Текст книги "Жестокий Лорд (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

22

АФИНА

Эта маленькая победа придаёт мне смелости продолжить выполнение остальной части моего плана. Я не осмеливаюсь пытаться узнать что-либо ещё у Кейда или Дина, Кейд слишком неустойчив. Дин просто смеялся мне в лицо, а потом лгал, и я никогда не была уверена, лгал он на самом деле или нет. Но Джексон… Джексон действительно солгал мне, или, по крайней мере, мне так кажется, но я не думаю, что он стал бы лгать о чем-то подобном. Если бы я только могла вытянуть это из него. И я чувствую, что, возможно, я ему небезразлична настолько, что у меня был бы шанс.

С того ужасного дня в кабинете мы с Джексоном почти не разговаривали. Он не смотрит на меня за едой, он больше не подвозит меня в школу на своём мотоцикле и не спасает меня от козней двух других парней. Такое чувство, что наша маленькая интрижка на том лугу произошла миллион лет назад, в какой-то другой жизни. Даже в какой-то другой долбаной вселенной.

Я не могу связать Джексона, который пытался заступиться за меня перед другими парнями, того, который пришёл спасти меня после вечеринки новичков, который пригласил меня поесть и поцеловал меня вот так на склоне скалы, с тем, который был в кабинете. Тот, кто сказал, что проделал всё это только для того, чтобы снять с меня трусики.

Что не имеет смысла, потому что ему не нужно ничего такого делать, чтобы снять их. Всё, что ему нужно сделать, это сказать мне, и я должна подчиниться. Единственное, на что, по-видимому, ему нужно разрешение, так это на то, чтобы трахнуть меня. Так что, если я буду размахивать этим перед ним, возможно, мне удастся заставить его открыться.

Он в своей комнате. Я слышу какую-то рычащую музыку, доносящуюся из-под двери, и несколько раз сильно стучу.

– Джексон? Это я, Афина. Можно войти?

Когда дверь открывается, я вижу удивлённое выражение на его лице. И я не виню его, я никогда раньше не подходила к дверям ни одного из парней. Я никогда не хотела этого, и это никогда не казалось хорошей идеей. На самом деле, это всегда было совсем не так.

– Да, – хрипло говорит он. – Входи.

Он не побрился, тёмная щетина украшает подбородок, скулы и верхнюю губу. У меня возникает внезапное желание протянуть руку и провести по нему, почувствовать, какой он шершавый и колючий на моей ладони, и мне приходится сжать руку в кулак, чтобы сдержаться.

Джексон закрывает дверь и вопросительно смотрит на меня.

– Что происходит, Афина?

Он единственный, у кого, когда он произносит моё имя, оно действительно звучит приятно. Кейд вообще редко произносит его. Для него я «малышка Сейнт», и он не утруждается даже называть меня по имени. Дин говорит это снисходительно, как будто делает мне одолжение, просто признавая меня. Но когда Джексон произносит это, это звучит приятно. Как мурлыканье в глубине его горла, как густой шоколад, перекатывающийся по его языку. Как будто он хочет облизать его и съесть.

Точно так же, как он сделал это со мной.

При этой мысли я снова ощущаю то тяжёлое тепло между ног, которое разливается по моей крови и согревает моё тело. Мне кажется, что здесь немного труднее дышать, и я говорю себе, что это просто благовония, которые он жжёт у окна, но я знаю, что это не так. Это тёплый запах его кожи, слабый пряный аромат одеколона и осознание того, что его постель совсем рядом. Что из всех них именно с этим парнем было бы не так уж плохо провести свой первый раз. Он даже в моем вкусе.

– Что ты здесь делаешь? – Спрашивает Джексон, его голос становится немного грубее. – Ты пришла, чтобы трахнуться?

– Может быть. – Я нервно облизываю губы и вижу, как его взгляд опускается к моему рту. Я вижу, как по его телу пробегает дрожь желания. – Но у меня есть к тебе несколько вопросов.

Джексон прищуривается.

– Почему я?

