Текст книги "Азбука для несовершеннолетних"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Цинизм

– моральное качество, характеризующее презрительное отношение к культуре общества, к его духовным и в особенности нравственным ценностям.

Многообразен мир человеческих отношений, и много слов создано для того, чтобы описывать и сделать понятным для человека этот мир. Наряду с прекрасными словами, такими, как «любовь», «преданность», «великодушие», «патриотизм» и многие другие, существуют слова, от произношения которых становится неуютно: «цинизм», «нигилизм», «вандализм». Эти слова обозначают определенный тип отношений и определенные черты личности; несмотря на то, что они неприятно звучат и содержат плохой смысл, каждому из нас полезно уяснить точное значение этих слов и то, какие типы отношений и черт личности они выражают. Это необходимо как для более глубокого понимания мира человеческих отношений, так и для формирования собственного идеала и самовоспитания.

Слово «цинизм» имеет долгую историю. Оно произошло от названия одной древнегреческой философской школы, которая в истории представлена именами Антисфена, Диогена. Представители этой школы считали, что человек должен жить в соответствии со своей философией. Изучая мир, они пришли к выводу, что культура и богатство человеческих отношений являются результатом не творчества богов, а установлениями самих людей. Для древних греков, которые были уверены, что мир человека построен богами, это было величайшим открытием. Они обрадовались тому, что узнали эту истину, и стали всячески показывать свое пренебрежение к общественным институтам, обычаям и нравам. Все это шокировало сограждан. Люди забыли суть этой философии, а запомнили только пренебрежение и отрицание культуры и нравов, то есть всего того, что считалось для греков ценным. Постепенно получилось так, что слово «цинизм» потеряло свое философское значение и стало обозначать то, что сейчас нами подразумевается под этим словом: пренебрежение или отказ от той системы ценностей и культуры, которая характерна для данного этапа развития общества.

Для нас важно сейчас знать, какое значение это слово имеет сегодня.

Цинизм проявляется в необоснованном приписывании другим низменных мотивов поведения. Я слышал один разговор, в котором миловидная девочка так объяснила поведение подруг, которые помогали старой женщине по хозяйству: «Они к ней ходят и помогают за то, что она их кормит вкусными пирожками, а не потому, что они добрые...» «Он собирается на ней жениться из-за квартиры и дачи, которая имеется у ее отца». «Он старается не ради этого дела, а чтобы скрыть свою лень и показать, что он хороший. А на самом деле он плохой» – вот типичное суждение утонченного цинизма, с помощью которого другому цинично приписываются неблаговидные мотивы, снижается его моральный уровень.

Цинизм отрицания проявляется в том, что люди отказываются соблюдать обычаи, законы и устои. Но при этом еще демонстрируют отрицательное отношение, показывая, что те, кто их соблюдает, – неполноценные люди, и самоутверждаются таким примитивным путем.

«Они не крадут что плохо лежит не потому, что честны, а просто боятся, что будут изобличены, – сказал однажды молодой циник, прочитав статью в газете, в которой осуждались «несуны». – А если бы они были уверены в том, что их не застукают, крали бы почти все поголовно». Этот цинизм состоит в отрицании существования возможности того, что кража для большинства людей – неприемлемый с моральной точки зрения способ приобретения предметов. Цинизм состоит не только в отклонении от моральных норм, а в стремлении демонстрировать это отклонение, стремление глумиться над моралью и ценностью морального поведения.

Мы по-разному воспринимаем красоту. То, что одному кажется красивым, другому может казаться некрасивым или даже безобразным. Здесь нет цинизма. Люди по-разному устроены, воспитаны в различных условиях, и у них могут быть различные эстетические нормы. Цинизм начинается с момента, когда человек отрицает, низводит красоту к элементам, которые в сущности выступают как безобразные, и навязывает другим свой подход, и демонстрирует неприятие красоты.

«Красота не имеет никакого объективного содержания, и ее как таковой в природе нет! – утверждает циник. – Есть только некоторые признаки строения и функционирования, которые выступают как привлекательные сигналы и приманка, необходимые для правильного выбора партнера, для размножения, и ничего более. А остальное суть не что иное, как обобщение и распространение этого полового влечения на более широкий круг объектов. Пение птиц? Да это можно рассматривать как определенные, гармонические сочетания звуковых колебаний, которые выступают в качестве сигнала, определяющего поиск самки самцом. Никакой любви нет, а есть только физиология». Ход этих мыслей сам по себе свидетельствует лишь о философском невежестве, о дурной философии. Однако когда данная философия становится активной и вторгается в человеческие отношения, в оценки и действия, то она незаметно становится философией цинизма.

