Текст книги "Год 1944-й. Зарницы победного салюта"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

М. И. БАРАНОВ,
капитан юстиции в отставке
СОЛДАТ ОКТЯБРЯ

В парке имени М. И. Калинина в городе Черновцы стоит памятник Герою Советского Союза генерал-майору Федору Александровичу Боброву.

– Солдат Октября! – говорят о коммунисте с 1918 года генерале Ф. А. Боброве.

В годы гражданской войны Ф. А. Бобров возглавлял пулеметную команду в составе 1-го Социалистического рабоче-крестьянского партизанского отряда ВЦИК, созданного по указанию В. И. Ленина, сражался под Псковом, на других фронтах. Заслуги Ф. А. Боброва в годы гражданской войны были отмечены орденом Красного Знамени.

С первых дней Великой Отечественной Ф. А. Бобров защищал родную землю от фашистских захватчиков.

…Во второй половине марта 1944 года возглавляемая Бобровым 42-я гвардейская стрелковая дивизия в составе 40-й армии вышла к Днестру.

В одну из хат на западной окраине села Козлов прибыл комдив. Выслушав доклады офицеров, он подвел итог:

– Медлить нельзя. Необходимо скорее форсировать реку. Но… – Бобров многозначительно посмотрел на начальника штаба и закончил – Нужны разведданные. Как говорится, не зная броду, не суйся в воду. – После короткой паузы комдив продолжил: —Вам, майор Зима, следует возглавить разведчиков и сегодня же проникнуть на тот берег, – обратился он к начальнику разведки. – Проникнуть без шума и первым делом установить, где опорные пункты, уточнить систему огня. Ясно?

– Приказ будет выполнен, – ответил Зима.

– Не сомневаюсь.

– Майор Середа, – продолжал комдив, – вашему полку подготовиться к форсированию. Готовность – завтра к 18.00.

Офицеры разошлись.

– Да, нелегка задачка, – проговорил Бобров, обращаясь к начальнику штаба подполковнику Ф. Ф. Бочкову. – Бои предстоят трудные… Неизбежны потери…

– Опыта нам не занимать: был Днепр, был Южный Буг, – ответил Бочков.

– Опыт опытом, а думать надо. Подождем разведчиков.

…Ночь на 20 марта выдалась темной. Небо сплошь заволокло тучами, – тьма хоть глаз выколи. И легче разведчикам в такой обстановке, и труднее: усложняется ориентировка.

Майор Зима и разведчики осторожно, чтобы не вспугнуть противника, переправились на противоположный берег и залегли.

– Вы, Кобилчик, с пятью автоматчиками окопаетесь на этом пятачке, – после короткого раздумья приказал Зима сержанту. – Смотреть в оба. Все запоминать. А я с двумя разведчиками проберусь к селу Волошковое. Что-то здесь у берега подозрительно тихо.

В этот день генерал Бобров находился в полку К. Г. Середы. Особенно долго пробыл он в батальоне капитана Дряпы, который первым должен был форсировать реку. Из бесед с бойцами комдив отлично понял настроение, горячее стремление гвардейцев скорее переправиться через Днестр. Но он понимал, что этого еще мало для обеспечения успеха в преодолении водной преграды. Бобров вникал во все: в экипировку солдат и командиров, наличие переправочных средств из подручных материалов, давал советы, как лучше действовать, закрепиться на том берегу.

Вместе с командиром полка и командиром передового батальона наметили участок и порядок форсирования. Комдив поставил задачу артиллеристам, организовал взаимодействие батарей и дивизионов со стрелковыми подразделениями.

Возвратились разведчики. Бобров внимательно выслушал майора Зиму, допросил захваченного «языка». Все свидетельствовало о том, что гитлеровцы на этом участке прочно укрепили берега Днестра.

– Форсирование начнем с наступлением темноты. И без артподготовки, – распорядился комдив.

Первой переправлялась рота лейтенанта Островского. Вначале было тихо. Но затем враг открыл беспорядочный огонь. Из-за реки доносилась все усиливающаяся стрельба. По селу противник тоже начал вести артиллерийский огонь. Но Бобров и это предусмотрел: ни одного человека в поселке не осталось.

