Текст книги "Фокус (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Я торжественно вручаю книги бабушке и наспех рассказываю, почему у меня мокрые колени на джинсах.
– Ну-ка быстро парить ноги, – деловито говорит она и чуть не в спину подталкивает меня на кухню.
Стыдно, что пока я пытаюсь прийти в себя и отогреться, эта маленькая сухонькая женщина успевает приготовить и таз, и воду, и даже бросить туда что-то пахнущее травами.
– Сейчас горячего поешь, выпьешь таблетку – и под одеяло. – И тут же хмурится, когда открываю рот, чтобы сказать, что со мной и так все будет хорошо. – Не спорь с медиком.
Остается только миролюбиво поднять вверх руки и согласиться на все.
Холод начинает выходить из костей, и попадать по буквам очень сложно, поэтому я трачу минуту только на то, чтобы исправить опечатки в десятке слов: пришла, все хорошо, замерзла и хочу есть. И к сообщению прикрепляю свои ноги в желтом тазике.
АНДРЕЙ: Так, красавица моя, ты не вздумай заболеть.
ЙОРИ:Где я – а где болезни!
АНДРЕЙ:Насколько я помню – очень рядом.
АНДРЕЙ:Приходи ко мне завтра? Хоть в костюме химзащиты. Хочу, чтобы просто была рядом.
АНДРЕЙ:Да, я – эгоист
Я потихоньку смеюсь и в ответ на вопросительный взгляд бабушки говорю:
– Что делать, если очень нужно быть рядом с человеком, у которого ветрянка, а я ветрянкой не болела? Маска поможет?
– Противочумная? – шутит бабушка и тут же говорит: – Лучше противогаз.
– В противогазе я не очень хорошо выгляжу, – пошучиваю в ответ.
Но я ведь уже и так знаю, что скажу «да» своему Фенеку. Потому что десяти минут рядом, когда мы даже дотронуться друг до друга не могли, мне очень мало.
ЙОРИ: Приду. Когда? Что принести?
АНДРЕЙ:Только свою улыбку
АНДРЕЙ:И те полосатые гольфы!))
АНДРЕЙ:Около четырех вечера подойдет? Обратно вызову тебе такси
– А все-таки, что делать? – С тоской жую протянутый бабушкой бутерброд.
– Крестик в трусы положить, – подмигивает эта женщина старой закалки и командует: – Все, марш есть нормальную еду!
Кто еще за кем приехал присматривать.
Глава тридцатая: Йори
Само собой, я не собираюсь ехать к Андрею с пустыми руками. Но что привезти маленькой больной девочке? У меня ноль идей, потому что невозможно угадать, что понравится четырехлетнему ребенку, которого я видела только на фотографиях, и о которой знаю, что она – балованная папина принцесса. Андрей не скрывает, что действительно много ей разрешает.
Но кое-что я все-таки знаю. Например, что Соня любит сов и все, что с ними связано, поэтому заглядываю в небольшой магазин всякого хэнд-мейда и покупаю сшитую из лоскутов большую подушку в виде совы. Подумав, беру и ту, что была с ней в паре на витрине: желтая и коричневая, прямо совиная семья.
И в последний момент вспоминаю, что мои больные любят всякие суккуленты и выращивают их в специальных колбах, поэтому следующая остановка – цветочный магазин. Ухожу оттуда с огромным пакетом маленьких растений, двумя гранеными кубами, грунтом и декором. Интересно, если я предложу Андрею провести вечер, высаживая все это, он решит, что я совсем не женственная и посочувствует женщине с засохшим либидо?
Хорошо, что по дороге звонит папа – и моя нервозность немного уходит, когда мы обсуждаем бабушкино самочувствие. И между строк я слышу завуалированные попытки узнать, не буду ли я против задержаться еще на несколько недель? Даже приходится закусить губу, что сдержать улыбку.
– Па, все хорошо, мы с бабушкой ладим. Я останусь, сколько нужно.
Потому что хочу остаться, и не только из-за Андрея.
Мне нравится этот город, хоть он встречает меня то снегопадами, то сумасшедшими морозами, и любит путать в метро, и иногда шумит. Но он совершенно точно вдохновляет меня на творческие подвиги. И то маленькое кафе, в котором я, кажется, написала самые романтические главы своего «Волшебства».
