Текст книги "Фокус (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Золушка, где твоя Фея-крестная? – спрашивает Андрей, с неподдельным удивлением разглядывая накрытый стол.
Мне приятна похвала – и я довольно задираю нос. Правда, тут же наталкиваюсь на малышку, которая начинает хмурится, и отступаю за миг до того, как Андрей протягивает руку, чтобы притронуться к моим пальцам.
– Скажешь спасибо, когда попробуешь, – говорю я.
Соня взбирается на диванчик, скептически осматривает содержимое тарелок.
– Помнишь, о чем мы говорили? – спрашивает Андрей, и в его голосе легко различить характерные строгие нотки. Да уж, когда девочка станет постарше и за ней начнут ухлестывать одноклассники, этот папочка без всяких расшаркиваний будет спускать их с лестницы. – Точно помнишь?
Малышка медленно кивает и берется за ложку.
Было бы наивно считать, что мы ужинаем в непринужденной обстановке. Скорее, мы молчим и иногда обмениваемся мнениями, потому что по телевизору показывают какой-то смешной приключенческий фильм. Обстановка немного разряжается только к десерту, потому что запеканка удалась – и даже Соня не в силах есть ее с хмурым лицом. Скорее, слишком быстро заталкивает все в рот, изредка нарываясь на папины замечания.
– Когда я была маленькая, вкуснее всего было есть ленивые вареники руками, – вспоминаю вслух.
Не чтобы расположить ребенка – просто именно сейчас в памяти всплывают те дни, и мои вкусовые ощущения от того, что политые сливками маленькие кусочки вареного творога с курагой и черносливом приятнее всего было запихивать в рот именно пальцами. Мама ругалась, а отец ждал, пока она отвернется и делал так же. Была бы я очень рада, если бы вместо матери на нашей кухне хозяйничала другая женщина? Ответ очевиден.
– Твоя очередь идти в душ, – командует Андрей, когда я поднимаюсь из-за стола, чтобы собрать посуду. – Мы все уберем.
– Я… Ммм… Я не думала, что останусь на ночь и не…
– Можешь взять любую футболку из моего гардероба, – понимает он. – Кроме белой.
Конечно же, во мне просыпаются черти, которые теперь хотят именно эту футболку.
И я без труда нахожу ее – в аккуратной стопке во втором ящике: единственная белая среди черных, серых и синих. Беру и тут же сбегаю в ванну, где до сих пор пахнет детским персиковым шампунем. Не считая него, есть всего пара ярких баночек – и тоже с детскими принадлежностями. Все остальное скудное содержимое полок – мужские принадлежности. Ни намека на хотя бы одну женскую вещь. Душа радуется.
Так что приходится мысленно перекреститься и использовать Сонин гель для душа и ее же шампунь. А когда приходит очередь надевать футболку, становится ясно, почему Андрей просил ее не трогать: поперек груди большими красными буквами написано – «Тот еще самец».
Такую пошлятину наверняка подарили коллеги, потому что нормальный мужчина в здравом уме и крепкой памяти даже не протянет к этому руки.
Из ванной выхожу вся в фруктовом облаке, сама себе напоминая ассорти из фруктовых леденцов.
В квартире тихо и только из-за двери детской раздается негромкий голос. Крадусь на цыпочках, как воришка, прикладываю ухо: мой невозможный мужчина читает сказку. Ту самую, о Храбром Совенке, мою.
Осторожно иду на кухню, где меня ждет чашка с чаем и ломтиком лимона, и записка: «Не жди меня, ложись в постель, иначе я просто не смогу оставить тебя там одну. Возьми телефон».
Даже когда этот мужчина пишет обычные вещи, они все равно звучат во мне каким-то гимном сексуальному желанию. И он очень прав не только в отношение себя: вряд ли во мне еще остались силы держать дистанцию, если он еще хоть раз покажется передо мной со своими татуировками, колючками, хитрой улыбкой и моей любимой родинкой над бровью.
Так что, как послушная девочка, иду в комнату, прикрываю дверь и, не включая свет, забираюсь под одеяло. Это кровать определенно слишком большая, чтобы лежать в ней одной.
