Текст книги "Огонь для Проклятого (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать девятая: Хёдд

Удивительно, что сегодня не пролилось ни капли крови. И это точно не моя заслуга, потому что любые мои попытки вразумить собственных земляков неизменно встречают лишь неприязненный гул и выкрики с оскорблениями. Гости Белой ярмарки, что еще недавно приветствовали ее открытие громкими радостными выкриками, теперь больше походят на затаившихся хищников.

Впрочем, они и не особенно таятся. Ходят вооруженные до зубов и, вероятно, ищут малейший повод, чтобы пустить сталь в дело. Я уверена, сегодня ночью ярлы организуют прорыв. Как ни крути, но мор уже скосил многих сильных воинов, бросаться за хорошо выученных халларнов, имея на руках больных и ослабленных, дело бедовое, хоть и не проигрышное. Вопрос только в цене.

Впрочем, ослаблены и халларны. А вот их огнедышащих драконов никто не отменял. Одна такая тварь, сменяя друг друга, теперь всегда парит над Лесной Гаванью.

Это не осада, это нечто куда более тяжелое и извращенное. Мы здесь, точно крысы, самими же собой загнанные в угол. И когда первая из крыс почувствует на зубах вкус крови, все дальнейшее безумие уже не заставит себя ждать.

Я пыталась быть убедительной – и потерпела неудачу.

Но у меня есть план. Безумный план безумной женщины.

Возможно, мой разум действительно оказался слишком слаб перед чередой последних событий. Возможно, еще немного, и я начну погружаться в бездну собственных больных фантазий. Но я должна увидеться с ним с глазу на глаз. Должна попросить его оставить нас. Должна даже умолять… что бы он за это ни потребовал.

– Госпожа, позвольте… – лицо Эйстина почти белое, губы сжаты в две тонких линии, а кулаки то сжимаются, то разжимаются, точно мой охранитель вот-вот готовится броситься в схватку.

Он бы и бросился, защищая меня, но я не могу ему этого позволить. Его смерть будет напрасной.

– Нет. Прошу, мне больше не на кого оставить сына.

Эйстин морщится, но молчит.

Сейчас там, в моей спальне, с Хельми сидит его сестра. Мне стоило немалых усилий принять такое решение и снова оставить сына с чужим человеком. Но идти в темноту с ним я не могу. И не идти тоже не могу.

Возможно, у меня будут проблемы, если вернется муж и не застанет меня дома. Но, во-первых, он собирался самолично следить за дозорными, чтобы те не пропустили начало возможного прорыва северян. А, во-вторых, я как-нибудь отбрехаюсь. Откровенно говоря, сейчас меня вопрос чистоты собственной репутации беспокоит меньше всего. Может так статься, что вскорости он вообще никого больше не побеспокоит, так чего ломать голову, когда того не требуется.

Мы, будто тени, бесшумно скользим вдоль темных улиц Лесной Гавани. Я не беру с собой ничего тяжелого и объемного, рассчитывая вернуться до утра. Благо, дорогу проделаю верхом. И Эйстин как раз ведет под уздцы мою верную лошадь.

Тут и там слышны отдельные выкрики или шум разговоров на повышенных тонах. Ночь опустилась, но люди далеки от спокойствия и ото сна.

Я вообще не уверена, что поступаю верно. Может так статься, что мое присутствие здесь сможет предотвратить кровопролитие. Но я бегу, бегу точно крыса, используя для этого потайной ход, о котором не знают не то что халларны, но даже северяне, за исключением единиц посвященных.

Свое начало потайной ход берет в старом погребе, когда-то используемым для хранения медовой настойки. Теперь же погреб пуст, хотя ряд деревянных стоек, теперь пустующих, все еще сохранился. Дверь сюда заперта – и Эйстин проворачивает ключ в замочной скважине. Дверь раскрывается абсолютно бесшумно. Вхожу внутрь в полную темноту, иду вперед, отсчитывая в голове шаги. Останавливаюсь и поворачиваюсь к невидимой стене, шарю по ней руками, чтобы нащупать сначала один держатель для факела, затем, рядом, другой. Резко поворачиваю их в разные стороны. В глубине погреба что-то ухает.

Тишина.

Стою и прислушиваюсь, нет ли на поверхности каких звуков тревоги или беспокойства.

– Спасибо, – говорю, вернувшись к своему охранителю.

– Госпожа…

Прижимаю ладонь к своим губам – и он тут же замолкает.