Я поздно соображаю, что смеюсь в кулак, когда в домофоне звучит голос Андрея:
– Да?
– Я принесла суккуленты.
– Невыносимо непослушная женщина. Заходи.
Меня немного пугает и большой светлый холл подъезда, и какой-то совсем уж безразмерный лифт, напичканный зеркалами, из которых на меня смотрит перепуганная провинциалка с закрученными в прическу косами и минимум косметики на лице. Лучше прийти бледной молью, чем в снегопад – пандой.
Андрей открывает дверь за секунду до того, как я протягиваю руку к звонку. Хочу сказать «привет», но не успеваю, потому что он за руку втягивает меня внутрь и подталкивает к стене. Прижимает палец к губам, призывая молчать, и чуть отклоняется, чтобы рассмотреть мою простую медицинскую маску.
Он в такой же, и того же голубого цвета, и мы, как два дурака, посмеиваемся друг над другом.
– Там… бьющиеся вещи, – слабо говорю я, пытаясь хотя бы присесть, чтобы поставить пакеты на пол.
Андрей ловко забирает их и ставит на тумбочку рядом.
Поворачивается.
Черт.
Он встречает меня в простых домашних штанах, которые так низко болтаются на бедрах, что редкая дорожка темных волос убегает прямо к резинке боксеров с надписью «Diesel». Он более худощавый, чем казалось на фотографиях, или немного похудел из-за болезни. Но мне нравится то, что я вижу: и мускулистая грудь, и проработанный пресс, и впалый живот. Но больше всего мне нравятся руки. Жаль, что я не настолько безумна, чтобы попросить меня обнять прямо сейчас.
– Прости, мне не комфортно в футболке. – В карих глазах прыгают чертики.
– Ага, – бормочу я, как ненормальная, впитывая взглядом татуированные от шеи до запястий руки. – На тебе столько всего… интересного.
– Если заблудишься, готов провести экскурсию по моим татуировкам, Эльфенка. Любую, какую…
Он не успевает закончить, потому что сзади слышится торопливый топот детских ножек. Пара утыканных зеленкой рук обхватывает его ногу, и из-за надежной защиты папиного тыла на меня очень неласково смотрят большие карие глаза и нахмуренное личико с крупной родинкой над бровью.
Все-таки фотографии не могут передать их нереальнее сходство.
Почему-то, когда в своих фантазиях я представляла встречу с Андреем, у меня просто не возникало мысли о том, что мне придется покорять и его Сову. Потому что, хоть он честно писал, что дочка избалованная и капризная, казалось, что после двух сказок я могу рассчитывать на солидную фору.
Глядя на этот злобный взгляд, я остро ощущаю, что никакой форы нет и не будет, и что даже если я раскатаюсь в циновку – а я не собираюсь этого делать – меня все равно захотят сжить если не со свету, то точно из этих стен.
– Соня, это – Йори, – представляет меня Андрей. – Она – писательница, и написала те сказки, помнишь?
Ребенок продолжает смотреть на меня тяжелым взглядом, даже не моргает, только сильнее сводит брови к переносице. А мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы не попятиться к двери. Даже стыдно, что причина моей паники – четырехлетняя девочка в зеленую крапинку.
– Йори, это – Софья и она – маленький монстр.
Девочка крепче обхватывает руками его ногу и не делает ничего, чтобы облегчить мне задачу.
– Привет, – нерешительно улыбаюсь я.
Ни намека на ответную улыбку.
– Нам не нужна мама, – заявляет Сова. Так твердо и по-взрослому, что у меня мурашки бегут по коже. – Мы сами по себе.
Андрей, помнится, сказал то же самое в один из первых дней нашего знакомства. Они сами по себе, им никто не нужен, потому что вдвоем привычнее, комфортнее и легче. Мне прекрасно знакомо это чувство, в некоторой степени я и сама такая: когда слишком долго живешь один, начинаешь любить тишину и уединение, привыкаешь к тому, что вещи лежат на тех же местах, где их оставил, и любое несоответствие кажется вторжение в личное пространство. Очень болезненным и неприятным.
