Текст книги "Долго и счастливо (ЛП)"

Автор книги: Айя Линг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 29

Кэт

Эдвард вернулся за мной.

Я хочу бежать и броситься ему на руки, но мои колени подгибаются, и я спотыкаюсь. Не знаю, было ли облегчение увидеть его, или это стресс, накопленный в этой ужасной без оконной камере, но я на грани обморока. Черт, ненавижу быть такой слабой.

Офицер в форме протягивает мне руку, намереваясь поддержать меня, но Эдвард хватает его за руку.

– Не трогай мою жену.

– Эдвард, – хриплю я. – Как… ты должен был уйти…

– Я вернулся, – говорит он, обнимая меня, и не обращая внимания на мой внешний вид. Твердое тепло от его руки успокаивает меня, я не сплю. – Слава богу, что я вернулся вовремя, – он осматривает меня, видит мои спутанные волосы, разорванное и грязное платье, и мой большой палец, которые торчит из моих дырявых ботинок. Он морщит лоб, Эдвард должен был почувствовать, что я воняю, поскольку не могла купаться в течение нескольких дней. – Ты была в тюрьме, – он смотрит на Бьянку, и в его взгляде такая ярость, что она вздрагивает и смотрит на землю.

– Ваше высочество? – судья говорит с неуверенностью. – Прошу прощения, но вмешательство не допускается во время заседания суда. Я должен попросить Вас освободить мисс Уилсон и занять место.

– Она невиновна, – говорит Эдвард властным голосом. – В каком бы преступлении вы ее ни обвиняли, она не является частью этого.

– Согласно правилам, Вы должны ждать, пока Вас вызовут.

Однако Эдвард не двигается. Он смотрит в направлении Катрионы и шепчет что-то, что я не могу прочитать. Она становится смертельно бледной, как будто виновата, и кивает.

– Я… я забираю его обратно, – говорит она. – Я снимаю обвинение.

– О чем ты говоришь? – Бьянка выглядит недоверчивой. – Она виновата в серьезном преступлении!

Катриона качает головой и говорит снова. Судья машет рукой, клерк ударяет молотком, и постепенно толпа утихает. Когда шум снижается до минимума, Катриона открывает рот.

– Его… его высочество сообщило мне… факты, которые я раньше не знала. Кэтрин Уилсон невинна. Произошло недоразумение, и я отзываю все обвинения против нее.

Суд снова вспыхивает. Судья призывает к порядку, но зрители едва обращают на него внимание – кто может остановиться в этот момент?

Эдвард обнимает меня за плечи.

– Кэт, пойдем.

В следующую секунду я шокирована, когда он подхватывает меня на руки и выносит на улицу, как будто я инвалид.

– Поставь меня, – возражаю. Я счастлива находиться в его объятьях, но в то же время ненавижу, что я грязная и вонючая. – Я могу ходить, честно. Все смотрят.

Он просто обнимает мою шею, заставляя прижаться ближе к нему.

– Они смотрят независимо от того, держу я тебя или нет, – он усиливает хватку и хмурится. – Ты похудела. Как долго ты была в тюрьме?

– Не уверена… пять… или шесть дней? Я не смогла сосчитать.

Челюсть Эдварда сжимается.

– Я обязательно позабочусь, чтобы ты поела прямо сейчас.

Толпа становится размытой, оглушительный шум становится жужжанием, поскольку Эдвард уносит меня из суда, а его рука служит мне опорой. Снаружи, вдоль широкой дороги, Бертрам стоит рядом с гладкой черной каретой, которую использует Эдвард, когда не хочет, чтобы его узнавали.

– Принцесса Кэт, – Бертрам кланяется и закрывает глаза, как будто не может видеть мое жалкое состояние. – Суд приказал ее освободить?

– Конечно. Я бы увел ее силой, если это понадобилось, – лицо Эдварда мрачно. – Давай уедем без промедления.

В карете Эдвард оборачивает вокруг меня длинный плащ. В этот момент я могла бы сделать для него все что угодно, никогда не испытывала к нему такой ошеломляющей привязанности. Так благодарна, что была вне тюрьмы, и в безопасности от петли. Слезы текут по моему лицу, и Эдвард вытирает их.

