Текст книги "Тайны тысячелетий"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

И все же многие побудительные мотивы его поступков остаются загадкой. Те, кто пережил хотя бы однажды австралийскую ночь, свидетельствуют, что она действует завораживающе. Джозеф Джадж предположил, что эти ярчайшие звезды Южного полушария, непривычно огромные и сияющие, как прожектора, будто призывали Берка побыстрее пересечь ставшую для него уже отвратительной пустыню, возбуждали в нем какую-то фатальную устремленность, тяготы пути к тому времени начали играть роль своего рода галлюциногенов, и ему хотелось побыстрее, вопреки рассудку, выйти к лазурному, манящему океану?

Между Менинди и Куперс-криком на четыре сотни миль раскинулась равнина, поросшая засухоустойчивыми кустарниками и солянками. Труднодоступность и удаленность этой земли от обжитых краев порождали загадочные слухи о туземцах, их нравах и обычаях. Множество таинственных мест обрастало легендами. Одним из них были полости в долине Мутвинге. Здесь равнину пересекает хребет Бендьяно, в пещерах и ложбинах которого упрятана наскальная живопись племени вильякали. В своих записках Уилс назвал это место «романтическим ущельем». А аборигены верили, что его посещают духи и охраняют местные божества. (До сих пор нет полного описания этого наскального творчества.) Американские путешественники не могли пройти мимо такой достопримечательности.

Вход в пещеру продувается ветрами и прикрыт листвой и комьями грязи. Ведет же он к ручью и теплым скалам внутри каменных нагромождений. Здесь сложился своеобразный комфортный микроклимат, и неудивительно, что туземцы считают это место священным. Наверху шумят ветры, а тут царит вековая тишина, в полумраке ползают по стенам ящерицы – полусонные гекконы. Прямо над головой поднимается огромная оранжевая стена и нависает крыша из песчаника. Задник этого гигантского крыльца расписан охристой краской, правда, эти рисунки аборигенов – небольшие. Трудно было сказать, когда создавалась эта наскальная живопись, но, судя по относительно постоянной температуре воздуха в пещере, можно предположить, что краски могли сохраняться неопределенно долго, не меньше нескольких столетий. Длинная змея, окрашенная в белое, извивалась на стене – от нее и пошло современное название Змеиной пещеры.

Но больше всего поражали отпечатки рук – пигмент наносился (а скорее всего, распылялся изо рта) на пятерню, прислоненную к камню. Быть может, это рисовали предки тех, кто так настойчиво и даже, как записал в своем дневнике Уилс, «назойливо» приглашал путешественников на танцы… То были «большие черные племена».

Росс Джонстон, рейнджер, курирующий этот национальный исторический памятник, привел рассказ одного старика, хоть каким-то образом объяснивший эти необычные наскальные изображения. По его мнению, то был своеобразный мемориал ушедших в иной мир, место, куда могли прийти родственники и оплакать умерших. Что-то вроде небольших разрисованных надгробий…

Отряд Берка продвигался на север мимо холма в Нунтуранжи к возможным источникам воды на болоте Торовато. Оттуда Берк отправил проводника Райта обратно в Менинди с инструкцией «следовать за мной с оставшимися верблюдами». Он вручил ему также письмо для исследовательского комитета Географического общества, в котором признавал отставку доктора Беклера и предлагал утвердить Райта на должность третьего офицера (вторым изначально был Уилс). Берк также отсылал письмо своему дяде в Ирландию, напрямую высказываясь в нем о Ланделлсе и Беклере. Они были якобы «ничтожнейшими трусами и подали в отставку, когда увидели, что я решил продолжать путь дальше»…

Потом начальник экспедиции выстроил свой, уже потрепанный отряд и в открытую спросил, хочет ли кто вернуться с Райтом. Вместе с человеком, перед которым они стояли, все обрекали себя на рискованное и опасное предприятие…

Уже далеко затемно американцы въехали в Тибубуру, городок с одной-единственной улочкой. Он напоминал ковбойские поселки Соединенных Штатов 80-х годов прошлого века – низкие деревянные строения с металлической крышей и крыльцом, редкие деревья вдоль дороги, по которой бредет ослик, отбиваясь копытами от тявкающих собак.