– Хорошо, – я миролюбиво поднимаю руки вверх. Хорошо, что на мне маска, и она скрывает мою растерянность. Понятия не имею, как разговаривать с детьми, особенно враждебно настроенными, но чутью подсказывает, что, когда маленькая испуганная зверушка выставляет иголки, лучшее, что можно сделать – дать ей понять, что ты не опасен. – Я просто знакомая твоего папы.
Вижу на лице Андрея выражение: «Что за?..»
– Ты не будешь становиться моей мамой? – спрашивает Сова, чуть-чуть выдвигая корпус из безопасного отцовского тыла.
Меня немного болтает от этого несоответствия: все-таки я привыкла видеть Андрея, пусть и с ребенком, но этаким брутальным модным папочкой, а не домашним молодым мужчиной, порядочно исхудавшим за время болезни. Мужчиной, от которого очень зависит маленькая девочка.
– Нет, я просто принесла кактусы для твоего аквариума. – Показываю ей пакет – и девочка уверенно топает, чтобы забрать «подарок». Заодно косится и на второй, заметно больше, из которого торчит желтое в белый горох совиное ухо. – Это тоже тебе. Если понравится.
Сова берет оба пакета и топает в комнату, так ни разу мне и не улыбнувшись. Только когда дверь за ней закрывается, я выдыхаю. И делаю это слишком громко, потому что тут же спотыкаюсь об ироничный смешок Андрея. Над повязкой карие глаза кажутся двумя щелочками, в которых насмешки ровно столько же, сколько и удивления.
– То есть ты просто принесла кактусы? – Он скрещивает руки на груди и…
В общем, я просто опираюсь спиной на стену, потому что вид татуированных практически без просветов рук приводит меня в трепет, восторг и в состояние бесконтрольного возбуждения, которое подает сигналы в часть мозга, отвечающую за температуру моего тела. Фигурально, конечно же. Потому что прямо сейчас мой личный градус стремится к верхней планке, после которой остается только потребность поскорее стащить с себя всю одежду.
А в соседней комнате ребенок, Йори. И ветрянка не дремлет.
– Могу что-нибудь приготовить, – невнятно бормочу я, поздно понимая, что мое предложение будет звучать глупо, потому что я видела, что и как готовит Андрей, и большой вопрос, кто кому должен проводить мастер-классы. – Ну или помочь навести порядок в доме.
– Мы же не свиньи, Йо, – как будто обижается он, но успевает засмеяться до того, как у меня начинается паника.
Впервые за четыре года я в гостях у мужчины. Меня с легкостью вышибает из колеи даже вид его обуви на стойке. Что уж говорить о руках, пупке, «дьявольской дорожке» и резинке от трусов. И не очень похоже, чтобы этот мужчина собирался стесняться своего вида. Ему определенно нравится меня смущать.
Но он все-таки находит пять минут в своих попытках довести меня до кипения, чтобы помочь снять пальто и провести экскурсию по квартире. Удивительно, насколько везде порядок, как будто здесь и нет парочки больных. В гостиной мое внимание сразу привлекают книжные полки с кучей разноцветных корешков. Многие фамилии мне знакомы, многих авторов я сама очень люблю, многие – это суровое мужское чтиво про зону, сталкеров и выживальщиков в подземках с монстрами.
Я морщу нос, постукивая пальцем по черному глянцевому торцу с изображение страшной окровавленной пасти, и вздрагиваю, когда Андрей становится так близко, что укладывает голову мне на плечо. Хочется поддаться соблазну, чуть-чуть повернуться и потереться щекой о его колючки, но это именно то, что я мысленно называю «красная зона»: область, где не стоит надеяться на тормоза.
– Что такое, автор Писающего демона? Не любишь суровое мужское чтиво?
«Как только ты перестанешь сводить меня с ума своим запахом, я обязательно найду подходящий и, главное, умный и едкий ответ на твой вопрос», – мысленно стону я, а вслух говорю:
– Нет.
– У моего любимого автора закончились слова для своего преданного фаната? Заметь, выдумщица, я спать не могу – так переживаю о судьбе ушастого долбоёба. А ты все никак не напишешь продолжение.