Цинизм силы. Он проявляется в эгоистическом манипулировании людьми и основывается на грубой философии силы. «Твоя доброта, красота и нравственность ничто по сравнению с силой. Я командую парадом. Я знаю приемы, прошел каратэ, самбо, а ты не прошел эти вещи, и поэтому ты будешь делать то, что я потребую, иначе ты узнаешь, что такое сила. Если ты будешь слушаться меня, я тебя буду защищать и ты будешь в безопасности. Но если ослушаешься, то узнаешь, что такое сила. Я сначала дам тебе только один тумак и оставлю решение вопроса до завтра. У тебя будет время подумать о том, что нечто подобное может повторяться гораздо чаще, чем ты думаешь, если не будешь делать то, что мне нужно». Эта философия, претворенная в действие, в сущности, является наиболее распространенной формой цинизма. Она может сводиться к отбиранию денег на завтрак у первоклассников и к грубому манипулированию сотрудниками учреждения циничным и тираничным руководителем, который полностью отрицает наличие положительных мотивов деятельности своих сотрудников и признает только методы поощрения и наказания в зависимости от того, соответствует ли поведение сотрудников его произвольным установкам.

Цинизм протеста часто проявляется в вандализме, бессмысленном разрушении вещей, немотивированном насилии над другими. Подросток обидел пятиклассника. Когда психолог попросил его дать объяснение своему поступку, то он ответил: «Я дал ему пинка, чтобы он не вертелся у меня под ногами, и еще потому, что я сильнее его. Пусть знает свое место. Вчера меня ни за что обидел вожак нашей компании. Чем я хуже его?» Каждое утро в Москве обнаруживают разбитые стеклянные стенки на автобусных стоянках. Один из этих хулиганов был опознан и привлечен к ответу. Когда стали доискиваться, зачем он бессмысленно ломал стеклянные стенки, то он пояснил свое поведение весьма цинично: «Мой отец обидел мою мать. Он нагло разбил тарелку с супом за то, что мать подала ему тарелку неподогретой. А тут на остановке я вспомнил об этом и ударил ногой в стеклянную стенку. Пусть не светит».

Цинизм, оправдываемый должностными обязанностями. Должностное лицо отказывает во внимании просителю ссылкой на то, что оказывание внимания не предусмотрено его должностными обязанностями. Прораб, который распорядился зарыть в землю бульдозером неиспользованные бетонные конструкции, цинично заявляет, что за сохранение этих конструкций ему деньги не платят.

Цинизм всегда связан с отрицанием достоинства и интересов другого человека на основе различного рода оправданий. Несовершенство различных инструкций и положений дает простор для проявлений цинизма со ссылками на отсутствие определенных предписаний, так как даже в самых совершенных инструкциях невозможно предвидеть различные жизненные ситуации. Для циника любая инструкция – повод для проявления своего циничного отношения к человеку.

Нужно знать, что цинизмом является не простое отрицание каких-либо ценностей, социальных стандартов, несогласие с чувствами и мнениями других людей, обнаружение их недостатков и несовершенств. Эти отрицания выступают как проявление цинизма, если оно осуществляется в грубой и демонстративной форме и направлено на то, чтобы унизить или каким-либо образом шокировать, травмировать человека. Откуда берется цинизм как определенный вид негативного отношения к ценностям культуры и к другим людям? Если капиталистическое общество в своей повседневной жизни порождает цинизм (так как в мире капитала каждый человек оценивается не по его человеческому достоинству, а с позиций того, какую пользу из этого человека можно извлечь, какую прибыль из него можно получить), то в условиях социалистического образа жизни не существует социальных причин для произрастания цинизма. Однако, несмотря на это, явления цинизма существуют. Откуда они берутся? Попробуем кратко описать психологические причины цинизма в человеческих отношениях у некоторых молодых людей.

Цинизм часто выступает как примитивное самоутверждение. Тот, у которого не хватает терпения и усидчивости хорошо учиться, склонен отрицать ценность учебных достижений и, став в агрессивную позу отрицания ценности знания, проявляет циничный способ самоутверждения: «Мне незачем учиться и овладевать знаниями, так как успех в жизни определяется не компетентностью и знаниями, а практичностью и умением делать свой бизнес». Можно увидеть научного работника, который отказывается признавать ценность истины, а склонен поддерживать даже ложные идеи, если их разделяет глава научной школы. Такой цинизм психологи мягко называют механизмами психической защиты «я».