– Не плачь, – успокаивающе шепчет он. – У меня есть ты, Кэт, и видит Бог, ты больше не окажешься в опасности. Все будет в порядке.

– Куда мы едем? – в моей голове возникает тревога. – Мы не поедем во дворец, не так ли? Ты не можешь вернуть меня, когда Катриона все еще официально принцесса.

– Не волнуйся, – он нажимает пальцем на мои губы. – Мы поедем к Генри. Я уже написал ему и спросил, можем ли использовать его дом, и он с готовностью согласился.

Я позволяю своей голове упасть ему на плечо, и мое тело покидают все силы. Даже если мы едем в соломенную хижину, мне все равно. Пока он рядом со мной, все в порядке.

Дом Генри похож на рай после тюрьмы. Это не так великолепно, как дворец или резиденция Бьянки, но это заметно дороже, чем дом Поппи.

Как только мы выходим из кареты, Томас, дворецкий Генри, уже ждет у двери. Он низко кланяется, когда мы входим в гостиную, и даже не моргает, что принц несет женщину, которая похожа на уличную крысу.

Вскоре меня ведут в ванную наверху, где женщина средних лет (я позже узнаю, что она повар) смывает с меня слои грязи и моет мне волосы, поливая их цветочным шампунем. Какое облегчение – надеть чистую, сладко-пахнущую ночную рубашку, которая не испачкана или не разорвана.

– Извините, она немного велика Вам, – говорит Кук, вытирая волосы. – Не хватило времени, поэтому я отдала одну из своих. Но ожидаю, что его высочество скоро отправит за Вашими одеждами.

Я благодарю ее и заверяю, что это не проблема. Спустя некоторое время служанка просовывает голову в комнату и сообщает нам, что Эдвард ждет меня.

Эдвард находится в библиотеке, читает книгу. В камине весело потрескивает огонь. Мне вспоминается первый раз, когда мы встретились в библиотеке Генри. Так много произошло между нами после этой встречи.

– Кэт, – восклицает он. Облегчение распространяется на его лице, когда он смотрит на меня, теперь чистую и презентабельную. – Как ты себя чувствуешь?

Гул из моего живота отвечает на его вопрос. Мы улыбаемся друг другу, Эдвард подзывает горничную и говорит ей принести обед.

Я сажусь на диван, скидываю свои пушистые тапочки и прижимаюсь к нему, наслаждаясь теплом его тела. Он поднимает мой подбородок и целует меня, его губы мягкие и теплые. О, как я скучала по таким моментам.

– Что ты сказал Катрионе Брэдшоу, что заставило ее отказаться от обвинения?

Эдвард выдает безжалостную улыбку. Я не часто становлюсь свидетелем более темной, манипуляторной его части.

– Я узнал ее прошлое, когда она была в Морине. Она уже замужем за молодым фермером в маленькой деревне Морин.

– ТЫ. ЧЕРТ ВОЗЬМИ. ШУТИШЬ.

Вот почему он так надолго исчез. Он уехал, чтобы убедиться, что Катриона уже замужем.

– Мама с подозрением относилась к ее поведению. Она попыталась проявить доброту к Катрионе и спросила ее, где она была, прежде чем приехала во дворец. Катриона была уклончива, когда отвечала, казалось, что она что-то скрывает. Когда мама упомянула об этом, я вспомнил, что, когда мы посетили свадьбу императора, Катриона не хотела участвовать в публичных мероприятиях, таких как катание на лошадях по городу или поездка на лодке. Казалось, она не хотела показывать свое лицо публично. Позднее мне пришло в голову, что, возможно, она не хотела, чтобы ее узнавали. Я попросил Генри провести для меня кое-какое расследование. Когда Катриону переместили в Морин, чтобы выжить, она согласилась выйти замуж за местного фермера.

Несмотря на мою неприязнь к Катрионе Брэдшоу, моя симпатия к ней растет. Что бы я сделала, если бы оказалась в маленькой деревушке, одинокая и беспомощная, вместо того чтобы быть младшей дочерью графа?

– Очевидно, она была недовольна договоренностью. В то время как она была не такой популярной, как ее сестра, она ожидала партии с пэром. Не думала оказаться замужем за безграмотным фермером, за горами в чужой стране, в крошечной деревне. Поэтому, как только у нее появилась такая возможность, она украла все, что могла у своего мужа, пробралась в столицу Морина и села на корабль в Ателию.