– Направляйте вторую роту лейтенанта Николаева. Наращивайте силы на том берегу, – приказал комдив по телефону.

– Слушаюсь. Сам тоже переправляюсь, – ответил командир 127-го стрелкового полка.

– Разрешаю.

Бой разгорался. Заговорила наша артиллерия. К рассвету переправился и второй полк—136-й. Саперы работали самоотверженно.

Утром с плацдарма два полка нанесли удар и выбили гитлеровцев из населенных пунктов Волошковое, Васильевка, Распашенцы, расширив плацдарм до восьми километров по фронту.

К этому времени и командир дивизии переправился на тот берег. Видеть, чувствовать пульс боя – закон для Боброва. Только так, считал он, можно успешно управлять им.

Разведка донесла: противник пытается закрепиться в районе города Сокиряны, где создан сильный узел обороны.

Федор Александрович склонился над картой и задумался. Враг силен, сопротивляется отчаянно. Что-то надо придумать.

Комдив решил перехитрить противника – не атаковать в лоб сильный опорный пункт Сокиряны. С адъютантом и автоматчиком направился он на НП к майору Л. Я. Уставщикову. Выслушав доклад командира полка, Бобров поставил ему задачу:

– Брать Сокиряны надо. Да и наш сосед – дивизия генерала Карлова – поможет полку совершить обходный маневр и атаковать противника с фланга. Вот так, – и Бобров на карте начертил путь маневра и направление удара. – А с фронта поможем вам имитацией атаки.

Командир полка слушал, прикидывал в уме решение, а затем изложил план боя.

– Действуйте, не теряйте времени.

Утром 24 марта бой за город завершился, 42-я гвардейская дивизия во взаимодействии с частями 163-й стрелковой выбили врага из Сокирян.

Противник отошел к железнодорожной станции, километров пять западнее города, и предпринял несколько контратак при поддержке бронепоезда. Батальон майора И. М. Дудуры с дивизионом майора П. С. Трошилова отражали контратаки гитлеровцев. Роты старшего лейтенанта И. М. Слепого и лейтенанта Мешкова обошли врага и нанесли ему удар с тыла. Враг был полностью разгромлен и оставил станцию Сокиряны. Излюбленный прием комдива – обходный маневр и на этот раз принес успех.

Наступление продолжалось. 26 марта гвардейцы вышли к государственной границе СССР в районе села Перерыта на берегу реки Прут. В авангардных подразделениях были солдаты первого батальона 127-го полка капитана Дряпы из дивизии генерала Боброва.

За успешные боевые действия на территории Буковины, за выход на государственную границу 42-я гвардейская стрелковая дивизия удостоена ордена Ленина, а командир дивизии награжден орденом Богдана Хмельницкого II степени. Многие боевые соратники генерала Ф. А. Боброва офицеры Л. И. Дряпа, И. М. Дудура, П. Б. Кошкарев, Г. В. Резин-кин, И. М. Слепой, П. С. Трошилов и другие награждены орденом Красного Знамени.

25 сентября 1944 года в одном из боев в Карпатах комдив генерал-майор Федор Александрович Бобров погиб смертью храбрых. Ему присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

Дерзкий маневр

Под покровом ночной темноты группа автоматчиков во главе с командиром роты старшим лейтенантом Богашевым переправилась через Днестр. Бесшумно подойдя к вражеским окопам, бойцы ворвались в них и в рукопашной схватке уничтожили находившихся здесь гитлеровцев. Так был захвачен небольшой плацдарм, на который начали переправляться воины 759-го полка 163-й стрелковой дивизии.

Фашисты, бросив сюда несколько подразделений, перешли в контратаку.

– Выстоим, отразим натиск врага! – прозвучал голос старшего лейтенанта Богашева.

Подпустив гитлеровцев поближе, наши воины ударили из пулеметов и автоматов, забросали их гранатами. Группа Богашева удержала захваченную позицию.

Тем временем основные силы полка, переправившись через Днестр, пошли в наступление, тесня противника.