Цинизм может быть следствием компенсации чувства собственной неполноценности, зависти, застенчивости. Это извращенный способ приспособления к ситуации, когда слабый постоянно хочет казаться сильным, скупой – щедрым, глупый – умным, неудачник – удачливым. Если такая компенсация приобретает формы агрессивного отношения к культуре и к ее носителям, то такая компенсация становится цинизмом. Для того чтобы казаться сильным, циник должен унизить другого, чтобы казаться умным – выставить другого в глупом свете, чтобы казаться щедрым – выставить другого скупым. Этот извращенный способ компенсации своих недостатков требует изощренного ума и практического применения философии цинизма.

Никто не рождается циником. Циником становятся. Уродство цинизма чаще всего возникает как следствие подражания образцам циничного поведения. Для незрелого человека, юноши или девушки, часто умный и удачливый циник выступает в качестве образца для подражания. Грубые и наглые формы цинизма не вызывают подражания, так как у большинства вызывают отвращение и негативное отношение. Утонченные и философски, научно завуалированные проявления цинизма часто привлекательны и находят подражателей. Поэтому юношам и девушкам нужно бить внимательными в выборе объектов поклонения и восхищения, в выборе друзей. Скажи мне, кто твой друг... а если он циник?

Продолжением цинизма является НИГИЛИЗМ. Это отрицательное отношение к культурным ценностям. Но в отличие от цинизма нигилизм не содержит агрессивной и глумливой демонстрации. Но сущность их одна и та же. Они отличаются друг от друга только степенью агрессивности выражения вовне. Нигилизм может сочетаться с уважением к достоинству человека в отличие от цинизма. Он, нигилизм, порождается неверием в успешность добрых начинаний, в возможность изменения мира в соответствии с системой ценностей этого мира. Нигилизм возникает в ситуациях, когда человек видит недостатки жизни, но не знает путей их исправления или не верит в эффективность этих путей. Иногда нигилизм проявляется как средство утверждения других ценностей, как это было во второй половине XIX века, когда жил тургеневский Базаров.

Нигилистический подход к возможностям человеческого познания порождает скептицизм, сомнение в познании истины. Скептицизм в науке и философии возник давно, еще в Древней Греции, и проявился в неверии в возможности познания и научного обоснования норм человеческих отношений. Умеренная степень скептицизма свойственна научному познанию, которое требует строгого обоснования выводов на основе логического доказательства и эксперимента. Скепсис науки противостоит слепой вере в авторитеты и догмы. Однако чрезмерный скептицизм парализует возможности познания и действия. Сомнение, если оно чрезмерно, порождает многие недостатки характера: пассивность, неуверенность, потерю инициативы, умственную лень, нерешительность. В области морали чрезмерный скепсис незаметно перерастает в моральный нигилизм, а в области семейных отношений и чувств – в ревность, подозрительность и многие другие пороки. Часто безволие питается сомнением: в этой связи будет уместным вспомнить притчу о буридановом осле, который умер с голода между двумя охапками сена, сомневаясь, с какой охапки начать свой завтрак. Ослабление воли и самосознания прежде всего проявляется в повышении сомнения и скепсиса. Временами в состоянии переутомления даже у нормального человека возникает такое состояние, когда мы не можем принять пустячного решения.

Что мы делаем, чтобы положить конец сомнениям? Конечно, прежде всего советуемся с компетентными и опытными людьми, обращаясь за советами к старшим. Это естественно в какой-то мере, так как подросток в процессе социально-нравственного созревания учится сам принимать решения. Однако если подростковый скептицизм сохраняется у юношей и людей старшего возраста, то это свидетельствует скорее об инфантилизме, чем о зрелости ума.

Честолюбие

– социальное чувство, проявляющееся как мотив действий, которые совершаются ради достижения человеком первенства, главенства в той или иной области деятельности, приобретение влияния и веса в какой-либо сфере общественной жизни.

О многих свойствах человеческого сердца и ума нельзя сказать вполне определенно, каковы они сами по себе, хорошие или дурные. Не случайно говорят, что наши достоинства – продолжение наших недостатков, и наоборот, часто все дело в мере. Даже трудолюбие, усидчивость (ох как не хватает нам этого в юности!) могут быть чересчур большими и мешать естественному, гармоничному развитию личности.

