Текст книги "Огонь для Проклятого (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Глава сорок четвертая: Кел’исс
Сначала в темноте раздается пьяный смех, а затем загораются два неверных фонаря, что так сильно раскачиваются из стороны в сторону, что кажется, будто вот-вот опрокинутся на землю.
Чуть дальше от моего укрытия безмолвно застыл темный провал большой природной пещеры. Там тоже есть свет, но охранников я не вижу.
Когда-то я был в ней – ничего особенного, подземная пещера с озером, которое питают холодные ключи. Часть местных брала воду в нем, часть – в близлежащем озере. Насколько понимаю, теперь наносная станция гонит воду по всей Гавани.
Хорошая попытка, Магн'нус, стали тебя сильнее любить аборигены?
Наверняка именно поэтому ты притащил сюда своих личных гвардейцев и расставил их на каждом углу, куда только смог. А была бы возможность – поставил бы из них живые коридоры и только бы по ним ходил.
Но сейчас мне нет дела до странной подачки нового наместника. Его дело, как вести дела.
Пусть хоть на голове ходит, как местные юродивые на праздниках.
Компания хорошо подвыпивших северян уверенно приближается к входу в пещеру. Горланят что-то на своем языке. Я всегда старался выучить хотя бы один местный диалект, когда Империя входила в новые покоренные земли. Так гораздо удобнее и эффективнее работать, когда нет возможности заполучить хорошего переводчика. С Северными наречиями, соответственно, я тоже знаком, но языки приближающейся компании настолько заплетаются, что едва ли разобрать хотя бы слово. Впрочем, это почти наверняка что-то про богов, битвы и жопастых баб. В любой последовательности.
Когда гуляк уже можно рассмотреть, понимаю, что их всего трое. Хотя по уговору с Хёдд должно быть минимум пятеро. Уже нехорошо.
В сущности, наша задаче не столь уж и сложна. Избавиться от охраны – дело обычное, в другое время и в другом месте я бы справился собственными ресурсами. Проблема в том, что я знаю Магн'нуса, и знаю, как он любит перестраховываться. К тому же, по словам Хёдд, очень вероятно, что на пути к озеру установлена какая-то система оповещения на случай, если охрана на поверхности нейтрализована. Нечто очень громкое и легко приводимое в действие, возле которой сидит какой-нибудь доходяга и прислушивается ко всему, что происходит снаружи.
Гуляки останавливаются недалеко от входа в пещеру, в очередной раз прикладываются к почти пустым бурдюкам, какое-то время тихо о чем-то переговариваются, а затем один толкает в плечо другого, тот отвечает, быстро завязывается потасовка. Их довольно хорошо видно и мне, и тем, кто пока никак себя не проявляет в пещере.
Ругань стоит такая, что аж занятно. Местные вообще любят приукрашивать сексуальные достоинства своих богов и описывать, как и что те должны свершить с тем, на кого направлен их гнев. Северяне нарочно повышают голоса, чтобы заинтересовать охрану пещеры. И, наконец, им это удается. Нет, к ним никто не идет, чтобы прогнать, но очертания фигур в чуть подсветленном округлом проеме все же показываются.
Этого и требовалось добиться.
Когда к троице приближается еще один участник представления, я напрягаюсь. На какое-то время придется расфокусировать внимание, что позволит мне одновременно находиться в нескольких разных местах, но при этом сделает куда как более беззащитным физически – за все надо платить.
– Госпожа… – кланяется подошедшей Хёдд тот из мужиков, что не участвовал в потасовке.
На Хёдд длинный плащ с наброшенным на голову капюшоном, но она резко дергает головой – и капюшон падает назад, открывая ее лицо.
– Что здесь происходит?! – спрашивает, не скрывая своего недовольства.
Потасовка прекращается – и пыхтящие мужики кое как поднимаются на ноги.