Я не открыла ему истинную причину своего решения. Никому не открыла. Потому что в этом решении нет ничего от разума. Потому что в нем лишь непонимание и растерянность. Потому что, возможно, оно продиктовано лишь моим воспаленным воображением.

Кажется, я вспомнила тот сон, который ускользал от меня и в котором видела то ли Кела, то ли его лабораторию. Вспомнила или домыслила – я не знаю. Но решение приняла.

Забираю повод из рук своего охранителя и скрываюсь под землей. Нам предстоит неблизкий путь, который мы проведем в полной темноте, но который выведет нас за стены, за быстроходную горную реку, к почти отвесному берегу. Там, под защитой облысевшего, но все еще густого кустарника, мы выбираемся на поверхность. Шум от реки такой сильный, что тут почти можно кричать. Но я все равно стараюсь соблюдать максимальную осторожность.

Немного перевожу дыхание и забираюсь в седло.

Дорогу я знаю, но ночь вполне может внести в подобное путешествие свои коррективы. В особенности если вспомнить, что в округе все еще шастают одержимые. А то и еще кто похуже. Но бояться я буду потом, когда вернусь к сыну. А пока нужно сосредоточиться на тропе и править уверенной рукой.

Сколько проходит времени прежде, чем добираюсь до окрестностей лаборатории Кела, не знаю. Но явно больше, чем когда приезжала сюда с мужем и его гвардейцами.

Глупо будет бахвалиться перед самой собой и говорить, что ничего не боюсь. Еще как боюсь. Вздрагиваю от каждого непонятного звука, да и лошадка моя прядет ушами и всхрапывает тем чаще, тем ближе мы к ужасной лаборатории. И вряд ли дело только в моем беспокойстве, что невольно передаю животному, я чувствую взгляд. Пристальный и очень заинтересованный взгляд. И этот взгляд смещается, то обожжет спину, то полоснет по щеке.

И я действительно уже не знаю, что делать дальше, потому что в неверном свете луны вижу лишь темные очертания лаборатории, но не свет в ее окнах. А что если Кела снова нет на месте? Что если мой сон – лишь насмешка? Что если в прошлый раз нам просто повезло?

Я спешиваюсь и кручу головой из стороны в сторону, решая, привязать ли лошадь здесь, рядом с деревьями, или вести с собой, к лаборатории.

Решаюсь все же на первое.

Обнимаю животное за шею и провожу рукой по длинной гриве.

– Я вернусь. Все будет хорошо.

Говорю, как будто прощаясь.

И иду прочь. Быстрым шагом, пока не иссякли последние капли мнимой уверенности.

В какой-то момент мне кажется, что в стороне, буквально в нескольких шагах от меня, проносится что-то большое и тяжелое. Невольно вздрагиваю и отшатываюсь. Замираю, на чистом инстинкте выхватив из ножек короткий меч.

Ничего.

Тишина.

Никакого движения.

Но мне точно не показалось.

Чувствую, как дико бьется в груди сердце. Его точно слышит каждый, кто находится в пределах поляны. Впрочем, я и не рассчитывала добраться до лаборатории незамеченной. Хотелось только, чтобы она не была такой темной, как сейчас.

До боли закусываю нижнюю губу.

Кел, будь ты проклят, ты же должен быть где-то рядом.

Иду дальше.

Как же тяжело ступать, когда всем нутром чувствуешь, что некто смертельно опасный прямо сейчас рассматривает тебя, точно цыпленка, с которым можно поиграть, а потом оторвать голову. Не знаю, откуда у меня такое сравнение, но кажется вполне уместным.

Я очень хочу развернуться и бежать со всех ног, даже если по пятам пустится одна из тварей Кела.

Но иду дальше, ко входу в лабораторию.

Не останавливаюсь даже когда в темноте проступает пара красных светящихся глаз.

Убираю в ножны меч.

«Отец, если ты видишь сейчас свою неразумную дочь, прошу, отвернись».

Рык над самой моей головой чуть было не бросает меня на землю. Кажется, я даже позволяю себе совершенно девичий писк, но он вырывается из моего горла раньше, чем успеваю взять себя в руки.

Стража Кела я вижу лишь черной тенью, возвышающейся надо мной и пронизывающей алым взглядом, в котором нет места состраданию. Не знаю как, но заставляю себя стоять с прямой спиной и даже вздергиваю вверх подбородок. Надеюсь, моя поза хотя бы отдаленно напоминает гордость и уверенность в себе, потому что внутри я скукожилась и заползла в самый дальний уголок собственного сознания.

Страж опускает голову – и его глаза замирают напротив моих. Он голоден. Невероятно голоден.