Минут двадцать честно пытаюсь уснуть: закрываю глаза, перекалываю подушки так, как люблю, даже укладываюсь вверх ногами, но ничего не получается. Глаза успели привыкнуть к темноте – и теперь я хорошо вижу все, что напоминает об Андрее: и вещи на письменном столе, и какие-то забавные фигурки на полке, и простой темно-синий квадрат парфюма. Потихоньку беру его и воровато делаю несколько «пшиков» на подушку. Возможно, это поможет, хоть я понятия не имею, как пахнет этот мужчина. Но… моему носу определенно приятен тягучий и по-восточному пряный запах кардамона и ветивера. И благородные смоляные аккорды кедра.
Закрываю глаза и, зарывшись лицом в подушку, плашмя падаю на кровать. Андрей прав, я – извращенка.
Мой телефон оживает через пять минут. Андрей не звонит и не присылает голосовое сообщение, он пишет, и это так… странно. Мы в одной квартире, разделенные одной единственной дверью, но мы снова пишем друг другу. Это необычно, но так знакомо, что я мгновенно расслабляюсь, поддаюсь приятному тягучему наслаждению тех дней, когда мы писали друг другу очень взрослые признания и делились бессрочными обещаниями о поцелуях и ласках.
АНДРЕЙ:Скажи, что ты лежишь в моей кровати абсолютно голая, маленькая.
ЙОРИ:Я лежу в ней в твоей белой футболке и жду осамцовливания
АНДРЕЙ:А я предупреждал, непослушная женщина! Надеюсь, до утра у тебя не отрастет член, но на всякий случай скажу, что трогать мои бритвенные принадлежности стоит лишь в том случае, если ты умеешь оперативно регенерировать оторванные конечности))
ЙОРИ:Кто знает, какими качествами наделит меня эта термоядерная вещица
ЙОРИ:Спасибо, что пригласил в гости. Мне было очень хорошо сегодня
АНДРЕЙ:А мы с Совой вкусно на халяву поели))
ЙОРИ:Какой же ты все-таки вредный!
АНДРЕЙ:Поверь, я еще крайне прилично и сдержанно себя веду, учитывая то, что в моей постели лежит женщина, от вида которой у меня мгновенно встает член и сжимаются яйца, и с которой мне хочется воплотить все ее и мои сексуальные фантазии, а я даже пальцем не могу до нее дотронуться.
Я перекатываюсь на живот, сжимаю коленями край одеяла, но это не помогает: ткань кажется слишком грубой, царапает чувствительную кожу внутренней части бедер. Раньше я мечтала о том, чтобы расстояние между нами исчезло. Теперь, когда между нами всего несколько метров, я чувствую себя птицей в клетке, и это намного тяжелее.
ЙОРИ:Ты правда так на меня реагируешь?
АНДРЕЙ:Ты правда до сих пор мне не веришь?
Пока я пытаюсь придумать достойное оправдание своему глупому вопросу, Андрей опережает меня присланной фотографией: в темноте комнаты есть только рассеянный косой луч света из окна, в котором хорошо виден черный кожаный диван, черная простыня на нем и мой мужчина голый до пояса. Точнее, чуть ниже пояса, потому что домашние штаны приспущены и в свободной руке Андрей сжимает у основания стоящий член.
АНДРЕЙ:Достаточное доказательство?
Я слышу реальные хлопки сгорающих предохранителей и прощальный визг отвалившей на всей скорости стыдливости. Не знаю, что именно задевает во мне этот мужчина, но дело совершенно точно не в «жанре» этих фотографий. Дело в нем самом. В том, то меня манит его открытость и пошлость, его отсутствие тормозов, его честность, когда говорит о том, чего хочется и что чувствует.
Меня завораживает абсолютно все.
И внезапно доходит: ну и что, что дверь? Я ведь могу просто… посмотреть на него? На живого, из плоти и крови, на возбужденного, напряженного от желания.
Мои мысли кружатся на сумасшедшей карусели и спрыгивают в безвестность, когда пишу ему:
ЙОРИ:Можно я посмотрю на тебя?