Это относится и к честолюбию – желанию личного успеха и признания со стороны окружающих.

«Великое окружено блеском, блеск возбуждает тщеславие, а тщеславие легко может вызвать воодушевление или то, что показалось нам воодушевлением; но того, кого увлек демон честолюбия, разум уже не в силах сдержать, и он бросается туда, куда его влечет непреодолимая сила: он уже больше не выбирает сам своего места в обществе, а это решает случай и иллюзия».

Так рассуждал студент Карл Маркс. И он же много лет спустя признался: «Ничто человеческое мне не чуждо», – то есть, надо полагать, и честолюбие, потому что ведь кто же из людей хотя бы раз не ощутил томительную сладость мечты о славе, о восторженных кликах почитателей? А прочнее всего слово «честолюбие» связано со словом «молодость» – с временем, когда мы полны сил, уверенности в себе, больших планов, надежд, радостно-тревожных, волнующих предчувствий.

Зачаток честолюбия, как и других черт характера, человек получает от природы, а потом она, эта нормальная, законная потребность быть в чести, развивается в ту или иную сторону: устанавливается на оптимальном уровне, сходит на нет или разрастается, как раковая опухоль, становясь тем самым демоном, о страшной разрушительной силе которого писал Маркс.

Вот эти три возможности, три дороги мы и разберем.

Начнем, конечно, с первой, поскольку она самая верная.

«Вставайте, граф, вас ждут великие дела!» – такими словами каждое утро будил маленького Сен-Симона его слуга, и тот мужественно продирал слипавшиеся глаза и приступал к деятельности, которая в конце концов поставила его в ряд крупнейших французских мыслителей восемнадцатого – начала девятнадцатого века.

«Я памятник себе воздвиг нерукотворный», – гордо восклицал Пушкин, уверенный, что будет славен, «доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит»...

Стремление добиться чего-нибудь выдающегося благородно и полезно. Это стремление заставляет нас мобилизовать все наши внутренние ресурсы и, подчиняя их большой цели, многократно умножить.

Что это значит – мобилизовать и умножить? С чего начинается этот процесс? Без чего он невозможен? Он невозможен без того особого внутреннего действия, ведущего к определению линии и цели собственного поведения, которое называется самоанализом. Это строгое, критическое обдумывание своих поступков, решений, планов, настроений, побуждений, мнений. Жить без самоанализа, без постоянного всматривания в себя как бы посторонним взглядом и, следовательно, без постановки перед собой трудных задач – значит жить как трава, плыть по воле волн, беспечно и бестолково срывая мимолетные и очень-очень обманчивые, на поверку горькие цветы удовольствия. «И сказок о нем не расскажут, и песен о нем не споют...»

Но при этом крайне важно помнить, что одной для всех меры выдающегося достижения нет. Если оценивать шахматные успехи перворазрядника, сравнивая их с победами Анатолия Карпова, наверняка ошибешься, обидишь человека или растеряешься и опустишь руки (если тот перворазрядник – ты сам). Знаменитый кубанский хлебороб Владимир Первицкий может в иной год вырастить урожай в сто центнеров с гектара, а вчерашний выпускник Тимирязевки – только сорок, но оба эти результата мы вправе считать прекрасными в том случае, если знаем, что выпускник в первый же год самостоятельной работы выложился, что называется, до конца, был таким же добросовестным, как и Первицкий. У каждого из нас разные способности, силы и условия, а объединять и уравнивать – в идеале! – нас должно одно: решимость полностью проявить и развить все, что нам дано от природы, испытать себя и превзойти себя.

Пусть ты не достиг всего, о чем втайне мечтал, но если сам себе с чистой совестью можешь сказать, что все свои резервы ты употребил в дело как разумный, требовательный к себе хозяин, будь спокоен и доволен, имей достоинство никому не завидовать, потому что именно зависть вкупе с ложным чувством своей неполноценности, неисповедимыми путями переходящим в самомнение, рождает комплекс неудовлетворенного честолюбия.

Человеку свойствен дух состязания, желание быть победителем. Эта черта творит и может творить чудеса.

Присмотритесь к любому известному своими успехами человеку – от доярки до летчика-рекордсмена – и вы обнаружите, что при всех отличиях характеров, привычек, увлечений, возрастов, уровней образования эти люди, кроме трудолюбия и высокого профессионального мастерства, непременно похожи друг на друга еще и тем, что они еще с детства очень любили быть первыми.