Мягкий желтый свет вспыхивает у входа в лабораторию – и я едва не ору в голос, когда вижу там стоящего на ступенях Кела. В его руках обычный масляный фонарь.

Признаться, я ожидала увидеть на его лице нечто вроде надменности или даже триумфа. Уверена, пока я тряслась, точно осенний лист, пока шла к его дому, он вдоволь повеселился.

Но Кел’исс серьезен. Я бы даже сказала – озадачен.

Только, судя по всему, первым начинать разговор вовсе не собирается. И его страж все еще полосует меня огненным взглядом. О, а вон и еще одна тварь. И еще одна… Сейчас они почему-то кажутся мне еще больше и страшнее, чем тогда, когда увидела их впервые.

Ну, нет, одной мной вы точно не накормитесь, даже и пытаться не стоит.

– Не пригласишь меня внутрь? – нарушаю молчание, но почти не смотрю на Кела, потому что страж передо мной еще ниже и ближе опускает ко мне голову – и мне приходится немного отклониться назад.

Ну и вонь же из его пасти, хорошо, что у меня пустой желудок, а то бы уже вывернуло.

– А должен? – слышу тихий голос Кела.

– Нет, не должен. Но, возможно, в память о тех днях, что мы провели вместе, ты хотя бы выслушаешь меня. Много времени я не отниму.

Страж раскрывает губы – и я вижу оскал острых темных зубов. Вонь становится вовсе нестерпимой. Меня мутит так сильно, что невольно закрываю ладонью рот. Хотя, это вообще не поможет.

– На этот раз ты одна? – голос Кела не меняется.

– Одна.

Я бы очень хотела видеть его лицо, но не могу оторвать взгляд от глаз стража. Он приковывает, затягивает, держит в каком-то подобии контроля.

– Что ж, только будь краткой, у меня не так много свободного времени.

Я слышу щелчок, как будто пальцами, и страж передо мной отступает, разворачивается и исчезает в ночи.

– Там стоит моя лошадь, – указываю подрагивающим пальцев в сторону. – Надеюсь после нашего разговора найти ее в полном здравии.

На этот раз Кел все же позволяет себе кривую ухмылку.

– Разумеется, госпожа, не извольте беспокоиться, – отвешивает шутовской поклон.

Но даже теперь с ним что-то не так. Именно подобные его слова как раз очень ожидаемы, но они не отражаются в его глазах. Или все дело в плохом освещении? А еще Кел, вроде бы, то и дело к чему-то не то прислушивается, не то присматривается.

Там, в лаборатории, кто-то есть?

Я бы легко предположила, что ночь он проводит в компании согласной на все женщины, а то и не одной. Если бы не его озадаченность. Я как будто оторвала его от важной работы. Но что может быть за работа в абсолютной темноте?

Кел чуть отодвигается в сторону, пропуская меня внутрь лаборатории. Стражи остаются снаружи.

Глава тридцатая: Хёдд

Его гулкие шаги за моей спиной, точно погребальный набат. И все же мне не страшно. Теперь уже не страшно. Не знаю, почему. Ведь реальную опасность представляют из себя не красноглазые твари, а их создатель и повелитель.

– Ты управляешь ими даже без слов? – останавливаюсь и разворачиваюсь возле стола с остатками алхимического оборудования.

Кел лишь неопределенно поводит плечами.

– Прошу, – подаюсь к нему, но вовремя останавливаюсь, не позволяя себе стать с ним слишком близко. Да и сам Кел отступает на шаг. – Мне важно это знать.

Кажется, он действительно не понимает сути моего вопроса.

– Их разум связан с моим. Я могу видеть все, что видят они. И – да, мне не нужно орать им на ухо, чтобы донести свой приказ.

– Ты видел нас всех в прошлый раз? Твои создания подавляют волю – и им нельзя сопротивляться. Я помню, как провалилась в беспамятство, а очнулась уже на улице. Мы не отбились от их атак, ты просто приказал нас отпустить. Так?

– Ты проделала весь этот путь только, чтобы узнать, как вам удалось уйти? – хмурится Кел.

– Нет. Но этот вопрос очень важен для меня.

– Я могу солгать. Сказать то, что ты хочешь услышать.

– Можешь. Но я надеюсь услышать правду.

Он смотрит на меня чуть исподлобья, задумчиво.

– Допустим, твои слова верны. Что это меняет?

– Ничего, – позволяю себе легкую улыбку. – Я только хотела понять для себя. У меня был сон. Я не сразу его вспомнила, только сегодня. И в нем я видела, как твой страж самостоятельно покинул эту комнату, хотя мог убить и меня, и Магн’нуса.