АНДРЕЙ:Думал, ты никогда этого не скажешь
Глава тридцать четвертая: Йори
Я выхожу из комнаты, лишь на минуту задержавшись у двери, чтобы посмотреть на свое отражение: волосы еще немного влажные и взъерошенные, и в целом я выгляжу, как крадущаяся из-под надзора строгой воспитательницы школьница, но в этом тоже есть своя пикантность. Босые ноги быстро перебирают по полу, хоть я стараюсь идти на цыпочках, все равно получается громко.
Делаю глубокий вдох, как перед опасным погружением – и захожу в узкую щелочку приоткрытой двери гостиной.
Андрей лежит на диване лицом ко мне: рука под головой на продолговатой подушке в черной наволочке, кажется расслабленным, но мышцы шеи натянуты, и грудная клетка слишком резко опускается после вздоха. Живот дрожит каждый раз, когда он медленно проводит по себе кулаком и прикасается к собственной коже.
Во мне нет ни капли стыда, ни намека на мысль, что мы делаем что-то неправильное, грязное или плохое. Пошлое – да, но такое приятное пошлое, что я не могу произнести ни слова, как будто забыла все звуки. Кроме того, который вырывает из моего горла, когда мой мужчина прикрывает глаза – и тень от ресниц резкими росчерками ложится на щеки.
Он ведь в самом деле любимец моих дьяволов, как в той песне, которую мы считаем «нашей». Потому что ангелы во мне давно превратились в мыльные пузыри и разлетелись, а из глубины души на свет пробилось совершенно невыносимое порочное желание вбирать в себя этого мужчину.
Хотя бы взглядом.
Я молча усаживаюсь в кресло – оно стоит немного в стороне, но как раз с достаточным обзором. Хочу подобрать под себя ноги, но низкий голос моего Андрея останавливает.
– Нет, выдумщица, ты смотришь – я смотрю. Только так.
Мурашки смущения прокатываются по коже покалыванием. Я переминаюсь с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.
– Разденься и садись. – Это ни разу не просьба, это – приказ, на который я просто не могу сказать «нет».
Но все равно даю себе крохотную отсрочку, сперва снимая трусики: футболка очень мне велика, сильно ниже бедер, и я успеваю сделать все быстро, переступаю через лежащий на полу клочок белого хлопка. Андрей вопросительно приподнимает бровь, медленно, почти лениво, проводит ладонью по твердом члену, сжимает в крепкой хватке темную от напряжения голову – и отпускает, позволяя члену с хлопком опуститься на живот. Почему-то этот звук действует на меня как удар кнута на разгоряченную лошадь: не задумываясь, прихватываю края футболки двумя руками, стаскиваю ее через голову. Не глядя бросаю за спину, как бесполезную шелуху, из которой проклюнулась новая я.
Фенек приподнимается на локте, разглядывает меня жадным взглядом, и мне хочется приказать солнцу подарить мне хотя бы мгновение света, чтобы увидеть все оттенки его кофейный глаз, когда он смотрит на меня вот так. Как будто… ему в самом деле нравится то, что он видит.
– Садись и разведи ноги. Хочу видеть тебя всю, раз уж не могу прикоснуться.
Даже на вкус эти слова – чистая порнография, но я знаю, что не хочу останавливаться, потому что, в конечном итоге, не важно, как мы будем друг с другом сейчас. Важно лишь то, что мы – вдвоем, и мы – друг для друга. Кожа кресла приятно холодит ягодицы, когда я сажусь сперва на край, а потом, ерзая из стороны в сторону, проталкивая себя до самой спинки. Пробую ее спиной, трусь лопатками.
– Мне нравится, как ты вертишь попкой, – мрачно ухмыляется Андрей. – Такие… многообещающие движения.
Он как будто знает, что именно сейчас я нуждаюсь в каждом его слове, в каждом звуке, который срывается с хитрых губ. Нуждаюсь как в допинге, чтобы не останавливаться до самого финиша.
– Давай, малышка, разводи ноги.
Я прикусываю нижнюю губу и медленно расставляю колени, забывая, что во мне природой заложена необходимость дышать. Осторожно, но без остановок, пока не упираюсь в края кресла.