Здесь останавливаются огромные ревущие грузовики, развозящие продукцию с ферм на рынок. Это мощные дизельные машины, кузова которых уставлены массивными трейлерами с мычащими коровами или блеющими овцами.

Но не таким было это место, когда сюда пришел отец Дэвис О’Коннор, новый знакомый путешествующих – журналиста и фотографа. Тогда он перегонял стада волов. А теперь Дэвис и ее муж Барни ведут оседлый образ жизни, став владельцами семейного отеля. Атмосфера в этом провинциальном городке спокойная и размеренная. Обычно жители вместе с редкими приезжими прогуливаются вечерами взад-вперед по улице.

В один из вечеров в баре семейной гостиницы сидели трое молодых стригалей и пожилой скотовод с лицом, обветренным, как каменистая пустыня. Один из американцев спросил этого ветерана о перевыпасе пастбищ, и он закивал головой:

– Да, да, а еще этот излишний вес у овец. Но кто знает, когда именно случится засуха? В прошлом году мы получали с овцы всего лишь по 50 центов прибыли. Это было почти себе в убыток, и приходилось, клянусь вам, просто отстреливать скот.

Он сделал изрядный глоток «Уэст энд экспорт» – одного из лучших местных австралийских сортов пива.

– А знаешь ли ты, приятель, что в этой стране овцы работают парами? Одна – переворачивает проклятый камень, а другая – слизывает с его дна мох. Каждой овце требуется 35 акров пастбищ…

Вот так, за какое-то неполное столетие все здесь подчинилось скотоводческому бизнесу, причем настолько, что уже не стало хватать овцам жизненного пространства. И даже пустынную территорию начали делить между фермами, а заодно и протягивать заграждения от хищников. Так, между штатами Квинсленд и Новый Южный Уэльс тянется проволочная ограда, достаточно надежно оберегающая овец от диких собак динго, приходящих с севера. В отдельных местах в ней имеются проходы, своеобразные ворота, к которым веером сходятся дороги со всей округи. К этим местам отряд Берка подошел в последних числах октября 1860 года и уже в начале ноября миновал озеро Булу. В это время им улыбнулось счастье. Озеро могло быть либо высохшим и сиять на солнце оголенной сковородой, либо быть покрытым дождевой водой, еще не насыщенной чрезмерно солью. В тот день людей ожидала бесценная влага. На берегу в такое благоприятное время обитало до шестидесяти чернокожих аборигенов.

Вся местность вдоль течения ручья Куперс-крик представляет собой дно исчезнувшего моря – бесконечные пески, красноватые, будто загоревшие. Через них шел грязный след, указывающий путь к жилью. Оба Джозефа добрались до скотоводческого пункта Эпсилон уже затемно и обнаружили там дом под железной крышей, со всякими удобствами в окружении сараев и всяких подсобных помещений.

Хозяин вышел им навстречу – спокойный, уверенный, с обветренным лицом и открытым взглядом. Семейство его прибыло на этот рубеж двадцать лет назад.

– Все время стояла засуха, – вспоминал он. – Мы пробурили скважину 1300 футов глубиной. И выиграли сражение за воду. В нашем деле немало риска – засухи, пожары, наводнения, рынок…

– У нас привычное дело – вода в доме во время наводнения, песок в комнатах – в засуху, – добавила его супруга.

Хозяин и гости сидели за столом, пока жена готовила обед из баранины.

– Если нам удастся дождаться четырех дюймов дождя зимой, то дела пойдут хорошо. С 1960 по 1967 годы здесь почти не было дождей, потом, в 1974 году, выпало 42 дюйма осадков, и везде пошли наводнения. Только через три месяца мы смогли выехать на грузовике, и только через семь – доставить продовольствие.

– А в этом году одолели пожары, в начале в ноябре, потом в феврале. Один большой пожар начался от молнии, от Ворот Тьюн до Куперс-крика все было выжжено.