Летчик вам признается, как еще в детстве был заводилой среди мальчишек своей улицы, уже упоминавшийся здесь Владимир Первицкий – как с плоскогубцами и молотком в кармане обследовал поля и пустыри, где после войны валялось много разной техники, чтобы, опередив взрослых, собрать машину, которая могла бы заменить быков и лошадей. Конечно, иной из них не сумеет вспомнить ничего подобного, «была, как все подружки», – скажет, например, знаменитая доярка, но вы не торопитесь, понаблюдайте еще немного. Кто раньше всех приходит в коровник? Кто больше всех докучает производственными вопросами и требованиями ветеринару, зоотехнику, председателю? Нет, согласитесь, дело тут не только в добросовестности и умении. Пусть не ла первом, пусть на втором или на третьем месте, но потребность быть впереди, выделяться в лучшую сторону не может не присутствовать!

Но стремление быть первым дает, бывает, и отрицательные результаты. Непомерная азартность, чересчур большое честолюбие и самолюбие толкают иного на неправильные, а то и безнравственные поступки, на скользкий путь погони за ложной славой. Печально знаменит пример Герострата, ничтожнейшего человечка, который, чтобы имя его осталось в веках, сжег великое творение своих современников – храм Артемиды Эфесской. Вглядимся в хулиганящих подростков, и мы, к сожалению, не в одном из них увидим маленького Герострата. Всего должно быть в меру, в том числе и духа состязания. Не переборщить наверняка можно, пожалуй, только в одном виде борьбы за первенство: в борьбе с самим собой, со своими слабостями и недостатками – с ленью, трусостью, черствостью, безответственностью. Когда Антон Павлович Чехов признавался, что он по капле, ценой огромного напряжения внутренних сил выдавливал и выдавливал из себя раба, он имел в виду как раз этот вид борьбы. Слово «раб» здесь следует понимать в самом широком смысле. Подобострастие, робость, потеря достоинства перед тем, от кого зависишь, – лишь крошечная часть значения слова «раб». Не быть рабом своих низменных страстей и эгоизма бывает еще труднее и необходимее.

Карл Маркс замечательно определил такую особенность неумеренного честолюбия, как то, что одержимый им человек «не выбирает сам своего места в обществе, а это решает случай и иллюзия». На первый взгляд здесь есть противоречие. Кто, казалось бы, как не честолюбец, употребляющий все силы на то, чтобы возвыситься над другими, должен успешно справляться со случайностями? Кого, как не честолюбца, в обыденных житейских разговорах мы часто сравниваем с танком, который прет, ломая и подминая под себя кусты и деревья. А нет! Дело в том, что он обычно выбирает не такое поприще, которое лучше всего соответствует его способностям и складу ума, а такое, на котором, по его мнению, легче всего блеснуть. Мнение же зависит от случайности, от того, чей пример бросился в глаза и ослепил – пример окруженного ли почестями ученого, поэта, распоряжающегося ли большими массами людей руководителя.

Между прочим, сам Маркс в юности одно время мечтал стать великим поэтом, но у него хватило самоконтроля и трезвости, чтобы, непредвзято всмотревшись в свои стихотворные опыты, понять недостижимость этой мечты и переключиться на другое – на философию, экономику, политику, историю и публицистику.

Интересно, однако, что к аналогичному результату – оказаться во власти случая и иллюзии при выборе своего места в обществе – ведет не только излишек честолюбия, но и серьезная нехватка, отсутствие его. Ведь что значит быть совсем нечестолюбивым? Нередко это значит довольствоваться ролью середняка, останавливаться на достигнутом. В чем-то здесь нетрудно усмотреть сходство с мещанством, с позицией «моя хата с краю», можно заметить черты и приспособленчества, и склонности жить чужим умом, и некритической подверженности любым влияниям. Но скорее всего лишенного честолюбия человека можно представить как постоянно уступающего свою дорогу другим. В буквальном смысле уступать дорогу – признак воспитанности и доброжелательства. Но в переносном смысле, когда речь идет о деле, которое ты мог бы, да не решился сделать лучше, чем тот, кому оно по твоей слабости досталось, о задаче, перед которой спасовал, о профессии, выбирая которую смирно подчинился случаю или чьему-то нажиму, – такое жизненное поведение признать за образец для подражания нельзя.

Если в заключение попробовать найти наиболее удачный синоним слову «честолюбие», синоним, который бы вбирал в себя не все оттенки значения, а только положительные, то это будет слово «ДЕРЗАНИЕ».

Так что давайте дерзать!