Даже не извиняется, когда у него вырываются вот такие словечки: он – просто он. Сказал, как сказал, можете затыкать уши, если что-то не нравится.
Про себя считаю до трех и отхожу в сторону, делая вид, что заинтересовалась картиной на стене. Какой-то мужчина в фэнтези-антураже в хламиде чернокнижника и все такое.
– У меня мать гостила, присматривала за мной и Соней, – говорит Андрей. Пока я делаю вид, что увлечена разглядыванием кислотных рун на капюшоне злого волшебника. – И за порядком помогала присматривать. Хотя я точно не свинья. Честно. Даже когда больной. Слишком много времени уходит на уборку, проще не мусорить.
– Я видела кучу твоих фотографий из дома, я знаю.
– Слушай, женщина, хватит уже разговаривать со мной спиной. Мне, конечно, очень нравится твоя попка, и она прямо-таки вдохновляет на подвиги, но не заставляй думать, что у меня невыносимо страшная рожа.
Я поворачиваюсь – и рада, что между нами все же есть хотя бы кофейный столик, потому что мне хочется обнять этого мужчину так сильно, чтобы беспомощно заныли сухожилия и заболели локти.
– У тебя невыносимо красивая рожа, – говорю я.
Мы секунду смотрим друг на друга…
И просто хохочем.
Глава тридцать первая: Андрей
Возможно, я просто отвык приглашать женщин на свою территорию.
Возможно, я просто болею – и у меня плавятся мозги.
Возможна еще тысяча всяких вещей, но так или иначе факт остается фактом: у меня желание затащить Йори в койку сразу же, как только она переступает порог квартиры. Причем снимать с нее верхнюю одежду там же, одновременно целуя и пробуя на вкус губы, которые не большие и не пухлые, и не соблазнительной формы, а просто обычные губы обычной женщины. Но они – ее. И я не вижу их за маской.
Где, бля, взялась на мою голову эта ветрянка?
И чем больше выдумщица просачивается в мое холостяцкое жилище, тем сильнее моя потребность ею обладать. Как будто все инстинкты говорят, что пора слать на хер приличия, лабуду о первых свиданиях, периоде «примерки» и так далее, а просто дотронуться друг до друга: кожа к коже. И это вообще самое нормальное, что только может с нами быть.
Останавливает две вещи: наши попытки прикрыть срам фиговым листком – это я про медицинские маски. И откровенная враждебность Совы, которая, ожидаемо, не встретила Йори с распростертыми объятиями. Как и любую женщину, которая подходит ко мне на расстояние рукопожатия.
Хотя нет, это три вещи – есть еще кофейный столик, на который я прямо сейчас уверенно ставлю ногу и переступаю, как Гулливер через лилипутские горы.
Секунда – и я беру выдумщицу за шею. Не знаю почему, но мне хочется притронуться именно здесь: к тонкой белой коже, под которой натянуты мышцы и бешено скачет артерия. Она такая изящная, что я запросто обхватываю ее двумя ладонями, большими пальцами приподнимая подбородок на расстояние взгляда в упор. Малышка в очках: простые прямоугольники в толстой синей оправе, за которыми на моих глазах происходит невероятная химическая реакция: зрачок расплывается и «проглатывает» зелень взгляда, оставляя мне два темных магнита, к которым я тянусь, словно ненормальный.
– Это хорошо, что у меня невыносимо красивая рожа, – повторяю ее слова теперь абсолютно без смеха. Мне ни фига не смешно, я сейчас просто озверею от желания прикусить ее за что-нибудь, зажать зубами островок кожи и провести по нему языком.
– Лицо… – выдыхает Эльфенка. – Прости, пожалуйста.
Эта женщина слишком часто извиняется за какую-то ерунду.
– Если бы не эти дурацкие маски, маленькая, я бы засунул язык тебе в рот и попробовал, какая ты на вкус.
Она закрывает глаза, сглатывает – и я чувствую пальцами нервное дыхание, от которого вибрации идут до самой мошонки.