– Боги! Стыд и позор на ваши головы! – распыляется эта девчонка, что ростом доходит едва ли до плеча самому низкорослому из забулдыг. – Вы совсем совесть потеряли?! Совсем ослепли и не видите, что творится кругом?!
– Но, госпожа…
– У тебя есть что-то важное, что мне стоит знать, Ригак? – смотрит на него снизу вверх. – Я очень внимательно тебя слушаю.
Разумеется, все это игра, но свою роль Хёдд отыгрывает исключительно убедительно. Даже я верю. А уж охрана пещеры верит тем более. Ее легко узнать по голосу и, тем более, по очертанию лица в пусть тусклом, но достаточном свете фонарей.
И они проглатывают наживку.
Сразу трое караульных покидают своей насест и быстрым шагом, почти бегом, направляются к четверке северян. Хёдд замечает из краем глаза, чертыхается, набрасывает на голову капюшон и припускается прочь.
– Стоять! – летит ей в спину. – Именем Империи!
Разумеется, девчонка и не думает останавливается.
Мнимые забулдыги немного задерживают ее погоню, но делают это из чистой проформы, не ввязываясь в настоящую потасовку.
Хёдд скрывается в темноте, но троица халларнов не отстает.
Я лично контролирую каждого своего стража, почти лично управляю каждым их движением, каждым взмахом когтистой руки. Атакую бесшумно и стремительно, из глубин темноты. Огромными затяжными прыжками преодолеваю разделяющие нас расстояния и сбиваю преследователей с ног. Сложнее всего при всем при этом не позволить стражам удовлетворить свою жажду крови, вскрыть добычу прямо здесь. Блокирую их позывы, оттягиваю назад от уже обездвиженных тел. Надеюсь, кто-то из троицы выживет, а переломы и рассечения – это ерунда в сравнении с вывороченными кишками и вскрытым горлом.
Заталкиваю стражей обратно в темноту, подальше от запаха крови, и выхожу из-за своего укрытия. На мне стандартный кожаный доспех Имперского солдата, разве что без каких-либо знаков отличия.
Хёдд стоит в небольшом отдалении и судорожно крутит головой из стороны в сторону. завидев меня, напрягается, готовая снова бежать.
– Это я! – говорю достаточно громко, чтобы она услышала. – Все хорошо?
– Да.
– Идем.
Нам нет надобности что-то обсуждать, все уже обговорено.
– Отпусти меня! – выдает с такой откровенной неприязнью в голосе, что даже смотрю в ее лицо, чтобы убедиться, что это всего лишь игра.
Смотрю и не могу понять.
Возможно, все дело в поганейшем свете, а, возможно, она и не играет.
Но мы идем дальше, к пещере, где, заслышав ее возмущение, появляются еще двое охранников.
– Сообщи лорду наместнику, что мы поймали его пташку, – говорю намеренно глухим голосом и откашливаюсь.
Хёдд дергается в моих руках, но больше ничего не говорит. Этого и не требуется. Ее отлично видно.
Один караульный дергает головой – и его напарник срывается с места, быстро растворяется в ночи. Его перехватят северяне.
– Госпожа, – щерится оставшийся на посту охранник, – мы вас с ног сбились искать. Боюсь, в скором времени для вас начнутся неприятные дни. Эй, а где остальные?
Только теперь он удостаивает меня пристальным взглядом.
– Ты кто такой? – хватается за рукоять меча, когда понимает, что из-под шлема с плюмажем на него смотрит кто-то совсем незнакомый.
Или все же знакомый?
Глаза охранника округляются, но больше ничего сказать он не успевает. С силой толкаю его в плечо, чуть разворачивая к себе, чтобы удобнее было зайти за спину и закрыть замок на его шее. Несколько мгновений и судорожных движений – и бедолага перестает сопротивляться.
Когда ко входу приближается троица северян, выглядят куда как суровыми и сосредоточенными, разве что двое грязные и мокрые после показной свалки. За собой тащат тело перехваченного ими стражника.
