Текст книги "Фокус (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– За то, что так… внезапно…
– Йори, а давай мы не будем об этом говорить? – предлагаю я. Не хочу ворошить прошлое, выяснять отношения, искать виноватых и крайних. Оба «молодцы».
Она с облегчением выдыхает и кивает, как китайский болванчик.
– Ты надолго?
– Пробуду еще пару недель, – не очень уверенно отвечает она.
Пара недель – это хорошо! Через пять-шесть дней я точно уже буду не заразный.
В голове крутится мысль, что за это время я как раз созрею от «заняться с ней любовью» до «затрахать, чтобы не могла ходить».
А потом перед мысленным взглядом возникает большая красная буква А.
А вот это может быть фигово. Вдруг, Йори приехала к этому загадочному А? Не просто же так ему целую книгу посвятила, пусть пока и в процессе.
– Эльфенка, а скажи мне – кто такой «А»? Ты ради него тут?
Ничего такого я не спрашиваю и ни на какую запретную территорию не захожу: у нас был виртуальный секс, в конце концов, и мы говорили о том, что хотели бы повторить в реальности. Вот, реальность случилась.
Йори снова прикрывает рот ладонью, но на этот раз у нее слишком широкая улыбка, чтоб вот так запросто ее спрятать. Она жмурится, а когда открывает глаза, там больше нет паники и растерянности, только полчища смеющихся чертиков.
– Шарик, ты балбес.
Что не так? Нет, я знаю истину о том, что все мужчины – тугодумы. И я сам мужчина, и у меня случалось не понимать прямых, как потом узнавал, намеков. Но сейчас правда тяжело понять причину этого смеха и тем более почему я вдруг стал балбесом, хоть и понимаю, что это шутка.
Наверное, у меня от ветрянки случилось еще и разжижение мозгов. Главное не забыть потом рассказать об опасном и единичном симптоме людям в белых халатах.
– А ты не пробовал заглянуть в текст? – продолжает Йори, так и не дождавшись моей связной реакции. – Может, и вопросы бы отпали.
– Я только сегодня его увидел, а потом случайно ткнул в твой инстаграм, увидел метку и… В общем, вот.
У меня снова мерзкий приступ зуда, и чтобы не поддаться искушению, сую руки в карманы. Жаль, что так же просто не подавить желание плюнуть на все и сцапать ее в охапку. Интересно, как она целуется? Говорила, что так давно ходила на свидание последний раз, что разучилась – и придется начинать заново. Говорила не о наших поцелуях – просто об абстрактном мужчине, а мне стало не по себе от мысли о каком-то придурке рядом с ней.
– Тогда советую посмотреть, невозможный мужчина, и тогда у тебя точно не останется вопросов. – Она даже не скрывает, что не собирается облегчать мне задачу. – Иногда нужно просто пошире раскрыть глаза, Фенек, потому что все лежит прямо у тебя перед носом.
Мне нравится, что она умная, и что даже в простой разговорной речи любит изредка вставлять забавные метафоры. Но сейчас все было бы гораздо проще, если бы не было недомолвок. Я ведь правда хочу узнать, что это за «А».
– Ты далеко живешь?
Она называет адрес, и это почти на другом конце города.
– Я бы подвез тебя, но у меня…
– Не нужно, Фенек, я сегодня запланировала кучу дел и много куда хочу сходить. Домой попаду только вечером.
Мне остается только тупо кивнуть, но внутренности сгрызает противное чувство собственной беспомощности. И, чего уж там, ненужности. Это я должен был водить ее по музеям, набережным, показать маленькие кафе, которые уже успел для себя открыть, и спрятать ее от снега под своим любимым английским зонтом. Хочу сказать, раз в запасе еще две недели, а мне осталось болеть всего ничего, она может просто подождать, но вспоминаю, что это вроде как я завишу от ребенка, а она – свободная молодая женщина, умная и милая, и ей незачем подстраиваться под мои сложности.
– Рад, что ты не скучаешь, – говорю я. – За две недели можно успеть посмотреть почти все.
– Я скучаю, – как-то немного с надрывом отвечает Эльфенка. – Я очень скучала эти недели без тебя. И мне плохо одной. Так… пусто внутри.
