Текст книги "Фокус (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Кто такой Андрей? Что это за херня у него на руке? Наколки?
– Верни мой телефон. – Я вот-вот тресну по швам от злости.
– Ты с ним трахаешься?
– Это не твое дело. – Театр абсурда на выезде. Не верю, что все это происходит на самом деле и со мной.
– Ну, тогда ничего страшного, если я отвечу. – Костя прикладывает телефон к уху, смотрит на меня в упор и говорит без вступления: – Привет, Андрюха. Кто ты, блядь, такой и какого хрена звонишь моей девочке в субботу вечером?
Глава шестнадцатая: Андрей
Бывают в жизни огорчения.
И плохие дни тоже бывают.
А бывает то, что я называю – громко! – Полная Жопа.
Когда все валится одно к одному, когда неприятности даже не выстраиваются в очередь, чтобы подождать, пока жертва хоть немного отойдет от предыдущей, а как стая леммингов несутся к обрыву и совершают тот самый, неразгаданный учеными, «прыжок веры» в пропасть. Ну, как-то так в общем, потому что программы Дискавери я смотрю только с Совой и обычно примерно на трети бессовестно засыпаю.
Вот сегодня – именно такой день. Сначала какой-то мудак «поцеловал» меня в переднюю фару и я, вместо того, чтобы сидеть с Совой на детском спектакле, битый час разбирался с долбаными бюрократами и криворуким придурком, который пытался спихнуть вину на меня. И самое ужасное – Соня сидела на заднем сиденье, все видела, все поняла и, конечно, испугалась. И только потому, что я переключился на мою принцессу, придурку крупно повезло остаться с целыми руками и ногами.
Никогда в жизни мне так не хотелось изуродовать человека потому, что он слепая жопа за рулем.
Потому что на одну секунду мне показалось, что эта простая авария могла превратиться во что-то большее, и в ней могла пострадать моя дочь. И я понятия не имею, скольких бы прикончил прямо на месте, если бы на ее испуганном заплаканном личике появилась хотя бы одна царапина.
Как итог – в театр мы не пошли. Настроение было безнадежно испорчено, и чтобы как-то отвлечь Соню и похвалить ее первые слабые попытки держаться бодро, повел ее в семейное кафе: есть пиццу, пить неполезную газировку, исполнять все прихоти и просто выдохнуть. А заодно придумать, кому и куда мне отдать машину, чтобы разбитый бок сделали качественно и в максимально короткие сроки. Без машины я просто как без… ног.
И вот, пока Сова увлеченно выковыривает из десерта кусочки орехов, я вспоминаю что как-то внезапно пропал со связи, уже почти семь вечера, а мое последнее сообщение для Йори было еще рано днем. Собираюсь написать ей – но меня буквально атакует коллега по работе. Валится с шумной компанией как снег на голову, и наш с Соней семейный ужин превращается в чей-то мини-праздник. Рядом «вырастает» какая-то милая улыбчивая блондинка, трещит что-то мне прямо в ухо. Я что-то отвечаю, на автомате, как будто веду эфир, и нужные фразы сами собой приходят в голову – она громко смеется, прикрывает рот рукой и стреляет в меня голубыми глазами. Опять что-то говорю – и в ответ еще одна порция смеха, слишком уж нарочито громкого. Интересно, а если я покажу гнутый палец – она описается от счастья?
– Мы домой, – говорю я, как только Соня отодвигает тарелку. Шоколадный бисквит превратился в шоколадные крошки. Уверен, там не осталось даже намека на орехи.
Блондинка догоняет нас на улице. Стоит на крыльце кафе, явно намекая, что мне нужно подойти, как только усажу ребенка на заднее сиденье и проверю ее ремни безопасности. После сегодняшнего ДТП делаю это особенно тщательно и долго, хоть и раньше никогда не пренебрегал правилами безопасности.
– Холодно так стоять, – говорю я, захлопывая дверцу машины.
Блондинка криво улыбается, явно пытаясь сдержать стук зубов. Вышла в одной полупрозрачной легкой блузке и нарочно выпятила грудь вперед. Посмотреть там есть на что, конечно.