– Потому что ты единственный, кому я хоть немного доверяю. – Я выпаливаю эти слова, и Джексон со вздохом опускается в своё кожаное рабочее кресло. – Дин бы просто солгал мне, – торопливо продолжаю я, слова сами слетают с моих губ. – А Кейд ничего мне не сказал бы. Он просто причинил бы мне боль. Поэтому я пришла к тебе, потому что если кто-то и скажет мне правду, то это будешь ты.

Лицо Джексона стало настороженным.

– И какую правду ты пытаешься узнать, Афина?

– Почему никто из вас не трахнул меня? – Я задаю вопрос напрямик и вижу мимолётное удивление на лице Джексона, которое тут же исчезает. —Я не видела здесь других девушек, кроме как на вечеринках. Вы, ребята, каждый вечер дома, если только у Кейда нет тренировки или игры. Никто из вас больше ни с кем не трахается. Я в этом совершенно уверена. Так почему бы вам просто не получить от меня то, что вы хотите? Я знаю, вы этого хотите.

Я подхожу к Джексону, слегка покачивая бёдрами и приоткрывая губы. Я вижу, что это действует на него, он так же возбуждён, как и другие парни. Просто ему лучше удаётся это скрывать.

– Почему бы тебе просто не взять это? Ты берёшь всё остальное. Ты заставляешь меня делать всё остальное. Так почему бы и не это?

Джексон встаёт, и я оказываюсь достаточно близко к нему, чтобы он нависал надо мной.

– Я не могу тебе сказать, – говорит он. Его голос низкий и проникновенный, и от его грохота по мне пробегает дрожь.

– Почему нет? – Я снова облизываю губы, на этот раз медленнее, и когда Джексон делает шаг ко мне, я отступаю. – Должна же быть какая-то причина, по которой вы все ссоритесь из-за меня. Что-то большее, чем просто глупая месть Кейда и тот факт, что вы оба тоже хотите меня. Ты мог бы заполучить любую девушку в этом кампусе.

Джексон прищуривается, но ничего не говорит. Он просто делает ещё один шаг, и я делаю то же самое, ещё и ещё, пока моя спина не упирается в дверь, и мне больше некуда идти.

– Кейд мог аннулировать контракт после нашей ссоры, – шепчу я. – Он мог изнасиловать меня. Но он этого не сделал. Он не делал ни того, ни другого. Происходит что-то ещё.

– Может быть. – Джексон пожимает плечами, его тёмные глаза пристально смотрят в мои. Так близко, что я вижу, какие они тёмные, почти чёрные. У него острый подбородок, выступающие скулы, щетина делает его ещё более опасным, чем обычно. Если Кейд и хищник, то он что-то брутальное и большое, может быть, медведь гризли, но Джексон гладкий и дикий, пантера в джунглях, леопард, готовый выпрыгнуть из-за деревьев.

Такой же смертоносный, но гораздо более красивый.

– Вам приходиться ждать, пока я скажу «да» одному из вас, чтобы лишить меня девственности, – шепчу я. – И этот контракт не такой уж нерушимый, каким его представил Джеффри. Потому что я ударила Кейда, и он лишь запер меня на чердаке, и на мне моя старая одежда, но я поужинала за столом. Вам всем что-то нужно от меня.

– Ты уверена в этом? – Джексон прислоняется к двери, прижимая к ней руку рядом с моим лицом, а другой рукой он касается моего лица, проводя большим пальцем по моей скуле. – Чем ты готова рискнуть в этом пари, Афина? Своей жизнью? Жизнью твоей матери?

– Есть причина, по которой вы все ссоритесь из-за меня. Я знаю это. – Я смотрю на него, вглядываюсь в его лицо и не нахожу там ничего, что могло бы подсказать мне, что происходит, что происходит со мной, что происходит вокруг меня. – А что насчёт тебя, Джексон?