Совершенно выбилась из сил, позволяю рукам свободно свешиваться с кресла, потому что в груди уже закипело новое адское зелье под названием «Я-Хочу-Секса-С-Этим-Мужчиной». И черти только что перевернули ведьмин котел, пустив яд желания по венам.
– Так достаточно широко? – Не узнаю себя в низком шепоте. Кажется, страннее звука быть просто не может.
– Так просто идеально. – Андрей снова сжимает себя в кулаке, чуть сгибает ногу, которой прижимается к спинке дивана. – У меня язык болит, как хочу всю тебя вылизать сверху донизу. Узнать, какая ты на вкус, когда кончаешь, почувствовать, как течешь. Хочу видеть, как от удовольствия втягиваешь живот, как сожмешь мою голову дрожащими коленями.
Я прогибаюсь в спине так сильно, что даже странно, почему не трещит позвоночник.
Кожу словно поливают горячим маслом: больно и приятно одновременно.
Этот мужчина запросто может довести меня до края одними только словами.
– Покажи, что тебе нравится быть со мной, маленькая.
Я просто отпускаю себя. Пока он будет смотреть на меня вот так, я сделаю все, что угодно, воплощу любую его сексуальную фантазию, потому что рядом с ним не страшно и не тесно внутри собственных комплексов. Рядом мне хочется наслаждаться тем, что я – женщина.
Я притрагиваюсь к себе двумя пальцами: просто провожу по влаге сверху вниз, едва притрагиваясь, потому что слишком чувствительная для более смелых касаний. Наверное, взорвусь от парочки нажатий, как ядерная бомба от детонации красной кнопкой. И на всякий случай уже сейчас закусываю губы, чтобы не издавать слишком очевидно громких стонов.
Мой мужчина тут же откликается: проводит ладонью по члену до самого основания, царапает кожу большим пальцем и лениво сжимает мошонку в ладони. Почему-то штормлю только от этого: расслабленное и, в то же время, игривое касание, от которого взведенный член подрагивает. Моя грудь начинает приятно болеть, потому что соски твердеют и требуют поцелуев. И злость от невозможности получить их здесь и сейчас впрыскивает в вены озноб, от которого пальцы на ногах поджимаются, и судорога простреливает по сухожилиям.
– Не останавливайся, – напоминает Андрей. – Сегодня ты последний раз кончишь без моих рук, языка и члена.
– Приятное обещание, – нахожу силы для пары слов.
– Это угроза – и очень серьезная.
Он обхватывает себя ладонью, на этот раз двигая рукой жестким рваным ритмом, и мое сердце начинает качать кровь строго в такт этим движениям. Я как будто настроена на особенную музыку, из которой слышу только ударные, направленные прямо в центр моего удовольствия. И собственные пальцы поднимаются выше, до того места, где спрятан мой личный триггер удовольствия. Одно касание – и голова откидывается назад, безвольно и жалобно ноют ставшие стеклянными палочками вены. Несколько вибраций в рассинхрон – и меня разорвет изнутри.
– Я завидую твоим пальцам, – совсем низким шепотом признается Андрей.
– А я твоим.
– Хочешь меня в рот, маленькая извращенка?
Вместо ответа я просто прикусываю большой палец, туго обхватываю его губами и посасываю.
Никто и никогда не говорил мне, что это так приятно – ощущать на себя мужское желание, страсть и потребность настолько явную, что от нее хочется плакать и смеяться одновременно.
Никто и никогда не говорил мне, что только так и должно быть.
Только так – правильно. Для него, для меня, для нас.
– У моей любимой выдумщицы кончились слова?
– Демонстрации недостаточно? – подыгрываю я.
«Мои ангелы внутри меня не справились…»
– Нет. Говори, я хочу, чтобы ты отымела меня языком, хотя бы фигурально.
Он совершенно ненормальный.
Он – совершенство для меня.
– Конечно, мой невозможный мужчина, я хочу тебя в рот. – К черту, все к черту! – Хочу до безумия, потому что меня заводит мысль стоять перед тобой на коленях, чувствовать твои пальцы у меня в волосах, чувствовать твои подталкивающие движения.