Это должно быть, когда Жером увидел ее. Когда он приехал с государственным визитом в Ателию, он сказал мне, что я выгляжу знакомо. Это была Катриона Брэдшоу, которую он видел на улицах.

– И ты выследил ее мужа?

– Мы сделали это. С тех пор, как она украла все сбережения, он отчаянно искал ее, и как только мы дали описание рыжеволосой ателийки, он ответил на наше объявление. Я встретил его лично, и он показал мне обручальное кольцо, – он с сожалением смотрит на меня. – Если бы не мое отсутствие, я мог бы спасти тебя.

Если бы он не обнаружил секрет Катрионы, у него заняло бы гораздо больше времени освободить меня, особенно когда я виновна в подлоге, и публика презирает меня. Но я не смогла сказать этого, потому что в этот момент пришел Томас, неся поднос с ароматной пищей. Мой рот тут же наполняется слюной, и я едва сдерживаю себя, чтобы не набросится на поднос.

– Спасибо, Томас, – Эдвард показывает на стол. – Нет необходимости разливать суп. Я позабочусь о своей жене. Сообщу вам, когда мы закончим.

Там есть горшок с дымящимся куриным бульоном и буханкой свежего ржаного хлеба, еще теплого. Сметаю две чаши и три ломтика хлеба; манеры могут подождать еще один день. Эдвард тоже ест, но в основном наблюдает за мной задумчивым взглядом.

– Они плохо обращались с тобой в тюрьме? – он сужает глаза, как будто планирует наказать всех, кто несет ответственность за мою худобу.

Быстро заверяю его, что, если бы Элли не достала мне частную камеру, все могло быть хуже. Тем не менее дрожу, вспоминая те долгие часы в тюрьме, не в состоянии ничего сделать или поговорить с кем угодно. Если бы меня отправили обратно, возможно, я сошла бы с ума.

– Но я так благодарна, что ты пришел вовремя. Все время говорила себе, что должна быть сильной ради тебя, но на этот раз у меня не было господина Давенпорта, чтобы защитить, и я была виновата в том, что взяла на себя личность Катрионы.

– Почему ты сказала, что ты – Катриона Брэдшоу? Я думал, мы договорились, что ты представляешься, как внучка Уэллсли.

– О, – я смотрю на мои руки. – Я… э-э… я была идиоткой.

Рассказываю ему о том, как пыталась спасти «Принцесс-колледж», переодевшись принцессой и переписывая собственность на Элли, и как Бьянка и Катриона прибыли, когда я была в «Элитной Недвижимости Спенсера». Выражение лица Эдварда темнеет, и его хватка на моей талии мучительно сжимается.

– Если бы я был во дворце… Обещай мне, что ты всегда придешь ко мне первому. Ты должна знать, что можешь обратиться за помощью в любое время. Я хочу, чтобы ты нуждалась во мне так же сильно, как и я.

Страсть в его голосе обжигает все мое тело.

– Конечно, да, – смотрю ему в глаза, надеясь, что моя искренность убедит его. – Зачем еще я рисковала своей жизнью, чтобы вернуться в Ателию?

– Хорошо, – он прижимает меня к себе. – Твоя безопасность – мой приоритет, Кэт, всегда помни об этом.

Бьют куранты. Зеваю, так как сонливость сильно оседает на моем уме и теле. У меня редко были момент качественного сна в тюрьме.

– Полагаю, тебе пора спать, – говорит Эдвард, убирая руку. – Если тебе что-нибудь понадобится, рядом с твоей кроватью будет звонок. Не стесняйся разбудить меня или слуг, – его тон становится суровым. – Я, возможно, смогу простить твой побег от Спенсера, если обещаешь набрать весь вес, который потеряла.

Киваю.

– Я не могу дождаться, когда смогу вернуться во дворец вместе с тобой, – теперь, когда Эдвард обнаружил мужа Катрионы Брэдшоу, не должно было возникнуть проблемы с разводом. Катрионе Брэдшоу, безусловно, ненавистна мыль отказаться от престола, но, если люди узнают, что она тайно была замужем, прежде чем вышла замуж за Эдварда… скажем, у таблоидов будет знаменательный день. Затем мне в голову приходит другая мысль.