– Давай еще как-нибудь увидимся? – предлагает девушка. По взгляду видно, что она вообще без комплексов, знает, чего хочет и, уверен, успела придумать, в какой позе даст себя поиметь в наш первый раз. Не будь со мной ребенка, это случилось бы уже сегодня, по ее мнению.
– Зачем? – Это не глупый вопрос, хоть она явно так думает, потому что удивленно приподнимает брови. Я хочу, чтобы она сама сказала, чего хочет. Секса на раз? Не мой случай. Увы, уже четыре года, как не мой. А предлагать себя на роль постоянной подруги… Ну, как-то, даже если я откопаю весь свой недобитый оптимизм и включу дохлого романтика на максимум, эта девочка точно не из тех, кому можно доверить ребенка.
Но и это не главное.
Потому что я запросто могу организовать с ней просто одну ночь, оторваться – и свалить.
Дело в том, что я чувствую себя… не свободным.
– Зачем мужчины знакомятся с женщинами и проводят время в их компании? – Она явно считает себя очень умной, «втолковывая» непонятливому мужчине очевидные вещи.
– Не мой вариант, – улыбаюсь в ответ. Нужно быть вежливым. На знакомство с Андреем-циником эта девочка наговорить не успела.
Она пожимает плечами и не выглядит обиженной. Идет ко мне, продолжая держать руки в задних карманах джин, и ее грудь прет вперед, как долбаный Крейсер Аврора. Упирается в меня, но я делаю шаг назад. Девочка пожимает плечами, протягивает руку и выразительно требует что-то пальцами.
– Меня Катя зовут.
– Я помню. – Хотя нет, ни хрена я не запомнил, как ее зовут, и с большой долей вероятности завтра утром с трудом вспомню ее лицо. – Так ты дашь телефон?
Есть кое-что, чего эта красивая ухоженная девочка не может знать, хоть наверняка считает себя гуру по части разгадывания загадочных мужских душ.
Когда-то давно, лет до двадцати, я был высоким, худым, стеснительным парнем. И такие вот принцессы даже не плевали в мою сторону, потому что укладывались под качков-мажоров или под мужиков далеко за сорок, которые дарили им билет в красивую жизнь. А я просто смотрел, слушал и мотал на ус.
Я знаю, сколько стоит эта Барби с витрины. Но платить не хочу. Просто тупо не интересно.
– Хорошего вечера, Барби, – почти от всей души желаю я, и, пока иду обратно к машине, чувствую поток непонимания в спину.
Дома быстро готовлю ужин, купаю Сову, сушу ей волосы, и как всегда это превращается в мини-эпизод к сериалу «Изгоняющий дьявола». Я обещаю, что на этот раз мое терпение точно лопнуло и завтра же отвезу ее в парикмахерскую, где ей сделают прическу «как у папы». Соня показывает язык, дуется и убегает к себе, а я начинаю мысленный отсчет. На цифре тридцать мой Тасманский дьявол высовывает нос и потихоньку идет ко мне, усаживаясь рядом и со вздохом обречения вручая ее любимую Tangle Teezer с рисунком «Хелло Китти».
В итоге, отправляю ее спасть с десятком завязанных косичек: иначе утром просто не расчешу.
Пока Сова перед сном устраивает спать весь свой игрушечный плюшевый мир, иду на кухню, валюсь на диванчик и все-таки набираю Эльфенку. Помню, что она на каком-то празднике, но писать ей просто не хочется. Настроение услышать ее голос: пару обычных фраз, даже если они будут сказаны второпях. Настроение сказать ей: «Может быть, ты приедешь на следующие выходные?»
Но вместо голоса моей выдумщицы меня «торжественно» встречает низкий мужской «высер»:
– Привет, Андрюха. Кто ты, блядь, такой и какого хрена звонишь моей девочке в субботу вечером?
Эммм… чё?
Глава семнадцатая: Андрей
Все-таки хорошо, что в свое время я научился разговаривать с такими убогими, как мой пока еще незнакомый собеседник на том конце связи. В том, что он именно убогий, даже не сомневаюсь: ни один нормальный мужик не станет пороть такую чушь в чужой телефон, да еще и человеку, которого не знает.
Приходится быстро соображать.