– А что насчёт меня? – Повторяет он, проводя пальцами по моему подбородку. Ласка кажется слишком интимная, слишком приятная, и мне приходится заставлять себя не поддаваться ей. Я понимаю, что хочу, чтобы он поцеловал меня снова. Я хочу ощутить его полные, мягкие губы на своих, почувствовать, как его твёрдые мышцы прижимаются ко мне, почувствовать, как по мне разливается жар, который он пробуждает во мне. Если бы я собиралась выбрать кого-то из парней, то это был бы он.

– Ты бы трахнул меня, если бы я попросила? Если бы я попросила тебя об этом прямо... сейчас?

Тело Джексона напрягается, его пальцы касаются моего подбородка, и я чувствую, как он прижимается ко мне, именно так, как я хотела. Он возбуждён, толстый выступ его члена упирается в ширинку моих джинсов, упирается в мой таз, когда он прижимает меня спиной к двери, его пальцы приподнимают мой подбородок так, что его губы оказываются на расстоянии вздоха от моих.

– Ты этого хочешь, Афина? – Его губы так близко, и я чувствую, что поднимаюсь на цыпочки, потому что я действительно этого хочу.

По крайней мере, я хочу, чтобы он поцеловал меня.

Прямо сейчас, чёрт возьми.

С его губ срывается стон, когда я приподнимаюсь, касаясь его губ своими губами. Затем обе его руки оказываются на моих запястьях, он поднимает мои руки вверх, заводит их мне за голову, его рот впивается в мой, поглощая меня, когда он прижимается своими бёдрами к моим.

– Черт, – стонет он, покусывая мою нижнюю губу, и я чувствую, как она пульсирует. Я знаю, мы оба чертовски близки к тому, чтобы перейти грань, к тому, чтобы я отдала ему свою девственность, а ему даже не пришлось этого требовать. – Ты возбуждаешь меня, Афина, черт возьми, Боже мой. Он опускает одну мою руку вниз и прижимает её к своим джинсам спереди, чтобы я могла почувствовать его член, длинный, толстый и такой невероятно твёрдый. – Почувствуй, как сильно я тебя хочу, черт возьми. Ты... Боже, ты для меня всё.

Последние слова он выдыхает мне в губы, когда снова целует меня. Я замираю на мгновение в шоке, услышав эти последние слова, когда его язык скользит в мой рот, и я чувствую привкус виски.

Моё тело словно тает, по венам течёт горячая лава, всё моё существо стремится к нему с такой страстью, о которой я и не подозревала.

– Прости, – шепчет он, его рука скользит вниз по моему бедру, касаясь ягодиц. – Мне чертовски жаль, что я причинил тебе боль, Афина...

Я понимаю, что он пьян, когда ощущаю вкус виски на его языке, пусть он и под кайфом, но где-то в глубине души я знаю, что он говорит серьёзно.

Я выгибаюсь навстречу ему. Мои руки свободны и скользят по его лицу, зарываются в волосы, целуя его в ответ. Так приятно делать это по собственной воле, не сопротивляясь, не по принуждению. Я пришла сюда, чтобы манипулировать им, чтобы он рассказал мне, что происходит, а теперь я попадаю в свою собственную ловушку, поддаваясь силе своего влечения к нему и сильному, ноющему желанию, которое, как я чувствую, исходит от его тела к моему.

– Я мог бы покончить с этим прямо сейчас, – шепчет Джексон мне в губы, его тело содрогается рядом с моим. – Я мог бы покончить со всем этим чёртовым делом.

Я удивлённо смотрю на него, гадая, что он имеет в виду. Его губы накрывают мои, и я чувствую, что он на грани принятия решения, так близок к тому, чтобы принять моё предложение и мою девственность.

Я чувствую, каких физических усилий ему стоит оторваться от меня, пятясь назад, с глазами, потемневшими и затуманенными желанием, его член такой твёрдый, что я отчётливо вижу его очертания сквозь джинсы.

– Убирайся, – бормочет он, указывая на дверь. – Убирайся к чёрту, Афина.