Я надавливаю на клитор указательным пальцем, и первая судорога простреливает от лобка к пупку.
Андрей приподнимает бедра, несколько раз ударяется в кулак – и замирает, нервно сглатывая.
– Хочу знать свой предел, – шепчу я, совсем отрываясь от реальности. Влажный от моей собственной слюны палец скользит по острой вершине соска, и меня снова трясет от необходимости разрядиться. – Хочу узнать, какой ты, когда медленно трахаешь мой рот.
– Блядь…
Он срывается, как будто я назвала контрольное слово.
Просто рвано дышит, просто чуть сильнее сгибает ногу – и движения кулака становятся быстрее, сильнее, жестче. Я откликаюсь собственными бедрами и прикушенными до крови губами.
Мне слишком хорошо, чтобы трезво соображать, но я должна увидеть все, что он даст мне. Хотя бы для того, чтобы окончательно тронуться умом, перешагнуть рубеж собственного смущения и больше никогда не оглядываться.
Я жадно впитываю все: и прикрытый ресницами взгляд, и странную бледность на вершинах щек.
Быстрые движения члена между крепкими пальцами сменяются плавными, медленными, Андрей тихо, скупо, по-мужски стонет, сжимая головку пальцами до красноты и это самое прекрасное, что я видела в жизни: натянутые сухожилия пальцев, вздутые вены под тонкой кожей на запястьях.
Колено уходит немного в сторону – и мой мужчина жестко кончает на кулак тугими рваными струями.
Да пусть катится все к черту!
Я срываюсь с места, но понимаю это только когда взбираюсь к нему на колени.
– Йори, ты что… – Он не останавливает, только просит не делать глупостей.
– Я – все, – шепчу я, притрагиваясь губами к влажным следам на его пальцах.
– Слижи все, – просит, почти умоляет он.
И я, доводя себя пальцами до самого пика, жадно пробую вкус моего мужчины, слизывая языком все, что он дал мне сегодня.
Если я и извращенка – то только для него.
И сытый темный взгляд – лучшая награда моему безумию.
Мне нравится это приятное ощущение расслабления, как будто я пробежала изнурительный марафон, выбилась из сил, но все равно тянула до финиша без остановок. И, наконец, получив желанный приз, падаю на мягкие подушки с подогревом, идеально упругие и идеально мягкие.
Андрей приподнимает бедра, натягивает штаны и смазанным движением проводит по моей щеке, губам, немного проталкивая между ними сразу несколько пальцев. Мы знаем, что нарушили все правила и что с моим немощным иммунитетом я почти наверняка уже больна, но все равно с сожалением немного отодвигаемся друг от друга.
– Садись на противоположную сторону, – предлагает мой мужчина и протягивает одеяло, которое приготовил для себя, и свою же подушку.
Я удобно устраиваю подушку под головой, вытягиваюсь, и Андрей обхватывает пальцами мою ступню. Диван не то, чтобы маленький, – он гигантский и достаточно широкий, но все равно странно, как мы умудряемся с легкостью поместиться здесь вдвоем.
– Выходишь меня, если заболею? – Я очень стараюсь произнести все это без зевка, но стоит начать – и рот растягивается сам собой. Хорошо, что успеваю прикрыться ладонью. – Прости.
– А кто-то говорил, что выносливая, – подзадоривает Андрей, мягко разминая стопу теперь уже двумя ладонями. Прикосновения такие приятные, что беспощадно глушат мои попытки не проваливаться в сон прямо сейчас, а выждать хотя бы десять минут. – Маленькая обманщица. Хотя, по статистике, женщины вырубаются после секса даже чаще, чем мужчины, – безошибочно угадывает Фенек и невесомо проводит указательным пальцем по пятке, из-за чего я тут же дергаюсь. – Ага, кто-то боится щекотки?
Я знаю, что он достаточно безумен, чтобы устроить более глубокую проверку, тем более, моя нога и так в его руках, поэтому использую самый нечестный прием: корчу грустную физиономию и начинаю наигранно хныкать. Андрей качает головой и предупреждает, что сейчас был последний раз, когда он купился на откровенную манипуляцию.