– Привет, Алень[1], – намеренно выделяю именно первую букву «А» в этом слове. Даже «алени» понимают значение этого слова. – С кем «имею удовольствие» разговаривать?
Пауза. Достаточно долгая, чтобы я понял: этого придурка я без труда нокаутирую одними только словами. И еще кое-что: на заднем фоне хорошо слышу очень взволнованный и почему-то охрипший голос Эльфенки: «Отдай мой телефон!»
Хммм… Так, Андрей, соображай, пока «алень» раздувает ноздри и бьет копытом, думая, что уж следующий раунд точно будет за ним, а сейчас он просто благородно, по-аленьи, разрешил оппоненту выиграть.
В наше время только дурак оставляет телефон хотя бы без элементарной защиты. Минимум – пин-код, максимум – отпечаток пальца. Моя маленькая не дура, а еще очень ответственно и ревностно относится к своей личной жизни – ни одной личной фотографии нигде. Она точно не оставит такую важную часть своей жизни, как телефон, без надежного замка. Но каким-то образом убогий ответил на мой звонок. И Эльфенка сейчас совсем рядом, и не похоже, чтобы в восторге от происходящего.
Значит, телефон у нее просто… забрали. Кажется, именно в тот момент, когда позвонил я. Отсюда и обращение по имени: оно было на экране.
– Какого хрена ты ей звонишь? Ты кто такой, а?!
Блин, ну скучно же.
– Ты уже спрашивал. – Я издаю печальный вздох, хоть внутри меня порядочно потряхивает, но в большей степени оттого, что в голосе Эльфенки была паника и… слезы. – Давай, попробуй еще раз. Понимаю, что извилины нужно напрягать, а это требует усилий, и для Аленя тяжело одновременно играть мускулами и думать, но ты постарайся. Хотя бы имя назови, а то ведь так и буду называть аленем.
И снова голос Йори: «Пожалуйста…» Кажется, она уже плачет.
Я сжимаю телефон сильнее и снова считаю от одного вперед. Только на этот раз не помогает. Что за моральный урод доводит девушку до слез? Девушку, которая и так шатается на сквозняках, как потерявшая хозяина тень?!
– Константин, – называется убогий. – Я – ее мужчина. Уж не знаю, какой лапши она тебе навешала, Андрейка.
– Вот видишь, совсем несложно, убогий. – Ты, бля, реально думал, что я буду называть тебя по имени? – А теперь сделай еще одно усилие – и я поверю, что даже рогатый долбоёб может эволюционировать в существо с зачатками разума. Верни телефон его хозяйке.
– Заебал ты умничать, – вяло огрызается придурок.
– Хорошо, я понял, тебе нужно разжевывать по словам. Так что будь молодцом, подними голову: видишь, там стоит девушка, которую ты, тварь, довел до слез? Подойди, отдай ей телефон и исчезни.
Мужчина должен защищать свою женщину. Такая наша природа. Защищать в том числе и вот от таких уродов. Проблема в том, что я ни хрена не могу ее защитить, хоть очень этого хочу.
Минус отношений на расстоянии. Один из многих.
Пусть, блин, приезжает. Хотя бы на выходные. А там… посмотрим.
– Просто отвали от нее, понял? – продолжает рычать «Константин».
Я слышу возню, вздох, звонкий звук шлепка. Ух, кажется, кому-то «прилетело» по роже, и очень даже хорошо прилетело, раз от одного только звука даже у меня заныла щека.
– Мне так жаль… – плачет Эльфенка. – Мне очень, очень, очень… жаль, Андрей. Прости, пожалуйста. Я не должна была… Мне…
Она судорожно всхлипывает, проигрывая в схватке со слезами.
У меня появляется то самое хреновое предчувствие, которое еще ни разу меня не подводило.
Нет, маленькая, только, блин, не это.
Поднимаюсь, поворачиваюсь к окну, разглядывая свое лицо, «подсвеченное» ночным городом в заснеженной ночи.
– Йори, не плачь… – Чувствую себя беспомощным, потому что это полная лажа – успокаивать плачущую испуганную девушку бесполезными словами.