– Переодевайтесь, – тихо командует Хёдд. – Остаетесь здесь. Этого связать, – указывает на бессознательное тело.
– Все, уходи, – говорю ей. – Свою часть плана ты выполнила. Молодец.
В ответ отрицательно мотает головой.
– Я хочу сама увидеть.
– Увидеть что?
– Ты мне скажи.
Проклятье, да что с этой женщиной?! Когда из покладистой овечки она превратилась в упрямую ослицу?
– Идем, не будем терять время, – говорит, беря в руки фонарь и протягивая его мне. – Не хочу надолго оставлять Хельми с сиделкой. Поэтому поторопимся.
Сиделку найти было очень непросто, особенно чтобы тайком, в короткое время, без признаков заражения и такую, кому бы Хёдд доверилась. По сути, нам повезло…
Ей повезло, иначе бы не стояла сейчас передо мной, глядя так, будто это у меня в голове древесная труха – и я не понимаю элементарных вещей.
Наступают по-настоящему трудные времена. Для моего самообладания, само собой.
– Тихо держись за мной, – говорю нарочито громким шепотом. Так, чтобы поняла, насколько это серьезно. – Я не знаю, что там. И слава всем несуществующим сраным богам, если всего лишь сраная пещера и сраное озеро.
Смиренно пожимает плечами и отступает в сторону, приглашая меня следовать первым.
Ага, смиренно, как же!
Глава сорок пятая: Хёдд
У меня бешено колотится сердце, но, главное, пока все получилось ровно так, как и задумывалось. Каждое мгновение мне казалось, что что-то пойдет не так. А особенно, когда со всех сторон появились стражи Кела. Нужно признаться себе честно: несмотря на то, что не так давно я с высоко поднятой головой и дрожащими коленями прошла мимо их, покидая пепелище лаборатории чернокнижника, я их до сих пор боюсь. Одного их вида, их повадок, их безумного голода.
Хорошо, что дальше мы пойдем без них.
Позволяю Келу идти первым и пристраиваюсь у него за спиной, стараясь двигаться так, чтобы ни один мой шаг не нарушал окружающую тишину. Хотя, сам Кел’исс нисколько не стесняется топать, как разбуженный медведь. Идет быстро и уверенно.
Сейчас тропинка под ногами кажется куда более грязной и заросшей, чем в моем детстве, когда ее изо дня в день топтали десятки ног. Тогда это была почти дорога. Сейчас же под ногами много камней и даже целых колоний мха, которые, чем ниже опускается ход, тем пышнее и жирнее разрастаются.
Когда впереди, шагах в десяти, виднеется очередной поворот, из темноты доносится гортанное и отрывистое на языке халларнов.
Спрашивают, кто идет и требуют секретное слово.
Еще плотнее скукоживаюсь за спиной Кела, который вместо того, чтобы дать какой-то вменяемый ответ, начинает поносить незадачливого стражника, что, мол тот, не узнает начальство и смеет задавать ему глупые вопросы. При этом мы ни на шаг не замедляемся.
Ближе и ближе, пока фонарь в руке Кела не высвечивает бледное заспанное лицо халларна без шлема и с всклокоченными волосами. Это не гвардеец Магн'нуса – кто-то из рядовых воинов.
– Спишь на посту?! – рявкает Кел’исс на своем языке.
– Никак нет, госп…
Оправдаться незадачливый охранник не успевает, так как Кел бьет его в лицо, а затем прикладывает головой и каменную стену.
Жестко, но мне все равно. Для меня они все враги.
Больше здесь нет никого, и совсем скоро через подземную кишку мы попадаем в пещеру.
Первые изменения я замечаю еще в дюжине шагов от нее, а то и немногим больше. Мох, что вообще-то должен быть бесцветным, почему-то наливается бледно-алым. Не целиком весь покров, а точно небольшие тонкие вены, что рассекают пушистые мягкие шапки. Поначалу думаю, что это обман зрения, но чем дальше, ближе к пещере, тем плотнее и насыщеннее становятся эти вены, толще.