– Ты сказал, что я могу разбудить тебя, а не только слуг? Ты не возвращаешься во дворец?

Он качает головой.

– Я останусь здесь с тобой.

– Ты серьезно? Но твои многочисленные обязанности…

– Я не пренебрегаю своими обязанностями, – спокойно говорит он. – Я сказал Бертраму принести мне книги и документы из моего кабинета, и попросил Амелию упаковать одежду для нас обоих. Просто переношу свое рабочее место сюда. Если премьер-министр или любой офицер меня хотят увидеть, они могут навестить меня внизу.

Я моргаю.

– О, Эдвард, я действительно ценю это. Но как насчет твоих родителей? Знаю, что твой отец не может быть рад, что ты уезжаешь. Все узнают, что ты оставил законную принцессу и основал дом… с любовницей.

– Моя репутация может катиться к чертям, – продолжает он смертельно спокойным тоном. – Не чувствуй себя виноватой, любимая. Это мое решение, на самом деле, я сожалею, что раньше не сделал этого, – он наклоняется и целует мой лоб. – Пока развод не будет завершен, и мы с тобой снова не поженимся, я не вернусь во дворец без тебя. Мои родители могут беспокоиться, но твоя безопасность важнее для меня. Кроме того, считаю, что мама не будет возражать. Она знает, что я не мог хорошо спать с тех пор, как Крю забрал тебя.

Прежде, чем я расплываюсь в лужу и мое сердце наполняется любовью к нему, кто-то стучит в дверь. Громкий звук напоминает мне человека, которого я хорошо знаю. Но этого не может быть.

– Амелия! – говорю я.

Эдвард открывает дверь. Конечно, моя горничная стоит там с большой корзиной под мышкой. Бертрам возвышается за ее спиной, как молодая версия Санта-Клауса.

Амелия смотрит на меня – эмоции мерцают по ее лицу, и на мгновение она кажется уязвимой, например, если я что-то ей скажу, она расплачется. Но затем она улыбается искренней сердечной улыбкой, которая освещает ее красивое лицо.

– Принцесса Кэт, – говорит она. – Я принесла Вам сменную одежду, – на вопросительный взгляд Эдварда, она добавляет. – У меня не было всей ее одежды после той, другой леди. Я заранее оставила припасы, если принцесса Кэт вернется. И вот.

Эдвард улыбается.

– Спасибо, Амелия.

– Теперь я могу взять на себя заботу о принцессе, – говорит Амелия, больше похожая на курицу-наседку, чем на мою горничную. – Вам лучше всего уйти в свою комнату, ваше высочество. После того, как Вы вернулись, Вы едва отдохнули.

– Подождите… – говорю я. – Амелия, ты тоже остаешься здесь?

Она не моргает.

– Да.

– Но дворец… Катриона Брэдшоу…

– Я подала в отставку, – просто говорит Амелия. – Потому что не могу сидеть и следовать ей за каждой командой.

– Но Мэйбл… Как она?

Амелия выглядит виноватой.

– Мне жаль, что я оставил ее с другой леди, но есть и другие слуги. Мейбл сможет справиться с леди Катрионой.

О мой Бог. Я не могу в это поверить. За короткое время я упала с небес в ад, а затем вернулась на небеса. Поскольку Катриона Брэдшоу уже замужем за фермером в Морине, у нее не будет выбора, кроме как согласиться на развод. И как только Эдвард сможет вступить в повторный брак… мы добьемся этого неуловимого счастливого конца.

Глава 30

Кэт

Яркий солнечный свет проникает через окно, наполняя комнату золотым свечением. Никогда раньше я так не ценила просто окно в комнате. И полированные полы, сплошные стены, ухоженный камин – все это способствует теплой, сухой комнате, которая небесная по сравнению с камерой, в которой я провела последние несколько дней. Объективно это длилось всего несколько дней, но мне показалось месяцем. Лично испытала теорию относительности Эйнштейна.

Спальня для гостей в доме Генри – роскошная, хотя она не сравнится с моей комнатой во дворце. Это первая удобная спальня, которую я заняла, с тех пор как вернулась в Ателию на этот раз, поэтому я спала.