Ее рука взлетает вверх, чтобы снова спрятать рот, но Йори немного нервно дергает головой и сдерживается. Из полураскрытых губ вываливаются облачка густого пара, снежинки на волосах превращаются в венок Зимней феи. Никогда не понимал прелести в милых женщинах, не красивых, как секс-бомбы, а просто милых и очаровательных. Теперь понимаю. Хотя бы потому что конкретно эту маленькую выдумщицу хочется затолкать себе за спину и спрятать от жестокого мира, в котором ей наверняка некомфортно одной.
Да кто такой этот сраный А? Может, мажористый придурок, ждущий ее на ступеньках какого-то музея с пошлым букетом?
– Ты вообще слышишь, что я говорю? – немного злится Эльфенка, и до меня поздно доходит, что какую-то часть из этой мысленной херни я точно произнес вслух.
– Прости, у меня просто температура. – И вряд ли моя прогулка полуголым благоприятно на ней скажется, но это все ерунда. – Обещаю, что посмотрю твою книгу. Хоть я все еще жду продолжения приключений Писающего демона. Бесчеловечно оставлять парня подвешенным вниз головой над кипящим котлом.
– Я подкинула ему двух суккубов, – заговорщицким шепотом говорит Эльфенка, и мы обмениваемся понимающими ухмылками.
– Ну, он заслужил, – развиваю я. – Хотя могла бы и трех.
– Думаешь, он справится с тремя? Я бы не обольщалась.
– Ты принижаешь мужское достоинство моего любимого персонажа! – делано возмущаюсь я.
– А мне не хватает твоих комментариев под моими книгами, Фенек, – искренне улыбается она. – И твоих ехидных шуток. И твоего голоса. И фотографий цветущих камней.
Меня жестко сносит на этом крутом вираже. Как будто прямая безопасная дорога превратилась в горный серпантин, а я отпустил руки, закрыл глаза и до упора дал по газам.
– Я могу гулять с тобой по телефону, – говорю так быстро, как только могу. Иначе скажу столько пошлостей, что ее бедные щеки станут красными даже на двадцатиградусном морозе. – Подойдет компания?
– Мне другая и не нужна.
«Все, чувак с веником, если ты и существуешь, то хрен ты будешь сегодня наслаждаться ее обществом».
Достаю телефон, но Йори тут же хмурится. Точно, чуть не забыл, что у нее пунктик на безопасности за рулем.
– Наберу тебя, как только приеду, – обещаю я, и она расслабленно качает головой.
Накидывает капюшон простой крутки и немного смущенно проводит пальцами по неаккуратно торчащему в разные стороны искусственному меху. Забрасывает на плечо рюкзак, прижимает к груди объемный пакет. И в ответе на мой вопросительный взгляд поясняет:
– Книги для бабушки. Она любит читать только вот так, чтобы страницы шелестели.
– Я тоже. – Не хочу расставаться, нарочно цепляюсь за всякую ерунду, чтобы потянуть время. Эта, блин, ерунда даже в голове не укладывается: мы встретились, поболтали десять минут – и теперь я должен просто так отпустить свою выдумщицу. Ну полная же хрень.
– Я помню, что ты тоже.
Почему-то странно подмечать все детали: как она морщит нос, когда на кончик падают снежинки, как хмурится от смущения, как безрезультатно пытается контролировать ширину улыбки.
– Ты обещала мне книгу с твоим автографом и пламенной речью внутри, – напоминаю я.
– Теперь я точно смогу ее отдать. Пожалуйста, езжай домой, я волнуюсь, что ты на морозе полуголый.
А вот ничего подобного, маленькая ты обманщица, потому что, во-первых, я не полуголый, а во-вторых – я вижу, как ты на меня смотришь. Как смотрела там, в кафе. Как тебе нравится то, что ты видишь. И вдруг понимаю, что мне хочется вытащить на свет ее маленьких чертей, вскрыть упаковку Синего Чулка и показать, что на самом деле она чувственная маленькая женщина, пошлая и развратная.
В конце концов, не мне одному мучиться недотрахом. Хочу, чтобы думала обо мне каждую минуту, чтобы забила на свою богатую экскурсионную программу примерно на середине и сбежала домой. И была только моя, пусть пока снова только в телефоне.
