Текст книги "Долго и счастливо (ЛП)"
Автор книги: Айя Линг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 45
Кэт
Время замирает.
Затем я прихожу в себя. Хватаю Лиама за воротник и встряхиваю его, заставляя цепи между запястьями звенеть.
– Скажи мне, что это ложь. Скажи, что ты врешь!
– Сожжение колясок было только предварительным шагом, – Лиам кусает губу и отводит взгляд. – Куинн устроит взрыв бомбы в полдень.
– Вы СУМАСШЕДШИЕ? – я кричу. – Независимо от того, насколько несправедлива система, вы не имеете права подвергать опасности людей, и это включает в себя и дворян и простолюдинов! Что делать, если кого-то убьют?
Он бормочет что-то вроде «большего блага», но я не спорю с ним.
– Сэр, – говорю я сержанту. – У нас чрезвычайная ситуация и все в наших руках. Мне нужно, чтобы вы отправили в парламент войска. Сейчас.
Не могу бегать достаточно быстро. Митрополит полицейских организует отряд, но я не могу оставаться на месте. Как только Лиам признается в местонахождении бомбы, зову Бертрама, рассказываю ему о бомбе, заканчивая словами: «Мы собираемся в парламент». На этот раз Бертрам не возражает, когда настаиваю на том, чтобы он отвез меня в парламент. Особое беспокойство вызывает его хозяин.
Все, о чем могу думать – это Эдвард. Дрожащими руками вытаскиваю карманные часы. Полчаса до полудня. Если мы поторопимся, мы сможем добраться до парламента до того, как взорвется бомба. Мы не можем удалить бомбу – нет времени, чтобы найти эксперта, но мы можем эвакуировать депутатов. Надеюсь, они пустят меня и не откажутся подчиниться. Во всяком случае, Эдвард поверит мне. Если он согласится покинуть здание, остальные последуют за ним.
После вчерашней демонстрации улицы ужасно тихие, что только усиливает напряжение. Я хватаюсь за спинку сиденья и молюсь о том, чтобы мы могли прибыть вовремя. Если будет пробка, клянусь, что побегу изо всех сил. Эдвард должен быть в безопасности. Он должен быть.
Лиам сидит напротив меня, склонив голову. Решаю привести его, если мы столкнемся с Куинном или членом Союза. Он может быть полезен.
– Мы почти там? – кричу я. Когда думаю о том, какой вход я должна использовать, чтобы войти в здание, земля трясется. Хватаю край сиденья, так же, как и Лиам. Воздействие недостаточно велико, чтобы опрокинуть карету, но все же у меня есть плохое предчувствие, что бомба уже приведена в действие.
НЕТ! Мое сердце собирается выпрыгнуть из горла. Высовываю голову из окна и вдалеке увидела белый купол здания парламента. С крыши дым поднимается.
– Эдвард! – вздыхаю я.
Поскольку улицы постепенно заполняются людьми, которые появляются, чтобы узнать, что происходит, я решаю, что больше не могу ждать. Открываю дверь, выхожу из кареты и перехожу на бег бег. За мной бежит Бертрам и Лиам.
ОборачиваюсьЮ хватаю Лиама за руку и кричу на него.
– Разве ты не сказал, что бомба взорвется в полдень?!
Лицо у него белое, его губы дрожат.
– Я не знаю… возможно, Куинн изменил время? Клянусь, понятия не имел.
– Принцесса, – Бертрам берет мой локоть. – Нам нужно найти его высочество.
Скручиваю руку Лиама, пока он не визжит, и отпускаю его.
– Тебе лучше молиться, чтобы Эдвард был в безопасности, потому что, если он не… ты не захочешь знать, что я могу с тобой сделать.
Бегу к зданию. Дважды спотыкаюсь о свое платье – мои колени должны быть в синяках, но почти не чувствую боли. Все, о чем могу думать, это Эдвард. Если с ним что-нибудь случится… даже не хочу об этом думать. Я не для этого возвращалась, чтобы его жестоко отняли у меня снова.