Что-то в его голосе подсказывает мне не испытывать его, волна тихого гнева, похожая на ту, что я слышала в голосе Мии, которая почему-то пугает даже больше, чем бушующий, неистовый гнев Кейда.

Я рывком открываю дверь и, спотыкаясь, выхожу в коридор, всё моё тело всё ещё пульсирует от осознания того, как сильно я хочу его, как сильно, черт возьми, я всё ещё хочу и поворачиваюсь, чтобы побежать в свою спальню, натыкаясь прямо на Кейда…

Секундой позже его руки оказываются у меня на плечах, прижимая меня спиной к стене. Я смотрю на него ошеломлёнными глазами, мой разум всё ещё пытается прийти в себя, переключаясь с мучительного желания, которое я испытывала минуту назад, на новый, свежий страх перед тем, что Кейд прижмёт меня к стене.

– Пытаешься соблазнить Джексона, да? Он усмехается, прижимаясь ко мне своим мускулистым телом, которое так отличается от худобы Джексона. – Ты, должно быть, отчаянно хочешь сбежать от меня, если хочешь позволить ему трахнуть себя. – Он наклоняется вперёд и делает глубокий вдох, как будто обнюхивает меня. – Ты даже пахнешь как он, маленькая шлюшка. Не трудись отрицать это. Я слышал вас обоих. Вы тяжело дышали и стонали, как собаки во время течки.

Я ничего не говорю. В любом случае, я ничего не хочу ему говорить. Мой взгляд падает на синяк на его щеке под ухом, и я чувствую, как глубоко внизу живота разливается тепло. Что бы ни случилось, я рада, что сумела нанести хоть один удар.

– Что в нём такого? – Взгляд Кейда скользит по моему лицу, задерживается на губах, а затем возвращается обратно. – Я ни хрена не понимаю. Почему он тебе нравится? Почему у него особые привилегии?

Затем я медленно улыбаюсь, позволяя улыбке расползтись по моему лицу, заставляя его ждать ответа.

– Потому что, – сладко отвечаю я, – он не мудак. Как вы с Дином.

Кейд смеётся, тихо и горько.

– О, ты ничего не знаешь о мудаках, малышка Сейнт. Но поверь мне, я бы с удовольствием рассказал тебе о них всё, черт возьми. – Его рука скользит по моему лицу, обхватывая мою щёку, и я не испытываю того же желания, которое испытывала с Джексону, наклониться навстречу ласке. Но я действительно что-то чувствую, что-то, чего я не хочу чувствовать. Это не жар желания, а биение в груди, трепет от страха, адреналина, предвкушения битвы. Я напрягаюсь в объятиях Кейда и с болезненным ощущением в животе понимаю, что здесь тоже есть желание, только другого рода.

С Кейдом нас обоих заводит борьба, тот факт, что если бы мы когда-нибудь занялись сексом, то царапали бы друг друга до упора, разрывали бы друг друга на куски, пока не изодрались бы в кровь и не кончили.

Он наклоняется ко мне, и я чувствую, как он давит на меня всем своим весом, не только своим мускулистым телом, но и всем, что у него внутри, его гневом, потребностью и чем-то ещё, чем-то, что граничит с отчаянием. Он твёрдый, прижимается к моему бедру, и когда он прижимает к нему мою руку, я задаюсь вопросом, смогу ли я вообще взять его в свой первый раз, такой он толстый.

– Просто позволь мне пойти спать, – умоляю я, но Кейд зарывается лицом в мою шею, вдыхая мой запах, и прикусывает один из синяков, которые он там оставил.

– Только если я пойду с тобой. – Он расстёгивает молнию другой рукой, его плечи и грудь прижимают меня к стене, все ещё крепко прижимая мою руку к своему члену. Секундой позже я чувствую, как он касается моей ладони, твёрдый, горячий и пульсирующий, и он обхватывает его моей рукой.

– Нет. – Я отворачиваюсь, когда он начинает поглаживать свой член моей рукой, сжимая его так крепко, что я чувствую, как кости скрежещут друг о друга. – Я не собираюсь с тобой трахаться.