На стуле рядом висит атласная накидка. Накидываю ее поверх моей ночной рубашки и иду через спальню. В то время как Эдвард не одобряет мое блуждание по дому в накидке и ночной рубашке, мне нужна помощь Амелии, если хочу одеть свою старую одежду, которую она привезла из дворца.

На цыпочках спускаюсь вниз по лестнице. Интересно, где Амелия? Дом настолько тихий, что кажется пустым. Думаю, когда Эдвард решил занять место Генри, у него не было желания (или времени) вернуть всех слуг. Зная Эдварда, он вряд ли захочет иметь армию слуг – он будет использовать их, как можно меньше.

Урчание моего желудка заставляет меня изменить мою цель: найти кухню. Будучи в доме Генри довольно много раз, особенно после того, как обручилась с Эдвардом, довольно хорошо знаю, где находится кухня. Сначала нахожу столовую, а оттуда вспоминаю направление, откуда появлялись слуги, несущие вино и еду, и за короткое время подхожу к большой комнате, где на стене висят кастрюли и сковородки. Несмотря на ужасный голод, я останавливаюсь. Амелия и Бертрам находятся на кухне. Одни.

Что они делают? Мне любопытно, я прижимаю ухо к стене.

– Нет, ты не можешь съесть последнюю буханку хлеба, – говорит Амелия, ее тон раздражен. Держу пари, ее руки упираются в бедра. – Принцесса Кэт еще не встала, и она захочет хорошо приготовленный сэндвич с ветчиной и сыром, когда проснется. Его высочество сказал, что она питает слабость к этому.

Раздается звук тупого удара ножа о стол, может быть, Бертрам был готов откусить кусок хлеба, но Амелия велела ему остановиться.

– Ах, конечно, – он звучит смущенным. – Я не подумал об этом – раньше она все время завтракала с Его Высочеством. Надеюсь, она хорошо отдохнула, после того, что ей пришлось пройти.

– Надеюсь, она останется навсегда.

Бертрам издает удивленный возглас.

– Но она должна это сделать! Ты знаешь, его высочество был не в себе, когда она ушла и та женщина заняла ее место. Та другая леди не может заменить нашу принцессу Кэт. Я был бы рад увидеть, как она уходит, особенно после того, как была недобра к тебе, – кажется, он стискивает зубы, когда говорит. Редко, когда Бертрам говорит так сердито, он всегда такой веселый. Тот, кто не относится к Амелии хорошо автоматически, становится врагом Бертрама.

– Честно говоря, другая леди не тиран, – говорит Амелия. – Принцесса Кэт испортила меня своей снисходительностью. Большинство дам ожидают полного уважения и абсолютно безразличны к своим слугам.

– Вот почему его высочество женился на ней, – говорит Бертрам. – Она не похожа на других дам.

Амелия не отвечает, полагаю, она просто кивает. Легкое чувство вины укалывает меня за то, что я шпионю за ними, и уже собираюсь откашляться, когда Бертрам кашляет, и его следующая фраза заставляет меня прижаться к стене.

– Скажи, когда нго высочество вернется из парламента, ты не хотела ли поехать со мной в парк? Полагаю, он хотел бы остаться наедине с принцессой Кэт.

– Не используй его высочество в качестве оправдания, чтобы пренебрегать своими обязанностями, – голос Амелия суров, но думаю, что она не против этой идеи. Если бы искренне не хотела встречаться с Бертрамом, она бы отказалась ледяным тоном.

– Они хотели бы, чтобы мы не мешались.

В этот момент мой желудок издает громкий рык, и мне жаль, что это происходит. Ведь я не услышала, что Амелия ответила Бертраму.

Амелия оказывается рядом со мной в мгновение ока.

– Давайте вернемся в вашу комнату и оденемся, – она кладет руку на дверную ручку, но не раньше, чем говорит Бертраму. – Поставь чайник на плиту. И попроси повара приготовить сэндвичи и отправить их в комнату принцессы.

Амелия быстро ведет меня наверх, и я вспоминаю тот день после того, как Эдвард и я были женаты в первый раз. Вышла из своей комнаты, и наткнулась на слугу мужского пола, и Амелия бросилась ко мне, говоря, что я не должна появляться в своей ночной рубашке перед другими мужчинами.