Я почти там, когда воздух пронзает крик ребенка. Останавливаюсь на секунду. Один взгляд подсказывает мне, что у ребенка все в порядке, но рядом находится женщина, сидящая на земле, держащая за кровоточащую голову. На юбке большой кусок мусора. Похоже, часть здания была снесена и приземлилась на эту несчастную мать. Появляется молодая женщина с рулонами бинтов, она стремится к матери и успокаивает ребенка с потрясающей эффективностью.
Мое беспокойство превращается в полноценный страх. Если кто-то вне здания поврежден, то как насчет людей внутри?
Сильная рука ложится мне на плечо.
– С ним все будет в порядке, принцесса Кэт, – говорит Бертрам с его обычным простодушным оптимизмом. – Он хороший человек. Ничего плохого не случится с теми, кто творит добро.
Обычно я смеюсь и говорю ему, что он несет наивный вздор, но теперь хочу ему поверить. Заставляю себя поверить ему. У Эдварда есть свои недостатки, но он, безусловно, хороший человек. Он много работает, чтобы сделать Ателию лучше. Ничего не случится с ним.
Я обращаюсь к Лиаму.
– Есть ли еще бомбы, о которых я должна знать?
– Кэт… ты не планируешь войти в здание?
– Если кто-то серьезно пострадал, время жизненно важно. Мы должны как можно скорее собрать всех в безопасном месте.
Кто-то шатается, выходя из здания. Лорд Эшфорд выглядит так, будто принял душ в белой пыли, и сжимает свою руку.
– Лорд Эшфорд! – я бегу в его сторону. – С вами все в порядке? Все в порядке?
Он гримасничает.
– О мою руку разбился мраморный бюст, но, кроме этого, я в порядке. Остальные выходят, а также те, у кого не зажало ноги.
Другой рукой он показывает на здание. Вход в основном блокируется, благодаря бомбе, но есть узкое отверстие, так что депутаты могут сжимать руки и колени.
– Вы видели Эдварда?
Эшфорд качает головой.
– Он был на подиуме, когда произошел взрыв. На пути были столбы, я не мог добраться до него.
Мои колени слабеют. Наконец, я знаю, каково это – обморок. Все время говорю себе, что мне нужно подумать о следующем шаге, но мой ум был потерян.
Бертрам успокаивает меня.
– Я найду его, принцесса. Не волнуйтесь.
Его доверие заражает меня.
– Я пойду туда с тобой, – нахожу свой голос. – Если ты можешь войти, то я тоже. Не спорь со мной, Бертрам, я буду осторожна. Но я ДОЛЖНА его найти.
Мой голос ломается, и я борюсь со слезами, которые угрожают пролиться. Просто знаю, что не могу терпеть и ждать. Должна войти, что бы они ни говорили.
Бертрам сжимает зубы и заставляет меня пообещать, что я буду стоять за ним. Он убирает камни, чтобы протиснуться через вход, и я ползу за ним.
В парламенте беспорядок. Столбы лежат поперек пола, картины и шкафы разбились о землю, столы и стулья в беспорядке. Несколько членов парламента стонут и стонут, но, похоже, что никто не был серьезно ранен или потерял сознание. В этом редком случае я благодарна за то, что технология в Ателии существенно не продвинулась, или что Куинн не является экспертом в бомбардировке.
– Мы должны попасть на подиум, – говорю я, пытаясь держать свои эмоции под контролем.
– Где он?
– Ты никогда не был здесь?
– Разве это мое место, принцесса.
– Тогда я приняла правильное решение идти с тобой, – указываю в сторону платформы. – Там.
Вместе мы пробиваемся к платформе. Окно разбилось и нам приходится обходить осколки стекла. На подиуме лежит колонна. Когда мы приближаемся, мое сердце бьется быстро. Бертрам очищает от мусора, а затем вижу того самого человека, которого искала. Поднявшись на подиум, он выглядит потрясенным, но очень живым.
О, мой Бог. Я хочу обнять его, но боюсь, что нанесу больше урона, если он получил травму.
– Эдвард? Ты ранен?
– Кэт? – в его голосе есть недоверие. – Ты должна уйти. Здесь опасно.
– Заткнись, – говорю я, опустившись на колени рядом с ним. – Мы вытащим тебя. Ты ранен?