Западнее города Кельменцы противник, подтянув свежие силы, пытался остановить наступление полка. Богатев предложил повести свою роту в обход вражеских подразделений и ударить с тыла.

– Одобряю, – ответил командир полка. – Но времени не теряйте, действуйте быстро.

Старший лейтенант повел роту, и вскоре завязался бой в тылу противника. Среди гитлеровцев, не ожидавших внезапного удара, началась паника. После короткого боя гарнизон, оборонявший Кельменцы, был разгромлен, захвачены трофеи и пленные.

Старший лейтенант Богашев был первым среди атакующих, он лично уничтожил несколько огневых точек врага, дерзко и бесстрашно дрался в рукопашной.

Александру Иннокентиевичу Богашеву присвоено звание Героя Советского Союза. Ныне капитан в отставке А. И. Богашев проживает в городе Бийске Алтайского края.

Э. И. ЛИПОВЕЦКИЙ,
лейтенант запаса
ТРИ ГВАРДЕЙЦА

Форсировав Прут, танки двигались дальше по буковинской земле. Противник мог появиться в любую минуту. Гвардии лейтенант Г. Карюкин невольно улыбнулся, вспомнив поговорку, которую в последнее время часто повторяли в 45-й гвардейской танковой бригаде: «Русские на Прут – фашисты бегут». Выглянув из люка, он окинул холмистую местность. Танк Карюкина идет первым, прокладывая путь остальным экипажам.

«Не дадим фашисту прорваться. Для того и мчимся на всех парах к городку с таким чисто славянским названием Сторожинец», – не выходило у Карюкина из мыслей.

Лейтенант откинул крышку люка, приподнялся, опершись локтями, жадно вдохнул свежий мартовский воздух. За его танком шли машины гвардии младших лейтенантов Чугунина и Кривенко. Вместе с танкистами двигались четыре артиллерийских орудия и две роты стрелков. Среди пехотинцев отыскалось несколько уроженцев Ульяновщины – земляков Карюкина, с которыми он познакомился перед выступлением на задание. Все они – бывалые солдаты, воевавшие с сорок первого, как и он, черпавшие домашние новости из редких дорогих весточек – писем. Поговорить вволю с земляками не удавалось.

А хотелось вспомнить родной город, Волгу, мысленно пройтись по знакомой до подробностей улице Водников. А может, кто-то из них в одной с ним школе учился, той самой, которую Геннадий успел закончить накануне войны? Три года, – словно вечность для него на фронтовых дорогах. И вот одна из них пролегла по Буковине, ведет его к Карпатам.

Мысли Геннадия прервал раскатистый звук упавшего неподалеку снаряда. По броне танка сильно стукнул то ли осколок, то ли подброшенный взрывом камень.

– Не сбавлять скорости! Огонь! – подал он команду по радио. Фашисты не успели опомниться, как советские танки ворвались на околицу села Драчинцы. Группа гитлеровцев, безуспешно пытавшаяся преградить им дорогу, в панике отступила.

Занялись своей работой пехотинцы. Дружно перебегая от хаты к хате, выкуривали засевших там фашистов. Эти схватки длились недолго, и вскоре автоматчики опять заняли свои места на машинах.

– Что, командир, легкая встряска? – услышал Карюкин в шлемофон спокойный голос Чугунина. – Главная драка у нас впереди – осталось каких-нибудь двенадцать километров…

Как только танки миновали небольшой лесок, наметанный глаз Карюкина различил наспех замаскированные боевые порядки противника. Жестом руки он подал команду остановиться. В бинокль лейтенант увидел танки и артиллерию врага. Такую силу лобовой атакой, как там, в Драчинцах, не возьмешь. Карюкин принял решение атаковать своим танком гитлеровцев с фронта, а остальным экипажам идти в обход и ударить с фланга и тыла.

Машина Карюкина, дождавшись условного сигнала к атаке, ринулась на оборону врага.

Фашисты обрушили на тридцатьчетверку всю мощь огня. Но танк, маневрируя по полю, стреляя из орудия, упорно двигался к траншее противника.