– Я вообще не шутил, когда сказал, что собираюсь…
Йори становится на цыпочки, цепляется пальцами мне в плечи, и я подрагиваю от того, как приятно царапаются ее коротко стриженные ногти. И дело вообще не в ветрянке.
Между нами почти не остается свободного пространства.
Между нами не остается даже сомнения.
Только одно на двоих остановленное время, когда Йори осторожно трется щекой о мою щеку.
Нет, дело точно не в отсутствии нормального секса.
Дело в ней.
– Еще пару раз так сделаешь, и я кончу, – усмехаюсь в ответ на ее кошачьи повадки, но тут же осознаю, что в моих руках уже не податливая малышка, а напряженный комок нервов.
Она смотрит куда-то мне за спину.
Пытается отойти – и Соня налетает на Йори, словно безумный тасманский дьявол из мультфильма «Луни Тьюнс».
Первую секунду я вообще не понимаю, что происходит, потому что впервые вижу свою Сову в таком приступе неудержимого гнева. Как будто она – злой дух, а Йори – проводящий обряд очищения экзорцист. Хорошо, что с кулаками не набросилась!
Но факт остается фактом: моя дочь настырно влезает между нами и в ее маленьких ручках откуда-то берется такая сила, что Соня запросто расталкивает меня и Йори в разные стороны, карабкается мне на руки и крепко обхватывает за шею. Чувствую, как Сова дрожит, и в памяти невольно всплывает день, когда безголовая сука-няня оставила ее без присмотра, и моя малышка свалилась с подоконника. Всю следующую неделю она провела вот так: вися на мне испуганной обезьянкой. И даже загипсованной рукой держалась намертво.
– Уходи! – мне в шею кричит Соня и трется мокрыми щеками.
Йори часто моргает, отходит на несколько шагов, но «тормозит» спиной о стену.
– Наверное… – бормочет выдумщица.
– Нет, – перебиваю ее. – Никаких «наверное».
– Вам нужно поговорить, – виновато улыбается она и все-таки идет к двери.
Упрямая женщина: даже когда я вполне доходчиво и однозначно озвучиваю свое решение, она предпочитает делать вид что ничего не слышит и все равно делает по-своему.
Честно говоря, я не в том моральном и физическом состоянии, чтобы играть в «кошки-мышки», и последнее, что мне сейчас нужно: с испуганным ребенком на руках гоняться за несносной ослицей. Поэтому я покрепче прижимаю Сову и в спину уходящей Йори четко, с паузами между словами, говорю:
– Если ты сейчас уйдешь, я буду считать, что ты слабачка, и точно не та женщина, которой нужен я, и которая нужна мне. Потому что моя женщина никогда не сбежит с поля боя и не втянет голову в плечи, спасовав перед испуганной четырехлетней девочкой.
Йори останавливается. Вздох выдают поднявшиеся и опавшие плечи.
– Я буду очень благодарен, если ты сделаешь нам чай, – предлагаю я.
В одном она точно права: нам с Соней нужно побыть наедине и поговорить.
И даже хорошо, что это случилось сейчас, потому что у отца-одиночки не то, чтобы много времени, чтобы водить девушку на свидания и в кино и бесконечно долго прятать ее от своего ребенка.
Йори ведет головой и за секунду исчезает из поля зрения.
– Пусть уходит! – Сова требовательно царапает меня за шею.
Я знаю, когда моя малышка просто капризничает, и знаю, когда она испугана. Сейчас нет ничего наигранного: она словно маленькое землетрясение в моих руках. Потихоньку иду в детскую, пяткой закрываю дверь и с удивлением рассматриваю лежащие на кровати подушки в виде сов, а на полу, на детском коврике, – мини-суккуленты, красивые граненые колбы под флорариумы, грунт в мешочках и всякий декор, не хуже того, который нам с Совой выдали на мастер-классе, с которого мы принесли два наших «аквариума». Не очень похоже, чтобы моей капризной Сове не понравились подарки. Да я и сам впечатлен.
– Знаешь, принцесса, если этих малышей не посадить, они пропадут.
Дурацкая попытка успокоить ребенка, но я не заканчивал курсы «Как стать Отцом года», у меня нет педагогического образования и материнского инстинкта. Есть только зудящий в памяти совет: когда ребенок напуган – его нужно отвлечь. Не знаю, откуда это во мне, но раз альтернативы все равно нет.