– Моя… нога, – его голос менее устойчив, теперь он понимает, что я серьезно собираюсь его спасти. Смотрю на его брюки и задыхаюсь. Огромная деревянная картина, висящая на правой стороне подиума, упала, придавив ноги Эдварда немного ниже колена. Эта картина выглядит такой же тяжелой, как скала, и сила, пришедшая от ее падения со стены, должна причинить болезненный удар.
– Боже мой! – кусаю губу и ложу руку ему на плечо. – Бертрам, дай мне руку.
Бертрам помогает мне убрать картину. Я просовываю руку под мышкой Эдварда и помогаю ему встать. Он вздрагивает, его правая нога выглядит нормально, но он не прикладывает никакого веса к левой ноге.
– Бертрам, посмотри, чтобы остальные уходили, как только смогут.
Молодой гигант колеблется.
– Я не хочу уходить…
– Не волнуйся об этом, – говорю я, обнимая Эдварда за плечи. Я не могу нести его, но могу быть его опорой. – Мы должны как можно скорее вытащить всех.
Снаружи вокруг травмированных людей и депутатов собралась огромная толпа. Когда я появляюсь с Эдвардом, крики удивления и восторга звучат в воздухе.
«Принц невредим!» «Смотри! Кэтрин Уилсон несет его!» «Три ура для принца Эдварда!»
Эдвард улыбается и машет им. Я сомневаюсь на секунду, а затем делаю то же самое. Впервые после того, как вошла в Ателию, я рада греться в свисте и аплодисментах людей.
Глава 46
Кэт
Эдвард хочет остаться и контролировать катастрофу, но, когда прибывают журналисты с огромными громоздкими камерами, я убеждаю его вернуться во дворец. Он соглашается, но только после того, как отдает приказ отправить отряд солдат. Они закрывают здание Парламента, используя деревянные табуреты и веревки, и выдвигают несколько знаков, которые говорят: «Не входить». Другие солдаты помогают транспортировать пострадавших, включая депутатов и простолюдинов, в больницу.
– Твою ногу нужно вылечить как можно скорее, – говорю я, держа кусок сырого мяса на его опухшей ноге. Мясник был среди любопытных зевак и щедро дал нам мясо. Пакет со льдом был бы предпочтительней, но я возьму то, что смогу получить в данных обстоятельствах.
– Это не опасная для жизни травма, – протестует он. – Более важным вопросом является Союз.
– Это не значит, что ты не должен обратиться к врачу со своей ногой, и, кроме того, я уверена, что твой отец в лучшем положении, чтобы заботиться о Союзе, – я поднимаю голову. – Честно говоря, Эдвард, что, если бы я была ранена? Разве ты не настаивал бы на том, чтобы меня сразу же отправили к врачу?
– Я не вынесу, если с тобой что-то случится.
– Я тоже, – смотрю на него. – Слава богу, эта бомба не нанесла сильного вреда, потому что, если ты серьезно пострадаешь, я убью Чарли Куинна.
– Когда услышал твой голос, когда прятался под трибуной, подумал, что должно быть сплю. Не мог представить, что ты рискнешь своей жизнью ради меня.
– Эй, я уже рискнула, когда феи превратили меня в ателийку. Ты для меня самый важный человек, Эдвард. Конечно, я бы нашла тебя.
Он наклоняется и ласкает изгиб моей щеки. В его глазах нежность, которая напоминает мне о том, когда он говорил, насколько я цена для него.
– Я люблю тебя.
Улыбаюсь и прижимаюсь к его руке, чувствуя, что его любовь ко мне течет сквозь пальцы. Это еще не конец – здесь будет много работы, посвященной последствиям бомбардировки. Нельзя сказать, не собирается ли Союз повторить еще одну атаку. Мы должны разрешить это столкновение между классами и сделать все возможное, чтобы обеспечить разумное решение. Не должно быть никакого насилия, будь то с простолюдинами или аристократами. Тем не менее, Эдвард в безопасности и цел, и этого достаточно, чтобы дать мне силы для решения любых проблем, которые возникают в будущем.