– Эдвард уже ушел?

Амелия кивает, принося прекрасное платье кремового цвета.

– Он сказал, что должен безотлагательно разработать документы о разводе.

– Развод? – мне нужна секунда, прежде чем понимаю, что она говорит о разводе Эдварда с Катрионой. Должно быть, мой мозг отказал с тех пор, как я попала в тюрьму.

Амелия зашнуровывает мне платье с ее обычной эсноровкой. К счастью, она выбрала чайное платье, что означает, что мне не нужно носить корсет. Несмотря на то, что мои корсеты выполнены на заказ и разработаны с максимальным комфортом, ничто не сравнится с мягким платьем.

– Когда я помогала другой леди одеваться, – Амелия берет расческу со стола и начинает приводить в порядок мои волосы, – у нее никогда не было добрых слов для меня. Она жаловалась, что платья были слишком простыми, прически безыскусными, и я всегда должна относиться с уважением к ее пожеланиям.

Катриона ведет себя так, как обычно ведет себя Бьянка. Несмотря на их очевидные различия во внешности, они были более похожи по характеру, чем можно было бы ожидать.

– Ты знаешь, сколько времени может занять развод Эдварда с ней?

Амелия делает паузу, задерживая расческу в руках.

– Развод моей сестры занял год, – при виде моих расширяющихся глаз, она быстро добавляет, – но это потому, что ее муж сопротивлялся. Он продолжал утверждать, что его акты насилия не были совершены специально, он был пьян, и ребенок будет страдать от потери отца. Кроме того, для женщин более низкого класса, таких как Мэри, редко предоставляется развод – это будет быстрее для людей высшего класса, которые имеют средства для найма адвокатов. В случае с Мэри, она имела поддержку всей семьи, плюс Его Высочества.

По лестнице раздаются тяжелые шаги, а затем раздается громкий стук в дверь.

– Простите, принцесса Кэт, – говорит Бертрам. – Но пришли ваши друзья, и они ждут внизу.

Я спускаюсь по лестнице, мое настроение поднимается. Поппи и Элли сидят в гостиной. Их лица загораются, когда я приближаюсь.

– О Кэт! – говорит Поппи, подбегая ко мне и сгребая меня в медвежьем объятии. – О, Кэт, я так рада, что ты в целости и сохранности. Когда Элли сказала, что тебя заперли в тюрьме без суда, я не могла поверить своим ушам, – она отступает и смотрит на меня строгим взглядом. – Как ты могла быть такой неосторожной, притворяясь Катрионой Брэдшоу? – уже сейчас она звучит как мать, увещевающая ребенка. Только вот я не Себастьян и не маленькая Кэтрин.

– Это также моя вина, – вмешивается Элли. – Я не должна была соглашаться на этот план. Если бы я не одолжила Кэт свое платье, она не могла бы замаскироваться под другую даму.

– Не вини себя, – говорю. – Я была так уверена, что смогу это сделать, что практически заставила тебя пойти вместе со мной.

– Но именно ты пострадала за последствия, – Элли обнимает меня, и слеза катится по ее щеке. – После всего, что ты для меня сделала, я поставила тебя под угрозу ради школы. Больше никогда этого не повторится, Кэт. Ты мой дорогой друг, и я никогда не позволю тебе рисковать чем-то подобным снова.

– Элли, прекрати, – бормочу я. Она говорит так, будто обязана мне жизнью. – Я тысячу раз говорила тебе, что это была моя идея, и хотела это сделать. В любом случае, теперь я вышла из тюрьмы в целости и сохранности, так что нет необходимости ругать себя из-за этого.

– Теперь, когда его высочество живет с ней, Кэт вряд ли снова рискнет, – говорит Поппи, улыбаясь. – Он разведется с Катрионой, и Кэт снова станет принцессой. Все вернется в нормальное русло.

Элли отпускает меня, нахмурившись в ответ на ее милое личико.

– Разве вт не читала сегодняшние газеты?

Поппи трясет головой.

– Близнецы занимали меня, пока Джонатан не вернулся… – Поппи уходит. – Что было в газетах, что заставило тебя волноваться?