Гитлеровцы, увидев, что на них вышла только одна тридцатьчетверка, осмелели. Они бросили из укрытий свои «тигры». В одного из них сразу же попал снаряд – танк загорелся. Это экипаж Чугунина, обойдя Сторожинец справа, неожиданно вышел на огневые позиции вражеской батареи.

Ошеломленные фашисты, даже не попытавшись развернуть орудия, бросились врассыпную. Тридцатьчетверка Чугунина, подмяв под себя гаубицы, прорвалась с тыла к танкам противника и метким выстрелом взметнула столб огня над очередным «тигром». Минуты растерянности, охватившей остальные экипажи фашистских танков, хватило для того, чтобы наводчик экипажа Карюкина вогнал снаряд еще под одну башню с ненавистной свастикой.

В это время с левого фланга открыла огонь машина гвардии лейтенанта Кривенко. Сразу двумя факелами вспыхнули вражеские танки. Остальные начали беспорядочно отходить.

– Не давайте фрицам опомниться, гони их, ребята! – радировал Карюкин.

Три советских танка начали преследовать «тигров». Пехота сломила сопротивление вражеских автоматчиков. Подбив еще несколько бронированных машин врага, тридцатьчетверки пришли на помощь пехотинцам. И вовремя. Подтянув свежие силы, гитлеровцы хотели закрепиться в крайних домах. Но, увидев надвигавшиеся на них тридцатьчетверки, прекратили сопротивление.

В своей книге «Танки идут на Берлин» генерал армии А. Л. Гетман так написал об этом: «В результате скоротечного боя городок и станция были к исходу дня полностью очищены от противника. При этом рота гвардии лейтенанта Карюкина уничтожила до ста вражеских солдат и офицеров, пять танков, пять артиллерийских орудий, десять пулеметов… Заняв круговую оборону в Сторожинце, танкисты отрезали противнику пути отхода из города Черновцы».

Черновцы оказались в клещах подразделений войск 11-го гвардейского танкового корпуса. С наступлением темноты, перегруппировав силы, гитлеровцы хотели пробиться через Сторожинец, Но на подступах к нему были встречены плотным огнем танковой роты лейтенанта Карю-кина. Все попытки врага сломить сопротивление не столь мощного, как они узнали потом, заслона советских войск оказались безуспешными. Словно три былинных русских богатыря, встали на пути врага танки Карюкина, Чугунина, Кривенко.

Родина высоко оценила боевой подвиг Геннадия Петровича Карюкина, Феодосия Пименовича Кривенко, Михаила Васильевича Чугунина, отличившихся в боях за Сторожинец. Все три гвардейца награждены орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.

Именем Г. П. Карюкина, совершившего свой подвиг в боях на буковинской земле, названа одна из улиц Ульяновска – его родного города, о котором он ни на миг не забывал на трудных дорогах войны.

М. В. ВЕРБИНСКИЙ,
подполковник запаса
«ВАСЯ, СЫН МОЙ…»

Осенний ветер раскачивал ветви деревьев, устилая золотым дождем серую ленту асфальта. Позади был Киев. И вот уже Борисполь. Сойдя здесь, я направился вдоль извилистой улицы имени Дзержинского и почти в конце ее свернул во двор, окаймленный вишневым садом. Навстречу вышел высокий, чуть сутулый пожилой мужчина – Федор Яковлевич Шкиль.

Светлая просторная горница. В центре стены – портрет юноши в форме офицера-танкиста: гладко причесанные волосы, широкие черные брови, выразительные глаза.

– Вася? – указал я взглядом на портрет.

– Да, но откуда вы знаете?

– Знаю, и не только я…

Мне действительно многое было известно о Василии. О младшем лейтенанте В. Шкиле рассказывали однополчане, с которыми он шагал фронтовыми дорогами. В моем блокноте насобиралось много записей о его боевых делах. О том, как сражался под Сталинградом, где получил ранение, как таранил «тигра» на Курской дуге, как громил фашистов на Украине – на Днестре, в предгорьях Карпат. Был там записан и бориспольский адрес родителей Василия. И вот, наконец, представился случай навестить их.