Королева Изольда сбегает вниз по главной лестнице, когда мы проходим в главный вход.
– Боже мой, – вздыхает она, подбирает юбки и спешит к нам. – Эдвард… что случилось с твоей ногой?
– Ничего серьезного, – уверяет он. Я машу лакеям, сигнализируя, чтобы они принесли стул.
– Есть пострадавшие намного хуже.
– Мы только что узнали о том, что эта ужасная бомба попала в парламент. Я хотела пойти туда как можно скорее, но твой отец не позволил мне. Он сказал, что лучше подождать, пока вы не вернетесь, и пусть профессионалы справятся с ранеными, – ее взгляд падает на меня. – Кэт, как ты его нашла?
– Она вошла прямо в здание, ища меня, – говорит Эдвард. – Она рисковала жизнью, чтобы убедиться, что я в безопасности
Королева делает шаг вперед и целует меня в обе щеки.
– Благословляю тебя, моя дорогая. Я знала, что ты идеальна для него.
Усмехаюсь довольная, но смущенная.
– Мы должны вызвать для него доктора.
Королева Изольда зовет слугу и говорит ему немедленно вызвать доктора. Слуги, которые проходят мимо, таращатся на Эдварда, сидящего на причудливом мягком стуле, в то время как я продолжаю прикладывать мясо к его лодыжке, но я бы предпочла не перемещать его наверх в наши комнаты. Пока доктор не поставит диагноз.
– Кстати, где отец? – спрашивает Эдвард.
– Он послал гонца в «Союз простолюдинов за отмену привилегий аристократов», – говорит королева. – Он хочет вести с ними переговоры и гарантировать, что ничего подобного больше не повторится. О, боже мой, Эдвард. Когда я думала о том, что случилось в Морине, никогда не ожидала, что это случится с нами… – любовь королевы к ее сыну пвлияет на ее обычное самообладание.
Приходит дворцовый-хирург и осматривает ногу Эдварда.
– Это выглядит болезненно, но сломанных костей нет, – говорит он. – Вы должны как можно больше воздерживаться от ходьбы. Отправьте кого-нибудь за пакетами со льдом из подземного хранилища. Позовите меня, если Вам станет хуже.
Пока королева отдает приказы относительно лечения Эдварда, двери к главному входу открываются. Входит Лиам… или, скорее, его втаскивают вперед два больших дворцовых стража. Увидев нас, он удивлен, но вскоре он возобновляет свой интерес к ковру.
– Ваше Величество, – стражник кланяется королеве. – Ваше Высочество. Прин… леди Кэтрин. По просьбе короля мы привлекли его к уголовной ответственности за бомбежку. Его Величество в приемной?
Королева кивает.
– Он ждет.
– Подожди, – я встаю. – А как насчет Чарли Куинна? Он главный виновник. Лиам был со мной, прежде чем бомба упала.
Стражник качает головой.
– Полиция не нашла других. На данный момент он единственный обвиняемый.
– Подожди, – говорю я снова, направляясь к лестнице. – Я тоже пойду.
– И я, – говорит Эдвард.
– Абсолютно точно нет, – королева и я говорим одновременно. Краткий шок на лице Эдварда заставляет меня захотеть смеяться, но нынешняя ситуация требует от меня оставаться серьезной. – Эдвард, отпусти меня. В конце концов, у меня больше опыта работы с Союзом, чем у тебя. Кроме того, я никогда не прощу тебя, если ты причинишь своей ноге больший вред, поднимаясь по лестнице.
– Кэт правильно говорит, – глаза королевы мерцают, несмотря на катастрофу, которая только что произошла.
Нас двое против него одного, Эдвард протягивает мне руку, на его лице выражение смирения.
– Скажи отцу, что ты меня представляешь.
В приемной палате король выглядит в ярости. Это такая же холодная ярость, которая пылала в Эдварде, когда он узнал, что в меня стреляли. Обычная уверенность Лиама исчезла, он стоит перед королем, опустив взгляд в землю.
– Кэтрин… – король удивляется, когда видит меня. – Что ты здесь делаешь? Где мой сын?