Делаю смиренное лицо, вскидываю руки, мол, сдаюсь, маленькая, еду домой укладываться в кроватку и смотрю, как она неуверенно переступает с ноги на ногу, разглядывая мои руки, пока открываю дверцу машины. Эльфенка машет рукой на прощанье, даже успевает отойти на десяток шагов, и я окрикиваю ее по имени. Она оборачивается, вскидывает брови с самой милой вопросительной улыбкой…
– Хочу тебя абсолютно голую в постели: чтобы стояла на коленях, отклячив попу. Хочу жестко вылизать тебя под Tainted Love Мерелина Менсона. Хочу послушать, что выкрикивает моя выдумщица, когда кончает.
Улица довольно пустынная, но даже редкие прохожие оглядываются на мои слова. По фигу. Лицо Эльфенки в этот момент стоит того, чтобы повторить пошлятину еще хоть сто раз.
Йори густо краснеет, открывает и закрывает рот с проглоченным судорожным вздохом.
Ну же, маленькая, дай мне что-то еще.
– Люби меня, пока мы не узнали, что это опасно, и не закрасили доказательства[1]. Эта песня подойдет больше, моя Аномалия.
Черт. Я знал, что ее черти меня еще много раз приятно удивят, но чтобы вот так…
– Я сделаю с тобой то, что в оригинале, выдумщица.
Буквально, как в песне – трахну.
[1] Вольный перевод строчки из песни Marilyn Manson – Evidence. Оригинал: «Fuck me ‘til we know it’s unsafe and we’ll paint over the evidence»
Глава двадцать седьмая: Йори
У меня дрожат колени, и сердце выпрыгивает из груди, пока быстро иду по улице, кажется, вообще не разбирая дороги.
Совершенно невозможный мужчина.
Абсолютно без тормозов, без комплексов, раскрепощенный… красивый, сексуальный, с голосом, от которого я превращаюсь в героиню книги для взрослых, которую предает тело. И даже попытки переключить внимание не приносят успеха. Все мои мысли вьются вокруг трех предложений. Настолько откровенных и пошлых, что меня подкашивает собственная реакция.
Если бы не ветрянка…
Нет, Йори, ты бы сдержалась. Никто не занимается сексом на первом свидании.
Я, как чокнутая газель, буквально вприпрыжку несусь по ступеням вверх и с облегчением вдыхаю, оказываясь в плотном потоке посетителей стекольной выставки. Сейчас посмотрю пару экспонатов, успокоюсь – и все будет хорошо.
Но все это – не больше, чем самообман, потому что этот мужчина мерещится мне везде: в отражении стеклянных кубов, хранящих особо хрупкие скульптуры, среди витых ростовые экспозиций, напоминающих то ли корни дерева, то ли слившуюся в поцелуе парочку.
Я нашла своего мужчину.
Я очень мало о нем знаю, и мы бы никогда не взяли приз в конкурсе «Угадай привычки», но я сердцем чувствую, что это – мой мужчина. Даже если он разбрасывает носки и храпит.
И мне нужна вся сила воли, чтобы не написать все это прямо сейчас. Но раз уж телефон все равно в руке, я пишу:
ЙОРИ:Как дела у Совушки? Это она превратила тебя в пупырчатого монстра?
Пока жду ответ – кажется, Андрей еще не успел приехать домой – иду к выходу. Кого я обманываю, притворяясь, что все это мне интересно?
Спускаюсь по ступенькам, ввожу в поиск на карте слово «аптека» и выбираю ту, что ближе всего. Я вполне могла заразиться, и на всякий случай лучше купить все необходимое заранее. На ходу ищу статью о ветрянке и перечень лекарств, хоть все равно не планирую заниматься самолечением. Но быть во всеоружии не помешает.
Захожу в аптеку – и прямиком к кассе. Передо мной стоит только одна женщина, и ее цвет волос почему-то кажется смутно знакомым, как и голос, которым она говорит фармацевту:
– Мой муж такой капризный, когда температурит. А с ветрянкой вообще ну как мальчишка!
Она считает это забавным?
Где я слышала этот голос?
Делаю шаг в сторону, потому что женщина как раз забирает пакет с лекарствами, поворачивается – и утыкается в меня взглядом.