– Мне очень стыдно… – Я «слышу», как сильно она дрожит. – Все, что он сказал – это вранье. У меня… Никого…
– Я…
Хочу сказать: «Я тебе верю!», но она перебивает.
– Прости, пожалуйста…
И просто выключается.
Я еще минуту тупо смотрю на погасший экран, отталкиваю от себя мысли, которые гаденько шепчут, что сраное предчувствие не обмануло и в этот раз. Но все равно опять набираю ее номер.
Тишина. Ни намека на попытку ответить.
И после второго звонка.
А третий просто улетает в тишину.
Пиздец.
Чтобы не начать творить что-то такое, что явно не в моем характере, на всякий случай уношу телефон в комнату и ставлю его на подзарядку, тем более, как раз пора. Но если до разговора я мечтал о том, как пожелаю Эльфенке спокойной ночи и выключусь, то сейчас сна ни в одном глазу. Такое чувство, будто мне прямо в вену вкололи лошадиную дозу энергетика, и за минуты он превратил кровяные тельца в гоночные болиды на треке.
Блин, что вообще происходит?
Зачем бросать трубку, даже не дав мне шанса сказать?
Обычно, меня злят такие вещи. Все эти женские «незапланированные слабости», которые обычно очень даже продуманы, вплоть до расписанного по секундам плана, как и куда заламывать руки и где пустить надрыв и слезу. Обычно. Но я не представляю, зачем этот спектакль устраивать женщине, которой от меня ничего не нужно просто потому, что она – не_моя женщина, и формально мы ничего друг другу не должны.
Там же остался «Константин». Может быть, парнокопытное протянуло руки?
Представляю эту ситуацию – и в груди противно клокочет… Нет, не злость. Злился я минуту назад, да и то не так, чтобы сильно. Сейчас я чувствую себя запертым в клетке львом из басни Крылова, у которого отобрали любимую собачку и демонстративно издеваются над ней прямо перед его мордой. И хоть зубы об прутья выломай – ни хрена не сделать.
Лучше думать, что моей выдумщице просто нужно остыть. Ситуация не то, чтобы штатная. Йори запросто могла накрутить себя – женщинам это свойственно, а у этой так вообще «пунктик» на том, чтобы не обидеть меня случайным словом. Йори даже за двусмысленные фразы, над которыми я почти по-доброму смеюсь, то и дело извиняется. Она же умная девочка – самая умная из тех, с кем мне приходилось общаться. Спустит пар, успокоится, вернется домой и напишет. Или позвонит.
Хорошо, что завтра воскресенье, у меня нет эфиров и я смогу компенсировать неожиданную бессонницу лишним часом в постели. К счастью, Сова уже доросла до того возраста, когда и сама не прочь поваляться часов до девяти, а если сильно повезет, то и до десяти.
Так что можно сделать себе чашку чая, достать из холодильника сырную палочку и повтыкать в телевизор.
Я успеваю сделать второе и третье, когда в дверь звонят. В десять часов вечера – это точно не визит вежливости кого-то из моих знакомых или коллег. Да и не успел я завести на новом месте таких людей. Так что даже не пытаюсь угадать – уверен, поздний гость меня удивит. В хреновом смысле этого слова.
На пороге стоит Лена.
Заплаканная, с черными «озерами» туши под глазами, с несимметрично припухшей верхней губой. Снова закачивала туда салонную дрянь и снова неудачно? В прошлый раз это была трагедия столетия.
– Ты в курсе который час? – Окидываю ее взглядом, вздыхаю, потому что возле ее ноги стоит спортивная сумка. Та, с которой Лена приехала в Питер, только заметно похудевшая. Кстати, один баул так и остался у меня, и почти две недели бывшая о нем не вспоминала. Видимо, там что-то не особенно важное.
– Андрей… – Лена громко шмыгает носом и прикладывает к кончику носа мятый носовой платок. – Я… я…
Хлопает ресницами, пытается стереть тушь, но вместо этого растягивает черные кляксы почти по всему лицу, отчего то становится похоже на маску кровожадного туземного божества. Вроде горе у человека, а мне ржать хочется. И зло шутить.