– Когда он был в парламенте, картина упала на его левую ногу, и врач сказал ему, что он не может пока ходить. И вот я на его месте. В любом случае я лучший кандидат, потому что была на собраниях Союза против аристократов. И его я тоже знаю, – указываю на Лиама. – Эдвард познакомил нас во время нашего медового месяца, и позже он был назначен одним из учителей в «Принцесс-колледже».
Король пару мгновений смотрит на меня, в его взгляде есть недоверие, за которым следует благодарность. Но все, что он делает, это поворачивается к Лиаму. В конце концов, есть более важные вещи, которые нужно решить.
– Лиам Чарингфорд. Так ты мне отплатил, после всего, что я сделал для тебя и твоего дедушки?
Лиам молчит. Интересно, что происходит в его голове. Он раскаивается или думает, что бомбежки было недостаточно?
Король опускает кулак на золотую с серебром ручку своего кресла.
– Ты искренне полагаешь, что бомбежка парламента могла бы заставить нас принять ваши требования?
– Ваше Величество, – говорю я, чувствуя, что его ярость мешает ему мыслить четко. – Я видела, как собирались толпы, когда Союз проводил публичные лекции и выступления. Вместо того, чтобы обвинять его в катастрофе, возможно, мы могли бы лучше использовать ваше время, пытаясь убедиться, что подобное событие не повторится.
Король смотрит на меня с удивлением и раздражением. Я думаю, он не привык, чтобы молодая женщина говорила ему, что ему лучше делать, когда речь заходит о повстанцах. Но я должна отдать ему должное, он не кричит на меня за дерзость, он на самом деле делает попытку успокоиться и восстановить самообладание.
– Он единственный член Союза, которого поймала полиция?
Киваю.
– Чарли Куинн, лидер «Союза простолюдинов за отмену привилегий аристократов», пока не найден.
Король Леон скрещивает руки и смотрит на Лиама.
– Где Куинн?
– Я понятия не имею, Ваше Величество, – голос Лиама низкий. – Я не соглашался с его планом в начале, он заверил меня, что целью не было убийство, просто предупредить депутатов, мы серьезно считаем, что недостатки в нашей системе должны быть исправлены. Если бы я знал… о последствиях, я бы попытался остановить его, – его голова опускается. – Я никогда не хотел навредить Эдварду.
Повисает длинная пауза. Бросаю взгляд на короля, который тяжело дышит.
Король стучит пальцами по коленям.
– Я не председательствую в суде, не могу дать никаких гарантий относительно решения судьи. Однако я дам королевское помилование, которое, несомненно, уменьшит ваш приговор, если вы согласитесь с этими условиями: вы убедите Куинна сдаться, и в будущем больше не повторять актов насилия.
Лиам сглатывает.
– Я мог бы попробовать, но…
– Этого недостаточно, – говорю я. – Общественность может осудить взрыв, но их воспоминания недолговечны. Если выпадет другая суровая зима, или если Августин будет свергнут, люди снова будут склонны к радикальным действиям. Должно быть сделано что-то, чтобы заверить людей, что к ним будут относиться справедливо, и мы отличаемся от императора Морин.
– Очень хорошо, – король встает. – Не могу отменить пэрство – я должен чтить титулы, которые были присвоены их предкам, но я подпишу общенациональное провозглашение, заявляя, что все будущие депутаты будут выбираться народом.
Лиам смотрит вверх. Я глубоко вдыхаю. Король даже не обсуждал со своими министрами, имеет ли он власть разогнать нынешних депутатов в парламенте?
– У Вас есть мое слово как вашего государя, Лиам Чарингфорд – говорит король, и я могу сказать, от кого Эдвард получил свой властный тон и манеру вести себя. – Согласны ли вы с этой договоренностью, или я должен просить столичную полицию иметь дело с вами напрямую?
Лиам кланяется.
– Я согласен.
После того, как Лиама провожают из приемной палаты, король обращается ко мне.
– Теперь, Кэтрин. Как мы реализуем эту систему голосования?