Ветрянка. Муж…
Ее Величество Королева.
Я инстинктивно тянусь ладонью к лицу, чтобы прикрыть хоть половину, но тут же быстро соображаю, что она не знает, как я выгляжу. Никто не знает, только Андрей, но вряд ли бы он стал ей показывать, как выглядит его «девушка по переписке». Да и я бы не знала, как выглядит «звезда» на небосклоне его прошлого, если бы не Наташино расследование.
– Что-то случилось? – Она смотрит на меня с высоты своего роста, поправляет пушистый мех на воротнике, а мне хочется сквозь землю провалиться за свою простую куртку и искусственные крашенные колючки. Даже если Королева понятия не имеет, с кем говорит.
Что она там сказала про мужа?
– Мой… – Я откашливаюсь и, мысленно помолившись всем собою же выдуманным богам фэнтези миров, продолжаю: – Мой мужчина тоже болеет ветрянкой. Наверное, эпидемия.
Она продолжает разглядывать меня с заметным раздражением, хоть я, убей бог, понятия не имею, что такого странного или непонятного сказала. Обычный обмен фраз людей, которые как минимум объединены одной проблемой. Кому еще пожаловаться на мужа с ветрянкой, как ни человеку, переживающему то же самое?
– Главное, не давай ему вылезти тебе на шею, – дает она совет и обходит меня по широкой дуге, как будто это я заразная и распространяю что-то посерьезнее ветрянки.
Я просто смотрю ей вслед, пытаясь переварить увиденное и как-то связать мужа, ветрянку и появление Лены. Возможно, я слишком сгущаю краски и пытаюсь увидеть то, чего нет, но как-то слишком много совпадений, чтобы речь шла о каком-то другом мужчине, который успел стать мужем этой звезды и заодно заболеть ветрянкой тогда же, когда ею болеет Андрей.
– Девушка? – Женщина за пластиковой перегородкой вопросительно ждет, когда я озвучу, за чем пришла.
На улицу выхожу только через несколько минут и не сразу понимаю, что забыла набросить капюшон. Просто достаю телефон в надежде увидеть сообщение от Андрея. И оно действительно есть.
АНДРЕЙ:Доехал, все хорошо. В душ, потом мазаться, потом в кровать. Жаль, что без тебя. Может быть, ты сделаешь какую-то профилактическую прививку? Не хочу, чтобы мучилась, как и я.
Я торопливо набираю, что только что видела его бывшую, но вовремя соображаю, что теоретически не должна бы знать, как та выглядит, а начинать разговор с того, что моя слишком любопытная подруга сунула нос в чужую личную жизнь, мягко говоря, не хочется.
АНДРЕЙ:Ветрянку принесла Сова)) А я, как и ты, в детстве не переболел
ЙОРИ: Не уверена насчет прививки, но все лекарства на случай, если и у меня появятся пупырышки, я купила.
АНДРЕЙ:Я больной извращенец, но даже с температурой тридцать восемь и пять у меня встает от мысли о том, как бы мне хотелось почесть твою ветрянку))
Я улыбаюсь и смущаюсь одновременно.
ЙОРИ:Понижаешь градус, невозможный мужчина, потому что полчаса назад ты говорил более развратные вещи.
Мне нравится, что статус «Андрей печатает…» появляется почти мгновенно. Это значит, что прямо сейчас Андрей там один. Точнее, он там со мной.
АНДРЕЙ:«Твои ангелы внутри тебя не справились, на свободу все желания…»[1] Прости, что не спел сам – я не в голосе)) Скажи, что ты разрешишь сделать это с тобой?
ЙОРИ:Развратить моих ангелов?
АНДРЕЙ:Отлизать тебе до дрожащих коленей
За всю жизнь у меня было только двое мужчин: с одним я лишилась невинности, и это был первым секс, который стал же последним, с другим я встречалась около года, и именно в его постели узнала, что оргазм, по крайней мере для меня, миф.
А потом появился Андрей.
И все вдруг стало очень сложно, непонятно, запутанно… и желанно.