– Мне больше не к кому пойтииии… – Лена начинает реветь. Не плакать, а именно реветь, как белуга. Громко и выразительно. Этот звук наверняка слышно на два этажа вверх и вниз. – У меня все забрали. Пожалуйста, я уеду утром, обещаю! Я просто… не смогу спать… – еще одна пауза и попытка высморкаться, – на вокзалееее…
Почему я не удивлен?
[1] P.S. Спасибо “А” за бесценные советы и за “аленя”!^^
Глава восемнадцатая: Йори
Если бы возможность самовозгорания от стыда и унижения была бы одной из физических способностей человеческого организма, я бы стала горсткой пепла еще в тот момент, когда, судя по ответам Кости, Андрей стал невольным участником разговора с моим прошлым.
Именно так я себя чувствовала, пока они вели короткий диалог: старой спичкой, зажигающейся даже от трения о голенище сапога. Даже на секунду показалось, что я в самом деле горю, потому что жар от щек вынуждал то и дело прикрывать глаза. Но ничего такого не происходило: Костя был на месте, мой телефон – в его руке, а диалог – за пределами моего понимая и контроля.
В конце концов, что-то во мне сломалось, потому что я проснулась от рожденного собственной ладонью звука. И от приятной ноющей боли под кожей, оставленной силой удара. Костя так опешил, что даже не пытался зажать телефон в руке – я вернула свое без всяких усилий, но не испытала ни намека на радость. Мне было настолько невыносимо стыдно, что потребовалось сгрести все мужество, чтобы просто приложить телефон к уху.
А потом я просто сбежала. Трусливо спряталась от слов, которые мой Фенек мог бы сказать в ответ. Что-то вроде: «Зачем ты втягиваешь меня в свое прошлое?» или «Разберись со своими мужчинами, Йори, мне это дерьмо не нужно». Я бы даже не обиделась на все сразу, потому что именно так все и выглядит со стороны. Но по крайней мере никто не заставлял меня слушать финальные аккорды нашего общения в режиме «онлайн». Я просто не смогла бы это пережить.
– Это что сейчас было? – Костя свирепо раздувает ноздри и потирает отбитую щеку. Даже в полумраке хорошо виден красный отек. Даже интересно, хватит ли ему духу вернуться с таким «украшением» в зал. – Сначала обувь мне испортила, теперь это.
– В следующий раз буду целиться шпилькой тебе в глаз. – В голове очень кстати всплываю я сама в образе Ганнибала Лектера.
Хочется сказать Косте, что он снова все разрушил, но он все равно не поймет. Что бы я ни сказала – запишет победу и еще одну «звездочку» на воображаемую перевязь с орденами его боевой славы.
Поэтому лучшее и единственное верное, что я должна сейчас сделать – убраться подальше.
Когда прохожу мимо, Костя пытается задержать меня: так сильно сжимает пальцы на предплечье, что на глаза наворачиваются слезы. Теперь точно останется синяк, но плевать. Я просто хочу, чтобы он меня больше никогда не трогал, даже не прикасался.
– Убери. От меня. Руки.
Не только меня удивляет до противного резкий тон собственного голоса. Костя разжимает пальцы и отступает в сторону. Если бы он попытался снова меня остановить или произнес хоть слово, я бы не задумываясь выполнила угрозу и превратила Летчика в Кутузова. Очень фигового Кутузова.
Если бы не Наташа, моей ноги здесь не было бы через пять минут, но мы приехали вместе, и я обязана отвезти ее обратно, потому что именно так поступают подруги.
Наташа сразу понимает, что что-то случилось, даже не пытается задавать вопросы. Говорит только, что перед Олей извинится сама за нас обеих. И уже в машине, когда я очень стараюсь смотреть только на дорогу и не думать о том, что там, за тысячу километров, мой Фенек думает бог знает о чем, говорит:
– Я такая дура, Йо. Это… Костя, да?
Просто киваю, но у меня слишком очевидно сводит челюсти, чтобы весь масштаб «это Костя»был понятен без слов.
– Прости, Йо.
Я не могу на нее обижаться по многим причинам. И в основном потому, что именно Наташа была рядом, когда я переживала наш с ним разрыв. Хотя, там и рваться было нечему, но тогда произошедшее казалось трагедий, достойной отнять первенство у «Унесенных ветром».