Чтобы противостоять таким натискам природы, требуется значительное пространство для маневра. В целом Эпсилон контролирует площадь в 650 квадратных миль песчаной, нередко каменистой пустыни. Здесь выпасают 4 тысячи овец и пробурено шесть скважин глубиной 900 футов до теплых артезианских вод – на случай засухи. Все фермы в этом краю хотят попасть на рынок Аделаиды в зимние месяцы, когда цены вполне приемлемы и холод на юге не дает скоту нагуливать вес. Если повезет с погодой, то все сложится удачно. Но когда не выпадает ни единой капли дождя и оказывается мало кормов, приходится продавать овец весной и терпеть убытки.

Для подсчета поголовья и присмотра за ним нанимают ковбоев или «коугерл». За светлое время суток они проезжают на лошадях 40–50 миль. Некоторые скотоводы используют дорожные велосипеды, а в крупных хозяйствах для этих целей имеются даже самолеты.

Машина с путешественниками пробилась через красные дюны, и тут перед ними открылась огромная низменность, с пустынным ландшафтом, казалось бы, существовавшим со времён сотворения мира; но далеко на горизонте зелень, растворявшаяся в дымке, говорила о присутствии воды – это был оазис Куперс-крик, казавшийся миражом в этих песках.

То, что обозначается термином «крик», естественный феномен, можно даже сказать, чудо природы, бьющееся сердце и ритмично работающие легкие пустынных ландшафтов Австралии. Куперс-крик, пересыхающий в засушливые сезоны, пульсирует, как сама человеческая жизнь, постоянно обновляясь и возрождаясь.

Преодолев Большой Водораздельный хребет Восточного Квинсленда, Куперс плавно катит свои воды на протяжении восьмисот миль. Пробиваясь через холмы и овраги на запад и на юг, реки Барко и Томсон, наконец, сливаются и дают рождение Куперс-крику. А во время наводнений этот скромный поток разливается миль на тридцать.

Спокойно, но упорно стремятся воды на запад, к обжигающим пескам и скалам внутренних районов континента. Их путь отмечен разветвленными рукавами, заводями и лагунами, озерами и болотами. Песчаное ложе этих пересыхающих речек сильно углублено и лежит в тени роскошных каучуковых и эвкалиптовых деревьев.

Через десяток лет после изнурительного похода Берка в эти срединные массивы пустынного континента устремилось беспокойное племя ковбоев-пионеров. Безжалостное соперничество за пастбища заставляло искать свободные земли даже к этих Богом забытых краях. Около 1870 года молодой Джон Конрик провел овечье стадо от Виктории до Куперса и основал на восьмистах квадратных милях хозяйство Напа Мери. На запад от него расположилось другое хозяйство, Иннаминка, охватившее 13 тысяч квадратных миль. И примерно тогда же на берегу Куперс-крика появился небольшой городок. Но уже в наше время, лет двадцать тому назад, он начал приходить в запустение.

Теперь же это крошечное поселение переживает второе рождение. Прошли времена, когда здесь исправно работал госпиталь, функционировал полицейский участок и процветал известный бар со своей не менее знаменитой на всю округу горой пустых пивных бутылок. Теперь же у дороги появился новый четырехкомнатный отель, обрамленный кустами, с пивным баром и магазином. Невдалеке по холму пролегла взлетно-посадочная полоса. Ныне старое пристанище скотоводов живет второй жизнью, теперь уже как туристский центр.

11 ноября отряд Берка вышел к речке Уилсон, одному из рукавов Куперс-крика и встретил бесчисленные стаи птиц на деревьях, склонивших свои ветви над тихими глубокими водами. На первой стоянке на людей напали полчища крыс, и им пришлось разбить новый лагерь ниже по течению, под номером 65, ставший впоследствии самым примечательным пунктом на всем маршруте. Это было живописное место близ речного ущелья.