– Ты не можешь вечно убегать от меня, малышка. – Он двигает моей рукой быстрее, тяжело дыша мне в шею, когда прикусывает, сильно посасывая, пока я не вскрикиваю. Я прикусываю губу, по какой-то причине отчаянно желая, чтобы Джексон не слышал нас с Кейдом, не знал, что происходит. Я не хочу, чтобы Джексон думал обо мне как о шлюхе, переходящей от одного парня к другому, мои губы всё ещё покалывает от поцелуев Джексона, когда Кейд проводит моей рукой вверх и вниз по своему члену. – В конце концов, я заполучу твою киску. Она моя.

Я качаю головой, сдерживая слёзы, когда чувствую, как он набухает в моей руке, твёрдый и пульсирующий, и я знаю, что он близок.

– Ты сводишь меня с ума, – стонет он мне в горло. – Ты как грёбаный наркотик, какая-то грёбаная ведьма. Я не могу перестать думать о... о боже, блядь...

Я чувствую, как он напрягается, прижимаясь ко мне, его зубы сильно впиваются в плоть моей шеи, настолько сильно, что я почти уверена, что он пустил кровь. Его сперма пропитывает переднюю часть моих джинсов, растекаясь по джинсовой ткани, горячая и липкая на моей коже.

Когда он отстраняется, то тяжело дышит. Я чувствую, как что-то тёплое стекает по моему горлу, и вижу красное на его губах, и понимаю, что у меня идёт кровь от его укуса.

Очень медленно, нарочито медленно, всё ещё держа свой наполовину твёрдый член торчащим из трусов, Кейд слизывает мою кровь со своих губ.

– Это не та кровь, которую я хотел увидеть на своих губах, – мрачно говорит он. – Но не волнуйся, малышка Сейнт. Скоро я получу настоящее удовольствие.

Я не могу пошевелиться. Мои руки дрожат, шея кровоточит, и я чувствую, как его сперма остывает на моих бёдрах, а джинсы прилипают к коже.

– Иди спать, – холодно говорит он. – И не выходи, пока не решишь вести себя хорошо.

С этими словами он поворачивается и идёт по коридору. Я не могу пошевелиться, пока не слышу, как хлопает дверь его спальни, и тогда, только тогда, я бегу в душ.

И только тогда я, наконец, позволяю себе заплакать.

23

АФИНА

Я не была дома с тех пор, как проснулась в постели в доме Блэкмур в то первое утро с головной болью и без памяти о том, что привело меня туда. Моя мама знает, что я приеду, и она в восторге от этого. Она встречает меня на полпути к дому, всё ещё в униформе экономки, её лицо раскраснелось и вспотело, а черные волосы выбились из пучка, который она всегда собирает, когда она на работе.

Я больше похожа на свою маму, чем на отца, по крайней мере, мне так всегда говорили. Думаю, моя мама хотела бы, чтобы я была похожа на него сейчас, хотя бы немного, чтобы у неё было что-то, что напоминало бы о нём, кроме фотографий, которые она хранит повсюду. Честно говоря, я не знаю, как ей это удаётся. Одна из вещей, которая мне понравилась в жизни в этом доме на территории кампуса, это то, что, куда бы я ни посмотрела, везде нет напоминаний о моём отце, напоминаний о его предательстве, его ошибках, обо всем, что мы потеряли. Я очень сильно любила его, насколько я знала, он был хорошим отцом и хорошим человеком, и я отчаянно по нему скучаю.

Это означает, что постоянные напоминания о нём в доме, где сейчас живёт моя мама, каждый день словно сотня стрел вонзаются в сердце.

Мне так хорошо в маминых объятиях, что я чуть не расплакалась. Это не мой дом, но всё же это дом. Это место, где живёт моя мама, и это делает его более родным, чем то, где я сейчас живу, могло бы быть когда-либо.