Порог дома я переступаю около половины двенадцатого ночи.
Мне стыдно за то, что случилось. И стыдно за то, что, несмотря ни на что, мне нужно услышать его голос. Даже если это будет последний раз. Даже если это будет: «Знаешь, маленькая, я не хочу разбираться с твоими бывшими или настоящими, мне эти проблемы ни к чему».
И я настолько морально готова это услышать, что пока я, полностью одетая, стою в темной прихожей и набираю Андрея, телефон дважды выпадает из дрожащих пальцев.
Первый гудок, второй, пятый…
Я готова нажать на «отмену», но когда палец зависает над красной кнопкой, телефон «отвечает».
Женским голосом.
– Да? – Мне кажется, что на том конце связи как минимум королева, с таким вызовом звучит это простое «да». – Алло?
– Мне нужен… Андрей, – кое-как отвечаю я. И голос предательски ломается от подкатившей к горлу паники. У нас сегодня взаимно заколдованный день случайных разговоров не с теми людьми?
– А зачем тебе нужен мой Андрей?
Ее Андрей?
У меня кружится голова: может, просто от усталости?
– Ты кто такая? – продолжает допрос Королева.
Это просто дежавю. Сон, который иногда каким-то образом проскальзывает в реальность.
– Может быть… – Я не знаю, что сказать. Я не умею огрызаться, не умею показывать зубы и просто не знаю, что мне делать с мыслями о том, почему в полночь телефон моего Андрея оказывается в руках у другой женщины.
Хотя, конечно, я лукавлю и обманываю сама себя.
Не моего.
– Не звони сюда больше, поняла? У нас семья, а ты появилась только потому, что был маленький разлад. Я – его женщина. А ты просто недоразумение.
Она сама разрывает связь, и на этот раз я нарочно позволяю телефону упасть в третий раз.
У всех вещей на свете есть разумное объяснение. Даже у хаотично двигающихся точек в небе. Нужно просто захотеть найти логику – и загадка раскроется сама собой, как цветочный бутон под лучами утреннего солнца. Главное приложить немного усилий. Чуть-чуть.
Я потихоньку иду на кухню – даже не снимаю обувь и не включаю свет. Пока голова снова и снова пытается завестись, работает память тела: руки сами находят чайник, включают кнопку, берут из шкафчика чашку. На одних рефлексах засыпаю чай, бросаю кусочек сахара, пытаюсь срезать кружок с лимона, но промахиваюсь и нож скользит по пальцу. Даже не больно. Как будто это чужой палец.
Сейчас кажется странным, что мы никогда не обсуждали личную жизнь друг друга. Просто он сказал «мы с Совой сами по себе», я сказала: «нет никакого мужчины». И все, этого было достаточно, чтобы в голове отложилось, что мы оба – свободные люди.
Но ведь с тех пор прошло много времени.
Я загибаю кровоточащий палец и еще два. Три недели. Еще немного – и в нашу жизнь войдет холодный и злой февраль.
Может быть, в жизнь Андрея в самом деле вернулось прошлое? Может быть, с этим «прошлым» он провел весь сегодняшний день. Может быть, он звонил так поздно вечером, чтобы сказать об этом и просто красиво попрощаться или предложить «остаться виртуальными друзьями».
Есть еще целая куча всяких других «может», но я наглухо захлопываю перед ними дверь, потому что иначе просто сойду с ума.
Нужно довериться старой поговорке и лечь спать. Утром обязательно что-то прояснится.
Но сделать это сложнее, чем кажется. Можно до бесконечности пытаться спрятаться под подушкой, но и там меня достают ядовитые слова: «Ты кто такая?», «Ты просто недоразумение» и «Мой Андрей». Но больше всего ранит: «У нас был маленький разлад».
Неужели я снова оказалась промокашкой в чужих отношениях, где мне нет и не может быть места?
Только в третьем часу ночи заставляю себя стащить нарядное платье и, путаясь в ногах словно пьяная, иду в душ. Как, оказывается, бывает тяжело делать даже что-то совсем простое – даже на простое умывание уходит, кажется, целая вечность. А потом еще столько же я сижу в уголке душевой кабинки и позволяю воде смыть с себя ужасный день. Хотя бы немного. Хотя бы просто пыль, потому что «тяжелые металлы» так или иначе теперь глубоко засели внутри меня.