– Это она принесла, – упрямится Сова, но, громко шмыгая носом, поворачивает голову и смотрит на малышей-кактусов.
– Это просто маленькие испуганные растения, Сова, им холодно, а если мы посадим их вместе, им будет не страшно. Давай? Я сам не справлюсь: старенький я у тебя, совсем ничего не помню уже.
Соня чмокает меня в щеку, говорит, что я у нее самый лучший папа и вьюнком выбирается из моих рук.
Можно сказать, первый этап успокоения Тасманского дьяволенка успешно преодолен.
Я почему-то вспоминаю себя в детстве. Конечно, не таким маленьким, но в старшей группе детского сада точно. Помню, тогда я часто болел и часто надолго выпадал из детского коллектива, а когда возвращался – чувствовал себя изгоем. И вот тогда меня спасали конструкторы, которых было много и на которые не было горы желающих. Рутинное неторопливое занятие – то, что нужно.
Мы вскрываем оба пакета и под руководством Совы наполняем обе колбы одинаковым количество грунта. Потом решаем, как рассадим малышей, и через десять минут она уже даже не вспоминает о Йори: увлечена творчеством, хоть то и дело поглядывает в мою сторону, как будто боится, что я воспользуюсь ее невнимательностью и сбегу.
Она просто боится, что у кого-то другого будет то внимание, которое раньше принадлежало только ей. И отчасти это моя вина, потому что иногда я не был идеальным отцом и проводил время с Леной, но без Сони, зная, что ни той, ни другой компания друг друга не будет приятна. Думал, так лучше для всех.
– По-моему, получилось отлично, – отряхиваю руки и с удовольствием поглядываю на рукотворные флорариумы. Конечно, не работа профессионального дизайнера, зато таких точно ни у кого нет.
Соня ползком забирается под кровать, вынимает оттуда свое самое главное сокровище: коробку с маленькими фигурками из шоколадных яиц, находит там маленькую фею и ставит ее между покосившимися малышками-суккулентами. Я вскидываю большие пальцы, и дочка восторженно хлопает в ладоши.
Ну, теперь самое время.
– Сова, нам нужно поговорить. Очень серьезно. Как двум взрослым. Без капризов.
Глава тридцать вторая: Йори
У меня дрожат руки, когда я пытаюсь просто набрать воду в чайник.
Я догадывалась, что эта девочка не примет меня с распростертыми объятиями, как только увидела ее неприветливый взгляд. Но когда она яростно отталкивала меня от Андрея, мне стало по-настоящему страшно и неуютно. Не за себя, а за то, что стала невольной причиной слез и страха в глазах маленькой девочки. Почувствовала себя пойманным с поличным вором, который пришел забрать не столовое серебро и не фамильные драгоценности, и не пачки денег из серванта под полотенцами, а единственное, что по-настоящему ценно. И сделала это после обещания держаться подальше.
Мне двадцать восемь и у меня нет своих детей, и даже племянников, а дети подруг – это совсем не то, на чем бы я научилась навыкам общения с ребенком. Мне не должно быть стыдно, но я до упора поднимаю вентиль холодной воды, жду, пока она станет ледяной, опускаю туда ладони и прикладываю их к полыхающим щекам.
Чтобы как-то отвлечься, быстро нахожу чашки и все чайные принадлежности – у меня была пара видео от Андрея, которые он надиктовывал прямо на ходу, и я примерно представляю, где что лежит. К тому времени, как он возвращается на кухню, я как раз счесываю ножом тонкую пластинку с корня имбиря и кладу ее в обе чашки. Для Сони – только половинку ложки сахара. Так она любит – Андрей тоже все это говорил.
– Ты бы правда вот так ушла?
Я резко поворачиваюсь и чуть не роняю нож. Мой невозможный мужчина стоит, опираясь плечом на дверной косяк, скрестив руки на груди. На этот раз – в футболке, но она настолько узкая, что даже не знаю, стало ли безопаснее моему несчастному сердцу.
– Правда просто ушла в чертову дверь – и все?