– Был и я на фронте, с сыном вместе, – тихо говорит Федор Яковлевич. – Однажды в бою вижу: горит, полыхает танк. Бегу к нему. Неужели, думаю, там Вася? – отец опустил голову, вздохнул, и сошлись скорбно козырьки его бровей. Глаза повлажнели…

Воцарилась тишина. Ее нарушила хозяйка дома, Елена Терентьевна.

– Ты, Федор, рассказал бы лучше, как Вася навестил нас в сорок четвертом. Вот в такую, как нынче, осеннюю пору…

– Верно, – отогнал грустные мысли Федор Яковлевич. – Тогда Вася приезжал под Киев получать где-то на разгрузочной станции танки. Ну и заглянул в отцовскую хату. Веселый был. Грудь вся в орденах и Золотая Звезда Героя сияла. Я как раз после ранения на фронте находился дома.

Федор Яковлевич так задушевно рассказывал о том последнем приезде сына, что мне показалось, будто я сам присутствовал во время этой встречи.

…Вот он, горячий, порывистый, входит в светлицу, где все ему знакомое, родное.

– Как вы, дорогие мои, поживаете? Все ли живы, здоровы? Поди, натерпелись, мамо? – Василий подошел к матери и поцеловал ее в бледное, исхудавшее лицо. – Теперь уж конец всем бедам: фашистов добиваем. И жизнь будет хорошая… А знаете, какая честь выпала на мою долю?

– Какая же?

– На Буковине, где мы наступали, первым вышел к западной границе.

– Говори, сынок, рассказывай…

И поведал Василий о тех боях, оставивших глубокий след в его памяти.

…Наши танки, а за ними пехота ворвались в Черновцы. Завязались бои на улицах. Фашисты цеплялись за каждый дом. Но наконец-то их выкурили. Еще не утихла стрельба на западной окраине города, как Василия вызвали в штаб бригады, к комбригу подполковнику И. Н. Бойко.

– Вам, товарищ Шкиль, со своим танковым взводом и десантниками предстоит пробиться к Новоселице, к границе!

Во взводе оставалось два экипажа: взводного и Ивана Бондаренко.

– Два танка – тоже немалая сила да еще с такими орлами-десантниками, – подбодрил Василий бойцов.

– Новоселица будет нашей, – в тон командиру сказал Бондаренко.

В долинах стлался туман, когда взвод Шкиля тронулся в путь. Танкисты сбили одну, затем вторую засаду и приблизились к Новоселице. На окраине городка – два «тигра». Василий Шкиль сам встал к танковой пушке и послал подкалиберный снаряд по вражеской машине. Одновременно открыл огонь и Бондаренко.

– Вот и спустили с «тигров» шкуры! – сказал Шкиль, когда вражеские танки задымили. – Теперь бей, ребята, немчуру из пулеметов и автоматов!

Гитлеровские подразделения сосредоточились у переправы через Прут. Там стояла длинная колонна автомашин и бронетранспортеров. Василий Шкиль повел танки к переправе. Выбрав удобную позицию, тридцатьчетверки открыли огонь. Наведенный недавно противником мост рухнул. Десятки гитлеровцев, не успев переправиться на тот берег, сдались в плен.

По радио Шкиль докладывал комбригу: «Новоселицу взяли. Наши трофеи: 200 автомашин, 500 подвод с грузами, 15 железнодорожных составов».

– А граница-то рядом, – напомнил Василий своим орлам. – Вперед, за мной!

Тридцатьчетверки остановились у пограничного столба на границе с Румынией.

– Давай, ребята, выкопаем столб и отвезем комбригу – вещественное доказательство, что были на границе, – предложил Василий.

Так и сделали. Пограничный столб доставили прямо к штабу бригады. Подполковник Бойко поблагодарил за сюрприз и сказал:

– Но пограничному столбу, ребята, положено стоять на месте. Придется отвезти его обратно…

Выслушав рассказ сына, отец с гордостью воскликнул:

– Какой же ты, Васильку, у меня молодец!

Так было тогда, в 1944-м. А затем о Васе рассказывала мать:

– Вася был живой, упрямый мальчик. Работать любил. Только окончил восемь классов – на завод пошел. А как-то возвратился с работы домой и говорит: «Хочу в армию. Или летчиком, или танкистом буду». А он как скажет – так и будет.