После тщетных попыток пробиться на север, когда сбежали три верблюда, а Уилсу и Макдоноу пришлось в течение 48 часов совершать пеший марш-бросок, Берк вновь решил разделить свой отряд и вместе с Уилсом, Кингом и Греем в быстром темпе проскочить полконтинента. Он назначил Уильяма Брейха начальником над остающейся небольшой группой людей, дав им указание соорудить убежище на случай нападения туземцев и ждать его возвращения. Но когда могла произойти эта встреча, никто не знал… Вспоминая свой последний разговор с Берком, Брейх признавался, что будто бы ему было приказано ждать три месяца, если раньше не кончатся продукты, и после этого возвращаться к Дарлингу. Берк был уверен, что Райт будет в этом же месте уже через несколько дней с остатками экспедиции…

Вчетвером – к океану

16 декабря, на рассвете группа Берка тронулась в путь. Можно себе представить, как они с Уилсом шли впереди, сверяя путь по компасу, а за ними двигались Грей с лошадью и Кинг с шестью верблюдами. Брейх в течение целого дня провожал их, следуя рядом, а трое его людей – Паттон, Макдоноу и сипай Дост Магонет – в лагере начали строить деревянный форт.

Вскоре путешественники встретили большую группу темнокожих туземцев, «настойчиво уговаривает нас пройти к ним на стоянку и потанцевать; ничего, кроме угрозы пристрелить их, не действовало»…

В начале следовали на запад вдоль течения Куперс-крика, потом повернули на северо-запад по направлению к каменистой пустыни Стюарт.

Но до сих пор все еще складывалось еще более или менее удачно. Когда Берк со своими людьми проходил озеро Кунги, его глиняная плоская впадина, напоминающая сковороду, оказалась заполненной дождевой водой. Здесь же им повстречалось множество аборигенов, одаривших их рыбой. Рождество отмечалось у «восхитительного водоема». За четыре последующих дня, они прошли этот страшный район, вышли к речке Дайамантина (Алмазная) и двинулись вдоль ее берегов на север.

В наше время дорога в этих краях пролегает через песчаные дюны, такие же величественные и выразительные, как на рождественских открытках. Но одно дело – лицезреть их из окон машины, и совершенно другое – преодолевать пешком. Но в конце концов попадаешь на огромную, даже по австралийским меркам, равнину. Лишь миражи на горизонте в виде голубых сполохов разнообразят скучный ландшафт. В центре этого края расположено Кордило-Даун, одно из наиболее удаленных от обжитых мест поселений.

Американские последователи известных путешественников прошлого века получили разрешение стать лагерем за водоемом на территории фермы. Тысячи птиц повисли на деревьях, как конфетти, издавая громогласные звуки. Ночью на восточном горизонте выплыла массивная белая луна, излучая такой яркий свет, что, казалось, вот-вот появятся горы. Но из таинственной глубины пустыни показалась лишь стая пеликанов, бело-голубых при такой театральной иллюминации.

Вполне возможно, что такую же картину наблюдал и Берк, окончательно пройдя каменистую пустыню и выйдя к этому «чудесному ручью» – Дайамантине. Проследовав еще дальше на север, он стал лагерем у места, где ныне расположен Бердсвиль. Сейчас здесь глушь. Постройки можно пересчитать по пальцам, а население, как сказал один из жителей, составляет «сто живых существ, включая собак». Место получило свое название от обилия птиц, которые появляются здесь, когда проливные дожди превращают всю округу в одно сплошное озеро. Наводнения стали для жителей привычным, хотя и доставляющим немало хлопот, явлением природы…

Кроме птиц, ежегодно в небе над Бердсвилем появляется дюжина самолетов, прилетающих сюда на конные скачки. Восьмикомнатный отель, как правило, быстро заполняется людьми, а те, кому не хватает крыши над головой, ставят палатки поблизости. После того как разъезжаются гости, жизнь в городке входит в прежнюю колею. Люди занимаются хозяйством, со своих ранчо заезжают в бар при гостинице поболтать или поиграть в «дартс». Во многом Бердсвиль зарабатывает свои капиталы на репутации удаленного и изолированного «медвежьего угла». Многие люди добираются сюда только для того, чтобы посетить бар и потом говорить, в какой дыре они побывали.