Глава 47
Кэт
Возвращаюсь к своим нарядам, мои длинные шелковые юбки шелестят у моих лодыжек. Всю оставшуюся жизнь не смогу носить юбку, которая выше моих коленей, если мы не наедине. Жемчужное ожерелье висит у меня на шее, у меня тяжелая голова, с утонченной прической, которую Амелия сделала сегодня утром. Замечательно, как быстро я приспособилась к своей жизни во дворце – мне кажется, что никогда не уходила. Однако в нашей повседневной жизни есть огромная разница. Поскольку Эдварду советуют не часто ходить из-за его сломанной лодыжки, наши роли изменились. Каждое утро иду на собрание совета с его отцом и советниками, пока он остается позади и занимается моей бесконечной кучей писем. Несколько членов совета возражают, но они находятся в меньшинстве. И когда я предлагаю предложения о том, сколько депутатов следует выбирать в соответствии с правом избирателей, анонимность избирателей, строгий запрет на взятки, больше никаких возражений не поступало.
Парламент распущен до избрания новой партии депутатов, но поскольку существует множество законов, которые необходимо улучшить и ввести в действие, мы надеемся, что следующая сессия будет вновь открыта как можно скорее. Мы хотим вновь ввести налогообложение аристократов (и монархии). Конечно, сверстники будут богаче, чем большинство людей, но у нас будет больше средств на продовольственные пайки, школы и другие государственные расходы. Эдвард также говорит о постепенной отмене привилегий для пэров. Например, должен быть один суд для всех дворян, и люди будут судимы в одном и том же месте теми же присяжными. Это означает, что в будущем аристократы, такие как лорд Фремонт, никогда не обойдут закон.
Когда вхожу в свой офис, Эдвард сидит за моим столом. Его левая нога перевязана, и к стене прислонена трость. Каждый раз, когда вижу, что он хромает, у меня появляется желание избивать Чарли Куинна за установку этой бомбы. Говоря о Куинне, его поймала столичная полиция и он заявляет, что никогда не планировал убийство, а только уничтожение имущества. Большинство людей и пэры были глубоко потрясены взрывом, и когда король Леон сделал национальное заявление о роспуске парламента, вполне вероятно, что Куинн не смог продолжить свое восстание. Он получил пятнадцатилетний срок тюремного заключения, в то время как другие члены, включая Лиама, были приговорены к нескольким годам или неоплачиваемому труду, восстанавливая здание парламента.
Эдвард поднимает голову и улыбается, в его глазах сияет любовь Каждый раз, когда вижу, как он загорается в моем присутствии, чувствую, что все, что принесла в жертву за то, чтобы приехать в Ателию, стоило того. Подтягиваю стул и сажусь рядом с ним, прислоняясь к его плечу.
– Этим утром я получил новости, которые невероятно порадовали меня.
– Что это? – я целую его в щеку. – Твой отец разрешил нам недельный отпуск?
– Я тоже хотел бы этого, но, возможно, не до тех пор, пока парламент не откроется. На самом деле Верховный суд постановил, что Пемброкс виновен в государственной измене. Бьянка будет лишена своего титула и богатства. Ей присудили пять лет каторжных работ на небольшом острове недалеко от Лохмонда, а затем она будет выселена из страны, чтобы никогда не вернуться. Что касается ее мужа, он может сохранить свой титул, но все его активы будут конфискованы и переданы в государственную казну. Ему никогда не разрешат работать, в действительности он вряд ли будет отличаться от простого человека.
У меня есть короткий момент сочувствия, когда представляю, что Бьянку ждет каторжный труд, но, вспомнив выстрел, и как Бертрам сжимает бок, решаю, что это к лучшему. Бертрам или я могли быть мертвы.
– Слова не могут выразить мою помощь при приговоре, который, возможно, был самым суровым, когда-либо назначенным герцогу и его герцогине. Вдобавок недавние события сделали судей менее благосклонными к аристократам, – Эдвард выглядит удовлетворенным, как кот, который съел блюдце молока. – В прошлом Бьянка Брэдшоу нанесла тебе большой урон. Она больше не причинит тебе вреда.
Улыбаюсь, мое сердце значительно облегчилось. Радуюсь, что Пемброк был осужден и приговорен. Надеюсь, что Эдвард говорит, что это потому, что судья научился игнорировать выдающиеся титулы, а не потому, что я буду будущей принцессой.