Кел хмурится еще сильнее, его лоб рассекают глубокие морщины, а в глазах появляется откровенное неприятие.

– Только полный идиот мог додуматься сунуться в логово чернокнижника в надежде покинуть его живым.

– Что тебе надо, Кел? – задаю вопрос, с которым пришла. – Ты не такой. Ты не стал бы мстить из-за обиды. Я правда ждала тебя. Ждала каждый день, отказываясь даже говорить о повторном браке. Ждала, потому что любила.

Его губы странно дергаются, будто в оскале, но это быстро проходит.

– Но теперь понимаю, что это была лишь моя любовь. Не твоя. Что ж, в этом нет ничего страшного. И я все равно благодарна тебе за каждый день и каждую ночь, что ты позволил быть с тобой. Буду благодарно до конца своих дней. Но все повернулось, как повернулось. Я не в силах противиться законам, что заведены нашими предками. Я должна заботиться о своих людях. И твой Император нуждается в том, что дают ему Северные земли.

Перевожу дух, давая Келу возможность что-то сказать, но он по-прежнему не разговорчив.

– Ты никогда не был мягок к моим сородичам, – я пришла говорить правду и не собираюсь юлить. – Напротив, многие из них считают тебя сосредоточением жестокости. Многие из них без раздумий отдадут собственную жизнь, чтобы уничтожить тебя. Многие из них праздновали, когда пришло сообщение о твоей смерти. И все же ты никогда не был несправедлив. Никогда не шел на поводу у эмоций. Что изменилось теперь? Зачем ты пришел ко мне с черной магией и смертью?

Он молчит, но в его глазах я вижу движение мыслей. Короткие яркие росчерки, озаряющие его лицо отголосками эмоций.

– О чем ты вообще говоришь? – Кел ставит фонарь на стол и подходит ко мне.

Высокий, статный, такой знакомый, и в то же время непонятный. И снова задираю голову, чтобы видеть его лицо. Но теперь смотрю без трепета и ожидания получить еще немного внимания и ласки.

Еще твердый шаг – и я отступаю, иначе он снесет меня со своего пути.

– С чем я пришел?!

– С разорванным в клочья скотом, чьи внутренности и кровь заполнили самый обычный хлев, – вдруг выпаливаю я. Руки сами собой сжимаются в кулаки. От лица отливает кровь, а сердце вновь пускается в безумный пляс, но на этот раз вовсе не от страха. – С остатками одержимых. Когда и как ты обрел над ними силу? С мором, который косит и северян, и халларнов без разбора. Кто ты теперь, Кел? Сколько смертей устроит твою обиду?

– Ты думаешь, это я?

Мои губы растягиваются в брезгливой усмешке, да так и застывают, чтобы потом схлопнуться в полном и катастрофическом непонимании.

Я слишком молода, у меня слишком мало опыта – и я плохо умею читать эмоции людей, а, хуже того, понимать, когда они говорят правду, а когда лгут. Но сейчас я уверена, что Кела мой вопрос если и не застал врасплох, то откровенно удивил.

– Все началось с твоим возвращением, – продолжаю, скорее, по инерции.

Он отступает. Уходит в другой конец комнаты. И остается там, глядя на меня в пол оборота.

– Значит, ты пришла что-то мне предложить, – вот теперь в его голосе звучит откровенная злость.

– Все, что пожелаешь, – отвечаю, уже понимая, что что-то тут не так.

– Мой сын. Верни мне его – и я уйду.

– Все что угодно, только не Хельми.

Он снова щерится в подобии хищного оскала.

Мы пересекаемся взглядами.

Я никогда не умела выдерживать его взгляд, даже когда в нем не было угрозы. Кел’исс не был для меня обычным мужчиной, он всегда стоял много выше всех прочих, окружавших меня. И главное в том, что я сама его туда вознесла.

Но теперь я не отвожу взгляд. Это непросто, это почти физически жжет глаза. Но я смотрю на него и даже не моргаю. Ловлю каждую его эмоцию, каждое изменение в лице.

Его оскал становится еще отчетливее, но не злее. Скорее, с таким выражением огромный горный медведь мог бы смотреть на полевую мышь, если бы собирался показать той, кто здесь истинный хозяин.

В глубине лаборатории раздается какой-то приглушенный стон. И тут же, будто получив приказ, на улице начинают выть стражи. По крайней мере, я думаю, что это стражи.