Американцы, в свою очередь, были очень удивлены, узнав, что в этих краях бывают туристы. Буквально в то время, когда Джозеф с напарником находился в баре, в пустом небе появился самолет, и вскоре четыре здоровяка в больших шляпах вошли в это заведение.

– Итак, это и есть тот ужасный бар в Бердсвиле?

Но у американцев был свой интерес и соответствующие вопросы к ним: прежде всего, почему они здесь оказались.

– Ну, как же, чтобы потом говорить, что мы побывали тут, для чего же еще!

У этих мест печальная слава, и потому посетить их значило многое. Случались периоды, когда пыльные бури продолжались целыми днями, и уже через дорогу ничего не было видно. По утрам приходилось все откапывать от песка, а лошадей и вовсе нельзя было найти, если у них не имелось медного колокольчика.

В 20-е годы, за десяток лет, бывало, дождь вообще не выпадал… Скот погибал от жажды, и его заносило песком. Одна встреченная в этих краях женщина вспоминала, что ее дочь дожила до восьми лет, прежде чем увидела первый дождь, сменивший ту ужасную засуху. Она была так испугана этим, что прибежала домой с криком: «Мама, колодец падает с неба».

Может ли такое случиться снова? Метеорологи не отрицают, а люди ожидают засухи каждый год.

Берк, Уилс, Кинг и Грей встретили новый, 1861 год, в 80-м по счету лагере, к юго-востоку от впадины, ныне занятой озером Мачате. А тропик Козерога (Южный) пересекли 7 января среди разветвленных русел реки Гамильтон.

В эти январские дни записная книжка Уилса отражает его жизнерадостное настроение. Он упоминает о голубях и утках, об одиноких бродягах. Но усталость и истощение, накопившиеся за время длинного путешествия, уже начинали сказываться. 5 января Берк, вообще редко бравшийся за ручку, внес в свой небольшой путевой журнал такую запись: «…я удовлетворен тем, что человек никогда прежде не подвергался столь суровым испытаниям».

И какой же это был подвиг терпения и стойкости! Как определил Уилс, они шли на север вдоль 140° долготы, от 25° до 22° широты, следуя по невидимой линии меридиана и упорно проходя в день по 12 часов. Это была изматывающая ходьба, и люди двигались словно во сне.

Впереди открывался хребет Селуин, холмистая местность до тысячи футов высотой. Поднявшись на высшую точку, скорее всего, это была гора Сигнал, Берк бросил взгляд на север вдоль хребта и решил «идти прямо по гребню», несмотря на то, что верблюды «потели и мычали» в этой гористой суровой местности.

У нас имеются доказательства того, что пришлось перенести и людям, и животным на этом форсированном марше, хотя Уилс теперь вел дневник нерегулярно и писал не столь аккуратно, как прежде: в начале делал записи каждый день, потом два дня в неделю, потом – один, затем снова – два… Но лагеря экспедиции появлялись по маршруту каждый день: 101, 102, 103, 104, 105…

Центр Австралийского континента – это еще и незабываемые вечера в песчаном океане, раскинувшемся на огромном пространстве. И кругом – тишина, молчание стомиллионолетних скал. Волшебное зеркало свинцово-спокойных вод отражало пустынно выгоревшие небеса. И лишь большой красный кенгуру в лучах заходящего солнца нарушал этот застывший пейзаж, совершая умопомрачительные прыжки в поисках тени.

Тишина будто хранила тайну той трагедии, разыгравшейся в песках. Но, думая о неимоверных трудностях, которые испытывал Берк, двигавшиеся по его следам не могли не вспомнить и о тех четверых в лагере номер 65 на Куперс-крике. Те люди были прикованы к одному месту, как заключенные, но, в отличие от американцев, их удерживали долг и обстоятельства. Они стойко переносили тяготы, каждый день всматриваясь в горизонт, вступая в стычки с аборигенами и терпеливо ожидая возвращения передовых отряда.