Эдвард смотрит на мою записную книжку.
– Что вы обсуждали сегодня?
– Эй, – я притворяюсь, что зеваю. – Ты действительно хочешь, чтобы я снова перебирала этот скучный материал?
Он усмехается, но остается выжидательным. Ну что ж. Это одна из причин, по которой я его люблю. Он может быть слишком торжественным и с каменным лицом, но он всегда серьезно относится к своим обязанностям.
– О реформировании районов, которые представляют депутаты. Лорд Эшфорд поднял вопрос, он утверждал, что для большого города несправедливо иметь такое же количество депутатов, как в маленьком городе. Например, в Нижнем Бриджуотер всего лишь сто жителей, но в парламенте два места. Поэтому они планируют перераспределение мест. Филипп сказал, что нет необходимости тратить столько энергии на реформу, но тогда Норспорт имеет три места, поэтому остальные заставили его замолчать из-за того, что он был заинтересован только в своих личных интересах.
Я продолжаю более подробное объяснение, показывая ему карту Ателии и ее различных районов, и Эдвард кивает.
– Это будет самое большое изменение в конституционной системе нашей страны. Я уверен, что будут недостатки, но это, безусловно, улучшение по сравнению с наследственными местами. Честно говоря, когда я присутствовал на парламентских заседаниях, меня постоянно раздражало большинство лордов, которые злоупотребляли или игнорировали свои законодательные полномочия. У меня даже была идея представить государственный экзамен. Привилегии идут бок о бок с обязанностями, но большая часть дворянства заботится только о первом.
Я откидываюсь назад в своем кресле.
– Знаешь, мне всегда было интересно, как пэры сошлись с этой новой системой электората, после того как они привыкли к наследственному законодательному органу. Всего неделю назад они цеплялись зубами и ногтями, чтобы сохранить свою силу.
Он усмехается.
– Ты знаешь, что я сказал в парламенте этим утром, прежде чем взорвалась бомба? Я сказал им, что если они продолжат блокировать налоговый счет, я создам достаточное количество пэров из простолюдинов.
– Да? – я знаю, что монархия может сделать рыцарем того, кто внес большой вклад в общество, но создавать пэров только ради принятия закона? – Можешь ли ты на самом деле это сделать? Это похоже на то, что ты принуждаешь их к соглашению.
– Поскольку я узнал, что Чарли Куинн создал Союз, у меня было предчувствие, что старая система не сможет выжить. Страдание Августина подтвердило мои худшие опасения. Хотел бы я спровоцировать изменения, но, как ты знаешь, у меня нет исполнительной или законодательной власти. Мне это не приходило на ум, пока я не сел и не прошел через то, что мне разрешено, и эта идея пришла ко мне.
– Удивительно, – мы оба усмехаемся в моем современном использовании. Я смотрю на стол, есть только одна куча писем. Эдвард более эффективен в том, чтобы заботиться о письмах, чем я. – Итак, как ты чувствуешь себя, занимаясь моей работой? Скучно до слез?
– Это не может сравниться с работой в садах. Однако это письмо тебе будет интересно. – Он передает мне длинный белый конверт. – Автор может тебя удивить.
– Катриона Брэдшоу? – моя челюсть падает. – Зачем ей писать?
– Это извинение перед тобой, когда она узнала, что ее сестра пыталась убить тебя.
Я просматриваю письмо. Катриона преуспевает на севере – она воссоединилась со своей матерью, и в настоящее время управляет имением леди Брэдшоу. Она еще не нашла любви, но надеется, что однажды найдет того, кто ее оценит. Она присылает свои наилучшие пожелания, делая вывод, что даже если бы я никогда не вернулась, она не думала, что проведет остаток своей жизни с Эдвардом.
Честно говоря, это ирония. Катриона, которая была забыта и проигнорирована, оказалась дамой усадьбы, а ее сестру изгнали из страны.
– О, мой…, – я встречаю довольно нелестное описание Эдварда. – Катриона даже сказала, когда она оглянулась на те дни, которые она провела с тобой, где ты ничем не отличался от куска льда.