Федор Яковлевич продолжал:

– А когда в сорок четвертом Васю посылали в военную академию, он отказался и пояснил это так: «Дойду до Берлина, вернусь – тогда и на учебу». Не довелось ему вернуться…

Говорил Федор Яковлевич медленно, будто взвешивал каждую фразу. Нет, не потому, что плохо знал о дальнейшей судьбе Василия. Наоборот. Боевые дела сына он видел собственными глазами. Причина была иная – трудно было об этом вспоминать отцу.

…В тот памятный осенний день сорок четвертого года Василий, как бы между прочим, сказал дома: «Выздоровели, тату? Приезжайте к нам на фронт, вместе с танкистами воевать будете». Шкиль-старший ухватился за эту мысль. Пошел к военкому с просьбой послать его в часть, в которой воевал сын.

Вскоре Федор Шкиль ехал на запад, разыскивая 64-ю гвардейскую танковую бригаду. Гвардейцев-танкистов, отличившихся в боях на Буковине, догнал уже на западном берегу Вислы. Как-то вечером прибывшего в часть пожилого солдата провели к комбригу. Подполковник Бойко, на груди которого поблескивали две Золотые Звезды, встретил бориспольца радушно:

– На подмогу сыну? Храбрым его воспитали. Спасибо! И вы теперь гвардеец! – комбриг прикрепил к гимнастерке Шкилю-старшему знак «Гвардия» и объявил, что назначает санитаром.

Встретились отец с сыном в полуразрушенном доте близ передовой. Василий расспрашивал о доме, о Борисполе. Рассказывал, как в последнем бою довелось ему выдержать натиск четырех «пантер», как утюжил танком огневые позиции врага. Сообщил также отцу, что получил новую награду – орден Красного Знамени за бои на Висле.

Не ходил в атаки Федор Яковлевич, но видел своими глазами, как бесстрашно дрались танкисты. Не раз приходилось ему по горячим следам боя подбирать убитых, оказывать помощь раненым.

Так было и в тот раз. Гвардейцам предстояло овладеть укрепленным пунктом врага. Ударили пушки с нашей стороны, в ответ ахнули орудия противника, зло огрызнулись тяжелые минометы. Громыхая гусеницами, двинулись в атаку краснозвездные танки.

Вслед за наступающими шел и санитар гвардии рядовой Шкиль. Видел старый солдат, как вырвались вперед тридцатьчетверки и завязали дуэль с тремя «тиграми». Содрогаясь всем корпусом, наш танк посылал тяжелые снаряды. Один из «тигров» загорелся. Второй размотал гусеницы. Но неожиданно из-за бугорка вынырнул еще один вражеский танк, ударил по тридцатьчетверке – она вспыхнула. Наши экипажи продвигались вперед, а над остановившейся машиной заплясали зловещие языки пламени.

Федор Яковлевич бежал к напоминающему большой костер танку. Предчувствие беды не оставляло его. Неужели случилось самое ужасное? Отец подбежал к танку. Пламя постепенно угасало. На земле, вблизи кормовой части машины, лежал боец в комбинезоне. Санитар окликнул его, но тот не отозвался. Федор Яковлевич приблизился к раскаленному металлу танка и понял, что экипаж погиб. Он с трудом взобрался на броню.

– Вася! Вася! Сынок! – охрипшим от волнения голосом закричал отец. Потухшим, растерянным взглядом смотрел он в люк танка, не в силах оторвать взгляд от обуглившегося тела танкиста в командирской башне…

Хожу тихими улицами Борисполя. На одной из них читаю табличку, прикрепленную к фасаду дома: «Улица имени В. Шкиля». На центральной магистрали города, за частоколом высоких деревьев – школа. Мемориальная доска на ней говорит о том, что здесь учился Василий Шкиль. В школе его имени мне показали альбом и Уголок славы, посвященный отважному земляку. Первый урок в начале каждого учебного года начинается здесь с рассказа о мужественном танкисте, короткая, но яркая жизнь которого овеяна немеркнущей славой.