Мне так хорошо и спокойной, как не было никогда. И даже кажется, что утром в моей светлой голове обязательно родится идея для новой книги. Наверняка самой романтичной из всех, что я писала.
Глава тридцать пятая: Андрей
Наверное, для кого-то перерыв в отношениях больше месяца – это очень мало, чтобы говорить: «Я отвык спать с женщиной». Но так уж сложилось в моей жизни, что я редко был совсем один. Как только я выставлял за порог одну женщину, по ту сторону двери уже стояла другая. Я не из тех, кто считает, что перерывы в отношениях идут на пользу и необходимы для переосмысления. Я из тех, кто просто не любит быть один и слишком зависим от качественного секса, чтобы долго довольствовать его суррогатом и дрочить, будто мне шестнадцать.
Появление Совы во многом повлияло на эти привычки: я уже не мог водить женщин домой и не мог оставаться у них на ночь, а чтобы просто снять девушку на вечер, приходилось договариваться с няньками и матерью. Потом был непродолжительный роман с одной моделью, которая не любила разговаривать, но была «зажигалкой» в постели, и нас обоих устраивали интимные встречи пару раз в неделю на ее территории. Правда, как оказалось чуть позже, она точно так же встречалась еще с парой мужиков. В общем, на этом все и кончилось. Потом появилась Лена, и именно с ней я вдруг понял, что мне надоела тупая неопределенность и временные замены. Так мы стали парой – и все снова вошло в свое русло.
Но именно Лена начисто отбила у меня желание снова всерьез связываться с женщинами.
И так уж получилось, что именно после нее, когда я повесил над своей жизнью плакат: «Холостяк», на горизонте появилась выдумщица, чью пятку я всю ночь держал в ладони, думая о том, что будет с нами дальше. Только под утро, когда зуд стал просто невыносимым, и я нехотя выпустил теплую ступню из пальцев, до меня вдруг дошло, что это довольно мило и совершенно необычно: спать с девушкой «валетом» и просто держать ее за ногу после того, как мы устроили друг для друга «шоу для взрослых». А уж «мило» точно нечастый гость в моем лексиконе.
Стоя под душем, намыливаясь до красных полос на теле, я снова и снова прокручиваю весь прошедший вечер, пытаюсь найти его аналоги в своих многочисленных прошлых отношениях – и ничего не получается. Есть похожее по «сервировке», но нет похожего по эмоциональному градусу. Позавчера мы вообще впервые увиделись, да и то на десять минут, а вчера провели вместе целый вечер, и это была самая естественная вещь, какая только могла между нами случиться. Как и та, что была после ужина.
Как все же не вовремя эта болезнь: Йори скоро уедет, а у нас даже не будет времени нормально погулять. А если сегодняшние игры еще и заразят ее ветрянкой…
Я выхожу из душа, заглядываю к Соне в комнату: она крепко спит, но на часах уже около шести, значит, самое позднее через час она точно проснется. И лучше, если в это время Йори не будет лежать голой на диване.
Мне очень не хочется ее будить: в жизни не видел, чтобы женщина спала, как какое-то маленькое экзотическое животное. Свернулась клубком, странно и накрепко переплелась с одеялом, светлые кудряшки разбросаны по подушке. Присаживаюсь рядом на корточки, убираю с лица пару прядей, но они тут же соскальзывают обратно на нос – и Йори, совсем как кошка, смешно морщится. Даже не скажешь, что ночью она была раскованной малышкой, готовой с удовольствием воплотить все мои сексуальные фантазии.
– Маленькая, – осторожно трясу ее за плечо, – тебе лучше перейти в постель.
Она почти сразу открывает глаза, но несколько секунд осматривается по сторонам, лишь в конце фиксируя взгляд на моем лице, как будто пытается понять, реальность я или продолжение сна. Возится и пыхтит, не сразу освобождая руку из хитросплетений покрывала, протягивает ладонь, чтобы притронуться к моей руке. Так осторожно, только кончиками пальцев.