Указываю на них Келу – и тот задумчиво кивает, но не останавливается. Только теперь вижу, что все его внимание приковано к какой-то небольшой коробочке с куполообразной прозрачной крышкой, внутри которой странного вида сложный механизм из… кажется, это называется шестеренками. Их много, они разные, и двигаются в каком-то подобии танца, приводя в движение одну большую стрелку, которую венчает камень, очень похожий на тот, что в центре амулета чернокнижника.
И совсем недавно этот амулет не проявлял признаков жизни. А теперь начинает немного светиться. Как и его «брат» в странном устройстве.
Устройства, подобные этому, я видела раньше, халларны называют их компасами. Но те были значительно проще и без вот таких магических камней.
Сейчас стрелка указывает вглубь пещеры.
– Если я скажу бежать – ты сделаешь это, как сможешь быстро, без вопросов, – говорит Кел, повернув ко мне голову.
Он очень сосредоточен. Как будто прямо сейчас цитирует по памяти какой-нибудь древний талмуд.
– Хорошо, – не нахожу в себе готовности спорить.
– Бежать – значит в лес.
Сглатываю.
Это он просто меня пугает. Наверняка так и есть.
– Ты меня слышишь? – возможно, я надумываю себе, но сейчас кажется, что его голос звучит чуть ли не из могилы.
Очень неприятное ощущение.
Медленно киваю, потому что слова застревают в горле.
Как ни странно, но в пещере почти светло. Халларны вокруг озера установили несколько больших фонарей, к каждому из которых тянется какой-то длинный кусок… веревки? Не понимаю, что это. Но фонари горят, хотя и тускло, будто их стекла сильно закоптились.
Боги!
Посреди некогда чистейшего озера, на небольшом островке, стоит та самая насосная станция, о которой говорил Кел. Вернее, то, что некогда было этой станцией. Потому что хоть пещера и полнится ее ухающими громкими звуками, само строение выглядит полуразрушенным. Каменная кладка испещрена многочисленными трещинами, а кое где и вовсе развалилась, черепичная крыша почти полностью провалилась, тяжелая дубовая дверь, это видно даже отсюда, превратилась в труху и едва-едва висит на ослабевших петлях. Но, самое главное, те самые кровавые нити, что начались еще в коридоре, здесь превратились в толстенные подобия корней, что не просто обвили станцию, а буквально растут из нее, пробиваясь через крышу, вывороченные окна и дверь.
– Не двигайся, – говорил Кел, даже не оборачиваясь.
Ступая мягко, точно кот, он начинает двигаться вдоль берега. Взгляд неотрывно следит за стрелкой диковинного устройства.
Переминаюсь с ноги на ноги и вдруг слышу звук, как будто кто-то громко рыгнул. И тут же едва не подпрыгиваю на месте, когда понимаю, что звук исходил снизу, от того самого проклятого корня, что лежит в нескольких шагах от меня.
– Кел… – зову и понимаю, что из моего горла не вырывается ни звука.
Ловлю взглядом, как едва заметно расширяется, а затем возвращается к изначальному размеру поверхность корня. И так далее, по всей его длине. Точно он живой, точно это огромные змеи, в чьих утробах перемещается сожранная и все еще не до конца переваренная пища.
Признаться, бежать мне уже хочется.
Неужели это… у меня даже слов нет, чтобы его назвать… все это время было под нами?
Делаю шаг к воде, затем еще один. Кел все еще занят. Опускаюсь на корточки и протягиваю руку к прозрачной поверхности, но так и не решаюсь до нее дотронуться, потому что над водой поднимается пар. Вроде бы ничего странного, да только пар поднимается там, где мгновение назад лопнул пузырь.