– Не тогда, когда дело доходит до тебя, – он поворачивает меня к нему лицом, крепко прижимая руки к моим плечам. Признавая желание в его взгляде, я закрываю глаза и наклоняюсь. Но, прежде чем наши губы коснутся, по полу звучат быстрые шаги.
Смущенно отхожу. В отличие от Мейбл, Амелия не в восторге, когда ловит нас в интимных объятиях.
– Срочное сообщение для Вас, – она кладет на стол большую малиново-золотую карточку. – Приношу извинения что прервала. Пожалуйста, продолжайте.
Мы смотрим друг на друга, и я хихикаю.
– Боже мой! – вытираю слезу с лица. – Как она может поддерживать такое серьезное лицо?
Эдвард поворачивает карту в руках, и его выражение лица меняется.
– Что?
– Это свадебное приглашение, – Эдвард вручает мне карточку. Я вижу герб Сомерсет-хауса – первый раз в личном приглашении, отправленном его кузеном.
О, мой Бог. Генри и Элли собираются пожениться. Наконец-то.
Бросаю горсть нежных розовых лепестков в воздух, когда Элли, красивая невеста, медленно идет по проходу. Она держит великолепный букет, который является ярким контрастом против ее простого белого платья. Все розы, пионы и папоротники в букете отобранны Галеном. Из букета струится поток ленточек персикового цвета, так что они тянутся к полу. Это чудо, что она шагает и не спотыкается на них. Но Элли не была такой же неуклюжей, как я.
Дворцовая часовня имеет только десятки рядов скамей, но их достаточно для небольшой, избранной группы гостей. Там миссис Тэтчер, Билли, мистер Уэллсли, герцогиня и великий князь Сомерсет, Гален, Мак и господин Давенпорт, король и королева, несколько других близких родственников и мисс Кавендиш. Когда Элли вернется из медового месяца, мы соберемся и обсудим возобновление работы «Принцесс-колледжа». С налогами с пэров у нас должно быть достаточно средств для привлечения учителей и учеников.
Генри, одетый в простой черный бархатный костюм, ждет у алтаря, который украшен горшками из лаванды и белых гортензий, также любезно предоставленой Галеном. Это далеко от сложной свадьбы, которую, должно быть, имела в виду герцогиня, но после взрыва в парламенте даже она знает, что лучше не выставлять напоказ дорогостоящую свадьбу, как это сделала Лилли. Они хотели дождаться, пока люди постепенно забудут о колоссальном богатстве аристократов, но и Генри, и Элли не намерены больше откладывать свой брак.
Миссис Тэтчер вытирает слезы с глаз, когда Генри и Элли приносят обеты. Она никогда не ожидала, что ее приемная дочь, воспитанная как слуга, окажется дочерью графа и даже выйдет замуж за герцога.
Поппи сидит рядом со мной с широкой улыбкой на ее круглом лице. Сейчас она выглядит менее истощенной, поскольку господин Давенпорт согласился нанять няню, и они продолжали планировать ночные свидания. Когда священник провозглашает мужем и женой Генри и Элли, и они целуются перед всеми, Поппи наклоняется ко мне и шепчет:
– Разве это не самая грандиозная вещь? Элли не получит эти одинокие взгляды, когда вернется.
– Собственно, теперь, когда она замужем, у нее может быть меньше времени, чтобы навестить нас.
– О, хорошо, что она выходит замуж за герцога, – глаза Поппи мерцают. – Когда твоя свадьба, Кэт?
Иногда у меня есть желание ввести законопроект в парламенте, чтобы сократить время между неокончательным указом и абсолютным… Три месяца никогда не казались такими длинными. Но, учитывая множество новых законов, которые должны иметь приоритет, я говорю себе, что это не имеет большого значения. Мы с Эдвардом живем вместе, хотя продолжаем спать в отдельных спальнях из-за травмы лодыжки и железной настойчивости, чтобы мы не были близки до брака.
В яркое, солнечное утро приносят указ. Могла бы сфотографировать лист бумаги, в котором объявляют Эдварда, принца Ателии, непривязанным человеком и, будучи в положении свободно жениться на любом его выборе.