Она приготовила мой любимый ужин: жареную курицу с картофельным пюре и кукурузу в початках. Я съедаю больше, чем могла себе представить раньше, накладываю две тарелки с едой, прежде чем моя мама пододвигает ко мне тарелку с ванильными кексами, которые она приготовила на десерт, посыпав их глазурью из сливочного сыра, и выглядит почти застенчивой.

– Я знаю, ты немного старовата для кексов с посыпкой, – говорит она. – Но я знаю, что раньше ты их любила.

– Я всё ещё люблю их, – заверяю я её. – Спасибо тебе огромное, мам. Это… это было самое вкусное, за долгое время.

– Тебя что, недостаточно кормят в университете? – Она хмурится. – На тебя не похоже, что ты так много ешь, я не говорю, что в этом есть что-то плохое, я просто беспокоюсь за тебя. Ты выглядишь бледной и худой. И...ты поранилась?

Она протягивает руку, чтобы коснуться моей шеи, и я отшатываюсь. Я достаточно хорошо замазала синяки косметикой, но было трудно скрыть рану, оставленную Кейдом прошлой ночью.

– Просто произошёл несчастный случай в спортзале, – говорю я ей, ненавидя себя за то, что приходится лгать. – В последнее время я много тренируюсь, поэтому я такая голодная.

И ребята, с которыми я живу, заставляли меня есть прямо с пола, и я избегала приёма пищи, чтобы не разговаривать с ними.

– Ты выглядишь более худой, чем обычно. – В уголках её глаз по-прежнему морщинки, что является явным признаком беспокойства. – Тебе там нравится, Афина?

Я не могу сказать ей правду, ничего из этого. Она была бы в ужасе, если бы я это сделала. Она бы настояла, чтобы я не возвращалась, чтобы я разорвала контракт, и чтобы мы выживали сами. Только проблема в том, что мы не выживем, «Сыны дьявола» никогда не отпустят нас после того, что сделал мой отец. Они насладятся нами, прежде чем убьют, раздавая нас обоих всем парням в клубе. Ни для кого не секрет, что происходит с дочерями и «старушками» тех парней, которые отказываются от членства в клубе. Именно это, а не что-либо другое, что могло бы случиться с ними, удерживает членов клуба в узде – знание того, что может случиться с их семьями.

Но я также просто не могу сказать ей об этом, потому что не могу представить, как я сижу здесь, на этой маленькой кухне, вдыхаю воздух, всё ещё пахнущий жареным мясом, приправленным жиром, маслом и пирогом, и рассказываю маме обо всех ужасных, унизительных, грязных вещах, которые я совершала и к которым меня принуждали с тех пор, как я проснулась в той постели. И что ещё хуже, я не могу представить, как можно признаться в остальной части правды, в том, что мне действительно понравилось что-то из этого.

Я была вынуждена это сделать, но в то же время не могу сказать, что мне это не понравилось.

– Там тяжело, – признаюсь я, потому что знаю, что не могу просто солгать ей в лицо. Она знает меня лучше, я могла бы придумать оправдание своему голоду и потере веса, но не тому, что я счастлива или несчастлива. – Это вынужденная мера, – говорю я, надеясь, что она оставит всё как есть.

– Со стороны мистера Сент-Винсента было очень любезно организовать для тебя ещё одну стипендию, – задумчиво говорит она. – Я хочу сказать тебе, Афина, что, если тебе не хочется уезжать, ты можешь просто поступить в государственный университет, как и собиралась изначально. Но... – она колеблется, и я вижу на её лице борьбу между житейскими заботами и желанием быть хорошей матерью, дать мне всё, что я хочу или в чем нуждаюсь для счастья. – Я думаю, мистер Сент-Винсент, вероятно, был бы недоволен, если бы ты ушла, после всего, что он сделал, чтобы обеспечить это для тебя, – мягко говорит она. – Я не хочу, чтобы ты оставалась там, где тебе не нравится, но, если он меня уволит, у меня не будет хороших рекомендаций на другую работу. Я не работала, пока была замужем за твоим отцом, это моя первая работа с тех пор, как мы поженились. И без защиты мистера Сент-Винсента... – она замолкает, но я знаю, чего она не договаривает. Без этой защиты мы уязвимы для любого из «Сынов Дьявола», который захочет напасть на нас. Любого, кто захочет сделать из нас пример.