Ага, вот и новый пузырь, далеко, но я вижу, как он лениво разрастается, набухает, чтобы, так же, как и предыдущий, беззвучно лопнуть, оставив по себе лишь полупрозрачное облачко, точно горсть пепла кто-то сдунул.
И мы это пьем?!
– Хёдд, – слышу тихий оклик Кела.
Он кивает куда-то в сторону.
Иду туда – и за горой поросших мхом и грибами булыжников вижу несколько полусгнивших бочек.
– Узнаешь? – спрашивает Кел.
Присматриваюсь внимательнее. Часть часть бочек, что используются на Севере, ничем не отличаются друг от друга, но часть всегда несет на себе следы бондаря. Качественные бочки, что прослужат много лет, не прохудятся и не сгниют, – ценятся дорого. Эти же бочки дополнительно усилены парой стальных ободов, обмазаны толстым слоем дегтя и обвалены в соломе.
Но зачем?
Впрочем, вопрос исчезает, стоит Келу поднести фонарь ближе. На одном из ободов вижу отчетливые очертания знакомого клейма.
– Он не обманул, – говорю, понимая, что нисколько не удивлена находке. Напротив, с плеч будто огромная тяжесть свалилась. Теперь никаких сомнений быть уже не может. Даже намека на сомнения.
Это клеймо клана Турина.
Это брат притащил сюда эти бочки.
Вопрос – что в них было?
Оборачиваюсь на озеро и на развороченную насосную станцию, перевитую живыми кроваво-алыми корнями.
– Они не могли об этом не знать, – озвучиваю рвущуюся на поверхность догадку. – Это просто нельзя не заметить.
– Особая охрана, Хёдд, – словно неразумной напоминает чернокнижник. – И знали, и видели. Не думаю, что все. Иначе бы гарнизон уже давно разбежался. Я бы поставил на узкий круг избранных лиц.
– Гвардейцы Магн'нуса?
– Вероятно, да, в основном. И он сам, разумеется.
– Он не заботится о консервации болезни, он так же, как и Турин, хочет ее распространения на всю Гавань. Вода – вот источник заразы. Но зачем?!
Вопрос я почти выкрикиваю, но успеваю погасить крик, буквально заткнув собственный рот ладонью. Получается, Магн'нус все знал заранее, когда только придумал провести в дикое Северное захолустье немного цивилизации. А я ведь правда радовалась, когда в Большом Доме появилась вода, за которой больше не надо ходить с ведрами. И – да, я за ней не ходила. Но ведь вслед за мной подобное удобство оценили и остальные.
– Ему мало той власти, что у него есть?
У меня так жжет в груди, точно проглотила раскаленный уголь.
– Не будем сейчас об этом, – качает головой Кел. – С мотивами и твоего брата, и Магн'нуса мы еще разберемся. Сейчас важно прекратить заражение.
– Ты можешь это уничтожить? – тут же хватаюсь за возможность избавиться от источника заразы.
Кел'исс касается рукой висящего на шее амулета.
– Держи, – протягивает мне фонарь. – Отойди в коридор. А еще лучше – поднимись на поверхность.
Стою, точно вкопанная, всем своим видом давая понять, что никуда не уйду. Он не сказал бежать, значит, и данное ему обещание не нарушаю. Да даже если бы и нарушила – иногда слово дается, чтобы успокоить обе стороны и миновать излишние споры и уговоры.
– Почему я не удивлен? – усмехается Кел. – Так и знай, Хёдд, ты сильно меня разочаровала.
Интересно, он сам замечает, что в его тоне как такового нет обвинения? Впрочем, я не для того пошла с ним, чтобы в чем-то очаровывать. Хотя, отлично понимаю, что в собственной душе уже ворочается червяк сомнений, что, если Магн'нус действительно имеет отношение к эпидемии Лесной Гавани, то Император Эр его обязательно снимет, а тогда, быть может…
Даже головой мотаю, чтобы выбросить это из головы. Нет! Не сейчас. И вообще никогда по моей воле. Не после всего того, что наговорил Кел'исс. Надо быть выше слабости собственного тела.