ЙОРИ:Не скажу тебе, где я сейчас покраснела
АНДРЕЙ:Надеюсь, не только покраснела, маленькая выдумщица…)
АНДРЕЙ:Прости, Эльфенка, отлучусь
«Я даже догадываюсь к кому и по какому поводу!» – мысленно ору я, а в реальности накидываю капюшон до самых глаз и медленно иду до ближайшей станции метро. Хорошо, что я быстро научилась в нем ориентироваться, несмотря на свой провинциальный образ жизни.
[1] Строчка из песни «Любимец твоих дьяволов» Jah Khalib’а
Глава двадцать восьмая: Андрей
За что я люблю и очень уважаю свою мать, так это за ее умение вовремя отойти в сторону, даже если Лена ей никогда не нравилась. Буквально с первого дня знакомства. Так и сказала: «Ты снова выбрал не ту женщину».
Странно, но когда мать без лишних слов кивком зовет меня в прихожую, я знаю, кого там увижу. Просто знаю и все, хоть собственноручно усадил Королеву на поезд и в самых невежливых выражениях попросил больше не возвращаться в мою жизнь ни под каким предлогом. И уже тогда подсознательно знал, что она не станет меня слушаться, если в «светлую голову» взбредет новая причина, почему я не хочу ее в своей жизни.
– Я прочитала, что ты болен, и приехала сразу, как смогла, – «делает глазки» Лена, очень убедительно разыгрываю смирение.
Честно говоря, я выложил только одну фотографию в инстаграм – и то в первый день болезни. В жизни не стал бы фотографироваться вялым овощем в постели, но температура под сорок разжижила мне мозги. Я с тех пор даже не заглядывал на свою страницу, и все оповещения о комментариях просто смахивал не читая.
– Соня уснула пять минут назад, – говорит мать, нарочно игнорируя небольшой пакет в руках Лены, который она держит с видом принесших дары волхвов. – Постарайтесь не повышать голос.
Мать осторожно, но твердо, закрывает за собой дверь в гостиную, и Лена вздохом подчеркивает свое смирение и принятие такого отношения. Само собой, в ее реальности она ничего этого не заслуживает.
– На этот раз ты просто уйдешь сама, – говорю я, как только замечаю, что Королева расстегивает пуговицы. – И я не приглашаю тебя зайти. У меня тут лазарет, так что вали-ка ты на хер.
– Снова грубишь. – Она качает головой.
– Понятия не имею, как еще сказать, что ты стала назойливой мухой моей жизни.
– К твоему сведению, я ветрянкой переболела и знаю, как ухаживать за больным. Если перестанешь обижаться и разрешишь мне позаботиться о тебе и Сонечке, я с удовольствием это сделаю.
Честно говоря, ей удалось меня убедить. Но не в бескорыстном желании помочь и не в роли Марии Терезы. Прямо сейчас я убедился в том, что узнал новую грань человеческой настырности. Эту бы энергию – да в мирное русло.
– До свидания, Лена.
Я открываю дверь, беру королеву под локоть и вывожу за порог, до лифта. Хорошо, что она не начинает вырываться, потому что сил бороться с бабским упрямством – а я крайне редко использую это слово и то «точечно» к отдельным особям – у меня просто нет.
– Мне предложили здесь работу, Андрей, – бросает мне с вызовом, как будто я должен закричать «Аллилуйя!» на благую весть. – Хорошо оплачиваемую престижную работу.
– Поздравляю.
– Я хочу быть с тобой, и я сделаю все, что ты хочешь, чтобы я сделала. Раз тебе нужны доказательства.
– Мне нужно, чтобы ты ушла.
Честно, даже нет сил с ней воевать. В лифт затолкал – и ладно.
Хочу к своей Эльфенке. Пусть пока по телефону. Пусть пока просто смущать ее пошлыми признаниями и развратными желаниями. Потому что именно сейчас понимаю: мне очень не хватало ее эти недели. Не хватало наших переписок, не хватало ее забавного смущения, голоса и смеха сквозь ладонь. А теперь, когда я все это увидел в реальности и могу живо представить, даже не закрывая глаз…
АНДРЕЙ:Хочу посмотреть, как ты себя ласкаешь, выдумщица. До отвала башки хочу.
ЙОРИ:Звучит как предложение устроить еще один виртуальный секс.
И следом – полчище смущенных смайликов.
Господи, как же хочется прикоснуться к ее щекам, узнать, как у нее поднимается температура, когда она думает обо мне.