Есть что-то особенное в том, чтобы увидеть женщину утром после секса. Потому что, даже если кто-то скажет, что это – не так, за пару часов сна на проходит долгий путь трансформации, чтобы в итоге стать совсем другим человеком.
Бля, откуда в моей голове эта хрень?
– Доброе утро, – шепчет еле слышно и потихоньку, опираясь на мою руку, садится. – Я даже не помню, как уснула.
– И как храпела на весь дом тоже не помнишь? – поддергиваю я. Это сильнее меня: мне слишком нравится цвет смущения на этих круглых щеках. Забавно, что при всей ее худобе – теперь я видел достаточно, чтобы это понять – у выдумщицы все равно немного по-детски высокие щеки и короткие пухлые пальцы.
– Я не храплю.
– Ты часто спишь с мужчинами, которые утром могут это подтвердить?
Конечно, это чистой воды провокация, но мне нравится результат: сведенные к переносице брови, плохо спрятанная паника. То есть раздвигать передо мной свой ножки она не стеснялась, но стоило узнать, что храпит – готова прямо в одеяле бежать за тридевять земель.
– Прости, пожалуйста, – путаясь в буквах, просит выдумщица, очень смешно пробираясь вдоль по дивану. – Я никогда даже не думала…
– Йори, я пошутил. Ты просто сопишь, но это вполне милые звуки.
Она секунду смотрит на меня так, словно я признался в своей скрытой вампирской сущности, и следующий очень однозначный взгляд в сторону подушки намекает, что у нее на уме. К счастью, за дверь детской слышится какая-то возня – и моей рассерженной фурии приходится быстро отступить в сторону спальни. Взгляд на прощанье не сулит ничего хорошего, но с этим я как-нибудь справлюсь.
Через десять минут, когда оказывается, что тревога была ложной – и Соня еще спит, Йори выходит полностью одетая и причесанная, и я на всякий случай машу перед ней собственной белой футболкой, которую как раз поднял с пола.
– Будет лучше, если я уеду до того, как проснется Соня.
Честно говоря, мне и самому приходила в голову та же идея, потому что для одного раза у дочки и так слишком много впечатлений от присутствия посторонней женщины, но отпускать выдумщицу не хочется.
– Я вызову тебе такси.
Которое, как по закону подлости, приезжает буквально через пару минут.
– Начинай мне писать сразу же, как выйдешь за дверь, – пытаюсь изображать строгость, а в ответ получаю сунутый чуть ли не под самый нос темный экран телефона.
– Разрядился за ночь. Слушала радио, когда один невозможный мужчина начал писать всякие приятные пошлости, и так спешила к нему, что забыла выключить.
– Повтори все это еще раз и помедленнее, – жмурюсь я.
– Пока, Вредный фенек.
Она берет меня за руку, скрещивает наши пальцы и трется щекой о татуировку лиса. Хорошо, что сразу после этого сбегает, потому что я близок к тому, чтобы оставить ее еще на одну ночь.
Через час, когда звонит телефон, я уверен, что это выдумщица и уже катаю на языке какую-то колкость, после которой обязательно скажу, что мне было хорошо с ней, и нам обязательно нужно повторить. Но это незнакомый номер, хоть чутье подсказывает, чей голос я услышу.
– Андрей? Нам нужно поговорить. Это очень важно! – Она бы еще заплакала.
– Говори, раз уж я ответил. – Иногда женщине нужно дать желаемое, иначе она возьмет это силой.
– Не по телефону. Можно… я приеду?
«Можно, я приеду?» – мысленно повторяю ее слова и зачем-то отмечаю, что, даже спустя столько лет, она снова говорит то же самое и той же интонацией. Как будто за мои деньги она купила не билет в обеспеченную жизнь, а заморозку во времени на четыре года.
Пытаюсь вспомнить черты ее лица – и ничего. Абсолютно. Вместо девушки, которую я когда-то любил до такой степени, что готов был разменять на нее одну всех женщина мира и даже жениться, теперь просто белёсое пятно, размытая бледная тень. Наверное, это защитная реакция моей памяти: читал когда-то о такой херне. Мол, то, что доставляет нам дискомфорт и душевные травмы, мы просто забываем. Не сказал бы, что я так уж страдал, но, вероятно, моим предохранителям виднее, где предел возможного.