– Я должна увидеть. Должна убедиться.
Чернокнижник выразительно кивает на фонарь – и я беру его в руку.
– Хотя бы отойди подальше. Возможно, ты забыла, но наверху тебя ждет наш сын.
Он не ждет моей реакции, а снимает амулет и зажимает его в руке, идет прочь, к полупритопленной тропинке, ведущей к насосной станции.
Первый порыв – пристроиться за ним, но он прав, чтоб его разорвало! Какая от меня польза в борьбе с тем, чего я даже не понимаю? А мешаться под руками – последнее дело. Кел может быть сколько угодно заносчивым засранцем, но умнее его я никого не знаю.
Медленно смещаюсь, ни на мгновение не теряя его из виду.
У него все получится!
Это ведь всего лишь живые корни.
Глава сорок шестая: Хёдд
Кел не доходит до станции шагов пятнадцать, останавливается, выставив перед собой амулет.
Я не знаю, что он делает, потому что он ничего не говорит, не совершает никаких движений. Просто замер. Но что-то все же происходит.
Потому что корни вокруг меня вдруг начинают судорожно подергиваться, извиваются, как будто от боли. Пузырей на поверхности воды становится больше, гораздо больше. Они лопаются и выпускают все новые порции пара, который начинает расползаться в стороны, стирая границы между водой и берегом.
А потом откуда-то из глубины останков станции раздается протяжное завывание. Гул от работающих машин, качающих воды, замедляется, а затем и вовсе смолкает.
Вой поднимается под потолок, раскалывается на сотню отголосков и опускается обратно. Этого не может быть, но я как будто физически чувствую каждый отголосок, что царапает кожу на лице, проникает в глаза, в уши. Морщусь и щурюсь, провожу рукой по лицу, стараясь смахнуть с него невидимые иглы.
Свечение, исходящее от амулета Кел'исса, вспыхивает настолько густо и ярко, что за ним почти не видно очертаний насосной станции.
Вода в озере буквально вскипает, вверх устремляются настоящие гейзеры, бьют на высоту гораздо выше человеческого роста. В несколько мгновений воздух в пещере становится горячим, хотя озеро всегда питалось только холодными ключами, и даже жарким летом вода в нем оставалась ледяной, что стыли зубы.
И вдруг свечение вокруг Кела начинает тускнеть. Какое-то время оно еще пульсирует, то набирая силу, то сходя почти на нет. Но чем дольше, тем длиннее становятся эти пульсации, тем к менее интенсивному свету она возвращается.
И тело самого чернокнижника дергается. Резко, как будто от чьего-то удара, подгибается правая нога – и Кел присаживается на одно колено. Невидимый удар в левое плечо, затем в голову, которую отбрасывает назад так сильно, как будто напрочь переломаны шейные позвонки.
Кем бы или чем бы ни была та дрянь, что засела в развалинах насосной станции – она сопротивляется.
А вот протяжное завывание под сводами пещеры становится лишь сильнее, набирает силу, полосует по коже с такой яростью, что вдруг понимаю, что те капли, что бегут с моего подбородка вниз, не прозрачны, а окрашены алым.
Снова провожу ладонью по лицу – она вся красная. Мне нужно бежать, нужно спасаться!
Именно этого хотел Кел и именно об этом меня предупреждал, когда брал обещание не рисковать собой.
И я бегу.
Само собой, не к выходу. Я не могу оставить его здесь одного. Единожды он уже пожертвовал собой, когда отослал прочь всех, кто хотя бы потенциально мог ему помочь. Мне все равно, насколько он высокомерен и зачем выбирает слова, разрывающие мое сердце. Сейчас он борется не ради себя, он борется ради моего народа, пусть никогда в этом и не признается.