АНДРЕЙ:Звучит как «я тебя хочу – не могу!» ))
Я заваливаюсь на кровать, пальцами на ногах стаскиваю носки и разрешаю себе вольность чуть-чуть почесаться спиной о шершавое покрывало. Хорошо, что Сова не видит, а то был бы я хорош: запрещающий чесаться папочка, который изображает из себя упавшего на спину майского жука.
И вдруг с неприятной болью доходит, что даже в первые дни болезни, когда меня ломало, выкручивало и поджаривало изнутри, я чувствовал себя намного лучше, чем сейчас. Потому что в моей голове не торчало зеленоглазое чудо со смущенной улыбкой, с присыпанным снегом веснушчатым даже зимой носом. Даже протягиваю руку, чтобы сделать то, что не смог в реальности – смахнуть пару разлапистых снежинок и просто посмотреть, будет ли выдумщица морщиться или, может, чихнет.
Телефон издает характерный звук сообщения, и я смотрю на экран прямо на вытянутой руке.
ЙОРИ:Придется ждать вечера, мой невозможный мужчина
Делаю ей скриншот с экрана своего телефона, где на часах только половина пятого, и в пару к нему отправляю рыдающий смайлик. Ну и по хрену, что это выглядит забавно, я просто не задумываюсь о том, что меня могут неправильно понять, покрутить пальцем у виска или решить, что в тридцатник я не то, чтобы повзрослел. Взрослым и серьезным всегда был Антон, а я рос распиздяем, и даже в пятьдесят буду именно таким: немного больным на голову, циничным отмороженным засранцем. И чуть ли не впервые в жизни я чувствую себя комфортно, потому что девушка на том конце связи точно не будет крутить пальцем у виска.
ЙОРИ:У меня на часах та же цифра, Фенек, и мне тоже нелегко
И снова табун смущения вдогонку.
ЙОРИ:Мы можем кое о чем поговорить?
АНДРЕЙ:Со мной ты можешь говорить обо всем, Эльфенка.
Почему я пятой точкой чувствую, что разговор будет не самый приятный? Наверное, потому что никогда раньше она не делала таких прелюдий со вступлением и первым актом.
Йори набирает мой номер, и я слышу торопливые шаги по скрипучему снегу, и как тяжело она дышит в трубку, и голос дрожит явно не от холода.
– Не молчи, маленькая, или я не пойму, что случилось. Я в курсе, что классный парень и привожу тебя в трепет, но чтение мыслей не входит в список моих талантов. Хотя, если честно, я бы хотел заглянуть в твою голову после моих слов возле машины.
Это просто ирония, никакого самолюбования – Эльфенка поймет.
Но на этот раз она почему-то даже не улыбается в ответ. Не знаю как, но каким-то образом чувствую ее улыбку, даже не видя ее. Просто знаю, когда она улыбается, когда усмехается, а когда широко, до самых эльфийских ушей, растягивает губы.
– Что случилось? – Я подтягиваю подушку к спинке кровати, тяжело опираюсь на нее спиной, радуясь приятной прохладе и шершавости наволочки. Бля, а ведь я так и не узнал, что там за А. Вот сейчас она мне про него все и вывалит.
– Я столкнулась с твоей бывшей … женщиной, полчаса назад.
Эммм… Что значит «столкнулась»?
– Не помню, чтобы я вас знакомил, – тупо отвечаю первое, что приходит в голову.
– Мне очень жаль, – дрожащим голосом извиняется выдумщица. – Мне правда все это… противно. И очень стыдно перед тобой.
– Так, – вытягиваю ноги, «топлю» лопатки в подушке, заранее устраиваясь поудобнее. Чую, сейчас услышу много «интересного» и «приятного». – Давай ты не будешь плакать, не будешь извиняться раньше времени и для начала все расскажешь. Откуда ты знаешь Лену в лицо?
Глава двадцать девятая: Йори
Я нарочно не жду с разговором до дома. Прекрасно знаю себя: пока доберусь, успею передумать, надумать и додумать то, чего, возможно, нет и в помине. И язык снова свернется в одном месте, и я снова не вернусь туда, где уже однажды споткнулась: к проклятому многоточию, на которое просто нечего ответить.