– Я напугала твою дочь, – пытаюсь оправдаться я.
– Конечно, ты ее напугала, как напугала бы любая другая женщина, которая претендует на часть моего внимания. Но никакую другую женщину я в гости не затягивал. Только тебя. – Он немного щурится, и мне хочется подбежать и растирать складку между его бровями до тех пор, пока мой Фенек снова не превратится в веселого молодого мужчину. А ведь он предупреждал, что у него невыносимо сложный характер. – Ты тоже не хочешь связываться с мужчиной, обремененным прицепом?
На этот раз неприкрытая злая насмешка, и я непроизвольно сжимаю кулаки от негодования.
– Значит вот как ты обо мне думаешь? – в ответ парирую я.
Писательский мозг живо накладывает на наш словесный поединок звуковые эффекты: лязг срощенных клинков, шипение искр, вспышки молний над головами. Тьфу ты! Самой смешно.
– Ты определись, женщина: смеешься ты или злишься, – подначивает Андрей.
Я, спохватившись, натягиваю обратно маску, и мы идем друг к другу, чтобы мягко столкнуться в центре кухни. Беремся за руки, скрещиваем пальцы, толкаемся лбами.
Почему-то в голову лезет странное не литературное выражение: мне – тихо.
– Я не каждый день превращаюсь в Бабу-Ягу, – улыбаюсь в ответ на поцелуй сквозь повязку, который Андрей оставляет на кончике моего носа.
– В Бармалейку, – посмеивается он. – Спасибо за подарки, моя выдумщица. Совы охуенные. И, маленькая. – Андрей отодвигается, поправляет очки у меня на переносице и спрашивает: – Тебе ведь не нужно отпрашиваться у мамы с папой, чтобы остаться на ночь?
На ночь?
Я слишком выразительно сглатываю, потому что мой несносный Пустынный лис снова заливисто хохочет.
– Хочешь, чтобы я осталась на ночь?
Глупо переспрашивать, когда его предложение и так однозначное и понятное. Просто тяну время, чтобы попытаться представить возможные варианты развития событий. Мы поужинаем, посмотрим вместе фильм, потом он уложит Соню спать, пожелает сладких снов мне – и?..
– По-моему, ты слишком много думаешь о всякой ерунде, – говорит Андрей, отступая.
Это хорошо, что теперь между нами хотя бы полметра свободного пространства, и я могу нормально дышать. И дело совсем не в том, что ветрянка с большой долей вероятности уже сидит во мне и готовится к атаке. Просто я слишком буйно реагирую на этого мужчину, и это, очевидно, заметно даже слепому. А я слишком хорошо помню, как он любит повторять фразочки из своей любимой песни, которую называет «своим холостяцким гимном». Мужчины не любят женщин, которые показывают свою симпатию слишком явно. Мужчины любят быть охотниками, а я, кажется, та самая нерадивая газель, которая вместо того, чтобы бежать, идет прямо на стрелу.
«Ты навязываешься…»
Проклятое прошлое любит появляться не вовремя, как далекие родственники, которых не очень-то помнишь по именам.
– Ляжешь спать у меня, кровать я перестелил, белье свежее. А я на диване.
– Я и на диване могу.
– Знаю, что можешь, но будешь в кровати. – Он приспускает маску, берет из вазочки большое зеленое яблоко, откусывает и невпопад смеется, когда капля сока стекает по подбородку. – Будешь спать там, где я дрочил, думая о тебе. Утром поделишься впечатлениями.
Если бы эти вещи говорил какой-то другой мужчина, на которого бы я реагировала спокойнее, меня бы уже и след простыл. Но у меня точно «химия» и я чувствую, как волоски на руках становятся дыбом от откровенного признания, и хочется только одного: закрыть глаза и просить еще, и еще, и еще.
