием, едва ли могу забраться в седло. И дело вовсе не в ожогах, я вся будто разом превратилась в деревянного болванчика, у которого не гнутся ни руки, ни ноги.
Вся эта поездка была сплошным безумием, от начала и до конца. Я увидела Кела таким, каким не видела никогда прежде, – озадаченным, по-настоящему заботливым. Я увидела его человеком. И в этой роли он мне очень понравился. Просто понравился, как мужчина, о котором я совсем не против сохранить теплые воспоминания.
Глубоко вдыхаю морозный воздух. Кажется, теперь своей дрожи я обязана лишь морозу и резко исчезнувшему теплу. К тому же, я осталась без своего теплого плаща. Мне нужно думать о том, что увидела в лаборатории чернокнижника, о той черной твари, что появилась из тела несчастной девушки, и всех тех умерших от мора, что сейчас покоятся внутри стен Лесной Гавани.
Нужно думать о выживании и спасении своего народа.
Никак не о человеке, который проводил меня взглядом, полным надменного презрения.