Но я так устала молчать. Я знаю, что от звука лопаются барабанные перепонки, но и от тишины можно взорваться изнутри, без огня и осколков, но сразу наповал. Если смолчу снова – именно это со мной и произойдет. Потому что больше не могу жить с повисшим над головой вопросом: «Как?!» Потому что в моей реальности один и тот же мужчина не может быть одновременно заботливым и ласковым отцом, пошлым развратником и настолько циничным обманщиком.
И чем больше я затягиваю с вопросом, тем меньше сил остается на всплытие из болота, куда меня утаскивает гирей под названием «Бывшая: да или нет?» Прямо заголовок для эпатажного ток-шоу.
Но шаг сделан и, судя по голосу Андрея, откуда мигом выветривается вся игривость и приятная хрипотца, сейчас он не примет мое отступление.
Поэтому мысленно желаю себе удачи и начинаю издалека. Даже не особо слежу, куда несут ноги: благо, дорога ровная, и снег немного прекратился, а фонарей достаточно, чтобы не бояться случайных провожатых. То, что нужно, чтобы не чувствовать себя приговоренной у стены.
Я рассказываю о Наташе. О том, что она моя лучшая подруга и что занимает особое место в моей жизни. Рассказываю, как по-глупому рассказала ей о своем «мужчине из интернета», потому что меня распирало от счастья, от радости, от удовольствия, что, наконец, и в моей жизни случилось волшебство. Причем не хуже тех, что я описываю в своих книгах. Потом рассказываю, как Наташа из благих побуждений решила устроить блиц-проверку.
– Даже интересно, что нарыла твоя длинноносая подруга, – ехидничает Андрей, и я молча проглатываю заслуженную обиду.
– Она нашла… тебя.
– Да я понял. Дай угадаю: нарыла что-то такое, после чего ты замолчала? Решила, что я моральный урод и не стою твоего драгоценного внимания?
– Андрей, пожалуйста…
Я останавливаюсь в желтом круге снега и прижимаюсь лбом к фонарному столбу. Озноб пробирает направленной волной снизу-вверх, застревает в животе ножевым ранением, потому что только сейчас до меня вдруг доходит, что через несколько минут все может закончиться. Опять. И на этот раз навсегда. Что скажет человек, когда узнает, что чьи-то слишком бойкие подруги рылись в его мусорном ведре и мыли кости? Не уверена, что знаю, что бы ответила я. А у Андрея, хоть он и кажется милым, тяжелый характер. Это читается между строк даже без увеличительного стекла.
– Йори, ответь.
– Она нашла страницу твоей бывшей, нашла там твои фотографии с ней, твои комментарии под этими фотографиями. – Я говорю слишком быстро, потому что малейшая заминка намертво закроет мне рот. Это как бежать на износ: нельзя останавливаться, даже если в легких не остается кислорода, потому что сил подняться уже не будет. – Это все было очень похоже на… как будто…
Не могу, просто не могу и все.
Мимо проходит сердобольная старушка, останавливается узнать, все ли у меня хорошо, и, когда я говорю, что у меня просто рана в голове и пузырька зеленки не хватит, чтобы ее вылечить, в трубке раздается громкий хохот Андрея. Тот самый смех, от которого мое несчастное сердце превращается в Сатурн с кольцами из радуги.
– Я думал ты преувеличивала, когда говорила, что сумасшедшая, – посмеивается мой невозможный мужчина.
– Вот в этом точно не преувеличивала, – серьезно отвечаю я. – Больная на всю голову. Творческий человек, знаешь ли. С нами всегда очень непросто, потому что тараканы в наших головах не танцуют в «Мулен Руж», а отжигают на деревенской дискотеке.
Он снова смеется, кажется, от всей души.
И я потихоньку скрещиваю пальцы на свободной руке. Плохая идея, потому что пакет с книгами выскальзывает на землю, и я выражаю «восторг» словом из пяти букв. Что еще ждать от дочери бывшего военного?
– Ты ругаешься! – смеется Андрей. – Я знал!
– Как в морской бой выиграл, – понарошку ворчу я.
– Не только Писающий демон матерится, как сапожник!
– Когда человеку на ногу падает молоток, он не говорит: «Ах, какая досада». – Я присаживаюсь, прижимаю телефон к уху и собираю книги обратно в пакет.