Можно только догадываться, как бы поступил Берк, если бы знал, что Райт с верблюдами и поклажей только в эти дни вышел из далекой Менинди. Этому как будто есть объяснение и все же остается недоумение: как можно было так задерживаться, зная, что люди ждут помощи? Райт простоял там лагерем почти три месяца, откладывая свой выезд то по одной, то по другой причине. Вначале это было ожидание официального назначения Райта третьим лицом в экспедиции; потом отъезд задержал посланник из Мельбурна, пытавшийся нагнать Берка на лошадях. Но пройти на лошадях по пустыне было заведомо сумасбродной идеей, и напрасны были ожидания Райта. Итак, время шло, а люди оставались на месте. Росла их неуверенность и угасала воля к победе. И все же над всеми членами экспедиции, над тремя отрядами, разбросанными на огромном расстоянии, светила одна луна, все они одинаково тяготились безмолвием пустыни и подчинялись бесконечному ритму жизни и смерти в этих безлюдных краях.

Несмотря на страх верблюдов, исследовательская партия продвигалась вперед через холмы хребта Селуин, и наконец добралась до речки, которую Берк окрестил Клонкарри, в честь его знатных ирландских родственников.

А шли они недалеко от тех земель, которые в один прекрасный день откроют людям свои богатства и поразят их воображение горной породой с удивительными свойствами – урановой рудой. Правда, ныне единственное функционирующее здесь месторождение – шахта Мери Кетлин. Добыча в ней ведется с 1975 года после 11-летнего перерыва. Но с тех пор не прекращаются и дебаты вокруг этого смертоносного минерала.

Американские путешественники прибыли в Клонкарри ясным субботним утром. Шло родео, и они попали как раз к началу представления. Повиснув на заборе, ограждающем площадку, где проходили состязания, они наблюдали за охотой с бульдогами, поимкой теленка с помощью веревки, объездкой лошадей. А вечером веселились все жители. Это было похоже на сельские танцы, когда малыши забавляются, скользя по полу, а взрослые пары кружатся под старинные мелодии оркестра. Вся же остальная публика становится в круг, и каждый кладет руки на плечи рядом стоящего. И этот круг начинает неторопливо двигаться под незамысловатые ритмы, потом останавливается, все медленно вращаются, отступают назад, потом вперед, затем вновь продолжают движение по кругу. Кажется, из всех традиций фронтира выжил лишь один этот танец. В какой-то момент американцы поняли, что, несмотря ни на что, это единый народ – старики и молодежь, взявшись за руки и движущиеся в едином порыве. Песня называлась «Гордость Ирландии» – в каких только уголках земли ее не услышишь!

К северу от Клонкарри четыре человека из отряда Берка оказались уже в тропиках с их не прекращающимися дождями и душной жарой. В этих землях и в наши дни приходится встречать несметные полчища саранчи, ястребов, прыгающих кенгуру. Вдоль дороги нередки останки молодых быков, уже разложившихся. И повсюду белые термиты понастроили свои конические домики, придав местности какой-то кладбищенский вид.

До сих пор ничего доподлинно не известно о последних неделях путешествия Берка. Титульный лист пустой записной книжки Уилса зафиксировал их путь: «Полевая тетрадь N 8. От Куперс-крика до залива Карпентария. Лагерь 118–119. Южная широта 19 1/4° 17.53’. Нижняя часть залива Клонкарри». Но это и все.

В последнем, 119-м, лагере речные и озерные воды были солеными, и прилив уже давал о себе знать. Берк и Уилс пробивались вперед на лошади, но быстро увязли в трясине.

Им долго пришлось выбираться, сооружать что-то в виде небольшого вала и выталкивать животное на твердую почву. Дальше они вышли на тропу, наткнулись на туземцев, убежавших от них, потом встретили других, указавших им путь к морю, и наконец 11 февраля 1861 года цель всей экспедиции была достигнута. Люди стояли на берегу залива Карпентария. Но им так и не удалось увидеть океанские просторы и солнце, играющее на лазурных водах. Болота и мангровые заросли были последним непреодолимым препятствием для истощенных людей. Отрывочные записи Берка свидетельствуют: «…Как мы ни стремились, но так и не вышли к открытой воде».