В комнате совсем темно: снежными облаками месяц затянуло до тусклого серого пятна. Поэтому я сразу замечаю моргающий белый огонек телефона. Это может быть что угодно: ночной спам в почту, оповещение о лайке к какой-то из моих цитат в инстаграм, обновление какой-то программы. Но я так хочу, чтобы это было сообщение от Андрея, что, как ребенок, прячу руки за спину, чтобы не поддаться искушению и не посмотреть. Так у меня хотя бы до утра останется надежда на маленькое чудо.
Но во мне совсем нет силы воли, потому что вместо того чтобы просто отключить телефон, я все-таки его проверяю. Глупо смотрю на маленькое сердечко вверху – кто-то просто лайкнул мою запись. Ничего больше. Никаких чудес, фея-крестная сегодня «оффлай».
В темной глянцевой поверхности телефона мое лицо абсолютно спокойное.
Только какое-то мертвое.
И заплаканное.
А еще проклятый телефон снова «подмигивает». Хочу просто смахнуть издевку, но вместо этого смотрю на значок входящего сообщения в вайбере. И на время в уголке экране – «02.48» Никто и никогда не писал мне в такое время. Никто, кроме… моего Фенека, когда мы устраивали ночные посиделки, разговаривая обо всем на свете, и оба забывали следить за временем.
Я заторможено слежу за тем, как сорок восемь минут превращаются в сорок девять, а потом в пятьдесят и пятьдесят одну. Нужно посмотреть сообщение и перестать травить себя ложными надеждами. Ни один мужчина не станет писать женщине в три часа ночи, когда в это время в его квартире другая. Только конченый мерзавец, но мой Андрей совсем не такой, хоть и любит повторять, что жизнь сделала из него циника и засранца.
И все же… «Хуже смерти может быть только ее ожидание»
АНДРЕЙ:У меня никого нет. Это – правда.
АНДРЕЙ:Сейчас – только ты. Единственная, с кем я вообще общаюсь
Я думала, что выплакала все слезы, но у меня осталось еще достаточно, чтобы отпустить на волю внутреннюю сумасшедшую романтическую дуру, которая плачет и смеется, смеется и плачет. И пока набирает сообщение, умудряется сделать кучу опечаток в нескольких словах.
ЙОРИ:Я боялась, что потеряла тебя
АНДРЕЙ:Не надо бояться, маленькая, у тебя просто нет повода. Ответишь на мой звонок посреди ночи?
Вместо ответа я мысленно хватаю пальто, на ходу натягиваю сапожки и, бегом, через ступеньку… просто первой набираю его номер.
Глава девятнадцатая: Андрей
Парой часов ранее
Между «так нужно» и «так правильно» – пропасть, которую, как в старом мультфильме, не перелететь даже на хромой блохе. Я понимаю это, разглядывая стоящую на моем пороге зареванную Лену, особенно «привлекательную» в поплывшем макияже и с дрожащими губами. Похоже, после нашего расставания дела у нее не очень, раз губы начинают потихоньку «сдуваться», а спонсор на новые еще не найден. Но мне в любом случае нет до этого дела. Просто раньше все эти вещи были частью моей жизни: бесконечные разговоры о косметических процедурах, шмотках, новых ресторанах, куда обязательно нужно сходить даже в воскресенье, даже если у меня две недели не было выходных, даже если я сплю на ходу
Блин, как я вообще продержался полтора года? Где мой орден за боевые заслуги?
– Андрей, я не знаю, что мне делать… – Лена продолжает рыдать. Искренне, но куда же без трагедии? – У меня в сумочке были все документы, деньги, телефон…
Ее нужно затолкать в первое же попавшееся такси – и пусть сама решает, куда ехать. В конце концов, я ее не звал, ничего не обещал и честно поставил ту жирную точку. Сделать так – логично и безопасно, потому что я наслышан о женщинах, которые обожают прийти на одну ночь, чтобы присосаться на всю жизнь.