– Не кусай губы, выдумщица. – Андрей кивает на вазу с фруктами. – Укуси лучше яблоко, они сладкие. – Взгляд, который медленно скользит по мне от колен до шеи, заставляют вытянуться в струнку. – Раз другие сладости для меня пока под запретом…
– Ты злой и невыносимый мужчина, – выношу свой вердикт и, чтобы хоть немного снизить градус своего тела, расстегиваю и снимаю кофту, под которой у меня тонкий свитер. В ответ на смешок закатываю глаза и развожу руки, чтобы был виден принт: на голубом фоне – Пчелка Майя из мультфильма с ромашкой и ведерком меда. – Что? Да, это не секси-вещь, но я всегда беру с собой то, в чем мне уютно и спокойно, особенно, когда долго не буду дома. Творческий человек…
– … странное и необъяснимое существо, – за меня заканчивает Фенек, потому что эта фраза – мой личный паразит, и чего уж, я люблю оправдывать ею все свои завихрения и бзики. – Ты мое полосатое насекомое. И жужжишь прикольно!
Вместо ответа беру со стола чайную ложку и угрожающе заношу ее для удара.
– Спокойно, женщина, – Андрей выставляет ладони вперед, – я помню, что в гневе ты и мамонта ложкой нокаутируешь, но, прости уж, я правда сражен наповал твоим… полосатым задком.
– Ты договоришься, что я усажу его на что-то мягкое и буду смотреть, как Андрей Клейман поражает девушку своими кулинарными талантами.
– Я бы с радостью, честно, но тогда ты не сможешь это есть, потому что я – ходячая зараза.
– Ты такой самокритичный. – Щурюсь и медленно иду на него, выставив кончик ложки как опасное оружие.
– Я о ветрянке, если что.
– А я как раз совсем не о ней.
– Ты в курсе, что я немного сильнее тебя? – Все было бы проще, если бы он хотя бы сделал вид, что отступает, а не стоял на месте, теперь уже откровенно насмехаясь. – И что запросто уроню твою полосатую пятую точку точно не на что-то мягкое?
– Какой же ты пошляк! – как бы возмущаюсь я.
– Женщина, я имел в виду пол, а вот ты – та еще маленькая недотр… гм… недолюбленная извращенка.
– Я… – Запинаюсь и обессиленно капитулирую, вскинув руки. – Хорошо, все понятно: я зря паникую.
– Умница, – подмигивает Андрей. – А теперь перестань засматриваться на мои мягкие диванные подушки своей «плоской попой», – он делает пальцами «кавычки», – и удиви своего лиса парочкой кулинарных шедевров. А я пойду купать совенка.
Глава тридцать третья: Йори
Через пятнадцать минут я перестаю вспоминать, что это – чужая кухня и чужая посуда, и что ящики, из которых достаю все необходимое – тоже чужие. Сосредотачиваюсь на том, что чувствую себя в безопасности, несмотря на то, что через пару стенок прекрасно слышен восторженный визг маленького совенка, который вряд ли очень быстро сменит гнев на милость. И в идеале – мне нужно попытаться найти с ней общий язык, хоть пока у меня ноль идей, как это сделать, и нет желания лезть за рафинированными советами в специализированную литературу. Как раз тот случай, когда оправдана поговорка о все расставляющим по местам времени. Маленькой испуганной девочке меньше всего нужна тетка, лезущая к ней с белым флагом. Хорошо, что сов не выпотрошила – и то победа!
Когда они возвращаются из ванной, у меня уже все готово. Когда мужчина и сам любит возиться на кухне, у него не холодильник, а услада для глаз, потому что я нашла все, даже форель и экзотическую говядину. Правда, ограничилась обычным куском свинины, из которого на скорую руку приготовила суп с пшеном и мясо по-министерски, правда, в мультиварке. И даже успела поставить запеканку. Блин, как я все успела за сорок минут?!
Сова идет за Андреем шаг в шаг, только изредка высовывает один глаз, чтобы проверить – а вдруг я исчезла и можно выдохнуть? На ней пушистый детский комбинезон голубого цвета с мордой пингвина на капюшоне и домашние сапожки, в которых малышка немного косолапит. Андрей сменил домашние штаны на темно-синие от спортивного костюма и коричневую футболку с изображением индийского бога Ганеша.
Так, Йори, не смотри на его руки. Это совсем несложно, просто не смотри – и все. Смотри лучше на слона с глазами человека. Кстати, почему у него только половина бивня? Как плохо, что я не сильна в индийской мифологии.