Кел изменяется в лице. От хищного оскала не остается и следа, его лицо вытягивается и даже бледнеет. Про любого другого человека я бы сказала, что это страх. Но мой Кел… (не мой!) никогда и ничего не боялся. Он же сам ходил в ту проклятую Тень, что бы она из себя не представляла.

– Стой здесь, замри! – в два больших шага подлетает ко мне. – Даже не дыши, пока я не вернусь.

И почти бегом прочь из комнаты, вглубь лаборатории.

Ну вот, я была права, он не один. Только этот стон… он не показался мне стоном охваченной желанием женщины. Я бы вообще не поручились, что он принадлежит человеку. И реакция Кела – он, что, правда испуган?

Прислушиваюсь изо всех сил, но, кроме воя за окнами, не слышу больше ни звука.

Может, у него там очередной эксперимент? Я же не знаю, чем он тут занимается. Может, создает еще одного стража. И эта версия звучит очень правдоподобно, если бы, снова, не ощущение страха, что пролегло по лицу величайшего чернокнижника огромной Империи.

Переступаю с ноги на ногу. Под ногой едва заметно скрипит деревянная половица – и этот звук будто возвращает меня к реальности. Осторожно, на носочках, делаю несколько шагов в сторону дверного проема, в котором скрылся Кер. Там, ожидаемо, темно. Но у меня есть масляный фонарь. Еще какое-то время прикидываю, достаточно ли я сегодня сошла с ума, чтобы и дальше продолжить делать странные вещи. Похоже, достаточно. Потому что одной мне тут очень не по себе. А еще этот непрекращающийся вой.

Беру с собой фонарь и медленно иду за Келом. Здесь не так много комнат, чтобы я долго его искала. Ну, не считая возможных потайных, но я предпочитаю надеяться на лучшее.

Стон повторяется. Вернее, это уже не стон – это что-то среднее между ревом и утробным бульканьем.

У меня сердце едва не замирает от этого звука.

Ни одному человек точно не стоит быть там – и я отлично это понимаю. До такой степени, что хочу все бросить и бежать, куда глядят глаза. Пусть даже там, за стенами, воют красноглазые зубастые твари. Но мое сознание будто помутилось, потому что делаю шаг за шагом в поисках Кела.

И нахожу его по еще одному масляному фонарю.

В небольшой комнате нет ничего, кроме простого деревянного стола – и лежащего на нем тела.

Я вскрикиваю раньше, чем успеваю зажать рукой рот. Потому что живот и грудная клетка у несчастного на столе… несчастной – вскрыты и выпотрошены. Но тело бьется в жутких конвульсиях. И тот ужасный стон издает именно оно.

Стоящий у стола Кел резко поворачивается ко мне – и я лишь чудом не выпускаю из рук фонарь.

Он что-то бубнит себе под нос, явно ругается и полощет меня, на чем свет стоит, быстро проходит ко мне, но вместо того, чтобы вытолкать обратно, уже молча берет за руку и тащит с собой.

– Хотя бы сейчас послушай и не двигайся, – почти кричит, перекрывая рев несчастной на столе.

В моей голове столько вопросов, что даже удивительно, что они до сих пор сами собой не просочились наружу. Но выдавливаю лишь один, самый страшный для меня.

– Это ты сделал?

Ему даже не надо отвечать.

– Нет.

Кажется, впервые в жизни я читаю его, словно открытую книгу.

Тело на столе резко замирает, а голова несчастной поворачивается к нам. Глаза распахнуты и смотрят на нас – на меня. И это живые глаза живой молодой женщины. Она даже моргает. А потом из ее широко раззявленного рта начинает вытекать нечто черное, будто дым.

Кел, явно не заботясь о приличиях и едва ли рассчитав силы, отодвигает меня в сторону – почти отбрасывает. Тут же разворачивается ко мне спиной, будто закрывает от того, что происходит с телом несчастной девушки. А черным дым из ее рта продолжает вытекать. И течет он очень странно – густой, плотный, подрагивающий. Точно и не дым, а жидкость, но куда более эфемерная и зыбкая.

Кел тянется за пазуху и что-то достает, но мне не видно, что. И так высовываюсь из-за его спины, точно воришка, приметивший вожделенную добычу.

А между тем черный дым начинает иссякать. Все это время он стекал на пол и теперь расползся по ней невнятным пятном.

На этот раз успеваю заткнуть рот ладонью – потому что пятно оживает. Над ним поднимается сгусток, сильно напоминающий череп, но явно не человека – куда более вытянутый и с куда более длинными клыками. Мгновение – и глаза черепа наливаются алым.