Под ногами в агонизирующих судорогах корчатся корни, норовя сбить меня с ног. И им это почти удается – увернуться от них невозможно, но возможно хотя бы предвидеть удар и сгруппироваться. Я падаю, перекатываюсь вперед, снова вскакиваю и бегу. Они атакуют снова и снова, их отростки поднимаются в воздух и хлещут, точно кнуты.
Стискиваю зубы и дергаюсь, когда опускаются мне на спину и плечи.
Плевать, не так уж и больно. Разве что в местах ударов растекается колючее жжение – ничего, терпимо.
Добираюсь до скукожившегося Кел'исса, обхватываю его за плечи и пытаюсь оттянуть назад. Он вообще неподъёмный. Да, я не обладательница сколько-нибудь значительной силы, но хотя бы покачнуть его должна бы. Но нет.
– Кел! – падаю перед ним на колени, обхватываю руками за лицо и ору во весь голос. – Очнись!
Он не бледен – он пепельно-серый, а глаза, раскрытые настежь, полностью черны.
Я даже не знаю, жив ли он.
Только почти погасший в его руках амулет все еще слабо пульсирует, точно в такт замедляющимся ударам сердца… А если и правда в такт?
Значит, жив!
– Кел!
Хлещу его по лицу, но толка нет никакого.
А потом, когда снова пытаюсь перехватить его, случайно задеваю за амулет.
Это как будто рухнуть в бездонную пропасть, как будто попытаться преодолеть ледяную бурю, что вырывает с корнем деревья, как будто пытаться дышать на самом дне глубокого озера.
Отшатываюсь и падаю на спину.
Он, что, прямо сейчас чувствует все это?
Мне бы надо подумать, но я не позволяю себе этого. Вскакиваю и обхватываю амулет обеими руками.
Бездна, в которую проваливаюсь, принимает меня с жадным хохотом. Я, как истинная северянка, привычна к суровому климату своей земли, но даже меня обдает такой лютой ледяной стужей, что не получается ни вздохнуть, ни выдохнуть. В этом нельзя не то что жить, нельзя просуществовать даже считанные мгновения. Чувствую, как замерзает в венах кровь, как они вскрываются, точно полноводная река по весне, как вспарывает ледяное крошево кожу и рассекает ее на мелкие лоскуты.
– Кел! – продолжаю кричать во все горло.
Но на деле лишь раскрываю рот.
Ни звука, ни шороха, только раскатистый хохот в ушах.
Он здесь, он рядом. Его нужно лишь отыскать, протянуть руку
Нечто безразмерное охватывает меня собой, сдавливает с такой силой, что замирают даже мысли. Им просто негде рождаться и некуда бежать, настолько ничем я становлюсь. Во мне нет ни сил, ни желания двигаться.
Возможно, упасть и разбиться – лучший из исходов.
Зачем сопротивляться?
Зачем тратить силы и мучать себя?
Все предрешено, я сделала свой выбор, теперь следует принять последствия.
Все имеет свою цену, тем более глупость.
И теперь самое время заплатить и мне…
Мне хочется закрыть глаза и почувствовать, как заледенелые глаза провалятся вглубь черепа.
Мне хочется стать потешной погремушкой в руках тех, кто никогда бы не совершил идиотских глупостей и не ринулся спасать того, кого спасти невозможно.
Мне хочется…
Нет!
Это не мои мысли!
Это не мои желания!
Широко распахиваю глаза.
Боль прошибает голову насквозь, собирается возле висков, а потом будто раскалывает мой череп пополам.
Потешная погремушка?
Я не стану ничьей игрушкой!
За свой выбор, сколь бы глуп он ни был, я действительно заплачу. Но не здесь и не сейчас, не перед неведомой тварью из другого мира.
Я жива, жива!
И во мне теплится огонь, пусть совсем небольшой, дрожащий, пригибающийся при каждом порыве ледяного ветра. Но он не угаснет, потому что в нем вся я.