– Садитесь, – говорю я, бессознательно возвращаясь к режиму принцессы. Я сигнализирую Томасу, который ждет в коридоре. – Чашку горячего чая, пожалуйста. И черничные булочки, если есть. О, и горячие булочки с корицей были бы прекрасны, – Поппи любит черничные булочки, в то время как Элли неравнодушна к горячим булочкам с корицей. Она иногда позволяла себе роскошь поесть булочек, когда погода становилась холодной.

Томас кивает и быстро исчезает, как это делает любой хорошо обученный дворецкий. Я сажусь в мягкий стул напротив дивана, где сидят Поппи и Элли, и обнимаю толстую, мягкую подушку на стуле вместо того, чтобы откинуться на нее. Снимаю обувь и подтягиваю ноги под себя. Я со своими друзьями, а не на государственном банкете.

У Элли приоткрывается рот, хотя она по-прежнему сидит правильно, сложенные руки, а ее спина держится прямо, как у дебютантки. Но крошечная улыбка исчезает, когда она начинает говорить.

– Сегодня утром я остановилась у мистера Уэллсли, и он упомянул, что газета распродалась сегодня утром – он не мог вспомнить, когда в последний раз газета продавалась так быстро. В ней было про твой суд.

Холодею внутри при воспоминании о том, как я стояла перед судьями, мое тело воняло, волосы были в беспорядке, а Бьянка и Катриона смотрели на меня взглядом палача. Тем не менее, стараюсь звучать легкомысленно.

– Это не может быть слишком лестно. На меня было страшно посмотреть.

– История была ужасная, – говорит Элли, ее лицо выглядит жалостливым. – Писатель назвал тебя голодной соблазнительницей, которая околдовала принца. Он сказал, что в истории Ателии, короли брали себе любовниц, но никто не вел себя так же возмутительно, как это сделал его высочество. Он сказал, что все потеряли дар речи, когда его высочество вытащил тебя из зала суда, оставив свою законную жену в одиночестве.

– Она была не одна, – бормочу я. – Бьянка сидела рядом с ней.

– Дело в том, что история нарисовала тебя как… разрушительницу семьи, но на самом деле все наоборот – говорит Элли. – Мистер Уэллсли спрашивал меня об этом. Я объяснила ему все, но тысячи читателей будут плохо думать о тебе, Кэт.

Почему-то мой свадебный день приходит на ум. Толпы людей восхищались и махали мне, когда я ехала по городу в королевском экипаже с Эдвардом. Представляю, что эти восхищенные, восторженные лица изменяются в ненависти и презрении, и обнимаю руками подушку, как будто это было тело Эдварда. Всегда буду благодарна Эдварду за спасение меня на суде, и не жалею о том, что ушла с ним, но цена, которую мы заплатим, трудно представить. Даже если я не забочусь о своей репутации, мне ненавистна мысль, что люди повернулись против Эдварда.

– Что сказал его высочество? – спрашивает Поппи. Она протягивает руку и похлопывает меня по руке. – Конечно, он уже прочитал эту историю, если газета была распродана сегодня утром.

– Еще не знаю, – я говорю им, что Эдвард собирается развестись с Катрионой. И Элли, и Поппи выглядят довольными, но одновременно удивленными.

– Леди Катриона готова развестись с его высочеством? – недоверчиво говорит Элли.

Обещала Эдварду, что сохраню секрет о муже Катрионы, поэтому все, что могу сказать, это что-то вроде того, что Катриона чувствовала раскаяние за то, что бросила меня в тюрьму и вызвала гнев Эдварда.

– Понимаю, – Элли все еще выглядит озабоченной. – Но с этой ужасной историей о тебе, которая распространилась повсюду, вы думаете, что суд предоставит Его Высочеству развод?

– Я спрошу Джонатана, – нетерпеливо говорит Поппи. – Он придумает что-нибудь, чтобы помочь Его Высочеству аргументировать это дело.

Улыбаюсь, зараженная ее оптимизмом. Но мои инстинкты говорят мне, что это будет не так просто. Все, чего я пыталась достичь в Ателии, всегда встречалась с препятствиями, и я сильно подозреваю, что это не будет исключением.