Но я не подонок и не могу ночью выставить женщину, которая осталась одна в чужом городе. И просто немного отхожу в сторону, позволяя саблезубой «тигле» снова зайти в мою жизнь. Пусть только в прихожую и только до утра. Сам посажу на поезд и прослежу, чтобы «случайно» не вышла перед отправлением.
Это хреново, конечно, но это – правильно. Все-таки я мужчина.
Лена обживается за пару минут: снимает сапоги, ведет плечом, намекая, что мне нужно помочь ей с верхней одеждой. Пытается задержать мою руку, когда забираю у нее пальто, но я легко отвожу в сторону ладонь.
– Ванна там, умойся. На тебя смотреть страшно.
– Даже не спросишь, что случилось? – Она пытается язвить, но видимо запоздалая реакция в мозгу подсказывает, что роль жертвы сыграна не до конца, и на лице снова появляется выражение раскаяния и печали. – Спасибо, что ты такой великодушный.
– Не ради тебя, просто дань воспитанию.
Я замечаю, что она нет-нет да и скосит взгляд по сторонам. На вешалку и тумбу с обувью, явно разыскивая намеки на то, что никто не вторгся в мой холостяцкий образ жизни. В этом вся Королева – мужчина не может уйти от нее просто так, в никуда, потому что она ему остопиздела постоянными скандалами и глупостью. Она верит, что от Королев уходят к другим женщинам. А раз я холостяк, то просто обижаюсь, наказываю ее отлучением от своего тела и кошелька, и все, что ей нужно – просто в достаточной степени прогнуться.
– Диван или кровать? – Я нарочно выбираю двусмысленную фразу, чтобы увидеть, как торжественно спадет фальшивая маска Пьеро, и под ней обнаружится Саблезубая Настоящая Лена.
– Где захочешь… – Она тут же «включает» режим кошки: готова, хочет хоть сейчас лишь бы получить меня обратно.
Хрен бы там.
– Лен, да я лучше дрочить буду, чем снова с тобой трахаться. Так что раз тебе по фигу, то ты спишь на диване. Утром отвезу тебя на вокзал.
– Мои документы…
– Значит, в гостиницу.
– Ты просто… бессердечное говно, – распаляется Королева.
– Рад, что через полтора года ты, наконец, прозрела.
Хорошо, что в наш разговор вторгается сонный голос Совы, которая смотрит на ночную гостью с явной злостью. Приходится взять дочку на руки и закрыться с ней в детской. Кажется, сейчас нам предстоит серьезный разговор на тему женщин в моей жизни. В частности, о «саблезубой тигле».
– Она снова будет с нами? – Сова нарочно отворачивается, покрепче прижимая к груди свою любимую игрушку.
Даже немного грустно: моей малышке всего четыре, но у нее уже проявляется характер и женские повадки. Обижается, дуется, громко сопит. И рядом нет никого, кто бы сказал мне, как объяснить ребенку, что даже если в нашей с ней жизни появится другая женщина, это не будет означать, что я стану меньше любить свою принцессу. Каждый раз как по минному полю. Можно смело сказать, что ни с одной женщиной мне не было так сложно, как с той, которая часть меня.
– Сова, слушай… – Я хочу ее обнять, но она так сжимается, что любой физический контакт точно будет встречен в штыки. – Иногда случаются неприятности. Особенно у взрослых. Люди оказываются в беде. И им нужно помогать.
– Даже тиглы? – ворчит моя малышка.
– Даже тиглы, – нарочно не исправляю я. – И даже тигл нельзя выгонять на улицу посреди ночи, потому что там их могут обидеть. То, что она здесь, ничего не значит. Это просто на одну ночь и все.
Соня возится в кровати, потом медленно поворачивается и прячет нижнюю часть лица за ушами игрушечной совы.
– Обещаешь? – Уверен, что примерно с таким же лицом испанские инквизиторы брали клятвы отречься от ереси. Сказать «нет» просто невозможно. Только если потом сразу на костер.
– Обещаю, принцесса.
Может быть, я веду себя неправильно, но воспитание детей – это всегда лотерея. Узнать, угадал или нет, можно только намного позже, а до этого просто довериться интуиции. Самому, блин, ненадежному советчику.