– А в постели ты тоже ругаешься, маленькая плохая девчонка? Говоришь: «Трахни меня?» Или…
– Пожалуйста, Андрей… Я же посреди улицы стою, практически на коленях, и я теперь просто не встану.
– Да-да, выдумщица, на коленях тебе понравится. Я уже предвкушаю вид. Хочу такую фотографию сегодня. – Он вздыхает и снова становится серьезным. – Маленькая, пока ты не продолжила, я должен сказать тебе кое-что.
Я мгновенно напрягаюсь и все равно, хоть это жутко неудобно, скрещиваю пальцы.
– Я не знаю, что ты видела, не знаю – где и в каком виде, но в последний месяц, даже больше, в моей жизни существуешь только ты. Мое сердце занято только тобой, маленькая создательница писающих демонов, и никакой другой женщины у меня нет. Только моя любимая писательница, которой я изо всех сил горжусь.
Господи, он идеален.
Во всем.
– Я люблю тебя, Андрей.
Я. Сказала. Это вслух???
В моей жизни случалось говорить не подумав. Просто был какой-то оживленный разговор, просто было бурное обсуждение, и слова сами спрыгивали с языка. Обычно, ничего такого, за что приходилось бы краснеть и бледнеть, но пару раз случалась и непреднамеренная грубость, и укол.
Но то, что я ляпнула секунду назад, просто ни в какие ворота.
И пока на том конце связи висит долгая пауза, я пытаюсь придумать подходящую отговорку. Скажу, что просто пришлось к слову, что не имела ввиду ничего такого, что это была лишь благодарность за его понимание и за слова, которые заставили меня расслабиться.
– Да? – слышу разочарованный вздох. – Просто слова? Ничего не значит?
– Не говори, что я и это сказала вслух. – Вот теперь даже не пытаюсь спрятать злой стон. И едва успеваю сжать зубы на крайне неласковых словах на свою же голову. У меня определенно отказывают тормоза, когда рядом этот мужчина. Даже если это просто телефонный разговор. Все дело в голосе. Конечно! Это исключительно…
– Я рад, что тебе нравится мой голос, Эльфенка, – продолжает издеваться Андрей. – Но я был бы просто охуенно счастлив узнать, что кроме него тебя так же привлекают мои татуировки, мой злобный фенек и перспектива в обозримом будущем оказаться в моей постели. Меня просто радует твоя болтливость, женщина. Если ты и во время секса так же активно разговариваешь…
– А я не знаю, – честно признаюсь я и, наконец, поднимаюсь с колен, потому что вот-вот примерзну намертво.
– А вот с этого места поподробнее. – Его голос звучит искренне заинтересованным.
– Что непонятного? – Я все еще злюсь, но только на себя и на свою дурацкую сентиментальность, которую считала давно похороненной под путеводным камнем в тот день, когда Костя высмеял мои романтические мечты. А нет же: восторженная дурочка во мне цела и невредима, и уже вовсю напевает дурацкие любовные песенки. – У меня крайне тяжелые отношения с мужчинами, потому что их было… два.
Я слышала, что мужчины либо фанатично стремятся заполучить невинную девушку, либо остерегаются неопытных не_девственниц. То есть, я как раз вот то самое и есть: уже не невинная, но опыта кошки наплакали.
– Ну и замечательно, что только два, – спокойно и лениво растягивает слова Андрей. – А теперь марш домой, моя любительница простыть на ровном месте. Напиши мне сразу, как переступишь через порог. И передавай привет бабушке, выдумщица.
Но домой я попадаю только через час. Как всегда, снова путаюсь в ветках метро и начинаю чувствовать себя Тесеем в лабиринте минотавра, у которого отобрали путеводную нить. В итоге, когда выбираюсь из подземки, у меня уже висит сообщение от Андрея: волнуется, почему долго не отвечаю. Быстро надиктовываю ему, как героически я искала выход на свободу, и в ответ получаю десятисекундный звуковой файл громкого заразительного смеха.
Мой невозможный мужчина умеет рвать шаблон и покорять девушку не своими бицепсами и трицепсами – с которыми, кстати, полный порядок – а просто смехом, от которого у меня дрожат колени и скручивается живот.