Нам пришлось бы бежать очень далеко, чтобы спастись от них.

– Всё в порядке, – быстро говорю я ей. – Это просто тоска по дому. Но теперь я здесь и уверена, что к концу выходных почувствую себя намного лучше. Я буду готова вернуться и начать новую неделю.

– Именно так. – Она улыбается мне, и я знаю, что именно это она и хотела услышать, заверения в том, что на самом деле всё не так уж и плохо, что я просто скучаю по дому и что всё, что мне нужно, это провести пару ночей в своей старой постели и немного домашней стряпни, и я быстро поправлюсь.

Мне нужно нечто большее, чем это. Мне нужны ответы. Мне нужна помощь. И мне нужно, чтобы Кейд, Дин и, честно говоря, Джексон тоже отправились прямиком в ад, откуда они пришли. Но я не собираюсь получать ничего из этого, так что мне придётся довольствоваться несколькими порциями хорошей еды и парой ночей сна, не задаваясь вопросом, с каким новым адом я столкнусь утром.

Это действительно немного помогает. Моя мама буквально сияет, когда я здесь, она с удовольствием готовит для меня еду, сидит и разговаривает, рассказывает мне о том, что происходит в поместье, и о нескольких друзьях, которых она завела среди персонала за последнее время, с тех пор как Филип Сент-Винсент нанял ещё нескольких, и даёт мне советы, чем заняться пока она на работе. Я рассказываю ей о некоторых своих днях в университете, гуляя с ней в парке вечером, после того как она закончит, и мы вместе идём в кино. Это похоже на мою прежнюю, нормальную жизнь, и я почти могу выбросить Кейда, Дина и Джексон из головы на какое-то время.

Почти, но не совсем. Потому что я знаю, что неизбежно должна вернуться.

У меня нет выбора. Даже если бы я была готова подвергнуть себя такой опасности, я не могу рисковать своей матерью. В первую очередь, я сделала это для неё, гораздо больше, чем для себя, и теперь я не собираюсь отступать.

Я собираюсь выяснить, как победить их в их собственной игре. Я могла бы покончить с этим прямо сейчас. Слова Джексона уже несколько дней крутятся у меня в голове, пока я пытаюсь осмыслить их. И я могу думать только об одном.

Как только я трахну кого-нибудь из них, что-то изменится. А это значит, что лучший способ победить их – сделать выбор самой.

Я знаю, кого хочу, если у меня есть выбор. Но однажды он уже оттолкнул меня, когда мы оба были на грани того, чтобы сдаться. И всё же я должна попробовать ещё раз. Предположим, у меня есть хоть малейший шанс провести свой первый раз с кем-то, к кому я не испытываю полной ненависти, с кем-то, кого моё тело, по крайней мере, отчаянно желает. В этом случае победа будет намного слаще.

Если он снова отвергнет меня…

Итак, я не совсем понимаю, что делать. Я знаю, что не хочу Кейда или, по крайней мере, ничего, кроме того, что хочет моё предательское тело, но отец Кейда могущественен, и Кейд тоже, в силу этого. Его семья много сделала для моей, и, возможно, было бы разумно укрепить это, позволив Кейду победить. Но секс с Кейдом будет порочным, жестоким и болезненным. С Дином, я не уверена, каким бы он был. Унизительный, возможно, холодный и, вероятно, бесчувственный. Но, возможно, более приятный, чем с Кейдом.

Правда в том, что все трое по-своему заводят меня, проникают в самые тёмные, извращённые уголки моей души и заставляют подвергать сомнению всё, во что я когда-либо верила о себе. Всё, что, как мне казалось, я знала о том, кто я такая и с чем я готова мириться. Что бы я позволила. Чего бы я хотела.

Завтра я возвращаюсь в дом Блэкмур и собираюсь сделать свой ход.

И Джексон – моя цель.