Это не я пришла в чужой мир, это в мой мир вторглись те, кого здесь не звали.
Я раздуваю собственное пламя, вслушиваюсь в него, чувствую каждый его всполох, закрываю собой, пока оно не окрепнет, не станет по-настоящему горячим. А потом выпускаю его из собственно груди и ловлю на ладони. Кожа, исполосованная вскрывшимися венами, тут же заживает без следа. Приятное тепло разливается по всему телу.
Сама не замечаю, когда прекращается падение. Я просто вишу в пустоте между отвесных ледяных стен. И больше ничего нет вокруг… или есть? Позволяю пламени подняться выше, раскрыться и поглотить меня с головы до ног. По сути, теперь я есть пламя.
Волны тепла раздаются в стороны – и я вижу его: едва различимые очертания Кел'исса, что по-прежнему корчится в злосчастной пещере, в той самой позе, в какой я его оставила.
Протягиваю руку и касаюсь его сквозь расстояние и миры, сквозь боль и безумие.
– Вставай, Кел. Ты же не думал, что снова сбежишь от меня? Не в этот раз.
Его голова дергается, резко поворачивается из стороны в сторону. Он моргает – раз, другой, пока за веками не исчезает кромешная тьма, пока взгляд вновь не обретает осознанность, пока в нем не появляется ярость.
Его амулет вспыхивает с новой силой – и меня выбрасывает обратно.
Воздух по-прежнему наполнен пронзительным воем, ноги тонут в густой шапке белесого пара, а поверхность озера непрерывно извергается горячими гейзерами, но Кел'исс все равно поднимается на ноги. С трудом выпрямляется, тяжело дышит, а затем делает шаг в направлении насосной станции.
Шаг – и густой озлобленный вой обрывается режущим уши свистом.
Шаг – и окружающие нас корни скукоживаются, обугливаются и превращаются в пыль.
Шаг – и порыв сильного ветра разгоняет с озера затхлую дымку.
Шаг – и там, внутри станции, что-то стонет, плачет, просит о пощаде… но в этом я не уверена.
А потом в амулете рождается ослепительная вспышка, что прокатывается по всей пещере.
Закрываю руками глаза, а когда все заканчивается – и зрение ко мне возвращается, вокруг царит мертвая тишина.
– Мы победили? – спрашиваю шепотом, боясь нарушить хрупкость наметившегося спокойствия.
Кел предостерегающе поднимает руку, прислушивается.
Грохот – и я инстинктивно втягиваю голову в плечи и прикрываю голову руками. Чуть в стороне от насосной станции, в озеро, падает огромный кусок камня. Поднятая им волна елдва не сбивает нас с ног.
Снова грохот, переходящий в рассерженный рокот.
Других подсказок уже не нужно. Мы разворачиваемся и бросаемся прочь. Вот теперь самое время бежать. И так быстро, как только можем.
За спиной рокочет и громыхает, земля под ногами содрогается от ударов, а набегающие волны норовят сбить с ног. Но мы успеваем достичь коридора до того, как нас, точно жуков, прибьет большим камнем. Дальше по подземной кишке вверх. Здесь на голову сыплется земля, но обрушиваться стены вроде бы не торопятся.
К тому времени, как выбираемся на свежий воздух, все почти заканчивается. Там, дальше от входа под землю, грунт немного осел, хотя в ночной темноте разглядеть последствия катаклизма почти невозможно.
Северяне встречают нас, выпучив глаза.
Скоро здесь будет половина Гавани, но ждать их мы не собираемся. Разбегаемся, как и уговорено. Какое-то время все будут сидеть тихо, выжидая и наблюдая. Единственное, говорю, чтобы ни в коем случае не пили воду, что сама собой доставлялась в их дома, использовать любую другую воду. Это на случай, если остались какие-то запасы.
В любом случае, мы сделали большое дело – источник заразы уничтожен. Больше никто не заболеет.