– Андрей?
– Я вот думаю: что такого важного могло случиться, что за четыре года ты вдруг решила подать голос? – Я намеренно и жестоко груб. Хочется так выразительно послать ее матом, чтобы у ее телефона к чертовой матери сгорели динамики. – У тебя кончились деньги?
Слышу вздох и не даю себя обмануть его наигранной искренностью.
– Я знаю, что ты переехал в Петербург, – ее следующая реплика.
– Мы случайно столкнулись на улице, и я не ослеп от количества висящих на тебе бриллиантов? Да быть того не может.
На самом деле, первое время после рождения Сони Яна постоянно так или иначе возвращалась в мою жизнь: то фотографиями в журналах, то с экрана телевизора. Обычная моделька сделала успешную карьеру и каким-то образом выбилась в «верхи», где, как я слышал, чуть не зацепила видного политика. Интересно, что не сложилось? Пресса врет и мужик совсем не так богат?
– Я здесь живу уже два года, – спокойно отвечает Яна. Нужно отдать ей должное: из голоса исчезла назойливая истеричность, и мне придется постараться, чтобы вышибить ее из седла. А вот ей, похоже, чуть не получилось меня расшатать. – Слушаю все твои эфиры. – Пауза, еще один вздох. – И слежу за твоей страницей в инстаграм.
Я непроизвольно сжимаю телефон сильнее.
– Где ты взяла мой номер? – Не хочу говорить о том, что именно она ищет у меня на странице. Вернее, кого.
– Это не имеет значения. Андрей, пожалуйста, это действительно очень важно. И я бы не хотела… предпринимать какие-то шаги, не поговорив сначала с тобой.
– Это, блядь, угроза?
– Я согласна в любое время и в любом месте, когда ты скажешь. – Странно, что она не лезет в бутылку. Как будто… повзрослела. Сколько ей сейчас? Двадцать пять, кажется. – Я знаю, что ты… вы болеете, и если хочешь, могу приехать в любое время.
Хочу спросить, откуда она знает, но вспоминаю, что выложил ту дурацкую фотографию и теперь о моей ветрянке в курсе, кажется, все.
– Нет, не хочу. – Во рту противно от мысли, что она переступит порог нашего с Совой дома. С другой стороны, вряд ли бы Яна свалилась снегом на голову, если бы для этого не было веской причины. Мне любопытно, что это за причина. – Послезавтра в четыре, в «Сопрано».
– Я не опоздаю, – обещает Яна и первой кладет трубку.
Глава тридцать шестая: Андрей
Наверное, даже если бы мне было на кого оставить Соню, я бы все равно взял ее с собой. Она поправилась, пятна от зеленки сошли на нет, и мы раз готовы выйти «в люди». Я сказал, что у меня встреча по работе, не став вдаваться в подробности. Соня тут же стребовала час в игровой комнате, куда я ее сразу и отправил.
Вхожу в небольшой уютный зал, бегло провожу взглядом по лицам людей. И хоть мы опоздали минут на двадцать, Яны все равно нет. Во всяком случае, я не замечаю ее сразу, зато обращаю внимание, что кто-то поднял руку и привлекает внимание. Девушка за столом окна: темное «каре» чуть прикрывает уши, уложено так, что сильно смахивает на парик, к которым она всегда имела стойкую неприязнь. И в феврале, в помещении – солнцезащитные очки на половину лица, как у черепахи из мультфильма про Буратино.
Яна?
Забавно, что лицо ее я не помню, но, глядя на эту женщину, готов поспорить, что «Яны» в ней не больше, чем в любой другой женщине в зале. Подхожу, чтобы убедиться, что это действительно она. Женщина снимает очки и смотрит на меня знакомыми голубыми глазами. У нее даже взгляд изменился: раньше я упорно делал вид, что там нет печатающего ценники сканера, теперь только нервозность уставшей и затравленной женщины.
– Привет, Андрей. – Яна немного отклоняется, заглядывает мне за спину.
– Соня в игровой. – Без труда догадываюсь, кого она там ищет.
